Текст книги "Поверить в счастье"

Автор книги: Лавиния Бертрам

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

11

Все решило это «пожалуйста».

Женщины умеют произносить некоторые слова так, так никогда не научатся делать это мужчины. В мире нет мужчины, сердце которого не дрогнуло бы от обращенного к нему призыва.

Мигель нехотя откинул одеяло.

– Ложись.

Карина прижалась к нему, и он невольно вздрогнул от прикосновения холодных пальцев.

– Ты замерзла.

– Согрей меня.

Он обнял ее одной рукой, притягивая к себе, и вдруг ощутил, как в животе у нее что-то шевельнулось.

Не что-то – их ребенок. Боже, о чем только думает эта женщина!

– Мигель…

– Да?

– Я люблю тебя, – шепнула она, едва шевеля прижатыми к его груди губами. – Я люблю тебя. Прости меня. Это я во всем виновата. Это я виновата в том, что не научилась выражать любовь. Это я виновата в том, что ты мне не верил. Любовь предполагает открытость, а я не смогла открыться тебе. Я боялась, что ты…

– Перестань. Не говори так, любимая. Я не могу это слышать. Тебе не в чем себя винить. Это я обидел тебя. Я не смог оценить и принять то, что ты подарила мне. Не кори себя.

– Ты действительно так считаешь? – Карина чуть отодвинулась и заглянула ему в глаза.

Мигель попытался что-то сказать, но она приложила палец к его губам.

– Нет. Помолчи. Повтори то, что ты только что сказал.

Он повторил, и она снова прижалась к нему.

– Мне так хорошо с тобой. – Ее губы легко касались его груди, напоминая прикосновение крыльев бабочки. – Я люблю маму, но она почти никогда не говорила добрых слов. Только ругала за что-то. А отец… Сколько я себя помню, он никогда не интересовался моими делами. Утром уходил, вечером приходил. Смотрел телевизор. Ложился спать. Он даже не целовал меня на ночь. Не спрашивал, как я учусь, кем хочу стать, когда вырасту. – Она вздохнула. – Я знала, что папа и мама любят нас с Малкольмом и делают для нас все, что могут, но никогда не получала от них совета, не слышала ласкового слова. Они не умели говорить о любви, не умели выражать ее.

Мигель кивнул, и Карина поняла, что он слушает и старается понять.

– Когда мы познакомились, когда я полюбила тебя, то сразу установила пределы, определила какие-то условия. Ты ничего не знал об этом и часто упирался в ту стену, которую я выстроила вокруг себя. Я не говорила тебе всей правды, потому что боялась. О таком мужчине, как ты, мечтает любая девушка. Ты шутил, когда сказал, что моя мать считает тебя богом, но для меня это не шутка. Разве могла я, живя в Гринвуде, мечтать о том, что встречу такого, как ты. Ты щедрый и добрый. Сексуальный. Надежный. Чудесный. Ты такой мужественный. Я просто не могла поверить, что мне так повезло. И, конечно, боялась потерять тебя.

Мигель заботливо поправил на ней одеяло.

– Я была потрясена, когда поняла, что нравлюсь тебе как Рина Роуз, но нисколько не сомневалась, что никогда не понравлюсь тебе как Карина Мелроуз, вырвавшаяся в Нью-Йорк из глубокого захолустья. О чем я могла тебе рассказать? О старом, разваливающемся домике на окраине Богом забытого городка? О матери, мечтой которой было выдать дочь замуж за богача? Об отце, больном, полуслепом молчуне и затворнике, живущем на крошечную пенсию? О попавшем в аварию брате? И, кроме того, я думала, что, сохранив что-то в тайне от тебя, сохраню и тот уголок, в который смогу забиться, когда ты уйдешь.

Мигель молча кивнул.

– Да, ты был прав тогда, в Нью-Йорке. Я не верила, что наши отношения вечны. Я жила в ожидании разрыва. Я знала, что однажды ты придешь и скажешь… – Она всхлипнула. – Я готовила себя к неизбежному, но так и не подготовилась. Раздвоиться невозможно. Нельзя перебежать из одной жизни в другую, оставив в прежней все свои заботы и проблемы. В Портленде мне было так же плохо, как было бы, если бы я осталась в Нью-Йорке.

– Жаль, что ты не осталась. Тогда я нашел бы тебя раньше.

