Текст книги "Коррида на Елисейских Полях"

Автор книги: Лео Мале

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Глава четырнадцатая
День начинается

Я возвратился в «Космополитен» усталый, весь вымотанный, с таким ощущением, будто я забыл что-то сделать на Кэдез-Орфевр: задать вопрос или поподробнее осветить какую-то деталь. Я отдал распоряжение ни под каким предлогом не будить меня до полудня, поднялся к себе и лег спать. Не знаю, понравилось бы все это мисс Грас Стендфорд. Это была кинозвезда скорее спокойного нрава.

* * *

На следующий день я встал в полдень, а в четверть первого появился Марк Ковет.

– Мы давно не виделись, – сказал он.

– Да.

– Я думаю, с вами что-нибудь случилось за это время?

– Да.

Я рассказал ему все. Едва закончил свой рассказ, как зазвонил телефон. Это была резвая мадемуазель Анни:

– У меня есть сведения о Раймоне Мурге, – сказала она. – Ломье никогда не имел его в своей конюшне, как говорится. Никогда даже не было намека на совместную работу. Ломье и Мург всегда были друг для друга незнакомцами. Мне придется пересмотреть мою теорию дурного глаза, – добавила она, смеясь.

– Может быть. Извините, что я вас побеспокоил. О! Подождите... Не имела ли каких-либо столкновений с Ломье продюсерская фирма, на которую работал этот актер в то время, когда он снова принялся за наркотики?

– О! Знаете, Ломье постоянно находится в состоянии конфликта со своими собратьями.

– Вот как? Ну что ж, спасибо. Сегодня я предполагаю повидаться с месье Фроманом. Буду держать вас в курсе.

И я закончил разговор.

– Ну и как? – заинтересовался Марк Ковет.

– Кинематограф обязывает. Я тоже начинаю сопоставлять... Кажется, из вашего кармана торчат газеты...

– Последний номер "Крепю".

– Говорят о побеге Еррико Мельгано?

– Вовсю.

Я взял протянутый мне экземпляр. Побег произошел в тот момент, когда торговца наркотиками перевозили из одного места заключения в другое. "Черный ворон" подвергся нападению моторизованных гангстеров, сообщников заключенного. На месте остались двое убитых, но сожалели только об одном: страже порядка по имени Лаверюн. Другой был бандит. Его никак не звали. При нем не нашли никаких документов, никакой метки на одежде, но так как это, наверняка, был рецидивист, его вскоре опознают. Мельгано исчез на автомашине атаковавших, и все предпринятые поиски до настоящего времени остались тщетными...

Все это было мне известно еще ночью из уст самого Флоримона Фару. Но я не знал, как выглядел убитый гангстер. Мастер сенсаций "Крепюскюль" публиковал его фотографию. Он был молод, с тонкими губами, которые стали еще тоньше после смерти. Его безжизненные неподвижные глаза были слегка выпучены. Месье Кловис. Больше он не сможет лупить дубинкой по драгоценным головам частных детективов. Он...

Телефон напомнил о своем существовании. Незнакомый голос сказал:

– Месье Бюрма?

– Да.

– Это мадам Мишон. Помните? Мадам Мишон – консьержка с Московской улицы.

– Ах! Да, да. И что же?

– Я нашла новый адрес месье и мадам Ломье. Уехав из нашего дома, они поселились на бульваре Мальзерб, 78-бис. У меня даже есть их номер телефона и номер телефона консьержки. Это шикарный дом. У консьержки есть телефон, это очень удобно. Итак, вот эти номера: Мадлен 12-34 и Мадлен 56-21.

– Спасибо, мадам Мишон... (я положил трубку) ...Мадлен 56-21... Я все же спрошу по телефону, находится ли сейчас в Париже мамаша Ломье...

Я соединился с Мадлен 56-21, и консьержка этого богатого дома, особа с молодым голосом, ответила мне, что мадам Ломье уехала за границу в январе, между 10 и 15. Очень хорошо. Так вот почему Ломье не боялся, если не показываться повсюду с Денизой Фалез, то, по крайней мере, поселиться у нее, когда той не было дома. Его тигрица была за границей с 10 или 15 января.

