Текст книги "Жуков. Портрет на фоне эпохи"

Автор книги: Лаша Отхмезури

Соавторы: Жан Лопез
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 65 страниц) [доступный отрывок для чтения: 24 страниц]

МП-41 – чисто теоретический план войны

11 марта 1941 года Жуков и Тимошенко подписали «уточненный план стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза» (МП-41), после того как его одобрил Сталин. Этот важнейший документ вплоть до начала войны определял основные задачи Красной армии в случае нападения на СССР с запада. В целом он повторял план от октября 1940 года, но в него были внесены изменения по результатам январских штабных игр 1941 года. Его основные положения Жуков неловко прикрыл в своих мемуарах. Он признаёт единственную ошибку, вину за которую тут же возлагает на Сталина: размещение основных сил Красной армии южнее Припяти, тогда как центр тяжести главного наступления немцев был севернее Припяти. Это способ спрятать ошибочные предположения, на которых построен план. На самом деле советское военное и политическое руководство совершенно не заботило, где и через какое время после объявления войны начнут наступать немцы. Для них было важно только одно: немедленный переход их собственных сил в контрнаступление, его плацдарм и стоящие перед ним цели. Как показала штабная игра, удар должен был наноситься от Львова в направлении немецкой Силезии с тем, чтобы «отрезать рейх от его балканских союзников».

Полностью текст МП-41 до сих пор не опубликован. Юрий Горьков, один из лучших российских специалистов по данному вопросу, полагает, что Сталин его не одобрил. В качестве доказательства он указывает на то, что документ не подписан. Во всяком случае, точно известно, что план был адресован вождю. Почему же в таком случае Тимошенко и Жуков не передали его во время продолжавшихся в общей сложности более семи часов двух ночных совещаний с ним, состоявшихся 17 и 18 марта 1941 года? Мы не видим ни одной другой темы, которая могла бы заставить этих троих людей провести вместе так много времени в самый разгар Балканского кризиса. То, что Сталин не подписал план, вовсе не означает, что он не одобрил его устно. Он часто поступал так, уменьшая, в случае неудачи, свою ответственность.

МП-41 предполагает использование сил и средств, которые появятся у Красной армии в лучшем случае к январю 1942 года. Цифровые показатели в нем настолько завышены – 8,7 миллиона человек, 300 полностью экипированных дивизий, 33 механизированных корпуса, 333 авиационных полка,  – что они больше представляют собой проявление типично сталинской мегаломании, чем реальные возможности советской экономики. Самый большой упрек, который можно адресовать Жукову,  – он, как и Сталин, уверился в том, что в 1941 году ничего не произойдет. Уверился настолько, что даже оставил свою страну без реального плана обороны на этот год. Он нарушил собственный принцип – исключить недооценку противника,  – полагая, что сумеет разбить танковые дивизии вермахта и эскадрильи люфтваффе во встречном бою. Наконец, он принял безумную идею о том, что огромные силы, запланированные им, могут быть собраны в приграничных округах путем тайной мобилизации («скрытым порядком»). Этот бредовый план, не принимавший во внимание ни реального количества сил, имевшихся в распоряжении советского командования, ни расположения сил противника, лишал Красную армию возможности разработать другую стратегию для данной ситуации, в первую очередь стратегию оборонительную, при которой взамен уступки части территории выигрывается время. Не будет ли правильным сказать, что Жуков просто придерживался чисто наступательной линии Фрунзе и Тухачевского? Следует напомнить, что он лишь дорабатывал план, в общих чертах уже одобренный Сталиным, всеми его предшественниками на посту начальника Генштаба, наркомом Тимошенко и политбюро на заседании 14 октября 1940 года, и что только сумасшедший пытался в подобных условиях противостоять такому единодушию. Даже мудрый Василевский не только принял этот план, но и собственноручно изложил его основные положения на бумаге. И даже двадцать пять лет спустя он напишет, что план был хорош. Тот факт, что Жуков не смог даже крикнуть «А король-то голый!», говорит о его полном согласии с тем планом, который он представлял.

