Текст книги "Влюбленный опекун"
Автор книги: Лаура Кинсейл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
«Probitas Fortis», – вспомнил Гриф надпись на кольце, что означало: «Честь превыше всего».
От того, что случилось сразу после нападения пиратов, у него мало что осталось в памяти. Они медленно двигались вперед на приспущенных парусах, и Гриф спешно учился управлять кораблем, со страхом стоя у штурвала, в то время как Грейди ухитрялся справляться со снастями одной рукой. Только позже Гриф осознал, что это был почти сверх человеческий подвиг. Шторм отнес их к югу, и они два месяца дрейфовали в Индийском океане, оставаясь в живых благодаря наличию провизии, заготовленной в расчете на тридцать человек.
Прошла неделя после удара по голове, прежде чем зрение Грифа восстановилось окончательно. В течение двух следующих недель его не покидали мысли о корабле капитана Элиота; еще несколько дней потребовалось на то, чтобы эти размышления привели его к мучительному вопросу, и тогда он спросил у Грейди, почему военный корабль не спас их.
В ответ тот только пожал плечами, и Гриф больше не стал спрашивать.
В тот день, когда дядя Алекс умер и они похоронили его, Грейди спросил Грифа, куда он хотел бы отправиться.
– Домой, – без промедления сказал мальчик, и этим ограничились его планы на будущее.
– Домой в Англию или в Индию?
Гриф подумал о пони, оставленном в Калькутте, и о любимом мангусте по имени Себастьян, а также о своей семье, об их бунгало и комнатах, которые теперь опустеют и где уже больше не будет звучать смех матери и сестер. В этот момент он начал понимать, какая жизнь ждет его впереди.
– В Ашленд, – ответил Гриф.
Туда они и направились.
Когда они подошли к юго-восточному побережью Африки, Грейди высадился на берег и вскоре вернулся с двумя мужчинами. Потом они опять отплыли и двинулись на юг. На пути в Кейптаун они останавливались еще четыре раза, но Гриф так ни разу и не ступил на берег. В конце концов на корабле собралась пестрая команда, включающая самого Грифа, Грейди, трех американцев, одного датчанина, француза и африканца.
Таинственная скрытность Грейди смущала Грифа, и его первым побуждением было обратиться к властям и сдаться на их милость. Теперь-то он понимал, что тогда представляли собой «Арктур» и его команда. Это был лакомый кусочек для тех, кто хотел бы завладеть кораблем. Гриф уже знал по собственному опыту, что на весах правосудия справедливость не могла противостоять силе: власти были бы рады взять «Арктур» под свою протекцию и отправить подальше его юного владельца на произвол судьбы.
Гриф сделал большой глоток рома и откинул голову на твердую переборку. Он никак не мог отделаться от страшных воспоминаний, и ему хотелось напиться, чтобы не думать о прошлом. Смерив взглядом то, что осталось в бутылке, он понял, что едва ли этого будет достаточно. Впрочем, через четыре часа все равно придется вставать: обязанности капитана не позволяли ему долго отдыхать.
Он осушил стакан и встал. Его взгляд скользнул по наполненным книгами ящикам у противоположной стены. Это были книги дяди Алекса, перенесенные из капитанской каюты для большего удобства леди Коллир, а также потому, что Гриф не хотел оставлять их там, где доступ к ним был затруднен. Благодаря этим книгам он повышал уровень своей образованности. Это было смешанное собрание, включающее Платона и Чосера, Джонатана Свифта, реестр британских торговых судов от 1849 года, поэзию Клафа и несколько томиков Джейн Остин. А также сочинения Вольтера и Виргилия, Данте и Дюма, Бентама, По и РалфаУолдо Эмерсона – все, что поражало воображение Грифа. Ящики пополнялись, пока не переполнились, и теперь Гриф уже не мог сразу найти то, что хотел.
Неожиданно Гриф вспомнил библиотеку в Ашленде, представлявшую собой большую, заставленную книжными полками комнату, которую он видел только раз в жизни и всего лишь в течение полминуты. В его памяти неизгладимо запечатлелось ошеломленное лицо Натаниела Элиота в тот первый момент, когда он узнал Грифа, появившегося в Ашленде через шестнадцать месяцев после нападения пиратов на «Арктур».
