Текст книги "Нити, что не сплетутся в узор (СИ)"
Автор книги: Лауриэль Анарвен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)
========== Часть 1 ==========
Плавится душа как свеча,
Разлилась по сердцу печаль,
Я навеки твой, ты – ничья.
БИ-2 “Её глаза”
– Мой лорд! – двери в кабинет распахнулись едва ли не с грохотом, и внутрь ворвался встрёпанный Таэнор. – Мой лорд, орки!
Карантир как раз был занят подсчётами – через семь-восемь дней придёт караван из Белегоста, Нэльо ждал поставку железа двойной закалки, Курво – медные сплавы, и Карантир всё ещё не оставлял попыток выяснить, по какой цене гномы продают Нарготронду рубины и необработанное золото. Что по заниженной – он почти не сомневался, но ни купцов, ни Финрода, ловко прикидывающегося дурачком уже которое столетие разговорить всё никак не удавалось. Орки были сейчас совершенно некстати. И Таэнор, как всегда, был потрясающе информативен. Орки. Ну, кто бы мог подумать.
– Таэнор! – рявкнул он. – Сколько раз тебе повторять…
– Простите! – тут же перебил юноша, осознав одну оплошность и тут же допуская другую. Карантир скрипнул зубами. – Мой лорд, орки у Сарн Атрад.
– Где?! – вытаращил глаза Карантир. – Ты ничего не перепутал?
– Нет, мой лорд, всё верно, – мимо мальчишки протиснулся Арагваэнор, начальник стражи, коротко поклонился. – Простите его. Новости застали нас врасплох…
– Уж я вижу, – процедил Карантир.
Сарн Атрад… Что ж, теперь понятно, почему участились в последнее время набеги со стороны Врат Маглора. Отвлечь внимание на севере и через горы прорваться на юге… Умно. Уж явно не сами орки это придумали – но что нужно Морготу у Сарн Атрад?
– Ты, – Карантир кивком головы указал на сникшего Таэнора, – вон отсюда. Жди за дверями, я скоро выйду.
Мальчишку как ветром сдуло. Карантир с трудом подавил желание выругаться. Чтоб он ещё раз послушал Кано! Говорил же – не нужен ему оруженосец, но нет, надо учить юное поколение… Вот сам пусть учит, коли охота, а у других дела поважнее есть.
– Докладывай, – велел он Арагваэнору.
Разумеется, опытный военачальник пришёл к тем же выводам, что и сам Карантир: бесконечные наглые попытки пролезть через Врата были лишь отвлекающим манёвром, заставившим оттянуть большую часть гарнизонов с южных границ – при ограниченной численности войска других вариантов не было – а потом отрядом около трёхсот орков пробраться через горные перевалы. Но зачем?
На этот вопрос разведчики ответили однозначно: отряд орков напал на поселения аданов, разбросанные по берегам Аскара. Казалось, в этом не было никакого смысла – но это было так.
Смертные пришли в Белерианд лишь несколько десятилетий назад. Первым встретил их, разумеется, Финрод – и было бы странно, если бы это оказался не он. Ведь он ждал их прихода давным-давно, постоянно отправлялся в многодневные походы к Эред Луин в надежде их встретить. А встретив, наконец, немедленно развил бурную деятельность: принял их на службу, пожаловал земли, пропадал у них месяцами, скидывая своё обширное королевство на Ородрета, помогал отстраиваться, не жалея ни денег, ни материалов…
На взгляд Карантира, затея Финрода была совершенной бессмыслицей: когда люди только добрались до Таргелиона, он ездил на встречу с ними один раз – и понял, что они совершенно ничего не могут дать нолдор ни в материальном, ни в духовном плане. Они жили в каких-то жалких шатрах и землянках, носили одежду из грубо сработанных тканей, про их оружие не стоило и упоминать. Они поклонялись духам природы и неизвестным эльдар тёмным богам и совершенно ничего не смыслили ни в письме, ни в счёте, ни, тем более, в кузнечном деле. Денег у них, разумеется, не было тоже. Сыновья Феанора позволили им жить на своих землях – потому как не только пользы, но и вреда от них не было, не гнать же. Но убивать… Зачем?
