Текст книги "Клан зверя (СИ)"
Автор книги: Лаванда Риз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)
Глава 2
С завидным усердием и в тоже время бережно, Шер вымыла её возле холодного ключа, окатывая бьющей из-под земли ледяной водой, натирая Мэган жесткой травяной мочалкой. Не переставая поражаться вслух, такой светлой и нежной коже девушки и такому, как она считала хрупкому телу.
Сама того не замечая, Шер действительно начала относиться к ней как к маленькой девочке. Было в этой стареющей лугару такое естественное, исходящее из глубины её загадочной сути благородное великодушие и скрытая доброта. Когда сильнейший уверен в своем превосходстве, но в тоже время он уважительно признает право на существование более слабого, чем он. Их тёмный мир сделал лугару жесткими по отношению к себе и другим, но одновременно, в борьбе за свою жизнь эта стая действительно ценила сам дар жизни.
Шер одарила Мэг одним из своих немногочисленных платьев из грубой материи, больше похожей на мешковину, и соорудила для неё пояс на тонкой талии, чтобы придать «мешку» вид женской одежды. Шер объясняла ей на её взгляд такие не хитрые вещи, как разливать в миски горячую рыбную похлёбку, как следить за чистотой, как стирать в ледяной воде бельё и где можно найти такое удобство как туалет, и многие другие вещи, касающиеся обыденной жизни селения. Объясняла довольно терпеливо, даже не обращая внимание на то, какое при этом было выражение лица у самой Мэган.
И Мэг, так до конца и не осознав что же с ней на самом деле произошло – начала жить заново.
Девушка то и дело себя одергивала, не пуская свои мысли в прошлые воспоминания, держа себя в узком коридоре текущего момента, чтобы не начать сходить с ума горюя за близкими и о потерянной судьбе.
Мэг позволяла себе концентрироваться только на окружающих её вещах, словах, лугару, пытаясь анализировать происходящие события и разглядеть всё-таки эту жизнь, текущую вокруг неё. Нужно было сосредоточиться на той ситуации, в которой она оказалась и только на ней, потому что если Мэг начинала думать о своих родных, оставшихся там, в другом мире или на другой планете, начинала вспоминать всё, что её связывало с домом, тогда в душе будто что-то рвалось, рассыпаясь бусинами страшной боли и одиночеством.
А ещё её частично мучили муки совести, так как вторую половину её натуры захватывал приключенческий авантюризм произошедшего, ведь никогда раньше с ней не случалось ничего подобного, ничего захватывающего, или экстремального. Поэтому чтобы не поверить в то, что она сошла с ума, пришлось поверить в лугару. Тем более что некоторые из них, позволили ей войти в их сердце и понять их внутреннюю суть. И перед Мэган раскрылся огромный мир, такой же большой, бурлящий, загадочный и живучий, как и её собственный. Этот мир постоянно доказывал ей, что он выборол себе право на отдельное существование в цепочке мирозданий, и он будет крепко держаться за это право звериными клыками.
***
Сидя на стуле, который представлял собой ровно спиленный пень, Мэг чистила земляную репу, с долей зависти поглядывая, как ловко Шер управлялась со своей стряпней, невзирая на внушительный «маникюр».
– А почему у вас больше нет детей? – от нечего делать поинтересовалась девушка, не отрываясь от своей работы.
Шер слышала вопрос, но тем не менее не торопилась на него отвечать.
– Прости меня, Шер, если я спросила что-то лишнее, – спохватилась Мэг, снова подняв на неё глаза.
