Текст книги "Свободный и раб"

Автор книги: Лайф Эспер Андерсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Глава 7

Приближалась ночь, и в воздухе чувствовалась легкая прохлада. Мальчики усердно трудились. Взяв пучок тростника толщиной с канат, они вплетали его в решетку из прутьев орешника. Начали они снизу и шли вверх, стараясь плотнее прижимать пучки один к другому, чтобы стена могла стать надежной защитой от дождя и ветра. Угль нарочно начал с западной стены, потому что ветры чаще всего дули с запада.

Работа шла споро. Высота стенки достигала им уже до колен, а тростника еще осталась порядочная куча. Угль встал и потянулся, расправляя занемевшую от согнутого положения спину, а потом пошел подложить дров в костер.

– Тс-с! – прошептал он вдруг и добавил вполголоса: – Дай-ка мне копье.

Арн повернул голову и взглянул на него вопросительно.

– Дай копье! – повторил Угль. – Живее!

Арп осторожно встал, поднял копье, лежавшее возле кучи тростника, и, опасливо озираясь, на цыпочках пошел к Углю. Что он такое увидел? Уж не вернулся ли чужой корабль?

Угль стоял неподвижно и как будто прислушивался. Когда Арн приблизился к нему, он, не оборачиваясь, протянул руку и взял копье.

– Тише, – шепнул он. – Слышишь?

Арн тоже застыл на месте и прислушался. При мысли о свирепых чужих воинах его мороз продрал по коже, Но зачем им возвращаться? Все ведь сожжено и разрушено.

Вначале он слышал только стук собственного сердца да звон в ушах. Но вот он различил слабое шуршание. Снова тишина, и снова шуршание, и тут вдруг в стороне раздался глубокий, нежный свист черного дрозда, который все заглушил. Пение птицы звучало красиво и чуть печально, но Арна только зло разобрало. Заткнулась бы лучше, из-за нее ничего не слышно! Хотя ему было холодно, его прошиб пот. Он вспомнил про топор, по не решился двинуться с места.

Взглянув на Угля, он с удивлением обнаружил, что тот вроде ничуть не испуган и даже не взволнован. Просто стоит и прислушивается, сосредоточенно глядя прямо перед собой.

– Что там такое? – шепотом спросил Арн.

– Тс-с! – шепнул Угль и предостерегающе поднял руку.

Сделав несколько шагов вперед, он опустился на колени, и Арн тоже невольно пригнулся.

Черный дрозд на минуту умолк, и Арп теперь уже отчетливо услышал шуршание. Оно приближалось, но шагов слышно не было, только все более явственно шуршали сухие палые листья.

И вдруг Угль вскинул руку с копьем. Но копье он держал не так, как если бы хотел его метнуть. Скорее похоже было, что он нацелился им ударить.

И он действительно резко ударил куда-то в траву.

Потом еще и еще раз! Наконец он спокойно поднялся на ноги.

Арн бросился к нему:

– Что это?

– Наш завтрашний обед. – Угль засмеялся, указывая копьем.

Арн посмотрел. В траве лежал еж.

– Уф! – Арн вытер пот со лба, чувствуя, как расслабляются все мускулы. – А я уж… это… Разве ежей едят?

– Все можно есть, когда голод одолеет, – ответил Угль. – Побудешь рабом, так и это узнаешь. А у ежа, между прочим, мясо довольно вкусное.

Угль наклонился, подсунул руку ежу под брюшко, чтобы не уколоться, и понес его к костру.

– Давай еще немножко поплетем, – предложил Арн. – А то тростник высохнет и перестанет гнуться, тогда с ним будет труднее.

Угль кивнул и бросил на Арна одобрительный взгляд. Может, парень не такой уж дурной и беспомощный, как ему показалось. Конечно, он здорово перетрусил из-за этого ежа – он даже чуть не проговорился, но откуда ему было знать, для чего понадобилось копье. И он хорошо поработал, когда они резали тростник. А теперь вот предлагает доплести стенку. Может, они еще поладят.

