Текст книги "Путь, который мы спели (СИ)"

Автор книги: Лёна Лазарева

Соавторы: Ольга Мазева
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Хорошо запрятанное сочувствие, от которого ещё паршивее на душе...

Но это же не его мысли! Такого с ним не было!

Безвкусный дворец и встречающая посольство толпа окончательно потеряли четкость, а потом сгинули, как сдернутая занавесь, и Орландо увидел...

Сторожевую башню с тяжело колышущимся знаменем, веселую солнечную площадь, разноцветные булыжнички мостовой, башенки и витражи таких уютных и родных улиц...

Узенькие переулочки и умывающуюся на крыльце милого маленького домика кошку...

А потом всё исчезло. Внезапно. Резко.

Даллен, как будто не понимая, что он делает, перебирал одной рукой струны гитары, и они отзывались – тревожно и недоумевающе.

Мафей и Жак сидели, как пришибленные.

В комнате повисло молчание.

– Боги, как же вы похожи... – Орландо, не стесняясь, стер со щек слезы. – Вам с Кантором всё-таки без амулетов нельзя.

* * * * *

Наверное, он должен был мерзнуть...

Наверное...

Плащ, лихорадочно сдернутый с крючка в прихожей и наброшенный поверх рубашки, вряд ли мог спорить с ортанским климатом, но Кантор почему-то не ощущал холода. Он вообще почти ничего не ощущал.

Говорят, что любовь – это доверие. Что нельзя любить, не доверяя.

Врут. Можно. Потому что Ольга любит его. Он же чувствовал! Любит!

Любит, но не верит. Так и не поверила, что он вернулся ради нее, а не ради этого трижды неладного проклятья, в землю б Харгана за него вколотить! Не верит, что он пришел к ней по своей воле... Не верит в его любовь! Согласилась на брак – из сострадания? Торо венчал их, а она, отвечая "да", мысленно жертвовала собой, из жалости обрекая себя на ад жизни с любимым – но не любящим?

Как он тогда сказал ей?

"Либо мы просто поверим друг другу, либо нам уже никакие клятвы не помогут".

Тогда, на свадьбе, он думал, что она поверила...

Оказалось – нет...

От этого леденело в груди, и сердце замерзало, сжимаясь от тоски и недоумения. Еще хуже, чем в тот день, когда он понял, что Огонь угас. Промозглый ветер над Риссой ничего не мог добавить к этому убивающему холоду.

Где-то на грани сознания тихо и безутешно плакал внутренний голос.

Боги и демоны, да что ж он слезливый-то такой? Ну прямо товарищ Пассионарио номер два. Не иначе, собрал в себя все, что только было в Эль Драко эльфийского, вот теперь и отрывается, плакса позорная...

"Это я – позорная плакса? На себя посмотри! Что, получил, новоиспеченный законный муж? – горестно вопросил голос, видимо, вдохновленный тем, что на него обратили внимание, – Всё-таки, в двадцать пять лет ты был в чем-то умнее. Когда тебе ещё не надавали по всем местам".

"Отстань", – равнодушно велел Кантор. Разговаривать не хотелось. Ни с кем. Даже с собой. Наверное вот так раненого зверя тянет забиться подальше в нору, чтобы отлежаться, зализать раны, и чтоб никто не трогал и, упаси боги, не спрашивал, что стряслось и как его так угораздило.

Благослови небо Карлоса – маэстро ни о чем не спросил...

"Не надо было жениться... – пробурчал незримый плакальщик, и не подумав послушаться и отстать, – и особенно на девушке, которую любишь. Она-то, кажется, это понимала – не хотела замуж выходить. И говорила тебе об этом не раз, с самого начала. Тебе бы повнимательней прислушаться. Ах, тебе очень захотелось? А она что, и так бы с тобой не осталась? Ах да, проклятие... Ну вот мы и приехали! И в чем была неправа Ольга? Из-за проклятия и женился!"

"Я бы на ней и без всяких проклятий женился!"

"Ну и дурак, – вздохнул голос, – Ты мне объясни – на кой оно тебе было надо? Жениться! Может, еще и отцом семейства заделаться надумал?"

Вот сволочь, умеет же ударить в больное место! У Его Величества что ли научился?