– Вся наша жизнь – это борьба за право жить, – наконец, проговорила Шер, – а борьба всегда приносит жертвы, боль и даже отчаянье. У меня было два сына, а теперь со мной остался только один Войт. В нашей провинции таков закон – первенцев мальчиков отбирают у матерей ещё в младенчестве, забирая их, для того чтобы вырастить из них воинов, для войска князя. Их воспитывают жестокой дисциплиной, делая их равнодушными, свирепыми, слепо подчиняющимися приказам. Они не знают тепла и ласки, они не помнят своих матерей. – Шер тяжело вздохнула. – Если правитель провинции прикажет уничтожить кого-то одного или целую стаю, его воины старательно выполнят приказание, даже если в этой стае будут их семьи. Они просто не будут об этом знать. Поэтому чтобы вырастить беспрекословно подчиняющихся воинов – их отрывают от материнской груди. Я не знаю где мой сын и как его нарекли. У меня остался лишь Войт. Он родился с покалеченной ногой, поэтому вынужден всю жизнь хромать и терпеть насмешки лугару из других стай. Жаль, что из-за этого он не сможет стать вожаком. Пока мы живы, его не тронут, но что будет, если потом его сочтут слабым. Сейчас никто в стае не смеет даже косо взглянуть в его сторону, потому что они знают, что я за своего ребёнка разорву любого. Что ты застыла? Чисть дальше! – Шер махнула в её сторону рукой и вышла.
Слушая её откровение, от сострадания и негодования у Мэган непроизвольно опустились руки.
«Ни гуманности, ни человеколюбия, ни милосердия к тебе не проявят, если вдруг посчитают слабым. Одна жестокость покрывает другую в этой борьбе за жизнь. Ужасный мир, ужасные условия жизни, ужасная репа!»
Мэг в отчаянье бросила нож и услышала за своей спиной приглушенный смех.
– Если хорошенько потренироваться, ты можешь научиться их метать! – проговорил Войт, усмехнувшись, глядя на неё с таким же умилённым снисхождением как и его мать. – Потому как стряпуха из тебя не очень. Пойдем, я лучше покажу тебе окрестности. Или ты так и будешь ходить как коза на привязи только вокруг нашей хижины? – Он тряхнул головой, зовя её за собой.
Жители селения относились к чужачке довольно сдержано, если даже не равнодушно. Девушка из смежного мира была сравнима для них с немощным невыхоженым детёнышем, от которого проще было бы избавиться. Они не проявляли по отношению к ней своей природной агрессии, но и в стаю они бы её точно не привели. Хотя с решением Аттилы спорить никто не стал. Своему вожаку лугару подчинялись беспрекословно, выказывая своим доверием глубокое ему уважение. И Мэг сделала для себя вывод, что по селению она может ходить спокойно, стая не принесет ей вреда.
– Это селение кузнецов или я ошибаюсь? – поинтересовалась она, неторопливо шагая рядом с Войтом.
– Всё верно говоришь. Трудно было бы не догадаться, если отовсюду слышны звуки наковальни! – Пожал плечами, улыбающийся Войт. – Мой отец вождь стаи и староста селения. Здесь все кузнецы. В одном дворе куют мечи, в другом ножи, в третьем топоры и так далее. Мы куём для всей провинции.
– Она большая ваша провинция?
– В каком смысле большая? Смотря с чем сравнивать. Она больше нашего селения, но меньше Джафрат-Кира! – резонно заметил Войт.
– Очень остроумно, Войт! – улыбнулась Мэг. – Я ведь понятия не имею о Джафрат-Кире, поэтому мои вопросы могут показаться тебе глупыми.
– Что тут понимать. Джафрат-Кир – это государство лугару. Оно разделено на провинции, между которыми, время от времени, вспыхивают непримиримые войны. Войны так же могут вспыхивать и в самой провинции из-за распрей вожаков. Провинцией правит князь, чьи корни происходят из могущественного рода вожаков. Наша провинция носит название «клан зверя» и правит ею Ральф. Клан состоит из обособленных стай, которые должны подчиняться воле князя и его законам.
– Почему? – искренне удивилась Мэг.
– Закон стаи – правит сильнейший! У остальных своя роль. Этот закон никогда не меняется.
– Даже если вами правит какое-то чудовище, злой деспот? – не переставала Мэг, подбрасывая ему вопросы в бунтарском духе.
