Текст книги "Поверить в счастье"

Автор книги: Лавиния Бертрам

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

– Не спорю. Но можешь ли ты позволить себе бесконечные судебные тяжбы? Адвокаты в наше время стоят дорого, а твои ресурсы не идут ни в какое сравнение с моими.

Нарисованная им картина не давала повода для оптимизма.

– Я сделаю все, чтобы ребенок остался со мной.

– Все?

– Да! Все.

– Тогда сделай правильный выбор.

– И в чем же он заключается?

– Переезжай с ребенком ко мне.

Злость сбросила ее с дивана. Карина вскочила, едва не опрокинув злосчастный столик.

– Неужели ты так ничего и не понял? Неужели ты всерьез полагаешь, что я соглашусь отправиться с тобой в Нью-Йорк после всего, что произошло? Ты просто самоуверенный наглец! – Она сделала глубокий вздох – возмущение душило ее. Предложить ей жить вместе с ним! Предложить довольствоваться крохами со стола счастливой семейки! Или, может быть, он рассчитывает даже… – Я не буду твоей любовницей. Запомни это!

Мигель тоже поднялся.

– Мне не нужна любовница.

– Вот и отлично. Потому что с меня хватит. Жизнь преподала мне хороший урок, и теперь я знаю, что такое жить с человеком, мало чем отличающимся от самого примитивного дикаря. Если кто-то захочет заняться со мной любовью, пусть сначала наденет мне на палец обручальное кольцо и подпишет брачный договор!

– Так у тебя кто-то есть?! – взревел Мигель. – Если есть – забудь о нем. Потому что этим человеком буду я! И никто другой не прикоснется к матери моего ребенка!

Ему хватило двух шагов, чтобы преодолеть разделявшее их расстояние. Огонь его желания опалил Карину, и то, что таилось все последние месяцы в глубине подсознания, то, что притворялось умершим, внезапно ожило, напомнило о себе и толкнуло ее к Мигелю. Все произошло так быстро, что Карина даже не успела упрекнуть себя за слабость. Жадные губы Мигеля впились в ее рот, и она откликнулась на это проявление страсти, как откликается на обрушившийся с неба ливень иссушенная зноем земля.

Его руки сомкнулись у нее за спиной, язык прорвался за бессильно раздвинувшиеся губы, а бедра подались вперед. Карина почувствовала силу его желания, и, возможно, именно это убедительное доказательство неукротимой страсти заставило ее опомниться. Карина толкнула Мигеля в грудь и отшатнулась, но при этом сама едва не упала. Мигель успел подхватить ее и усадил на диван.

– Что ты делаешь, черт возьми! Хочешь убить нашего малыша? Ты в порядке?

Она выставила руки, не позволяя ему дотронуться до себя.

– Прекрати. Со мной ничего не случилось. И не волнуйся, с ребенком ничего не случится.

– Как ты можешь так говорить? – Он опустился рядом с ней на колени. – Неужели все женщины настолько глупы, что не понимают, какую ответственность возложила на них природа?

И он еще смеет читать ей нотации! Говорить об ответственности! Что это – лицемерие или поразительная неспособность взглянуть на себя со стороны?

– Никто не просил тебя набрасываться на меня с поцелуями. Или тебе не приходила в голову мысль, что твои ласки могут быть неприятны?

Мигель прямо-таки раздулся от оскорбленной гордости.

– Раньше ты сама их добивалась.

Контраргументов не нашлось, а потому Карина не стала спорить.

– Женатым мужчинам не полагается целовать других женщин, кроме собственных жен, – язвительно сказала она. – Или на тебя это не распространяется?

Мигель пожал плечами.

– Согласен. Но разве тебя это беспокоит?

Беспокоит ли ее это? Конечно! Странно, почему он так безразличен.

– Интересно, это я чего-то не понимаю или ты спятил?

Он состроил гримасу.

– Если кто и спятил, то, конечно, я. Тебя искали по всему городу и не могли найти. Любой бы на моем месте сошел с ума. – Мигель тяжело опустился рядом и, обняв ее за плечи, привлек к себе. – Чего я только не передумал!

Порыв страсти миновал, и теперь от Мигеля исходило ощущение покоя и надежности. Карине захотелось положить голову ему на грудь и забыть обо всем, что произошло в Нью-Йорке. Ах, если бы все было так просто!..