Карантир не сомневался, что люди с их примитивным оружием против орков Ангбанда долго не продержатся, и недоумевал, зачем оркам это нужно. Вернее, конечно, не оркам, а Тому, Кто за ними стоит. Это только на первый взгляд казалось, что Моргот убивал из чистой жестокости, но на самом деле всё было сложнее. Он не стал бы тратить столько сил и ресурсов, просто чтобы истребить каких-то существ, от которых толку было не больше, чем от меча, переломившегося у рукояти.
Но в любом случае – орки пришли в Таргелион, и заразу надо было выжигать. Ни один нолдо не потерпел бы в своих землях такую погань, а сын Феанора – тем более.
Быстро прикинув расположение своих войск, Карантир велел Арагваэнору:
– Собирай ближнюю дружину. Гарнизон замка остаётся на месте, Ниэллон – за главного. Выступаем на рассвете.
И, уже покинув кабинет и стремительно направляясь в сторону галереи, бросил спешащему за ним Таэнору:
– Готовь моего коня и боевой доспех, и чтоб завтра на рассвете уже ждал перед воротами.
– Слушаюсь, мой лорд! – отозвался оруженосец с восторгом и ужасом. Вроде не первая его битва с орками, а ведёт себя как… Карантир вздохнул. Вот уж воистину, лучше б Кано его себе в ученики взял, больше проку бы вышло.
Путь от Рерира до Сарн Атрад предстоял неблизкий – стоило поторопиться.
*
Когда небо на востоке начало светлеть, Халет поняла, что это будет последний рассвет в её жизни. Отец и брат остались позади и пали, прикрывая отступление. Видят боги, она осталась бы с ними, но кто-то должен был это отступление организовать. Теперь путей отступления не оставалось – за спиной была река, по правую руку – другая, а сооружённый второпях частокол скоро некому будет защищать.
Орки яростнее всего сражались ночью, солнечный свет им мешал – но теперь, когда боеспособных людей осталась от силы сотня, это уже не имело особого значения. Орки, напавшие на халадин, были не просто мелким плохо вооружённым отрядом степняков, с которыми в основном приходилось иметь дело раньше. Нет, эти были здоровенными, носили добротные кожаные доспехи с нашитыми поверх железными бляшками, и их копья, луки и ятаганы были сработаны хоть и грубо, но на совесть. Они атаковали, перестраивались и отступали, соблюдая порядок, будто их вела чья-то незримая рука, чья-то сильная воля.
“Мы отказались от власти Того-Кто-Ходит-Во-Тьме, – сказала мудрая Таннаан, – а он не терпит неповиновения. Он не получил наши души, поэтому придёт за нашими жизнями”.
– Но и так ты нас не получишь, – пробормотала Халет, удобнее перехватывая меч. – Мы умрём, а ты останешься ни с чем.
Орки перестроились. Халет сделала своим знак приготовиться. Сейчас… вот сейчас…
Чистый звук боевого рога разорвал тишину в тот же миг, когда первые лучи солнца заиграли на поверхности реки и отразились на копьях, высоких шлемах и блестящих доспехах тех, кто пришёл с севера. Это был конный отряд – небольшой, около пятидесяти воинов, но, едва взглянув на них, Халет поняла – оркам придётся несладко. А что пришли эти закованные в броню всадники за орками, сомнений никаких не возникло, потому что то были эльфы. Не лесные, что жили южнее, за рекой Аскар, а другие – высокие и грозные, в чьих глазах горел отблеск нездешнего света. Эльфы из-за Моря.
Халет видела их прежде, даже говорила с ними, но то были просто эльфы – путники, землепашцы, сказители и хранители мудрости. Они жили на этих землях, но к людям приходили нечасто, и уж точно никогда – такими. Сейчас они были словно грозные и прекрасные боги войны: кони – точно текучее серебро, червлёные доспехи с серебряной звездой на груди, высокие шлемы с алыми плюмажами, и впереди всех – всадник на огромном вороном коне, в высоком шлеме и в алом плаще всё с той же серебряной звездой.
– Айя Феанаро! – воскликнул он, едва только стих звук боевого рога. И воздел меч, ловя сверкающим, как синяя молния, клинком первые солнечные лучи.