– Правда здесь на стороне силы. – Спокойно ответил Войт, и Мэган в который раз поразилась мудростью его удивительных глаз, словно перед ней был не юноша, а битый жизнью старец. – Вожак не должен быть пушистым и мягким зверьком, иначе лугару не будут его уважать. Чем свирепее вожак, тем тише ропот стаи. Но он должен быть ещё и мудрым ко всему, а наш Ральф, скажу тебе по секрету заносчивый мерзавец. Порой он не правит, а измывается. За это его многие ненавидят и в тоже время боятся. Он из сильного рода Малика, он унаследовал качества своих великих предков, только вот где проявляются его великие качества, я пока ещё не узрел.
– Расскажи мне о чародеях, жрецах Мозгера. Почему твой отец говорит, что эта сила страшнее мрака?
– Да уж. … Джафрат-Кир это мчащийся по лесу волк, а старейшины чародеев это границы леса. Они над всем и везде, но в тоже время их никто не видит и не знает пути в их загадочное селение. Это самая тёмная сторона нашей истории, судя по легендам. Всё началось с лугару по имени Мозгер, он был в числе наших первых предков основателей Джафрат-Кира, которые испили чудодейственный сок священного граба и приобрели качества лугару, избавившись от примитивного животного. Из всех одному лишь Мозгеру был дарован этот дар – обладать знанием магии. Он был велик, бесподобен, а его сила убийственна. Мозгер чуть было не захватил весь зарождающийся Джафрат-Кир, пока не исчез загадочным образом. Легенды гласят, что он случайно или намеренно отправился в иной смежный мир, но его мятежный дух до сих пор носится над землями провинций. Потомки Мозгера уже не так могущественны, как их жуткий предок, хотя их знания заставляют лугару трепетать от ужаса. Они основали селение чародеев и уже без помощи их магии, не обходится ни один князь. Между провинциями постоянно идет борьба и в этой борьбе довольно часто замешаны чары, и победа напрямую зависит насколько обучен чародей клана. Я думаю, у чародеев свои правила, отличные от понятий других лугару. И скорее всего даже наши вожаки не осведомлены как на самом деле влияют их темные знания на нашу жизнь. Лугару боятся неизвестного, того, что нельзя победить обычной силой. Но к счастью по нашим законам чародеи подчиняются правящему князю. Никогда чародей не станет правителем! Это самый старый и нерушимый закон нашей истины. Если к власти придет чародей – Джафрат-Кир погибнет! Суть старейшин селения чародеев сохранить знания о магии и продолжить обучение молодых, одаренных таинственной силой. Они обучают врачевателей и знахарей, дают советы в сложных и спорных ситуациях, и по повелению князя могут легко открыть врата в смежный мир и вышвырнуть неугодного, а могут использовать душу несчастной жертвы в своих древних ритуалах. И этими жертвами могут оказаться как лугару, так и люди из вашего мира, например, такие как ты.
– Из всего вышесказанного я поняла, что теперь мне нужно бояться собственной тени, – недовольно проворчала Мэг, скорчив гримасу.
– Не совсем. Есть одно «но». Чародеи не смогут к тебе приблизиться без присутствия князя. Казни и козни совершаются лишь по его милости.
– А что случилось в том лесу? Я брела через какой-то сгоревший лес, стихия выжгла несколько гектаров соснового бора.
– Это не стихия, – вздохнул Войт. – Это Ральф, приказал сжечь лес из-за нескольких вражеских лазутчиков. Его воины, цепью окружили пылающий лес, с наслаждением слушая, как вопят загнанные в пламя жертвы. Ральфу доставляет удовольствие изворачиваться в своей кровожадности. По своей глупости он уничтожил огромный кусок леса, в котором охотилась наша стая! Ну что, вот мы и пришли!
Мэган осмотрела поляну, вертя во все стороны своей миленькой светлой головкой:
– Зачем ты меня сюда привёл? Ты что серьёзно собрался научить меня метать ножи?! – изумилась она, улыбнувшись голубой лазурью своих глаз.
