Текст книги "Сила любви"
Автор книги: Лавейл Спенсер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Погруженная в свои мрачные мысли, она не сразу заметила, как к дому подъехала бело-черная патрульная машина. И в тот же миг она вскочила и бросилась к двери, навстречу своему спасению.
Выбежав на крыльцо, она увидела Кристофера. В полном обмундировании, он выходил из машины. Его неожиданное появление наполнило ее радостью.
Он захлопнул дверцу, но мотор не выключил и направился к дому. Она двинулась ему навстречу с какой-то совершенно необъяснимой легкостью, словно повинуясь неведомой силе. Для нее Крис всегда был одним из приятелей Грега, таким же мальчишкой. Но полицейский, что шел сейчас навстречу, был далеко не мальчик. Темно-синяя униформа добавила ему стати, солидности, зрелости, и это открытие застало ее врасплох. Фуражка его была надвинута на лоб, глаза скрывались под козырьком. Рубашка, безупречно отглаженная, пестрела всевозможными нашивками, значками и повязками. Галстук был аккуратно завязан под загорелым подбородком. Массивная портупея внушала уважение к ее обладателю, а пуленепробиваемый жилет увеличивал объемность его и без того мощной фигуры.
Они остановились возле машины; рядом пыхтел разгоряченный двигатель.
– Привет, – с улыбкой сказал Крис, снимая солнцезащитные очки.
– Привет. – Она засунула руки в передние карманы белых шорт. – Не ожидала увидеть тебя сегодня.
– Принесли письма для Грега. – И он протянул ей четыре конверта.
– Спасибо. – Она бегло просмотрела их. – Мне, наверное, надо сходить на почту и заявить об изменении адреса? Тоже неотложное дело. Я и забыла, сколько бумаг приходится оформлять, когда человек умирает. – Она взглянула на него. – Мне казалось, ты работаешь сегодня в ночную смену.
– Верно, должен был, но один парень попросил поменяться с ним.
Рация, висевшая на его поясе, начала верещать, и Крис, протянув руку, не глядя, прибавил громкости. Грег обычно делал так же. Ли никогда не могла понять, как это они умудряются расшифровать эти шипящие обрывочные звуки и при этом не прерывать беседы.
– Я встретил Джои по дороге. Он сказал, что идет в парк.
– Там летнее первенство по бейсболу, – объяснила она. – Пусть посмотрит. Все лучше, чем слоняться по дому, где все так мрачно и безотрадно.
– А как вы? Слоняетесь?
– Надо возвращаться на работу. Получается, что я злоупотребляю добротой Сильвии. Кристофер, насчет воскресенья…
Он ждал.
– Дети не смогут помочь мне. Джои едет на озеро с Денни, а Дженис пока еще не готова морально. Так что придется все отложить.
– Я помогу вам, – сказал он.
– Но ты и так столько сделал для нас.
– Я все равно собирался помочь вам с вещами Грега. Если вы все-таки хотите в воскресенье, мы вдвоем вполне управимся. Если хотите подождать детей – пожалуйста.
– Это нелегкое дело, – сказала она. – Я уже проходила через это, когда умер Билл. Знаю, как это может выбить из колеи.
– Тогда давайте побережем детей? – предложил он. И, помолчав, добавил, пристально глядя на нее: – Но мне сдается, что иногда вы немного устаете, оттого что приходится все время их щадить, а хочется, видимо, чтобы и они подумали о вас.
«Как точно», – поразилась она. Он угадал ее мысли. Сейчас, когда он вымолвил их, ей стало легче, и чувство вины, которое они обычно вызывали в ней, тотчас ушло.
– Откуда ты все знаешь? – спросила она.
По рации прозвучал гнусавый голос:
– Три-Браво-восемнадцать.
– Одну минутку, – сказал Крис, снимая рацию с пояса и поднося к губам. Ли никогда раньше не замечала, какие у него красивые, ярко очерченные губы.
– Три-Браво-восемнадцать.
Надтреснутый голос продолжал:
– Восемь-два-ноль Майн-стрит. Квартира Г-тридцать-семь. Слышна ругань. По всей вероятности, бытовая ссора с дракой. Никого из посторонних замечено не было.