– 15 января, – повторил я. – О! Проклятье! 15 января. Между 10 и 15 января.

– Ну и что? – сказал Ковет. – Эта дата вам что-нибудь напоминает?

– Да. Срок. Боже мой! Ковет! Мне надо выпить что-нибудь покрепче. Здесь у них есть все необходимое, но я хочу, по крайней мере, литр. Пойдите раздобудьте что-нибудь подходящее...

Это была услуга такого рода, в какой мой алкаш-журналист никогда не отказывал. Он тут же направился к двери, выходящей в коридор, открыл ее и задержался в проеме:

– Вы мне кажетесь в полной форме. Это благодаря дате 15 января или делу Мельгано?

Я издал нечто вроде рычания.

– Эй! – сказал Ковет. – Что случилось?

– Я вот-вот рожу... Повторите, да повторите же!

– Что повторить?

– Мельгано!.. И не двигайтесь, Ковет!.. Я вижу вас... я вижу вас... (я протянул руки, точно собирался произнести заклинание) ...У вас хорошенькая мордашка, немного глупенькая, но хорошенькая. Красные губки, длинные черные ресницы, открытая шея и великолепная каштановая шевелюра... И знаете, что от всего этого осталось? Ничего!

– К счастью для меня, – усмехнулся он. – Если бы видение задержалось...

– Ничего. Или очень мало. Труп в морге... Идите за литрягой. Нет. За двумя. А впрочем, нет. Я спускаюсь вместе с вами. Мне надо съездить к фараонам.

Я знал теперь, что я хотел найти там, у полицейских. Какую деталь, увиденную вскользь, когда я еще находился под действием удара Кловиса, и мучавшую меня с того времени.

* * *

Флоримона Фару на месте не было. Инспектор Фабр без всяких возражений вытащил из ящика пакет с одеждой несчастной Моники, неосторожной старлетки. С замиранием сердца я снова увидел туфли на высоком каблуке, чулки, юбку, блузку, мелочи из кармана юбки: тюбик губной помады и два шелковых платка – один сиреневый и один желтый...

– Идея? – спросил инспектор.

– Да. Только идея. Я благодарю вас... Вы можете отточить ваши карандаши, – сказал я Ковету, когда мы были на улице. – Но сначала я закончу одно дело на улице Жан-Гужон.

* * *

Я оставил Марка Ковета в кафе на площади Альма и отправился посмотреть, дома ли Адриен Фроман. Служанка ответила мне утвердительно.

– Ладно, – сказал я, – прежде чем доложить обо мне, проводите в гараж.

– В гараж?

– Я хочу взглянуть на его "кадиллак".

– Но...

– Если я его не увижу, то пришлю фараонов осмотреть его.

– Полиция... Хорошо.

Она проводила меня в гараж, расположенный в другом углу двора, за бывшими конюшнями позади деревьев. "Кадиллак 980-ВС-75" сверкал, как новая монета. Нигде никакого следа удара. Я это подозревал, но мне надо было убедиться. Тремя минутами позже я стоял перед его хозяином:

– Извините за опоздание, – сказал я ему. – Этой ночью у нас было назначено свидание.

– Вот-вот, – проворчал Фроман. – А так как сегодня – уже не вчера...

– Вот именно, я скоро уйду. Но вы должны как следует понять одну вещь. Не пытайтесь обставить Монферье. Та группа, которую я представляю, с ней покончено. Я представляю Монферье. Так вот, действуйте прямо. Иначе я вас уберу с дороги. И немедленно. Мне всего лишь надо кликнуть полицейских.

– А вы странный тип, сказал бы я.

– Мы двое составляем прекрасную пару.

– Позвать полицейских! Но к кому это? Не заливайте, месье Нестор Бюрма.

– Я не заливаю.

– Полицейские не могут арестовать меня.