– Конечно! Каждый должен быть хоть в чем-то бесподобен, ты должна попытаться. Зря, что ли я сюда хромал? – Войт достал из-за пояса несколько ножей. – Видишь, то дерево? Смотри на мою кисть!
Он легко взял нож за край рукоятки, плавно поднял руку и молниеносно метнул, точно попадя в дерево.
– Здорово! – восхищенно протянула Мэг. – Боюсь моей бесподобности до такого уровня не дотянуться.
Она подошла к толстому стволу, подхватив по дороге уголёк, и нарисовала круг, а в середине ещё один, совсем маленький. – Сможешь попасть сюда, зоркий глаз?
Войт самодовольно усмехнулся и снова метнул нож, попав точно в центр.
– Ты меня обижаешь. Я попал бы даже в муху, сядь она в этот круг. Стань к дереву и не шевелись!
– О, нет, нет, нет!!! – замахала руками Мэг. – Это уже через чур! И не то чтобы я тебе не доверяла, больше наверное себе. А вдруг я дёрнусь?
– Боишься? Трусишь? Слабое трепещущее тельце? – сощурившись, издевательски протянул Войт. – Разве эта безобидная шалость стоит жалкого ощущения страха?
– Вот и нет! Вовсе я не слабая, и не надо меня так испытывающе сверлить своими глазищами! – упрямо топнула Мэг, прильнула спиной к стволу и замерла. Войт прицелился и метнул первый нож. Мэг зажмурилась, и нож вонзился в дерево прямо возле её левого уха, пригвоздив прядь золотистых волос. Следующий нож вонзился возле плеча, а третий, возле талии пришпилив платье, всего в каком-то сантиметре от кожи. Войт довольно усмехнулся, подходя к ней.
– А ты всё-таки испугалась, – протянул он, вынимая ножи.
– Ещё бы, ты меня чуть не зарезал! – в шутку возмутилась Мэг.
– Если бы я хотел, я бы не промахнулся! – Войт быстро зажал в ладони отрезанную прядь её волос. – Мы очень хорошо чуем запах страха. Он возбуждает наш звериный аппетит, будоражит мысли. Научись сдерживать его! – Войт приблизился к ней вплотную, коснувшись носом её щеки, словно принюхиваясь. – Если не хочешь, чтобы я тебя укусил! – Вдруг смеясь, выкрикнул он, дурачась схватив её за рёбра.
Мэг подпрыгнула от щекотки.
– Ах ты негодник! Ты специально напугал меня! – крикнула она, и хохоча, запустила в него огромной шишкой. – Сначала я научусь метать в тебя всё, что под руку попадёт. Ура! Попала! – радостно взвизгнула Мэг.
– С такого расстояния и не попасть было бы позором, – съязвил Войт. – Бери ножи, теперь попробуешь ты.
– А ты станешь к дереву? – усмехнулась Мэг.
Войт наиграно сердито покосился на неё:
– Что я тебе плохого сделал? – снова усмехнулся он. – Я ещё не готов расстаться с жизнью!
– А! Так значит, ты не сомневаешься в моих способностях?!
Войт, только улыбаясь, покачал головой, протягивая ей ножи.
Из своих многочисленных попыток, в мишень она попала всего три раза. Вздыхая, Войт посмотрел сначала на дерево, потом на девушку:
– Ты не безнадежна. К тому же – ты женщина. Для первого раза вполне сносно.
– Ты меня обманываешь, – покачала головой Мэг. – Возможно, моё бесподобие нужно искать в чем-то другом? Кажется, нам пора возвращаться, уже темнеет.
Обратно он повел её окружной дорогой, накинув круг к ручью. Закатив штанину, и сняв сапог, Войт опустил больную ногу в холодную воду, не сдержав облегченного вздоха.