"А с чего ты вообще взял, что она тебя еще любит? – мрачно продолжал голос, – Чем витать в облаках и баллады сочинять, лучше б разок снял амулет и прослушал, что чувствует собственная жена. Мало ли, что ты там от нее раньше ловил! Это когда было. Может, она от тебя устала давно. Может, ты ей со своими заскоками надоел хуже вяленой тарбы, а ты и не знаешь, герой-любовник!"

"Заткнись, шизофрения!" – огрызнулся Кантор в духе героя иномирского романа, когда-то переписанного Ольгой для короля, и облокотился на ограждение мостика, глядя то в небо, то на рябую от ветра серую воду. Потом резким рывком содрал амулет и швырнул вниз.

Царящий в душе хаос медленно переливался в мелодию – дикую, рваную, похожую на странную музыку с Ольгиных кристаллов. Не имеющую ничего общего с той, что приснилась ему на рассвете...

Я торопился закончить пьесу, чтобы поскорее сыграть – для нее...

Сырой ветер вновь дохнул в лицо, и Кантор, наконец-то осознав, что ему холодно, мысленно обматерил себя за то, что не надел куртку, придурок. Только простудиться не хватало! Зарби, конечно, и по сценарию – орк хрипатый, но не надо усугублять, это было бы свинством уже по отношению к Карлосу и товарищам по театру.

Следовало зайти куда-то, где можно согреться... и выпить... А еще была нужна гитара. Нужна отчаянно, до зуда в руках.

* * * * *

Тедди сидел за столиком в небольшом уютном мистралийском ресторанчике и лакомился экзотическим салатом из курицы с яблоками и апельсинами.

Платили в Департаменте Безопасности весьма неплохо, так что сегодня палач решил изменить привычным комплексным обедам, подаваемым в закусочных Лоскутного квартала. В конце концов, почему бы нет? Сотрудники Департамента – народ не нищий, и могут побаловать себя время от времени.

Здесь было уютно. И напоминало Мистралию...

Заказанное блюдо чем-то было похоже ещё и на хинскую кухню, которую Тедди доводилось пробовать в молодости – наставник, мир его праху, был большим докой не только в своем ремесле, но и в кулинарии, и обожал время от времени сам готовить национальные кушанья. В конце концов, даже палач может иметь невинное хобби.

Тедди подумал, не взять ли вина, но, поскольку предстояло еще возвращаться на службу, не решился: господин Флавиус (умнейший человек, в полной мере способный оценить все преимущества хинской школы!) выпивки в рабочее время категорически не одобрял. Хотя работы у палача в ближайшее время вроде бы не предвиделось. А если и предвиделось, то немного – объекты попадались какие-то хлипкие, кололись за считанные минуты. Никакого сравнения с тем упрямым мистралийцем, которому Тедди и был обязан своим нынешним благополучием.

Словно наяву вдруг вспомнились подвал и кривая, усталая усмешка: "Тедди, а тебе от начальства не попадет?"

Странный парень...

В бытность учеником Тедди как-то, по требованию наставника, попробовал "огненную плеть" на себе. Всего один раз – но шрам на спине сохранился по сей день, да и ощущения остались незабываемые. Так что, нарвавшись на Кантора в кафе, палач с полным основанием предположил, что его сейчас попросту прикончат, и был несколько ошарашен, когда все вышло наоборот.

Память, а может быть – совесть, вновь услужливо подсунула полумрак подвала, перекошенное болью лицо, отчаянный крик и шипение горящей кожи под раскаленной железной полосой...

Признаться честно, Тедди не понимал, как можно с таким веселым беззаботным дружелюбием общаться с человеком, причинившим тебе... такое. Пускай не по злобе, а по службе, но все равно... И ведь не только "плеть", кстати! Надо думать, пальцы у него долго заживали, а что значат руки для снайпера? То же, что для музыканта!

Другой бы на месте Диего не бутылки ставил и не рекомендации добывал, а сунул бы ему нож под ребра... да и всё. И никто бы его не осудил. Даже сам Тедди... Нечего было бы ему возразить.

А тот ещё и расспрашивал участливо, как у мучителя дела, нет ли у него проблем, и не надо ли устроить его на хорошую, высокооплачиваемую работу... чтобы можно было вот так сидеть сейчас в ресторане.

