Текст книги "Ближний бой. ЦРУ против СССР"

Автор книги: Лаймен Киркпатрик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

«Их фамилии?»

Он начал перечислять имена, которые со всей определенностью свидетельствовали о том, что он лжет. В то время французы размещали солдат в казармах в алфавитном порядке, и этот человек, перечисляя своих друзей по казарме, называл фамилии, начинающиеся на «Б»; его же вымышленная фамилия, которая стояла в поддельных документах, начиналась на «Р». Такого рода ошибка могла стоить ему жизни.

План «Сассекс» имел невероятный успех. В течение апреля и мая 1944 года разведывательные группы забрасывались во Францию, Бельгию и Голландию. Почти все они достигли условленного места и сообщили по радио, что приступают к работе. Им было предложено в ожидании приказа ко всеобщему выступлению, который будет дан после начала вторжения, сообщать только исключительно важную разведывательную информацию. Они, конечно, не знали точной даты вторжения, хотя все прекрасно понимали, что это произойдет в самом скором времени.

6 июня группы, заброшенные по плану «Сассекс», получили приказ передавать всю имеющуюся у них информацию. Немцам, вопреки ожиданиям, не удалось подавить движение Сопротивления во Франции, но группы, заброшенные по плану «Сассекс», оказались ценными источниками информации о передвижении немецких войск и их дислокации. Только около десятка групп было ликвидировано противником.

Один самоуверенный разведчик-наблюдатель, действовавший неподалеку от Ле-Мана, утратил чувство осторожности. Прислонившись к стогу сена, он наблюдал за проходящими по дороге немецкими колоннами и передавал сведения с помощью небольшой переносной рации, так называемой «уоки-токи», своему радисту в соседний город. Бдительный немецкий офицер обратил внимание на француза в гражданском с каким-то прибором в руках и захватил его с поличным. Допрашивавшие его гестаповцы, добиваясь своей цели, действовали крайне жестоко, чуть не забили его до смерти, ибо он отказался говорить. Но ему повезло, так как наши наступающие бронетанковые войска довольно быстро освободили этот городок. Разведчик был еще жив, но никто не узнал бы лица этого красивого француза.

Три другие группы совершили недопустимый в разведке поступок – они объединились. В связи с быстрым продвижением союзных войск они решили отходить вместе с немцами и продолжать передавать информацию – все это целиком по собственной инициативе. Они украли немецкий грузовик, но быстро были остановлены полевой жандармерией, сняты с грузовика и расстреляны на месте. В целом, однако, план «Сассекс» увенчался замечательным успехом. Более 80 процентов заброшенных агентов вышли навстречу наступавшим союзным войскам.

В то время как готовился план «Сассекс», филиал УСС в Европе организовал свои полевые подразделения, которые должны были сопровождать войска после их высадки в Нормандии. Я был назначен в подразделение, которое должно было следовать во Францию вместе с 1‑й американской армией. Мы начали подготовку в поместье американского драматурга Гилберта Миллера на лоне чудесной английской природы в Кенте. Некоторым из нас, тем, кого разместили в самом доме, просто посчастливилось, так как апартаменты гораздо больше подходили для фешенебельного отдыха за городом, чем для подготовки к вторжению. Имение было достаточно большим для обеспечения условий по всем видам подготовки.

Для всего личного состава подразделения проводились занятия по боевому порядку германских войск. Мы усиленно изучали дислокацию германских вооруженных сил и упорно трудились над овладением методами деятельности в боевых условиях, включая такую важную проблему, как связь.

Полевые занятия проводились для выявления слабых мест в нашей организации, методах действий и оснащении. Хорошо, что мы приступили к полевым занятиям, поскольку первое же занятие по использованию наших средств связи выявило недостатки, которые имели бы катастрофические последствия во Франции. Связь необходимо было поддерживать не только с агентами, засланными вместе с рациями в тыл немецких войск, но также со штаб-квартирой армии и с Англией.

Этот вид обучения позволил тем из нас, кто вел в Лондоне сидячий образ жизни, восстановить спортивную форму. Мы упорно проделывали самые сложные физические упражнения, проводили форсированные марши, занимались боксом и овладевали методами бесшумного убийства.