Какое-то мгновение они стояли, молча глядя друг на друга: обтрепанный подросток и капитан военно-морского флота – единственный человек в Ашленде, знавший, кем является этот мальчишка, затем глаза Элиота внезапно сузились и лицо приняло жесткое выражение. Он обозвал Грифа попрошайкой и вором и приказал посадить его в тюрьму, а когда Гриф попытался убежать, устроил погоню и в конце концов приказал поджечь старый сарай, где прятался мальчик.
Гриф отчетливо помнил это преследование, помнил запах дыма и дегтя, а также голоса мужчин, поджидавших снаружи, когда он выскочит из огня. Но он не выскочил. В этот момент Гриф наконец-то понял то, что Грейди никогда не произносил вслух: Натаниел Элиот – его смертельный враг.
Шум и огонь заставили крыс спасаться бегством, и только отчаяние надоумило Грифа последовать за ними. В результате он нашел заваленный вход в старый погреб, протиснулся в маленькое помещение, где невозможно было пошевельнуться, и съежился там, задыхаясь и плача, в то время как над ним бушевало адское пламя. Он почти обезумел от страха, находясь в тесном пространстве вместе с крысами. В тот момент он чувствовал сходство с этими созданиями, которые отлично знали, что значит быть объектом охоты.
Таким образом, Гриф дважды подвергся смертельной опасности: один раз при нападении пиратов в Индийском океане, а второй – в качестве безымянного вора и бродяги в горящем заброшенном сарае. После смерти старо го маркиза никто не мог оспорить наследство, и Натаниел Элиот присвоил себе право управлять Ашлендом от имени своего сына Стивена.
А человек, которого звали Грифон Меридон, исчез.
Грифон налил себе еще спиртного и тяжело опустился на койку. Она показалась ему непривычно жесткой, поскольку он не спал на корабле свыше десяти лет. Глядя в потолок, Гриф какое-то время испытывал жалость к себе, но потом решил, что есть вещи, о которых лучше не вспоминать, и, допив остатки рома, погасил лампу. В течение многих лет корабельной жизни, когда ему часто приходилось сменяться на вахте и даже в часы отдыха нельзя было полностью расслабляться, Гриф выработал привычку ни на чем не сосредоточиваться, поэтому через некоторое время погрузился в тревожный сон.
Глава 4
Тесс с наслаждением вдохнула свежий апрельский воздух, проникавший сквозь открытое окно ее будуара, но тут же тихо взвизгнула, когда служанка туже затянула шнурки корсета.
В это время снаружи раздался шум подъезжающей кареты, но Тесс не обратила на него внимания, так как была занята более важным делом.
– Ох! – воскликнула она, тяжело дыша. – Не слишком ли туго?
– Вовсе нет, мэм, – живо отозвалась служанка. – Иначе платье не будет сидеть надлежащим образом. Если вы задержите дыхание, у вас все получится.
– Но я и так... – Тесс снова вскрикнула, к ее глазам подступили слезы.
Наконец с корсетом было покончено, и она, жадно ловя воздух ртом, устремила затуманенный взор в расписанный золотом потолок.
– Интересно, как другие это выносят?
– Вы скоро привыкнете, мэм, – заверила служанка. – А сейчас поднимите руки.
Решив не возражать, Тесс закрыла глаза и подняла руки. Послышалось шуршание шелка. Она открыла глаза в тот момент, когда каскады изумрудно-зеленой ткани заскользили по ее лицу; и тут же платье образовало пышный купол вокруг талии, опираясь на широкий каркас кринолина и нижние юбки.
Служанка расправила складки платья и помогла Тесс продеть руки в узкие рукава. Корсаж с глубоким вырезом, открывавшим гладкие белые плечи, пришелся точно по форме, искусственно созданной корсетом, и в запасе не было ни дюйма.
У Тесс слегка закружилась голова, и она попыталась дышать реже, в то время как служанка продолжала хлопотать, поправляя платье, застегивая пуговицы и крючки. По ее указанию Тесс села, что оказалось непростым делом в жестком корсете, после чего на ее голову был водружен венок из белых цветов.
