Текст книги "Загадочное имя"
Автор книги: Лаура Леоне
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)
Глава 9
– Я думаю, ты зря отказываешься, – сказал Люк.
Нина скептически посмотрела на него.
– Может, это будет лучший вечер в твоей жизни.
Ее губы иронически скривились.
– Нина, если бы я не знал тебя лучше, то подумал бы, что ты смеешься надо мной.
Нина была раздражена и не скрывала этого.
– Поверь мне, ты не пожалеешь, – настаивал Люк.
Нина тяжело вздохнула. От него так просто не отделаешься.
– Хорошо проведу время? – переспросила она.
– Да.
– На юбилее фирмы, которая тебя записывает? На празднике рок-звезд и рок-фанатов, рок-музыкантов и рок-журналистов? На вечере, где будет громко играть рок-музыка и будут разносить домашнее шампанское? Где будет полно женщин выше меня ростом и мужчин худее меня, а их волосы уж точно длиннее моих…
– Хорошо…
– И ты веришь, что для меня, оперной певицы, которая откровенно не любит рок-музыку и весь этот галдеж, это будет лучший вечер в жизни? Ты так это понимаешь, Люк? – Она издевательски подняла изящные черные брови.
Он слегка смутился.
– Ну, наверное, я чуть-чуть преувеличил, – согласился он.
– Назови мне что-нибудь, из-за чего я должна пойти. – Нина была уверена, что у него приготовлено про запас несколько вариантов.
– Пожалуйста, хоть десять, – сказал Люк уверенно. – Во-первых, мы договорились, что постараемся каждый день участвовать в жизни друг друга.
– Ну что ж, принимается, – сказала Нина.
– Во-вторых, на подобные мероприятия неудобно идти без дамы. А я хочу пойти только с тобой. – Он сердито нахмурился. – Не смотри так насмешливо.
– Извини.
– И в-третьих.
– Да?
Его глаза смягчились. Когда он так на нее смотрел, она на все для него была готова. «Раскисаю, как промокашка», – упрекала она себя.
– В-третьих… Для меня очень важно, чтобы ты пошла со мной, Нина. Я очень этого хочу, – сказал он охрипшим голосом.
– Почему ты не назвал эту причину первой? – сказала она ласково. – Ну конечно, я пойду.
Люк привлек ее к себе и прижался лбом к ее лбу.
– Правда пойдешь?
Нина поцеловала его:
– Раз это для тебя так важно, пойду. Сама хочу пойти.
Люк взъерошил ей волосы и поцеловал в шею.
– Действительно хочешь?
– Ага, – мечтательно сказала Нина.
Он погладил ее по спине.
– Не хочу, чтобы ты делала что-то против своей воли, – пробормотал он ей на ухо.
Нина оттолкнула его:
– Отстань. Твоя взяла, но не спекулируй этим, пожалуйста.
Люк лукаво усмехнулся и поцеловал ее долгим медленным поцелуем. У Нины остановилось дыхание и заныло все тело.
– Доводишь меня до белого каления, – прошептала она, пока он покрывал поцелуями ее лицо.
– Так и есть, – согласился Люк. – Но и ты делаешь со мной то же. И это действительно важно для меня, Нина.
– Хорошо, – просто сказала она, положив голову ему на грудь. Какое восхитительное ощущение тепла и защищенности испытывала она в его объятиях! Непонятно, как она могла обходиться без этого так долго. Люк обнимал ее, брал за руку, целовал в лоб, гладил ей волосы. Она не знала никого, кто был бы так добр и ласков. Она уже не могла без этого жить.
– Я думаю, мы сначала пообедаем с Джинджи и ее спутником, а потом поедем все вместе на праздник, – сказал Люк через некоторое время. – Вы таким образом как следует познакомитесь, и тебе будет с кем поговорить на вечеринке.
– Как скажешь, – промурлыкала Нина миролюбиво. Она уже сдалась и хотела доставить ему удовольствие. И потом, она рада будет увидеться с Джинджи. Она не видела ее после того памятного концерта.
– Это будет здорово, – заверил ее Люк. – Джинджи тебе понравится. Вы с ней во многом похожи – обе умные, шикарные, тщеславные. Хотя одевается она, конечно, лучше.
Нина взглянула на него:
– Если я плохо проведу время, на следующей неделе ты пойдешь слушать скрипичный квартет.
