Текст книги "Поющая во тьме (СИ)"
Автор книги: Леди Эм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Лекс поморщился, грубо оттолкнул рабыню. Ани'. Всплыло в голове имя. Но он упорно желал забыть его, рабыня и только. Рабыня сидела на краю кровати, не осмеливаясь встать без его прямого приказа. Длинные волосы чёрной волной ниспадали с плеч, прикрывая высокую, упругую грудь. Смуглая от природы кожа на солнце ещё больше потемнела, но даже под жарким солнцем Хендала татуировки, оплетавшие руки девушки до самых плеч, не выцветали. Причудливые узоры и странная иновязь переплетались на коже и казались будто живыми.
– Встань, подай мне одежду.
Рабыня безмолвно соскользнула с кровати и подала Лексу лёгкую безрукавку, нижнее бельё и светлые брюки.
Лекс неторопливо оделся, поглядывая в сторону рабыни, застывшей словно каменное изваяние. Безразличие. Словно его не существовало. Хотелось, чтобы она билась о стену, кричала и плакала. Хотелось намеренно жёсткими толчками по ночам заставить это хрупкое горло издавать стоны мук и крики о пощаде. Но ответом каждый раз служил непроницаемый взгляд чёрных глаз. Ни укора, ни упрёка. Лишь изредка в этих глазах с необычайно темной радужкой плескалось что-то похожее на усталость и презрение. А может, ему только хотелось, чтобы она хоть чем-то выдавала свои эмоции.
Лекс подошёл к ней вплотную, коснулся кончиков волос, намотал прядь на кулак намеренно нежно, подержал немного в сжатой ладони и вдруг резко ударил её по лицу. Сильно. Голова девушки резко запрокинулась, губа от удара лопнула, темно-красная капля крови набухала на глазах, грозя сорваться вниз. Лекс крепко ухватил девушку за подбородок, заглядывая ей в глаза. Ничего. Только скука и усталость, будто в очередной раз перед её взором пронеслось давно известное и предначертанное.
Лекс разозлился, нырнул рукой под подушку на кровати, достал острый, изогнутый клинок. Было что-то упоительное в том, чтобы знать, что она в любой момент истязательств может дотянуться до клинка и вспороть ему горло. Это означало бы, что ему удалось достать уголков её души и заставить её страдать настолько, что она бы не побоялась убить его. Но она и не пыталась. Даже прошлой ночью, когда он неосмотрительно уснул, она не прикончила его беспомощного.
– Подойди. Давно пора тебя избавить тебя от этой копны.
Рабыня не поддалась вперёд ни на шаг. Молчаливый бунт? Уже неплохо. Лекс зло усмехнулся:
– Подойди или я свяжу тебя и подожгу твои волосы.
Рабыня медленно, словно нехотя подошла к Лексу. Он развернул её спиной, больно оттянул прядь волос и начал кромсать. Под ноги, извиваясь, ложились длинные пряди. Казалось, будто это чёрные гадюки, ожидающие в засаде момента, чтобы наброситься и ужалить посильнее. Кромсал как можно короче и намеренно уродливее. Наконец с этим было покончено. Лекс несильно толкнул рабыню. Та переступила через обрезанные волосы, провела рукой по неровно остриженной голове и обернулась, глядя Лексу прямо в глаза. В груди заныло, как от тугого скрученного удара. Лекс с удовольствием для себя отметил этот глухой отголосок её чувств.
Иногда от нити, связавшей их, был толк.
***
Лекс из окна лекарской наблюдал за рабыней.
Остриженная голова мелькала среди зарослей на заднем дворе. Мейрим распорядилась, чтобы рабыня выполола колючую поросль сорняков, заполонивших пространство между хлевом и забором. Лекс не отдавал прямого приказа Мейрим нагружать рабыню поручениями до изнеможения, но и не запрещал, заняв роль стороннего наблюдателя. Вот и сейчас рабыня занималась прополкой травы. Лекс пригляделся: Мейрим не дала рабыне специальных рукавиц, защищающих кожу рук от острых шипов. Шипы сорняка исцарапают кожу, и на несколько часов она покроется красноватыми волдырями.