– Еще как, приятель.

– Под каким предлогом?

– Под тем, который я им приведу. Вчера вечером вы позвонили мне в "Космополитен" и попросили приехать к вам. Едва положив трубку на рычаги, вы хватаете свою тачку и выезжаете. В это время я собираюсь ехать к вам. Вы меня караулите... и сшибаете в яму на стройке на площади Альма, словно какого-нибудь вульгарного сорвиголову.

– Но это неправда!

– Я знаю. Я не говорю об аварии. Авария, вернее покушение, действительно имело место. Но вы тут не причем. Что произошло действительно с вами, я сейчас скажу: вам нужны деньги; и так как на Ломье больше нечего рассчитывать, вы говорите себе: "В конце концов, я могу прозондировать Бюрму, который представляет анонимную группу, набитую бабками". Но потом вы передумали, ваша недоверчивость берет верх. И вы соглашаетесь на мой приезд, а сами быстро отваливаете, чтобы не встретить меня. Очень досадно, но на меня действительно было совершено покушение. Вы не убийца, хотя и похоже, что все было подстроено вами. Я сам по ошибке так подумал.

– Но вы убедились в своей ошибке?

Он обливался потом и пыхтел, напоминая мне Ломье, правда, был менее противен.

– Да, но я не обязан в ней признаваться.

– У меня есть алиби.

– Ладно. Сидите спокойно и ждите встречи с Монферье так, чтобы прийти к окончательному соглашению по этим патентам на стереоскопические съемки. Это самое благоразумное. Ловко маневрируя, вы сможете вытянуть у него дополнительно один-два миллиона. Разве это не добрый совет?

– Ладно, – сказал он в свою очередь. – Эх! Честные люди не знают своего счастья!

– Сидите спокойно, – повторил я. – Договорились?

– Договорились.

– Хорошо. Ломье? С ним полностью покончено?

– Полностью.

– Когда вы должны были заключить с ним сделку?

– На днях. Заявленная сумма не поступила. Вчера он меня опять промурыжил. Но вы все это знаете. Сами мне об этом говорили.

– Я только высказал предположение. Рад, что вы его подтвердили.

– Да уж! Право, вы хитрец!

– Я нокаутирую любую тайну. Тяну день за днем, а потом: хлоп! В какой-то момент, не знаю почему, у меня в голове вспыхивает искра. Обычно это происходит после удара дубинкой. Есть детективы, которые реагируют на спиртное, на пиво, на табак. Я реагирую на табак, но особенно на удар дубинкой. До свидания, месье.

Я оставил его совершенно ошеломленного. Отправился забрать Ковета из бистро, в котором был телефон. Позвонил в резиденцию Монферье:

– Миссия выполнена, мадемуазель Анни, – сказал я. – Адриен Фроман не будет больше трепыхаться. Он нейтрализован. Но на вашем месте, я бы информировал Монферье и попросил его вернуться сюда и уладить это дело раз и навсегда.

– Спасибо, месье Нестор Бюрма, – ответила Анни ласковым голосом и положила трубку.

Все они говорили такими ласковыми голосами, когда хотели. Мадемуазель Анни... Дениза Фалез... Моника... Мишлин. А порой... их голос был сухим, компетентным... возглас неожиданности и ярости, любовные вздохи и хрип агонии...

Я очнулся и заметил, что все еще держу трубку в руках. Положив ее на место, подумал, что самое трудное еще впереди.

Глава пятнадцатая
Наркотики навалом

По всеобщему мнению, полицейского невозможно найти тогда, когда он нужен. Флоримон Фару не был исключением из этого правила. Я смог с ним связаться только поздно вечером. А дела, между прочим, не терпели отсрочки.

– Что новенького? – спросил я, входя в его бюро в компании Марка Ковета. (Журналист не отставал от меня ни на шаг.)

– Ничего, – сказал комиссар.

– Ну, тогда, наверное, я пришел первым к финишу.

– Да?.. А скажите – как, похоже, что вы рылись в одежде мертвой?