Люк заволновался:
– О нет, нет, Нина. Может быть, мы…
– И ты пойдешь в костюме и галстуке. Да, – вспомнила она, – что мне надеть на вечер?
Следствием этого разговора был совершенно измотавший их обоих поход по магазинам. Люк решил купить ей нечто сногсшибательное.
– Ты должна выглядеть подобающе, ведь ты девушка рок-звезды, – ехидничал он.
Нина скорчила ему гримасу.
Они прочесали все модные магазины в Гринвич-Виллидж. Для Нины это был первый поход такого рода – после развода она носила или одежду, сшитую на заказ, или платья в классическом стиле из лучших домов моды Европы и Америки.
– Неплохо, – сказал Люк, глядя на вышедшую из примерочной Нину.
– Я чувствую себя в этом ужасно, – пожаловалась она. На ней было причудливое одеяние из бахромы, кружев, перьев и бисера. При всем этом платье прикрывало ее далеко не полностью.
– Ты в нем какая-то испуганная, – сказал Люк.
– Это вообще не я.
– Да, пожалуй, – согласился он. – Но мы на правильном пути, – добавил он, взглянув на ее оголенный живот и обнаженные плечи.
Часа через три они остановились на облегающем металлическом обмундировании с соответствующими перчатками и сапогами. И опять достаточно прикрыты были лишь руки и колени, остальные части тела Нины были вызывающе оголены.
– Надеюсь, ты не простудишься, – сказал Люк.
– Боюсь, что меня арестуют. Я выгляжу такой воинственной.
– Ты выглядишь прекрасно. – Он поцеловал ее.
Внезапно Нина испуганно съежилась. Его узнали. Продавщицы не отрывали от Люка глаз, а «Загадочное имя» голосом Люка гремело из приемников.
– Перестань корчиться, – поддразнил ее Люк.
– Я хочу снять это платье.
– Помочь?
– Иди плати, – сказала она сердито.
Они вышли из бутика с покупкой. Продавщицы восторженно таращились вслед рок-идолу.
– Теперь моя очередь, – сказала Нина голосом, не предвещавшим Люку ничего хорошего. – Пошли.
– О нет, нет. Нина, я не думал…
– Зато я подумала. – Она подозвала такси: – В магазин «Сакс» на Пятой авеню.
Они спорили всю дорогу.
– У меня полно одежды, – упрямо твердил Люк.
– У меня тоже. И тем не менее ты несколько часов протаскал меня по магазинам.
– Нина, я не хочу…
– Не умрешь, если у тебя будет один хорошо сшитый классический костюм. К тому же плачу за него я.
Она втащила Люка в магазин, несмотря на отчаянное сопротивление. Он воспринял предложение купить плащ в штыки.
– Зачем мне плащ? У меня есть зонтик, – настаивал он.
– Дело в моде, а не в дожде.
– Мне в такой одежде неудобно. Она длинная. – Люк счел объяснение исчерпывающим.
Нина сдалась. Не будет она его уговаривать, да и продавца стало, по-видимому, раздражать пренебрежительное отношение Люка к дорогой одежде.
Костюм он покупать тоже не хотел. Было совершенно ясно, что пока рано уговаривать его купить кожаное пальто: его еще нужно к этому осторожно подвести. Люк решительно отказался от галстука: он ему не нужен, а потом она ведь уже подарила ему один. Ему не понравилась ни одна пара ботинок. В отделе брюк ситуация несколько выправилась, но он потребовал, чтобы Нина зашла с ним в примерочную помочь снять джинсы.
– Я так привык, что ты их снимаешь с меня, – пояснил он с невинным видом, – что забыл, как это делается.
Нина изо всех сил наступила ему на ногу и вытащила из кабины. На них уже стали обращать внимание.
В конце концов они пришли к компромиссу. Нина купила Люку дорогой кашемировый свитер в светло-кремовых тонах, удивительно шедший к его темным волосам и глазам.
– По-моему, они содрали с тебя слишком много, – сказал он с подозрением.
– Люк, ради Бога, – воскликнула Нина в отчаянии. – Этот свитер прекрасного качества, он будет долго носиться и с годами не выйдет из моды. И потом, – добавила она ехидно, – не нужно было убивать беспомощных козочек, чтобы его сделать.
– Да, дорогая, – послушно сказал Люк. – Отличный свитер. Я в восторге. Спасибо.
