Текст книги "Рыцарь в стиле хай-тек"

Автор книги: Лео Франковски

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

ГЛАВА 5

– Кристина, сходи обратно в корчму и прикажи Тадеушу послать нам завтрак на шестьсот человек. Скажи, я знаю, что это невозможно, но попроси его постараться. С толпой придется разбираться не один час.

Занимался рассвет, и я почти впал в отчаяние, озирая сцену за северными воротами Цешина. Три дюжины вьючных мулов, которых я купил недавно, стояли там, Краковски нагрузил их тоннами свежесделанных инструментов и другим приобретенным мной оборудованием. Пан Владимир восседал на коне в полном вооружении, девушки приготовились к отъезду.

Еще там же стояли сто сорок с небольшим нанятых мной людей – грязных, одетых в обноски, исхудавших. С ними были их жены и дети, такие же грязные, оборванные и худые. Я не собирался брать на себя ответственность за такую массу людей.

– Черт возьми, Яша, – сказал я прорабу. – Разве я говорил, что они могут привести с собой семьи?

– А что же нам с ними делать?

– Откуда мне знать? Неужели ты не понимаешь, что мы отправляемся в лесную глушь, где нет ни единого дома на мили вокруг?

– Сейчас только началось лето, пан Конрад, этим людям приходится тяжелее, чем можно сказать по их виду. Но у нас есть защита в виде вас, двух рыцарей. Все образуется.

– Да неужели?! А чем же ты прикажешь их кормить? Еловыми шишками? Только это и можно найти в моей долине!

– Приедут купцы. Они всегда приезжают.

– И думаю, ты ожидаешь, что я буду платить им.

– Ну, мой господин, вы все-таки согласились кормить нас, пока мы работаем на вас.

– Вас – да. Но не лишних четыреста пятьдесят ртов!.. Нет, это просто невозможно. Им придется остаться здесь, со своими родными.

– Мой господин, посмотри на нас. Неужели мы выглядим, как люди, у которых есть достаточно богатые родственники, чтобы прокормить наши семьи? Если мы оставим их здесь, они умрут…

Спор продолжался несколько часов, свои реплики вставляли пан Владимир и второй прораб. Меня надули, и я хорошо осознавал это. В конце концов я сдался, прекрасно понимая, что мне придется оплачивать счета за пропитание всех шестисот человек на протяжении всего лета.

Иначе мне предстояло поедать свой завтрак на глазах у изголодавшихся детей.

Это мне не нравилось.

К тому времени начали прибывать запасы Тадеуша, и мы принялись за еду. Казалось, он обчистил полностью все корчмы и пекарни города, но низкое качество пищи компенсировалось ее количеством. На самом деле немного даже осталось – после того, как несчастные бедняги подходили за второй и третьей порцией.

– Это все, что я смог сделать, пан Конрад, – сказал Тадеуш. – У меня получилось, но теперь я не знаю, как это оплачивать.

– Просто спиши все на мой счет. А остатки отдай беднякам.

– Это, наверное, самый легкий выход. – Корчмарь оглядел толпу. – Действительно, достойное дело. Я имею в виду благотворительность. Масса несчастных бедняков…

Был уже почти полдень, когда мы двинулись в путь.

Передвигались очень медленно. Некоторые из людей страдали от болезней, многие просто не привыкли к путешествиям. Другие пребывали в полусонном состоянии после того, как первый раз за долгое время по-настоящему поели.

Девушки вскоре уступили своих лошадей некоторым тяжелобольным и теперь шли рядом. Я бы последовал их примеру, но пан Владимир категорически запретил мне делать это.

Оказалось, что мы несли охрану, и слезть с коня означало потерпеть поражение в выполнении долга. Мне пришлось согласиться с ним, но я чувствовал себя неудобно в седле, когда рядом со мной хромала какая-нибудь несчастная женщина.

В конце концов я посадил перед собой на круп Анны двух ребятишек, предупредив, что им придется спрыгивать на землю, если что-то случится.

К Трем Стенам мы подъехали уже в сумерках. Все настолько устали, что просто попадали там, где стояли, прямо на траву. Мне удалось поставить свою небольшую палатку: я в первый раз использовал ее с прошлой осени.

Пока несколько мужчин занимались разгрузкой мулов и лошадей, пан Владимир подошел ко мне с мешком муки на плече.