Тяжело вздохнув, Тесс в конце концов смирилась и с этим украшением. Она сидела, не шевелясь и стараясь не думать о предстоящем вечере, а служанка трудилась над ее внешностью, с предельной осторожностью используя многочисленные шпильки.
Перспектива появиться наконец в лондонском обществе снова вызвала у Тесс головокружение. Она сделала глубокий вдох, чтобы освежить голову, ругая себя за проявление нервозности, столь характерной для чувствительных лондонских девиц.
Все-таки ей ведь предстоит встретиться не с крокодилами, ягуарами или индейцами.
Но почему-то перечисленные опасности не вызывали у Тесс такого ужаса, который она испытывала перед встречей со светским обществом. Ей страстно хотелось вновь оказаться на борту корабля, стоять у поручня и наблюдать за взлетающими в воздух брызгами, сверкающими всеми цветами радуги, а еще за дельфинами, прыгающими в волнах перед носом «Арканума». При воспоминании о том, как капитан Фрост иногда присоединялся к ней и они разговаривали, делясь впечатлениями о местах, где когда-то бывали: об островах, городах и пустынных побережьях, – на ее губах появилась слабая улыбка. В эти моменты капитан становился совсем другим и уже не казался тем молчаливым джентльменом, каким выглядел за обеденным столом у Тейлоров; он смеялся вместе с Тесс, поддразнивал ее, когда она распускала волосы по ветру, и однажды даже протянул руку, чтобы убрать прядь с ее щеки. Воспоминание об этом прикосновении вызвало появление румянца на щеках Тесс. Наверное, ей тогда следовало остановить его и уйти, ведь этот человек был всего лишь морским перевозчиком, авантюристом, и отец едва ли назвал бы его «подходящим» для нее. Однако Тесс охватывало странное волнение всякий раз, когда капитан находился рядом с ней. Казалось, все светлело вокруг, ее чувства обострялись, жизнь становилась много приятнее. Она смотрела на небо и море его глазами, не переставая поражаться царящему вокруг разнообразию. Фрост знал все причуды этой стихии и понимал ее так же, как Тесс понимала сложную жизнь тропических джунглей – инстинктивно и благодаря длительным наблюдениям.
Однако капитан Фрост сразу менялся, как только на палубе появлялись Камбеллы. Если кто-то из них оказывался рядом, его лицо принимало выражение осторожной сдержанности и он становился на удивление молчаливым. Сначала Тесс полагала, что допускает какую-то бестактность и тем самым обижает его, но он всегда возвращался к ней, и она научилась быть не менее терпеливой с ним, чем с пугливыми лесными созданиями. Тесс каждый день выходила на палубу и стояла у поручня. Ее терпение вознаграждалось, когда капитан неожиданно оказывался рядом. Он никогда не говорил, почему старается отыскать ее, но Тесс замечала, что при каждой встрече в его серых глазах появлялась тень улыбки, и делала свои выводы. Он был одинок, как и она, поэтому они оба нуждались в дружеском общении.
Вероятно, то, что в ее коротком списке друзей и знакомых этот «морской волк» стоял на первом месте, являлось признаком вульгарности и отсутствия у нее вкуса. Но по крайней мере с капитаном Фростом Тесс не нужно было взвешивать каждое слово. Он слушал ее рассказы о приключениях в джунглях с уважением и без критических замечаний, а когда она замолкала, улыбался, покачивал головой и однажды даже спросил, не желает ли она стать членом его команды, чтобы посрамить остальных стойкостью духа. Это была, конечно, шутка, однако выражение его глаз, когда он говорил об этом, вызвало у Тесс ответные теплые чувства.
Однако по прибытии в Лондон эта приятная интерлюдия закончилась, и теперь Тесс должна была посвятить себя поискам подходящего мужа, и в этом процессе значение имели только титул и состояние. Тетя Тесс уже составила список подходящих джентльменов, и вечером ее светлости Терезе Коллир, сказочно богатой наследнице Морроу, предстояло предстать на их обозрение.