– Не надо, Мигель, – прошептала она, но не сумела придать голосу должной твердости.

В ответ он обнял ее еще крепче.

– Надо. Ты слишком непредсказуема.

Карина бессильно вздохнула.

– Уверяю тебя, я вполне предсказуема, если только ты не будешь меня лапать.

– Этого я обещать не могу.

– Бедняжка Рафаэлла. Вряд ли она будет в восторге, узнав, что муж готов изменить ей уже в первые месяцы после свадьбы.

– За Рафаэллу не беспокойся, – сдержанно ответил Мигель. – Ее муж – человек чести.

– Это ты-то? Не смеши меня. – Карина презрительно усмехнулась. – Тот, у кого есть хотя бы остатки чести, не женился бы на одной женщине, оставив беременной другую.

Он вдруг повернулся и посмотрел ей в глаза.

– Так ты полагаешь, что я женился на Рафаэлле? И считаешь меня бесчестным человеком?

– Уж не собираешься ли ты попытаться убедить меня в обратном? И полагаешь, что я поверю, будто ты не женился на своей Рафаэлле?

– Я не намерен убеждать тебя в очевидном.

Карина закрыла глаза, все еще не веря в то, что услышала, но чувствуя – Мигель не лжет.

– Мне очень жаль, но Рафаэлла сама назвала тебя своим мужем. Или она тоже выдавала желаемое за действительное? Если так, то…

Мигель не дал ей договорить.

– Рафаэлла сказала тебе, что мы поженились?

Карина напрягла память, припоминая детали разговора.

– Да. Она спросила, не хочу ли оставить сообщение и… да, добавила, что передаст его мужу.

– Но с чего ты решила, что муж это я? – Вместо того, чтобы разозлиться или смутиться, Мигель вдруг усмехнулся. – Разве она назвалась сеньорой Гомес?

– Нет, но за кого еще она могла выйти замуж? И почему оказалась в твоем нью-йоркском офисе?

– Рафаэлла вышла замуж за моего знакомого, Криса Рэндольфа. А в Нью-Йорк они приехали потому, что совершали свадебное путешествие. В тот день, когда ты позвонила, я отлучался по делам, а секретарша заболела, вот я и попросил Рафаэллу побыть в офисе. Если бы ты не бросила трубку, то узнала бы обо всем уже тогда.

Пораженная новостью, Карина не нашлась, что ответить. Мысли путались. Как же так? Почему?

– Рафаэлла просила тебя сказать, где ты находишься. Как можно быть такой безответственной! Неужели ты не понимала, что я беспокоюсь?

– Мне не хотелось откровенничать с твоей супругой.

– Повторяю еще раз, она мне не супруга.

– Докажи это.

Застигнутый врасплох неожиданным требованием, Мигель ослабил объятия, и Карина тут же отодвинулась к краю дивана.

– Ты можешь утверждать, что угодно, но я больше не верю словам. Предъяви доказательства того, что ты действительно не женат на Рафаэлле Саморано.

Он угрожающе подался к ней.

– Как ты смеешь сомневаться в моем слове?

– Легко. Ты даже не представляешь, как быстро исчезают некоторые иллюзии.

Твердость ее ответа, похоже, заставила его призадуматься. Несколько секунд он молчал, продолжая сверлить ее глазами, потом кивнул.

– Хорошо, я предъявлю тебе все нужные доказательства.

– Вот и хорошо. А до тех пор больше сюда не приходи.

– Я не выпущу тебя из виду.

– Собираешься расположиться на коврике у двери? Или поставишь палатку перед домом?

– Я не собираюсь унижаться и не хочу унижать тебя, нанимая детективов для слежки за тобой. Поэтому переезжай ко мне в отель.

– Об этом не может быть и речи.

– В моих апартаментах две спальни, хотя в прежние времена нам вполне хватало одной кровати.

Напоминание о «прежних временах» отдалось такой болью, что Карина едва не застонала.

– Забудь. И уясни: я никуда с тобой не пойду.

– Тогда мне придется перебраться сюда. Не совсем, конечно, удобно, но думаю, это ненадолго.

Ну что за упрямец!