Рабыня осторожно хваталась пальцами за небольшой участок стебля у самого основания, свободный от шипов, и аккуратно выдергивала. Работа продвигалась бы в несколько раз быстрее, снабди Мейрим рабыню рукавицами. Но нет, она нарочно поступила именно так. Мало того, Лекс заметил, что Мейрим подошла к рабыне и, судя по всему, начала отчитывать её. Он вышел из комнаты и прокрался на задний двор, оставшись незамеченным. Мейрим зло ругала рабыню. Но та не подавала виду. Мейрим, распалившись, подняла с земли камень и треснула рабыню по склоненной спине. Лекс нахмурился: Мейрим позволяла себе слишком многое. Рабыня среагировала мгновенно. Она развернулась, пинком ноги ударив Мейрим, и коршуном налетела на неё сверху.
– Не забывайся, шлюха. Хозяин наиграется с тобой и раздавит твою маленькую голову своими руками, как переспелый плод, – зло прошипела Мейрим.
– Возможно. Но ты этого уже не увидишь, – в руке Ани был зажат крупный сорняк с острыми длинными шипами, – посмотри сюда и запомни это.
Она начала медленно приближать стебель к глазам Мейрим.
Лекс вышел из укрытия и окрикнул рабыню. Та нехотя поднялась, свирепо поглядывая на пожилую женщину. Мейрим со слезами на глазах начала жаловаться, причитая. Если бы Мейрим рассказала всё, как было на самом деле, он бы наказал строптивую рабыню за то, что она кинулась на Мейрим.
Но Мейрим решила её очернить, якобы рабыня сидела, отлынивая от дела. Лекс ненавидел наглую ложь, а ещё он был неприятно поражён: до этого момента он считал Мейрим достаточно искренней и честной. Но сейчас она, стоя перед ним, лгала, не краснея.
– Прекрати, Мейрим. Я все видел своими глазами с самого начала, стоя здесь и наблюдая за тобой. Ты нагло лжешь. И если ты думаешь, что чего-то стоишь, то ты ошибаешься. Ты такая же рабыня, как и она.
– Я дитя долины Хендал. Она не ровня мне, – презрительно скривилась Мейрим.
– Долина жестока к своим детям, – развёл руками Лекс. – Иначе как объяснить, что ты, рождённая свободной, до конца дней своих будешь носить рабский ошейник. А когда сдохнешь, тебя сожгут, как безродную псину и развеют твой прах по ветру, не удостоив могильного камня. Помнится, ты что-то сказала про переспелый фрукт? Так вот я скорее избавлюсь от тебя, как от увядающего яблока.
– Я много лет преданно служу вам.
– Служишь? – возмутился Лекс. – Ты больше месяца с момента своего падения с крыши только и делаешь, что отдаёшь распоряжения, не шевеля и пальцем. Отныне только я даю задания рабыне, а ты возвращаешься к своим обязанностям. И выполи эти заросли до конца недели. Без рукавиц.
Лекс поманил рабыню за собой, в лекарскую. Кое-где кожа рук рабыни покрылась волдырями. Лекс аккуратно вытащил застрявшие шипы и смазал ей руки лечебной мазью.
– Сейчас ты едешь со мной в город. Я надеюсь, что на этот раз ты не станешь ничего вынюхивать, ища способ сбежать. Мне не хочется раньше времени портить это тело.
Он провёл рукой по ее изгибам тела. Она снова приняла безразличный вид, словно забралась куда-то далеко внутрь себя.
Его это взбесило. Он схватил ее за плечи и встряхнул, что ей силы.
– Не молчи! Ответь мне!
Она медленно подняла на него свои чёрные глаза:
– А как бы ты поступил на моём месте?
***
А как бы ты поступил на моём месте? Этот вопрос не давал ему покоя. Его избегла участь рабского ошейника, но что если бы на нём застегнули оковы, объявив своей собственностью? Он гордо расправил спину, правя телегой, такому не бывать. Он бы не отдал свою свободу так просто. Он бы сделал всё, чтобы разомкнуть позорные браслеты.
В голове промелькнула мысль: а не то же самое пыталась сделать она? Лекс скрипнул зубами: этого ещё не хватало, жалеть рабыню. Может, он заразился безумием, витающем в забытом городе так явственно, что казалось осязаемым?
А всё из-за одного-единственного вопроса. Лучше бы эта рабыня болтала без умолку, чем выдавала подобное, но очень редко.