– Болит, да? – девушка участливо присела рядом. Что-то было в этом лугару, заставившее её с первых минут ощутить к нему теплоту. Отчего в мыслях у Мэган часто возникало глупое сравнение, за которое она постоянно себя ругала – она вспомнила как выбирала себе щенка в собачеем питомнике. Из десятка животных её сердце безошибочно прикипело лишь к одному, с нелепым пятном на лбу, такому смешному и глупому.
– Если много ходить, печет огнём, но я уже привык к этому. Ты меня сильно унизишь, Мэг, если я буду слышать жалость в твоём голосе, – сдержано и сухо проговорил Войт, давая ей понять, что его нога это не тема для их бесед.
Она вздохнула с лёгкой обидой, упрямо и по-женски не выразив своего истинного отношения, вместо этого осмотревшись по сторонам. В лесу темнело гораздо быстрее, от кустов и деревьев на землю ложились огромные черные растрёпанные тени. В вечернем мраке потянуло холодом, на небе зажглись первые звёзды, и выкатился надломленный диск луны. Что-то большое и тёмное метнулось среди кустов и затаилось в высокой траве.
У Мэган мгновенно похолодела душа, тут же свившая себе гнездо в районе пяток, и сердце заколотилось в бешеном барабанном ритме, снова ожидая какого-нибудь подвоха от этого мира.
– Ну и что ты снова распахлась? – недовольно проворчал Войт. – Чего ты теперь боишься?
– Там, в кустах, … кто-то прячется, огромный, чёрный. Наверняка какой-то хищник. Пойдем, … пойдем отсюда, – прошептала она, затеребив его за плечо.
– Да-а-а, – не спеша, протянул молодой лугару. – Ты всё-таки меня не слушаешь. Ты ещё не знаешь, что там, ты не видишь этого, не можешь оценить опасность, но уже придумала себе страшный ужас. Не нужно выпускать свой страх, утопи его в ледяном спокойствии и замри, приготовившись к прыжку. Именно запах твоего страха может привлечь к тебе твой ужас. Возьми себя в руки. Даже маленькие лугару знают, что трусить глупо.
– Ты конечно очень смелый и ужасно умный, но мне тяжело этому научиться! Это само собой происходит! – сердито выпалила Мэг.
– Это чувство можно покорить. Страх мешает думать. На его действия нужно отвечать противодействием. Если ты будешь, спокойна, ты сразу сообразишь, как поступить в опасной ситуации. Там действительно кто-то есть. Это псара. Лугару используют их для верховой езды. Ты ведь уже видела это животное. Оно не нападет на нас, псары только с виду ужасны, а на самом деле они трусливы. Он пришел напиться воды, я давно почувствовал его запах. Пойдем, сегодня с тебя хватит!
Поднявшись, Войт задумчиво взглянул на луну. Мэг проследила за его взглядом и шепотом решила повторить свою попытку разузнать о не раз упомянутых охотниках:
– А кто такие эти лунные охотники?
– … В полнолуние, мы все становимся лунными охотниками, – нехотя ответил Войт. – Скоро полнолуние. Нужно подготовить для тебя укрытие, пересидишь там, пока не закончится. Тебе не стоит этого видеть, ты ещё не готова.
– А … что происходит … в полнолуние? – наседала Мэг, пытаясь всё-таки понять, хочет она это услышать или нет.