– Да. Кое-что забыл.

– Что именно?

– Носовой платок.

– Среди этих шмоток был и ваш носовой платок?

– Нет, платок Ломье, одного кинопродюсера. Вы можете готовить мандат на его арест по поводу убийства или сообщничества, может быть, и то, и другое сразу.

– Чего это вы мне здесь поете?

– Правду. А теперь, разрешите пару вопросов: ваш Жером Бланшар, который угнал мою тачку и убил маленькую Монику, как он выглядит? Вы нашли его карточку?

– Да. Вы...

– Не показывайте мне ее пока. Он высокий, худой, с угловатыми чертами лица, далеко не глупый на вид?

– Нечто вроде этого... (он протянул мне антропометрическую карточку). Естественно, вы его знаете, – вздохнул он.

– Да, но я никак этого не подозревал... (я постучал ногтем по карточке). Это слуга – секретарь – правая рука – доверенное лицо – личный советник Ломье.

Фару только пробурчал что-то.

– Был ли идентифицирован бандит, убитый при побеге Мельгано? – спросил я.

– Ничего не знаю, меня там не было. Но вы-то, наверняка, установили его личность, не так ли?

– Да. Это один из клики Вентури. Его имя Кловис.

– Очень хорошо, – произнес комиссар с удивительным спокойствием. – Я предполагаю, вы явились сюда, чтобы все мне рассказать?

– Да.

– Тогда выкладывайте.

– Вентури был наслышан о знаменитом запасе наркотиков, который Бланшар похитил у своих сообщников. То, что я ему рассказал о Люси Понсо, а также попытка Мельгано перейти границу, навели Вентури на кое-какие мыслишки. Он знал, что Мельгано из-за пустяков двигаться с места не будет. Сейчас Мельгано сидит в кутузке, и Вентури себе говорит: "Я его освобожу..."

– ...и он приведет меня к складу наркотиков.

– Зачем к складу? Вентури чхал на это дело. Он придумал кое-что получше. Наркотики и деньги всегда идут в паре. Когда Мельгано был задержан на границе, с ним не было большой суммы денег, не правда ли?

– Во всяком случае, такой суммы, за которую можно было бы скупить кучу наркотиков. Если бы такая сумма была, это стало бы известно.

– Да, такие деньги, подметая улицы, не заработаешь. Значит, где-то во Франции имеется тип при деньгах. И Мельгано должен знать, где лежат деньги и где наркотики. Захватив Мельгано, – а его побег сильно смахивает на похищение, – Вентури надеялся кое-что получить...

– Дополнительно хорошую пару лет тюряги, это точно.

– Не будьте мещанином. Вентури предполагал нечто вроде свидания между Мельгано и Бланшаром, и не ошибся. Мельгано встретился с Бланшаром.

– Кто вам об этом сказал? Мельгано или Бланшар?

– Моника.

– Она была участницей этого дела?

– Нет. При жизни она никогда не была способна на столь серьезные разговоры. Это сказал мне ее труп. В ту ночь, когда я застал ее в своей постели, человек, которого она хотела прельстить, был Ломье. Она ошиблась номером. И когда, уходя, она презрительно бросила мне фразу: "До скорого. Увидимся, когда я найду себе механика"[10]10
  «Механик» на разгов. французском языке – «мекано». – Примеч. переводчика.


[Закрыть], те, другие, услышали ее фразу иначе. Ломье жил на том же этаже, что и я, один из них – Ломье или Бланшар – ошибочно поняли: «... когда я найду тебе Мельгано!»

Закрыв дверь за Моникой, я услышал в коридоре легкий шум, когда Моника была еще недалеко. Это был один из тех, кто прошел в конец коридора, чтобы посмотреть на лицо девушки, вышедшей из номера частного детектива, которому, по мнению преступников, была поручена особая миссия. Как и все прочие, они знали, что я был телохранителем Грас Стендфорд, а также им показалось, что я стремился завязать контакт с Ломье в "Камера-клубе". Вероятно, все это побудило их следить за мной. Я предполагаю, что на следующий вечер Моника возобновила свои попытки и встретилась с Ломье. Носовой платок, который все еще находится в кармане ее юбки, принадлежит Ломье.

