Текст книги "Рыцарь в стиле хай-тек"

Автор книги: Лео Франковски

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

ГЛАВА 15

Из автобиографии пана Владимира Чарнецкого

Когда мы все-таки покинули Окойтц, вся компания почувствовала настоящее облегчение. Пан Конрад выглядел почти изможденным после перенасыщения обширными запасами девиц графа Ламберта. Кристина скучала. И ее, и Анастасию не слишком порадовали изменения в характере того, что в общем-то являлось их родным домом.

Что до меня, то я остался верен своей возлюбленной, хотя и не без усилий. Девушки с мельницы и фабрики с удовольствием оказывали услуги всем истинным опоясанным рыцарям. Действительно, они готовы были пойти на все, чтобы заполучить в свой список еще один пояс.

По приезде в Три Стены мы обнаружили, что люди начали одеваться гораздо лучше, чем раньше. У каждого появилась как минимум одна деталь новой одежды, бывшие рабы щеголяли в обновках. Я предвидел, что через несколько месяцев женщины облачат всех в вышивные крестьянские платья.

Едва вернувшись домой, пан Конрад повел себя очень странно. Он собрал народ и объявил, что его лошадь, Анна, человек, или очень близка к людскому роду. Какие-то колдуны из далекого прошлого сотворили ее или, может быть, превратили из женщины в животное. Мне объяснение пана Конрада не понравилось.

В любом случае он освободил ее от принадлежности к кому бы то ни было и предложил поклясться ему в верности.

Люди пана Конрада любят своего хозяина, некоторые даже слегка побаиваются. Естественно, возражений по поводу его чудачества не последовало. Мы все слышали рассказы о персидских принцах, которые довольно странно относились к своим лошадям: позволяли им жить в домах или шатрах. Позже некоторые крестьяне предположили, что пан Конрад происходит из Персии.

Он также принял клятву Тадеуша, бывшего лодочника, теперь ставшего лучником, и еще восьми человек с женами и детьми, гребцов с Вислы. Потом пан Конрад произнес речь, упомянув, что эти люди теперь полноправные граждане Трех Стен, могут принимать участие во всех развлечениях и посещать церковь, таким образом давая официальное разрешение Анне слушать мессы наравне с людьми.

На следующий день, после тренировки с копьем, пан Конрад отбыл в Цешин. Он собирался обсудить с корчмарем расширение «Розового дракона». По-моему, он назвал это «франчайзингом», хотя второй постоялый двор они планировали построить в Кракове, а вовсе не во Франции.

Пан Конрад с некоторых пор пристрастился к таким одиночным коротким поездкам, и, хотя мне очень не нравилось отпускать его без охраны, что противоречило моей клятве князю, я просто не мог за ним угнаться. А все его волшебная лошадь.

Моя клятва требовала не только защищать пана Конрада, но и шпионить за ним, что совершенно противоречило моей натуре. Задание висело грузом на шее и пятнало душу. Меня оставляли присматривать за делами, то есть почти ничего не делать, потому что Яша прекрасно знал свое дело, а Тадеуш стоял на часах по ночам.

Почти сразу после его отъезда какие-то маленькие мальчишки подняли шум. Судя по всему, они играли в кустах около входа в рудник и нашли еще одну небольшую пещерку. Как и все малыши на их месте, они тотчас исследовали ее и вылезли на свет чрезвычайно напуганные. Один заявил, что пещерный призрак забрал его нож, а другой сказал, что камни были пугающе «липкими».

Во владениях графа Ламберта существует старая легенда о Пещерном Призраке. Говорят, его имя – Скарбник. Жуткого скрягу при жизни, его обрекли на вечные муки за грехи. Он охраняет шахты, подземные сокровища и даже души мертвых горняков. Призрак отличается злобностью нрава и часто обрушивает несчастья на тех, кто проникает под землю.

Обычно он появляется в обличье старика с белой бородой, но иногда оборачивается мышью или черным котом, и когда он проходит, под землей начинается пожар.

Скарбник ненавидит шум.