– Принял, – сказал он, затем обратился к Ли. – Извините, я должен идти. – И опять нацепил темные очки. – Позвоните мне насчет воскресенья. Мне кажется, вам все-таки стоит дождаться детей. Но если вы решите не откладывать, то мы и вдвоем все сделаем.
Ли кивнула. Она бессознательно двинулась с ним к машине, постояла возле, пока он усаживался и записывал переданный по рации адрес, последила за тем, как он потянулся к радио на приборной доске и передал в эфир номер своей машины и время приема вызова.
– Три-Браво-восемнадцать в пути. Восемнадцать часов девять минут.
Вернув радио на место, он включил задний ход и крикнул в открытое окно:
– У вас усталый вид. Поспите немного.
Обычные слова на прощание, но он произнес их так просто, по-домашнему. Они прозвучали как мягкий упрек супруга, таивший в себе глубокую нежность и заботу. В ней всколыхнулось давно забытое.
Прижав руки к груди, она провожала его взглядом. Как и Грега, когда он, бывало, внимательно оглядевшись, выезжал со двора.
Машина Криса съехала с обочины, и он, выруливая на улицу, махнул рукой на прощание.
Он уже давно скрылся из виду, а она все стояла, глядя ему вслед.
На той же неделе она приступила к работе, окунувшись в успокаивающую рутину обыденности. В восемь утра она открыла магазин, сварила кофе, полила цветы, просмотрела журнал по уходу за растениями. Привычные обязанности отвлекали, хотя временами она ловила себя на том, что взгляд ее устремлен в пустоту.
Сильвия часто спрашивала: «Как ты, сестричка?» Пэт Голсуорти и Нэнси Макфаддон тоже сочувственно поглядывали на хозяйку. Ли машинально отвечала, что все в порядке, скрывая ото всех ужас, с которым ждала дня, когда ей предстоит разбираться с вещами Грега.
В воскресенье минуло девять дней, как умер Грег. Ли проснулась рано, до службы в церкви оставалось четыре часа. В половине седьмого она уже была в саду и, стоя на коленях, выдергивала сорняки, заполонившие клумбу с лилиями, моля о том, чтобы день этот уже кончился.
К двум часам воздух накалился до предела. Она надела вылинявшие зеленые шорты и свободную хлопчатобумажную рубаху. Превозмогая боль и страх, вывела из соседнего гаража пикап, на котором и отправилась к дому сына. Припарковав автомобиль, она с трудом поднялась в квартиру, прижимая к себе охапку сложенных картонных коробок.
Кристофер открыл ей дверь. Он был в отрезанных по колено голубых джинсах и белой майке-поло. Из комнаты доносился тихий голос Глории Эстефан, звучавший по радио. И никакой музыки кантри, которая лишний раз напомнила бы о Греге.
– Привет, – сказал Кристофер, принимая из ее рук коробки.
– Привет, – ответила она, все еще не решаясь переступить порог.
– Столько дел в такой прекрасный день!
Он заметил, как тяжело ей дается держать себя в руках. И вот уже что-то дрогнуло в ее лице – нервы сдали. Коробки посыпались на пол, и неожиданно она оказалась в его сильных руках, прижимавших ее к крепкой груди.
Спустя какое-то время Крис произнес:
– Думаю, вам все-таки стоило дождаться детей.
– Нет, со мной все будет в порядке. Обещаю. – Она отстранилась от него и глубоко вздохнула.
– Вы уверены?
Она решительно кивнула головой, словно лишний раз убеждая в этом саму себя.
Он знал, что Ли предстоит пережить очень тяжелый момент, и постарался сделать все от него зависящее, чтобы помочь ей.
– Я уже разобрал его кровать, отобрал компакт-диски и уложил их в коробку.
Она шмыгнула носом и сказала:
– Хорошо. Давай приступим.
Они прошли в спальню Грега, где возле стены были сложены матрас и доски от кровати.
– Я выстирал постельное белье. Оно здесь. – Крис указал на один из пакетов. – А тут завернуто все, что висело на стене и лежало на шкафах, – картины, плакаты. Значки за отличную стрельбу и все прочее – вот в этой коробке.
Он нагнулся и дотронулся до коробки из-под обуви.
– Я передал в управление его пистолет, наручники, рацию – все, что подлежало возврату. Я правильно поступил? Я подумал, что вам будет легче, если это сделаю я.