– Айя Феанаро! – отозвались конные воины, тоже воздев свои мечи к небу. Такие же синим огнём пламенеющие мечи – не иначе как знаменитое эльфийское колдовство.
И всадники помчались вперёд, прямо на орков.
Если бы они смели впридачу ещё и оставшихся в живых халадин за их жалким частоколом, Халет бы ничуть не удивилась. Но, как бы там ни было, эльфы пришли биться с орками, поэтому пока они – союзники. А если потом и на людей обратятся их мечи… Что ж, шансов выстоять против них будет ещё меньше, чем против орков, а вернее сказать – вовсе не будет.
Орочий отряд развернулся, командиры что-то зычно заорали, спешно перестраивая ряды… но поздно, слишком поздно. Конная лава смела первые ряды орков, врубившись в них на полном скаку. Те дрогнули, но устояли, хоть и смешались. И тогда Халет выскочила за частокол и закричала своим:
– Вперёд! Вперёд! – и первой бросилась в бой. Халадины поняли её правильно – и орков зажали с двух сторон силами выживших людей и подоспевших эльфов.
Алый всполох мелькнул где-то совсем рядом, и Халет успела заметить орка, замахнувшегося подрубить коню эльфийского вождя задние ноги. Орк рухнул с застрявшим в шее мечом – Халет дёрнула раз, другой, и всё же вытащила клинок из обмякшей туши. Эльфийский предводитель развернулся к ней, поймал взгляд – и чуть заметно кивнул. Она усмехнулась. И успела даже подумать – как ему только не мешает этот красный плащ? Потом снова стало не до праздных мыслей.
*
Всё было кончено быстро, даже слишком. Не успевшие перестроиться орки, ослеплённые вдобавок восходящим солнцем, оказались зажаты между эльфами Карантира и смертными – и не продержались даже часа. Когда встало солнце, на поле боя не осталось ни одного живого воина Моргота.
Спешившись и отпустив умницу Нарэ к воде, Карантир снял шлем, тряхнул волосами и, наскоро обтерев меч от орочьей крови, вложил его в ножны. День обещал быть не по-осеннему тёплым, и пот уже заливал глаза. Самое время было снять опостылевший доспех и напиться – но прежде стоило разобраться со смертными.
Их предводитель нашёлся быстро – и, к удивлению, оказался женщиной. Той самой, что первой бросилась в атаку, завидев подкрепление. И той самой, что не дала орку добраться до Нарэ. У него бы вряд ли получилось, конечно, но это был тот самый случай, когда проверять совсем не хотелось.
Женщина подошла ближе, и за ней осторожно потянулись выжившие воины-аданы. Из-за частокола, сооружённого явно на скорую руку и служившего людям укрытием, выглядывали женщины, дети и… должно быть, это и были старики – странного, отталкивающего вида люди со сморщенными лицами и стального цвета волосами. Но сейчас не время было думать об особенностях возраста аданов.
На предводительнице людей был тот же простой кожаный доспех с нашитыми металлическими пластинами, что и на большинстве остальных воинов. Круглый шлем с металлическим наносником она сняла, но её покрывал такой слой крови, грязи и копоти, что черты лица и цвет волос можно было лишь угадывать. Только глаза сверкали – серо-зелёные, как дикий камень. Чтобы встретиться взглядом с Карантиром, женщине приходилось высоко вскидывать голову – ростом она доставала ему до плеча. Но смотрела без страха, даже с вызовом. Интересно.
Он протянул ей руку:
– Карантир, – пожалуй, это имя произнести будет проще, чем отцовское, а на каком языке говорить с людьми – пока было неясно.
Она ответила уверенным и по-мужски сильным рукопожатием:
– Халет, – чуть хрипловатый голос, непривычно резкое, хлёсткое имя, удивительно ей подходящее. Интересно, обычное ли это дело для людей – женщина-предводитель? Финрод наверняка знал, но Карантир скорее согласился бы сыграть с Азагхалом в “Кто кого перепьёт?” и терпеть потом насмешки от него и братьев (потому что проиграл бы, конечно, – Азагхала не мог перепить ни один эльф, даже нолдо, даже сын Феанора), чем спросил совета у сыночка Арафинвэ.
