Текст книги "Мое первое убийство"

Автор книги: Леена Лехтолайнен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

В письме попалась еще одна заинтересовавшая меня фраза: «Ты спрашивал, почему я не переспал с Мирьей, ведь она с радостью согласилась бы. Но я так не могу. Я считаю неправильным, что ты с ней играешь, хотя она и сама это понимает, ведь она же совсем не дурочка. Никогда не мог понять твоих отношений с женщинами. Иногда я и сам бы хотел стать легкомысленным, относиться к людям, как к вещам. Было бы легче жить. Ладно, развлекайся как хочешь, только прошу тебя, не трогай Тулию».

У меня голова пошла кругом. Ведь между Юккой и Тулией не было ничего серьезного – или что-то все-таки было? Мне казалось невозможным, чтобы практичная Тулия, которая знала Юкку как облупленного, вдруг влюбилась в него. Но разве я могла знать наверняка? Ведь я только воображала себя знатоком человеческих душ…

Пия, Тулия, Мирья… Юкка заигрывал с Мирьей? Мирья охотилась за Юккой? Похоже, у меня сложилось неверное представление об этой компании. Хорошо, если бы здесь, как у Марлоу, стояла под столом дежурная бутылка виски, глоток из которой взбодрил бы меня. Может, в шкафу у Киннунена найдется что-нибудь? Вместо виски я решила выпить жидкого какао из автомата внизу. Кофе из автомата было совершенно невозможно взять в рот.

Казалось, Юкка наследил в жизни каждой из окружавших его женщин. Он был с Сирккой в Германии, с Тулией год назад, а до этого крутил с Мирьей. К счастью, в Вуосаари в тот вечер Хор Восточной Финляндии репетировал не в полном составе!

Я продолжила изучение бумаг. Сверху лежал конверт с балансовым отчетом хора. Судя по подписям, Антти исполнял обязанности второго аудитора. Юри заведовал кассой, Тимо был председателем, а Сиркку секретарем. Ну разумеется. По своему типажу они были просто вылитыми председателем и секретарем.

Последний платеж за квартиру был внесен в мае. Интересно. В течение последних нескольких лет Юкка гасил долг довольно большими суммами. Возможно, получил авансовое наследство от отца. Я пометила в ежедневнике: не забыть позвонить Хейкки Пелтонену и уточнить у него состояние финансовых дел его сына, а заодно и уточнить время похорон.

Все выдержки из счетов и счета с оплаченными налогами хранились у Юкки в идеальном состоянии. Я нашла у него копию налоговой декларации за прошлый год и все счета с оплатой налогов. Мне стоило поучиться у него хранить финансовые документы! Я попыталась понять, на какие средства он жил, ведь практически вся его зарплата уходила на погашение кредита за жилье. Даже если он получал в два раза больше меня, погашение кредита с выплатой двух с половиной тысяч марок ежемесячно было просто рекордом. А его крутая машина – я не обнаружила ни малейшего намека на автомобильный кредит, не было и договора о лизинге. Мне попался только договор о страховке, в котором автомобиль оценивался в сумму, превышавшую сто тысяч марок.

Я вспотела, изучая финансовые бумаги Юкки. Зарплата приходила на счет регулярно. Помимо зарплаты, на счет периодически поступали довольно крупные суммы. Например, в прошлом декабре было переведено пятьдесят тысяч марок.

Я сходила в туалет, затем налила себе еще чашку какао. Пару раз меня отвлекли телефонные звонки. Закончив изучать бумаги, я почувствовала одновременно недоумение и удовлетворение.

Совершенно очевидно, что, помимо зарплаты, у Юкки был еще какой-то доход. Вряд ли он мог столько заработать на левой продаже самогона. Либо объемы производства были нереально велики. Алкоголь, женщины, деньги. Вот самые яркие моменты жизни Юкки. Вырисовывалась интересная комбинация. Просто как у какой-то рок-звезды. «Поддай газу, констебль Каллио», – усмехнулась я самой себе.