– Нет, нет и нет. Во-первых, квартира принадлежит Эрике, а ты ей не нравишься. Во-вторых, если мои родители узнают, что я живу с мужчиной, не состоя с ним в браке, будет огромный скандал. Мне лишние неприятности не нужны.

– О чем ты говоришь? О каких родителях? Ты прожила со мной полтора года и ни разу не вспомнила о них.

– Тем не менее они у меня есть. Ты никогда о них не спрашивал, поэтому я о них и не рассказывала. Я ведь тоже долгое время понятия не имела о существовании некой Рафаэллы Саморано.

Ее возражения, однако, не произвели на него никакого впечатления.

– Ерунда. Все равно они уже бессильны что-либо изменить. К тому же не думаю, что их мнение – каким бы оно ни было – так уж важно для тебя. Ты полтора года жила со мной и не испытывала никаких угрызений совести. Ты избрала далеко не самую благородную из существующих профессий, а значит, руководствуешься в жизни отнюдь не соображениями морали. Кроме того, твои родители огорчатся еще больше, если узнают, что их дочь отказалась приютить отца ее ребенка, далеко не самого бедного на земле человека. – Мигель криво усмехнулся. – Я сумел отыскать тебя, найду и их, не сомневайся. Как, по-твоему, мне есть, о чем им рассказать? Подозреваю, что старики и не догадываются, чем занималась их дочь в Нью-Йорке. Я расскажу им, как ты сбежала…

Как он может угрожать ей такими разоблачениями? Это же недостойно, отвратительно! Это… это шантаж!

– Я не сбежала. Ты вышвырнул меня из своей жизни и из квартиры, чтобы жениться на Рафаэлле, этой непорочной дамочке из твоего зачуханного Ла-Плата.

– Я не женат на Рафаэлле.

– Это только слова.

Как ни странно, Мигель не разозлился, а только улыбнулся.

– Хочешь сказать, что ты по-прежнему мне не веришь?

– Не верю.

– И требуешь доказательств?

– Да.

– Тогда тебе придется убедить Эрику позволить мне переночевать в ее квартире, потому что в любом случае я не выпущу тебя из поля зрения.

– А если я этого не сделаю, ты устроишь так, чтобы мои родители узнали о нашей связи, а мое имя попало в газеты? – спросила Карина.

– Да, – не моргнув глазом ответил он.

– Боже, как же я тебя презираю.

– Но не ненавидишь?

– Нет. Я не люблю тебя больше, но не хочу ненавидеть отца моего ребенка. Как-никак он отчасти и твой.

Мигель задумчиво потер подбородок.

– Ладно, твое презрение я как-нибудь переживу. А теперь, будь добра, позови Эрику и скажи ей, что я временно устроюсь здесь.

В конце концов Карина согласилась переехать в его апартаменты в отеле. Обострение отношений между Мигелем и самыми близкими ей людьми могло только ухудшить ситуацию. Ни Эрика, ни Малкольм не виноваты в ее проблемах, и если они наживут себе такого врага, как Мигель Гомес, то она никогда не простит себе этого.

Предложение Мигеля устраивало всех. В отеле ей ничто не угрожает. Карина уже убедила себя, что прежние чувства умерли, что ее страстный отклик на поцелуй Мигеля был всего лишь естественной реакцией истосковавшегося по сексу тела. Надо лишь быть настороже и не позволять ему застигнуть ее врасплох.

От прошлого не осталось ничего, кроме тускнеющих воспоминаний. Оставалось лишь определить, какую роль сыграет Мигель в судьбе ее ребенка.

Эрика и Малкольм отнеслись к такому варианту развития событий по-разному: Эрика посмотрела на Карину как на сумасшедшую и покрутила пальцем у виска; Малкольм же потер подбородок и попросил позвонить вечером.

Пока она собирала самое необходимое, Мигель позвонил и, назвав адрес, распорядился прислать машину.

6

Всего пару дней назад Карина только посмеялась бы, если бы кто-то сказал, что она будет завтракать в компании Мигеля Гомеса в снятом им роскошном номере одного из лучших отелей Портленда. Однако жизнь преподносит порой самые неожиданные сюрпризы.

