Текст книги "Змеиный зал"

Автор книги: Лемони Сникет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Глава девятая

Когда Вайолет открыла огромную дверь Змеиного Зала, рептилии по-прежнему находились в клетках, книги по-прежнему стояли на полках и утреннее солнце по-прежнему струило лучи сквозь стеклянные стены, но сама комната была не та, что прежде. Хоть доктор Лукафонт и вынес тело Дяди Монти, Змеиный Зал уже не был таким заманчивым и привлекательным, как в былые дни, да, вероятно, больше никогда и не будет. То, что случается в определенном месте, способно оставить пятно на ваших чувствах, как чернила оставляют пятно на чистой простыне. Вы можете ее стирать и стирать, но все же никогда не забудете того, что имело место, – выражение «иметь место» здесь означает «то, что произошло и всех огорчило».

– Я не хочу входить, – сказал Клаус. – Здесь умер Дядя Монти.

– Я знаю, что мы не хотим входить сюда, – сказала Вайолет, – но нам нужно сделать одно дело.

– Дело? – спросил Клаус. – Какое дело?

Вайолет заскрежетала зубами.

– Дело, которым следовало бы заняться мистеру По, а он, как обычно, полон благих намерений, но помощи от него не дождешься, – сказала она.

Клаус и Солнышко вздохнули, ведь старшая сестра вслух высказала именно то, что все они чувствовали, но о чем никогда не говорили с тех самых пор, как мистер По взял их дела в свои руки.

– Мистер По не верит, что Стефано и Граф Олаф это одно и то же лицо, – продолжала Вайолет, – и верит, что смерть Дяди Монти произошла в результате несчастного случая. Мы должны доказать, что и в том, и в другом он ошибается.

– Но у Стефано нет татуировки, – заметил Клаус. – А доктор Лукафонт нашел в крови Дяди Монти яд Мамбы дю Маль.

– Знаю, знаю, – нетерпеливо проговорила Вайолет. – Мы трое знаем правду, но для того, чтобы убедить взрослых, нам надо найти улики, подтверждающие план Стефано.

– Если бы мы нашли их раньше, – мрачно сказал Клаус, – то, возможно, сумели бы спасти жизнь Дяде Монти.

– Этого мы никогда не узнаем, – спокойно сказала Вайолет и обвела взглядом Змеиный Зал, над которым Монти трудился всю жизнь. – Но если мы привлечем Стефано к суду за убийство, то, по крайней мере, помешаем ему причинить зло другим.

– В том числе и нам самим, – отметил Клаус.

– В том числе и нам самим, – согласилась Вайолет. – А теперь, Клаус, отыщи все книги Дяди Монти, в которых может иметься информация по Мамбе дю Маль. Когда что-нибудь найдешь, сразу скажи мне.

– Но на поиски может уйти несколько дней, – сказал Клаус, обводя взглядом солидную библиотеку Монти.

– Нескольких дней у нас нет, – твердо сказала Вайолет. – Даже нескольких часов. Ровно в пять «Просперо» отплывает из Туманной Гавани, и Стефано собирается сделать все, чтобы доставить нас на корабль. А если мы окажемся с ним в Перу…

– Хорошо, хорошо, – прервал ее Клаус. – Начнем. Вот, возьми эту книгу.

– Я не возьму ни эту, ни другую, – возразила Вайолет. – Пока ты будешь в библиотеке, я поднимусь в комнату Стефано, возможно, мне удастся найти какой-нибудь ключ.

– Одна? – спросил Клаус. – В его комнате?

– Мне абсолютно ничто не угрожает, – сказала Вайолет, хотя абсолютно уверена в этом не была. – Принимайся за книги, Клаус. Солнышко, сторожи дверь и кусай всякого, кто попробует войти.

– Экройд! – отчеканила Солнышко, что, пожалуй, означало нечто вроде: «Будет сделано!»