– Прекрасная штука, этот шатер. Может пойти дождь, а некоторые из наших продуктов не переносят влаги…

Мне снова пришлось согласиться, и через пару минут моя палатка оказалась забитой зерном, мукой и мясом до самого верха. Ничего не поделаешь, придется спать на свежем воздухе.

Я достал спальный мешок, развернул его, стянул с себя броню и лежал под звездами рядом с Кристиной, когда появился Владимир.

– Ну что там еще?..

– Я хотел узнать, не сможете ли вы развести нам костер. Эта ваша «зажигалка» сработает гораздо быстрее нашего кремня.

– Да, хорошо…

Справившись с делами, я вернулся и обнаружил Кристину уже спящей. Меня это обстоятельство нимало не расстроило. День выдался долгий.

Ночь тоже была долгой. Шел дождь.

Мы провели всю ночь в полудреме, в спальнике, с холодной водой, просочившейся под него. Вы только проваливаетесь в сон, как внезапно осознаете, что некая часть вашей анатомии, остававшаяся до сих пор сухой, оказалась в воде. Причем холодной.

Невеселое начало.

Я проснулся серым утром и обнаружил бодрствующего пана Владимира, который до сих пор не снял доспехи. Он сидел у еле тлевшего костра со спящей Анастасией под боком.

– Ты что, не спал всю ночь? – спросил я.

– Кому-то пришлось бы этим заниматься. Здесь, на холмах, водятся дикие волки и медведи. Или еще что похуже. Я подумал, что вам предстоит тяжелый день… объяснять всем крестьянам их обязанности… Я ничем не смог бы вам помочь.

– О, спасибо, – смутился я. Я даже не подумал о безопасности.

Леса Польши двадцатого века – в основном приветливые местечки, а сама природа рассматривается как дар Божий. Большинство людей только по телевизору видят лес вместе с прелестными животными, занимающимися своими прелестными делами, пока диктор пытается заставить их выглядеть как можно более антропоморфными. Мы сидим в домах, оснащенных кондиционерами, рядом с которыми на несколько миль вокруг не сыщешь ни одного волка, медведя или ядовитой змеи. Мы гуляем по тщательно культивируемым садам и восхищаемся природой! Или выходим на улицу и проводим время на «дикой природе», ставим палатки в прекрасно подготовленных для этого местах, где есть специальные лесничие, следящие, чтобы не случилось беды.

О, все говорят о своей любви к природе, но наверняка запели бы по-другому, если бы голодные волки начали осаждать ворота их домов!

В тринадцатом же веке природа была врагом.

Природа – это волки, дикие кабаны и медведи, которые моментально убьют вас, если вы дадите им такой шанс. Природа – это холодный ветер, который превратит вас в ледышку зимой; ослепляющий зной, иссушающий вас летом; ядовитые растения и змеи, которые положат конец вашей жизни, если вы допустите неосторожность. Природа – это голод и жажда, с которыми можно бороться только непрекращающимися совместными усилиями человечества. Это просто царство дьявола.

– Ваша благодарность принята. Прикажите кому-нибудь разбудить меня, когда приготовят еду…

С этими словами пан Владимир растянулся прямо на земле и через минуту мирно захрапел, так и не сняв доспехов.

Криком я поднял всех и заставил работать, поручив Янине и Наталье выдавать инструменты.

– Это мои инструменты, – кричал я, – и они останутся моими! Однако я собираюсь раздать их некоторым из вас, и вы будете нести ответственность за них. Если потеряете, их стоимость вычтут из вашей зарплаты. Все понятно?

Судя по виду людей, они воспринимали мои слова всерьез.

Потом я начал определять задания. Одних мастеров послал за водой из старой шахты. Других – за дровами, и еще четырех человек отправил копать отхожие места. Кристину сделал ответственной за кухню, а Яшу – за строительство временных жилищ, предупредив, что если у нас не будет достаточно хижин к ночи, плотникам придется опять спать на улице.

Каменщики занялись сооружением печи для изготовления хлеба, и я сообщил, что если она не будет достаточно большой, то они не получат еды. Вскоре все бегали и выглядели очень занятыми.

Я нашел удобное местечко и уселся. Каждые десять секунд кто-нибудь подбегал с вопросом, который он, по идее, должен сам решать, но думаю, это и составляет издержки должности управляющего.