Я, естественно, цивилизованный, современный мужчина и не верю в бабушкины сказки. Задач у истинного опоясанного рыцаря много, но защита людей всегда идет первым номером в списке. Может, внутри обосновался опасный зверь или даже вор, так что мне ничего не оставалось, как исследовать пещеру самому.

Вход в туннель оказался очень маленьким. Мне пришлось оставить меч снаружи – в пещере им все равно не размахнешься, – и пополз внутрь. Там было так узко, что плечами, закованными в железо, я касался стен, а шлем скреб по потолку. Я проталкивал масляную лампу вперед одной рукой, а второй держал кинжал.

Надеюсь, вы не посчитаете меня трусом, если я скажу, что не люблю узких закрытых пространств со спертым воздухом и неприятными запахами. Мысль о тоннах камня над головой до крайности мешала. И все равно я продвигался вперед, ибо рыцарь должен исполнять свой долг, не обращая внимания на пот на лбу и трясущиеся руки.

Я добрался до конца туннеля и никого там не обнаружил. То есть никакой явной опасности. Потом увидел нож мальчика у противоположной стены и решил вернуть его хозяину, потому что отец явно прибьет сыночка за потерю такого важного инструмента. Но как только я приблизился к нему, мой собственный кинжал выпрыгнул из руки сам собой и приклеился к черной стене в конце туннеля. Он не влип в камень, заметьте, а просто лег на вертикальную поверхность, как на стол. Кинжал висел на стене! Без видимых подпорок!..

Потом и меня самого потащило к дьявольской стене – или по крайней мере мою кольчугу. Шлем сорвался с головы и присоединился к ножу.

В этот самый момент лампа погасла: возможно, я ненароком опрокинул ее, или пламя затушили капли пота. Хотя скорее всего кто-то или что-то, тянувшее меня за руки и кольчугу, решило продолжить свой труд в темноте.

Я не закричал, ибо истинный рыцарь никогда не кричит, кроме как в битве. Мое молчание не имело ничего общего с предупреждениями старой дурацкой легенды.

В любом случае я не видел причин оставаться там далее. Поделать я ничего не мог: что бы там ни атаковало меня, простой рыцарь был не в состоянии справиться. Пусть здесь разбирается колдун – или, может, пан Конрад.

Я быстро пополз, или скорее попятился, назад – прочь из туннеля.

Из дневника Конрада Шварца

Корчмарь Тадеуш пришел в восторг от идеи открыть еще один постоялый двор в Кракове. Несколько раз в прошлом он просил моего разрешения на расширение уже существующей корчмы, приносившей немалую прибыль.

Я постоянно отказывал, потому что мы уже захватили большую часть рынка в Цешине. Остальные постоялые дворы города обслуживали людей, не собиравшихся посещать мою корчму. Когда ты уже удовлетворяешь весь спрос, нет смысла вкладывать деньги в дальнейшее строительство и развитие.

Но в Кракове жило в три или четыре раза больше народа, чем в Цешине, и просторный постоялый двор там себя оправдает. Для Тадеуша переезд в Краков означал примерно то же, что для современной балерины – выступление на сцене Большого театра. Великое событие!

У Тадеуша работало шестеро сыновей, почти все – взрослые мужчины. По плану мы собирались оставить старшего в «Розовом драконе» в Цешине. Тадеуш же вместе с остальными отпрысками, а позже и половина прислуги, должны переехать в Краков.

На месте они купят, или построят, если понадобится, подходящее здание. Гильдии из Кракова не позволят нам самостоятельно проводить строительные работы, что меня вполне устраивало. У нас и так дел по горло Тадеуш уже прикинул, что именно хочет – нечто, похожее на уже имеющуюся корчму, только просторнее и богаче.

Потом мне захотелось иметь маленький постоялый двор в Трех Стенах, и если в Кракове наш бизнес будет процветать, можно подумать о Вроцлаве и Сандомире. А далее – кто знает? Возможно, каждый из сыновей Тадеуша станет корчмарем.