В конце мая подразделение перевели в Бристоль для соединения со штаб-квартирой 1‑й армии. Нам сказали, что мы теперь находимся в «сосиске» – так назывался район, где сосредоточивались штурмовые группы для участия в высадке в Нормандии. Нам сказали, что оставлять пределы этого района мы можем только с разрешения штаб-квартиры и что абсолютно исключается всякое обсуждение предстоящей операции с кем бы то ни было, независимо от подразделения и звания, если нам заранее не будет известно, что это люди «посвященные», то есть они знают участок высадки и детали операции.

Прошло немного времени после нашего переезда в Бристоль, как однажды, в конце мая, генерал-адъютант сообщил мне, что я должен немедленно явиться в штаб-квартиру для несения курьерской службы, с пистолетом, форма одежды «класс А». Я явился, как было приказано, и получил тоненький пакет с прикрепленной к нему распиской о получении и распоряжение лично доставить его дежурному офицеру 82‑й воздушно-десантной дивизии, дислоцирующейся близ Линкольна. Я отправился в длительную поездку через всю Англию, и все время мне казалось, что болтающийся у меня на боку пистолет 45‑го калибра должен каждому встречному говорить, что я везу весьма секретный документ. Английский полковник с красными нашивками генерального штаба, сидевший в вагоне напротив меня на последнем участке пути к Линкольну, наклонившись ко мне и похлопав меня по колену, сказал: «Послушай, старина, – он указывал на пистолет, – не ожидаете ли вы здесь встретиться с краснокожими?» Впоследствии в штаб-квартире армии я узнал, что пакет, который я вез, содержал приказ об изменении зоны выброски одного из полков воздушно-десантной дивизии.

Переброска нашего подразделения УСС в Нормандию осуществлялась по частям, и это не предвещало ничего хорошего. Армейское командование сообщило нам, что в день «Д» – день высадки – не будет хватать транспортных средств (штурмовых танко-десантных кораблей), чтобы перебросить все подразделение, и что они не уверены, будет ли у них возможность «перебросить» наш автотранспорт. В связи с этим командир нашего отряда полковник Кеннет Даунс и заместитель командира майор Траффорд Клотц отправились в день «Д» с двумя сотрудниками; а я с остальными членами отряда остался, чтобы последовать за ними через 17 дней.

Отряды УСС, направленные в. армии в Европе, не были чем-то однородным, они имели разные задания и были приданы различным подразделениям воинских частей, с которыми они работали. Количество офицеров и рядовых разведки в общевойсковых отрядах не было одинаково и могло доходить до нескольких сот человек на армию.

В 1‑й армии имелось подразделение УСС, приданное 3‑му, оперативному, отделу штаба. Оно должно было обеспечивать поддержку армии в области ведения иррегулярной войны. Эта группа действовала совместно с организациями французского движения Сопротивления, срывая военные усилия Германии, организуя отряды маки для проведения операций, беспокоивших немецкие части, а иногда и сеявших панику в тылу противника. Такие подразделения УСС были связаны с английской службой – исполнительным центром специальных операций (ИСО) – и французами, и подчинялись непосредственно командованию в Англии.

Другое подразделение УСС занималось контршпионажем и действовало совместно с подразделением контрразведывательного корпуса в 1‑й армии, выявляя разведывательные операции противника.

Третьим подразделением УСС был разведывательный отряд. Иногда деятельность различных подразделений УСС не очень четко координировалась и зачастую сотрудники не знали друг друга в лицо, не знали той работы, которой занимались другие. Причина такого положения в условиях разведывательной организации могла бы быть вполне оправданной, ибо чем меньше одно подразделение разведки знает о работе другого, тем лучше для безопасности. Тем не менее такое положение не содействовало росту престижа УСС в глазах военных и отчасти объясняет те нелестные для нас расшифровки сокращенного наименования Управления стратегических служб, которые имели хождение, например «о, какая милая», «о, какая светская» или «о, какая глупая»[4]4
  Oh, so sweet, Oh, so secular, Oh, so stupid. Управление стратегических служб по-английски называется Office of strategic services. Во всех случаях – OSS. – Прим. ред.


[Закрыть].