Она прикоснулась к его руке.
– Спасибо тебе.
Они принялись за работу. Пока она занималась вещами в шкафу, он загрузил каркас кровати в машину.
Когда все вещи из шкафа были упакованы в коробки, они вместе вынесли их на улицу; затем настала очередь и самого шкафа с ящиками, матраса. Когда все было уложено, пот с обоих струился градом.
Поднявшись в квартиру, они с наслаждением вдохнули ее прохладу. Работал кондиционер. Жалюзи на окнах, выходивших на запад, были опущены. По радио все еще передавали легкую музыку. Ли прошла на кухню и включила кран.
– Как насчет «Спрайта»? – спросил Кристофер, открывая холодильник.
– Было бы неплохо.
Он достал две баночки с водой, лед и стал наполнять стаканы, когда вдруг обернулся… и замер.
Ли стояла нагнувшись над раковиной и, зачерпывая пригоршнями холодную воду, ополаскивала лицо и шею. Волосы на затылке намокли и торчали короткими темными стрелками. Зеленые шорты чуть спустились, обнажив белую полоску нижнего белья. Она выключила кран и стала сушить лицо ладонями. Крис схватил полотенце и коснулся им ее левой руки.
– Спасибо. – Она машинально взяла полотенце и, накрыв лицо, начала похлопывать по нему так, как это умеют делать только женщины. Когда она наконец выглянула из-за полотенца, Крис уже стоял отвернувшись и разливал по стаканам воду.
– Ну и жара на улице, – сказала она.
Он протянул ей стакан.
– Это вас освежит.
Она взяла стакан и отпила воду. Он сделал то же самое, не отводя от нее взгляда. Лицо ее пылало от жары и напряжения, волосы слиплись. Белая рубашка была насквозь мокрой.
Он достал из заднего кармана брюк маленькую черную расческу.
– Вот, – сказал он и протянул ее Ли.
– О… спасибо. – Она без тени смущения взяла ее и причесалась, даже не взглянув в зеркало.
– Теперь, может быть, займемся кухней? – спросил он.
– Да, пожалуй. – Она оглядела шкафчики. – Что здесь?
– Это аппарат для приготовления попкорна. – Он открыл нижнюю дверцу шкафа. – Этот тостер Грег купил взамен старого, и еще набор стаканов, которые, как считал Грег, нам были очень нужны. Он еще принес из дома тарелки – мне кажется, вот эти, зеленые, и еще кувшин. Остальную посуду и серебряные приборы покупал я еще до Грега. Зелень и овощи у нас были общие, а насчет бифштексов мы договорились, что каждый будет покупать их себе сам. Там, в морозильнике, остались два его.
Говоря, Крис все время открывал и закрывал дверцы шкафов. Когда наконец он закончил, Ли сказала:
– Послушай, Кристофер, это же глупо. Я вовсе не собираюсь забирать вещи, которыми ты можешь пользоваться. Тарелки, что он взял из дома, вовсе не являются фамильной ценностью – так, старый хлам, уверяю тебя. Мне ничего из этого не нужно.
– И даже аппарат для попкорна?
– У меня есть свой.
– А тостер?
– Оставь себе.
– А как насчет бифштексов?
– Принеси их с собой на Четвертое июля. Каждый придет со своей едой. Я не хочу жарить индейку. Это было любимое блюдо Грега.
– Вы хотите сказать, что собираетесь устраивать пикник?
– Можно, конечно, притвориться, что мы умерли вместе с Грегом. Но я не очень сильна в инсценировках. А ты?
– Я тоже.
– Пикник будет нам всем очень кстати. Поиграем немного в волейбол, приготовим барбекю, сходим в парк на фейерверк. Ты ведь придешь?
– Обязательно.
Они подняли стаканы и вновь принялись за воду, заполняя этим внезапно возникшую паузу.
– Что ж, – сказал он, поставив на стол пустой стакан. – Я пойду посмотрю, что творится в ванной. А вы, может, займетесь гостиной?
Она прошла в комнату, где все еще играло радио. Здесь, на солнечной стороне, было теплее, хотя жалюзи и были опущены. На полу, перед открытой стеклянной дверцей шкафа с аппаратурой, стояла коробка с аудиокассетами и компакт-дисками. Фикус, который она подарила сыну на новоселье, выглядел вполне здоровым, ветви его свешивались над диваном. На стене, на деревянной вешалке, висели штук двадцать смешных кепок, два крючка пустовали.