Управляющий с женой и пятью сыновьями отправились в Краков следующим утром, когда я отбыл в Три Стены. Но они, конечно, не смогли бы угнаться за Анной.

За милю до Трех Стен я повстречал Бориса Новацека с рыцарем, которые направлялись в том же направлении, что и я. Прошлой осенью несколько дней я проработал на этого человека, большая часть моих богатств перешла ко мне во время службы у него. Граф Ламберт обошелся с ним не слишком достойно, и я всегда чувствовал себя перед Борисом в долгу.

– Борис!.. Я не видел вас с прошлого Рождества. Как ваши дела? Надеюсь, процветают? – сказал я, когда наши лошади поравнялись.

– Да, процветают, как и следовало ожидать, пан Конрад. Я собирался посетить ваши земли и посмотреть на чудеса, которые вы там творите. Знакомьтесь, мой новый компаньон, пан Казимир, я взял его на ваше место.

– Очень рад, пан Казимир. Надеюсь, вы продержитесь на этой должности дольше, чем я. – Я повернулся к бывшему шефу. – Вам будут всегда рады в моем доме, Борис. Но на самом деле в Трех Стенах еще не на что смотреть. Мы только начали строить. Однако я горжусь мельницей и фабрикой, что спроектировал в Окойтце. Вы можете заехать туда.

– Я думал об этом. Но боюсь, граф Ламберт решит, что я собираюсь преподнести ему в качестве подарка ко дню рождения все свое имущество. Так что лучше я воздержусь от поездки…

– Он слишком жестко обошелся с вами прошлой зимой. Но тем не менее сейчас у Ламберта есть ткацкая фабрика и больше полотна, чем он в состоянии продать. Вы когда-то упоминали, что подумываете о торговле тканями. Там вы сможете заключить выгодную сделку. И вот еще что. Я теперь владею литейной в Цешине. Они продают всю латунь, которую только отливают, и страдают от недостатка меди. С прошлой весны цена на медь в Цешине выросла в два раза.

– Интересная мысль, пан Конрад. Купить ткань в Окойтце, продать ее в Венгрии и вернуться с медью для Цешина? Думаю, это может быть прибыльным делом. Честно говоря, у меня сейчас нет товаров, только много денег. То есть не так чтобы очень много… Вы помните того немца, что напал на нас по дороге из Кракова прошлой зимой? Не пан Райнберг, другой немец – за день до него.

Как мог я забыть первого человека, которого убил собственными руками?..

– Да.

– Тогда вы, наверное, помните, как я сказал, что если он действительно покрыл мой долг Швайбургеру, торговцу тканями, и не имеет наследников, мне не придется выплачивать двадцать две тысячи гривен. Так вот, именно это и случилось, и я разбогател благодаря случаю. Мне не пришлось отдавать долг, и я даже забрал свой янтарь обратно у Швайбургера.

– Вы хотите сказать, что тот немец оказался честным кредитором?

– Кредитором – да. Но честным? Разве честные люди бросаются с ножом на путников на большой дороге? Он попытался убить меня, а потом и вас. В любом случае мой долг еще не был просрочен в то время, и он не имел никакого права так обращаться с нами.

– И все-таки меня он беспокоит.

– Ну и зря. Вы не совершили ничего плохого, и у меня еще есть немного золота, чтобы успокоить вашу совесть.

– Что вы имеете в виду?..

– Я имею в виду свои прошлые слова о том, что вы получите половину моих прибылей, если немец расплатится. Я еще никогда не нарушал слова, и сейчас не собираюсь. Одиннадцать тысяч гривен в моих мешках принадлежат вам.

– Вы ехали три дня, чтобы отдать мне огромную сумму денег, о которых я и не подозревал, пока вы мне не сказали?..

– Да, пан Конрад. Думаю, вы правильно все поняли.

– Я никогда не видел столь честного человека! И это после того, как граф Ламберт отобрал большую часть добычи, что мы взяли в том сражении и отдал ее мне, хотя именно вы нашли сокровища в лагере пана Райнберга. Меня настолько захватила забота о ребенке, что я перешагнул через сундук с сокровищами, даже не заметив его. Не люблю говорить гадости о своем сеньоре, но, по-моему, он просто вас обобрал.