Завершив хлопоты с туалетом, пожелав приятного вечера и заявив, что теперь Тесс окончательно готова к смотру, служанка удалилась. Грозная и придирчивая тетя Кэтрин – нет, дорогая и добродушная тетушка Кэтрин, как твердо решила называть ее Тесс, – ждала в своей комнате, где уже собрались многочисленные зрители. Здесь были двоюродные родственники Тесс: высокий, длинноносый Чарльз и его сестра-близнец Энн, которая во всем походила на брата, за исключением одежды; мечтательный Фрэнсис, разочаровавший родителей своим пристрастием к поэзии, и дерзкая Джудит, которая была ровесницей Тесс, но уже успела побывать замужем и овдоветь около года назад. Джудит в ее положении следовало бы, согласно правилам приличия, присутствовать только на обеде, но не на предстоящем балу, однако Тесс заботило совсем не это.
Ее появление в комнате произвело большое впечатление на присутствующих. Фрэнсис – единственный, с кем она успела подружиться по прибытии в Англию, – признался, что поражен ее внешностью, и даже напыщенный Чарльз согласился с братом. Тетушка Кэтрин сдержанно кивнула в знак одобрения; она явно была удовлетворена тем, что дикарка столь быстро преобразилась в леди.
– Надеюсь, дорогая Тереза, – тут же предупредила Кэтрин, – что в обществе ты не станешь упоминать об этом ужасном одиночном путешествии по Амазонке.
– Я была не одна, тетя, – возразила Тесс, хотя понимала, что сейчас ей лучше не противоречить.
Кэтрин начала энергично обмахиваться веером.
– Тем более не стоит рассказывать, что ты путешествовала в сопровождении полуголых дикарей. Этот бал дается с единственной целью – представить тебя благородному обществу. Организация подобного мероприятия доставила нам немало хлопот, так что постарайся не разочаровать дядю и меня.
Тесс прекрасно понимала, что за бал, обед, наряды и даже за дом, где они находятся сейчас, уплачено из ее наследства, отчего на языке у нее вертелся колкий ответ, но она лишь вежливо улыбнулась:
– Я постараюсь, тетя Кэтрин, хотя...
Тесс едва не добавила, что вряд ли сможет солгать, если ей будет задан прямой вопрос по поводу ее пребывания в Бразилии. К счастью, в этот момент ее прервал чей-то скрипучий голос:
– Кузина Тесс, если ты осмелишься заговорить об этом ужасном приключении, я непременно упаду в обморок. Что подумает о нас сэр Уолтер? Мама, ты должна заставить ее пообещать не распространяться на эту тему! – Прибывшая с опозданием Лариса, помолвленная с сэром Уолтером Ситуэллом, смотрела на Тесс страдальческим взглядом близко посаженных голубых глаз; ее обезьянье личико покраснело от волнения при мысли о возможном скандале.
Увидев, что к тете Кэтрин прибыло подкрепление, Тесс искренне пообещала не упоминать ни об Амазонке, ни о Бразилии, ни о полуголых индейцах и всем, что как-то связано с ними. Вот только о чем ей тогда говорить? Впрочем, это никого не волновало, кроме нее самой.
Тетя Кэтрин снова взяла слово:
– Тереза, дорогая, кто этот мистер Эверетт, который опекает тебя и которого мне настоятельно рекомендовали пригласить? Я не могу понять, почему твой дядя не был назначен опекуном – он был бы куда более подходящей кандидатурой. Общество сочтет странным подобное решение твоего дорогого отца. Впрочем, Роберт всегда был непредсказуемым человеком. Боже, упокой его душу...
Эта жалоба стала привычной для Тесс за последние три месяца, а поскольку дискутировать на эту тему было бесполезно, она постаралась вернуться к первому вопросу:
– Я не думаю, что когда-либо встречалась с мистером Эвереттом, тетя, но уверена, что, если мистер Тейлор рекомендовал его вам, это, должно быть, достойный человек.