Угль вдруг почувствовал, что смертельно устал. Такая ужасная была ночь и такой тяжелый день. Опустившись на колени, он принялся вплетать тростник между прутьями орешника.

Когда тростника осталось чуть больше, чем нужно для подстилки, Угль взял кусок гранита, который они принесли с берега, и сел на траву точить копье. Возни с ним будет немало, потому что оно основательно проржавело.

Арн продолжал заплетать стенку. Она доходила ему уже чуть ли не до пояса. Под конец он уложил оставшийся тростник двумя кучками у самой стены, тщательно разровнял их и бросил сверху по куску парусины. Только после этого он подошел и сел рядом с Углем.

Они долго сидели молча. Разделявшее их расстояние было по-прежнему столь велико, что просто так взять и начать разговор казалось немыслимым. На смену летнему вечеру скоро должна была прийти ночь, но было светло, и черный дрозд все еще пел свою песню. Нагревшаяся за день земля парила, и от этого воздух стал влажным и чуточку прохладным. Арна пробирала дрожь, и в конце концов он принес свое парусиновое одеяло. Усевшись поближе к костру, он закутался в парусину и опять стал смотреть, как Угль точит копье.

Все-таки этот раб начинал внушать ему уважение. До сегодняшнего дня Арн был уверен, что рабы способны лишь выполнять, что им велят. Но Угль весь день действовал самостоятельно. И весь день тяжко трудился. Да и сейчас продолжает трудиться.

Чувствуя, как болят у него все мышцы, Арн с содроганием думал, что же будет завтра, когда он проснется. А ведь он работал гораздо меньше, чем этот раб.

– Ты не устал? – спросил он наконец.

Угль взглянул на него удивленно:

– Устал. Просто до смерти!

– Что же ты не бросишь работу?

– Рабу положено работать, как бы он ни устал.

Угль отвечал совершенно спокойно, продолжая точить наконечник копья.

– Но тебя же никто не заставляет возиться с этим сейчас, – допытывался Арн.

– А он? – Угль показал на ежа.

– Что «он»? – Арн ничего не понимал.

– Нужно его выпотрошить, а то он к завтрашнему дню протухнет. Поэтому я должен заточить наконечник, чтобы было чем вспороть ему брюхо.

Ну конечно, все правильно. Арн был вынужден снова признать свое поражение. Сам-то он об этом не подумал.

– А как же иголки? – спросил он. – Не станем же мы есть его вместе с иголками?

– Это-то как раз самое простое. Завтра ты все увидишь.

Угль провел по лезвию большим пальцем и, похоже, остался доволен.

– Слушай, у нас тут торчит пенек. Может, ты обложишь его раскаленными углями из костра, пока я буду чистить этого зверя, – попросил он Арна. – Пенек за ночь сгорит, а нам будет теплее спать.

Арн встал и огляделся по сторонам, отыскал топор-тесло и, орудуя им, как лопатой, натаскал из костра головешек и уложил вокруг пня.

Угль тем временем разрезал ежу брюшко, вынул внутренности и дочиста выскреб его изнутри. Работа у него спорилась, она ведь была ему не внове.

Расправившись с ежом, он повесил тушку на дубовый сук.

– Вообще-то надо бы его как следует промыть, да неохота тащиться к фьорду или роднику, до того умаялся.

И он упал на свое тростниковое ложе и завернулся в парусину. Арн все тем же топором подгреб золу вокруг обоих костров, присыпал угли, чтоб огонь за ночь не потух, и тоже лег.

Сонным голосом Угль пробормотал:

– Знаешь, а ведь ты первый, кто меня спросил, не устал ли я, за те пять лет, что я был рабом!

Арн был ошарашен и не сразу нашелся, что ответить.

– Первый? – переспросил он наконец.

Но Угль уже спал.

А Арн лежал и думал. Что же такое сказал ему Угль? Что-то очень важное, но что именно? Какие-то слова, которые его поразили.

Ах да, вот какие слова: «…за те пять лет, что я был рабом». Но Углю ведь, наверно, уже четырнадцать, как и ему. Или, может, пятнадцать. А как же первые девять или десять лет?