В город он поехал с одной-единственной целью – пополнить подходящие к концу запасы. Пополнить подходящие к концу запасы зелий и мазей. Рабыню было брать с собой ни к чему, но с каких пор он должен оправдывать каждое своё действие перед самим собой. Он хлестнул коня по крупу, заставляя его нестись быстрее по ухабистой дороге. В городе как обычно было людно. Но в воздухе витало что-то ещё, кроме обычной суеты. Он пытался понять причину радостного предвкушения, явно читающегося на лицах прохожих. Он потянулся вслед за толпой, крепко схватив Ани́ за короткую цепь, соединяющую браслеты на руках.
Людской поток вынес их на одну из центральных площадей, обнесенную сейчас наскоро сооружённым ограждением.
– Что здесь происходит?
– Накажут беглого раба, – бросил ему в ответ один из толпы.
Лекс не стал протискиваться через толпу, плотным кольцом окружавшую площадь, а взобрался на возвышение, втянув за собой рабыню.
Вооружённые стражи оттеснили людей в сторону, создав коридор. По нему неторопливо прошел тучный мужчина в расшитом золотом традиционном халате. Следом за ним рабы несли деревянное кресло с мягкой подушкой. Мужчина уселся на кресло, хлопнул в ладоши и мягким голосом, немного смахивающим на женский, произнёс:
– Такая же участь постигнет каждого раба, что посмеет сбежать из-под моего надзора. И пусть это будет уроком для всех остальных.
Лекс безошибочно узнал, что говорящий принадлежит к высокородным.
– А теперь смотри внимательнее, – сказал он рабыне, толкнув её немного вперёд.
Стражи ввели за ограждение беглого раба, бледнокожего мужчину со следами увечий. Он затравленно огляделся по сторонам и упал на колени. Даже издалека было видно, каким ужасом исказилось его лицо, когда он понял, какая смерть его ожидает. Он ринулся к ограждению, цепляясь пальцами, карабкаясь наверх. Но его били по пальцам, сбрасывая назад. Возле заграждения на поводке двое верзил держали огромных псов на цепи.
Один миг – и злобные твари уже внутри, освобождённые от от намордников. Псы подняли кверху остроносые морды и втянули воздух. Запах страха не сравнить ни с чем. И псы, зарычав, бросились в сторону бедолаги. Толпа вокруг восторженно заревела, когда один из псов настиг бедолагу и вцепился в ногу, отрывая кусок плоти. Второй пёс одним прыжком преодолел разделяющее их расстояние и начал рвать истошно вопящее тело. Люди ликовали, кровь и чужие страдания опьяняли.
Ани́ не отрываясь смотрела на разворачивающуюся кровавую бойню. Она была похожа на хищника, готового к броску, и напряжённо впитывала каждое движение.
– Тебе нравится то, что ты видишь? – спросил он.
– А тебе? – даже не взглянув в его сторону бросила она.
Лекс с нетерпением ждал, когда кровавая экзекуция закончится. Слишком больно было смотреть на творящееся внизу. Ему будто вскрыли все давно зажившие раны и заново заставили пережить события прошлого.
Он смотрел на тело мужчины, больше напоминающее ошмёток мяса и вновь умирал от боли и ужаса в гиблом лесу. Перед ним распахнула объятия бездна, милостиво приглашая шагнуть его вниз и прервать все мучения. Сладкий шёпот, обещающий полное забвение. Запах тлена. Больше не будет ничего.
Он сходил с ума и ничего не мог с этим поделать. Он проваливался всё глубже в колодец безумия. И он чувствовал, что рядом есть нечто, будто пребывающее в раздумьях: дать глотнуть немного воздуха напоследок или утопить?
Сознание медленно угасало, превращаясь в маленькую точку, стремясь стать ничем. Но вдруг его словно схватила чья-то рука и резко подняла на поверхность. Возвращаться было слишком больно. В глаза бил слишком яркий свет, и он уже хотел соскользнуть вниз, в спасающие объятия тьмы, но ему не дали уйти, крепко удерживая.
Он вздохнул воздуха и закашлялся. Каким-то чудом он ещё держался на ногах. За его трепыханиями неотрывно наблюдала рабыня.
– Это всегда происходит именно так?
Он недоуменно посмотрел на неё.
– Беглые рабы. Из всех наказывают именно так?
– Это зависит от воли хозяина, – медленно произнёс он, чувствуя, что приходит в себя понемногу.
– От меня ты бы избавился точно так же?