– Что ж, – Кэтрин вздохнула, – его уже пригласили... Надеюсь только, что все-таки это вполне приличный господин. В письме говорится, что он был приближенным губернатора в Тринидаде... или что-то в этом роде. – Завершая разговор, тетя Кэтрин щелкнула веером и встала. – Пора спускаться вниз. Энн, дорогая, расправь свой шарф. Тесс, пожалуйста, передвигайся короткими шажками и постарайся придать своей внешности больше изящества.
Бальный зал в Морроу-Хаусе отличался высоким, в два этажа, сводчатым потолком с лепными украшениями, выполненными братьями Фрэнсис. Своды и стены зала украшали гирлянды белоснежных цветов и улыбающиеся обнаженные херувимы на темно-красном с золотом фоне. Лариса тут же выразила недовольство безвкусицей вычурного стиля рококо, заметив, что во всех фешенебельных домах давно перешли на готический стиль и даже к простым георгианским домам в поместьях пристраивают башни с бойницами.
Хотя Тесс имела свое мнение на этот счет, она решила воздержаться от советов, тем более что лепной потолок, сверкающие люстры и величественная лестница создавали достаточно роскошную обстановку для многочисленных благородных гостей. По собственному признанию леди Кэтрин Уинтроп, дочери графа и жены барона с безупречной репутацией, здесь собрался весь высший свет. Список гостей достиг пяти сотен, так что в конце концов его пришлось ограничить, а единственной причиной, по которой не были приглашены принц с принцессой, явилось то, что Тесс еще не представлена при дворе.
Ноги Тесс ужасно болели в тесных туфлях, но она продолжала улыбаться, встречая гостей, которых одного за другим подводили к ней для знакомства, и постепенно ей стало казаться, что весь мир состоит только из виконтов, герцогов и их дам. Она не запомнила ни их имен, ни их лиц. Когда же начались танцы, ее тотчас пригласил на кадриль какой-то молодой человек, который, кажется, был ее отдаленным родственником, и сразу увлек ее в центр зала, где выстроились шестнадцать пар. Станцевав несколько па, Тесс отказалась от продолжения танца и попала в круг сочувствующих, элегантных, сдержанных матрон, которым было лет по восемьдесят; они старались ободрить ее и рассказывали о том, как сами мучились на своем первом балу, со вздохом отмечая, как давно это было. Тесс кивала и улыбалась, кивала и улыбалась, радуясь тому, что ей не надо опасаться за свои высказывания, поскольку у нее вообще не было возможности что-либо вставить в их разговор. В этот момент Тесс показалось, что на ее глаза опустилась вуаль, превратив окружающую обстановку в яркую смесь звуков и красок.
Лорд Тэкстон, лорд Уэлборн, лорд такой-то... Тесс постоянно была окружена толпой церемонных джентльменов, большинство из которых были молоды, хотя попадались и старики со скрипучими корсетами. Ее карточка была до конца заполнена наспех нацарапанными именами партнеров на предстоящие танцы, и Тесс часто заглядывала в нее, стараясь запомнить правильное произношение имен. До начала бала тетя Кэтрин просила Тесс не танцевать более одного раза с одним и тем же партнером, и это условие вроде бы нетрудно было соблюдать, но сейчас, когда перед ней мелькало множество лиц, Тесс с трудом различала их и вполне могла нарушить данную установку. Поэтому она время от времени посматривала на тетушку Кэтрин при каждом приглашении на танец и быстро научилась определять по степени наклона ее седой головы, насколько желателен тот или иной партнер.
В результате Тесс определила, что стройный темноволосый мужчина, представившийся мистером Элиотом, является наилучшим кандидатом. Это имя, насколько она помнила, стояло на первом месте в списке Кэтрин, хотя Стивен Элиот отличался от остальных претендентов разве что высоко поднятым подбородком. Когда он пригласил Тесс на очередной танец, она вдруг почувствовала необычайную слабость в ногах, однако, взглянув на Кэтрин, приняла приглашение с таким благосклонным видом, на какой только была способна.
К счастью, мистер Элиот оказался чутким партнером. Когда Тесс пропустила па, он спокойно подстроился под нее, добродушно кивая в ответ на ее извинения.