Она завороженно смотрела на эту коллекцию, чувствуя, что близка к истерике, ругая себя за самоуверенность, с которой заявляла о том, что прекрасно справится с этой миссией. Усилием воли она заставила себя побороть отчаяние и протянула руку к вешалке, выбрав белую кепку с большой, бордового цвета, буквой «А» над козырьком, обозначавшей название города: Анока. Эту кепку Грег носил еще в средней школе.
Она прошла с ней в ванную и остановилась в дверях, наблюдая, как Кристофер складывает вещи Грега в черный рюкзак. Очень тихо она сказала:
– Я не знаю, какие здесь вещи его.
Крис прервался и взглянул на нее. Губы ее дрожали, а в глазах застыла растерянность. Она надела на голову кепку, прислонилась плечом к дверному косяку и засунула руки в карманы шорт.
– Это своего рода тест, – сказала она. – Пережить этот день, не сорвавшись.
– Да, я понимаю. – Голос его слегка дрогнул. Крис держал в руках зубную щетку и пасту Грега. – У меня тоже работенка не сахар. Его расческа, бритва, лосьон…
Он со злостью швырнул щетку с пастой в рюкзак и склонился над туалетным столиком, оперевшись на него руками, как бегун перед стартом.
– Господи, в этой комнате до сих пор стоит его запах.
Ли вдруг стало стыдно за свой эгоизм.
– О, Кристофер, извини меня. – Она вошла в ванную, сняла с головы кепку и, держа ее в одной руке, положила другую ему на спину.
– Тебе тоже плохо без него, я знаю, – прошептала она.
Он вдруг резко выпрямился и, обернувшись, обнял ее. Так они и стояли в этой выложенной белой плиткой комнате, наполненной ароматами мужской парфюмерии, стояли, закрыв глаза, и в зеркале отражались их сомкнутые объятием тела, питавшие друг друга силой.
– Нет, прощения должен просить я, – шептал он. – Я зря сказал это. Вам сейчас тяжелее всех, и не стоит даже сравнивать.
– Но тебе тоже нелегко, а если мы будем бодриться друг перед другом… – Она не знала, как закончить фразу.
– Боже, ну и хороши мы с вами, а?! Спотыкаемся каждые пять минут, а потом кидаемся за утешением друг к другу в объятия…
– Я так хорошо держалась всю неделю, думала, что справлюсь и сегодня. Но эти кепки в гостиной… меня они почему-то так подкосили…
Она открыла глаза и увидела в зеркале себя, обнимавшую Кристофера. Он склонил голову ей на плечо, руки его были сомкнуты у нее за спиной. Их тела и голые ноги соприкасались, и хотя она и понимала, что дружеские объятия должны бы выглядеть несколько иначе, все-таки с места не сдвинулась.
Он разомкнул руки первым и, отстранившись, сказал:
– Ну-ка, дайте мне кепку.
Он нахлобучил кепку на ее голову, поправил и повернул Ли к зеркалу, а сам встал сзади, положив руки ей на плечи.
– Вот так. Взгляните-ка. Мама в кепке сына, и ничего в этом ужасного. Между прочим, она вам к лицу. Так что надевайте ее почаще.
Крис усмехнулся, и Ли улыбнулась ему в ответ. Она чуть сдвинула кепку на затылок и глубоко вздохнула.
– Хорошо, пожалуй, теперь я могу продолжать. А ты?
– Я готов. Давайте заканчивать. Только у меня к вам просьба. – Он убрал руки с ее плеч. Настроение его изменилось.
– Что такое?
– У меня есть один знакомый мальчишка. Растет как сорная трава – ни дома, ни настоящей семьи, родители наркоманы, все заработанные деньги спускают на эту отраву. Если вы не против, я бы хотел подарить ему какую-нибудь кепку Грега. Мальчишка уважает полицейских. Он, правда, виду не показывает, но я-то знаю. Кепка будет для него стоящим подарком.
– Конечно. Выбирай любую, какую хочешь. Подари ему две.