Из счетов следовало, что он был завсегдатаем ресторанов. И нередко платил за посиделки всего Хора Восточной Финляндии в барах, где они частенько ужинали. При этом Юкка регулярно посещал и такие злачные места, как ночной клуб «Хеспериа», известный как место, где можно снять девочку на ночь. Мне казалось, что у него не было необходимости покупать себе женщин, но откуда же я могла точно знать? Может, ему это нравилось.

– Подъем! – Койву возник в дверях и прервал поток моих мыслей.

– Ну что там в Каарела?

– Да ничего особенного. Сейчас мне надо ехать в Малми на допрос этих граждан с поножовщиной. Тебе тоже велели туда ехать?

Койву уселся передо мной, засунул себе в рот сразу три жвачки и протянул мне остаток пачки.

– Спасибо. Нет, я туда не поеду. Это дело Миеттинена.

– Нашла что-нибудь интересное в бумагах Пелтонена?

– Да сколько угодно. Койву, ты когда-нибудь бывал в ночном клубе «Хеспериа»?

– Нет, это для меня слишком дорогое местечко.

– Может, сходишь сегодня? Это связано с делом Пелтонена. Или ты занят? Я скажу шефу, он поставит тебе переработку. Поспрашиваешь женщин, которые выглядят как профессионалки, знают ли они Пелтонена. Да, обязательно скажи им, что речь идет об убийстве. Ты знаешь, ну как в сериалах.

Мое предложение явно воодушевило Койву. Сегодня ему предстоит вечер, о котором можно будет потом рассказывать друзьям на футбольной тренировке.

– У тебя получится лучше, чем у меня, – продолжила я.

– Ну да, ты же не умеешь носить каблуки и чулки в сеточку.

– А порножурналы, кажется, остались у тебя?

– Все, мне пора ехать в Малми, – неожиданно прервал разговор Койву и быстро встал. – Я вернусь и загляну к тебе, тогда мы и обсудим планы на вечер. – Он оглянулся от двери, и я заметила, что он покраснел.

Правильно ли я поступила, попросив Койву отправиться в «Хеспериа»? Попадет еще в руки какой-нибудь опытной профессионалки, и вытянет она из него все деньги. На секунду меня захлестнуло материнское чувство к парню, но затем зазвонил телефон и мне тоже велели ехать в Малми.

7
Встанут – значит, время смерти…

В среду утром северный ветер задул так, что август вдруг обернулся сентябрем. Вставать вообще не хотелось. Прошлый вечер в Малми вспоминался каким-то хаосом. Несколько родственников решили выяснить отношения с помощью ножа, что обернулось одним трупом и тремя ранеными. Мы с Койву метались как сумасшедшие между больницами, пытаясь выяснить, кто кого ударил первым.

После девяти я отпустила совершенно измотанного Койву домой. Мы решили, что ночной клуб стоит посетить только после разговора с коллегами Юкки в офисе, где он работал. Ведь вполне могло оказаться, что речь шла просто о представительских расходах.

Хотя тогда непонятно, зачем Юкка расплачивался своей кредиткой?

Приехали на работу, доложили шефу о происшествии в Малми. После десяти отправились вместе с Койву в Нииттюкумпу. Я тщательно накрасилась, надела чистую отутюженную блузку. Накануне вечером я героически заставила себя выстирать белье, хотя мечтала лишь упасть в кровать в компании с лордом Петером Вимсейном и почитать его опусы. Господи, как мне хотелось, чтобы у меня тоже был собственный управляющий, который заботился бы о чистоте моего белья!

Койву приехал на раздолбанной машине, в кабине которой шипящее радио обрывочно сообщало новости. Мы поговорили о происшествии в Малми. Иногда мы чувствовали себя почти суперменами, улаживая несколько дел одновременно. При этом, правда, почти ничего не успевая как следует довести до конца…

Я договорилась о встрече с руководителем отдела компании, где работал Юкка. Секретарь, с которой я беседовала, постоянно твердила мне о загруженном расписании дипломированного инженера Марьи Мяки, и я автоматически решила, что речь идет о мужчине, тем более что компания занималась проектированием в области горнодобывающей и металлургической промышленности. И лишь когда мне навстречу из-за стола поднялась подтянутая, элегантно одетая женщина, я поняла, что ошибалась.