Тедди вздохнул и покосился в тарелку с вкуснейшим салатом, словно немой укор исходил именно из нее.

– Привет, Тедди!

У столика стоял Кантор.

Палач вздрогнул, как нервная школьница. Боги, только что про него вспоминал... бывает же так. Знакомый голос на этот раз звучал не очень-то весело.

– О... ты? Привет...

– У тебя тут не занято? А то народу много.

Улыбка у мистралийца была совсем как тогда, в подвале...

Такая же веселая. И оптимистичная.

Может, зря он поменял класс? Такой был убийца... Не выходит, наверное, с этими бардами... вот уж где народ порой больной на голову. Может, поэтому он такой и грустный?

– Садись, конечно! А я тут пообедать зашел...

Тедди суетливо подвинулся. Кантор опустился на стул – туда, куда сначала приземлился и сам палач. Лицом к входу, спиной к стене... боковым зрением отслеживая черный вход невдалеке... интересно, отдавал ли он сам себе отчет, почему выбрал бы этот столик, даже не будь там знакомого?

– Уже уходишь, или как?

– Ну... Я пожалуй закажу себе еще бифштекс. – отозвался Тедди, отставляя на край стола опустевшую тарелку и листая меню, – Вот этот, с перцем и вельбой. А ты что будешь?

– Водки, – проговорил мистралиец, глядя куда-то... в никуда. – И... нет, улиток не надо, ну их в ...! Орешков соленых взять, что ли... И вельбы квашеной...

Хотя, похоже, ему было решительно всё равно, что есть.

Тедди, получив свой бифштекс, медленно и неторопливо принялся отрезать по маленькому кусочку... Странно, но спокойное и умиротворенное настроение, впрочем как и довольство собой и своей работой, словно отошло куда-то на второй план. Непонятная тоска, совсем не свойственная обычно флегматичному голдианцу, похоже, накатила всерьез. А самое мерзкое – было непонятно, откуда она взялась.

– Выпьешь? – спросил мистралиец, наполняя стопку.

– Нет, спасибо, – с некоторым сожалением отказался палач, – Я б с удовольствием, но господин Флавиус...

– Не одобряет, – кивнул Кантор и криво усмехнулся. В темных глазах странно мешались боль, злость и какое-то сумасшедшее вдохновение, наводившие на мысль, что парень собрался кого-то убить...

Он молча налил себе, выпил залпом, глядя мимо Тедди, словно того здесь и не было. Сейчас он до невозможности напоминал того пленника, пившего и игравшего в карты с палачом в подвале у Багги Дорса.

"– И чего отказываться, если наливают. Тем более, я очень надеялся, что, если выпью, мне полегчает.

– А что, не полегчало?

– Не очень..."

Палачу вдруг захотелось спросить мистралийца, что у него стряслось, но специфическая работа давно отучила задавать праздные вопросы, временами могущие обойтись себе дороже. Демоны его знают, этого Кантора, что с ним случилось, но "легчать" ему явно не собиралось и в этот раз.

Тедди невольно поежился. На душе было удивительно погано...

"Надо было мне ещё раньше уходить от Багги", – подумал он почему-то. Хотя, по насмешке судьбы, именно "объект" от Багги... пожалуй, способствовал и его уходу – и нынешней работе тоже.

– Слушай... налей мне всё-таки тоже, что ли... – неожиданно для себя проговорил Тедди. – Что-то так на душе мерзко, ты не представляешь...

Кантор удивленно взглянул на него, словно только сейчас увидел.

– Извини, – сказал он, немного помолчав. Черные глаза устало и немного насмешливо блеснули из-под длинных рассыпавшихся волос. – Я не хотел...

Секунду или две Тедди соображал, в чем виноват мистралиец, и чего он не хотел. В памяти вновь всплыл подвал... и амулет, который ему тогда очень не советовали снимать с пленника.

Конечно же! Парень – эмпат, как можно было забыть!

Так все это непостижимое душевное безобразие, смесь боли и злости с горькой обидой, на самом деле – его? Поделился, ага. Да уж... если бы он ТОГДА поделился, мало бы никому не показалось, наверное...

Кантор смотрел в пространство, машинально жевал орех и крутил в руке сигару. Нервные, гибкие пальцы барабанили по столу нетерпеливо и ритмично.