Он покачал головой.
– Слишком грязно. И сделано чужой силой. Я бы всё сделал сам.
Она задумчиво кивнула будто в ответ своим мыслям и больше не проронила ни слова до самого возвращения домой.
А там его ждал сюрприз. В столовой вальяжно развалившись в кресле сидел Данир.
– Долгих тебе лун, Лекс. Совсем про меня забыл.
– Долгих тебе лун, Данир. Хлопоты, хлопоты... Ужинать будешь?
– Не откажусь.
Лекс добродушно улыбнулся, не показывая, насколько кипит внутри от недовольства. Гостеприимство – один из ревностно охраняемых законов Хендала. Ты не можешь причинить зла гостю в своём доме. Ты обязан встретить его как самого дорогого человека. Ты обязан развлечь его, если он заскучает и уложить на ночлег, если ночь застала его в стенах дома.
Лекс приказал накрывать на стол. Мейрим расторопно расставляла тарелки и бокалы, ничем не выказывая утреннего недовольства. В столовую вошла рабыня с пузатой бутылью вина и корзиной фруктов.
– Что она здесь делает? – резко спросил Лекс.
– Я попросила помочь её накрыть на стол, господин, – залебезила Мейрим.
– Так вот твоя новая рабыня...
Данир плотоядно скользил взглядом по фигуре Ани́.
– Что ж, вижу поездка в Дармас не прошла зря.
– Чего-нибудь ещё, господин?
– Прочь, – рыкнул на Мейрим Лекс. – А ты останься.
Он притянул к себе рабыню, усадив её на колени, погладил грудь пальцами, чувствуя, как отвердели соски под тонкой тканью платья.
– Говори, что хочешь, но тебе это нравится, – прошептал он ей на ухо. Потом столкнул её с колен. – Будешь прислуживать нам за столом.
Она отошла за его спину, застыв, как каменное изваяние.
Данир отхлебнул вина, усмехаясь, и принялся поглощать пищу. Говорить было необязательно, он успевал есть и болтать за двоих, как обычно похваляясь. Лекс слушал его вполуха, погруженный в свои думы. Всё, чего он хотел, это остаться одному в полной тишине.
Рабыня тенью скользила по столовой, подливая вина и накладывая еду на тарелки. Вечер медленно, но плавно клонился к завершению. Лекс считал минуты до того момента, как Данир, сыто рыгнув, встанет из-за стола...
В дверь осторожно поскреблись. Вбежала Мейрим, сообщив в полголоса, что к Лексу пришёл один из жителей с раздутой до безобразия щекой. Лекс был рад вырваться из общества Данира, особенно ему неприятного сегодня по неизвестной причине.
Он провел беднягу в лекарскую и занялся удалением сильно воспалившегося зуба, приведшего к нагноению десны. Времени это заняло не так уж много, но он торопился, завершая работу. Что-то не давало ему покоя. Будто назойливая муха зудела над его головой. Он распрощался со страдальцем, принял оплату и поспешил вернуться. Уже у входа в столовую услышал подозрительные звуки. Распахнул дверь и злобно выплюнул:
– Какого хрена?
12.
Часть тарелок валялась на полу. Стулья были опрокинуты. Но совсем другое заставило его вихрем влететь в комнату, яростно хлопнув дверью. Данир, скрутив рабыне руки за спиной поясом от своего халата, пытался уложить её животом на стол.
Увидев Лекса, Данир чуть ослабил хватку, но рабыню не отпустил.
– Ты заставил меня скучать, и я решил, что немного развлекусь с твоей рабыней. Говорят, ты обращаешься с ней не очень ласково. Я думал, что ты не будешь против.
Лекс смотрел на ухмыляющееся лицо Данира и хотел только одного – ударом стереть эту ухмылку, повалить его на пол и бить, бить, бить до тех пор, пока лицо не превратится в кровавое месиво. Он схватил бокал вина и заметил, что от напряжения побелели костяшки. И внезапно для самого себя произнёс:
– Развлекайся, если тебе этого так хочется.
Данир широко улыбнулся.
– Ты можешь ко мне присоединиться, но только после того, как я проучу эту иноземную шваль. Она едва не свалила меня с ног. Маленькая, щуплая дрянь.
По сравнению с невысокой стройной Ани́ Данир казался горой мышщ. Он сильнее придавил рабыню к столу, задирая ей платье.