Вечером Нина повесила свой новый туалет в шкаф. Он казался таким неуместным в ее гардеробе. Только бы хватило мужества надеть его на праздник. Нина грустно улыбнулась: месяц назад ей бы и в голову не пришло, что она может надеть такое.
Люк сделал ее во многом сговорчивее. Оставаясь одна, Нина по-прежнему часто впадала в панику. Она ведь однажды уже позволила мужчине завладеть собой, а потом очень об этом пожалела. И хотя сейчас Нина стала старше и, как надеялась, опытнее, обжегшись на молоке, она дула на воду. Люк проявил в этой песне удивительную проницательность, ведь он так мало знал Нину, когда создавал "Не бойся любви". Просто Люк – она уже в этом не раз убеждалась – неплохо знал человеческую натуру.
Дни Нины проходили в постоянных эмоциональных перепадах: она и Люк пытались приспособиться к образу жизни друг друга. К счастью, оба любили джаз и народную музыку. Это объединяло их, потому что, как бы они ни любили и ни уважали друг друга, Люку было так же трудно привыкать к опере, как Нине – к року.
– Это к тому же на иностранном языке, – жаловался Люк, когда они пошли в оперу. – Как это может увлечь меня, если я даже не понимаю, что они поют?
– Я переведу.
Когда Нина перевела, Люк сказал:
– Это они говорят друг другу? Чушь какая-то! Нет, без перевода мне нравится больше.
Нина вздохнула. Ее знакомство с роком было не намного более обещающим.
– Как я могу заинтересоваться песней, если они бормочут что-то непонятное?
Люк объяснил.
– Ерунда какая! – сказала она.
В качестве компромисса они попробовали послушать классический рок.
– Почему мне должно быть интересно, что этого человека так занимают его собственные замшевые алые ботинки?
– Голубые. Тут ритм великолепный. Ты послушай, – настаивал Люк.
– Пусть голубые, но замшевые. Подумать только. Тебе, именно тебе, нравится песня о шкуре убитого животного!…
Они спорили и о другом. Она не любила кое-кого из его необузданных друзей, он не жаловал ее самых консервативных. Люк готов был вступить в разговор с любым, кто подходил к нему даже в небезопасном Центральном парке. Она же пугалась. Ему нравились книги и фильмы, поднимающие современные социальные проблемы, заставляющие размышлять. Она предпочитала классику и изящные бестселлеры для отдыха. Он обычно ходил в скромные рестораны, где кормили простой, незамысловатой пищей; она любила элегантные, с изысканной кухней.
– Что это, черт возьми? – спросил Люк, ковыряя в тарелке с сашими.
Они сидели в любимом Ниной японском ресторане.
– По-моему, сырой осьминог.
– Хорошо, что не я, а ты заплатила за это, – сказал он, помолчав.
– Я, кажется, привязался к этой забегаловке, – весело сказал Люк, когда они, обедая в «Пресье», однажды предались ностальгическим воспоминаниям. – Сидишь, а тебе кладут салфетку на колени, наполняют бокал, разрезают все и подают серебряные приборы.
– Да уж получше твоего любимого кафе с бумажными скатертями, разрисованными мелками.
– Ну-ну, я люблю то местечко.
По дороге домой Нина спросила:
– Тебе не пришло в голову открыть сегодня передо мной дверь, пододвинуть мне стул, взять меня под руку, пока мы переходили дорогу?
– А что, – нахмурился Люк. – У тебя две руки и две ноги. Не можешь сама стул пододвинуть?
– Конечно, физически я способна это сделать. Не в этом суть. Так принято. И мне такое обращение нравится, – сказала она в отчаянии.
– Послушай, Нина, может, в том дорогущем ресторане это и уместно, но в «Роу-Дил», пододвигая тебе стул, я буду выглядеть просто глупо у столика на полдороге в дамский туалет. Тебе не кажется? Кроме того, ты весьма успешно всю свою жизнь переходила улицу без меня.
– Но послушай. Взгляни на это под другим углом, – не сдавалась она. – Это такая мелочь, она ведь не затруднит тебя, а мне приятно.
– Не заманивай меня сладким голоском и наивными глазками, – сказал Люк не совсем уверенно.