Одна из групп УСС перед заброской в оккупированную Францию

В Нормандии разведывательный отряд УСС имел распоряжение передавать разведывательному отряду армии всю информацию, какую только можно было получить о немцах. Лондонское подразделение УСС получало непрерывный поток сообщений от французского подпольного движения. Группы, заброшенные по плану «Сассекс» в Северную Францию и «низкие страны», давали ценные сводки о перемещениях германских войск, но, естественно, лишь 2–3 сообщения имели значение в тот или иной момент для действий 1‑й армии. Силы внутреннего движения Сопротивления во Франции поддерживали контакты через линию фронта и время от времени давали ценную информацию. Все это использовалось для удовлетворения ненасытного аппетита армии, желавшей получить побольше информации о противнике.

Разведывательный отряд, действовавший с 1‑й армией в Нормандии, был несколько ограничен в своих возможностях, поскольку мы оставили весь наш автотранспорт в Англии до того момента, когда десантные корабли смогут «перебросить» его. Морские перевозки были серьезно нарушены штормом, поднявшимся в Ла-Манше 13 июля. В результате шторма на 2 дня прекратился всякий подвоз припасов и оказались разрушенными искусственные пристани, сооруженные на побережье в районе высадки.

После освобождения Шербура полковник Даунс решил обратиться за содействием к своему старому другу бригадному генералу Теодору Рузвельту, заместителю командира 4‑й американской пехотной дивизии, чтобы тот посмотрел, нельзя ли передать нам во временное пользование часть трофейных немецких автомобилей. Я отправился на место, чтобы помочь перегнать их.

Генерал Рузвельт оказался весьма любезен. Он приказал службе технического снабжения передать нам все, что необходимо. И вот мы оказались на небольшом поле недалеко от Шербура, выбираем немецкие автомобили из огромной массы машин самых различных размеров, форм и видов. Мы остановились на паре «мерседесов», «седане» фирмы «Рено» и штабном немецком автомобиле (нечто вроде старой модели американской штабной машины – вероятно, самый неудобный автомобиль, который когда-либо придумывал человек), а также захватили пару других машин. Когда мы выехали с базы технического снабжения, мы, несомненно, являли собой самую странную колонну во всей американской армии.

Немецкие машины, на которых были нарисованы опознавательные знаки американской армии, обеспечили нашему отряду необходимую ему для работы мобильность. Теперь мы получили возможность поддерживать контакт с лидерами французского Сопротивления в освобожденной части Нормандии. Настаивая на том, чтобы они получали для нас разведывательную информацию от своих коллег на территории, еще занятой противником, разведывательный отдел штаба армии хотел иметь самую подробную информацию о подготовительных работах немцев по воспрепятствованию прорыва союзников за пределы Нормандии. Силы Сопротивления располагали информацией, представляющей интерес для наших войск, то есть информацией тактического характера, например о численности немецкого патруля, занимающего какую-то конкретную ферму, о точном местонахождении замаскированной артиллерийской батареи, о местах, где установлены на дорогах заграждения и противотанковые орудия. По всему фронту эти разведывательные данные, полученные от сил Сопротивления, использовались для подготовки предстоящего наступления, рассчитанного на прорыв обороны немцев.

Торпедный катер P-564

По мере подготовки к июльскому наступлению все новые контингенты войск прибывали в Нормандию. Их было так много, что, казалось, буквально каждое поле занято воинскими частями, ожидающими приказа о наступлении. План предусматривал, чтобы бронетанковые части, прорвавшись за пределы полуострова, двинулись бы как в восточном, так и в западном направлении. Колонна, двигающаяся на восток, должна была идти на Париж, с расчетом обойти немцев с юга, в то время как английские войска продвигались бы вдоль побережья на север. Колонна, поворачивающая на запад, должна была очистить от противника Бретань и обеспечить захват важных портов, особенно Бреста, необходимых для выгрузки припасов.

Разведывательный отдел армии желал иметь лучшую информацию о положении в Бретани и попросил УСС ввести в действие дополнительную агентуру. Заброска по морю представлялась наилучшим каналом проникновения, ибо концентрация сил обеих сторон делала проникновение агентуры через линию фронта делом весьма трудным. УСС была придана эскадра торпедных катеров, действовавшая с базы в Дартмуте, Англия. Был отдан приказ завербовать пять бретонцев, знакомых с местностью. Я был назначен ответственным за проведение операции, и мне было поручено проинструктировать агентов о том, какая информация нам нужна, познакомить их со знаками различия и частями, с которыми они, вероятно, столкнутся, рассказать, что нам известно о действиях гестапо в этом районе, а затем сопровождать их, чтобы убедиться в том, что французы высадились на берег.