– Меня действия графа Ламберта тоже не обрадовали. Но распределение добычи не имеет никакого отношения к моим словам, сказанным задолго до нашего приезда в Окойтц.

– Борис, вы меня изумляете. Но я просто не могу принять деньги. Это будет несправедливо. Если граф Ламберт прослышит о случае… что ж, его он все равно никак не касается. Если не прослышит, тем лучше.

– Теперь моя очередь изумляться, пан Конрад. Ни один рыцарь во всем христианском мире не простил бы мне долг.

– Давайте просто остановимся на том, что мы – два честных сумасшедших, нравящихся друг другу.

– Согласен. Но скажите, может, вам что-нибудь надо? Что-нибудь, что в моих силах исполнить?

– Знаете… может, и есть. Вы разъезжаете по всей Европе. Встречаете множество людей. Я хотел нанять кое-кого. Видите ли, я мало что понимаю в прикладной химии. Только несколько фактов из теории, касающихся смешивания веществ из коробочек и бутылочек, принесенных из аптеки. Последние здесь недоступны, а я не отличу боксит от фосфата. Но кто-то все-таки должен знать, как обращаться с сульфатами, делать соли и кислоты. Думаю, вы их называете алхимиками.

– Большую часть того, что вы сейчас сказали, я не понял. Но об алхимиках слышал. Я распространю слух, что вам нужна парочка. Но только почти все они – лгуны и мошенники. Как я смогу отличить настоящего алхимика от афериста?

– Насколько я помню, из мусульман выходили – то есть выходят – лучшие алхимики, чем из нас, так что скорее всего это будет мавр. И если он знает, как сделать три сильных кислоты, если он покажет вам жидкость, в которой растворяется золото – она называется aqua regia , – то это нужный человек.

– Я поищу его для вас, пан Конрад. Не буду ничего обещать, но постараюсь.

– Спасибо, Борис. Скажите, а что случилось с янтарем, который вы забрали у Швайбургера?

– Я продал его по приличной цене каравану крестоносцев…

Когда мы приехали в Три Стены, мне пришлось потратить несколько часов на то, чтобы поизображать из себя управляющего. Начальник рудокопов объявил, что они нашли глину в шахте. Этого можно было ожидать, так как глину всегда находят рядом с углем. И все-таки я воспринял новости как добрые, потому что теперь мы точно знали, что сможем сделать настоящие кирпичи и глиняные дымоходы.

Потом явился пристыженный пан Владимир, и рассказал мне о втором туннеле и «липких скалах». Мне пришлось дважды прослушать путаную историю, прежде чем я сообразил, о чем он толкует. Зато когда ситуация прояснилась, мне оставалось только радоваться.

Я сменил одежду на рабочий костюм и пошел к туннелю, обнаруженному мальчишками. Собралась толпа людей, которые вообще-то должны были работать в данную минуту, но я рассудил, что пусть лучше посмотрят на то, что изменит их жизнь.

Я прополз внутрь чуть не на животе – таким узким оказался проход. Исходя из расположения и изгибания его кверху, я бы допустил, что туннель вырыли для осушения верхней шахты. Если бы мне удалось точно измерить угол наклона и длину шахты, мы могли узнать расстояние, которое придется пройти, выкачивая воду, чтобы добраться до угля.

Однако больше всего меня занимало, что же остановило предыдущих рудокопов. Когда я достиг тупика, сомнений не осталось. Ножи и шлем пана Владимира держались на намагниченной рудоносной жиле. Я знаю только один камень-магнит – магнетит, или магнитный железняк. Это почти самая лучшая руда в мире.

Наши предшественники прорыли туннель, а потом испугались того, что не в силах понять средневековый рудокоп. Возможно, именно поэтому долину забросили пятьдесят лет назад.