– Наш истинный зверь показывает свою суть. Мы меняемся. – Войт говорил, сдержано, с остановками, подбирая нужные слова, но уже не пытаясь скрывать от неё жесткую правду. – Тело покрывается шерстью, вытягиваются челюсти, обнажая увеличивающиеся клыки, появляется дикая сила, ярость, желание крови, желание двигаться, пересекая лес вдоль и поперек. Но я не бегаю, у меня лапа болит! – Последнюю фразу он бросил со злом. Потом, успокоившись, продолжил: – Мы чувствуем миг наступления полной луны. Заранее сбросив одежды, мы благоговейно принимаем новый облик. Пройдя через муки, мы обретаем дух свободы, неописуемую власть над своей силой и безмерный восторг жизни. Многие лугару живут только ради этого дня. Мне трудно описать это чувство, это как будто ты, но умноженный мощными чарами и мысли твои уже текут иначе, в тебе словно просыпается чужая душа, иная суть. Молодые лугару носятся по лесу в поисках добычи, но в основном стаи собираются возле жертвенного камня и приносят в жертву рогатую скотину, утоляя ею жажду крови. Меряются силой, исполняют ритуальные танцы, паруются. Воины лугару, в такие ночи ещё могут забивать слабых, устраивая на них охоту, давая мыслящей и перепуганной жертве призрачную надежду. Так пропадают твои соплеменники, которые редко, но всё-таки попадают сюда. Никто из лугару в полнолуние не спит и не дремлет, ленно развалившись на траве. Силу, которая из тебя бьет ключом невозможно остановить. Иногда, в полнолуние происходят самые страшные и кровопролитные сражения между воюющими провинциями. Ярость и сила зверя как ураган сметает всё на своём пути, всё, что он считает для себя злом. Поэтому для стаи так важен вожак, который направляет и держит своей силой и волей некоторых необузданных лугару. И только по истечении этих часов, в которые луна самая налитая, мы снова принимаем обычный облик. Так происходит каждый месяц, всю нашу жизнь, начиная с младенчества. Ты удовлетворила своё любопытство? – Закончил Войт, покосившись ни неё проникающим живым взглядом горящих в ночи глаз. Даже будучи в человеческом обличье – глаза лугару светились в темноте как у волков.
– Более чем, – вздохнула Мэг, продолжая смотреть себе под ноги.
И даже это жуткое представление сути лугару не изменило её отношение к Войту, Шер и Аттилу. Только благодаря им она не считала этот народ монстрами. Видимо были в них те человеческие черты, которые и делают людей людьми, невзирая на всё то тёмное и потаённое в их душах, что, по сути, есть в каждом человеке не зависимо от того, в каком мире он родился. Лугару было сложнее, они жили наравне со своим зверем, прислушивались к его голосу и учились управлять им. Их души были двуликими, их хищник был живым и он жил в каждом сердце лугару. Но ровно, как и в звере можно встретить благородные черты, так и в человеке можно отыскать отвратительные качества, которые напрочь отсутствуют у зверей. Лугару боролись с внутренним зверем, боролись за свою жизнь с самой жизнью по законам дикой природы.
По своему характеру лугару селения кузнецов были замкнуты, суровы и не многословны, они словно сдерживали в себе любые порывы. Опасаясь, что позволив себе даже мимолётное проявление теплоты, нежности или любви – раскроется их истинная глубинная суть. Что покажет их со слабой стороны, что было недопустимо для лугару. Хотя Мэг была уверена, что и в душе Шер и в душе Аттилы теплела любовь к своим ближним, к их миру. Не говоря уже о Войте, которого изменила его ущербность. То, что его считали калекой позволило ему смотреть на жизнь иначе, быть более открытым, мудрым и добрым. Поэтому-то дружба между ними возникла так спонтанно, как только девушка увидела в этих волчьих глазах веселые пляшущие искры.
У Мэган закралось такое ощущение, что она знает Войта тысячу лет, только сейчас у него другое лицо, настолько близок он был ей духовно, что даже порой она не замечала его незначительные внешние отличия.
Мэг стала привыкать к его песочным глазам с этими пронзительными чёрными зрачками. Привыкла к тому, что когда он улыбался, его звериный оскал был более заметен, но это не делало его улыбку ужасной. От Войта исходила умиротворяющая внутренняя сила. Будучи физически искалеченным, он был великим внутри. Он умел сочувствовать слабости других, знал, как поддержать. Он знал, что такое сострадание и его желание заботится и защищать того, кто был слабее – было искренним, что было уже само собой поразительным для лугару. Войт стал её другом, который помогал ей смириться с этим миром, раскрывал его перед ней, скрашивал её страхи, не позволяя тосковать по дому.