Вайолет ушла, а верная своему слову Солнышко села у двери, обнажив зубы. Клаус пошел в дальний конец комнаты, где размещалась библиотека, избегая прохода, где содержались ядовитые змеи. У него даже не возникло желания взглянуть на Мамбу дю Маль или какую-нибудь другую смертоносную рептилию. Клаус знал, что в смерти Дяди Монти виноват Стефано, а вовсе не змея, и тем не менее ему было невыносимо тяжело смотреть на рептилию, которая положила конец счастливому для него и его сестер времени. Клаус вздохнул, открыл книгу и – как во множестве случаев, когда среднему ребенку Бодлеров не хотелось думать о сложившейся ситуации, – начал читать.

А сейчас мне необходимо употребить довольно избитую фразу «тем временем на ранчо». Слово «избитая» здесь означает «использованная столь многими-многими писателями, что ко времени ее употребления Лемони Сникетом она превратилась б затасканное клише». «Тем временем на ранчо» – это фраза, которая употребляется, чтобы связать то, что происходит в одной части рассказа, с тем, что происходит в другой его части и не имеет ничего общего ни с коровами и лошадьми, ни с людьми, которые работают в сельской местности, где находится ранчо, ни даже с жирным соусом, которым там приправляют салаты. Здесь фраза «тем временем на ранчо» относится к тому, что делала Вайолет, пока Клаус и Солнышко оставались в Змеином Зале. Ведь когда Клаус начинал свои изыскания в библиотеке Дяди Монти, а Солнышко охраняла дверь своими острыми зубами, Вайолет занималась тем, что, по моему глубокому убеждению, не может вас не заинтересовать.

Тем временем на ранчо – Вайолет отправилась подслушивать под кухонной дверью, твердо решив не упустить ни одного слова из разговора взрослых. Вам, я уверен, известно, что ключ к хорошему подслушиванию – это не попасться, и Вайолет двигалась как можно осторожнее, стараясь не наступать на скрипучие половицы. Подойдя к кухонной двери, она вынула из кармана ленту для волос и бросила ее на пол: так, если кто-то откроет дверь, можно будет сказать, что она наклонилась подобрать ленту, а вовсе не подслушивать. Этому трюку она обучилась совсем маленькой, когда подслушивала у дверей родительской спальни, чтобы узнать, какой подарок готовится ей ко дню рождения, и, как все удачные трюки, он всегда удавался.

– Но, мистер По, если Стефано поедет со мной в моей машине, а вы поведете джип доктора Монтгомери, – говорил доктор Лукафонт, – как вы узнаете, куда ехать?

– Я признаю ваш довод, – ответил мистер По, – но не думаю, что Солнышко захочет сидеть на коленях у доктора Монтгомери, если он мертв. Нам нужно придумать что-то другое.

– Нашел! – придумал Стефано. – Я повезу детей в машине доктора Лукафонта, а доктор Лукафонт может поехать с вами и с доктором Монтгомери в джипе доктора Монтгомери.

– Боюсь, что так не получится, – хмуро сказал доктор Лукафонт. – Городские законы не разрешают водить мою машину никому, кроме меня.

– Но мы еще не обсудили вопрос о детском багаже, – сказал мистер По.

Вайолет выпрямилась. Она услышала достаточно, чтобы понять, что у нее хватит времени, чтобы заглянуть в комнату Стефано. Осторожно-осторожно она поднялась по лестнице и пошла по коридору к двери Стефано, где он сидел с ножом в ту страшную ночь. Подойдя к двери, Вайолет остановилась. Поразительно, подумала она, насколько пугает все, что связано с Графом Олафом. Он был таким ужасным человеком, что от такой малости, как вид двери его комнаты, сердце Вайолет забилось сильнее. У Вайолет даже мелькнула надежда, что Стефано взбежит по лестнице и остановит ее; тогда не придется открывать дверь и входить в комнату, в которой он спал. Но затем она подумала о своей собственной безопасности, о безопасности брата и сестры. Если нашей безопасности что-то угрожает, мы часто находим в себе мужество, о котором даже не подозревали; так и Вайолет обнаружила в себе достаточно храбрости, чтобы открыть дверь. Она повернула дверную ручку и вошла.