Карина покачала головой.

– Я и не думала, что ты станешь искать меня.

Мигель посмотрел на нее с такой болью, с какой смотрят на людей загнанные звери.

– Знаю. Это моя вина.

Она не стала разубеждать его. Они оба несли на себе часть вины за то, что их отношения закончились столь плачевно. Пришло время признать это и постараться идти дальше.

– Мне нужно было больше рассказывать тебе о работе, о том, куда я езжу, о людях, с которыми встречаюсь. Это я, я сама создала условия для твоего недоверия. Именно поэтому, когда я рассказала о ребенке, ты так легко поверил в то, что у меня есть любовник.

– Нет! Нет, я не поверил! – Слова вырвались сами, потому что слишком долго оставались невысказанными. – Дело в другом.

Мигель замолчал, словно не зная, стоит ли продолжать. Чувствуя его нерешительность, Карина, однако, тоже молчала. Мужчина должен сам принимать решения. Мигель откашлялся.

– Мне давно уже следовало рассказать об этом. Пять лет назад я познакомился с одной девушкой. Это случилось в Хьюстоне, где она училась в колледже на режиссера. Наш роман продолжался почти год. Я только начал работать тогда в Штатах и жил в Нью-Йорке. На каникулах она прилетала ко мне, а я почти каждую неделю летал в Техас, где у меня были и деловые интересы. Мы… Если тебе неприятно это слушать, я не стану рассказывать.

Неприятно слушать? Хорошо сказано! Да она едва не задохнулась от ревности!

– Продолжай.

– Так вот. Мы уже собирались пожениться, но сначала я решил познакомить ее со своими родителями. О Рафаэлле речи тогда еще не было. Что касается родителей моей девушки, то они жили в Европе. По крайней мере, так она мне сказала. – Мигель погладил ее по щеке. – Тебе не холодно?

Вместо ответа Карина прижалась к нему еще теснее.

– И что же помешало тебе жениться на ней?

Мигель невесело усмехнулся.

– Все произошло, как в кино. Я решил преподнести ей сюрприз. Купил кольца, сел на самолет и без предупреждения прилетел в Хьюстон. – В его голосе появились хорошо знакомые Карине горькие нотки. – Если коротко… В общем, она подрабатывала тем, что обслуживала вечеринки у богачей, не ограничиваясь танцами или застольными беседами. На следующий день я вернулся в Нью-Йорк.

– И ты не попытался объясниться с ней. Не выслушал ее. Не дал ей шанса.

– Я был не в том состоянии, чтобы разговаривать.

– Понимаю.

– Когда ты сказала, что забеременела, я почему-то подумал о той девушке. Нет, у меня не было оснований не верить тебе. Ты всегда была такой… отзывчивой, такой искренней в своих чувствах. Мне трудно объяснить, что случилось. Я словно посмотрел на себя со стороны и увидел человека, которого все хотят использовать. Я не мог этого допустить. И тогда… Ты правильно назвала меня свиньей.

– Нет.

– Да. Меня извиняет только то, что тогда я плохо соображал, что делаю. Болезнь матери, настойчивые требования отца, проблемы с бизнесом – все навалилось как-то вдруг, и я сорвался.

– Мы часто срываем злость на тех, кого любим, – философски заметила Карина.

– А самое главное, я был в полном отчаянии от перспективы потерять тебя. Мысли об этом убивали меня на протяжении нескольких дней. Я боялся, что не выдержу нажима отца, а когда я боюсь чего-то, то действую. Совершаю необдуманные поступки. Наверное, действие для меня – это что-то вроде разрядки. Остальное ты знаешь.

– Я так надеялась, что ты найдешь меня, что ты вернешься.

Может быть, говорить об этом и не стоило, но Карине хотелось, чтобы Мигель знал: она любила его так сильно, что ждала даже после того, как оказалась выброшенной из квартиры по его же распоряжению.

– Я просидела в своем номере несколько дней, пока не прочитала в газете о твоей предстоящей свадьбе. После этого я уже не могла оставаться в Нью-Йорке, в городе, где мы были счастливы, где так многое напоминало о тебе. Я позвонила Малколму, и он сказал, что они с Эрикой ждут меня.