Пришлось потрудиться, прежде чем ножи и шлем отстали от рудоносной жилы, но мне показалось важным вынести их на поверхность. Пан Владимир обрадовался возвращению доспехов, но с того самого дня его шлем намагнитился и собирал на себя железные частички, наподобие мальчишки, что коллекционирует разную ерунду.

– Вы нашли Пещерного Призрака? – спросил грязный мальчонка, когда я возвращал ему нож.

– Нет, но я нашел сокровище, которое он охранял!

Мои слова породили шум в толпе, поэтому я взобрался на гору, чтобы меня было лучше слышно.

– Там находится некий вид магнитной руды, который имеет свойство притягивать железо и сталь. Он называется магнетит. У нас целая жила в этой шахте. Она природного происхождения, так что бояться нечего. Это хорошая руда, с ее помощью мы сможем изготовить железо и сталь. Вы понимаете, что в нашей маленькой долине Бог предусмотрел все основные минералы, нужные человеку? У нас есть уголь, руда, глина и известняк! Мы можем сделать известковый раствор, и кирпичи, и бетон! Железо и сталь! У нас есть даже песчаник, чтобы выкладывать им очаги и изготавливать жернова! Говорю вам – что бы ни произошло, успех нашей долины предопределен!

Моя речь прошла на «ура», хотя люди пока не осознавали, сколько им придется потрудиться для собственного блага.

ИНТЕРЛЮДИЯ ТРЕТЬЯ

Я нажал на кнопку «стоп».

– Том, я не могу поверить, чтобы так много минералов собралось в одном месте. Твои проделки?

– Нет. Кроме известняка, часто встречающегося в Карпатах, все остальное представляло собой небольшие залежи. Ни один из рудников не принес бы прибыли в двадцатом веке – то есть в том случае, если запасы велики, а транспорт дешев. Незначительные залежи различных руд – обычное дело для Европы. Конраду просто повезло, что минералы оказались так близко друг от друга. В любом случае прекрати вмешиваться.

Он нажал на «старт».

ГЛАВА 16

Мы с паном Владимиром только закончили еще одну трехчасовую утомительную тренировку, в течение которой я пытался научиться попадать копьем в столб с мишенью – старым фанерным щитом с небольшим отверстием посредине. Клей здесь использовали далеко не того качества, как в двадцатом веке, поэтому тонкие полоски дерева уже начинали расслаиваться. Пластинки стояли друг к другу скорее под углом в шестьдесят, чем в положенные девяносто градусов.

Щит крепился к одному концу креста, установленного на движущемся основании. На другом конце висел тяжеленный мешок с песком. Вы атакуете пугало на полном скаку и пытаетесь угодить копьем в дырку. Если промажете, как это обычно случалось со мной, то наверняка ударите в щит, крест повернется, и мешок с песком стукнет вас прямо по затылку. Результатом скорее всего будет стремительное падение с лошади.

Пан Владимир, однако, посчитал подобное устройство недостойным мужчины. Он собирался заменить мешок с песком здоровенным булыжником.

Я был просто не в состоянии освоить копье. После двух недель постоянных тренировок, получив массу ушибов и неприятных впечатлений, я не продвинулся в обучении ни на йоту.

– Я начинаю терять надежду, пан Конрад. Боюсь, вы никогда не обучитесь хорошо владеть копьем… Однако все не настолько плохо. Смерть приходит к каждому – рано или поздно. Ваша по крайней мере посетит вас в славной битве, в окружении друзей. Мы устроим вам грандиозные похороны, и я лично буду зажигать за вас свечку в церкви на Рождество и Пасху.

И он не шутил.

Делу вовсе не помогало то, что сам пан Владимир ни разу не промазал мимо нужной дырки своим копьем. Предполагалось, что он станет обучать меня своему искусству, но на самом деле он просто не понимал, как кто-нибудь может промазать мимо такой легкой мишени. Он попадал в отверстие даже сбоку! То есть поворачивал чучело под прямым углом к обычной позиции, скакал к цели галопом, а потом, пролетая мимо в трех ярдах, выбрасывал копье вбок, и оно неизменно поражало цель.