Капитан 3‑го ранга Рэймонд Гест, известный спортсмен, командовал отрядам торпедных катеров, приданным УСС, и лично привел один катер к Омаха-Бич, чтобы взять на борт группу. Я сразу же совершил ошибку. Я выбрал одного солдата, считавшегося лучшим стрелком в отряде при 1‑й армии, с тем чтобы он сопровождал группу и обеспечивал прикрытие огнем на случай, если при высадке группа неожиданно наткнется на немецкий патруль. Гест поинтересовался, зачем с нами отправляется этот солдат. Я пояснил, и он буквально взбесился. Указывая на команду торпедного катера, он сказал: «Каждый из этих моряков – ветеран боев в южных морях Тихого океана и отличный стрелок».

Я не сомневался в этом. Большинство матросов носили серьги, и по их виду можно было предположить, что они отлично управляются палашам и тесаком. Я надеялся, что они не выбросят за борт меня и моего солдата.

Морской переход в Дартмут для бретонцев был еще менее благополучным. Когда торпедный катер пересекал пролив со скоростью более 30 узлов, я понял, что поездка на джипе по перепаханному полю не такое уж неприятное дело. Бретонцы отчаянно страдали от морокой болезни, и все мы после этого первого стремительного морского перехода думали: займут ли наши внутренние органы снова нормальное положение? Только тогда, когда мы замедлили ход, чтобы войти через узкий зигзагообразный проход в очаровательную, окруженную сушей маленькую гавань Дартмута, толчки прекратились.

На следующий день рано утром мы погрузили наших несчастных французских друзей снова на корабль и вышли в море, чтобы практически отработать посадку в надувную лодку. Хотя волнение на море было умеренное и корабль едва двигался, французы снова страдали от морской болезни, и я уверен, что они с удовольствием отказались бы от всей этой затеи, если бы не свойственные им гордость и чувство патриотизма. Выходя из гавани, мы увидели дурное для нас предзнаменование. Один из французских торпедных катеров, базирующихся в Дартмуте, возвращаясь в гавань после ночного патрулирования, прошел мимо нас, подняв флаг в перевернутом виде, – это означало, что на борту раненые. Впоследствии мы узнали, что этот корабль наткнулся на подводную лодку и подвергся интенсивному обстрелу со стороны противника, более быстроходного и лучше вооруженного.

Немецкие подводные лодки, базировавшиеся в Бресте, несомненно, усилили патрулирование вдоль восточного побережья Бретани, чтобы наблюдать за возможными высадками со стороны союзников. Нам не хотелось натолкнуться ни на одну из них, поскольку подводная лодка наверняка даст сигнал по всему побережью о возможной высадке агентов. Хотя торпедный катер по своим военно-техническим данным уступает подводной лодке, для действий, связанных с высадкой, он приспособлен лучше всего. Это быстроходный корабль, который может быстро причаливать и уходить, что уменьшает возможность его обнаружения. У него чрезвычайно низкий силуэт, и в темную ночь его трудно заметить. Если на море волнение, то заглушается даже шум его мощных машин.

Операция были запланирована на 25 июля, и нам не терпелось поскорее доставить агентов на место, чтобы они могли добывать разведывательные сведения для наших наступающих бронетанковых войск. 24 июля пришел приказ отменить операцию. Танки генерала Паттона прорвались в Бретань, и место, где мы должны были высадиться, было уже захвачено. Мы возвратились в Нормандию.

К этому времени армии союзников прорвали оборону немцев и стремительно преследовали отступающих фашистов. Два месяца мы пробыли в Нормандии; теперь предстояло быстрое продвижение вперед, к границам Германии.

Глава 3. Офицер для доклада при генерале Брэдли

4 августа 1944 года подполковник Кеннет Даунс, командир отряда УСС, прибыл из штаба 1‑й армии в прескверном настроении. Американская 12‑я группа армий вводилась в действие в Нормандии, и генерал Омар Брэдли передавал командование 1‑й армией генералу Ходжесу. Начальник разведотдела штаба 1‑й армии полковник Б. Диксон по кличке Монах воспользовался этим случаем и потребовал, чтобы наш отряд также перешел в группу армий. Даунс же справедливо полагал, что это уведет нас от активной работы.