– Дипломированный инженер Марья Мяки. – Она протянула руку, приветствуя меня.

– Старший констебль Каллио и младший констебль Койву, уголовная полиция Хельсинки, отдел тяжких преступлений, – произнесла я от двери официальным тоном.

Стройная фигура, дорогой костюм, серая шелковая блузка – казалось, инженер Мяки шагнула в свой кабинет прямо со страниц иллюстрированного женского журнала. Сдержанный, низкий, почти мужской голос. Образ дополняли неяркий макияж и идеально подобранные украшения. Мне тут же показалось, что у меня плохо отглажена блузка, да и туфли следовало утром почистить более тщательно.

Мяки попросила секретаря принести кофе. Сама она довольствовалась зеленым чаем с травами и даже не притронулась к необыкновенно аппетитным булочкам, которые поставила перед нами ее секретарша. Добрую половину своей булки я тут же раскрошила на колени.

– Дипломированный инженер Пелтонен зарекомендовал себя как очень квалифицированный и прилежный работник, – начала она. – Он проработал в компании четыре года. Пришел к нам на дипломную практику и настолько хорошо выполнял порученный ему объем работ, что мы предложили ему постоянное место. Тем более что он прекрасно владел иностранными языками – помимо английского, говорил по-французски, по-русски, по-немецки и по-эстонски.

– Чем он занимался?

– Развивал отношения с иностранными партнерами. Действовал в основном самостоятельно. Я была его непосредственным начальником, и у него с экономистом Ровасом был общий секретарь. Последнее время Пелтонен занимался развитием финско-эстонских отношений. В настоящее время мы интересуемся вопросами строительства очистных сооружений и охраны окружающей среды на эстонском горно-обогатительном комбинате, – пояснила мне Мяки, будто я была журналистом на пресс-конференции.

– А какой, по-вашему, он был человек?

– Очень приятный молодой мужчина, – решительно произнесла Марья Мяки. – Обаятельный. Воспитанный. – Вдруг ее голос дрогнул, и великолепная броня дала трещину. Она закрыла лицо руками, и до нас донеслись сдавленные рыдания. Мы с Койву смущенно переглянулись. Было непонятно, как себя вести, тем более что Марья Мяки явно была не тем человеком, которого в порядке утешения позволительно похлопать по плечу.

Когда она наконец подняла голову, я увидела, что у нее растеклась тушь, некрасиво собравшись в морщинках под глазами.

– Простите меня, – всхлипнула она. – Это ужасное потрясение для всех нас… Юкка… Здесь так пусто без него… – И она снова разрыдалась, уже не пытаясь скрыть слез.

– Разрешите нам пройти в кабинет Пелтонена и осмотреть его вещи, – торопливо предложила я, пытаясь спасти ситуацию.

Марья Мяки вызвала секретаря, и та проводила нас к рабочему месту Юкки и пригласила свою коллегу, которая с ним работала.

У Юкки был небольшой совершенно безликий кабинет. Рабочий стол с компьютером, книжная полка, офисное кресло и удобный диванчик. Видимо, здесь часто проводились переговоры. Стену украшала только огромная карта мира с воткнутыми в нее синими и красными флажками.

– Похоже, тетя здорово расстроилась, – промолвил Койву, глядя на карту.

– Ну должен же хоть кто-то по нему плакать, – ответила я. Мне было странно и досадно, что коллеги по хору так спокойно приняли известие о его смерти. – Что обозначают эти флажки?

– Совместные предприятия компании на тринадцатое июня, – прочитал Койву на полях карты. – Смотри-ка, у них горное производство не только в Эстонии, а еще в Китае и Южной Америке.

На полках стояли исключительно документы и папки, содержащие рабочую информацию. Верхний ящик стола был закрыт на замок, остальные почти пусты.

– Койву, послушай, у тебя с собой связка ключей из его квартиры? Посмотри, может, какой-нибудь ключ подойдет к ящику стола?

Пока Койву рылся в портфеле в поисках связки ключей, я подошла к шкафу.