Внезапно он поднялся и подошел к барной стойке.

Хозяин заведения, любивший порой сам приготовить фирменный кофе, приветливо вскинулся навстречу клиенту, понимавшему в этом толк. Кантор что-то тихо ему сказал – Тедди со своего места не мог разобрать, что именно, – и вдруг кивнул на висевшую за стойкой гитару. Хозяин улыбнулся и с готовностью вручил ему инструмент.

Бывший убийца своей легкой кошачьей походкой вернулся на место. Старенькая гитара прильнула к его плечу.

Несколько быстрых движений, немного подвернуть колок... привычный, машинальный перебор струн...

Тедди застыл, забыв наколотый на вилку кусочек мяса.

Ожидавший обычной музыки, знакомой по некоторым прослушанным кристаллам, Тедди недоуменно уставился на быстро мелькающие пальцы Кантора. Рваный и ни на что не похожий ритм, тем не менее логичный, стремительный и напористый... Даже привычное для мистралийской музыки гитарное соло под танцующими фламмо пальцами говорило живым голосом его бывшего "объекта"... Мелодия смеялась, зло и отважно, прямо в лицо... и если бы можно было услышать в аккордах цветистые многоэтажные конструкции этого хрипловатого голоса...

Боги небесные!

Так он действительно бард?!

"– Ты? Бард? Лучше б уж ты ко мне в ученики пошел".

Что за день такой! Должно быть, одному голдианскому палачу сегодня суждено все время испытывать неловкость за сделанное и сказанное. Гитарист... Он-то думал – Кантор актер, ну там стишки на сцене читает... Музыкант. С незнакомой доселе досадой на самого себя Тедди украдкой взглянул на правую руку Кантора и вздохнул.

К музыке Тедди относился равнодушно, но ни одна музыка до сих пор не могла вывести его из равновесия... Да что там – из равновесия! Мелодия, рвавшаяся из-под пальцев мистралийца, продирала до костей, заставляла замереть, забыв обо всем. Да такое никакому барду не снилось, даже этой их знаменитости – Эль Драко!

Кантор...

Там, в кафе, его веселые товарищи-барды называли его – Диего.

А потом прошел этот странный слух насчет суда, с кем-то он там судился, кажется тоже фрукт не лучше Багги Дорса... Чего только мальчишки-газетчики не кричали. Что бывший убийца и погибший в Кастель Милагро знаменитый бард – одно и то же лицо... ну и фантазия у этих писак, однако!

А интересно, как звали Эль Драко? Песни мистралийца Тедди нравились (даже кристалл с балладами на голдианском где-то валялся), но не до такой степени, чтобы, подобно глупым девчонкам, караулящим кумира у гримерки, убивать время, выясняя, как же его в действительности зовут...

Музыка оборвалась странным созвучием, резким, словно выстрел. В ресторане стояла потрясенная тишина, в которой, казалось, медленно затихало эхо струнного крика.

– Кантор... – едва слышно произнес Тедди, – Диего... Прости.

– За что? – удивился мистралиец, наливая себе еще водки. – А, за это, что ли? – он проследил взгляд палача. – Не бери в голову. И не смотри на меня такими глазами...

– Если бы я знал...

– И что? – едко усмехнулся Кантор. – Уволился бы в знак протеста? Вот смеху-то было бы на всю Голдиану.

– Но...

– Ой, Тедди, прекрати! – поморщился мистралиец. – С этой рукой еще и не то делали...

По лицу Кантора скользнула тень. Опять – как тогда...

"– Насчет тебя не уверен. А проверить уже не получится.

– Тогда положись на мое слово, потому что я уверен.

– А почему ты так уверен?

– Потому что... до тебя проверяли"

Где же тебя проверяли на стойкость, парень? Так проверяли, что профессионал хинской школы уже не страшен? И не только не страшен, но даже и ненависти не заслуживает?

На ум приходило одно – Кастель Милагро... Тедди доводилось работать в Мистралии, но туда он даже соваться не стал. По слухам, советник Блай не очень-то разбирал, кого следует брать на службу, а кого и близко к допросным камерам нельзя подпускать, и греб отъявленных садистов, позор палаческого сословия, бессовестно мешавших работу со своим извращенным удовольствием. Похоже – и сам был таким же...