– Ты говоришь на квенья?
Женщина нахмурилась, явно не понимая, а потом ответила на синдарине – правильно, но с таким чудовищным акцентом, что Карантир поморщился:
– Ты нас спас, вождь эльдар Карантир. Спасибо, – и кивнула. Не поклонилась, не отвела взгляда.
– У наших народов общий враг, – он скосил глаза на труп одного из орков.
Синдарин, значит. Как сын своего отца, Карантир не мог не выучить язык эльфов Белерианда, даже если не собирался на нём говорить. И, надо же, пригодилось.
Среди эльфов жертв не было, лишь трое были легко ранены, а вот людей полегло немало. Как вскоре стало понятно, орки напали на поселения людей недалеко от истоков Аскара, где они селились в виду Гномьего Тракта, и гнали до самого впадения в Гелион.
– У нас не было единого вождя, – с трудом подбирая слова, проговорила Халет, – но мой отец объединил, кого смог. Если бы не он – мы бы погибли все гораздо раньше. А если бы не ты – погибли бы сегодня.
Людей и так выжило, считая детей, не более пяти сотен – едва треть от прежнего числа, а воинов среди них было и того меньше. Выжившие вместе с эльфами Карантира уже уносили с поля боя тела погибших людей, а орочьи трупы скидывали в кучу в стороне, чтобы потом сжечь.
– Твой отец…
– Погиб. И брат. Я осталась.
– Сочувствую твоему горю, – ответил Карантир вполне искренне. Он знал, каково это – терять родных.
– Они умерли свободными и в бою, – ответила Халет. – Это хорошая смерть. Но это смерть, и я благодарна тебе за то, что она забрала не всех.
*
Эльфы Карантира помогли выжившим людям племени устроить временный лагерь вблизи брода, который назывался Сарн Атрад. Вождь даже распорядился доставить из эльфийских поселений припасы и кое-какой скарб, а также прислал целителей для раненых. Халет растерялась от такого – ответить на это людям было нечем, поскольку своего имущества у них почти не было, а что было – эльфам едва ли могло пригодиться. Когда Халет попыталась об этом сказать, Карантир только отмахнулся, повторив:
– У нас общий враг.
Он был странный, этот владыка, которого другие эльфы звали лорд. Лорд Морифинвэ. Халет учила язык лесных эльфов, что жили на юге, и понимала хорошо – лучше, чем говорила сама. Имя лорда звучало… странно. Но, глядя на него, нетрудно было понять, откуда оно взялось: глаза у него были серые, почти серебряные, с отблеском того же света, что у всех эльфов из-за Моря. Но в глубине зрачков будто горел тёмный, багровый огонь. Огонь факелов в ночи. Халет совсем не хотела знать, откуда этот огонь. Ей хватало того, что лорд Морифинвэ Карантир спас её людей от Того-Кто-Ходит-Во-Тьме и предложил помощь.
А помощь была нужна – хоронить павших, кормить выживших, лечить раненых… Рук не хватало, сил не хватало тоже, еды не было вовсе, и без эльфов пришлось бы туго. Хотя о чём она – без эльфов не было бы нужно уже ничего.
Стоя над телами отца и Халдара, ещё не омытыми, в порубленных доспехах и потёках крови, глядя на их остекленевшие мёртвые глаза и серые лица, Халет, наверное, впервые в своей сознательной жизни хотела упасть на землю, забиться в истерике, раздирая лицо ногтями, и не плакать даже – выть по-звериному, на одной ноте. Не раз и не два она видела смерть, не раз и не два несла её другим, но всё это были просто люди и просто орки, не её семья. Мать умерла в родах, её Халет не помнила и не могла ощутить потери…
Оставшись без отца и брата, она чувствовала себя маленькой девочкой, потерявшейся в лесу. Такое и впрямь было в её детстве, когда они с Халдаром, не послушав отца, сбежали, чтобы найти эльфийское сокровище, и заблудились. А потом потеряли и друг друга. Маленькой Халет, впервые в жизни оставшейся в полном одиночестве в незнакомом огромном лесу, было очень страшно. Она не плакала – отец учил её быть сильной, и она была, – но чувство одиночества, потерянности и ненужности буквально оглушало. Лесные шорохи и звуки казались зловещими, чудовища мерещились в тенях. Кричать она боялась, плакать – нельзя, и Халет просто шла, сама не зная куда, потому что всё, что она могла, – идти. Куда-нибудь.