Что же, рабами люди становятся, а не родятся? И, значит, его мать и сестра…

Ему непременно нужно в этом всем разобраться.

В конце концов Арн забылся беспокойным сном. За какие-то сутки привычный ему мир треснул по всем швам.

Глава 8

Проснулся Арн оттого, что солнечный свет бил ему в глаза. И, по-видимому, уже давно. Во всяком случае, солнце стояло уже довольно высоко в небе.

Арн потянулся и невольно охнул. Все тело у него болело. Он с досадой вспомнил про тростник, про илистую топь и ужаснулся при мысли о том, что опять чуть ли не целый день уйдет у них на резку тростника. Вчера он ни за что не хотел отстать от Угля, хоть это было трудно. Но что будет сегодня? Как бы не пришлось ему все же сдаться.

Угль… Арн лежал, раздумывая обо всем, что произошло за короткое время с момента внезапного нападения на их селение и до вчерашнего вечера, когда он на ночь присыпал костры золой. Впечатлений было столько, что у него все перемешалось в голове, но о чем бы он ни вспоминал, в центре всякий раз оказывался Угль. Похоже, что ему, несмотря ни на что, все-таки посчастливилось. И счастье его в том, что у него есть этот раб. Раб?

На память пришли вчерашние мысли, вызванные словами Угля: «…за те пять лет, что я был рабом».

Надо будет его порасспросить. Как-нибудь при случае.

А Угль все спал, измотанный вчерашним многотрудным днем и предыдущей бессонной ночью. Арн ему сочувствовал, но все же не мог удержаться от искушения его разбудить. Так неохота сидеть одному!

Перевернувшись на живот, Арн взял сломанную метелку тростника и кончиком ее осторожно провел по верхней губе Угля. Тот, не просыпаясь, досадливо отмахнулся.

Арн продолжал его щекотать, и в конце концов он пробудился, вялый, совсем не похожий на того деятельного и неутомимого Угля, каким Арн узнал его вчера. Он лениво потянулся, потер кулаками глаза. Потом прокашлялся и сплюнул. Судя по его виду, у него нигде ничего не болело. Просто он расслаб со сна.

– Доброе утро, – с улыбкой сказал Арн.

– Здорово, – буркнул Угль и зевнул во весь рот.

– Как тебе спалось в новом доме?

– Ничего. – Угль покрутил головой, стряхивая с себя остатки сна. – Я бы и еще повалялся. Да, кажется, уже поздновато, пора и честь знать, – сказал он, взглянув на солнце, ярко сиявшее над фьордом.

– Да, – сказал Арн. – Денек у нас будет – скучать не придется. Но только для начала неплохо бы поесть.

– Верно говоришь. И попить. У меня внутри все пересохло. Давай пожуем мяса, а потом сбегаем к роднику. Заодно и голову окунем. А то я все никак не проснусь.

– Давай! – Арн вскочил, принес кусок горелого мяса и вонзил в него зубы.

Это был самый длинный разговор из всех, какие они вели между собой. За ночь словно частично рухнула та стена, которая их разделяла и мешала нормально общаться друг с другом.

Угль неторопливо встал со своей подстилки и подошел к Арну.

– На, держи! И грызи на здоровье, – сказал Арн с полным ртом, бросая Углю окорок.

Тот поскреб копьем горелую корку, оторвал зубами хороший кус и попробовал его разжевать.

– Ну нет, – сказал он, – натощак такое не полезет, слюней не хватит. Пошли к роднику. Надо его немножко размочить.

– Ага, пошли. А то у меня уже челюсти заболели. Надо нам раздобыть какой-нибудь другой еды.

– Неплохо бы, – согласился Угль. – А эти окорока припрячем на черный день, когда совсем ничего не будет. Я уверен, что они не испортятся, таким лакомством мясные мухи и те не соблазнятся. Но на всякий случай можно завернуть их в листья белокопытника. Возле родника его много, надо прихватить на обратном пути.

– Вот если б еще прихватить с собой водички, – сказал Арн. – А то надоест таскаться туда и обратно каждый раз, как захочешь пить.