Да и Шер в свою очередь не пыталась её изменить, мать Войта воспринимала её такой, какой Мэг в сущности и являлась. И в каждом слове этой женщины, её просьбе, замечании – ощущалась теплота. Шер видела в Мэг ребёнка. Она интуитивно стала отдавать девушке свои нерастраченные материнские чувства, которые могли предназначаться её первому сыну или дочери, которая у неё так и не родилась. В Шер умещались и строгость, и мягкость, и сдержанность и волнение. Жизнь дала ей мудрость, острый наблюдательный ум, позволял видеть всех насквозь и быстро принимать решения. В ней мгновенно могла вскипеть безудержная ярость и так же неожиданно она обретала спокойствие. Её воля и стальная хватка позволяли чувствовать в ней очень сильную женщину. Единственной её тревогой был Войт. Сын был её миром, её бьющимся сердцем и она во что бы то ни стало хотела уберечь его от жестокости нравов лугару.
В отличие от Шер, Аттил был более рассудительным и сдержанным. Он обладал твердым характером и непоколебимым духом. Его знания уважали, к нему прислушивались более сильные члены стаи, склоняясь перед его наставлениями. Аттил завоевывал свой авторитет годами, доказывая свою мудрость примерами жизни.
***
Мэг сидела на бревне за хижиной, усердно толоча в ступке ароматные зерна какой-то необычной пряной травы, выполняя нехитрые поручения Шер. Эта монотонная работа увлекла её в воспоминания, и тяжелые мысли о прошлом полностью поглотили внимание девушки, предоставив возможность Войту подкрасться к ней совершенно незамеченным.
– Не спи! – гаркнул он ей на самое ухо, потешаясь от того, как она подпрыгнула от неожиданности. – Когда ты задумываешься, глаза у тебя становятся как два огромных синих озера, и ты сидишь, словно не живая, – проговорил он, умащиваясь на то же бревно. – Что ты молчишь? О чём замечталась?
– Вспоминала свой дом, родных, – вздохнула Мэг, поставив ступу на землю. – Только оказавшись здесь, теперь я понимаю, насколько мы не ценим то, что имеем. Счастье, как и здоровье, когда оно есть – его не замечаешь, а когда потеряешь – становится больно. Сейчас мне не хватает того, что у меня было. Моей семье, наверное, сообщили, что я пропала без вести. И они наверняка горюют, надеются меня найти. Это страшно – всё потерять. У каждого человека есть прошлое, а здесь у меня его нет.
– Но ты не должна сдаваться, Мэг. Ты должна жить. Даже в этом мире можно что-то приобрести, – задумчиво протянул Войт с такой же грустью в голосе.
– Я и живу, но очень тоскую по ним. Теперь, оборачиваясь в прошлое, я увидела все их достоинства, то, чего раньше не замечала. Знал бы ты, какой глупой и эгоистичной я иногда бывала с ними! Мои родители очень меня любили, и оказывается, делали всё ради нас, своих детей. Все их поступки, советы, споры имели только одну цель – помочь нам выжить и стать счастливее, чем они. Моя сестра уже не кажется мне такой несносной задавакой, мне не хватает её шума, смеха и колкостей. Мне не хватает запаха моего дома, мне не хватает теплых уютных вечеров и семейного чаепития, наших праздников, наших мечтаний и планов, мурлыканья кота и шума города. Мой мир совершенно другой и не так уж плох, как казался. Здесь у меня появился шанс сравнить. Мне снятся мои близкие, и я страдаю, что так и не сказала им, как я их всех люблю. И душа от этого рвётся на части, – произнесла Мэг, поднимая на Войта полные слёз глаза. – Иногда мне очень трудно с этим справиться, Войт.
Он опустил голову и молчал, скребя ногтями по бревну.
– По крайней мере, ты здесь не одна, – сдержано сказал он спустя некоторое время. – Пошли со мной, я покажу тебе, где ты будешь сегодня ночевать.