Как Вайолет и предполагала, в комнате царил страшный беспорядок. Кровать была неубрана и вся усыпана крошками от печенья и волосами. На полу валялись разбросанные газеты и почтовые каталоги. На комоде стояли полупустые винные бутылки. В открытом шкафу висело несколько ржавых проволочных вешалок, которые раскачивались на сквозняке. Перекрученные оконные занавеси были испачканы чем-то склизким, и, подойдя ближе, Вайолет с ужасом поняла, что Стефано в них сморкался.

Но, при всей омерзительности, застывшая слизь была не из тех улик, которые Вайолет надеялась обнаружить. Старшая бодлеровская сирота остановилась посреди комнаты и обвела взглядом беспорядок спальни. Все было отвратительно, и ничто не давало искомых улик. Вайолет потерла больное плечо и вспомнила случай, когда, живя у Графа Олафа, трое детей оказались запертыми в башенной комнате. Сидеть под замком в его святилище – здесь это выражение означает «грязная комната, в которой вынашиваются злодейские планы», – занятие не из приятных, но на поверку оно принесло им пользу, так как они смогли поднатореть в матримониальном праве и, следовательно, не остались внакладе. Здесь же, в доме Дяди Монти, в святилище Стефано Вайолет нашла только доказательства нечистоплотности. И все-таки Стефано не мог не оставить где-нибудь хоть самой ничтожной улики, найдя которую Вайолет сумела бы убедить мистера По. Но где, где? Утратив последнюю надежду – и испугавшись, что пробыла в спальне Стефано слишком долго, – Вайолет осторожно спустилась вниз.

– Нет, нет, нет, – говорил мистер По, когда она снова стала подслушивать у двери кухни. – Доктор Монтгомери не может вести машину. Он мертв. Нужно придумать что-то другое.

– Я уже устал повторять вам, – сказал Стефано, и по его голосу Вайолет поняла, что он начинает злиться. – Удобнее всего мне самому отвезти детей в город, а вы с доктором Лукафонтом и с трупом поедете за нами. Что может быть проще?

– Возможно, вы и правы, – вздохнув, сказал мистер По.

Вайолет поспешила в Змеиный Зал.

– Клаус, Клаус! – крикнула она. – Скажи, что ты что-нибудь нашел! Я была в комнате Стефано, ко там нет ничего, что могло бы нам помочь, и, по-моему, Стефано собирается посадить нас в свою машину.

Вместо ответа Клаус улыбнулся и стал читать по книге, которую держал в руках:

– «Мамба дю Маль, одна из самых смертоносных змей этого полушария, знаменита своей удушающей хваткой, которая вкупе со смертельным ядом придает всем ее жертвам сумрачный оттенок, ужасный на вид».

– Удушающая? Вкупе? Сумрачный? Оттенок? – повторила Вайолет. – Я понятия не имею, о чем ты говоришь.

– И я не имел, – признался Клаус, – пока не заглянул в словарь. «Удушающая» значит «имеющая отношение к удушению». «Вкупе» значит «вместе». «Сумрачный» значит «темный». А «оттенок» значит «цвет». Итак, Мамба дю Маль знаменита тем, что душит людей и одновременно кусает их, оставляя на трупах темные кровоподтеки.

– Замолчи! Замолчи! – воскликнула Вайолет, закрывая лицо руками. – Я не хочу слышать, что случилось с Дядей Монти!

– Ты не понимаешь, – ласково сказал Клаус. – Это как раз то, чего с Дядей Монти не случилось.

– Но доктор Лукафонт сказал, что нашел яд Мамбы дю Маль в крови у Монти, – заметила Вайолет.