– Да. Жаль, что там нет деревьев, а то бы я обязательно построил хижину возле воды. Но, может, нам удастся раскопать на пожарище какой-нибудь горшок или кувшин?

– Это было бы здорово, – сказал Арн. – Но представляешь, как мы вывозимся, когда будем рыться во всех этих угольях.

– Наплевать, – сказал Угль. – Зря меня, что ли, прозвали Углем? Зато, если мы найдем горшок, нам и с едой будет легче: всегда можно будет что-нибудь сварить. Я умею готовить вкусную похлебку из зелени и всяких кореньев. Не каждый ведь день нам будет попадаться по ежу.

За разговорами они незаметно дошли до родника, бросились на землю и с жадностью принялись пить, Потом Угль окунул в воду голову и, отфыркиваясь, как лошадь, умыл лицо.

– Ух! – сказал он, вытащив наконец голову из родника и выпустив изо рта струйку воды. – Вот теперь я проснулся. Теперь и поесть можно.

Он отодрал зубами кусок окорока и окунул его в воду. Потом улегся на траву и стал жевать. Арн последовал его примеру. Так они и лежали, молча жуя жесткое мясо.

– Слушай, ты мидий любишь? – спросил Угль немного погодя.

– Мидий? Нет уж, спасибо! Ну их.

– А ты пробовал?

– Не пробовал, но я же их видел. На дне фьорда. А иногда мы разбивали их камнями и смотрели.

– Ну, раз не пробовал, откуда же ты знаешь, любишь ты их или нет? Мидий можно и варить и жарить. И добывать их легко. А главное, их можно есть прямо сырыми.

– Сырыми? Но ведь они живые?

– Само собой, – ухмыльнулся Угль. – Живые, пока их не съешь. А еда, между прочим, очень хорошая. И вкусная. Найти бы нам глиняный горшок, я из них такой суп сварю – язык проглотишь. А неприятно тебе на них смотреть, так можешь на первых порах есть с закрытыми глазами.

– Ну уж нет! Не уговаривай, я все равно их в рот не возьму, – решительно заявил Арн.

– Еще как возьмешь, – сказал Угль. – Погоди, вот проголодаешься, за обе щеки уписывать будешь. Ты ведь и ежей никогда не пробовал, а сегодня у нас на обед еж.

– А как же ты все-таки избавишься от иголок? – спросил Арн. – Есть с иголками я не согласен.

– Потерпи, скоро увидишь, – поддразнил его Угль. – Если рассказать, ты не поверишь, до того это просто. Но только сперва ты чуток попачкаешься – нам понадобится здоровый ком глины. Знаешь яму, где девушки копали глину для кувшинов? Вот оттуда и возьмем… Ну ладно, пора приниматься за дела. Нас же еще хижина ждет, надо ее поскорее достраивать. Но сначала давай нарвем листьев белокопытника.

Они оба разом поднялись. Натруженные мышцы тут же дали себя знать, и Арн с тоской подумал, что скоро придется снова хлюпать по холодной топи и резать тростник. В голове мелькнуло, что это все-таки работа для раба – пусть бы Угль ее и делал. Но Арн тут же отогнал эту мысль прочь. И сам себе удивился: а ведь за сегодняшнее утро он первый раз подумал об Угле как о рабе.

Вскоре они уже рвали крупные сердцевидные листья белокопытника, который в изобилии рос неподалеку от родника, в низине, где земля всегда влажная. Нужно им было немного, и они живо с этим управились.

– Давай окунем их в родник, – предложил Угль. – Может, на листьях удержится хоть чуточка воды, тогда нам будет чем размочить глину.

Так они и сделали. А Арн еще свернул один лист, сделав из него остроконечную чашу, и наполнил ее водой. Сосуд был не очень надежный, но, может, все же удастся донести немножко до ямы, где берут глину. Он не сказал об этом Углю. Пусть это будет неожиданностью, его маленькой победой над Углем.

Верхний слой глины, пропеченный солнцем, затвердел и пошел трещинами. Но Угль сумел камнем сколоть сухую корку и добраться до мягкой глины. А Арн стоял возле него и думал лишь о том, чтобы сохранить ту каплю воды, которая еще оставалась в чаше из листа. Хоть бы Угль немножко поторопился, а то вся вода вытечет.