Становилось очевидно, что если я хочу одержать победу в предстоящей схватке, мне понадобится что-то особенное – специальное оружие, или нестандартная тактика, или посторонняя помощь. Желательно, конечно, все вместе. И сразу.

– Пан Владимир, давайте заново вспомним правила. Вы говорили, что существует правило «вооружи себя сам». Что, если я принесу с собой пушку?

– Что такое пушка, пан Конрад?

– Это трудновато объяснить… Ну, ладно. Что, если я, как и Тадеуш, стану лучником?

– Лук – не рыцарское оружие. Ни один истинный опоясанный рыцарь не станет использовать его в честном поединке. Лук – для женщин и крестьян.

– Почему это? Довольно странное предубеждение.

– Если бы лук использовали в сражениях, как бы мы узнали, кто кого убил? Какая уж тут слава – выйти на поле и тотчас пасть от стрелы? Лучшие воины начнут погибать наравне с худшими! Какая ужасная ситуация! Нет. Настоящий рыцарь никогда не возьмет в руки лук или требушет, или что-то подобное.

– Значит, тяжелая артиллерия вне игры?

– Конечно, пан Конрад.

– Думаю, о пушках тогда не может быть и речи. Хотя, наверное, мне и не удалось бы за такое короткое время изготовить порох… А как насчет брони? Я заметил, что рыцари никогда не защищают железом своих лошадей.

– В этом нет никакого смысла. Атаковать коня противника означает обречь себя на проигрыш. Во время поединка четверо арбалетчиков будут пристально наблюдать за его ходом, чтобы мгновенно убить любого, нарушившего правила.

– Об этом я не подумал. Как насчет оружия? Я могу драться своим мечом, вместо того, тяжелого, что используете вы, ребята, не так ли?

– Ваш собственный меч подойдет, так же как и ножи, булавы, топоры, молоты, вообще все, что не предполагает метание в противника. Оружие должно оставаться в вашей руке.

– А кольчуга? Мне обязательно надевать ее?

– Необязательно, но вы будете последним дураком, если станете сражаться в одной рубашке. Вам также следовало бы заказать броню.

– Броню?

– Да, я как раз собирался вам сказать о ней, но времени еще достаточно. Это что-то вроде кожаной рубахи с вшитыми в нее железными полосами. Ее носят или под кольчугой, или поверх нее. Вам также понадобится большой шлем. Его надевают поверх обычного и не снимают первые несколько раундов, пока не сломаются копья. Потом, если дело дойдет до сражения на мечах, можно верхний шлем снять, чтобы лучше видеть.

– Значит, в какой броне я бы ни явился, все будет считаться законным?

– Абсолютно законным. Но надеюсь, вы не планируете надеть нечто чертовски тяжелое. Если ваши движения замедлятся, это будет стоить вам удара в глазную прорезь в шлеме.

– Я собираюсь сделать броню, и притом легкую, как кольчуга.

Кузнец, которого я нанял, годился для общего ремонта железных инструментов, но мне требовался настоящий мастер. Я знал только одного подходящего человека – кузнец Ламберта, Илья. Грубый, неотесанный, буйный мужик. Однако он в совершенстве знал свое дело.

Через час я уже скакал в Окойтц.

Илья всем сердцем желал переехать в Три Стены. Похоже, он не очень ладил с новой женой, которой его наградил граф Ламберт.

– Ты ведь понимаешь, что работа временная, – объяснил я. – Я не собираюсь навечно разлучать тебя с семьей.

– По вашей комнате не носится четверо детей, когда вы пытаетесь отдохнуть. Чужих детей к тому же.

– Если ты не хотел жены с ее детьми, зачем женился?

– Таково было желание графа Ламберта. Можете сами с ним поспорить на этот счет, если вам жить надоело.

– Ну уж, извини. Это совершенно не моя проблема. Граф Ламберт с радостью одолжил мне своего кузнеца, оговорив, однако, что мне следовало найти кого-то на его место. Сезон сбора урожая в самом разгаре, и любой, кто в состоянии починить поломавшиеся инструменты, считается жизненно необходимым человеком.