– Уверен, что так и было, – сказал Клаус, – но не змея его туда впустила. Тогда все тело Дяди Монти было бы покрыто темными кровоподтеками. Но мы с тобой помним, что он был бледнее некуда.

Вайолет открыла было рот, но тут же его закрыла, вспомнив, каким бледным-пребледным было лицо Дяди Монти, когда они его обнаружили.

– Верно, – наконец сказала она, – но тогда как же его отравили?

– Дядя Монти говорил, что держит яд всех своих ядовитых змей в специальных пробирках, чтобы его было удобнее изучать, помнишь? – сказал Клаус. – Я думаю, что Стефано взял яд и шприцем вколол его Дяде Монти.

– Ты так думаешь? – Вайолет содрогнулась. – Это ужасно.

– Окипи! – воскликнула Солнышко, пожалуй, в знак согласия.

– Когда мы расскажем об этом мистеру По, за убийство Дяди Монти Стефано арестуют и посадят в тюрьму. Он больше не будет пытаться увезти нас в Перу, угрожать нам ножами, заставлять носить свой чемодан и все такое прочее.

Вайолет посмотрела на брата, и ее глаза округлились от волнения.

– Чемодан! – воскликнула она. – Его чемодан!

– Ты это о чем? – недоуменно спросил Клаус.

Вайолет собралась было объяснить, но тут в дверь постучали.

– Войдите, – ответила Вайолет, делая Солнышку знак не кусать мистера По.

– Надеюсь, вы немного успокоились, – сказал мистер По, по очереди оглядывая детей, – и больше не развлекаетесь мыслью, что Стефано – это Граф Олаф.

Произнося сочетание «развлекаетесь мыслью», мистер По употребил его в значении «думаете», а вовсе не «танцуете, поете или дурачитесь».

– Даже если он и не Граф Олаф, – осторожно сказал Клаус, – мы думаем, что он может быть виновен в смерти Дяди Монти.

– Вздор! – воскликнул мистер По, а Вайолет кивнула брату. – Смерть Дяди Монти – трагическая случайность, и не более того.

Клаус поднял книгу, которую читал:

– Но пока вы были на кухне, мы читали о змеях и…

– Читали о змеях? – спросил мистер По. – После всего случившегося с доктором Монтгомери я был склонен полагать, что вы захотите читать о чем угодно, только не о змеях.

– Но я кое-что выяснил, – сказал Клаус. – Я выяснил, что…,

– Что бы ты о них ни выяснил, не имеет значения, – сказал мистер По, вынимая носовой платок. Бодлеры ждали, когда он откашляется и положит его в карман. – Не имеет значения, – повторил он, – что ты выяснил о змеях. Стефано в змеях не разбирается. Он сам нам в этом признался.

– Но… – начал Клаус, однако, взглянув на Вайолет, замолчал.

Она снова кивнула ему, совсем чуть-чуть. Это был сигнал ничего больше не говорить мистеру По. Клаус посмотрел на сестру, затем на мистера По и закрыл рот.

Мистер По покашлял в платок и посмотрел на наручные часы:

– Ну а теперь, поскольку этот вопрос мы уладили, поговорим о нашей поездке. Я знаю, что вам хотелось увидеть салон врачебного автомобиля, но, как мы ни крутили, это не получится. Вы трое поедете в город со Стефано, а я поеду с доктором Лукафонтом и вашим Дядей Монти. Стефано и доктор Лукафонт выгрузят все чемоданы, и через несколько минут мы отправимся. А сейчас, прошу прощения, мне надо позвонить в Герпетологическое общество и сообщить им плохую новость. – Мистер По еще раз откашлялся в платок и вышел из комнаты.

– Почему ты не хочешь, чтобы я рассказал мистеру По, о чем прочитал? – спросил Клаус у Вайолет, когда убедился, что он уже вне пределов слышимости мистера По – здесь это выражение означает «так далеко, что не слышно».