– О, смотри, знакомая бутылка! – Я поставила на стол литровую бутылку с прозрачной жидкостью. Она была наполовину пуста, я открутила крышку и осторожно понюхала.

– То же самое, да? – Я протянула бутылку Койву, он глотнул и поморщился. Интересно, Юкка держал в шкафу выпивку, чтобы взбадривать себя, если приходилось оставаться поработать вечером? В шкафу стояла также пара рюмок, на одной из них остался след красной помады, рядом лежал пакет. В пакете – наглаженная белая сорочка и черные носки, видимо, на случай внеплановой командировки.

Койву наконец выудил со дна портфеля ключи, один из которых легко подошел к верхнему ящику стола. К моему разочарованию, там тоже были только деловые бумаги, счета, квитанции. Тем не менее я решила их взять с собой и позже спокойно изучить. Когда я убирала бумаги в портфель, из пачки вдруг выскользнула фотография. Улыбающаяся Пия на палубе парусника.

В дверь постучали, и в кабинет вошла плотная женщина лет пятидесяти. Она представилась как госпожа Лаакконен, секретарь Юкки. Она тоже была искренне потрясена его смертью и не пыталась скрыть слез, отвечая на наши вопросы.

Юкка был обаятельным человеком. Хорошим руководителем. Требовательным и строгим, но справедливым. Да, по долгу службы ему приходилось часто бывать в ресторанах и ночных клубах, поэтому у него всегда было с собой несколько корпоративных кредитных карточек. Он держал бумаги в полном порядке, и у него в папках всегда можно было найти любую нужную квитанцию.

– Приходилось ли вам когда-нибудь заниматься личными делами Пелтонена, например, организовывать встречи с друзьями?

Госпожа Лаакконен улыбнулась.

– Вообще-то это не входило в мои непосредственные обязанности, но я полагаю, что некоторые люди, с которыми он просил меня договориться о встрече, были его личными знакомыми, а не деловыми партнерами. Но это случалось довольно редко, – быстро добавила она, будто испугалась, что сказала плохо про покойного.

– Вы не могли бы вспомнить имена этих людей? Не беспокойтесь, в расследовании убийства важна любая мелочь, – продолжила я разговор. Слово «убийство» вызвало новый поток слез, и я отругала себя за глупость.

– Тулия Райала… какая-то госпожа Валгрен.

– Валроз? Пия Валроз?

– Да, наверное, Валроз. Еще ему часто звонили какая-то Тина и другие женщины, которые вряд ли были деловыми партнерами компании.

– У вас, случайно, не сохранился номер телефона этой Тины? – поинтересовалась я, вспоминая сообщение на автоответчике.

– Вряд ли. Да и понятно, что ему часто звонили девушки, ведь он был таким интересным молодым человеком.

Лаакконен не знала, общался ли Юкка с кем-нибудь из коллег во внерабочее время. Мы с Койву побеседовали еще с несколькими коллегами Юкки и с секретаршами в приемной. Все были потрясены случившимся. Но из бесед с ними я не почерпнула для себя ничего нового.

Койву же удалось разговорить завхоза, и он пришел ко мне с горящими глазами.

– Знаешь, парень утверждает, что между Пелтоненом и его начальницей что-то было. И что командировки Пелтонена в Эстонию были связаны с женщинами.

– У Марьи Мяки и Юкки? Ух ты! Хотя, конечно, следовало самим догадаться, ведь начальник – женщина. В Таллинне у него тоже была женщина?

Я позвонила завхозу по внутреннему телефону, но он отказался со мной разговаривать. Возможно, просто поделился с Койву как мужчина с мужчиной. А может, ему не хотелось, чтобы думали, будто он распространяет слухи о руководстве.

Мы снова вернулись в кабинет Марьи Мяки. К нашему приходу она успела успокоиться и привести себя в порядок – нанесла новый слой туши, подкрасила губы. Ее губная помада была того же цвета, что и след на краю бокала в шкафу у Юкки. Интересно, неужели у них действительно была связь? И как бы мне это выяснить?

– Вы были его непосредственным начальником. Не могли бы вы нам что-нибудь рассказать о его личной жизни?