Так кто ты такой, Кантор?

– Послушай... – негромко произнес голдианец, внимательно глядя на своего странного собеседника, – Ты не помнишь... как звали Эль Драко?

Мистралиец поднял взгляд от гитары. Огромные глаза сверкнули ледяным черным огнем.

Тедди приморозило к стулу. Никогда еще в глазах другого человека он не видел с такой отчетливостью свою смерть.

– Его звали Диего Алламо дель Кастельмарра, – произнес мистралиец голосом, чуть более хриплым, чем обычно.

– Трудное имя, – выговорил палач таким же охрипшим голосом, – Не думаю, что я его запомню...

– Тебе-то какая разница, Тедди? – Кантор вдруг улыбнулся. Словно и не было жутковатого взгляда убийцы. – Тоже решил в барды податься?

Он выпил залпом свою стопку и, стремительным движением пробежавшись по струнам, повторил ещё раз – торжествующий звон заключительных аккордов и тихий согласный ответ басовой струны. И осторожно поставил инструмент рядом.

Тишина ресторанного зала разорвалась аплодисментами и удивленными возгласами, несколько человек, вскочив, двинулись к их столику...

Кантор, пробормотав что-то, встал с места, и Тедди усмехнулся – рука мистралийца явно потянулась к пистолету. Потом он, видно, всё-таки передумал... Достал из кармана деньги, положил на стол и поставил сверху стопку.

– Удачи тебе... с Флавиусом.

Палач открыл рот... но плащ Кантора взметнулся крылом уже в дверях...

Исчезла чужая боль и тоска, всё теперь было в порядке – и осталось странное чувство, что чего-то не хватает.

Снова раздалось звяканье ножей и вилок – а ему хотелось, чтобы заговорила старенькая гитара.

И первый раз в жизни сжалось что-то внутри – оттого, что он никогда не сможет задать мистралийцу последнего вопроса.

Потому что знает ответ.

стихи Элеоноры Раткевич

Третий Путь. Глава 3

Хлопнувшая дверь словно поставила точку. Или восклицательный знак. В конце книги.

Ольга смотрела вслед Кантору, ещё не до конца осознав, что он ушел, что она так и не остановила, так и не сказала ему, что..

Нет, сказала! Такое сказала... Боже, что она наделала?!

Он же такой гордый! Как она могла?!

Ольга бессильно уронила голову на руки. Она что, и вправду стала теперь такой стервой, как сказал однажды Жак? Или не Жак... Не важно. Важно, что это правда. Ведь на самом деле она не думала, что Диего женился из-за проклятия. И вообще – она этот самый брак, правда фиктивный, давно уже ему предлагала, ещё при Артуро! А Кантор отказался. А она ему не верила... Суд этот устроила... Господи, как гадко всё...

А уж нынешняя ссора, начатая, как теперь прекрасно понимала Ольга, на пустом месте, и вовсе не укладывалась ни в какие рамки. Из-за чего она на него напустилась? Что это? Депрессия? ПМС?

Или... Или все намного хуже, и она попросту завидует Диего? Тому, что он обрел себя, а она – еще нет?

Или...

Вот оно что...

Эта мысль ошеломила Ольгу. Ведь она ревнует! Она действительно отчаянно, до слез ревнует Кантора. К его Огню и его музе, отнимающим у нее, Ольги, его взгляд, его внимание, его страсть!

Нелепость какая!

Слезы мешали смотреть. Ольга погладила потрепанную обложку ни в чем не повинной нотной тетради. Вот она – музыка Эль Драко, написанная, быть может, и для нее тоже... а больше он для нее уже ничего не напишет. Потому что не вернется.

Боже мой, а пистолет у него есть или нет?! Она не успела заметить...

Нет, нельзя так. О чем она думает?!

И вообще, ей, как бы то ни было, пора собираться. Карлос-то ни в чем не виноват, ему нужна помощь. И лучше быть в театре, чем в этом дворце – одной!

И ведь Диего тоже, наверное, сейчас туда придет, на репетицию...