Вайолет не ответила. Сквозь стеклянную стену Змеиного Зала она наблюдала, как

Стефано и доктор Лукафонт идут мимо кустов-змей к джипу Дяди Монти. Стефано открыл дверцу, и доктор Лукафонт странно негнущимися руками стал снимать чемоданы с заднего сиденья.

– Вайолет, почему ты не хочешь, чтобы я рассказал мистеру По, о чем прочитал? – снова спросил Клаус.

– Когда взрослые придут за нами, – сказала Вайолет, не обращая внимания на вопрос Клауса, – задержи их в Змеином Зале до моего возвращения.

– Но как я это сделаю? – спросил Клаус.

– Придумай какой-нибудь отвлекающий маневр, – нетерпеливо сказала Вайолет, по-прежнему глядя сквозь стену на груду чемоданов, которую складывал доктор Лукафонт.

– Какой отвлекающий маневр? – взволнованно спросил Клаус. – Как?

– Клаус, ради бога, – ответила старшая сестра. – Ты прочел сотни книг, наверняка читал и про то, как придумывают отвлекающие маневры.

Клаус на секунду задумался:

– Чтобы одержать победу в Троянской войне, древние греки спрятали своих воинов внутри огромного деревянного коня. Это был своего рода отвлекающий маневр. Но на строительство деревянного коня у меня нет времени.

– Значит, тебе придется придумать что-нибудь другое, – сказала Вайолет и, не сводя глаз со стеклянной стены, пошла к двери.

Клаус и Солнышко посмотрели на сестру, потом на окно Змеиного Зала в том направлении, в котором смотрела она. Просто удивительно, до чего разные мысли возникают у разных людей при взгляде на один и тот же предмет. Ведь когда младшие Бодлеры смотрели на чемоданы, они думали лишь о том, что, если быстро что-нибудь не придумать, дело кончится тем, что они окажутся в джипе Дяди Монти рядом со Стефано. С другой стороны, судя по тому, как Вайолет смотрела в окно, выходя из Змеиного Зала, она явно думала совсем не о том. Клаус и Солнышко не могли представить себе, о чем именно, но так или иначе, а их сестра, глядя на свой коричневый чемодан, на бежевый чемодан с вещами Клауса, на серый чемоданчик Солнышка и на большой черный чемодан с блестящим серебряным замком, который принадлежал Стефано, пришла к совершенно иному выводу.

Глава десятая

Когда вы были очень маленькими, вам, наверное, кто-нибудь читал пресную историю – здесь слово «пресная» означает «та, которая не заслуживает, чтобы ее кому-нибудь читали» – про Мальчика, Который Кричал «Волки!». Как вы, возможно, помните, один очень тупоумный мальчик кричал «волки!», когда никаких волков не было, и легковерные селяне бежали ему на выручку лишь затем, чтобы обнаружить, что это просто шутка. Потом он закричал «волки!», когда было не до шуток, но селяне не прибежали к нему, мальчик был съеден, и история, слава богу, закончилась.

Мораль этой истории должна, конечно же, сводиться к следующему: «Никогда не живи там, где волки бегают на свободе», но тот, кто читал вам эту историю, скорее всего сказал, что ее мораль – «никогда не лги». Это нелепая мораль, ведь мы с вами знаем, что лгать порой не только простительно, но и необходимо. Например, после того как Вайолет вышла из Змеиного Зала, верная своим привычкам Солнышко подползла к клетке Невероятно Смертоносной Гадюки, отперла ее и начала кричать во все горло, хотя на самом деле ничего страшного не произошло.