Мигель шумно вздохнул, тело его напряглось. Ему было больно. Так же больно, как Карине. И тогда, и теперь. Но эту боль нужно было ощутить, ее нужно было перетерпеть и преодолеть. Только так, через боль, муки, терзания, сомнения и недоверие, через страх и отчаяние человек приходит к осознанию ценности любви. Только любовь, прошедшая через все испытания, очищается от посторонних примесей и становится той силой, которая побеждает время и расстояния и поддерживает человека до самого последнего вздоха.

Мигель закрыл глаза.

– Объявление дал мой отец. Я даже не знал, что он это сделал, пока не увидел газету. Вот тогда я по-настоящему осознал, что совершил самую большую в жизни ошибку. Понял, что, если не верну тебя, дальше все будет только хуже. Я бросился искать тебя, но было уже поздно.

– Я улетела в Портленд, думая, что никогда больше не увижу тебя, не вернусь в Нью-Йорк, не полюблю никого. Когда я сошла с самолета, Эрика даже не сразу узнала меня. Выглядела я, должно быть, ужасно.

– А в это время нанятые мной детективы уже обходили нью-йоркские отели, расспрашивали твоих знакомых и проверяли списки пассажиров. Я не мог спать – меня мучили кошмары. Не мог работать – все буквально валилось из рук. Я ходил по тем местам, где мы с тобой бывали, вглядываясь в лица похожих на тебя женщин.

– В первый месяц в Портленде мне было так плохо, что я, наверное, угодила бы в психиатрическую клинику. Может быть, даже покончила бы с собой. Меня спас наш ребенок. Я постоянно твердила себе, что должна жить ради него, что он не только мое, но и твое продолжение. Ну и, конечно, я бы не выкарабкалась без помощи Малкольма и Эрики. Ведь у меня и денег-то почти не было.

– Боже, что я натворил! Прости.

Карина впервые слышала от него такие слова. Слова, способные залечить любые раны.

– Я люблю тебя. – Мигель поцеловал ее с опаляющей душу страстью.

– Скажи это еще раз.

Он не только повторил, но и счел нужным добавить:

– Я люблю тебя независимо от того, как ты себя называешь и чем занимаешься. Ты – мое сокровище. Ты – мое счастье. Ты – смысл моей жизни.

– Докажи.

Мигель рассмеялся.

– Раз уж ты требуешь доказательств, то позволь и мне кое о чем попросить тебя.

– О чем же?

– Пообещай, что никогда не покинешь меня.

– Никогда! – горячо прошептала Карина.

А потом пришла его очередь предъявлять доказательства, и Мигель, как всегда, сделал это блестяще.

– Тебе пора вставать, – сонно пробормотала Карина. – Хочешь, я сварю кофе?

Мигель рассмеялся.

– Кофе я сварю себе сам. А вот тебе обязательно надо поспать.

– В том, что я не сомкнула глаз, есть и твоя вина, – напомнила она.

– Согласен. У меня есть еще полчаса, чтобы постараться ее загладить.

– Когда ты вернешься?

– Завтра к вечеру. Зато потом в нашем распоряжении целая неделя. – Мигель поцеловал ее в щеку. – Я покажу тебе город.

Карине показалось странным, что он вопреки обыкновению не спешит подниматься.

– Почему ты не встаешь? Тебя что-то беспокоит? – Она повернулась к нему. – В чем дело?

Он пожал плечами.

– Ни в чем. Просто… Я собираюсь рассказать тебе о втором обещании, из-за которого ты так рассердилась вчера. Не хочу, чтобы между нами еще что-то стояло.

– Послушай, Мигель, я вовсе не требую от тебя объяснений. Мне только…

Он поднял руку.

– Нет, я должен все рассказать. Это будет честно.

– Раз ты так хочешь.

Карина отвернулась, чтобы не видеть его напряженное лицо. Какую тайну ей предстоит узнать? Вместе с тем ей было понятно желание Мигеля выговориться, устранить то, что могло стать источником возможных недоразумений в будущем.

– Видишь ли, вскоре после того, как ты исчезла, мне позвонил отец. Он сказал, что сам определил дату нашей с Рафаэллой свадьбы и дал объявление в газеты. Вот тогда я и ответил, что не могу жениться на Рафаэлле.

– Из-за того, что у нее роман с Крисом Рэндольфом, – подсказала Карина.

– Нет. Я рассказал отцу о тебе.