Она чувствовала на себе его пристальный, изучающий взгляд и не находила в себе сил поднять глаза от тарелки с фруктовым салатом. Ночь прошла практически без сна, да и как было уснуть, если за стеной лежал Мигель. В результате – тени под глазами и нездоровый цвет лица. Тошнота по утрам, которая у большинства беременных проходит на третьем или четвертом месяце, отбивала аппетит. Волосы потеряли прежний блеск и казались сухими и выцветшими. Иногда, ловя в зеркале свое отражение, Карина приходила в ужас. В кого она превратилась? В одинокую, никому не нужную женщину, вынужденную, как грешница, скрывать свою беременность.

Единственным утешением было то, что Мигель выглядел немногим лучше. Только теперь она обратила внимание на то, что он заметно похудел, а на твердом, словно высеченном из камня лице появились новые морщины. Болезнь матери, долгие поиски еще не родившегося сына, заботы и тревоги наложили свой отпечаток на этого казавшегося неподверженным человеческим слабостям человека.

Тем не менее аппетит его, похоже, не пострадал. Давно расправившись с омлетом и тостами, Мигель, не скрывая раздражения, наблюдал за безуспешными попытками Карины подцепить вилкой кусочек манго.

– Хватит играть. Доедай побыстрее.

Она вскинула голову.

– Не смей мною командовать. Я сама знаю, что мне делать.

Мигель откинулся на спинку стула и самодовольно улыбнулся.

– По-моему, ты не в состоянии позаботиться о себе. Беременные женщины обычно расцветают. На них приятно смотреть, а ты… Глядя на тебя, хочется плакать.

Глупо, но на глаза Карины навернулись слезы. Конечно, она мало походила на ту бодрую и энергичную, стремительно набиравшую популярность актрису, которую Мигелю не терпелось затащить в постель, но зачем же сыпать соль на раны?

– По крайней мере, тебя должен утешать тот факт, что мне больше не нужно проводить по несколько часов на сцене.

Он наклонился над столом и схватил ее за руку.

– Не хмурься. Я же только сказал, что ты не очень хорошо выглядишь. Но твоя красота не исчезла.

– Черт бы тебя побрал, Мигель. Неужели в тебе нет ни капли сочувствия? Неужели так трудно понять, что беременность это не простуда, которая проходит за несколько дней?

Она вырвала руку и, поймав на себе его взгляд, отвернулась к окну. Хорошо ему сидеть как ни в чем не бывало и рассуждать о чужих проблемах за чашкой кофе!

– Я понимаю, что такое беременность, но, по-моему, ты сама не очень-то этому рада.

– Хочешь сказать, что я не хочу ребенка?

Мигель нетерпеливо взмахнул рукой.

– Вовсе нет. Я вижу, что тебе нелегко, но ты справляешься. Значит, ребенок нужен тебе так же, как и мне.

– Не ставь себя на одну доску со мной. Мне нужен не какой-то ребенок, а этот. Мой, а не твой.

По его губам скользнула лукавая усмешка.

– Это одно и то же.

Карине не хотелось ни соглашаться с ним, ни настаивать на своем, а потому она промолчала и, лишь доев салат, твердо, как бы ставя точку в этом разговоре, сказала:

– Я хочу ребенка и намерена оставить его у себя. Ты понял?

Он опять усмехнулся.

– Разве я против?

– Может быть, я неправильно тебя поняла, но мне показалось, что ты намерен забрать его себе.

Мигель пожал плечами.

– Ты посчитала, что я женат на Рафаэлле, и сделала неверный вывод, будто мне нужен ребенок без матери. Разве я не имею на него никаких прав?

Карина ограничилась невнятным жестом, предоставив Мигелю возможность интерпретировать его по своему усмотрению.

– Ты плохо думаешь обо мне, – уже совершенно серьезно сказал он. – Но ждать осталось недолго. Думаю, что столь нужные тебе доказательства будут получены в самое ближайшее время, и тогда ты убедишься, что Рафаэлла носит не мою фамилию.

Он вопросительно посмотрел на нее, но Карина никак не отреагировала, сделав вид, что больше всего на свете ее интересует хитроумный узор огромного, покрывающего весь пол восточного ковра.

– Следует ли мне понимать твое молчание так, что до получения документов ты не желаешь вести со мной никаких разговоров?