Я посадил Илью позади себя на круп Анны, и мы добрались в Цешин до темноты. Там я дал Илье мешочек с деньгами и приказал нанять себе четырех помощников плюс одного кузнеца для графа Ламберта.

Он также обязался приобрести железа весом со взрослого мужчину и необходимые инструменты и доставить все в Три Стены в течение двух дней, вместе с тонной древесного угля.

Я представил кузнеца корчмарю и братьям Краковским и наказал оказывать ему посильную помощь.

В Три Стены я подоспел к рассвету, то есть как раз к началу очередной тренировки, после проведения которой похромал к своей хижине и начал вырезать небольшие листы пергамента.

У нас с девушками ушло три дня на все про все, но в конце концов мы смастерили макет полного комплекта доспехов, какие можно увидеть в музее. Все детали состояли из пергамента – с пуговицами, нашитыми в местах для заклепок.

К тому времени, как прибыл Илья с помощниками, мы подготовили ему образцы для работы. Он посчитал мою идею сумасшествием, так же как и все остальные мои задумки. Я позволил ему ругаться сколько угодно, только бы мои доспехи были готовы к сроку.

Если хорошенько подумать, лезвие – это средство концентрации энергии. Меч собирает всю силу ваших рук и скапливает ее на микроскопической площади острия. Именно поэтому тупое лезвие режет хуже. У него площадь больше.

Меч концентрирует энергию не только в пространстве, но и во времени. Чтобы размахнуться им, нужно несколько секунд, но вся энергия замаха выливается в миллисекундах столкновения: сила мгновенного удара увеличивается в сотни раз. Именно поэтому легче срубить дерево, ударяя по нему топором, а не вдавливая инструмент в древесину.

Броня – средство распределения энергии. Подкладка под сталью сжимается, растягивая энергию удара на более продолжительное время. Чем толще подкладка, тем больше времени, тем меньше чувствует удар человек.

Броня также распределяет энергию удара в пространстве. Если лезвие не может рассечь сталь, ему приходится просто давить на нее. Чем больше пластины брони, тем шире площадь, тем меньше чувствует удар плоть. Что до кольчуги, то поверхность под каждым соединением слишком мала, и хотя она в сравнении с голой кожей кажется хорошей защитой, сплошной железной пластине она и в подметки не годится.

Конечно, существуют определенные ограничения толщины подкладки и величины пластин. Вам ведь придется еще как-то двигаться.

Однако я собирался надеть панцирь, который на двести лет превзойдет кольчугу противника, и одно это могло изменить исход битвы. В сражении высокой считается та технология, которая превышает возможности вашего оппонента.

Одновременно с тренировками и изготовлением оружия в Трех Стенах не прекращалась обычная работа. Уже намечались будущие контуры замка, церкви, корчмы, амбара, ледохранилища, бани (двойной, по типу сауны) и фабрики. Теперь я мечтал о коксовальной печи и домне.

С домной придется немного подождать, но мне хотелось знать, сможем ли мы превратить уголь в кокс. Далеко не все виды угля применяются при изготовлении кокса в средневековой печи. Построить же современную коксовальную печь при всем желании мне не удастся.

Пещеру, найденную мальчишками, я собирался расширить, чтобы добывать оттуда железную руду с помощью бронзовых лопат и киркомотыг, которые уже заказал.

И мы все еще не добыли каменный уголь. Каменщики, в конце концов, настолько расстроились, что соорудили огромный костер и побросали в него весь известняковый щебень, что остался после изготовления блоков. Целую неделю подкармливали они огонь деревом и щебнем, а когда костер погас, получили гашеную известь, окись кальция. Добавь песок и воду – и получишь известковый раствор.