Полковник Диксон, видимо, имел неудачный опыт сотрудничества с УСС в Северной Африке. Предоставив УСС по ее просьбе большое количество снаряжения – джипов, артиллерийских орудий и т. д., он надеялся, что с помощью этой службы обеспечит получение наиболее ценной информации. Но сотрудники УСС исчезли и, по словам Диксона, так и не дали никаких разведывательных сведений. Поэтому полковник Диксон не хотел оставлять подразделение УСС в своем разведывательном отделе.

Такое отношение к подразделениям УСС не было типичным. В большинстве случаев армейские разведывательные отделы с симпатией относились к УСС, были чрезвычайно заинтересованы в том, чтобы использовать нашу службу в качестве одного из основных средств сбора информации. Такое отношение было характерно для полковника Оскара Коха, начальника разведотдела 3‑й армии под командованием генерала Джорджа Паттона, и полковника Уильяма Квина, начальника разведотдела 7‑й армии под командованием генерала Александера Пэтча.

Начальнику разведки армии в условиях боевых действий отводится незавидная роль. Он обязан постоянно держать командующего армией в курсе действий противника. Для этого он должен использовать всевозможные методы сбора разведывательной информации. В их число входят допросы военнопленных. Обычно в боевых условиях военнопленные, особенно когда их много, а таковое случается, когда противник отступает и деморализован, являются богатым источником информации. Когда же линия фронта стабилизирована и пленных захватывают мало, начальники армейских разведотделов по обе стороны фронта вынуждены направлять передовые части в дозор для прощупывания позиций противника, сбора ценной информации о его обороне, а также для захвата пленных. В ходе операций дозорных подразделений часто добываются документы, содержащие ценную разведывательную информацию. Офицеры и солдаты всех армий беззаботно относятся к имеющимся у них бумагам, естественно, не предполагая, что они могут оказаться в руках противника. Во время второй мировой войны немецкие солдаты имели при себе платежные книжки, которые содержали полный послужной список данного солдата. Разведывательная информация о противнике поступала и от воздушной разведки, которая велась пилотом либо визуально, либо путем аэрофотосъемки, обеспечивающей лучшие результаты. Подразделения связи перехватывали переговоры противника по радио, слушали болтовню танкистов между собой или неосторожные разговоры штабных офицеров по радиотелефону.

Генерал Брэдли

Даже самый серьезный инструктаж не мог предупредить нарушения правил безопасности при ведении переговоров по телефону. (Во время сражения за «Выступ», когда мы знали, что немцы захватили часть радиорелейных станций группы армий, телефонисты, соединяя абонента с нужным ему номером, предупреждали: «Противник слушает». Один из экспансивных офицеров штаба, полковник Шеффилд Эдвардс, когда ему звонили, отвечал: «Говорит противник, кто вы?» Шеффилду была присуща настолько характерная манера говорить, что спутать его с противником было невозможно. Впоследствии он стал первым руководителем службы безопасности ЦРУ и немало потрудился над созданием системы предупреждения «подслушивания противником» в отношении этой организации.) Армейская разведка использовала подразделения УСС преимущественно для засылки агентов-радистов в тыл противника, для получения разведывательной информации через агентов, ранее заброшенных за линию фронта, или через представителей местных сил Сопротивления во Франции, Бельгии, Голландии. Даже используя все эти источники, начальник армейской разведки никогда не имеет всей необходимой ему информации.

Кен Даунс и Трэф Клотц распорядились перевести наш отряд из штаб-квартиры 1‑й армии в 12‑ю группу армий. Штаб группы армий располагался вокруг одного замка в районе Сент-Совер-ле-Виконт. По прибытии нас приветствовал начальник разведки группы армий генерал Эдвин Сиберт. Мы поставили свои палатки возле разведывательного отдела группы армий и там же оборудовали все необходимое для нашей работы.

У меня тут же появились «дополнительные обязанности», что, пожалуй, являлось характерной чертой всей моей деятельности. Шефом разведки в отделе Сиберта оказался мой старый друг Уильям Джексон, с которым я работал в Совете стратегической разведки в Лондоне. Он сказал Сиберту, что я неплохо справлялся с работой по обобщению данных разведки боевого порядка. И вот я уже в составе разведывательного отдела. Это было весьма разумным решением. В мои обязанности как сотрудника отряда УСС входило принимать все поступавшие через Лондон сообщения от агентов, находящихся в тылу у немцев на территории всей Франции, и обрабатывать их для передачи в разведотдел. Вскоре я уже помогал составлять ежедневную сводку разведотдела, а затем все чаще привлекался к составлению специальных еженедельных докладов разведывательному отделу 12‑й американской группы армий.