– Ты не ошибаешься.

О чем разговаривать? Так или иначе им придется искать взаимоприемлемый выход из создавшегося положения и, следовательно, идти на компромиссы. Но в любом случае она никогда не согласится расстаться с ребенком.

– Перестань дуться.

Карина отпила сока, и он показался ей совершенно лишенным какого-либо вкуса.

– Я знаю, что перед отъездом из Нью-Йорка ты разорвала контракт со своим продюсером. Предполагаю, что это сильно ударило по твоему карману. Чем ты занимаешься сейчас?

Она бросила на него настороженный взгляд. Отмалчиваться бессмысленно, это только возбудит его подозрения.

– Ничем. Пока что мне помогает Малкольм. Можно сказать, я у него на содержании.

Реакция оказалась вполне предсказуемой: Мигель скрипнул зубами.

– Неужели?

– Я ведь живу у них.

Не дождавшись дополнительной информации, он вздохнул и многозначительно посмотрел на телефон.

– У меня сложились хорошие отношения с несколькими детективными агентствами, так что мне стоит лишь позвонить и тебя выведут на чистую воду…

– Я сотрудничаю с одной рекламной фирмой, которая раздает работу на дом. Просматриваю корреспонденцию, печатаю… Ничего особенного.

– Ты печатаешь? Это работа не для беременной женщины. Тебе необходимо побольше гулять и хорошо питаться.

Карина сердито топнула ногой.

– Что ты говоришь! Побольше гулять! Хорошо питаться! В каком мире ты живешь, Мигель? Посмотри вокруг себя!

Он упрямо наклонил голову.

– Ты беременна и тебе явно нездоровится. Я запрещаю тебе работать.

– Мне нужно на что-то жить! Ты это понимаешь? Если бы не помощь Эрики и Малкольма, я бы уже протянула ноги.

– Тогда почему бы тебе не вернуться к родителям?

Если бы все было так просто! Возможно, в каком-то идеальном мире родителям и детям удается находить друг у друга взаимопонимание и поддержку, но в том, мире, где выросла Карина, старшее поколение требовало от младшего беспрекословного подчинения веками пестуемым замшелым догмам, малейшее отступление от которых рассматривалось как непокорность со всеми вытекающими из этого последствиями.

– Меня там не ждут.

– Не может быть. В конце концов ты вынашиваешь их внука. Любые родители только рады помочь своей дочери в такой ситуации. Я в этом нисколько не сомневаюсь.

– Мои родители считают, что я уже заслужила проклятие, вступив в сексуальные отношения с мужчиной, который не является моим мужем. Мой ребенок – это пятно позора для всей нашей семьи. Если они узнают, что брат помогает мне, то проклянут и его.

– Неужели такое возможно в наше время?

Карина развела руками.

– Что ж, возможно, твои родители сменят гнев на милость, когда узнают, что отец твоего ребенка станет в скором времени так же и законным мужем их дочери.

Что это было? Слуховая галлюцинация? Нет, она же видела, как шевелились его губы, слышала голос.

– Не очень удачная шутка.

Лицо Мигеля не отразило никаких чувств, оставшись непроницаемой маской.

– Я не шучу, милая.

– Не называй меня так. В твоих устах это слово звучит как оскорбление.

Он резко отодвинул тарелку.

– Я предлагаю тебе руку и сердце, а ты воспринимаешь мое предложение как шутку и оскорбление. Могу ли я вообще сделать что-то, чем ты была бы довольна?

– Можешь. Оставь меня в покое.

Глаза у него потемнели, как темнеет небо в последние минуты перед бурей.

– Этого не будет.

Карина отпила еще немного сока и с усилием проглотила.

– Другого я от тебя и не ожидала.

– Мы говорим о серьезных вещах, а ты постоянно уходишь в сторону от темы.

– От какой темы? Что ты понимаешь под серьезными вещами? Твое намерение стать двоеженцем?

Кулак опустился на стол с такой силой, что тарелки подскочили, а серебряный нож для фруктов оказался на полу.

– Повторяю, я не женат.