– Ну вот, – сказал наконец Угль, – теперь твой черед. Выгребай глину и шлепай прямо на мокрый лист. Нам нужен порядочный комок, да помягче.

– Может, ты все-таки сам накопаешь? – сказал Арн.

– Это почему же? – спросил Угль совсем другим тоном. – Ты что, слишком важная птица? Ручки боишься испачкать?

– Да нет, – возразил Арн. – Ты же сказал, что нам понадобится вода. Вот я и держу ее в руках, видишь? А если я начну копать глину, она прольется.

Угль смутился. Ну и ну, чуть не набросился на Арна, разозлился из-за какого-то пустяка! А Арн молодец, правильно придумал. Сам-то он не сообразил, что можно так сделать. Угль вновь склонился над ямой и энергично заработал руками.

– Прости, – пробормотал он. Тихо, не громче, чем вчера Арн.

Накопав достаточно глины, он уложил ее на лист и сделал в середине ямку. Арн вылил туда воду, и Угль стал месить глину с водой, пока она не сделалась совсем мягкой и податливой.

– Вот и все, – сказал он, очень довольный. – Теперь у нас есть сковородка.

– Какая еще сковородка? – удивился Арн.

– Потерпи, скоро увидишь. Не только сковородка, но еще и игловыдиратель, – сказал Угль, поддразнивая Арна. Его явно забавляло написанное на лице Арна изумление. Но вдруг он стал серьезен: – Слушай, ты не забыл утром подложить дров в костер?

– Мне и в голову не пришло, – сказал Арн. – Было так жарко, когда мы проснулись…

– Бежим! – крикнул Угль. – Скорей!

Глава 9

Добежав до хижины, они бросились каждый к своему костру. И Угль то ли от излишнего усердия, то ли от страха, что костер потухнет и они останутся без огня, прямо руками начал разгребать угли и золу. Поэтому он первый убедился, что жар еще есть, много жару. Но в то же мгновение он испустил такой отчаянный вопль, что Арн испуганно вздрогнул – и увидел, что Угль со всех ног припустился к фьорду.

Арн ошеломленно глядел ему вслед, потом стал собирать мелкий хворост и кидать его в тлеющие угли, а сверху набросал головней от сгоревшего дома и сухих сучьев. Опустившись на колени, он принялся дуть.

Когда Угль вернулся, оба костра весело потрескивали.

– Что ты сделал? – спросил Арн.

– Обжегся, – мрачно бросил Угль.

– Это-то я понял. Между прочим, довольно трудно не обжечься, если лазить в костер голыми руками. Но что ты сделал с ожогом?

– Подержал руки в воде. Только надо было бежать к роднику, там вода холоднее, чем во фьорде, а чем холоднее, тем лучше помогает.

Арн взглянул на его руки. Может, конечно, холодная вода и помогла Углю, но видно же, что ему все равно больно.

– Не очень-то будет приятно такими руками резать тростник, – сказал Угль, словно читая его мысли. – Но впредь мне наука: надо думать, что делаешь.

– Глину я положил в тень, – сказал Арн. – Я же не знаю, для чего она тебе нужна. А мясо завернул в листья и упрятал обратно на дерево. Пойду принесу лист с глиной.

Когда он вернулся, в руках у Угля был еж.

– Сейчас мы замуруем этого зверя, – сказал он, садясь на землю.

Арн с комом глины присел перед ним на корточки, нетерпеливо ожидая, что будет дальше.

Угль развернул глину и стал облеплять тушку толстым слоем, время от времени тщательно приминая, чтобы глина прошла между иголками до самой шкуры. Таким образом он обмазал ежу всю спину и бока.

– Вот только соли у нас нет. По-настоящему его бы надо натереть изнутри солью. Без этого вкус будет не тот, а жаль.

– А заменить ее чем-нибудь нельзя? – спросил Арн.