Есть еще одна история, имеющая отношение к волкам, которую вам, вероятно, читали и которая столь же нелепа. Я говорю про Красную Шапочку, крайне неприятную маленькую девочку, которая, как и Мальчик, Который Кричал «Волки!», упрямо вторгалась на территорию опасных животных. Вы, конечно, помните, что волк, после того как Красная Шапочка очень грубо с ним обошлась, съел ее бабушку и для маскировки надел на себя ее одежду. Это самый смехотворный эпизод всей истории, ведь каждому ясно, что даже такая недалекая девочка, как Красная Шапочка, сразу отличила бы свою бабушку от волка, одетого в ночную рубашку и пушистые тапочки. Если вы кого-то знаете так же хорошо, как собственную бабушку или маленькую сестренку, то сразу распознаете, когда они настоящие, а когда поддельные.

– Этот крик абсолютная подделка, – сказал про себя Клаус с другого конца Змеиного Зала.

– Этот крик абсолютная подделка, – сказала про себя Вайолет с лестницы, поднимаясь в свою комнату.

– Боже мой! Случилось что-то ужасное! – сказал про себя мистер По в кухне, где он разговаривал по телефону. – До свидания, – сказал он в трубку, нажал на рычаг и выбежал посмотреть, в чем дело.

– В чем дело? – спросил мистер По Стефано и доктора Лукафонта, которые, закончив выгружать чемоданы, входили в дом.

– Уверен, что ни в чем! – ответил Стефано.

– Вы же знаете, что такое дети, – сказал доктор Лукафонт.

– Не хватает нам еще одной трагедии, – сказал мистер По и бросился к огромной двери Змеиного Зала. – Дети! Дети!

– Мы здесь! – крикнул Клаус. – Входите скорее!

У него был такой грубый и низкий голос, что если бы вы не знали Клауса, то решили бы, что он очень напуган. Однако если бы вы знали Клауса, то знали бы, что, когда он очень напуган, его голос становится напряженным и скрипучим, как в ту минуту, когда они обнаружили тело Дяди Монти. Грубым и низким его голос становился, когда он старался не рассмеяться. Очень хорошо, что Клаусу удалось не рассмеяться, когда в Змеиный Зал вошли мистер По, Стефано и доктор Лукафонт. Иначе все было бы испорчено.

Солнышко лежала на мраморном полу, бешено болтая в воздухе ручками и ножками, будто старалась поплыть. А смех, который Клаус с трудом сдерживал, был вызван выражением ее лица. Рот Солнышка был открыт, торчали четыре острых зуба, глаза лихорадочно моргали. Она старалась казаться очень напуганной, и если бы вы не знали Солнышко, то подумали бы, что так оно и есть. Но Клаус знал Солнышко и знал, что, когда она очень напугана, ее лицо сморщивается и застывает, как в ту минуту, когда Стефано грозился отрезать ей палец на ноге. Всем, кроме Клауса, Солнышко казалась очень напуганной, особенно если учесть то, что было с ней рядом. Ведь вокруг маленького тела Солнышка обвивалась змея, черная, как угольная шахта, и толстая, как канализационная труба. Она смотрела на Солнышко блестящими зелеными глазами, открыв пасть, словно вот-вот ее укусит.

– Невероятно Смертоносная Гадюка, – крикнул Клаус. – Она собирается ее укусить!

Чтобы изобразить еще больший испуг, Солнышко еще шире открыла рот и глаза. Доктор Лукафонт тоже раскрыл рот, и Клаус увидел, как он пытается что-то сказать, но не может найти слов. Стефано, которого благополучие Солнышка ничуть не заботило, выглядел, по крайней мере, удивленным, а вот мистер По впал в настоящую панику.

Существуют два основных вида паники. Первый: неподвижно стоять, не говоря ни слова, и второй: метаться по комнате, болтая все, что придет в голову. Мистер По впал в метательно-болтливую панику. Клаус и Солнышко никогда не видели, чтобы банкир так быстро двигался и говорил таким высоким голосом.

– Силы Небесные! – восклицал он. – Боже Милостивый! Боже мой! Благословен Аллах! Зевс и Гера! Мария и Иосиф! Натаниэль Готорн! Не трогайте ее! Схватите ее! Придвиньтесь ближе! Беги! Не двигайся! Убейте змею! Оставь ее в покое! Принесите ей еды! Не дайте ей ее укусить! Приманите змею! Сюда, змейка! Сюда, змейка, змейка!