– Какая тощая задница! И для чего ты её купил? Боюсь, у меня даже не встанет на неё.
Данир приспустил штаны, под густой порослью черных волос висел член. Данир взял его в руки и принялся двигать рукой вверх и вниз. Лекс плеснул себе вина, залпом осушил бокал. Подошёл к рабыне, распластанной на столе, и погладил по голове.
– Как чувствует себя твоя жена, Данир? – ледяным тоном осведомился Лекс, наблюдая за манипуляциями приятеля, который усиленно приводил член в боевую готовность.
– Неплохо, а что?
– Ты же знаешь, что ходит она тяжело и скорее всего не сможет сама разрешиться от бремени. Придётся ей помочь. Знаешь как?
Данир недоумевающе посмотрел на Лекса, не понимая, куда он клонит.
– Может, мы обсудим это после? Сейчас я хочу угостить твою рабыню вот этим.
Под пальцами Данира член ожил, увеличившись в размерах.
– Постой. Прежде выслушай меня, а потом делай с ней, что угодно. Скорее всего, мне придётся разрезать чрево твоей жены, чтобы вытащить младенца.
Лекс взял со стола нож.
– Я возьму специальный нож. Он гораздо меньше и острее этого. Но представь, что это он.– Лекс поднял рабыню и притянул её к себе спиной. Ножом вспорол платье от низа до верха, обнажая тело.
– Надрез нужно будет сделать вот здесь.
Он провел ножом по низу живота Ани, показывая, где именно.
– Сначала рассекается верхний слой кожи, после него небольшая жировая прослойка. Удивительно, но только когда разрезает человека,понимаешь, сколько всего находится у него внутри. Потом я раздвину руками брюшные мышцы Аниссы и разрежу её чрево.
– Мне обязательно слушать подробности?
Лекс продолжал таким же равнодушным тоном, не обратила внимания на взбеленившегося Данира.
– Потом надо извлечь на свет пузырь, в котором плавает младенец, следует проткнуть его очень аккуратно, чтобы не повредить младенцу. Перерезать пуповину не составит труда, но вот вырезать из брюшнины то место, к которому крепился пузырь, а после зашить все ткани и не дать умереть женщине от потери крови довольно сложно.. операция и долгая, боюсь, если мне придется проводить её в конце дня или ночью, в какой-то момент я почувствую, что не в силах держать нож в руках. И поручу это своему помощнику. Рабыне.
Лекс немного встряхнул рабыню за плечо:
– Ани́, скажи, ты сможешь разрезать человека, не убив его при этом?
– Я неплохо свежую тушу и потрошу рыбу, но навряд ли они живы к тому моменту, когда я заканчиваю – прошипела она в ответ, глядя с ненавистью на Данира.
– Жаль, очень жаль. Я буду стоять рядом и помогать советом, но боюсь, неопытная рука может дрогнуть. И потом, так тяжело отличить одну внутренность от другой, когда они залиты кровью.
Данир смотрел на Лекса с перекошенными лицом. Член безвольно повис в руке.
– Я обращусь к старейшинам, я призову Мемета.
– И всё они скажут, что она была обречена. Никто не взялся спасти жизнь твоей жене и младенцу, кроме меня. Все они в один голос советовали выскрести её чрево начисто, чтобы сохранить ей жизнь. Увы, лекари Хендала не столь искусны в том, что касается рождения детей. Кстати, если вдруг младенец не сможет выжить после операции, а жена всё же поправится, знай. Иметь детей она больше не сможет. Даже я бессилен в этом помочь. У тебя есть один единственный шанс. А теперь развлекайся.
Лекс толкнул полуобнаженную рабыню к Даниру. Тот не сделал ни малейшей попытки прикоснуться к ней. Резким движением оправил штаны и запахнул халат поплотнее.
– Мог бы сразу сказать, что неравнодушен к своей рабыне, не доводя дело до угроз, – прорычал Данир, идя к выходу.
– Я не люблю, когда кто-то ломает мои игрушки, – крикнул вслед удаляющемуся Даниру Лекс. И неожиданно для самого себя прижал к себе рабыню. А в голове в унисон сердцу, пытавшемуся вырваться из груди, билась одна мысль: "Моя. Моя. Только я имею право делать с ней всё, что захочу".
– Он что-нибудь успел сделать?
– Порезал кожу вот здесь.