– Да нет. Чем ее заменишь? – Угль посмотрел на Арна, потом огляделся кругом, будто надеясь, что на глаза ему вдруг попадется куча соли. – Хотя погоди…

Он взял топор и пошел к тому месту, где густо росли высокие растения с белыми зонтиками цветов. Срубив несколько растений, он, пользуясь теслом как мотыгой, разрыхлил землю и выдернул корни.

– Пожалуй, это даже удачно, что мне тогда попался в лодочном сарае не обычный топор, а тесло. Оно, конечно, не для всего годится, но все-таки им много чего можно делать.

– А это что такое? – спросил Арн, указывая на корни. – Их можно класть вместо соли?

– Не то чтобы вместо соли, – сказал Угль, – но ими все-таки можно немножко приправить для вкуса. А потом мы их съедим вместе с мясом. Между прочим, здесь попадаются и ядовитые растения: если их поешь, можно заболеть. А есть и такие – знаешь, с красными пятнышками на стеблях, – от которых можно даже умереть.

– А ты уверен, что эти у тебя не ядовитые? – с сомнением спросил Арн.

– Ну, я надеюсь, – сказал Угль. Он уже начал копьем соскабливать с кореньев землю.

Прежде чем положить их ежу в брюхо, туда, где раньше были внутренности, он обтер их листьями белокопытника. А потом снова взялся за глину, и вскоре уже никто бы не догадался, что перед ним еж. Просто ком глины, и все.

– Ну вот, – сказал Угль. – В таком виде он может полежать, пока мы не соберемся его поджарить, ему ничего не сделается. А теперь давай прикинем, что нам сегодня надо еще успеть.

Сделать им предстояло очень многое. Работы было не на один день. Поэтому следовало составить план, чтобы самое важное делалось в первую очередь. А ведь, помимо всех обязательных дел, им еще надо было добывать себе пропитание. Вначале, чтобы не тратить много времени, они, конечно, обойдутся тем, что попадет под руку. А там будет видно, может, они станут поразборчивее.

– По-моему, нам надо как можно скорее достроить хижину, – сказал Угль.

– Я тоже так думаю, – согласился Арн. – Гораздо приятнее спать, когда над головой есть крыша.

– Конечно. Но главное даже не это. Все дело в том, что погода ведь может испортиться. В такую жару, того и гляди, налетит гроза с ливнем. Нас-то от этого не убудет, а вот костры может залить. Нужно иметь очаг, которому не страшна никакая непогода.

– Значит, придется опять резать тростник, – вздохнул Арн.

– Придется опять рубить березки и орешник, – усмехнулся Угль, понимая, что Арну до смерти неохота возиться с тростником.

– Ну, это что. Если б только не надо было резать проклятый тростник!

– Хочешь, руби березки и орешник, – предложил Угль, – а я займусь тростником.

Арн не сразу ответил. У него ныла спина и болели руки. Соблазн был велик. Но ему нужно было во что бы то ни стало завоевать уважение Угля. Уважение этого раба, у которого как-то само собой получилось, что именно он стал верховодить.

– Нет, – сказал он наконец, – мы сделаем наоборот.

– Но почему же? – Угль был в недоумении.

– Потому что я так сказал! – довольно резко ответил Арн. И потом несколько мягче добавил: – И потому что у тебя руки обожженные.

– Ну хорошо, – немного помедлив, сказал Угль. Каким-то внутренним чутьем он угадывал, что Арну это важно – показать, что он ничуть не хуже и тоже все прекрасно может.

Взяв топор, Угль направился к зарослям орешника.

– Я пошел, – кинул он через плечо.

Арн резал тростник, и пот катил с него градом. Но сегодня ему было легче, чем вчера. Во-первых, он приноровился, и, во-вторых, Угль заточил копье. Заточен был, правда, лишь самый кончик, но и это уже сказывалось. Вечером надо будет заточить остальное. Если Угль сумел, значит, и он должен справиться. И еще надо бы поучиться готовить еду.