Карина застыла со стаканом в руке, словно ребенок, с испугом ждущий очередного удара грома. Ей хотелось верить Мигелю. Более того, в глубине души она верила ему, но ее второе «я», упрямое и неуступчивое, оскорбленное и не простившее, требовало воздаяния, требовало доказательств, жаждало увидеть его реакцию на недоверие.

– Это ты так говоришь. Где обещанные доказательства? Пока я их не вижу.

– Увидишь, – мрачно пообещал он.

В душе у нее что-то дрогнуло. Может быть, действительно хватит его мучить?

– Хорошо, давай предположим, что я хочу поверить тебе. Объясни, почему ты не женился на Рафаэлле. Как случилось, что твоя невеста вышла замуж за другого.

Удивленный ее заметно смягчившимся тоном, Мигель недоверчиво покачал головой.

– Еще тогда, в Нью-Йорке, я говорил, что знаю Рафаэллу с детства. Она дочь лучшего друга моего отца. После смерти ее родителей наша семья заботилась о ней. Мы с Рафаэллой относились друг к другу с симпатией, но ни о какой любви не могло быть и речи. Моим же родителям хотелось, чтобы мы поженились. Они оказали на меня определенное давление. Но, когда Рафаэлла три месяца назад приехала в Штаты, оказалось, что у нее уже есть избранник. Представь мое удивление, когда я узнал о ее длившемся более года романе с моим юристом, Крисом Рэндольфом. Они познакомились, когда Рафаэлла приезжала в Штаты, и с тех пор постоянно переписывались. Разумеется, я не имел ничего против их брака, так что они поженились два месяца назад. Вот такая история.

– А как же твои родители?

– Конечно, поначалу они очень огорчились, но потом смирились, поняв, что так лучше для всех. – Мигель неторопливо допил кофе и посмотрел на Карину так, словно ожидал по меньшей мере аплодисментов. – Теперь я свободен и могу жениться на тебе.

– Как мило. Ты избавился от семейных обязательств и невесты-девственницы и готов осчастливить ненароком забеременевшую бывшую любовницу. Наверное, чувствуешь себя героем. Только вот от меня благодарности не услышишь.

– Думаешь, наш ребенок поблагодарит тебя за то, что ты отказала ему в праве иметь семью, в праве знать своих бабушку и дедушку, в праве быть наследником?

– Для того, чтобы он пользовался всеми этими правами, вовсе не обязательно, чтобы мы вступали в брак. У тебя будет возможность видеться с ребенком.

– Меня это не устраивает. Даже если я останусь в Нью-Йорке, а ты здесь, между нами все равно будут тысячи миль.

Карина устало поднялась из-за стола. Ее ждала работа.

– Не знаю. Извини, но я не могу пока ответить на все твои вопросы. Ты изгнал меня из своей жизни, не поверив, что я ношу твоего ребенка, и в последние месяцы я как-то не задумывалась о тех проблемах, которые ты сейчас поднял.

Мигель тоже встал.

– Куда ты собираешься?

– У меня встреча через полтора часа. Надо приготовиться.

– Я уже говорил, что не спущу с тебя глаз.

– Тогда пойдем вместе, – насмешливо предложила она. – Только имей в виду, что я иду на работу, а вовсе не на романтическое свидание.

В шутку брошенное предложение ударило по Карине бумерангом. Мигель не только увязался за ней, но и, отказавшись взять такси, вызвал свою машину, в которой, кроме личного шофера, находился еще и личный телохранитель. Он проводил ее до офиса и терпеливо прождал полчаса в приемной, пока она сдавала предыдущий заказ и оформляла новый. Он даже потащился за ней в магазин и не отставал ни на шаг, пока она делала покупки. В довершение всего Мигель настоял, что оплатит купленное, и передал пакет молчаливому телохранителю, который и донес его до машины.

Все это было бы смешно, если бы у нее еще оставались силы смеяться. Когда Мигель помог ей устроиться на мягком, обитом коричневой кожей заднем сиденье лимузина, Карина едва удержалась от того, чтобы поблагодарить его.

Но и это было еще не все. На обратном пути он приказал остановиться у ресторана и едва ли не насильно затащил ее на ланч.

Карина проснулась от осторожного стука в дверь и не сразу поняла, где находится, а вспомнив, улыбнулась. Вернувшись в отель, она сослалась на усталость и удалилась в отведенную ей комнату. Сон пришел мгновенно, стоило только прилечь.