– Он увлекался хоровым пением. Ведь они же как раз собрались на репетицию, когда он… то есть его… На мой взгляд, он слишком много внимания уделял этому хору.

Я вспомнила, что хор собрался на репетицию перед выступлением на корпоративном празднике как раз этой компании. А что, если Марья Мяки приревновала Юкку к кому-нибудь из хора и пришла проверить, с кем он проводит время?

– А где вы были в ночь с субботы на воскресенье?

Марья Мяки уставилась на меня, я увидела страх в ее широко раскрытых глазах.

– Что вы имеете в виду? Я была в Париже.

– Одна? С мужем?

– Со старшей дочерью. Муж был дома… в Вуосаари. – Она снова разрыдалась. Я продолжала безжалостно задавать вопросы, и в конце концов ситуация начала проясняться.

Мяки и Пелтонен были любовниками. Вечерняя работа, которая заканчивалась на диване в кабинете у Юкки, совместные ночи в номерах гостиниц в командировках.

– Только не думайте, что мы были друг в друга влюблены, – сказала она. – Скорее это был договор о сотрудничестве. Нам было хорошо вместе.

Договор о сотрудничестве. Тулия тоже так выразилась.

– В каком смысле договор о сотрудничестве? Вы давали ему деньги?

Марья Мяки даже покраснела от ярости.

– Послушайте, вы, молодая женщина, – прошипела она. – Прекрасно понимаю, что в ваших глазах я выгляжу почти старухой, но тем не менее мне не нужен жиголо. Я хотела секса, Юкка тоже. И никто никого не содержал.

Мяки думала, что ее муж ничего не подозревал. Она вернулась из Парижа в понедельник утром. Супруг ждал ее дома с ужасными новостями, которые ему сообщили коллеги жены, позвонив по телефону.

– Мартти с порога мне крикнул: «Теперь твой жиголо, слава Богу, мертв», – а рядом стояли дети и все слышали!

Очевидно, Мартти Мяки уже давно был в курсе дела. И Марья страшно боялась, что это он убил Юкку. Муж утверждал, что провел всю субботу и ночь на воскресенье дома в одиночестве. Младшая дочь уезжала на выходные в конный молодежный лагерь.

– Думаю, вы понимаете, что мне следует допросить вашего мужа. Где я могу его найти?

– Это сложно. Вчера вечером он уехал на неделю играть в гольф в Алжир.

Когда мы ехали на такси в Пасила, у меня просто голова шла кругом. Койву весело насвистывал, сидя рядом.

– Да он был действительно крутым парнем, – наконец произнес он. – И похоже, не пропускал решительно ни одной юбки. Ну может, не переспал только со своей пятидесятилетней секретаршей.

– Думаю, ее он тоже покорил. Ох, черт возьми, как жалко, что Мартти Мяки улизнул из страны. Если он убийца, то голову даю на отсечение, что обратно он не вернется. Но откуда он мог знать, что Юкка будет в Вуосаари? Я не смогу получить у Интерпола разрешение на его задержание с такими призрачными подозрениями. Слушай, Койву, я проголодалась. Пойдем перекусим что-нибудь, может, хоть мозги начнут работать.

Домой я вернулась после восьми. Выяснив местонахождение Мартти Мяки, я оставила ему сообщение с просьбой позвонить. Терять мне было нечего.

Меня настораживало то, что Марья Мяки так легко рассказала нам о своих подозрениях насчет мужа. Несмотря на шоковое состояние, она производила впечатление сильного человека, привыкшего управлять ситуацией. Может, она хотела, чтобы муж оказался виноватым? Или преследовала какие-то другие цели? У меня создалось впечатление, что смерть Юкки она использовала как фишку в своей семейной игре, вмешиваться в которую у меня не было ни малейшего желания.

Я провела большую часть дня, разбирая бумаги Юкки. Свои деловые и личные встречи он отмечал в разных ежедневниках. В рабочем календаре были только заметки о совещаниях, время переговоров, расписание рейсов. В последнее время он провел много встреч с консалтинговым агентством «Маттинен». Казалось, это имеет какое-то отношение к эстонскому проекту. Я не нашла такую компанию в телефонном справочнике и решила обратиться за уточнениями к Марье Мяки.