Когда я поинтересовался, почему они с самого начала не рассказали, как с помощью костра получают известь, они мне ответили, что я не спрашивал. Тем же вечером за ужином я произнес речь о том, как важно держать меня в курсе подобного рода вещей. Но не думаю, чтобы они слишком глубоко это восприняли. Один из работников прояснил ситуацию: они столько раз видели, как я сооружал какие-то безумные приспособления, что если мне подскажут еще парочку подобных идей, времени на нормальную работу не останется вовсе.

Когда-нибудь я научу их доверять мне.

Вскоре постройки стали принимать нормальную форму, и люди воочию увидели результаты своей работы. Наверное, они уже начали беспокоиться по поводу перспективы застрять посреди леса на зиму, имея всего лишь временные хижины в качестве защиты от непогоды, потому что после того, как были возведены фундаменты, лица рабочих приобрели выражение уверенности.

Большинство детей-пруссов хорошо прижились. По виду они почти не отличались от польских детей примерно того же возраста. Акцент в речи, конечно, остался, но прогресс был заметен даже здесь. Мы хотя бы понимали их. Священник взял за правило оставаться в Трех Стенах по понедельникам для наставлений ребятишек в религии. Немало бывших рабов уже обратились в христианскую веру. Почти все начали изучать ремесло приютившей их семьи. Но иногда, когда дети не видели, что на них смотрят, на их лицах становились заметны следы пережитого ужаса. Это только укрепляло мою уверенность в том, что ребята не должны снова попасть в руки торговцев рабами.

Теперь Анна. Я сдержал свое обещание и сделал большой плакат с буквами, из которых она составляла слова. Лошадь продолжала регулярно посещать церковь, а священник – накапливать неудовольствие по этому поводу. В конце концов, он пришел ко мне за объяснениями.

Я предвидел такой поворот событий и подготовил ответ. Сказал, что Анна – полноправный гражданин Трех Стен, даже более разумный, чем некоторые из моих рабочих, и если она хочет вести духовную, христианскую жизнь, не мне ей мешать. Тон моей речи не оставлял места для возражений. Отец Станислав только покачал головой и ушел. А Анна продолжала посещать церковь.

С приближением зимы Владимир становился все мрачнее. Во-первых, его навестил брат и рассказал, что отец все еще сильно зол на него, а семья для Владимира – это все. Наверняка существовали и другие причины для его депрессии, но я никак не мог их разгадать. Он больше не составлял приятной компании, и я обнаружил, что с нетерпением ожидаю своих одиночных прогулок.

Свой следующий визит в Окойтц я подгадал так, чтобы попасть на божий суд в Бытоме до возвращения в Три Стены.

В Окойтце полным ходом шел сбор урожая.

В средневековом сельском обществе сезон сбора урожаев был самым загруженным работой временем года. У крестьян имелось в распоряжении всего шесть-восемь недель для заготовки всех тех продуктов, которые позволят им не умереть с голода на протяжении года: все остальное время они просто готовились к этому сезону. И несмотря на появление текстильной фабрику и другие нововведения, появившиеся благодаря мне в Окойтце, его население все равно оставалось сельскохозяйственным обществом.

Все вставали с первыми лучами солнца и работали без остановки до темноты, часто заваливаясь спать в рабочей одежде. Работая по восемнадцать часов в день, люди потребляли огромное количество пищи, более чем по шесть буханок хлеба на человека в день, не считая остальной еды.

Наверное, славянский темперамент является результатом долгого приспосабливания к погодным и сельскохозяйственным условиям северной европейской равнины. Когда появляется необходимость, мы способны работать месяцами без остановки лишь с небольшими перерывами на сон, успевая столько, сколько вчетверо больше людей из страны с более мягким климатом не переделают и за год. Для любого иноземца это поразительно. Для нас – кажется нормой.

Но когда необходимость пропадает – например, во время долгой северной зимы, – мы впадаем в летаргию, уменьшается количество потребляемой пищи, и двенадцать часов в день в постели считается самым приятным времяпрепровождением. А если кто-то помогает согревать тебе эту постель, то жить становится еще лучше, еще веселее, что тоже является частью славянского темперамента в частности и образа жизни вообще.