Я иногда выбирал «методом тыка» один из альтернативных вариантов. Дело в том, что когда подчиненный подходит к тебе за решением, он уже обдумал все «за» и «против» своего вопроса и пришел к выводу, что они примерно одинаковы. Если бы один или другой путь оказался очевидно лучшим, он бы почувствовал обязанность самому принять решение. А так как один вариант имеет примерно столько же шансов оказаться верным, сколько и второй, то метод тыка подходит не хуже любого другого. По крайней мере работа не останавливается. И в конечном счете тебя называют мудрецом.

Помня о переменчивом настроении графа Ламберта, я не рискнул посылать ему большие котлы, которые испортил, вырабатывая спирт. Я увез их с собой, а для ткацкой фабрики заказал новые.

Кристина приспособила их для кухни. К десяти завтрак был готов. Он состоял только из одной каши – переваренной размазни, однако питательной и утоляющей голод. А для питья имелась вода. Я подумал, что надо купить несколько молочных коров и приказать плотникам после постройки хижин сразу заняться сооружением пивоварни.

Последнее прошло без возражений.

Я забыл послать Владимиру еды, но Анастасия, конечно, об этом помнила. Юноша приподнялся, поел и захрапел снова. Приземленный парень, но честный и полезный – в определенных рамках.

Следующий прием пищи пришелся на шесть часов. Опять каша с грибами и дикими овощами. Никто не жаловался на плохую еду, что меня устраивало полностью. Несмотря на мое значительное богатство, я сомневался в своей способности прокормить шестьсот человек. Если мне придется придерживаться стандартов Ламберта, то точно ничего не получится.

Только через несколько недель я обнаружил, что люди находят питание замечательным! В первый раз в жизни у них было достаточно еды!

Запомнить имена такого количества людей не представлялось возможным, поэтому после ужина я подозвал к себе Наталью. У нее замечательный почерк, и к тому же эта девушка – одна из тех по природе аккуратных людей, из которых получаются прекрасные клерки и секретари.

– Наталья, у меня есть специальная работа для тебя. Мне нужны сведения обо всех моих людях. Заведи отдельный лист на каждого мужчину, запиши его имя, имена его родителей, бабушек и дедушек и так далее, сколько он вспомнит. Потом рядом поставь имя его жены, имена ее предков и имена их детей. Я хочу знать возраст каждого, где и когда они родились и женились, время, когда мы наняли их. И пиши помельче, мы будем добавлять информацию по ходу дела.

– Зачем вам нужно записывать все эти вещи? Если вы не знаете, почему бы просто не спросить их?

– Потому что у меня нет времени, и я все равно не запомню большую часть сведений.

– Да зачем же вообще запоминать все?

– Во-первых, для выдачи платы за работу. Откуда я буду знать, сколько должен каждому из них?

– Платите им каждый вечер, или каждую неделю, и не надо будет насиловать свою память.

– Это будет занимать слишком много времени. Им придется стоять в очереди несколько часов в день. Кроме того, я говорю о постоянных записях. Очень важно знать все о своих людях.

– Мы не можем знать все. Только Бог в небесах знает все.

Я попытался уговаривать ее и так и эдак и постоянно сталкивался с той же несокрушимой логикой. Но добиться своего можно не только с помощью логики.

– Наталья, пожалуйста, сделай это для меня.

– О, конечно, пан Конрад! Вы же знаете, для вас я сделаю все, что угодно.

Итак, Наталья стала нашим хранителем информационной базы и со временем моим личным секретарем, но она не поколебалась в своем убеждении, что ее занятие – всего лишь пустая трата пергамента. Но у нас появились записи, постоянные записи – очень важная вещь. Не так ли?

К ночи лагерь приобрел видимость упорядоченного поселения. У меня образовалась собственная палатка, сделанная из согнутых сосновых лап. Была еще одна для Владимира, и третья – для оставшихся в одиночестве дам. Я приказал сделать два отхожих места, и они предположили, что одно предназначалось для благородных, а второе – для крестьян, а не для мужчин и женщин. Но об этом спорить не приходилось.

Все остальные получили хотя бы место под крышей. Вне всякого сомнения, меня удовлетворяли наши успехи, особенно если принять во внимание, что начинали мы с кучкой оборванных и грязных людей, не спавших много ночей.

Утром я отправился с Явальдой и одним из крестьян к пану Мешко покупать продукты. Приобрел яйца, зерно, овощи и обговорил, что мои люди будут приходить три раза в неделю за провиантом. Я также стал обладателем молочной коровы, единственной выставленной на продажу, что оказалось ошибкой.