Они принялись разбирать кепки, потом занялись бумагами Грега, хранившимися в одном из кухонных шкафов.
Оглядев обстановку гостиной, Кристофер сказал:
– У меня была кое-какая мебель, что-то мы покупали вместе, но я бы хотел оставить здесь все как есть. У меня сохранились счета, и я выплачу вам долю Грега. Конечно, если дети не будут возражать. Захотят они забрать что-нибудь, я не против.
– Давай не будем пока ничего трогать.
– Но вы хотя бы фикус возьмите.
– Да полно тебе, я могу принести себе десяток других. А этот пусть остается здесь, он принадлежит этому дому.
– Хорошо, – сказал он, – я согласен. Если бы вы забрали его, я бы просто-напросто пошел в магазин и купил точно такой же. Спасибо.
Они выключили радио, выгрузили последние коробки и принялись закреплять на крыше пикапа матрас, чтобы его не сдуло в пути. Кристофер надел темные очки. Глаза Ли были укрыты от солнца козырьком кепки.
Кристофер завязал последний узел и спросил:
– Вы сможете вести грузовик со всем этим скарбом?
– Да, я справлюсь.
– Хорошо. Я поеду сзади.
Он проводил ее до дома и помог выгрузить вещи в гараж.
Когда они закончили и отогнали грузовик Джиму Клементсу, оба опять были взмокшими от пота.
– Вы умеете плавать? – спросил Кристофер.
– Конечно.
– Хотите искупаться? Можно поехать к озеру на пляж.
– Боже, как здорово.
Она прошла в дом, переоделась в юбку и широкую блузу и вышла с двумя полотенцами в руке.
– Я готова.
Он сел за руль.
Она взобралась в «эксплорер» и огляделась.
– Ух ты, как мне нравится.
– Мне тоже.
Они проболтали всю дорогу до озера. Говорили о машинах. О ее работе. О том, как она выбрала название «Эбсолутли флорал» для своего магазинчика.
На пляже было полно народу. Сбросив одежду, они побежали к воде. Стремительно проплыв до буйка, они долго оставались на глубине, ныряли, плавали, отдыхали, повиснув на буйке, и опять говорили. О серфинге, который видели по телевизору, о Гавайях, где никогда не были, но мечтали когда-нибудь туда попасть. Вспоминали, где в детстве научились плавать, кто их этому научил. Рядом с Крисом на воду упал волейбольный мяч. Он ловко отбросил его, и вскоре они уже оказались вовлеченными в игру, которую затеяли на воде симпатичные задорные ребята.
Они хохотали, заразившись общим весельем.
И вскоре почувствовали приятную усталость.
Страшно захотелось есть.
Когда «эксплорер» подкатил к ее дому, она сказала:
– У меня в холодильнике остались спагетти, можно их подогреть.
Он ответил:
– Так чего же мы ждем?
И заглушил мотор.
Она выложила спагетти на тарелки и отправила их в печку, а он тем временем приготовил напитки, достал вилки. Без лишних церемоний она вручила ему тарелку и салфетку и села.
– Только никогда не рассказывай моей маме, как я кормлю тебя сегодня.
– А разве что не так?
– Никакой сервировки, гость сам готовил напитки, доставал вилки, я сама села за стол в таком жутком виде… Маму хватил бы кондрашка. Она помешана на чистоте и порядке. Все у нее разложено по полочкам, ничего не должно выходить за рамки приличия. Ее любимая фраза: «Что скажут люди?»
– Так уж и кондрашка? – Он улыбнулся. Лицо его блестело после купания, волосы аккуратно лежали на голове сами по себе. – Вы сказали «кондрашка хватил бы»?
Она на минуту отвлеклась от спагетти и посмотрела в его смеющиеся глаза.
– Что? Я не должна была так говорить?
– Нет, просто я никогда от вас ничего подобного не слышал. Я всегда думал о вас, как о миссис Совершенство. Идеальная мать, идеальная дочь, идеальная… ну, вы понимаете, что я имею в виду.
– Это я-то? – Она изумленно смотрела на него, приоткрыв рот. – Я далеко не идеальная. С чего это ты взял?
– Так я понял из рассказов Грега. В его глазах вы были ангелом.
– Да я постоянно чертыхаюсь. Тебя это не смущает?