Когда сгустились сумерки, глаза Войта лихорадочно заблестели, движения стали резкими, а голос хриплым и чужим. Он провёл Мэг к временному пристанищу и, остановившись, коснулся её руки:
– Не бойся. Даже в таком облике мы всё помним и понимаем. С тобой ничего не случится. В Джафрат-Кире, для тебя нет более безопасного места, чем здесь.
Мэг лишь кивнула в ответ, стараясь выдавить из себя улыбку.
Она заперлась изнутри в неглубоком погребе. В углу горела свеча, рядом лежал матрас, набитый соломой, стоял кувшин с водой и несколько мучных сладких лепёшек. Ощущение было очень странное. Так дико было прятать себя от друзей, которые страшились самих себя. Мэг как будто тоже почувствовала приближение полнолуния. Её охватила паническая жуть.
Сидя в сырой холодной яме, она с замиранием сердца слушала доносившиеся звуки. Это был волчий вой, рыки, топот, и снова многоголосое завывание. Уснуть не получилось. Она сидела, не сомкнув глаз, пока не догорела свеча. И когда сквозь маленькую щель в потолке пробился слабый свет нового дня, Мэг нетерпеливо отодвинула засов и откинула деревянную ляду, вылезая наружу.
Кругом было так тихо, словно селение кузнецов вымерло. Ни звука, ни шепота. Мэг на цыпочках пробралась в хижину. Шер и Аттил спали в своём углу, закутавшись в шкуры, их дыхание было частым и хриплым, и выглядели они скорее больными, чем спящими.
– Почему ты не спишь? – вдруг раздался шепот Войта прямо у неё за спиной. В первую секунду у неё в мыслях промелькнул страх, оттого, что она может увидеть, но, вспомнив его слова, она тут же справилась с этим чувством и обернулась. Войт смерил её тяжелым взглядом.
– То же самое я могу спросить у тебя, – проговорила Мэг, внутренне радуясь, что он принял прежний привычный облик. – Ты выглядишь усталым, иди, а я посижу рядышком. Лугару без слов растянулся на топчане, а она села с краю, слушая его прерывистое дыхание. Постепенно её веки тоже стали слипаться, и Мэг свернувшись клубочком, примостилась рядом с Войтом, засыпая словно младенец.
Продрогнув во сне, не просыпаясь, она попыталась натянуть на себя мягкую шкуру, но, нащупав лишь чьё-то тело, тот час же открыла глаза, поднимая сонное лицо. Войт уже не спал, громко потягиваясь:
– Мало того, что мы уже вместе спим, так ты меня ещё и скубешь, – проговорил он зевая.
– Что это у тебя? – Мэг дотронулась до его плеча, удивленно поднимая брови. Войт оглядел свой голый торс.
– А, … это, – он потер пальцем ключицу, где выделялось темное пятно в форме восьмерки. – Это родимое пятно, оно родовое. Такое же есть и у моего отца, у всех мужчин нашего рода.
– Оттого, что я так долго спала, у меня голова стала, словно большая наковальня, по которой стучат маленькие молоточки – жалобно протянула Мэг, отворачиваясь, – Скажи мне, почему все лугару повально спят после полнолуния, ведь нужно же кому-то охранять селения, вдруг что-то случится, кто-нибудь нападет к примеру?
– Кто? – фыркнул Войт, натягивая рубаху, – На сто миль вокруг одни только лугару и каждый лугару валится в сон после этой ночи. Целый мир в эти утренние часы затихает, можно идти от селения до селения и везде ты найдешь только спящих лугару. Так уж мы устроены. Поднимайся, соня.
– Пойду к ручью, – легко вспорхнула на ноги Мэг. – Нужно поплескаться в этой ледяной воде и, в конце концов, прийти в себя.
– А я с тобой, а то ещё чего гляди, лягушек испугаешься и своими воплями всполошишь всю стаю, – усмехнулся Войт.