* * * * *

Агент Ха Танг мрачно перебирала бумаги, прикидывая, под каким предлогом скажет Карлосу, что ему следует искать другого бухгалтера. Хотя размышлять об этом было лишним – легенду и так скоро сообщат из Департамента Безопасности. Она уедет, отправится в очередной тренировочный лагерь или на задание, Янь Зинь перестанет существовать, и друзьям придется забыть о ней, а ей – о них. Хинеянка прекрасно понимала, что ее миссия здесь закончена, – после свадьбы Ольги и Диего короне нет смысла держать в театре своего человека, – и ее скоро отзовут, но сама не ожидала, что это настолько ее расстроит. Еле удержалась, чтобы не нахамить дорогому братцу...

Зинь мысленно послала несносного родственничка в задницу демону У.

Похоже, что ее роль, ее бухгалтерша – веселая и ироничная, где-то даже (страшно подумать!) – открытая, так слилась с душой... Без нее будет тоскливо. Без Ольги, которая считает ее подругой... Без этой раздолбайской братии – актеров, певцов, танцоров, и всех остальных, для которых она вроде бы как своя.

И даже без Кантора... хоть и трудно забыть железную хватку убийцы на своей шее. Впрочем, его тоже можно понять.

А с ним было так хорошо...

Зинь окончательно расстроилась, вспомнив нежные руки молодого танцовщика, с которым подружилась в основном потому, что он чем-то сильно напоминал ей Диего. Она даже "на работу" бежала с удовольствием. Дожили...

Дверь противно взвизгнула. Ха Танг мысленно ругнулась, послав следом за Флавиусом работника, не удосужившегося смазать петли, и подняла взгляд от документов.

В бухгалтерию влетела Ольга.

Движения ее были быстрые и какие-то дерганые. Выглядела маэстрина не лучшим образом, хотя гордо задранный вверх подбородок свидетельствовал о том, что данный вопрос лучше не обсуждать.

– Привет! – бросила она и нерешительно остановилась.

– Добрый день... – задумчиво ответила Зинь, с сожалением переключаясь с мысленного созерцания густых черных волос и стройной высокой фигуры танцора-мистралийца на окружающую действительность. И сразу отметила покрасневшие глаза подруги. Похоже было, что секунду назад Ольга благополучно забыла о цели своего прихода.

Впрочем, слово "благополучно" едва ли было уместно...

Ольга сейчас не сумела бы обмануть и круглого дурака, а уж Зинь вполне могла распознать состояние женщины, изо всех сил сдерживающейся, чтобы не разреветься.

– Что-то случилось? – осторожно спросила агент Ха Танг, морально готовая получить в ответ все, что угодно, от резкости до истерики включительно.

– Диего... – тихо проговорила Ольга. – Мы поссорились...

– И всего-то? – с облегчением вздохнула Зинь, успевшая по отчаянному взгляду подруги предположить, что Кантор, как минимум, пристрелил кого-то из членов Королевского Совета, и за это ему теперь грозит неминуемая плаха, от которой не в состоянии отмазать даже сам премудрый король Шеллар, – Не бери в голову. Все женатые пары время от времени ссорятся... – хинеянка игриво подмигнула: – А потом мирятся.

– Да, так просто всё у тебя! – бросила Ольга почти со злобой, и опустилась на диванчик у стены. – Ссорятся, мирятся... Ты же его не знаешь! Ну что же мне делать?! ...А где Карлос? – добавила она упавшим голосом.

– Не знаю. Где-то тут. А что?

– Я думала... он знает... где Диего, – жалобно отозвалась Ольга, глотая готовые пролиться слезы.

– Что значит – где? Он что – сбежал? – недоуменно проговорила Зинь, внезапно подумав, что братец поторопился ее отзывать. – Или ты опять его выгнала?

– Я ему сказала... Зинь, я ему такое сказаааала! – Ольга, уже не сдерживаясь, разревелась в три ручья.

– Тихо, не плачь... Что ты ему такого сказала?

Ольга, всхлипывая и честя себя самое мягкое – тварью, принялась рассказывать.

– Так, – кивнула Зинь, когда подружка, наконец, иссякла, – А он что?

– Ушееееел! – Ольга безуспешно попыталась утереть глаза мокрыми ладонями, – Зинь, ты не представляешь, на нем лица не было! Я так боюсь, а... – она вскинула на хинеянку полный ужаса взгляд: – А вдруг он застрелится?!