Стук повторился, и Карина подняла голову. За окном уже темнело, но комнату освещала включенная кем-то лампа.

Мигель вошел, не дождавшись разрешения. В руке он держал какие-то бумаги.

– Вот они, доказательства.

– Доказательства? Какие доказательства? – Карина протерла глаза. Она уже забыла, когда в последний раз спала так спокойно, без мучительных сновидений. – Ах да.

Он положил бумаги на одеяло. Первым документом оказалось брачное свидетельство, и в нем значились имена Рафаэллы Саморано и Криса Рэндольфа. Второй лист был свадебной фотографией, запечатлевшей улыбающихся новобрачных. Третьим документом оказалось письмо, подтверждавшее изложенную Мигелем версию событий и подписанное Рафаэллой и Крисом.

Изучив все три документа, Карина отложила их в сторону и на мгновение закрыла глаза. Ей стало вдруг легко, словно с плеч свалился тяжелый камень, который она носила все последние месяцы. У ее ребенка не будет мачехи. Мигель не обманул. И еще… Нет, она даже не стала об этом думать.

– Как Рафаэлла оказалась в твоем офисе?

– Я уже говорил, что ее муж работает в моей компании. Уезжая в Хьюстон, я передал ей ключи от офиса и попросил отвечать на звонки. Надеялся, что ты позвонишь. Если бы ты сказала, где находишься, то сэкономила бы мое время и мои деньги.

– А наша старая квартира? – Карина слишком поздно заметила, что оговорилась. – Я имею в виду твою квартиру. Кто там сейчас живет?

Взгляд Мигеля потеплел.

– Я отдал квартиру Крису и Рафаэлле. В качестве свадебного подарка. Вероятно, Рафаэлла переедет жить в Штаты. Она окончила университет, знает английский, так что с работой проблем не будет.

– Ты отдал квартиру? – удивилась Карина. – Какое благородство. Какая щедрость. Не женился на девушке, зато подарил ей квартиру. В качестве… как это говорится? Да, отступного. Искупление греха.

Она осеклась, поймав его гневный взгляд. Не стоило это говорить. Определенно не стоило. В конце концов квартира принадлежит Мигелю, и он вправе распоряжаться ею по своему усмотрению. Обидно, конечно, что там, где когда-то жили и были счастливы они с Мигелем, теперь поселились другие, но…

– Извини, я пошутила, – едва слышно пробормотала Карина.

– Нет, ты не пошутила.

Ему хватило двух шагов, чтобы преодолеть расстояние до кровати, и в следующий момент он уже впился в ее губы.

В ту же секунду Карина забыла о том, что Мигель делает это только для того, чтобы наказать ее. Она вообще забыла обо всем, утонув в необыкновенном, сказочном ощущении, которое овладевало ею каждый раз, когда он целовал ее. Его запах, жар его тела, сила его желания – существовало только это.

Ее неумолимо влекло к нему. Словно опоенная любовным зельем, она рванула полы его рубашки и застонала, почувствовав под ладонями напрягшиеся мышцы.

Он прижал ее к себе и… остановился.

– Мой ребенок, – прошептал Мигель и посмотрел ей в глаза.

– Да, – ответила Карина, не находя в себе сил, чтобы опровергнуть это многозначительное заявление прав. – Телефон.

Мигель непонимающе посмотрел на нее. Зрачки потемнели, налившись желанием, на лбу выступили бисеринки пота, а щеки порозовели от прилива крови. Он хотел ее еще сильнее, чем она хотела его.

– Что?

– Телефон, – повторила Карина.

Мигель кивнул, поднялся, прикрыл ее одеялом и многозначительно подмигнул.

– Это еще не конец. – Он подошел к телефону и снял трубку. – Да. Здравствуй, Крис. Все получил…

Она отвернулась к стене. Сердце постепенно замедляло свой бег, в ушах уже не стучало, а мысли возвращались в привычное русло. Что происходит? Ей казалось, что прежние чувства умерли. Она была уверена, что уже не привлекает Мигеля как женщина. И вдруг…

Может быть, все дело в обычном желании? Может быть, они просто реагируют друг на друга по привычке? Ведь в памяти сохраняется некий образ раздражителя, который действует еще некоторое время после того, как сам раздражитель уже изъят.