Только сейчас Лекс заметил, что на коже груди виднеется глубокий порез, а платье залито кровью.
Он осмотрел порез и поморщился:
– Дилетант. Не можешь резать, не берись за нож.
Он потащил ее за собой. От двери едва успела отскочить Мейрим. Подслушивала, догадался Лекс.
– Приберись там, – приказал он ей, – и принеси в лекарскую одежду рабыни.
– У нее больше нет одежды.
– Значит, принеси мою одежду. Живо.
Мейрим бросилась исполнять приказание. Лекс промыл порез и наложил пару швов, смазав мазью.
– Иногда я спрашиваю себя, зачем я это делаю. Ведь даже без моего вмешательства через пару дней от этого пореза не останется и следа. Почему, Ани?
Впервые за последнее время он назвал её по имени. Она проигнорировала его вопрос, но спросила в свою очередь:
– Зачем ты вообще чинишь то, что однажды сломаешь?
– Мне кажется, это очевидно. Чтобы дольше играть с любимой игрушкой.
Её глаза вспыхнули. Она резко встала со стула, сбросила разорванное платье и села на край стола, раздвинув ноги.
– Так давай, бери своё. Играй! Тебе же это нравится. Можешь еще позабавиться с иглами, или ласково пройтись цепью... О, и про любимые ножи не забудь. Ты же профессионал в этой лавке развлечений Лекса!
Её голос чуть дрожа, звенел, отражаясь от стен. Лекс соврал бы самому себе, если бы сказал, что не желал её сейчас. Он с удовольствием бы устроился между её ног, заставив обвить его талию, погружался бы в горячее лоно, терзал бы мягкие губы голодным поцелуем. Вместо этого он швырнул ей одежду. Нет, не так. Не сейчас.
– Оденься. Или я свяжу тебя и отправлю голой в подарок Даниру. Он будет очень рад видеть тебя.
Она натянула штаны и просторную рубаху, утонув в них. Пришлось подвернуть рукава и штанины на несколько раз. Выглядела она в его обычной одежде так, как будто симпатичный мальчишка ради шутки решил натянуть одежду отца.
– Что замолчала, не хочется в лапы Данира?
– Ты же сам говорил, что мое желание не имеет никакого значения.
Они вышли из лекарской. Лекс сел на землю, нагретую солнцем за целый день, рабыня опустилась рядом с ним, опершись спиной о здание.
– А чего бы ты хотела на самом деле?
Она красноречиво посмотрела на рабские браслеты.
– Кроме избавления от этого?
Она вздохнула и тоскливо посмотрела вдаль.
– Я бы хотела пойти в зыбкие земли.
– Ты из тех мечтателей и сумасбродов, что ищут неведомое?
– Это не сумасбродство. Однажды в Нуа я видела старца, который рассказывал, что ему дважды удалось пересечь эти земли. Туда и обратно. По его словам, если удастся перейти те зыбкие земли, что располагаются за Нуа, выйдешь к берегу моря.
– И всего-то? Для этого необязательно рисковать жизнью. На севере Намирра расположено море. Рыбаки каждый день выходят в лодках на море для ловли рыбы, не пересекая границы зыбкого тумана.
– Север. Одно это слово вызывает дрожь.
– Пару месяцев в году можно даже купаться, вода прогревается довольно хорошо. Я могу показать тебе. Дай руку.
Она поколебалась мгновение, но все же нерешительно протянула руку.
– Не сопротивляйся сейчас, хорошо?
Он мысленно вернулся в то лето, когда он побывал на севере Намирра вместе с отцом. Перед глазами сразу появилась свинцово-серая толща воды, без конца и края, чёрный песок пляжа, крупные птицы, хриплыми криками разрезающие воздух. Он явно представил всё это и попытался передать Ани́. Сначала он натолкнулся на стену недоверия, коснулся её аккуратно краешком сознания. Словно нехотя стена отступила, ее место заняли любопытство и жажда нового. Он попытался максимально четко передать пережитое им: цвета, запахи, чувства. Осторожно расцепил связь, отступая назад. Перевёл дух. Он так давно не практиковал это, что сейчас почувствовал себя уставшим. Рабыня же сидела задумавшись.
– Нет, туда точно не захочу. Твоё море слишком грозное, оно кажется холодным и хищным. Оно слишком похоже на тебя. Нет, старец рассказывал, что то море бывает щедрым и нежным, как объятия матери.