В результате они сошлись на том, что Люк будет вести себя как джентльмен в подобающих случаях, особенно когда они будут одеваться и уходить. В остальных случаях Нине придется пододвигать себе стул самой.
Многое, конечно, радовало и вознаграждало. Он учил ее готовить, водить машину… Ну а если говорить о более важном, то Люк открыл ей на многое глаза. Она стала чувствовать окружающий мир, его несправедливость, равнодушие и жестокость, бедность и вражду – то, о чем Люк пел в своих песнях. Он научил ее лучше замечать и прекрасное в мире: доброту к незнакомым; то, что ребенок или животное впервые ежедневно открывает для себя, а взрослые давно воспринимают как само собой разумеющееся; подвиг обычной, каждодневной жизни.
Между ними росло взаимопонимание. Он понимал ее интуитивно, часто угадывал, чего она хочет или о чем думает, не дожидаясь ее слов. И хотя его мысли до сих пор во многом оставались для нее загадкой, она уже изучила его вкусы и привычки и часто могла предугадать его реакцию на людей и события.
Конечно, он часто и удивлял ее.
Как-то раз она встретила его у входа в студию, где он записывал клип. Люк устал, был раздражен.
– Привет, – сказал он, чмокнув ее в щеку.
Они взялись за руки и пошли. Щелкнул фотоаппарат. К ним подбежал репортер.
– Мисс Гагганерелли…
– Ньяньярелли. Нья-нья-рел-ли. Не можете даже правильно произнести?
– Правда, что вы были замужем за богатым французским повесой Филиппом Гарнье?
Нина остановилась как вкопанная. Она надеялась, что журналисты не будут копаться в деталях ее развода. Ведь прошло уже больше трех лет.
– Исчезни, – рявкнул Люк, притягивая Нину к себе.
– Да ну же, Нина, – фамильярно сказал репортер с хитрой усмешкой. – Правда, что у вас не было ни копейки, когда он на вас женился; что это он сделал из вас звезду? А что вы почувствовали, застав своего мужа в постели с другой женщиной?
– Пошел прочь, – угрожающе сказал Люк.
– Вы знали о его женщинах, Нина? Вас это тревожило или вы вышли за него замуж только из-за денег?
Нина заплакала. Люк впервые увидел ее плачущей. В нем лопнула какая-то пружина. Он схватил репортера за рубашку, намереваясь избить его в кровь. К тому времени как Люк опомнился, кто-то уже заснял случившееся.
– Пошли. – Люк потащил Нину за собой. Сев в такси, они быстро доехали до его дома.
– Мой герой, – смеялась Нина сквозь слезы, прижавшись к его груди.
– Извини, дорогая, – прошептал он в ее волосы.
– Я понимаю, но один мудрый человек как-то сказал: «Если ударишь репортера, это еще больше вдохновит других».
– Посмотрю, что можно сделать, чтобы это не попало в газеты, – озабоченно произнес Люк.
Остаток вечера он провел названивая Кейт, своим адвокатам и некоторым влиятельным друзьям.
Через два дня фото Люка с перепуганным репортером появилось в газете. Руки Люка были сжаты в кулаки, зубы оскалены.
Однако статья оказалась сравнительно скромной – в ней лишь было сказано, что «надменный и непредсказуемый рок-идол вышел из себя и угрожал избить репортера за то, что тот начал расспрашивать Нину о разводе». Могло быть много хуже.
Другая газетная история их очень развеселила. Имя Люка появилось в коротком сообщении под фото с надписью: «Меня полюбила шпионка?»
– Есть еще что-нибудь? – спросил Люк, после того как Нина показала ему ее.
Нина прочитала:
– «Люка Свейна видели в маленьком освещенном свечами ресторанчике с красивой иностранкой, не назвавшей своего имени». «Источники информации сообщили, что чувственное мурлыканье ее низкого голоса…»
– Низкого голоса? – переспросил Люк. – У тебя же сопрано.
– Читай. Дальше еще интереснее. – Она протянула ему газету.
– «…чувственное мурлыканье ее низкого голоса имело явно выраженный славянский акцент. Правда ли, что она, как сказал Люк, дипломат? А может, шпионка? Перебежчица? Что делали Люк Свейн и эта таинственная дама в Богом забытом местечке? Не соратники ли они?»
– Я думаю, что нам надо поместить это в рамку и повесить на стену, – сказала Нина.
– Этого репортера нужно придушить.