Темнота опустилась прежде, чем мы сумели загнать это глупое животное в лагерь. Более того, пришлось остановиться и выдоить молоко на землю, потому что у нас не оказалось подходящего ведра, а использовать мой шлем я не позволил. Нам еще повезло, что Явальда знала, как доить корову, потому что мы, мужчины, понятия об этом не имели. Я даже не представлял, почему животное мычало и отказывалось двигаться с места.

Прелести сельской жизни.

К концу следующего дня была построена настоящая, хоть и немного неопрятная, деревня. Кузнец вполне обустроился и уже делал обода для бочек в пивоварне, а каменщики обтесывали огромные жернова, которые будут таскать два мула. Плотники занимались строительством ульев. Появилось по хижине для каждой семьи, и все необходимые подсобные помещения для хранения продуктов, приготовления пищи и ее приема. У нас в трапезной даже стояли столы и скамьи, сделанные из распиленных бревен, и достаточно новых плошек, ложек и мисок. Удивительно, сколько могут успеть сделать шесть сотен человек, если их правильно организовать.

Повсюду, конечно, оставались щепки и стружка – в количестве, достаточном для того, чтобы выложить дорожки: впрочем, именно для этого мы их и приспособили.

На следующий день – то есть в воскресенье – появился деревенский священник от пана Мешко и отслужил мессу под сводами трапезной.

Анна внимательно слушала мессу, потом подошла поближе. Каждый раз она проявляла все больше и больше интереса к службе и через несколько недель уже лежала, сидела или стояла на коленях рядом с верующими.

Священника это явно смущало, но он не знал, как поднять вопрос о лошади, посещающей церковь.

Это меня вполне устраивало, потому как я и сам не знал, что ему ответить.

ИНТЕРЛЮДИЯ ПЕРВАЯ

Я нажал на «стоп».

– Том, эта лошадь – одно из твоих изобретений?

– Она – разумное создание, произведенное средствами биоинженерии в моих лабораториях, если ты это имел в виду.

– Тогда с какой стати такой закоренелый атеист, как ты, создает набожное животное?

– Во-первых, Анна не есть животное в том смысле, в каком ты используешь это слово. Она разумна. Во-вторых, не я ее создавал. Такое дело требует большой команды специалистов и очень много времени. И в-третьих, для меня это такой же большой сюрприз, как и для тебя.

– Да неужели?

– Лошади вообще очень прямолинейны. Они воспринимают любое высказывание авторитетного лица, как абсолютную правду. Никто и не предполагал, что им будут намеренно лгать.

– Том, ты старый язычник!

– Я еще к тому же твой начальник и отец. Так что заткнись.

Он нажал на «старт».

ГЛАВА 6

Из дневника Конрада Шварца

Я не подумал о том, чтобы заплатить кому-либо, поэтому ни у кого не оказалось денег. Чаша для пожертвований вернулась обратно пустая. Чтобы как-то скрыть всеобщее смущение, я дал священнику денег. Возник прецедент: Конрад платит священнику.

Теперь мы могли вернуться к настоящей работе, то есть к постройке постоянных домов и разработке долины. Я поручил каменщикам и рудокопам заняться расширением старой шахты. Средневековые рудокопы делали стволы шахт такими узкими, что в них едва можно было пролезть ползком. Мне понадобилась довольно большая нора – чтобы в ней смогли работать люди и поместились насосы.

Прежде я позволял плотникам строить все, что им заблагорассудится, так как жилища задумывались как временные. Но по поводу постоянных домов у меня имелись определенные идеи.

Долина представляла собой ровную площадку диаметром в километр, окруженную пологими склонами, которые кверху становились крутыми. Единственный выход находился между двумя утесами, расстояние между которыми составляло около двухсот ярдов. Очевидным решением было построить замок в середине долины и оборонительную стену между скалами, высотой примерно в шесть этажей. Все это придется делать из дерева, что могло защитить от диких зверей и воров, но не от монголов. Однако утесы возвышались более чем на двести метров, а уровень грунта значительно опускался вниз там, где они расходились. Мы могли бы начать строиться сейчас в самой низине, а затем возвести стену, или несколько стен, более высоких и из камня.

Я знал, что у нас есть уголь и известняк, что означало следующее: мы можем создать известковый раствор даже при существующих технологиях. Более того, я не сомневался, что нам удастся при помощи глины и песка при очень высоких температурах изготовить цемент – а значит, и бетон!

Достаточное количество бетона остановит кого угодно.

Долина заросла огромными деревьями. О, ничего подобного вы не найдете на западном побережье Америки: каждое второе из них имело более двух ярдов в обхвате. По понятным причинам, в то время в Польше росло великое множество таких деревьев.