– Нет ничего обманчивее кажущегося спокойствия моря.
Она молча кивнула.
– А чего бы хотелось тебе, Лекс из Намирра?
– Тебе не понравится то, что ты услышишь.
– И всё? Ты хочешь сказать, что в тебе мёртво всё, кроме жажды мести? Мне жаль тебя. Ты – свободный человек, обладающий талантом и средствами, ты можешь идти, куда хочешь, можешь заняться всем, чем тебе угодно, а ты испепеляешь себя ядовитым солнцем этой долины.
– Что толку от несбыточной мечты? Ты была свободной и где же твоё море?
Она помолчала, а потом рассмеялась. Он поймал себя на мысли, что в первый раз слышит её искренний смех. Будто сотни маленьких колокольчиков нежно звенели рядом с ним. Она вытерла слёзы, выступившие на глазах от смеха.
– Свободной? Я никогда не была свободной. Храмовое служение сызмальства едва ли можно назвать свободой. Потом Нарий приковал меня к себе, теперь – ты. Всё, что я знаю о свободе, это не более чем мои мечты. Кто знает, вдруг её вообще нет. Ты свободен, но у тебя нет желаний и устремлений. Ты всё равно что мёртв.
– Каждый мой день и есть исполнение желания. Ты мечтаешь о море и свободе, я же, удерживая тебя, краду всё то, к чему ты стремишься. Пока я жив, ты не увидишь ни первого, ни второго.
– Теперь я понимаю, почему ты не убьёшь меня сразу. Тебе просто незачем будет жить. Поначалу ты тешил себя жаждой мести, теперь радуешься тому, что месть претворяется в жизнь. Похоже, мне ещё долго быть твоей игрушкой, – закончила она огорчённо.
– Не будь так уверена. Как только ты мне надоешь, я отдам тебя в самый грязный и дешёвый бордель, где тебя будут иметь по несколько ублюдков за один раз. Я буду приходить и наслаждаться тем, как низко ты падёшь, потому что уже через месяц превратишься в законченную наркоманку, подсаженную на иглы.
– Этому не бывать. В первую же ночь я перегрызу горло всем, кто встанет у меня на пути, и сбегу.
– Ты не справилась даже со мной, не говоря уже о Данире.
– Поверь, тебе лучше не знать, на что я способна.
Лекс усмехнулся: пусть бравирует, сколько хочет. Она выглядит такой забавной, когда храбрится: маленькая, сердитая птичка с хрупкой шейкой, зажатая в его кулаке.
13.
– Мейрим, не трясись так. Говори яснее или убирайся отсюда.
Лекс сидел и точил хирургические инструменты: заострял затупившиеся лезвия, тщательно осматривая их на предмет ржавчины. Присутствие трясущейся и непонятно что лопочащей служанки его раздражало.
Мейрим вдохнула воздуха и собравшись с духом, произнесла:
– Рабыня... Она приносит жертвы. Она хочет наслать на нас смерть.
– что за чушь ты несёшь?
– Я не первый раз замечаю, что она время от времени наведывается в дальний угол двора. Между хлевом и оградой. Я увидела, как она шепчет молитвы и приносит жертвы. Она перекусывала шею пташкам и пила их кровь.
Лекс хмыкнул. Неприязнь Мейрим к рабыне только усилилась с того дня, как он отчитал её за отлынивание от работы.
– Мейрим, я занят. Не отвлекайся меня ерундой.
– Клянусь светом Красной луны, что скоро прольётся на долину Хендал.
Мейрим торжественно сжала в руке два полумесяца. Похоже, она не врала. Хендальцы чтили лу́ны, и если они клялись на них, это означало, что они искренни, в большинстве случаев.
– Что ж, пойдём. Покажешь, что ты там обнаружила.
Лекс вытер тряпкой руки и пошёл вслед за Мейрим.
– Вон там, – Мейрим дрожащей рукой показала на небольшое расстояние между хлевом и забором. Она стояла поодаль, не решаясь подойти ближе.
Лекс не увидел ничего страшного, просто старое тряпьё и сухие ветки.
– Под мусором, – подсказала Мейрим.
Лекс отбросил в сторону мусор, раскидал ветки, и остолбенел: Мейрим была права.