– Нет, не надо. Это отвлекает от меня внимание.
– Как скажешь. – Люк быстро пробежал заметку глазами. – Прелесть какая! Будем надеяться, что меня не поставят на учет где-нибудь в соответствующих органах.
– Я заступлюсь за тебя, Люк, – сказала Нина, обвив руками его шею.
– Обещаешь? – лениво спросил он, обнимая ее за талию и привлекая к себе.
– Да. Я скажу, что эта женщина не шпионка из Восточной Европы.
– Нет?
– Нет, – выдохнула она.
– Интересно, кто же она тогда?
– Я скажу, что ты подружился с инопланетянкой.
– Ну, это сразу изменит дело.
– Я просто хочу поддержать ответственных журналистов.
– Мне повезло, что я могу на тебя рассчитывать.
– В любое время.
– Тогда иди ко мне, – прошептал он, прижимая ее к себе и давая понять, что его интересует нечто значительно более важное, чем международный шпионаж и гости с далеких планет.
Несмотря на всю неровность их взаимоотношений, казалось, что прав был Люк. Их связывало нечто совершенно особое, во имя чего стоило попытаться.
Во всяком случае, Нина начинала так думать. До вечеринки.
Глава 10
На плече у Люка были следы от укусов, на спине – царапины.
– Бог мой, это я? – сонно удивилась Нина.
– А разве здесь был кто-то еще? – поддразнил Люк.
Она слегка провела пальцами по отпечаткам маленьких ровных зубов.
– Извини. Так тебе и надо: не будешь дразниться. Я думала, что с ума сойду.
– Ладно, – сказал Люк, – во времена моей юности было очень престижно иметь на себе отметины, оставленные своей девушкой.
– Ты на мне свои тоже оставил, – показала ему Нина.
– Нина, прости. Больно? – спросил он серьезно.
– Да нет. Нет, конечно. – Она обвила руками его шею и продемонстрировала отличное самочувствие.
– Да, пожалуй, мы немножко перестарались, – согласился Люк.
– Хм. – Они снова поцеловались. – Давай собираться, а то опоздаем на встречу с Джинджи. Уже почти семь.
– Сначала душ, – сказал Люк, взяв ее за руку.
Нина широко раскрыла глаза:
– Вместе?
– А почему бы и нет?
Она покраснела.
– Нина, после того, чем мы тут занимались, я не могу поверить, что ты еще можешь смущаться. Вспомни, бессовестная, что ты тут вытворяла пару часов назад.
– Ну хорошо.
– Ты меня вымоешь, я тебя. Бизнес. Не более того.
Все было не так-то просто, но час спустя они были одеты.
– Потрясающе выглядишь, – заверил ее Люк.
Оказалось, что металлическая амуниция Нины смотрелась почти скромно рядом со сверкающим и переливающимся нарядом Джинджи. Сама белокурая певица полностью ему соответствовала. Люк описал ее как женщину привлекательную и презирающую шаблоны. И то и другое было преуменьшенным до смешного. Вершины сценического успеха Джинджи, безусловно, достигла благодаря своему таланту и каторжному труду. В жизни же она была начисто лишена здравого смысла и практичности. Как Люк и предсказывал, Джинджи забавляла и удивляла Нину в течение всего обеда. Сердечное тепло и доброта певицы очень расположили к ней Нину, и она поняла, почему Люк так ценит ее дружбу.
Спутником Джинджи в этот вечер был до робости застенчивый и тихий молодой человек по имени Сэнди. За весь вечер он не обменялся с Джинджи и парой слов. Улучив момент, Люкс озорными огоньками в глазах сообщил Нине, что Сэнди – одна из самых ярких и спорных фигур в рок-музыке и больше всего известен своими песнями о сексе, которые без конца запрещают.
– Не может быть, – сказала Нина.
– Еще как может, – сказал Люк. – У его альбома «Подогрей меня» на этой неделе первое место в рейтинге рока.
– Ты, наверное, шутишь. – Она исподтишка взглянула на Сэнди, помогавшего Джинджи надеть пальто со множеством рукавов. Покрой пальто, напоминавший по форме осьминога, был настолько сложным, что Джинджи никак не могла сообразить, куда всунуть руки.
– А с кем-нибудь, кроме Джинджи, Сэнди разговаривает?
– Нечасто.
– Такой застенчивый?