Я впервые по-настоящему познакомился с тем, как функционирует военная разведка в боевых условиях, и был поражен числом сводок, выпускаемых на всех уровнях военного командования. Разведотдел каждой дивизии составлял ежедневную разведывательную сводку, которая обычно направлялась в другие дивизии данного корпуса; экземпляры сводки также направлялись в разведотдел корпуса, а через него в разведку армии, которая в свою очередь могла направить сводку в штаб группы армий. Каждый корпус составлял ежедневную разведывательную сводку, которая обычно базировалась на материалах ежедневных сводок дивизий, но также включала некоторые материалы из сводок по армии, где обрабатывались материалы воздушной разведки и разведывательные данные, полученные войсками связи. Каждая армия составляла свою ежедневную разведывательную сводку на основании материалов, полученных снизу – из корпусов и дивизий, а также сверху – из группы армий и штаба верховного главнокомандования союзных экспедиционных сил. Мы в группе армий выпускали свою ежедневную разведывательную сводку, а штаб верховного главнокомандующего – свою. К моменту окончания боевых действий в Европе, когда силы союзников на фронте от границ Швейцарии до Северного моря включали 3 группы армий, 9 армий, 25 корпусов и 73 дивизии (не включая сюда 15 подразделений, не находившихся на фронте), ежедневно в общей сложности выпускалось 110 разведывательных сводок.

По мере концентрации сил на фронте, когда к 1‑й армии присоединились 3‑я, а позже 9‑я и, наконец, 15‑я армии, чтение всех ежедневных разведывательных сводок, поступавших в разведотдел 12‑й группы армий, все более превращалось в тяжкую повседневную повинность. Помимо чтения ежедневных сводок, мы также изучали агентурные сведения, протоколы допросов военнопленных, захваченные документы, материалы разведки войск связи и воздушной разведки. Из этих пяти источников поступала основная масса разведданных, использовавшихся армией в ходе боевых действий.

Иногда было забавно сопоставлять те или иные разведывательные сводки, поскольку они во многом отражали характер и личные качества не только начальника соответствующего разведотдела (и, конечно, офицеров его отдела), но также командира соответствующей воинской части. Одни начальники разведотделов были деятельными, дотошными людьми с богатым воображением. Другие были больше склонны к осторожности и сдержанности и включали в сводку минимум необходимых сведений. Конкуренция среди поставщиков разведданных порой достигала такой степени накала, что в ход пускались даже методы в стиле «Мэдисон-авеню»[5]5
  Улица в Нью-Йорке, где расположены крупнейшие американские рекламные компании. – Прим. ред.


[Закрыть]: в доклады включались цветные карты, данные о рельефе местности, статистические материалы – короче говоря, все, что могло в какой-то мере поразить воображение читающего.

Одна из важных особенностей этих ежедневных разведывательных сводок – то влияние, которое они оказывали на командиров воинских частей и штабные службы. В каждом штабе, помимо подготовки печатной сводки, были, конечно, предусмотрены регулярные доклады для информации командира и штаба, а иногда, в зависимости от условий боевой обстановки, таких докладов могло быть несколько в день. Но я никогда не представлял себе грандиозности воздействия печатного слова (в разведывательном смысле) на боевую обстановку. Это я понял лишь после того, как в течение некоторого времени поработал дежурным офицером в разведотделе и должен был отбиваться от вопросов, поступавших из других штабов, которые спрашивали, почему в нашей ежедневной сводке дается именно такая оценка сил немцев и на каких данных базируется эта оценка.