– Ольга, да успокойся ты! – прикрикнула хинеянка, – Не будет он стреляться, что он – дурак? Сигарету хочешь?

– Не хочуууу. Я на них последнее время вообще смотреть не могу.

– А что так?

– Тошнит... – всхлипнула та.

– И давно? – насторожилась агент Ха Танг.

– Не помню... – Ольга снова утерла слезы, – Несколько недель уже. Наверное, мне мистралийская кухня не впрок... А может – от нервов... Ничего есть не могу.

– А соленых улиток мисками лопаешь? Ну-ну... – ехидно кивнула Зинь, – Подруга, ты противозачаточное заклинание давно обновляла?

– Вообще не обновля... – Ольга внезапно умолкла, словно какой-то маг кастовал в бухгалтерии "завесу безмолвия". – Зинь, ты что, хочешь сказать... Да нет, чушь какая! Я тебе не говорила разве? У Диего хроническое бесплодие. С ним никакие заклинания вообще не нужны.

– А ты в этом уверена? – недоверчиво нахмурилась Ха Танг. – Может быть, уже нужны?

– С чего бы? – удивилась Ольга. – Его даже на... ну, маги, которых его отец нашел, вылечить не смогли.

– Но с Азиль-то он спал, а нимфа...

Ольга покачала головой.

– Нет. Не буду вдаваться в подробности, понимаешь, не мои это тайны. Просто... Он с Азиль и до этого спал. Несколько лет назад. А бесплодие как было – так и осталось.

– Ну, тогда, значит, будет у тебя ещё один полуэльфик... – хихикнула Зинь. – С Мафеем подружится...

– Да нет, нет, нет, – почти с ужасом затрясла головой Ольга, – Не может такого быть. Это все премьера... нервы... Так бывает.

– Бывает, конечно, всякое, – философски пожала плечами Зинь, – Но как говорят у нас в Хине: если некое существо выглядит, как утка, плавает, как утка, и крякает, как утка, то с большой долей вероятности – это утка и есть. Сходила бы ты, что ли, к целителю, чтоб уж точно знать.

– Зинь, не говори ерунды, – Ольга вскочила, голос опасно зазвенел, – Сейчас мне нужно найти Диего! Ты его видела сегодня?

Дверь снова противно скрипнула, заставив отвлекшуюся Зинь вздрогнуть от неожиданности.

Ольга с надеждой вскинулась... и сникла.

Вошедший Карлос задумчиво уставился на девушек.

– А-а, Ольга, ты пришла... – протянул он. – Это хорошо. Надо бы отсмотреть некоторые сцены, сейчас как раз подойдет балет. Поскольку Диего сегодня не будет – работаем сцены Кена с народом.

– К-как это не будет? – воскликнула Ольга.

Карлос удивленно воззрился на нее.

– Так он же отпросился. Сказал – у него голова болит... или что-то там ещё, я не понял, – сказал он смущенно. – Я думал ты в курсе...

– Голова болит? – подозрительно переспросила Зинь.

Карлос задумчиво пожал плечами.

– Я уж не знаю, что там! Ну будем надеяться, что завтра он сможет работать. А то у нас премьера уже совсем скоро. Сегодня же семнадцатое...

– Семнадцатое... – убито повторила Ольга. Догадка, четкая и логичная и от этого ещё более ужасная, вспыхнула в ее мозгу. – Нечетный день! У него голова заболела...

– Ольга, да успокойся, проклятье давно и благополучно сдохло, когда вы поженились, – попыталась утешить подругу Зинь.

– Да! Когда поженились! А теперь... мы же поссорились... и как раз по этому поводу... – еле слышно закончила маэстрина.

– Ну так ты же его заново не проклинала, – рассудительно возразила хинеянка.

– А если... опять все вернулось, и будет, как до свадьбы? – воскликнула Ольга, окинув ни в чем не повинную Ха Танг таким ненавидящим взглядом, словно перед нею стоял собственной персоной наместник Харган.