Свалить такого монстра только с помощью топоров очень трудно. К тому же когда дерево окажется на земле, его сложно будет передвинуть с места на место без помощи машин. Типичной для того времени маленькой группе лесорубов такая задача не под силу.

И потом, что прикажете с ним делать? Средневековые поляки делали доски, распиливая бревна и идеально подгоняя друг к другу получившиеся куски дерева. Такие шутки не пройдут с бревном, которое обгоняет по размеру ваш рост.

Многие века они срубали маленькие деревца, а гигантов оставляли в покое.

Я приказал изготовить дюжину стальных продольных и поперечных пил: некоторые из них должны были иметь по четыре ярда в ширину. Древесины у нас оказалось много, но вот скреплять ее оказалось нечем. Гвозди стоили абсурдно дорого. Однако чем больше части, тем меньше потребуется гвоздей. По моим планам, полы, двери и ставни предстояло сделать из цельных кусков дерева в ярд шириной, а внешние стены – шириной в ярд и толщиной в пол-ярда, не считая оставленной на бревнах коры. Хорошая теплоизоляция и защита от всего, кроме огня.

Постепенно я начинал жалеть, что настоял на таком плане. Не имея никакого опыта строительства, я и не представлял, насколько может сжаться большой кусок зеленого дерева. Каждую зиму стены приходилось конопатить, и не думаю, чтобы хоть одна дверь оставалась в правильном положении. Дело могло спасти то, если бы я хоть положил внешние бревна горизонтально, по подобию обычной избы. Но нет же, мне взбрело в голову поставить их вертикально, потому что так они лучше смотрелись.

Более того, не важно, насколько хорошо изолированы ваши стены, если приходится открывать окна. Зимой, без искусственного света и оконного стекла, вы либо замерзаете, либо живете в потемках. Я начал понимать, почему архитекторы такой консервативный народ.

Впрочем, я забегаю вперед.

Плотников возмутили мои идеи, и они были решительно против. Но ни один из них не упомянул о проблеме усыхания древесины, и я отнес их жалобы на счет застарелого консерватизма. Потом оплатил счета, и все сделали по-моему. Как говорится в старой капиталистической поговорке: «Кто платит, тот и заказывает музыку».

На какие только вещи не приходится идти, чтобы построить социализм!

Люди еще больше возражали против шипов для лазания по деревьям. Это приспособления, которые привязываются к ногам и ступням крепкими кожаными ремнями и позволяют быстро залезть на дерево, чтобы срубить его верхушку. С большим деревом всегда так поступают, иначе оно треснет при падении.

Но мои люди оказались лесорубами, никогда не терявшими землю под ногами. Они думали, что стоять в пятидесяти ярдах над землей – это страшно.

Конечно, они были правы. Висеть на уровне пятнадцатого этажа, пытаясь смотреть вниз с дерева, на котором болтаешься, действительно страшновато. Но я не собирался позволять им думать подобным образом. В противном случае мы никогда ничего не построили бы.

Когда первая группа наотрез отказалась лезть дальше пятнадцати ярдов вверх, я спустил их обратно.

– Спускайтесь вниз, трусы! – закричал я, отдавая свой меч рядом стоявшему мужчине. – Яша, давай покажем этим мальчишкам, как делать их работу!

Прораб подошел ко мне и прошептал:

– Мой господин, я никогда… я имею в виду… я не могу! Я никогда ничем подобным не занимался!

– Скажу тебе по секрету, – прошептал я в ответ, – я тоже.

– Тогда как…

– Если эти люди не могут выполнять свою работу, мне придется отослать большую часть из вас обратно в Цешин и найти других рабочих. Но если это сделаю я и сделаешь ты, то они последуют нашему примеру. Теперь, что ты скажешь насчет того, чтобы вместе залезть наверх и притвориться, что смелости у нас больше, чем мозгов?

Он подумал пару секунд.

– Если я умру, вы позаботитесь о моей жене?..

Судя по устройству приспособления, которое мы использовали, если один из нас падал, то другой тотчас следовал за ним. Но Яшу интересовала уверенность, а не логика.

– Слово чести.

– Тогда пошли.