Вспомнив о еде, Арн невольно бросил взгляд туда, где находилась ракушечная отмель. Бр-р! По телу у него поползли мурашки, хотя ему было жарко. Жарко так, что он обливался потом. Он прилагал все усилия, чтобы нарезать как можно больше тростника. Чтобы показать этому странному рабу…

Единственное, что у него не вспотело, – это ноги виже колен. Они были холодные, как лед, и почти совсем омертвели от долгого стояния в топкой жиже. С трудом выбравшись на твердую почву, он с разбегу бросился в воду и поплыл, смывая с себя пот и разгоняя кровь, чтобы отошли занемевшие ноги.

Потом он еще побегал по берегу, пока не обсох. Ноги кололо, будто в них впились тысячи иголок. А когда колоть перестало, он снова пошел шлепать по вязкой топи и резать тростник. Он уже много успел нарезать и был доволен, хотя все тело у него было в царапинах.

Угль тоже трудился без устали. Ветки орешника ворохами были набросаны вокруг, но он не давал себе ни минуты передышки. Он прекрасно понимал, как трудно было Арну переломить себя и взяться за резку тростника, да еще в одиночку. И ему хотелось поскорее разделаться с березками и орешником и пойти ему помочь. Этот Арн, похоже, ничего парень. Или станет ничего, со временем. Угль вспомнил его фразу: «Потому что я так сказал» – и усмехнулся. Ну конечно, для Арна сейчас все на свете перевернулось – так же как все перевернулось и для него самого. Он не забыл, как ему было страшно, когда он в первый раз осмелился возразить Арну. А ведь мог бы сделать это и раньше. Хотя…

Когда перед тобою намного превосходящая тебя сила, стать рабом гораздо проще, чем может показаться. Смутные картины далеких лет, когда он был еще маленьким мальчиком в Стране Больших Темных Лесов, одна за другой проходили перед его мысленным взором, и глаза его затуманились. Он вытер навернувшиеся слезы, одним ударом срубил последние ветки орешника, вложив в этот удар всю свою силу, и сгреб в кучу разбросанные прутья. Их было больше, чем он мог унести за один раз, так что ему пришлось сходить дважды.

После этого он срубил четыре тонкие березки и тоже оттащил их к хижине. Четырех будет достаточно, ведь у него осталось еще три со вчерашнего дня. А обожженные руки все-таки болят, когда стучишь топором по стволам деревьев.

По пути к фьорду он вспомнил, что Арн все еще ходит нагишом и наверняка исцарапается, когда будет в охапке тащить тростник домой. Поэтому он вернулся и прихватил кусок парусины со своей постели. В нем будет удобно вдвоем нести тростник, и при этом никто не порежется.

Угль вынужден был признать, что Арн зря времени не терял. Он успел заготовить внушительную кучу тростника, ее вполне хватит на всю переднюю стенку, которая будет короче начатой вчера боковой. Им придется не один раз прогуляться до хижины и обратно, чтобы это все перетаскать.

– Ты чего пришел? – спросил Арн.

– Хотел тебе помочь, – ответил Угль. – Да ты, я вижу, без меня управился. Такую гору наработал.

Сказав это, Угль спохватился: он нарочно похвалил Арна, зная, что тому будет приятно, и правильно сделал – доброе слово делу не повредит, – но тут важно знать меру, заискивать перед Арном он ни в коем случае не собирался.

– Ты, наверно, тоже ворон не считал? – По голосу Арна трудно было понять его настроение.

– Я свое кончил, – миролюбиво ответил Угль. – Знаешь, давай сейчас пройдем немного дальше по берегу, туда, где растет самый лучший тростник, который годится для крыши. Нарежем его, тогда можно и домой, жарить ежа.

– А я плохого, что ли, нарезал? – На этот раз тон Арна был явно недружелюбен.

– Да нет, ты сделал все как надо, – твердо ответил Угль. – Но я беспокоюсь за наш очаг. Лучше бы все-таки сегодня же построить над ним крышу. А тот тростник для крыши самый подходящий.

– Ну, тогда ладно. – Арн смирился. Опять этот раб оказался сообразительнее, что ж тут поделаешь.

Мальчики работали, пока солнце не поднялось высоко над их головами. Тогда они сложили тростник на парусину и пошли домой, где их ждал еж.