"Точно, беременным женщинам лучше не возражать..." – поджала губы Зинь и всё-таки сказала:

– Не слышала я никогда, чтобы возвращалось старое проклятье, для которого уже выполнено ограничивающее условие. А мой дядя Вэнь хорошо в таких вещах разбирается. Мало ли, с чего у Кантора могла заболеть голова? Его контузию никто не отменял... Помяни мое слово, ничего с ним не случилось. Просто он, как все нормальные мужики, решил пойти и напиться...

– Ему же нельзя! – охнула несчастная супруга.

– А когда это твоего Диего останавливало слово "нельзя"? Лучше прикинь, куда он мог податься.

– Ой, Зинь, ты умница! – просияла Ольга, – Конечно же! Жак!.. Маэстро, вы нас отпустите?

– Максимум два часа, – обреченно вздохнул режиссер, понимая, что толку от ученицы в противном случае не будет всё равно.

– Я вернусь! – просияла Ольга и в порыве благодарности чмокнула Карлоса в щеку.

Слегка ошалевший маэстро ещё некоторое время смотрел вслед девушкам, устремившимся к выходу.

* * *

– Боги, как же вы похожи... – Орландо, не стесняясь, стер со щек слезы. – Вам с Кантором всё-таки без амулетов нельзя.

– Без каких амулетов, Орландо? – мягко спросил Даллен, оставляя в покое гитару.

– Да без таких... Ограждающих... – неопределенно пробормотал мистралиец. – А то ведь, всё то, что ты чувствовал, тоже... хочешь не хочешь, а переживаешь...

Даллен вспомнил тихое эмпатическое касание в начале знакомства. Вот он о чем! Похоже, возможность делиться чувствами во время пения у них взаимна... Именно чувствами, а не только образами!

Да... Признаться, Даллен сам – во второй раз за сегодняшний день! – не ожидал того, что у него получилось. Хорошо, что здесь Жак и эти веселые эльфы. И можно не думать... какое-то время не думать, что было бы, если бы он не отпрянул в нерешительности, когда перед глазами начали возникать очертания башен Шайла...

Не сейчас...

Сколько раз он гулял по Шайлу... спетому вместе с королем Эгартом. Только с ним. И больше никак.

Этого было слишком мало – и этого было невероятно много. Они стали очень дружны – король Шайла и Даллен йен Арелла, отдавший жизнь за то, чтобы не случилось беды с тем городом, который он так любил.

Только вот иногда Эгарту казалось, что Даллен всё-таки погиб, и об этом почему-то молчит этот Поющий... найгери с золотистыми, до боли жаркими глазами, молчит, не желая упрекать, его, Эгарта... да и невозможно было выжить после такого. И король опять стонал во сне, вспоминая взметнувшийся в огне плащ, разрубленное кольцо, толпу у помоста для казней... иногда припоминая даже то, на что тогда не обратил внимания.

А потом отправлялся в Найгету, желая и страшась взглянуть в такие родные и такие незнакомые, огромные, вытянутые к вискам глаза Поющего. И они бродили по улочкам Шайла, и слушали, как весело смеются дети, кидая камушки вниз со старого горбатого мостика, как напевает свою песенку молодой возчик, как воркуют голуби на разноцветной черепичной крыше...

Даллен не позволял себе петь Шайл – один.

Что-то нашло на него в этом немного бестолковом, шумном и доброжелательном мире... Но было бы глупо и подло делать этих людей, что так приветливо его встретили – свидетелями того, как бывшего графа йен Арелла (ну не бывшего, но от этого ничего не меняется) – просто разорвет на куски охранной магией любимого города.

А ведь это могло бы случиться.

Наверное.

Об этом он подумает потом. В Найгете. Или здесь... попозже.

Но неужели Орландо увидел именно это?

Шайл?

И почувствовал то же, что и Поющий?

Тогда, возможно, он и прав. Есть вещи, которыми Даллену йен Арелла совсем бы не хотелось делиться со случайными знакомыми...

– Слушайте, а может нам свалить куда-нибудь, погулять? – предложил Плакса, оглядывая присутствующих. Его живая физиономия с ещё непросохшими слезами излучала теперь веселое лукавство, как у сбежавшего с занятий студента.

– В свой дворец не приглашаешь? – подколол Мафей.

– Можно, – широко улыбнулся король. – Если у тебя есть потребность выслушать, кроме поучений своего кузена и наставника, ещё и лекцию моего советника, и заодно придворного мага... Устроить?