В том же марте Жуков передал Тимошенко составленную Ватутиным докладную записку, где перечислялись основные недостатки Красной армии. Основной упор делался на те, которые окажутся катастрофическими при германском вторжении: слабое развитие средств радиосвязи, недостаточное снабжение войск бронебойными снарядами и авиационными бомбами, дезорганизация авиации, слабость инженерных войск, задержки в сооружении полевых укреплений и т. д. Сталин ознакомился с запиской и как-то субботним вечером вызвал Жукова к себе на дачу в Кунцево. Жуков был так взволнован, что совершенно не разглядел знаменитую ближнюю дачу вождя, чем объясняется то, что он не дал в мемуарах ее описания. Тимошенко уже был там, как и многие члены политбюро, очевидно, те, кто составляли ближний круг: Молотов, Берия, Микоян, Каганович, Маленков. Сталин попросил Жукова рассказать о делах Генерального штаба.

«Коротко повторив то, что уже докладывал наркому, я сказал, что ввиду сложности военно-политической обстановки необходимо принять срочные меры и вовремя устранить имеющиеся недостатки в обороне западных границ и в вооруженных силах.

Меня перебил В.М. Молотов:

 –  Вы что же, считаете, что нам придется воевать с немцами?[331]331
  В своих беседах с Ф. Чуевым (140 бесед с Молотовым. М.: Терра, 1991) Молотов критикует эту фразу Жукова: «Такое бессовестное дело. Попоследним дураком, так сказать. Все понимают, только я не понимаю ничего!» Молотов так разволновался, что начал заикаться (с заиканием он боролся всю жизнь).


[Закрыть]

 –  Погоди…  – остановил его И.В. Сталин.

Выслушав доклад, И.В. Сталин пригласил всех обедать. […] Обед был очень простой. На первое – густой украинский борщ, на второе – хорошо приготовленная гречневая каша и много отварного мяса, на третье – компот и фрукты. И.В. Сталин был в хорошем расположении духа, много шутил, пил легкое грузинское вино „Хванчкара“ и угощал им других, но присутствовавшие предпочитали коньяк.

В заключение И.В. Сталин сказал, что надо продумать и подработать первоочередные вопросы и внести в правительство для решения…»[332]332
  Жуков Г.К. Указ. соч. 1-е изд. С. 217.


[Закрыть]

Хотя Жуков и взял на себя ответственность за план МП-41 – напомним: полагая, что тот, в случае необходимости, будет реализован не ранее чем в 1942 году, он с каждым днем обнаруживал все новые и новые подтверждения неготовности Красной армии к большой войне. Так, пишет он в своих «Воспоминаниях»:

«…при изучении весной 1941 года положения дел выяснилось, что у Генерального штаба, так же как и у наркома обороны и командующих видами и родами войск, не подготовлены на случай войны командные пункты, откуда можно было бы осуществлять управление вооруженными силами, быстро передавать в войска директивы Ставки, получать и обрабатывать донесения от войск.

В предвоенные годы время для строительства командных пунктов было упущено. Когда же началась война, Главному Командованию, Генеральному штабу, всем штабам родов войск и центральным управлениям пришлось осуществлять руководство из своих кабинетов мирного времени, что серьезно осложнило их работу»[333]333
  Там же. С. 218.


[Закрыть].

Говоря конкретно, Верховное командование Красной армии не имело средств, защищенных линий связи, надежной аппаратуры, операторов и шифров, позволяющих управлять сражением. Оно рассчитывало на гражданскую телефонную и телеграфную сети и на немногочисленные несовершенные ВЧ-рации. Потеря связи командования с войсками в пограничных округах станет одной из причин катастрофы, что разразится летом, до которого оставалось так мало времени.

В своих «Воспоминаниях» старый маршал признаётся и в других ошибках. Если он так отчаянно открещивается от ответственности за неготовность укрепрайонов, то при этом признаёт, что склады горючего, боеприпасов и запчастей к технике были расположены слишком близко к границе. Эти огромные запасы почти сразу после начала войны попали в руки немцев; одно их отсутствие делало оборону невозможной. Но и здесь если эти огромные запасы были вынесены вперед, то лишь потому, что Красная армия намеревалась сразу после начала войны перейти в контрнаступление, а не обороняться.