– Нисколько. Наоборот, это лишь доказывает, что вы нормальный живой человек, и так мне проще общаться с вами. Так что вы хотели сказать о своей матери?
– О, только то, что она живет в мире жестких условностей. Сервировать правильно стол, посещать только клубы для избранных, всегда появляться в соответствующей случаю одежде, писать благодарственные письма. На похоронах, по ее убеждению, должен звучать Григ, но никак не Винс Джилл.
– Я был свидетелем ее недовольства по этому поводу.
– Да? И что же она?
Глаза его зажглись озорным блеском.
– Если я не ошибаюсь, она сказала: «Что подумают люди?»
Ли усмехнулась, и они вновь занялись своими спагетти.
– А какая у тебя мать? – спросила она. – Расскажи мне.
Он перестал жевать, отложил вилку и сделал глоток воды, прежде чем ответить:
– Она совсем не похожа на вашу, поверьте.
– Так ты мне не расскажешь?
Он помолчал некоторое время, потом, взглянув ей в глаза, признался:
– Она алкоголичка. Так же как и мой отец.
– Они всегда были такими?
– Всегда. Она работала кухаркой в закусочной для шоферов, он же не работал вообще, насколько я помню. Говорил, что когда-то сильно ушиб себе спину и с тех пор работать не может. Возвращаясь из школы, я почти каждый день заставал их в одном и том же кабаке. Я называл его «дырой». Там они заливали себе глотки. Моя мать не то что неправильно накрывала на стол, она вообще не знала, что это такое. Стряпней в доме занимался я. И уверяю вас, за всю свою жизнь она не написала ни одного благодарственного письма. Хотя я ума не приложу, кого бы она могла благодарить и за что. Друзей у нее не было, разве что те алкоголики, что ошивались в том же баре. Так что не будьте слишком придирчивы к своей матери. Поверьте, бывают и похуже.
Он сказал это по-дружески, и она признала его правоту.
– А есть у тебя братья или сестры?
– Сестра.
– Старшая, младшая?
– Младше на четыре года.
– Где она сейчас?
– Джинни где-то на западе. Она постоянно переезжает с места на место.
– Ты хоть иногда видишься с ней?
– Редко. Она убежала из дому, когда ей было пятнадцать. С тех пор уже успела три раза выйти замуж и развестись. В последний раз, когда я видел ее, она весила фунтов двести пятьдесят и жила на пособие – так же как и наши родители. У нас с Джинни очень мало общего.
– А твои родители? Где они?
– Они живут здесь, в нашем городе. Знаете этот нищенский квартал Джексон Эстэйтс. Они мало изменились, разве что пьют теперь дома – стало тяжело спускаться и подниматься по лестнице.
– Я расстроила тебя своими расспросами?
– Нет, вовсе нет. Я уже давно потерял надежду на то, что они когда-нибудь изменятся.
– Они, должно быть, очень гордятся тобой.
– Тогда вы не поняли. Это не те родители, которым знакомо чувство гордости за своих детей. Чтобы испытывать гордость, нужно для начала хотя бы протрезветь. А с ними такого не случалось ни разу за тридцать пять лет.
– Извини меня, Кристофер, – тихо сказала она.
Они расправились со спагетти. Воцарилось молчание. Прошедший день был слишком эмоционально насыщен для них: боль и тоска с утра, затем такое беззаботное веселье на озере, и вот опять – грустный разговор. Но то, что они пережили вместе, сблизило их, сблизило настолько, что Крис был даже немного смущен: они так запросто сидят в этой уютной кухоньке, ведут задушевные беседы, и взгляды, которыми они обмениваются, становятся все более долгими и выразительными.
Он поднялся и налил себе еще воды.
– Вам налить? – спросил он.
Она кивнула. Как странно складываются их отношения: близкие друзья, которым так тепло и уютно вместе, они вдруг начинают испытывать неловкость от этой теплоты и уюта. Мужчина смущенно наливает женщине воды, потому что она начинает нравиться ему чуть больше, чем положено. Да, определенно ее матушке было бы что сказать по этому поводу.
Он выпил свою воду стоя и потянулся за грязными тарелками.
– Давайте вымоем, и я наконец оставлю вас в покое.
– Я вымою сама.
– Ни в коем случае. Я помогу.