Это было огромное дерево, и даже на высоте пятьдесят ярдов двоим мужчинам пришлось бы работать пилой, чтобы срубить верхушку. С шипами, привязанными к ногам и ступням. С прочным поясом вокруг талии, и длинным, толстым ремнем через спину каждого, вокруг обоих мужчин и дерева. Длинный ремень дважды привязан к персональному ремню каждого надежными креплениями. На самом деле это два коротких пояса, скрепленных друг с другом, с узлом у наших правых рук. Длинный ремень приходится укорачивать периодически, по мере продвижения вверх по дереву…

Технология – это не что-то единичное. Это множество маленьких деталей, дополняющих друг друга. Детали такие же простые, как новый способ лазания по деревьям, что мы привыкли делать с самого рождения человечества.

Я как-то раз видел, как люди забирались на верхушки во время праздника лесорубов, и подметил, как это делается. Люди должны работать сообща, делая шаги в унисон и привязывая длинный ремень вместе.

Хуже того, лесорубам необходимо находиться по разные стороны дерева, где они не могут видеть друг друга. Если один начинает двигаться, когда другой остановился, оба падают. Может, и не на землю, так как вы все-таки укорачиваете ремень по мере продвижения вверх. Если ремень слишком короток, чтобы дать вам пролететь все расстояние до земли, у вас есть шанс выжить.

Самое меньшее, что вам придется испытать, – исцарапанное корой лицо и полный живот заноз.

Видеть что-то, размышлять над этим и на самом деле проделывать подобное – две разные вещи. А необходимость совершить рискованное действие первый раз в жизни на глазах у толпы смелости не прибавляет.

Пока мы закрепляли свое оборудование с новеньким скрипящим кожаным ремнем, болтавшимся над нами, то успели прорепетировать необходимые действия и обсудили каждый шаг. Руки у Яши тряслись, но я надеялся, что он успокоится, оказавшись на дереве.

– Я боюсь, пан Конрад, – признался он в отчаянии, когда мы обвязывали дерево ремнем.

– Конечно, боишься. Только дурак тут не испугается. Но человек все равно должен делать свою работу.

Я сделал первые несколько шагов вверх. Получилось неплохо. Как будто взбираешься по лестнице.

Яша истово перекрестился, что испортило все впечатление, которое я пытался произвести. Он начал подниматься, но потом остановился.

– Ну же, Яша! Это как танец! Втыкай свои шипы в дерево. Левой ногой, правой, подтяни ремень! Левой, правой, подтяни ремень!

– Но я и танцевать не умею, мой господин!

– Почему это «и»? Ты уже поднимаешься! И держу пари, Кристина сможет научить тебя танцевать, – мы поднялись ярдов на десять, – я попрошу ее. Что ты думаешь о танцах вечером в воскресенье? У нас есть музыканты?

– Пожалуйста, не говорите о танцах! Я однажды упал на балу. – Он говорил как трус, но все равно продолжал взбираться вверх наравне со мной.

– Прекрати это! Мы почти на месте.

Пила была привязана к моему поясу веревкой. Когда она начала подниматься, мы были уже высоко. Я повернулся, так чтобы видеть своего партнера. Он оказался белее мела.

– Яша, я думаю, ветер все еще слишком сильный, чтобы вынимать клинья. Начнем пилить на уровне моего левого кулака.

Яша не ответил, но я мог слышать, как он молится. Он взял второй конец пилы и начал помогать мне. Мы работали молча, приноравливаясь к ритму друг друга. Как только полотно пилы начало гнуться, мы перешли на другой край.

Когда мы почти закончили, дерево сломалось с оглушительным треском. Вначале оно согнулось, пока верхушка летела мимо нас, а потом вернулось в прежнее положение, как распрямившийся лук.

Ощущения были как у человека, сидящего на хлысте размером с футбольное поле, который болтается туда-сюда на высоте в пятнадцать этажей. Ствол теперь заканчивался у наших поясов, и я мог видеть, как Яша вцепился побелевшими пальцами в кору. Я тоже порядком побледнел.

Мама говорила, что мне давно полагалось сломать себе шею.

– Ну, Яша, что ты об этом думаешь? Спустимся вниз или подождем, пока остальные спилят дерево, и съедем, как по горке?

Он уставился на меня, не говоря ни слова.

Когда мы спустились, он спросил:

– Мне придется делать это снова?

– Не сегодня. Будешь руководить процессом. Мне надо посмотреть, как там справляются каменщики.

Я отбежал подальше ото всех, и меня стошнило.

Со временем у нас появилось четыре хороших верхолаза. Они считали себя в некотором роде элитой, разгуливали с важным видом и постоянно носили шипы, даже в церкви.