Их с Халдаром тогда нашли и вывели лаиквенди – эльфы Оссирианда, непредсказуемые и опасные, как сам лес. Халет знала, что их надо бояться, так говорили все взрослые, даже отец, – но ей почему-то не было страшно. Она помнила того эльфа, который вывел её к опушке – высокий, с очень длинными снежно-белыми волосами, заплетёнными в сложные косы, в одежде цвета листвы, с луком и кинжалом. Он хмурился грозно, но глаза были совсем не злые. А ещё он ходил легко и бесшумно, и Халет подумала, что очень хотела бы научиться так же. И училась потом сама, подолгу пропадая в лесах, и Халдар был с ней, потому что они всё всегда делали вместе…
Сейчас в наспех разбитом лагере женщины оплакивали своих мертвецов, но Халет не была больше женщиной, она была вождём, и отец учил её не плакать. Она закрыла глаза отцу и Халдару и отошла от тел. Никогда их больше не будет рядом, и эльф с волосами цвета ночи и глазами, в которых горят отсветы факелов, не выведет её к ним за руку, потому что ушли они слишком далеко, так далеко, что никому оттуда не вернуться… Халет, дочь Халдада, сестра Халдара, осталась в мире одна. И всё, что она могла, – идти вперёд.
По правде говоря, Халет не знала, что делать дальше, и решила сначала разобраться с самыми срочными вопросами. Сейчас это были похороны павших и забота о раненых.
Когда Халет распорядилась готовить погребальные костры и всё необходимое для церемонии и собиралась, наконец, снять доспех и хоть немного смыть с себя чужую кровь, её разыскал юный эльф, что вечно крутился подле Карантира. Как поняла Халет, он был кем-то вроде ученика или помощника – она не знала точно, как его называть. Но всякий раз, как она его видела, он либо нёсся куда-то, сломя голову, либо стоял перед вождём, повинно эту голову склонив, пока тот его распекал на все лады, не выбирая выражений.
– Госпожа Халет! – он поклонился церемонно, но торопливо. – Лорд Карантир зовёт вас в свой шатёр сегодня к обеду, дабы разделить трапезу и поговорить о делах, что не терпят отлагательств.
Красиво сказал. Что ж, дел и впрямь было немало.
– Передай, что я приду… – она вопросительно посмотрела на юного эльфа, и тот, спохватившись и отчаянно покраснев, выпалил:
– Таэнор.
– Таэнор.
Эльф снова торопливо поклонился и исчез. Халет против воли улыбнулась: никогда она не видела столь юных эльфов, и этот походил на людей куда больше, чем его взрослые горделивые сородичи. Некоторые её соплеменники даже болтали, что у эльфов вовсе не бывает детей, и они рождаются уже взрослыми, выходя из древесных стволов, но Халет этой ерунде не верила.
Она отмылась от крови прямо в Гелионе, не став дожидаться, пока согреют воду. Река была уже довольно холодна, но купание помогло отогнать усталость и навалившуюся было сонливость – Халет не спала всю прошедшую ночь, и до того уже несколько ночей поспать удавалось лишь урывками. Усталость брала своё, но эльфийский вождь был прав: вопросы с припасами, похоронами и новым лагерем не могли ждать.
– Халет, – она обернулась. Позади стояла мудрая Таннаан. – Все раненые размещены, целители и женщины делают, что могут. Эльфийские колдуны тоже там. Ты уверена, что им можно верить? Их песни странны и смущают разум, но раненые успокаиваются и засыпают…
– Если бы они хотели нас убить, – ответила Халет, – им достаточно было бы просто не прийти, и сейчас мы все уже были бы на Пути-без-возврата. Да, я верю им, Таннаан.
Старая женщина пожевала губами, но ничего не возразила. Вместо этого она протянула руку, дотронулась до лба Халет над левой бровью. Та дёрнулась, зашипев от боли.
– Ты ранена, Халет. Сходи к целителям.