Рабыня устроила импровизированный алтарь. В центре неглубокой ямы лежал камень овальной формы, запятнанный засохшей кровью. По краям ямы воткнуты кости. Алтарь безликого. Лекс не единожды видел подобные. Они немного отличались друг от друга конструкцией, но всё же их было легко узнать среди многих других. Последователей безликого хватало везде. В другой местности на это не обратили бы внимания, но в Хендале жестоко наказывали иноверцев. В долине Хендала существовал только культ луны в множесте вариантов.
– Я разберусь с этим. Позови её.
Мейрим колебалась:
– Иноверцы должны предстать перед милостивым ликом верховного жреца, чтобы он решил судьбу решившего осквернить нашу священную долину.
Да-да, проскрипел зубами Лекс, а после глупца, осмелившегося преклонять колени перед другими богами, принесут в жертву на праздник Красной луны.
– Мейрим, сейчас же приведи рабыню. Я уничтожу этот богопротивный алтарь и приведу жреца, чтобы он освятил нашу землю.
– Но я должна...
– Закрой рот, – начал закипать Лекс, – если хочешь ещё хоть раз увидеть свою дочь. Если ослушаешься и вздумаешь донести в храм, я узнаю об этом прежде, чем ты сделаешь хоть шаг за ворота. И последнее, что ты увидишь, будет песок, окропленный твоей кровью. Тебе всё понятно?
Мейрим побледнела и кивнула. Руки её тряслись мелкой дрожью, но все же она нетвёрдой походкой двинулась за рабыней.
Мейрим привела рабыню и сразу ушла, недовольно поглядывая на Лекса. Она была против его решения, и подчинилась приказу хозяина скрепя сердце.
Внимание Лекса было приковано к рабыне. Она невозмутимо смотрела на него. Лекс отошёл в сторону, показывая, что её тайник обнаружили. Она чуть вздрогнула, Лекс почувствовал её смятение и страх. Прекрасно.
– Поклоняешься Безликому? Приносишь кровавые жертвы на алтарь бога смерти? Ты хоть знаешь, какая участь ждёт того, кто занимается подобным?
Она едва заметно кивнула.
– И всё же творишь подобное за моей спиной! Уничтожь это мерзкие капище сейчас же.
Её глаза распахнулись, кода чуть побледнела.
– Нет. Я не стану этого делать.
– Нет? Нет? – спросил взбешённо Лекс. – Забыла своё место, маленькая дрянь?
Он наотмашь ударил её рукой, из носа потекла кровь. Её ноздри раздувались, но всё же она не сделала ни шага вперед.
– Хорошо, я своими руками уничтожу это... А после разберусь с тобой.
– Не делай этого, Лекс. Прошу тебя.
– Что? – изумился он.
– Пожалуйста, не трогай его. Пожалуйста.
Её голос дрожал, в глазах стояли слёзы. Слёзы! Впервые он видел её в состоянии, готовой вот-вот заплакать. Его захлестнула волна мстительного удовлетворения.
– Ты плохо просишь. Неубедительно, – он всласть упивался небывалыми ощущениями.
Она беспомощно взглянула на него и медленно опустилась на колени. Сама, без принуждения. Он возвышался над ней словно статуя, пил её эмоции, чувствовавшиеся так явно: страх, беспомощность, нежелание терять что-то дорогое.
Он хищно рассмеялся и в следующее мгновение пинком ноги отбросил камень алтаря в сторону.
– Неет! – закричала она, кидаясь к нему. Он ударом отбросил её назад, продолжая яростно топтать импровизированный алтарь, выгреб из ямы кости, трупики птиц и свалил в кучу мусора, предназначенного для сожжения.
– Ты пустоголовый, самовлюблённый павлин!
Рабыня встала на ноги, пылая яростью. Она резко выкинула вперёд руку, швырнув горсть сухой земли ему в глаза. Он увернулся, но часть пыли всё же достигла цели. Слезящимися глазами он успел увидеть, как она скрылась в хлеву и бросился за ней следом.
Стойла в хлеву были пустыми – скотина паслась на лугу под присмотром Бобура. В воздухе стоял терпкий аромат сена и навоза. Рабыни не было видно. Скорее всего, забилась в дальний угол, догадался он и сделал пару шагов вперед. Протянул руку, снимая с крюка цепь, висевшую рядом с дверью. Обмотал пару раз вокруг кулака так, чтобы цепь свисала с руки.