– И она, видимо, случайно узнала об их деятельности?

– Да. Не забудьте, что все это должно было произойти в тот вечер, когда Люси Понсо отравилась опиумом.

– Ну и что?

– Это было самоубийство, которому помогли. Этот Ломье – очень злобный и мстительный тип. Два примера мести с его стороны: когда фирма X... переманила у него актера Пьера Люнеля, он воспользовался тем, что тот прежде был наркоманом, и потому несложно было снова приохотить его к употреблению морфия или опиума. И вот Пьер Люнель стал неспособен к серьезной работе, фильм – горит, а фирма X... имеет крупные неприятности.

Наш продюсер хорошо отомстил таким образом. Тот же сценарий в отношении актера Мурга, правда, с небольшим вариантом. Его никто не сманивал у Ломье, но он работал для продюсера, с которым наш герой, по-видимому, был на ножах. Слабым местом у этого продюсера был Мург, как и Люнель, бывший наркоман. Ему раздобывают все необходимое, чтобы снова приняться за старое, и, конечно, не очень дорого. Ломье – жмот, но когда речь идет об утолении жажды мести, его скупость молчит. Именно в это время он, видимо, связался к Бланшаром. Тот был его поставщиком. Позже, после того как Бланшар осуществил известную операцию в ущерб своим сообщникам, они, если можно так выразиться, объединились. Флоримон Фару пригладил свои усы:

– Вы говорили о Люси Понсо.

– Он не мог вынести, что она вновь выплывает на поверхность и, воспользовавшись ее болезненными наклонностями, помог ей покончить с жизнью. У нее не было ничего общего с торговцами наркотиками.

– Гм... Итак, они разговаривали об этом, а Моника подслушала их разговор и...

– Да. Так же, как и Жюль Рабастен. Он хотел обскакать Марка Ковета, думал быть мне полезнее, чем он. И не вернулся.

– Гм... А где все это произошло, по-вашему? В "Космополитене"? Кроме шуток?

– В "Приморских соснах", в Нейи, на вилле, которая принадлежит Денизе Фалез, и куда вам было бы неплохо прогуляться, чтобы проверить мои слова.

– О! Да, я полагаю, там найдется, что проверить. Дениза Фалез! Она что, тоже участвует во всей этой истории?

– Ничто не говорит о том, что Дениза Фалез принимает в этом участие. Когда это было необходимо, они уж, конечно, сумели удалить ее.

– Тем лучше для нее. Но хочу вам заметить.... Я не знаю, была ли Моника, которую нашли в багажнике вашей тачки, убита в "Приморских соснах", но уж Рабастен точно был убит у себя дома. Очевидно, вам обо всем известно больше, чем мне...

– Не сердитесь, старина. Вы знаете, что Рабастен был убит в два приема, если можно так сказать. Сначала он получил хороший удар по кумполу, предназначенный для того, чтобы заставить его вести себя тихо. Но он, наверное, пришел в себя, ему удалось убежать, и вместо того, чтобы поднять на ноги полицейских, как это сделал бы любой прохожий, подвергшийся ночному нападению, он вернулся домой, потому что с профессиональной точки зрения он узнал сенсационные вещи, которые следовало тут же изложить на бумаге. Но Бланшар заметил, что Рабастена не было на месте, бросился за ним вдогонку (его адрес ему был известен из документов журналиста) и врезал ему вторично, отправив к праотцам.

– Гм... Гм... А Моника? Как вы объясните ее присутствие в багажнике вашей машины?