– Не обращайте внимания, – просто сказал он. – Эти танцы ничего не значат. Вы обладаете естественной грацией и затмеваете всех, мадемуазель.
Тесс удивленно взглянула на него, впервые сосредоточившись на лице своего партнера. Он улыбнулся и приподнял брови в ответ, продолжая неподвижно смотреть на нее холодным взглядом голубых глаз. В этих глазах было что-то такое, чего Тесс не могла объяснить. Она невольно опустила ресницы; при этом щеки ее зарделись.
– Моя естественная грация сегодня сродни грации буйвола.
– О нет, – тихо сказал он. – Вы явно напрашиваетесь на комплимент, и я охотно буду отрицать это.
– Неправда! – быстро возразила Тесс, а потом, не отдавая себе отчета в том, как это может быть воспринято, добавила: —Просто у меня ужасно болят ноги...
Ее партнер мгновенно прервал танец.
– Так вот чем все объясняется! А я-то думал, почему блистательная леди Коллир ничему не радуется на своем первом балу... В таком случае давайте присядем.
Благодарно кивнув, Тесс послушно последовала за ним, полагая, что мистер Элиот достаточно хорошо знает правила этикета, и, опустившись в кресло, не стала возражать, когда он предложил выпить шампанского. Она усвоила, что бокал в руке дамы останавливает желающих пригласить ее на танец.
Несколько молодых мужчин сразу подошли к ней, едва мистер Элиот отлучился, чтобы принести вино, и Тесс с трудом удерживала их на расстоянии; однако, вернувшись, он ловко отшил их.
Когда Элиот снова повернулся к ней, Тесс сказала:
– Как бы я хотела научиться действовать так же.
– То есть отправлять не в меру назойливых поклонников подальше?
Тесс засмеялась:
– Едва ли их можно назвать поклонниками.
– Вы так считаете? Но это правда, миледи.
Тесс вопросительно посмотрела на Элиота, и в ее душу закралось сомнение в его искренности. В выражении его лица чувствовалась какая-то напряженность; он улыбался, но глаза по-прежнему оставались холодными. Тем не менее Тесс не испытывала беспокойства в его обществе. Молодой человек был красив, даже очарователен и вел себя на удивление непринужденно, а его весьма экстравагантные комплименты произносились с таким цинизмом и с такой напыщенностью, что она относилась к ним совершенно спокойно. Вероятно, для него они тоже не имели никакого значения.
Тесс допила шампанское и приняла другой бокал, который Элиот взял с подноса у проходящего мимо лакея.
– Боюсь, я должен покинуть вас, – неожиданно сказал он.
– Так скоро? – Тесс поняла, что ее короткая передышка заканчивается.
– Не будем давать повод сплетням. – Он улыбнулся ей своей загадочной улыбкой. – Думаю, очень скоро у нас будет возможность продолжить общение.
Тесс удивленно посмотрела на него, но Элиот уже протягивал руку пожилой баронессе, предлагая ей присоединиться к ним, а когда знакомство состоялось, мгновенно исчез.
Тесс неохотно поддерживала разговор с баронессой и умудрилась почти сразу обидеть ее, упомянув о присоединении Морроу к партии вигов. От дальнейших ошибок ее спасло лишь вмешательство Ларисы.
– Кузина Тесс, – радостно заговорила пухлая розовощекая красавица, – могу я представить тебе свою подругу, мисс Луизу Грант-Гастингс? А это мой жених, сэр Уолтер Ситуэлл. К тому же здесь кузен мисс Грант-Гастингс... э-э... мистер Эверетт, если не ошибаюсь?
Тесс встала и в очередной раз изобразила на лице сияющую улыбку. Посмотрев на сэра Уолтера, она была поражена румянцем его лица и голубыми глазами, очень похожими на глаза Ларисы. И тут же, шурша пурпурными юбками, вперед выступила мисс Грант-Гастингс, пожелавшая пожать руку Тесс.
Тесс начала машинально произносить обычные слова приветствия, но они застыли у нее на губах, когда ее взгляд сосредоточился на высокой фигуре позади мисс Грант-Гастингс.