– Это просто царапина, – отмахнулась она. – Нет времени, да и нечего там лечить. – Ты мне лучше скажи, сколько у нас раненых, и сколько из них – тяжело.
Таннаан покачала головой, но ответила:
– Три по десять и ещё двое. Пятеро, наверное, не доживут до следующего рассвета.
Халет склонила голову. Потом снова посмотрела на Таннаан:
– Я отправляюсь в лагерь эльфов говорить с их вождём. После решим, что нам делать дальше, а пока – нужно заботиться о раненых. Элхору я сама скажу: он останется за главного, пока меня не будет.
Таэнор, всё такой же встрёпанный, явился, как раз когда Халет уже сама собиралась идти в эльфийский лагерь. Поклонился:
– Идём, госпожа. Лорд Карантир уже ждёт вас.
Пока Таэнор вёл Халет к шатру своего лорда, она с любопытством рассматривала эльфийский лагерь. В нём было… спокойно. Каждый был занят каким-то делом, никто не бегал, не кричал, не суетился, и это было странно. Скучно даже, что ли. Или это оттого, что отряд был небольшой? Но если бы то были люди – они всё равно вели бы себя иначе.
Шатёр лорда отличался от всех остальных лишь тем, что над ним реяло алое знамя со ставшей уже привычной восьмиконечной серебряной звездой. Сам лорд, уже без доспехов, одетый в простую чёрную тунику, сидел за походным столом, склонившись над картой. Но, увидев Халет, отодвинул карту и предложил ей сесть. Таэнор и ещё один эльф – на этот раз взрослый – споро принесли два кубка, небольшой бочонок с вином и еду: нарезанные хлеб, мясо, сыр и немного овощей.
– Скоро будет готова похлёбка, – сказал Карантир. – А пока предлагаю перекусить тем, что есть.
Голод давал о себе знать, и Халет воспользовалась предложением лорда с удовольствием, тем более что еда была превосходна. Вино было изумительным без каких-либо сомнений, Халет в жизни не пила такого. Лёгкое, совсем не крепкое, пахнущее фруктами, оно будто возвращало силы и бодрость с каждым глотком. Эльф почти не ел, но когда принесли похлёбку – не отказался. Халет не отказалась тем более. Хорошо, однако, быть гостем у эльфов! Не привыкнуть бы.
– Итак, – сказал Карантир, когда трапеза была закончена, и на столе осталось только вино и немного нарезанных на дольки сладких яблок. Он снова развернул карту, названия на которой были написаны красивыми и лёгкими, как тени от листьев, незнакомыми рунами. – Мои разведчики сообщили, что орки напали на вас, перейдя через Эред Луин южнее гномьих городов, вот здесь…
Халет склонилась к карте, оказавшись к эльфу совсем близко, и почувствовала, как он весь будто закаменел и постарался незаметно отодвинуться. Она всё равно заметила, но виду не подала, понадеявшись, что не нарушила ненароком какой-нибудь эльфийский обычай. Оскорбить того, кто спас её народ, она бы хотела в последнюю очередь.
– Они пришли отсюда, – Халет показала на карте место у самых отрогов гор, где начиналась дорога, по которой ходили гномьи караваны. – Там было несколько людских поселений… раньше. Теперь нет.
Подбирать слова на синдарине было сложно – гораздо сложнее, чем их понимать, поэтому Халет казалось, что она говорит слишком неуклюже, да ещё и произносит совсем не так певуче и гладко, как надо. Но если Карантира это и беспокоило – он никак не подавал виду.
– Они пытались говорить с вами? Требовали чего-то?
Халет покачала головой:
– Нет. Они хотели… убить. Жгли всё, убивали детей, женщин. Ничего не оставляли. Они… не простые орки.
– Я так и подумал, – кивнул Карантир. – Вы чем-то прогневили Моргота.
– Моргота?
– Врага. Того, кто сидит в крепости на севере… Хозяина этих тварей.