– О том, что я беременна?

Мигель покачал головой.

– Нет. Я сказал, что люблю тебя. Ну а уж потом и о твоей беременности.

– И что же Хавьер?

Мигель усмехнулся.

– Слышала бы ты, как он кричал! Обозвал меня идиотом, трусом и негодяем. Потребовал, чтобы я нашел тебя.

Кое-что оставалось все же неясным.

– Но если ты не знал о планах Рафаэллы и Криса… Ты ведь собирался на ней жениться.

– Я ничего не знал об их планах, но знал, что не женюсь на ней. Я знал это уже в тот день, когда ты сообщила мне о беременности. Но я злился. Злился на тебя, потому что ревновал. Злился на отца. Я был не в себе. Не понимал, что делаю. Опомнился, только когда прилетел в Портленд и встретился с Эрикой и твоим братом.

– Ты и тогда вел себя, как сумасшедший. Напугал Эрику. Она даже хотела вызвать полицию.

– Я ее напугал? Черт возьми! Она же сказала, что ты умерла. Ты хоть представляешь, каково мне было?

Представляла ли она? Тогда – нет. Теперь – да. Если Мигель действительно любил ее – а теперь Карина знала, что он любил ее, – то известие о ее смерти действительно могло лишить его рассудка.

– Мне так жаль. – Карина потянулась к нему. – Тебе пришлось несладко.

– Если бы ты умерла, я не знаю, что бы с собой сделал. До сих пор не могу спокойно об этом вспоминать.

– Пожалуйста, не надо так терзаться. У нас впереди вся жизнь, и я не хочу, чтобы мы постоянно оглядывались. Пусть прошлое останется в прошлом. Не тащи его за собой. Настоящее так прекрасно. В нем есть ты. И я знаю, что ты меня любишь.

Выражение лица Мигеля смягчилось.

– Так ты не сердишься? – настороженно спросил он.

– Нет. Мне даже приятно думать, что такой мужчина, как ты, потерял из-за меня голову. Главное, чтобы ты не потерял ее снова.

– Для меня не существует других женщин, – прошептал он, касаясь губами ее уха. – Ты на шестом месяце, а меня влечет к тебе с прежней силой.

Карине было приятно это слышать, но она постаралась скрыть радость за насмешливым тоном.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что сейчас я выгляжу сексуальнее, чем тогда, когда мы только познакомились?

Мигель посмотрел на нее, как на ребенка, задавшего глупый вопрос.

– Ну конечно! А знаешь, почему?

– Почему?

– Потому что Карина Гомес всегда будет красивее и Карины Мелроуз, и Рины Роуз. Потому что моя жена – самая прекрасная из женщин.

Карина улыбнулась. Уж чего-чего, а самоуверенности ее мужу не занимать.

12

Два дня без Мигеля показались Карине вечностью. Пытаясь занять себя, она бралась то за одно, то за другое, но время упрямо не желало идти вперед, и стрелки часов словно приклеились к циферблату. Долорес почувствовала себя лучше, и женщины провели немало времени вместе, разговаривая ни о чем и обо всем. Хавьер проявлял трогательную заботу о Карине, внимательно следил за тем, чтобы она вовремя ела и много гуляла.

В расставании есть только одна приятная сторона – это встреча. Мигель вернулся раньше, чем обещал, и первым делом устремился в комнату жены. Карины там не оказалось. Он заглянул в свою комнату, потом в гостиную, проверил кабинет и, не обнаружив ни одной живой души, сбежал вниз. Дом казался опустевшим. Предчувствуя несчастье, он прошел в кухню и застал там свою мать в обществе служанки. Женщины как ни в чем ни бывало обсуждали меню обеда.

– Где Карина?

Долорес обернулась и, увидев сына, укоризненно покачала головой.

– Мигель, где твои манеры?

– Прости, мама. Как ты себя чувствуешь? Ты была на приеме?

– Конечно.

– И что сказали врачи?

– Знаешь, эти американские доктора совсем не такие, как наши. Они не охают и не ахают и обращаются с пациентом так, словно их задача не спасать его, а только помогать.

– Тебе назначили день операции?

Долорес улыбнулась.