В его личном ежедневнике было записано расписание репетиций хора, встречи с девушками и с друзьями в барах и ресторанах. Периодически встречалось имя Тина, но не чаще, чем другие женские имена. Часто попадались имена Хелви и Мерике. Может, он находился на содержании у нескольких богатых женщин? И поэтому часто ходил по ночным клубам в поисках подходящей клиентки? Некоторые события были зашифрованы, как, например, «Т. 22.00 д.». Я размышляла, можно ли это понять, как, например, «Тулия в 22.00 домой», и имеет ли это отношение к моему расследованию.

Меня удивило, что нигде не были записаны телефонные номера. Я не нашла записной книжки ни на даче, ни в квартире, ни в ящиках рабочего стола в кабинете. Неужели он помнил наизусть номера всех знакомых женщин? И может быть, одна из них тайно пришла ночью к коттеджу и убила его из ревности? Тогда скорее всего она приехала на лодке. Я чувствовала, как у меня пульсирует висок и начинается головная боль. Последние полчаса размышлений оказались особо утомительными и совершенно безрезультатными.

Я решила, что хорошая пробежка на свежем воздухе будет отличной альтернативой таблетке. Я как раз вытаскивала спортивные брюки со дна корзины с грязным бельем – ничего, в них можно еще разок пробежаться, – как в дверь позвонили. Скорее всего это были иеговисты или же проверяющий разрешения на установку телевизионных антенн. С иеговистами у меня был короткий разговор – я им говорила, что придерживаюсь православного вероисповедания, хотя, правда, это не соответствовало истине, и закрывала дверь. С проверяющим было сложнее. У меня имелось разрешение только на антенну черно-белого телевидения, полученное год назад, больше я этим вопросом не занималась. Однако по закону я не имела права не открывать ему дверь.

Я прижалась к дверному глазку в лучших традициях местных бабушек и, к своей огромной радости, увидела в коридоре Тулию.

– Привет, госпожа сыщица! Я заходила в гости к своему брату, он живет в соседнем квартале, и решила заглянуть к тебе, узнать, как продвигаются дела с расследованием.

– Заходи, – искренне обрадовалась я ее приходу, даже не задумавшись, правду ли она говорит. – Пожалуй, сегодня можно обойтись без пробежки.

– Юри в понедельник возмущался, что его чуть не задержали. Он что, самый главный подозреваемый? – спросила Тулия, бросив на вешалку свою джинсовую куртку.

– Да нет. Просто мне надо было выяснить у него несколько вопросов. Сейчас у меня несколько претендентов на роль главного подозреваемого, но, наверное, не следует это с тобой обсуждать. Я уже и с другими побеседовала, они еще ничего тебе не рассказали?

– Да, Антти и Мирья говорили. У нас была репетиция – мы же собираемся петь на похоронах Юкки. Наш руководитель – Безнадежный, то есть Тойвонен, совсем в расстроенных чувствах. И весь хор как будто разделился на два лагеря – те, кто был тогда на даче, и те, кого не было. А Сиркку на репетиции просто закатила истерику, кричала: «Что вы на меня так уставились, не убивала я его!»

– Интересно…

– Нам просто всем плохо стало, когда Безнадежный сказал, что мать Юкки хочет услышать на этой церемонии «Песнь моего сердца» Сибелиуса. Ужас какой… На репетиции мы просто не могли ее петь, голоса срывались. Только Мирья выводила своим альтом все точно по нотам. Да, конечно, мы будем петь на похоронах своего товарища, но, черт возьми… И Безнадежный совсем расклеился…

– Все, кто был тогда на даче, будут петь на похоронах?

– Если кто-то откажется, сразу подумают, что он убийца. Ох, эта Мирья, она всегда так громко поет. Просто завывает! Знаешь, мой брат после весеннего концерта спросил у меня: «А как зовут вашу солистку?» Представляешь, он всерьез подумал, что она солистка хора, а она просто всех перекрикивала. Иногда мы все готовы ее просто убить… Ну образно выражаясь, – закончила она, смутившись.