– Его образ на сцене не более чем образ. Как артист он кумир миллионов, а в жизни слишком робок, чтобы назначить свидание женщине. Поэтому Джинджи таскает его всюду за собой.
– Значит, они не…
– Нет. Джинджи ему как нянька. Он к ней очень привязан.
– Я его могу понять. Ее трудно не любить. Но почему она не поможет ему повзрослеть?
– Она это и делает. – Люк грустно усмехнулся и покачал головой. – Я думаю, что он сейчас слегка растерялся. Это крутой бизнес. Наверное, если бы мне было девятнадцать и я за шесть месяцев из никому не известного певца превратился в звезду, то тоже бы пришел в растерянность.
Нина взяла Люка за руку, и они вышли на улицу ловить такси и ждать, пока Джинджи разберется с рукавами.
– Люк, а в шоу-бизнесе есть нормальные люди? – спросила Нина неуверенно.
– Есть. Я.
– Гм!
Люк усмехнулся:
– Ты хочешь сказать, что я тоже ненормальный?
– Боже упаси!
– Послушай, Нина, можно подумать, что в опере нет эксцентричных, немного сдвинутых, а то и просто чокнутых.
– Там это… не так.
Она замолчала, глядя на двух выходящих из ресторана рок-звезд. Один изумил ее своей застенчивостью, вторая нарядилась в осьминога.
– Да, я понимаю, что ты хочешь сказать, – сухо ответил Люк, – но согласись, что это забавно.
– Есть свои минусы и плюсы.
– Ты, безусловно, один из плюсов, – прошептал Люк и поцеловал ее.
Минут пять они помогали Джинджи влезть в такси и наконец преуспели в этом.
Компания застала вечер в полном разгаре. Огромный зал для приемов был до отказа набит знаменитостями.
Из дорогой аппаратуры вовсю гремела рок-музыка.
Нина с любопытством осмотрелась: все веселились напропалую, танцевали, ели, пили, флиртовали. Зал был украшен различными кубками, наградами музыкантам, плакатами с лицами исполнителей, которых записывала на свои пластинки фирма, дающая прием.
С гигантского плаката Люк взирал в зал с «ленивой сексуальностью». На противоположной стене красовалась Джинджи с закинутыми за голову руками. Больше всего было плакатов с фотографиями Сэнди, запечатлевшими робкого мальчика в столь вызывающе сексуальной позе, что Нина поразилась: такого ей еще не доводилось видеть.
Сэнди смотрел на свой плакат так равнодушно, как будто на нем был не он, что, впрочем, соответствовало действительности.
Джинджи, наоборот, громко жаловалась:
– Ненавижу этот плакат. Они знают, что я его ненавижу. Специально повесили, чтобы меня позлить.
– У Джинджи небольшое недоразумение с фирмой, – пояснил Люк.
– Зачем же вы пришли? – спросила Нина.
– Сэнди нужно было, – просто сказала Джинджи.
Сэнди взял Джинджи под руку, давая понять, что не отцепится от нее весь вечер, а Люк пошел принести всем что-нибудь выпить.
– Что это такое зеленое? – спросила Нина, когда он протянул ей бокал.
– Похоже на мятный ликер, – ответил он. – Они его очень рекомендовали.
Нина отпила глоток и поморщилась.
– Больше похоже на авокадо.
– Я рада, что вы пришли, Нина, – сказала Джинджи. – Я уже знаю, какой у вас знак зодиака и как звали вашего бывшего мужа, но у нас впервые есть возможность поговорить.
– Ты читаешь эту муру! – недоверчиво воскликнул Люк.
Нина поставила на стол бокал со своим экзотическим напитком:
– Извините меня, пойду поищу что-нибудь более прозаическое, минеральной воды, например.
– Я с тобой, – откликнулся Люк.
– Не надо. Я найду бар сама. Болтай с Джинджи и… с Сэнди.
Она пробилась к бару. Оказалось, что стакан минералки добыть не так-то просто. Надо стоять в очереди. Она узнала нескольких человек, изображенных на плакатах. Их обслуживали раньше других.
В конце концов, что притворяться! В ее мире происходит то же самое.
– Послушайте, вы, случайно, не Нина Ньяньярелли, оперная звезда?
– Робин! – воскликнула Нина, узнав светловолосого барабанщика. – Вы только что пришли?