– Очень просто. Тело Моники хранится в "Приморских соснах" – в морозильнике, например. Почему бы и нет? И вдруг представляется случай сыграть со мной скверную шутку. Послушайте, при каких обстоятельствах. Я приезжаю к Ломье в студию. Мой визит застает его врасплох. Он мурыжит меня в приемной больше, чем это допустимо. А зачем? Чтобы иметь время предупредить и позвать к себе своего советника, лакея, а на самом деле своего хозяина – Жана, иначе говоря Жерома Бланшара. Тогда под наблюдением Бланшара он выдает мне историю мегеры-супруги и подозрения, которые питает в отношении меня. Я клюю, потому что в тот момент мне неизвестно, что его супруга с января находится за границей. Не знаю уж, убедились ли они в том, что я ничего конкретно не ищу, но какие-то подозрения у них остались. Во всяком случае, раз я представляю опасность, есть возможность нейтрализовать меня. Если в моей тачке обнаружат труп, то полицейские, с которыми я далеко не всегда нахожусь в хороших отношениях, изымут меня на некоторое время из обращения. Бланшар ничего не боится: этот тип принимает быстрые решения. Без лишних разговоров он покидает студию. Затем звонит Ломье, чтобы тот задержал меня как можно дольше. Красный, потеющий Ломье справляется с этой несложной задачей. Я прошляпил в этом случае. В это время за рулем моей тачки Бланшар жмет к "Приморским соснам", укладывает труп Моники в багажник и возвращается поставить машину на то же место, откуда он ее взял – во двор студии. Цербер студии выходит из спячки, лишь когда появляются посторонние студии лица. Ломье, заболев от страха и измученный нервным напряжением, прерывает съемки своего фильма. А я уезжаю ... с Моникой позади себя, в качестве тайной пассажирки. Когда же я возвращаюсь в свои пенаты, у меня такое впечатление, что я тащу за собой запах трупа, подобранный в квартире Рабастена.

– Гм... – снова произносит Фару. – Но кража вашей машины? Или ее не было?

– Кража была. Но Вентури и компания не имеют к этому никакого отношения. Когда вы изловите того типа с отпечатками пальцев, Пуарье или Помье[11]11
  Пуарье – грушевое дерево, помье – яблоня (фр.).


[Закрыть]...

– Помье.

– Вы увидите, что вор – это он. В какой-то момент он заметил, что таскает с собой, и предпочел все бросить.

– Это потрясающе, – сказал Марк Ковет.

– И неожиданная удача для Бланшара, – продолжал я. – Разбивает все подозрения. Однако вчерашнее мое посещение "Приморских сосен" беспокоит его. Он охотно избавился бы от меня, но компания блаженных молодых балбесов не отрывает глаз от виллы в надежде заметить кусочек тела Денизы Фалез.

– А где же она, эта Фалез? – спросил Фару.

– На Лазурном берегу. Ее похитил Монферье... И я объяснил зачем.

– А ваша история на площади Альма?

– Нет сомнения, что это дело рук Бланшара. Он хотел возместить свою послеполуденную неудачу.

– Гм... Итак, по вашему мнению, Бланшар и Ломье были компаньонами?

– Да. Бланшар жил незаметным в иной среде, в тени Ломье. Это ничуть ему не мешало сохранять связи с блатным миром за границей. И искать там покупателя на свой запас. Ломье, конечно, воображал, что плоды этой операции позволят ему противостоять Монферье и всем остальным продюсерам, обеспечивая исключительные права на стереоскопическую съемку. Но тут он ошибался. У меня такое впечатление, что для Бланшара человеческая жизнь в счет не идет. Короче говоря, арест Мельгано поставил все под угрозу, а вмешательство Нестора Бюрмы в эту заварушку не уладило дела. И теперь, комиссар, вы достаточно в курсе, чтобы перейти к действиям?

– Гм... – проворчал он. – Все это прекрасно, но придется провести кучу проверок. Что же касается действий...

Он встал и подошел к окну.

– Уже ночь, – сказал он. – Прошло законное время для этого рода упражнений.

– Законное время? Они выскользнут у вас из рук, Фару. В конце концов, мне наплевать... Но я думаю, что у вас здесь есть также часы, выверенные по Центральной Европе или Южной Америке, показывающие только законное время, исключительно законное время...