Мне не хотелось обсуждать с Тулией рабочие вопросы, и я решила поменять тему.

– Если бы Юкка был жив, то позавчера вы бы с ним встретились, да? – спросила я внезапно. Прежде чем начать болтать о пустяках, следовало закончить с официальными вопросами.

– А это при чем здесь?

– У Юкки в ежедневнике написано большими буквами: «Тулия отменила понедельник».

Моя собеседница задумалась.

– Да, у нас… мы договорились пойти в понедельник в летний театр, но я решила не ходить на спектакль, поскольку мои друзья здорово раскритиковали пьесу. И попросила Юкку сдать билеты. Я уже совсем об этом забыла…

– Согласно заметкам Юкки, вы довольно часто встречались. У вас были свидания, да? – Я взяла в руки ежедневник, но Тулия мгновенно выхватила его у меня из рук и начала быстро листать.

– А, ты имеешь в виду эту букву «Т»? Мне кажется, она обозначает что-то другое. Знаешь, Юкка всегда все зашифровывал. Например, в школьные времена черный квадрат у него в дневнике обозначал контрольную работу, а сердечко, что в этот день у него свидание… Хотя это не всегда было правдой… Иногда он был совсем как ребенок… Наверное, под этой буквой он зашифровал какую-нибудь женщину.

– Ты что-нибудь о них знаешь? Кто такая Тина? А Мерике? – Я взяла у нее из рук ежедневник и прочитала несколько имен.

Тулия многое мне разъяснила. Коллеги по хору, родственники, сослуживцы. Лишь несколько женских имен были ей незнакомы.

– Ты можешь что-нибудь рассказать о левых заработках Юкки?

Тулия задумалась. У нее не было ни малейшего представления о его подработках. И лишь спустя некоторое время она смогла что-то вспомнить.

– Да, припоминаю, он говорил, что иногда берет дополнительную работу. Как-то он обмолвился о какой-то консалтинговой деятельности, Юкка же очень хорошо разбирался в законах. Может, он работал втемную и не платил за это налоги, не знаю.

Я рассказала Тулии, что ему на счет регулярно приходили крупные суммы денег.

– Не знаешь, случайно, может, отец оставил ему наследство с досрочной выплатой?

– Да, скорее всего так и было! – возбужденно воскликнула Тулия. – Они наверняка решили провернуть эту операцию, чтобы платить поменьше налогов. Знаешь, у этих Пелтоненов столько денег, что они просто не знают, куда их девать! Только я думаю, что они тебе ни за что не расскажут про этот трюк с наследством. Теперь Ярмо будет просто купаться в деньгах! Хорошо, что он сейчас в Штатах, ведь людей за деньги часто убивают, да? Слушай, у тебя просто классная квартира, может, в ней даже найдется бутылка пива? Я так устала сегодня утром, что сейчас с удовольствием глотнула бы чего-нибудь освежающего.

У меня в холодильнике стояли литровая упаковка йогурта, коробка плавленого сыра и полбутылки ликера «Киви». К остальным запасам существующей в доме еды относились пакет кофе, немного хлеба и три сморщенных яблока. У меня уже несколько дней не было времени сходить в магазин.

Я подумала о пробежке в парке, о наставлениях в школе полиции, согласно которым не следовало вступать в личные отношения с подозреваемыми. И еще о том, что пара кружек пива подействовала бы на меня не менее благотворно, чем спорт на свежем воздухе.

– Хорошо, пойдем, но только при одном условии.

– Каком?

– Больше этот случай не обсуждаем. Будем говорить о чем угодно – о музыке, политике, книгах, хоть о проблемах оленеводства, только не об убийстве. Я сойду с ума, если буду все время думать об этом.

– Плохо тебе, бедняжка, – хмыкнула Тулия. – Мне тоже. Нам обеим будет полезно поговорить о чем-нибудь другом, не о Юкке.