Невероятно Смертоносная Гадюка терпеливо слушала речь мистера По, не сводя глаз с Солнышка, и, когда тот прервался, чтобы откашляться в платок, наклонилась и укусила ее за подбородок, в то же место, что и при их первой дружеской встрече. Клаус с трудом сдержал улыбку, но доктор Лукафонт ахнул, Стефаио выпучил глаза, а у мистера По с новой силой возобновился приступ метательно-болтливой паники.

– Она ее укусила! – кричал он. – Она ее кусила! Она ее укусала! Успокойся! Вызовите «скорую помощь»! Вызовите полицию! Вызовите ученого! Вызовите мою жену! Это ужасно! Это жутко! Это кошмарно! Это фантасмагория! Это…

– Это ерунда, из-за которой не стоит беспокоиться, – ровным голосом прервал его Стефано.

– Что вы имеете в виду? Что значит «не о чем беспокоиться»? – недоверчиво спросил мистер По. – Солнышко только что укусила… как зовут эту змею, Клаус?

– Невероятно Смертоносная Гадюка, – немедленно ответил Клаус.

– Невероятно Смертоносная Гадюка! – повторил мистер По, указывая на змею, которая еще раз прижалась зубами к подбородку Солнышка. Солнышко снова издала крик поддельного испуга. – Как вы можете говорить, что не о чем беспокоиться?

– А так. Невероятно Смертоносная Гадюка абсолютно безобидна, – сказал Стефано. – Успокойтесь, По. Это мисноминация, которую доктор Монтгомери сотворил потехи ради.

– Вы уверены? – спросил мистер По. Он стал понемногу успокаиваться: его голос звучал чуть ниже, движения сделались чуть медленнее.

– Конечно уверен, – ответил Стефано, и Клаус увидел на его лице знакомое выражение, которое помнил с тех пор, как они поселились у Графа Олафа. Выражение нескрываемого тщеславия – здесь это слово означает «уверенность Графа Олафа в том, что он самый невероятный человек, который когда-либо жил на земле». Когда бодлеровские сироты находились под опекой Графа Олафа, он именно так себя и держал, всегда был рад возможности похвастаться своими способностями, будь то на сцене в окружении своей гнусной театральной труппы или в башенной комнате, строя злодейские планы.

– Это совершенно безобидная змея – даже дружелюбная. Я достаточно начитался про Невероятно Смертоносную Гадюку и многих других змей как в библиотечной части Змеиного Зала, так и в личных бумагах доктора Монтгомери.

Доктор Лукафонт прочистил горло.

– Ух, босс, – сказал он.

– Не перебивайте меня, доктор Лукафонт, – сказал Стефано. – Я изучал книги по всем основным видам. Внимательно просмотрел рисунки и схемы. Сделал подробные выписки и каждый вечер просматривал их перед сном. Не побоюсь сказать, что я настоящий эксперт по змеям.

– Ага! – крикнула Солнышко, освобождаясь от объятий Невероятно Смертоносной Гадюки.

– Солнышко! Ты не пострадала! – воскликнул мистер По.

– Ага! – снова крикнула Солнышко, указывая на Стефано.

Невероятно Смертоносная Гадюка торжествующе мигнула зелеными глазами.

Озадаченный мистер По взглянул на Клауса:

– Что твоя сестра имеет в виду? Что означает ее «ага»?

Клаус вздохнул. Иногда у него возникало такое чувство, будто он провел полжизни, объясняя мистеру По то одно, то другое.

– Ее «ага», – сказал он, – означает: «В начале Стефано заявил, что не разбирается в змеях, а теперь объявил себя экспертом!» Ее «ага» означает: «Стефано все время нам лжет». Ее «ага» означает: «Наконец-то мы доказали вам его лживость». Ее «ага» означает «ага!»