Они вдвоем убирали со стола, когда с работы вернулась Дженис. Она прошла на кухню и бросила на стол ключи от машины.
– Кристофер, привет! Что ты здесь делаешь?
– Твоя мама покормила меня ужином.
Внезапная догадка озарила ее лицо улыбкой.
– Ты помогал маме перевозить вещи Грега, да?
– Да.
– Я видела их в гараже. – Она повернулась к Ли. – Maм, извини, что я не помогала.
– Ничего страшного, милая. – Ли поцеловала дочь в щеку. – Все уже сделано.
– Нет, я должна была поехать с тобой. Мне так стыдно, прости.
– Кристофер помог, так что давай больше не обсуждать эту тему.
Ли продолжала мыть посуду, а Дженис молча переводила взгляд с нее на Криса, а потом опять на нее.
– Ты уверена?
– Да. Ты есть хочешь?
Этот вопрос убедил Дженис в том, что мать не обижается на нее.
– Мммм… ну что ж. – И она кинулась к миске с холодным соусом для спагетти. Длинными, покрытыми розовым лаком ногтями подцепила фрикадельку.
– На улице просто пекло. – Она откусила кусочек фрикадельки и обернулась к Крису. – Может, съездить куда-нибудь искупаться? Как ты на это смотришь, Крис?
– Вообще-то мы с твоей мамой уже искупались.
Дженис с трудом проглотила остаток фрикадельки.
– Вы купались? – И она изумленно посмотрела на обоих.
После неловкой паузы Ли непринужденно открыла дверцу посудомоечной машины и сказала:
– Мы так умаялись с этой мебелью. Так что съездили окунуться, а потом вернулись поужинать. Хочешь, я подогрею тебе что-нибудь?
– Мам, – с легким укором сказала Дженис, – мне двадцать три года. Тебе уже больше не нужно разогревать для меня ужин.
Ли, вытирая руки полотенцем, улыбнулась дочери.
– Ничего не поделаешь, привычка.
Кристофер задвинул свой стул.
– Ну, мне пора. Сегодня у меня дежурство. Спасибо за ужин, миссис Рестон.
– Это самое малое, что я смогла предложить. Спасибо тебе за все, что ты сделал сегодня.
Он направился к двери, и Дженис сказала:
– Я провожу тебя.
Ли почувствовала легкий укол возмущения тем, что Дженис так бесцеремонно оттеснила ее. Но вспыхнувшая было обида быстро улетучилась. Рядом с Крисом не ее место. Но, как бы то ни было, они провели вместе такой трудный день, и теперь, глядя вслед молодым людям, она чувствовала себя покинутой и одинокой. Дженис и Крис были так молоды и так хорошо смотрелись вместе.
У машины Дженис задержалась. Раскачиваясь на высоких каблуках, склонив набок голову, она разглядывала Криса. В розовом пуловере, короткой джинсовой юбке, в белых босоножках на загорелых ногах, она смотрелась очень эффектно.
– Спасибо, что помог ей, Крис. Я действительно свинья, но я просто была не в силах.
Он посмотрел ей в глаза, вертя на указательном пальце кольцо с ключами.
– Иногда приходится делать то, что нужно, а не то, что хочется. Мне, конечно, не составило труда помочь ей сегодня. Но ты права: на моем месте должны были быть вы с Джои. Вы были ей нужны.
Дженис уставилась на ветровое стекло, губы ее задрожали.
– Эй, не плачь, – сказал он, тронув ее за подбородок.
Она изо всех сил пыталась сдержать слезы.
– Постарайся не оставлять ее одну хотя бы еще какое-то время, хорошо? Ей сейчас очень тяжело. Мало того, что она мучительно страдает, ей еще приходится заботиться обо всех мелочах – похоронах, машинах, бумагах. Конечно, она никогда в жизни не упрекнет вас и всячески оберегает, но и о ней надо подумать.
– Я знаю, – прошептала Дженис.
Они еще постояли.
– Ты обиделась?
Она покачала головой.
– Ты не против, если я иногда буду заходить, немного отвлекать ее?
Дженис вновь покачала головой.
– О'кей… тогда до встречи Четвертого?
Она кивнула.
И еще долго потом смотрела ему вслед, когда он, махнув рукой на прощание, отъехал от дома.