– Мы зовём его Тот-Кто-Ходит-Во-Тьме. Да, мы прогневили его, – она зло, невесело усмехнулась, – тем, что не стали ему служить. Были и те, кто стал, но… мы не видели их больше и не знаем их судьбу. Мудрецы, что шли за Древней Надеждой, говорили: ты служишь Ему – живёшь хорошо, долго, но когда умираешь – умираешь совсем, сгораешь, ничего не остаётся. Тебя не остаётся. Ты сражаешься с ним – живёшь мало, умираешь в бою, но после смерти ты есть, ты идёшь к звёздам, идёшь свободным. Прости, лорд, мне трудно подобрать слова…
Карантир слушал её, потемнев лицом и хмурясь, но не перебивал. Понимал ли он, о чём говорила Халет? Не слова – слова-то наверняка понимал – а самую суть? Эльфы, говорят, бессмертны, но их тоже можно убить – что происходит с ними тогда? Осознают ли они, как это страшно – умирать?
За обсуждением битвы и её последствий время летело быстро. Снаружи потихоньку темнело, и когда света перестало хватать, появился Таэнор, зажёг несколько красивых светильников (один едва не опрокинул, вызвав у лорда досадливый вздох, а у Халет – улыбку) и принёс ещё вина.
– Твоё племя храбро сражалось с Врагом, Халет, – сказал, наконец, лорд. – Вам пришлось нелегко, и я готов оказать вам помощь. Близится зима, и я предлагаю вам провести её, разделив хлеб и кров с моим народом. К весне вы оправитесь, залечите раны и сможете вернуться туда, где жили прежде.
Халет едва не присвистнула, вовремя прикусив язык. Предложение было щедрым, и если она не хотела потерять ещё больше людей от холода, голода и болезней – следовало соглашаться, выбора, как такового, не было.
Но это-то ей и не нравилось – что выбора не было…
– У нас, как ты, верно, знаешь, лорд Карантир, нет ни еды, ни скотины, ни скарба. Мы не обременим тебя сверх меры?
– Я не предлагал бы, если бы не был уверен, – ответил он чуть раздражённо и тут же устыдился своей вспышки: – Прости, Халет. Я понимаю твои сомнения, но даю слово, что вы не обремените мой народ.
– Что ж, – она, всё ещё сомневаясь, задумчиво поскребла ногтями саднящую царапину на лбу и, зашипев, отдёрнула руку.
Карантир тут же оказался рядом – быстро и бесшумно, и близко-близко были его серебряные глаза с отсветом факелов… Да почему факелов-то? Он осторожно коснулся её брови самыми кончиками пальцев и нахмурился:
– Кровь. Ты ранена.
– Это ерунда, царапина, я даже забыла про неё…
– Нужно обработать, – он уже встал, протянув ей чистую тряпицу, и принялся искать что-то в объёмной походной суме.
– Тоже будешь петь? – Халет вытерла тонкую, щекочущую струйку крови и улыбнулась.
– Петь?
– Как ваши целители. Они пели раненым, и кровь останавливалась…
Лорд нахмурился сильнее, и Халет с удивлением заметила, как заалели у него скулы.
– Нет, – сказал он отрывисто, извлекая из сумы какую-то небольшую скляночку. – Петь не буду. Это целители умеют… и мой брат, а я перевязать могу… Позвать тебе целителя?
– Вот ещё, – вскинулась Халет. – Это царапина, лорд, не тревожь никого из-за меня. Всё уже, не идёт кровь.
И всё же Карантир настоял на том, что рану нужно хотя бы обработать. Пока её лица осторожно касались тёплые пальцы, нанося чуть щиплющую, остро пахнущую травами мазь, Халет боялась даже дышать и отчего-то старалась не смотреть лорду в лицо. Когда он закончил и отстранился, она почувствовала укол чего-то, похожего на сожаление, и немедленно запретила себе думать об этом. Будь он человеком – можно было бы перехватить его руку, податься вперёд… Но он не человек.
Нужно было возвращаться – наверняка её уже давно ждали. Нужно было дать лорду ответ, и Халет уже знала, какой. Провести зиму – целую зиму! – бок о бок с эльфами, чтобы потом осуществить замысел отца и отправиться на запад с теми, кто захочет этот путь разделить.
Но прежде будет зима.