Вскоре после присоединения отряда УСС к группе армий в районе Сент-Совер-ле-Виконт штаб-квартира группы несколько раз передвигалась вперед, чтобы не отставать от быстро наступавших войск, освобождавших Францию. Последнюю отчаянную попытку воспрепятствовать продвижению танковых соединений союзников немцы предприняли, бросив свои танки против американских позиций в районе Мортэна. Четыре немецкие танковые дивизии пытались прорваться через позиции американской 30‑й пехотной дивизии, но были отброшены; нашу пехоту успешно поддержали истребители-бомбардировщики 9‑й авиационной группы. Когда эта попытка провалилась, начался отход немцев на восток, и усилия союзников (по крайней мере американцев) сосредоточились на том, чтобы перерезать образовавшийся близ Фалеза коридор. 7‑я немецкая армия, а также основные части 1‑й и 15‑й немецких армий оказались зажатыми между американскими дивизиями на юге и английскими и канадскими на севере. В штабе генерала Брэдли были крайне раздражены той медлительностью, которую проявлял генерал Монтгомери, двигаясь на юг от Фалеза на соединение с танками генерала Паттона, шедшими на север от Ле-Мана. Немцы уходили из котла по коридору на восток, стремясь переправиться через Сену и занять оборону на ее восточном берегу. Поэтому генерал Брэдли хотел перерезать коридор и уничтожить или вывести из строя как можно больше немецких войск. Было совершенно ясно, что Монтгомери занимается своим обычным делом – «подчищает» линию фронта, прежде чем перейти в наступление против дезорганизованного и отступающего противника.

Нашей штаб-квартире выделили место в районе Лаваля, передав в наше распоряжение группу расположенных рядом с очаровательным замком временных строений, в которых раньше размещался штаб 3‑го немецкого военно-воздушного флота – германских «Люфтваффе» в Западной Франции. Всех нас охватило сильное возбуждение, когда обнаружилось, что немцы, уходя явно в спешке, оставили большой сейф. Попытки найти нужную комбинацию, чтобы открыть замок, оказались безуспешными, и сейф вынесли во двор, где специалисты-подрывники стали готовить взрыв дверцы сейфа. В этот момент вмешалась хозяйка замка, выразившая беспокойство относительно того, что взрыв может причинить ущерб до сих пор не поврежденному зданию. При этом она заметила, что стекла в замке сохранились со времен Карла Великого. Один из старших офицеров заверил ее, что подрывники знают свое дело.

За взрывом наблюдала большая и нетерпеливая толпа людей. В результате взрыва стекла в большинстве окон замка, выходящих во двор, разлетелись вдребезги. По потребовался еще один взрыв, чтобы, наконец, сорвать дверцу сейфа с петель, и тогда выяснилось, что он набит гравием. Какой-то убегавший на восток офицер безопасности «Люфтваффе» имел немалый повод, чтобы посмеяться над нами.

К этому времени обстановка, в которой развивалась битва за Францию, оказалась довольно запутанной. Танки Паттона двигались в двух направлениях: в западном – на Бретань и в восточном – на Париж. Немцы отступали по всей Франции. В сводках с юга сообщалось, что 7‑я армия генерала Пэтча успешно высадилась и преследует 19‑ю армию немцев, продвигаясь вверх по долине Роны. Передовые танковые части наступали так быстро, что сложность обстановки заключалась не в выяснении того, где находится противник, а главным образом того, куда дошли передовые части союзников.

Наш отряд УСС попросили решить две задачи. Во-первых, начальник разведотдела приказал установить контакты со всеми разведывательными источниками, чтобы попытаться выяснить, где находится противник и, по возможности, куда он движется.

Это задание мы выполнили довольно быстро. Один из наших офицеров, лейтенант Мауинкель, на автомобиле с шофером ехал все время на восток, останавливаясь время от времени и спрашивая французских крестьян, где немцы. Он почти на 70 километров обогнал передовые американские части, когда получил первые сведения о том, что неподалеку находятся отступающие немецкие войска.

Во-вторых, нам поручили оборудовать джипы радиопередатчиками (превратив их на английский манер в «фантомы»). Эти джипы сопровождали наши передовые танковые части, и радисты шифром сообщали обстановку. В этот наиболее маневренный период войны такой способ получения информации о ходе боевых действий оказался самым быстрым и надежным.

Наступление развивалось столь стремительно, что мы, пробыв лишь несколько дней в Лавале, двинулись на Фонтенбло, а оттуда через два дня, пройдя через Париж, прибыли в небольшую деревушку Дуэ, что в 60 км к востоку от столицы Франции. В Париже мы провели всего несколько часов. Город все еще ликовал в связи с освобождением, и продвигаться было трудно. Полковник Даунс и майор Клотц решили, что им «в интересах разведки» необходимо остаться в Париже. Мне было приказано принять командование отрядом и продолжать двигаться вперед вместе со штабом группы армий.