Мигель положил трубку и повернулся к Карине. Она покачала головой.

– Это было ошибкой.

Он сразу понял, о чем идет речь.

– Нет, я так не думаю.

– Ты больше не заманишь меня в свою постель.

Мигель усмехнулся.

– Уверена?

– Да.

– Что ж, поживем – увидим.

Она пожала плечами.

– Я бы не отказалась что-нибудь съесть. Ты не позвонишь в обслуживание номеров? – Карину не тошнило, и эта новость вполне могла бы стать самой главной еще пару дней назад.

– У меня есть идея получше.

– Какая же? – осторожно спросила она.

– Давай сходим куда-нибудь.

– Хм, даже не знаю. А ты не опасаешься, что тебя кто-нибудь узнает? – Его глаза озорно блеснули. – Впрочем, если ты так хочешь, то я вовсе не против того, чтобы остаться здесь. Мы могли бы…

– Хорошо, – поспешно перебила его Карина. – Пожалуйста, дай мне пятнадцать минут.

Мигель снисходительно махнул рукой.

– Даю полчаса.

В ресторане их уже ждали. Метрдотель проводил гостей к угловому столику, украшенному серебряным подсвечником с двумя витыми свечами, и удалился, знаком подозвав официанта, который и принял заказ.

Когда принесли салат, Карина набросилась на него с таким аппетитом, словно только что вернулась в цивилизованный мир после долгого, изнурительного путешествия по пустыне. Мигель некоторое время наблюдал за ней с преувеличенным любопытством, потом удовлетворенно кивнул.

– Рина…

Она остановила его, помахав ножом.

– Меня зовут Карина. Не забывай – Рина Роуз умерла.

Он опустил глаза, словно услышал о смерти близкого человека.

– Хорошо, Карина. У тебя были какие-либо планы возвращения на сцену? Я имею в виду после рождения ребенка.

– Нет.

Мигель пожевал губами, как человек, пытающийся разгадать особенно замысловатую головоломку.

– Почему?

– Причин много.

Он улыбнулся, и она отвернулась, почувствовав, как застучало сердце.

– Ты говоришь загадками. Назови хотя бы одну.

Зачем ему это? Впрочем, почему бы и нет? Эта тема все же не так тяжела, как другие. Карине не хотелось ни обсуждать права родителей, ни обмениваться колкостями, ни предаваться грустным мыслям.

– Во-первых, мне хотелось бы проводить как можно больше времени с ребенком, особенно в первые год-два, а карьера актрисы не допускает такой возможности. Во-вторых, вести две столь отличные друг от друга жизни мне будет не по силам. Думаю, надо сосредоточиться на чем-то одном. Я свой выбор сделала.

Мигель воздержался от комментариев, но задал еще один вопрос.

– Почему ты не выступала под своим настоящим именем?

Интересно, почему он не спросил об этом раньше?

– Родители не одобряли мои увлечения. Мать приходила в ужас от одной только мысли о том, что ее дочь будет появляться на сцене перед сотнями и тысячами зрителей в довольно смелых костюмах. Она считала, что я опозорю всю семью, если когда-либо стану актрисой.

– И ты предпочла скрыться под псевдонимом? Ты не отказалась от выбранной карьеры, хотя и знала, чем это грозит. Почему?

– Малкольм в то время лежал в больнице. Они с Эрикой только-только поженились, когда он попал в страшную автомобильную аварию. У моих родителей денег не было никогда. Мать не позволяла себе работать, а отец рано вышел на пенсию по состоянию здоровья. Заключив первый контракт, я смогла оплатить лечение брата.

– А где живут твои родители?

Она вздохнула.

– В Южной Каролине есть такой городок Гринвуд. В последний раз я была там почти три года назад.

– Но ты же как-то общаешься с ними?

– Да, звоню. Каждую неделю. Раньше я посылала им деньги, но теперь такой возможности нет.

– А Малкольм?

– Он лишь недавно вышел из больницы и начал работать.

– Твои родители, что им известно о тебе?

– Немногое. Три года назад я уехала из Гринвуда в Нью-Йорк. Они знали, что я где-то работаю, но не знали, что я стала актрисой.