– Минут двадцать назад. – Он оглядел ее откровенный костюм. – Я пришел один, и, если вы захотите сбежать от того рок-певца, с которым пришли…
– Осторожно, он может вас услышать! А он знает, что я люблю блондинов, – сказала она с улыбкой.
Нина наконец выпила минералки, и они с Робином пошли искать Люка, Джинджи и Сэнди.
Прибывали все новые гости, толпа росла. В зале с двумя телекамерами было полно журналистов, но мало фотографов. Пока Нина пробивалась через толпу «мужчин худее и женщин выше ее», рок-музыка продолжала вносить свою лепту в общий хаос.
– А где Люк? – спросила Нина, когда они нашли Джинджи.
– Его утащил какой-то служащий компании поговорить о… – Джинджи сделала неопределенный знак рукой, – о бизнесе, наверное.
– Как вы познакомились с Люком? – стараясь перекричать музыку, громко спросила Джинджи.
– Судьба, – ответила Нина с театральным пафосом. Она рассказала – в приглаженном варианте – об их первой встрече.
– На Люка это похоже, – засмеялась Джинджи. – Песни он пишет прекрасные, а вот вести светские беседы не мастак.
– А как вы с ним познакомились?
– Работали вместе. Сто лет назад. Он и вот этот, – Джинджи показала большим пальцем на Робина, – выступали в Мичигане. Я там начинала. Они пришли ко мне и заявили, что я страшно талантлива и потрясающе сексапильна. Это стало началом и фундаментом нашей дружбы.
– Мне трудно представить вас обоих бедными, никому не известными, отчаянно пробивающими себе дорогу.
– О! Мы и были такими, даже хуже. Я была жутко честолюбива. Люк тоже. Но по-другому. Он очень во многом сомневался. Но даже если с ним не подписывали контракт или не давали площадку, он продолжал идти вперед, не падая духом. Он всегда верил в то, что пишет стоящие вещи и рано или поздно их услышат.
– И я услышала.
Все повернулись на знакомый голос и увидели Кейт Хаммер.
– Я удивлена, Джинджи, что, несмотря на ваши взаимоотношения с фирмой, они вас вообще сюда пустили.
– Они знали, что я без Джинджи не пойду, – твердо сказал Сэнди.
Нина посмотрела на него удивленно. Это был максимум того, что он вообще сегодня произнес.
– Привет, Нина. – Кейт опять пожала Нине руку так, что ей стало больно. – Вы сегодня сами на себя не похожи.
Нина засмеялась:
– Экспериментируем. Я твердо решила выглядеть сегодня как подружка рок-звезды. На следующей неделе очередь Люка выглядеть джентльменом.
– На это стоит поглядеть. Непременно куплю билет, – сказал Робин.
– А я на такое зрелище продам билеты, – сказала Кейт.
– Начинаю понимать, почему Люк считает вас великим менеджером, – сказала Нина.
– С присущей мне скромностью соглашусь с ним, – улыбнулась Кейт, – и по праву сочту возможным дать Джинджи совет.
Певица поморщилась.
– С вами хочет поговорить журналистка. Она серьезный репортер. Пишет о роке. Если вы скажете несколько хороших слов о фирме – вы ведь сегодня ее гостья, – это поможет вам наладить взаимоотношения.
Джинджи застонала и отчаянно заспорила, но Кейт в конце концов ее убедила. Высвободив свою руку из руки Сэнди, Джинджи встала.
– Присмотрите за ним вместо меня, – сказала она Нине и ушла.
Нина встала рядом с Сэнди и поощрительно улыбнулась ему. Красный как рак, Сэнди робко улыбнулся в ответ. Нина поболтала с Кейт и Робином, рассказавшими ей несколько забавных историй о первых шагах Люка в рок-музыке. Кейт вспомнила, как она, уже будучи их менеджером, затащила брыкающегося и истошно вопящего Люка к французскому парикмахеру, чтобы он придал ему некоторую изысканность и завершенность.
– Люк уверял, что стричься в парикмахерской должны только женщины. До того как мы встретились, его стригла только сестра. Вы бы слышали, как он завопил, когда парикмахер хотел побрызгать его волосы лаком.
Кейт и Робин извинились и отошли к другим музыкантам. Нина осталась с Сэнди. Хоть парень и молчал как пень, он начинал Нине нравиться. Среди этого гама и претенциозной болтовни в его застенчивости было что-то привлекательное. Ее восхищала его собачья преданность Джинджи.