– Каким образом он... – начала она и внезапно замолчала. Перед ней стоял капитан Фрост; выражение его лица ничем не выдавало то, что он знал ее.
Тесс мгновенно охватило приятное чувство, и она даже не закончила начатую фразу приветствия. Как Лариса представила его? Кажется, мистер Эверетт...
Внезапно ее озарило. Капитан Фрост! Так вот он, таинственный мистер Эверетт, о котором мистер Тейлор отзывался в высшей степени положительно и рекомендовал в качестве ее опекуна! Для Тесс сразу же стала понятна причина изменения имени мистера Эверетта – молодые английские джентльмены часто уходили в море ради приключений и выгоды, но при этом тщательно скрывали свои настоящие имена. Разумеется, Фрост – это вымышленное имя мистера Эверетта.
Тесс тут же приняла равнодушный вид и была вознаграждена за это едва заметным движением его губ.
Мисс Грант-Гастингс, все еще дожидавшаяся ответа, холодно приподняла тонкие брови. Она была на несколько дюймов ниже Тесс, но искусно выполненная высокая прическа делала ее словно равной Тесс по росту.
Лариса еще до этой встречи рассказала о своей подруге, и Тесс знала, что мисс Грант-Гастингс была признана первой красавицей сезона. Она не слишком богата, но из хорошей семьи, к тому же достаточно умна, чтобы покорить любого молодого человека, который придется ей по душе. От Фрэнсиса Тесс узнала, что мисс Грант-Гастингс искусная кокетка и сейчас она нацелилась на лорда Фолкена, наследника герцогства Олдерли. Фолкен, как многозначительно заметил Фрэнсис, был неглуп, однако клевал на любую молоденькую девчонку.
Глядя в красивые холодные глаза мисс Грант-Гастингс, Тесс подумала, что, возможно, лорд Фолкен нашел подходящую пару. Она наконец ответила что-то на заданный вопрос и затем с благодарностью предоставила Ларисе возможность вести дальнейший разговор. Неожиданное появление капитана Фроста – то есть мистера Эверетта – поразило Тесс настолько, что у нее в голове все смешалось. Она была рада видеть его, высокого, сильного, загорелого. Появившись в зале, он словно вернул ей радость, которую она испытывала в те солнечные дни, когда они находились в тропиках.
Тесс вдруг представила, как он берет ее руку и что-то тихо говорит, а она при этом снова ощущает соленый запах моря, и с нетерпением ждала, когда Лариса и сэр Уолтер удалятся. Она была рада, увидев, что мисс Грант-Гастингс пригласил танцевать элегантный, анемичного вида блондин, который, как подозревала Тесс, как раз и являлся лордом Фолкеном. Ларису повел к центру зала сэр Уолтер, и, таким образом, Тесс наконец осталась наедине с капитаном Фростом.
Повернувшись к нему, она язвительно произнесла:
– Вы, мистер Эверетт, мошенник и лжец. Хотя не могу не отдать вам должное: вы прекрасно выглядите сегодня.
С момента прибытия на бал Гриф всеми силами старался не слишком часто смотреть на Тесс, и теперь он ответил сдержанной улыбкой, пытаясь скрыть волнение. Такого комплимента от Тесс он не ожидал, поэтому заранее приготовился к оправданиям и разумным объяснениям, а также к изложению некоей выдуманной истории, чтобы она восприняла его в новой роли с полным спокойствием. Тот момент, когда Тесс приветствовала его при встрече, был одним из худших в его полной тревог жизни. Увидев изумленное выражение ее лица, он был уверен, что она возмутится и, возможно, бесцеремонно выставит его из дома, но Тесс, судя по ее лукавой улыбке, была вполне готова стать соучастницей обмана.
– Благодарю, – тихо произнес он. – И... вы очень милы.
Тесс густо покраснела, и Грифу это показалось странным; он-то думал, что многочисленные сердцееды, которые крутились вокруг нее весь вечер, приучили ее не реагировать на такой избитый комплимент.
Тесс опустила голову и из-под ресниц посмотрела на него. Изумрудное платье придавало ее глазам особый зеленоватый оттенок. Не зная, что делать дальше, Гриф сдержанно молчал, и они стояли рядом, словно застенчивые дети.