Я смыла с лица макияж и снова наложила немного легкой косметики. И вдруг поняла, что очень голодна. Мне хотелось выпить пива, поговорить с друзьями, посмеяться хорошим шуткам. Я не могла и не хотела больше перемалывать в голове одно и то же. Наверное, совместные посиделки с Тулией в баре были неправильным шагом с точки зрения полицейской морали, но совершенно верным решением с человеческой точки зрения.

И мы славно повеселились. Тулия была в ударе и без перерыва рассказывала смешные истории и анекдоты. По сравнению с ее буйным, анархическим отношением к жизни я почувствовала себя почти столетней старухой. Она остроумно и увлекательно рассказывала о путешествиях автостопом, об общении с шестнадцатилетними мальчиками, мучительно страдавшими от своих комплексов, о рок-фестивале в Тапиола, о морских круизах. Я ей почти завидовала. Может быть, на чей-то взгляд Тулия просто не хотела становиться взрослой, но я считала, что она не хотела стареть душой.

– Знаешь, я не хочу жить по схеме, как все. Окончи институт, купи квартиру, выплати долги, выйди замуж, заведи детей. Будь благонадежным гражданином. А я хочу жить легко, делать то, что мне нравится. Всю жизнь. – Она рассмеялась и залпом выпила почти полкружки пива. Немного янтарного напитка выплеснулось, капли потекли по шее. Смеясь, он вытерла их ладонью, под вырезом свитера показались красивая белая шея, ключицы. В ушах у нее были сережки в виде полумесяца, на пальце такое же кольцо. Стильное сочетание.

– О чем ты думаешь, Мария?

– О том, что иногда приятно пообщаться с умной женщиной. Знаешь, вокруг меня слишком много серьезных мужчин. А ты относишься к той редкой породе, которая не хочет жить по предписанным в этом мире правилам. С тобой интересно.

– Наверное, ты очень одинока? Яна когда-то сравнивала тебя со странником в пустыне.

– Я просто не люблю выворачивать душу наизнанку. Да, с людьми интересно, даже с мужчинами, но необходимость постоянного общения меня угнетает.

– У тебя кто-нибудь есть? Друг, мужчина?

– Нет. Было несколько романов. Первый, Пете, пропил все мои деньги. Затем еще один – орнитолог, у него вообще были проблемы с общением. И потом еще в университете, но тот не мог вынести, что я училась лучше его. Так что сейчас я живу, как орех в скорлупе. Я не хочу заводить себе друга только потому, что так положено. Мне и так неплохо. Конечно, не все мужчины полные идиоты, но и настоящих звезд что-то на пути мало встречается. А у тебя как?

– То же самое. Вот Юкка был… – Тулия смахнула крошку с губ, и я вдруг вспомнила фразу из письма Антти, в которой он просил Юкку не обижать Тулию. – Извини, что я вдруг затронула запретную тему, но Юкка был не таким… как все. Вожак стаи… Иногда он меня страшно бесил. Эй, официант! Повторите еще пиво. Мария, ты будешь?

– Давай еще по третьей. – Я заметила, что Тулия глотает слезы, и решила поменять тему – заговорила о новом фильме Аки Каурисмяки, который я смотрела на прошлой неделе. Мы снова вернулись к разговору о ролевом разделении женщин и мужчин, ругали правительство, смеялись над шутками. Несколько самодовольного вида парней попытались присоединиться к нашему обществу, но Тулия демонстративно обняла меня за плечи, сказав, что нам и без них хорошо. Они смущенно удалились, а мы весело захохотали им вслед.

За третьей кружкой пива я почувствовала, что опьянела. Тулия сказала, что не в состоянии идти к вокзалу на автобусную остановку, и я решила остаться с ней подождать трамвая. Стемнело, похолодало, Тулия спрятала ладони в длинные рукава свитера.

– У меня довольно плохое кровообращение, поэтому руки и ноги всегда мерзнут.

– А ты помнишь, как в детстве на переменах играли в ладушки? Попробуем? – И мы начали играть, хлопая в ладоши сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее, не замечая удивленных взглядов прохожих. Нам стало весело, как на переменке в третьем классе.

– А у тебя на удивление теплые ладони. Теплые руки, холодное сердце – это про тебя?