Кругом были жадные глаза и хватающие все, что можно, руки. Нина знала, что в отличие от оперных певцов, которые идут к намеченной цели медленно и нередко выдвигаются лишь к зрелому возрасту, рок-звезды взлетают молниеносно, и их часто так же быстро забывают. Это предопределяет очень напряженный жизненный ритм.
Как, ну как, Господи, такой открытый, честный и глубоко порядочный человек, как Люк, вписался в эту жизнь, удивлялась она. Конечно, он самолюбив и тщеславен, хотел писать музыку и петь и, если бы это потребовалось, вступил бы в сделку с самим дьяволом. Но могла ли принять это как неотъемлемую часть своей жизни она?
– Сэнди! Вот ты где. Мы все тебя ищем! – Полный человек среднего возраста засмеялся с фальшивой сердечностью и сел рядом с Ниной, горой возвышаясь над ней.
Когда он отвернулся, чтобы окликнуть кого-то, Нина спросила Сэнди:
– Кто это?
Тот нахмурился:
– Не знаю. Менеджер, наверное.
Через несколько минут на них уже наседало с полдюжины человек. Хотя Сэнди и умел оставаться незаметным, его все-таки разыскали. Нина внутренне сжалась. Ну зачем их нашли? Сэнди думал, видимо, точно так же, потому что прижался к ней, как испуганный щенок. Нина успокаивающе похлопала его по руке и постаралась взять ситуацию под контроль, сожалея, что рядом нет Люка или хотя бы Джинджи. Она чувствовала себя не в своей тарелке.
На Сэнди так и сыпались вопросы. Ответа, разумеется, не следовало. Призвав на помощь весь свой светский опыт, Нина сумела переключить внимание этих людей на них самих, чтобы хотя бы на секунду вздохнуть свободно. Самодовольная болтовня раздражала ее, как и постоянное соприкосновение с телом сидящего рядом толстяка. Вдруг мужчина положил ей руку на бедро. Она содрогнулась от отвращения. Толстяк не спускал с нее масляных глаз. Нина демонстративно убрала его руку.
Сэнди взял ее под руку и притянул поближе.
– Не прикасайтесь к ней, – сказал он твердо. Парень, может, и не говорил много, но, когда было нужно, умел выбирать слова.
– Простите, – сказал саркастически толстяк. – Я не знал, что на сегодня она уже занята.
Нина была взбешена. Она не привыкла, чтобы с ней говорили так, как будто ее здесь нет, а уж особенно чтобы ее принимали за женщину, «занятую» знаменитостью на вечерок.
– Я никем не занята. Мне просто неприятно, что вы меня лапаете, – сказала она ледяным голосом.
– Брось, дорогая, полегче. Будешь со мной мила, я в долгу не останусь.
Девушка с шапкой пурпурных волос прервала их пререкания:
– Послушайте, я вас где-то видела раньше. Где?
– Вряд ли, – сказала Нина.
– Нет, видела. Вы подружка Люка Свейна. Да?
Начать с того, что Нину вообще не особенно устраивало слово «подружка», но в данном контексте оно еще и означало, что она одна из сумасшедших фанаток и переспала с Люком, чтобы показаться в его обществе.
Толстяк пытливо взглянул на Нину:
– Неужто?
– Вы его знаете? – спросила она холодно.
– Ну, в общем-то…
– Стало быть, не знаете, – подытожила Нина.
– Я слышал, что у него какая-то новая, – прогнусавил наглец. – Интересно посмотреть.
Нина сдерживалась как могла. Прозрачные намеки, неприятное окружение. Не говоря ни слова, она встала, взяла Сэнди под руку и увела его. Вслед ей раздалось хихиканье и понеслись комментарии.
– Мы можем поискать Джинджи? – робко спросил Сэнди.
– Да, конечно, – ответила она.
Теперь уже Сэнди заметили все, и они с трудом протискивались через толпу его поклонников.
Наконец они нашли Джинджи, которая громко ругалась с представителем фирмы. Репортер с готовностью записывал все, что они говорили друг другу; кто-то эту сцену снимал. Нина и Сэнди с трудом вытащили Джинджи из баталии, привлекшей с интересом наблюдавшую за ней толпу.