Наконец, испытывая странную неловкость, Гриф спросил:
– Как вам нравится ваш первый бал?
Внезапно Тесс улыбнулась той чудесной улыбкой, от которой его кровь закипала в жилах.
– Поверьте, я бы с большим удовольствием предпочла отмахиваться от москитов в Барре, чем от назойливых щеголей в этом зале. А вы? Полагаю, вы отказались от своей профессии на какое-то время?
– Какой именно профессии?
– Перевоз... – Она замолчала с видом ребенка, застигнутого в тот момент, когда он сунул руку в банку с вареньем. – Простите. Я уверена, что вы не испытываете желания обсуждать это здесь, мистер Эверетт.
– Даже не понимаю, о чем вы говорите. – Он чуть приподнял бровь. – По-моему, вы видите перед собой безупречного праздного джентльмена, разве нет?
Тесс невольно хмыкнула:
– Вам следует поменьше бывать на солнце, если вы хотите выглядеть как настоящий бездельник. А что с вашим кораблем?
– Полагаю, вы имеете в виду яхту, – поправил он с серьезным видом.
– О да, конечно, – снова усмехнулась Тесс, и он заметил лукавый блеск в ее глазах. – Разумеется, с вашей яхтой.
– Думаю, теперь она будет служить кому-то другому, так как мне не рекомендовано слишком часто бывать на солнце.
Тесс недоверчиво покачала головой:
– Вы действительно намерены отказаться от прежней жизни по собственному выбору?
Гриф проследил за движением ее руки, которой она обвела блестящую толпу.
– Не совсем так, – осторожно сказал он. – Просто для этого возникла насущная необходимость. Речь идет о проблемах семьи.
– Надеюсь, никто не болен?
Не желая усложнять свою легенду так, что в дальнейшем ее трудно будет поддерживать, Гриф покачал головой, он решил не слишком отдаляться от правды.
– Видите ли, я нахожусь под определенным... давлением и поэтому вынужден остаться в Англии на некоторое время.
– О!.. – Тесс быстро подняла ресницы и тут же опустила.
Итак, он предоставил ей возможность самой домысливать сюжет его истории. Что ж, если капитан скрывается от преследований янки, то это вполне правдоподобно.
– Похоже, мы оба находимся в затруднительном положении, – сочувственно сказала она.
– В затруднительном положении? – В голосе Фроста прозвучало сомнение, и он снова улыбнулся. – Разве к вам это относится?
– Кажется, да. Я не представляю, как мне выбирать мужа, поскольку едва ли смогу переговорить со всеми этими джентльменами в отдельности. Желаю, чтобы вам больше повезло с дамами. – Тесс замолчала и с явным огорчением посмотрела на капитана.
Гриф сочувственно покачал головой. Для него существовала только одна женщина, но она была вне его досягаемости, как луна, хотя и стояла совсем рядом. Если Тесс считает, что он остался в Англии лишь для того, чтобы найти здесь невесту, пусть будет так. Может быть, сосредоточив внимание на других женщинах, он сумеет не утонуть в пучине ее зеленых глаз. Может быть.
– Я уверен, вы сможете распознать того, кто в самом деле достоин вашей руки.
Эти слова заставили Тесс засмеяться, чему Гриф откровенно обрадовался.
– Надеюсь, смогу, однако... Однако здесь моя тетя, и, боюсь, она прогонит вас, потому что я обменялась с вами более чем тремя словами.
Гриф бросил взгляд на хмурую матрону, все это время не спускавшую с них глаз, и понял, что опасение Тесс было не напрасным: он задержался возле леди Коллир гораздо дольше, чем того требовали правила приличия. Тем не менее он не мог не оценить ловкость Тейлора, связавшего его с этим заслуживающим особого уважения семейством Грант-Гастингсов. Из писем, которые Гриф получал из Бразилии, следовало, что Гастингсы испытывали финансовые затруднения, и Тейлор взял на себя заботу освободить их от обременительных обязательств по выплате долгов. К тому же существенные поступления на их счет повышали шансы Луизы успешно выйти замуж.