– В самом деле, – улыбнулся он, – у меня есть двое или трое таких часов. Но ими мы пользуемся лишь в исключительных случаях. В конце концов, ночь стоит тихая и прекрасная... полицейскому не грех ею воспользоваться. Поехали, прогуляемся по Булонскому лесу. Это может пригодиться.

И это пригодилось.

* * *

В безлунном небе мерцали миллионы звезд. Мы тихо катили по направлению к «Приморским соснам». Нас было четверо в машине префектуры: Марк Ковет, Флоримон Фару, инспектор Фабр и я, грешный. За рулем был инспектор Фабр. Вдруг мы чуть не врезались в какую-то машину. Право, аварии меня подстерегали на каждом шагу. Счастье еще, что тип, ехавший нам навстречу, вилял из стороны в сторону. Он въехал в канаву и перегородил дорогу. Инспектор Фабр настойчиво засигналил, на что тот не ответил. Пришлось остановиться.

– Что это еще на шутки? – проворчал Фару. – Сейчас я скажу пару слов этому пьянчуге.

Он вышел и направился к машине. Я пошел за ним. Это была машина марки "ведетта"[12]12
  Ведетта – «звезда», «ведущий» – ведущий музыкант, кинозвезда и т. д. (фр.)


[Закрыть]. Тип, который сидел за рулем в бессознательном состоянии, был той же марки.

– Боже мой, Нестор Бюрма! – воскликнул комиссар. – Кажется, ваш клиент.

– Да, – сказал я. – Это – Тони Шарант.

– Что он тут болтается?

– Об этом его нужно спросить.

Я открыл дверцу машины. Круглая металлическая коробка от кинопленки выкатилась мне под ноги. Я подобрал ее, положил на сиденье рядом с Тони и принялся трясти актера.

– Что это у него на щиколотках? – спросил инспектор Фабр, который подошел вместе с Марком Коветом.

Я посмотрел вниз:

– Веревка. Порванная веревка...

– Однако, он не на съемках фильма, – заметил журналист.

– До чего же мне осточертели эти киношники, – отрезал Фару.

Я продолжал трясти дамского любимца. Он открыл один глаз, потом другой, снова закрыл их и застонал.

– Кловиса больше нет на свете, – сказал я, – но все же любители дубинок остались.

Тони Шарант полностью открыл глаза и посмотрел вокруг себя ошеломленным взглядом. Потом поднес руки к голове:

– Гнусный холуй. Но и врезал...

– Вы меня узнаете? – спросил я. Он зевнул:

– Привет, Бюрма.

– Мы едем нанести небольшой визит Ломье.

– Не говорите мне об этом типе.

– От вас разит спиртным.

– Ну и что? Verboten[13]13
  Запрещено (нем.).


[Закрыть]? Всегда verboten?.. (С усилием Тони вылез из машины. Под мышкой он сжимал коробку с пленкой). Как хорошо дышать, – сказал он, что было так же оригинально, как и те диалоги, которые он привык произносить.

– Что это такое? – спросил Фару, указывая на коробку, которую, быть может, принял за камамбер.

– Руки прочь! – неожиданно злобно заворчал актер. – Это работа Ломье. Катушки с его фильмом. Там в вилле, в углу, их целая куча. Я стянул у него две или три, когда удирал, и оставил его на светском приеме. Сцапал по пути. Глядите, вот что я сделаю с его работой. Вот что я сделаю с его дерьмовыми фильмами!

И прежде чем мы смогли ему помешать, он открыл коробку, желая уничтожить пленку. Металлическая крышка покатилась по дороге, с шумом подскакивая по булыжникам.

– Что это такое? – поперхнулся Тони Шарант, откликаясь с запозданием на реплику Флоримона Фару.

Другая часть коробки, в свою очередь, выскочила у него из рук. В коробке не было ни сантиметра кинопленки, но она была набита порошком наркотика.