– В этом нет никакой нужды. Мне посоветовали провести курс реабилитации. Уехать из города, пожить в тишине и покое. Разумеется, придется принимать лекарства, но это уже не страшно. Признаюсь, я боялась операции. Так что завтра мы с твоим отцом…

– Кстати, где он?

– Гуляет в парке с твоей женой.

Мигель устало опустился на стул.

– Мама, если так пойдет дальше, то к врачам придется обращаться мне.

– Твоя жена должна как можно больше двигаться. Хавьер сказал, что раз уж его сын слишком занят и не находит времени для супруги, то он с удовольствием познакомит ее с нашим городом. Они отправились в парк и обещали вернуться к обеду.

– Не желает ли сеньор кофе или бренди? – поинтересовалась служанка.

– Нет, Кармелла, спасибо. Мне еще нужно принять душ и переодеться.

Мигель уже собирался выходить из-под душа, когда дверь ванной открылась.

– Ты не станешь возражать, если я составлю тебе компанию?

– Разумеется, нет, – ответил он, – но только с условием, что ты расскажешь мне что-нибудь интересное о городе, в котором я живу.

– Твой отец легко мог бы работать гидом. – Карина расстегнула пуговицы на блузке. – Он рассказал мне столько интересного.

– История – его конек. – Мигель помог ей справиться с застежкой бюстгальтера.

– Оказывается, испанцы…

Мигель не дал ей возможности продолжить. Их губы слились в жарком поцелуе, прервать который вряд ли решились бы даже самые отчаянные из завоевателей Южной Америки.

– Я так скучала, – прошептала она, когда они наконец посмотрели друг другу в глаза. – Ты никуда больше не уедешь?

– Никуда. Я останусь с тобой и стану твоим экскурсоводом и телохранителем.

Она покачала головой, и по ее губам скользнула лукавая усмешка.

– Эта роль не для тебя. Будь лучше моим первооткрывателем и покорителем. Как тебе нравится такое предложение?

– Интересное, – пробормотал Мигель, опускаясь перед ней на колени, – но только давай отложим его обсуждение до обеда. Мне нужно так многое открыть и покорить.

Карина сидела в плетеном кресле на веранде, наблюдая за няней, катавшей малышку Кристин в яркой прогулочной коляске.

Роды прошли на удивление легко, но Мигель настоял на том, что Карине надо отдохнуть по крайней мере пару недель, а потому без няни не обойтись. Правда, ее обязанности ограничивались главным образом дневными прогулками, а все остальное время счастливые родители занимались дочерью сами. Мигель умудрился вести дела по телефону и никуда не отлучался из дому.

– Все в порядке?

Погруженная в свои мысли, Карина вздрогнула и повернулась к мужу.

– Да. Кстати, ты спрашивал меня об этом десять минут назад.

Он положил руки ей на плечи.

– Звонил отец. Они с матерью приедут к обеду.

– Как Долорес?

– Рождение внучки оказалось для нее самым лучшим лекарством. Говорит, что не чувствовала себя так хорошо уже много лет. Хочет посидеть с Кристиной. Они намерены пробыть на вилле два дня.

– Я рада.

– У меня для тебя новость.

– Ммм?

– Они приедут не одни.

Карина удивленно вскинула голову.

– С кем же? Мы вроде бы не ждем гостей.

– С твоими родителями.

– С моими родителями? Но…

Мигель наклонился и поцеловал жену в щеку.

– Рождество – семейный праздник. А мы все – одна семья. Нас объединила Кристина.

Карина взяла его за руку.

– Не только Кристина. Нас объединила любовь. Знаешь, я поняла это совсем недавно. Любовь живет в каждом, но для того, чтобы она проявила свою силу, человек должен пройти через испытания. Мы все прошли через них и познали силу любви.

Мигель опустился перед ней на колени и заглянул в глаза.

– Я буду любить тебя вечно, и ты никогда не пожалеешь, что поверила мне.

Карина лукаво улыбнулась.

– Вечная любовь, конечно, дело хорошее. Но только я уже не девчонка, чтобы верить словам.

В его глазах блеснули озорные огоньки.

– Тебе нужны доказательства?

– Да!

Он подхватил ее на руки и понес в дом.

– Ты уверена, что хочешь получить эти доказательства именно сейчас?

– А разве ты не знаешь, что женщина нуждается в них каждый день?

Их губы соединились, и чувство, охватившее Карину, было лучшим доказательством ее правоты.