========== Часть 2 ==========
Своих павших люди похоронили там, где был их последний укреплённый форт – на холме у слияния Аскара и Гелиона. Вождю Халдаду и его сыну сложили огромный погребальный костёр и насыпали высокий курган, остальных павших похоронили у его подножия. Тризна по погибшим была также и пиром в честь оставшихся в живых – и в честь нолдор, что помогли им спастись. Пир получился скромным, но небольшое количество еды уравновешивалось бесконечными песнями, танцами, какими-то странными играми-соревнованиями. Например, двое держат на вытянутых руках длинный деревянный шест параллельно земле, а третьему нужно под ним пройти, отклонившись назад, но при этом не упав на землю и не задев шеста. Каждый раз шест опускают всё ниже, и отклоняться приходится всё сильнее – и каждый новый проход, удачный или неудачный, заканчивался громкими восторженными воплями, смехом и хлопаньем в ладоши.
Голова у Карантира разболелась ещё в самом начале этого странного пира, но встать и уйти было бы довольно невежливо – тем более что каждый второй тост поднимали за него. От участия в соревнованиях он отказался, но многие нолдор из любопытства соглашались и, конечно, выигрывали почти всегда. Людей это не смущало, и они вопили ничуть не менее восторженно. Таэнор стоял рядом, как образцовый оруженосец, но то и дело бросал тоскливые взгляды на веселящихся людей и эльфов, и Карантир в конце концов не выдержал:
– На сегодня свободен. Вина я себе и сам налью, можешь идти. Но чтоб по первому зову был здесь, я повторять не буду.
– Благодарю, мой лорд! – радостно подпрыгнул на месте Таэнор.
Карантир посмотрел на него своим самым зверским взглядом, и тот, наконец, испарился. Халет фыркнула в кубок, и Карантир развернулся к ней:
– Что, не хочешь взять его в оруженосцы? Я могу устроить.
– Взять… куда?
– В ученики, можно и так сказать.
– А чему я буду его учить?
– Таэнора-то? Да чему хочешь – всё равно ничему не научится толком, – вздохнул Карантир. – Хотя, нет, поёт и ведёт хронику он неплохо. Зато он будет наливать тебе вино, через раз опрокидывая кубок, и постоянно перебивать, врываясь без стука.
Оруженосец меж тем уже лихо отплясывал с людьми какой-то диковатый танец, чувствуя себя при этом как рыба в воде – сплошь текучее изящество, ни одного лишнего движения. Куда это всё девается на службе, интересно?
Но как бы Карантир ни досадовал на бестолкового оруженосца – сейчас, в этот вечер пира после похорон, он был ему благодарен. Потому что Халет наконец-то улыбалась, а из её глаз ушёл этот жутковатый холод. Она не проронила ни слезинки, пока её отца и брата укладывали на костёр, не плакала, поднося факел к просмолённым брёвнам, кидая первую горсть земли в отверстую могилу. Но глаза её были пустыми и холодными, а лицо – неподвижным, будто высеченным из камня. Она не плакала не потому, что не хотела, а потому, что не могла себе этого позволить. Это было знакомое чувство…
Море с тихим шорохом набегает на берег, ласково толкается в руку того, кто лежит на самой кромке прибоя, перебирает его серебристые кудри – ну, что же ты, давай поиграем, – и, не найдя отклика, отступает в недоумении. И в павшей на Валинор тьме вода совсем чёрная – в ней не видно крови. Что же мы натворили, отец, ведь они же… мертвы? И это мы сделали своими руками, как же так, отец…
Но отец не оглядывается назад, он приказывает: “На корабли!” – и нет времени на сожаления и слёзы. Да и какие могут быть сожаления? Тэлери сами отказались давать корабли, сами и виноваты! Чёрный Враг убил короля Финвэ – а они мешают свершиться мести! Мешая бороться со злом – становишься с ним заодно.
Когда сражаешься за правое дело – какие могут быть слёзы? А дело наше правое, верно, отец?
Никто из них не плакал тогда, кроме Тельво. И тому повезло, что отец не узнал.
– Хорошо танцует, – задумчиво сказала Халет. – А ты, лорд Карантир? Не хочешь?
– Нет, – резко и со всей возможной категоричностью ответил Карантир, но Халет уже вскочила со своего места и, улыбаясь, протянула ему руку.