Вырисовывается и еще одно признание: в отсутствии планов на начальный период войны. «При переработке оперативных планов весной 1941 года (о чем я уже говорил) не были практически полностью учтены новые способы ведения войны в начальном периоде. Наркомат обороны и Генштаб считали, что война между такими крупными державами, как Германия и Советский Союз, может начаться по ранее существовавшей схеме: главные силы вступают в сражение через несколько дней после приграничных сражений»[334]334
  Жуков Г.К. Указ. соч. 1-е изд. С. 224.


[Закрыть].

Советские руководители, и Жуков в том числе, тем более виноваты в этом пункте, что перед глазами у них был пример 1 сентября 1939 года: вермахт атаковал Польшу всеми силами, введенными в бой с первого же часа. Иссерсон во время короткой передышки, перед опалой, в которую он угодил из-за неудач на финской войне, глубоко проанализировал германо-польскую войну. В своей пророческой работе «Новые формы борьбы» он отметил, что 1 сентября представляет собой «новый феномен». В будущем, объяснял он, не будет ни объявления войны, ни фаз, четко различимых в схеме войны 1914 года: мобилизация – сосредоточение – развертывание. Нападение будет внезапным, массированным, с использованием всех имеющихся средств, чтобы максимально использовать эффект внезапности. Поскольку агрессор не сможет полностью скрыть свои приготовления, ему придется маскировать свои намерения, чтобы противник терялся в догадках, что же готовится – давление, блеф, шантаж или идут реальные приготовления к вторжению. В Польше, писал Иссерсон, люфтваффе в самом начале нанесли внезапный удар по польским аэродромам и, добившись господства в воздухе, принялись бомбить командные пункты, мосты, шоссейные и железные дороги, а потом и воинские части: поляки были полностью парализованы. Написано как будто про июнь 1941 года! Если бы Сталин прочитал и обдумал эту книгу и по-другому взглянул бы на Гитлера, Советский Союз избежал бы миллионных жертв. Но 7 июня 1941 года он отдаст приказ об аресте Иссерсона по знаменитой 58-й статье Уголовного кодекса, каравшей за «антисоветскую деятельность».

В апреле 1941 года Сталин продолжал получать неприятные известия с Балкан. 6 апреля вермахт со своими союзниками венграми, итальянцами и румынами начал новую кампанию против Югославии и Греции. После двенадцати дней боев Югославия капитулировала. Ее миллионная армия просто исчезла. Немцы при этом потеряли убитыми… 151 человека. Еще двадцать пять дней потребуется на то, чтобы разгромить Грецию и вынудить британский экспедиционный корпус в спешке эвакуироваться из этой страны. Югославия расчленена. Молотов был вынужден стыдливо скрывать, что за несколько дней до начала германского вторжения СССР подписал с Югославией договор о взаимопомощи. Он пошлет ноту протеста венграм… но не немцам.

4 апреля Жуков и Тимошенко получили доклад начальника военной разведки Голикова, в котором численность германских дивизий, расположенных вдоль советской границы от Дуная до Немана на протяжении 1800 км, оценивалась в 81–82. 16 апреля он ознакомился со вторым докладом, согласно которому эти войска имели в большом количестве средства для форсирования водных преград. 5 мая – новый доклад, оценивавший количество германских дивизий в 103–107. Но Жуков видел лишь надводную, то есть малую часть айсберга. С 28 декабря 1940 года Сталин получил более 80 предупреждений по линии НКВД, НКГБ[335]335
  В феврале 1941 г. из НКВД были выделены органы государственной безопасности (разведка, контрразведка, охрана правительства и др.), образовавшие Народный комиссариат государственной безопасности. В июле 1941 г. оба наркомата были вновь объединены в рамках НКВД и снова разделены в 1943 г.


[Закрыть] и военной разведки, от знаменитого «Рамзая» – Рихарда Зорге и от действовавшей в Швейцарии сети «Дора», из Лондона – от чешского правительства в изгнании и от Уинстона Черчилля, от югославских спецслужб, от агентов в Германии[336]336
  В Германии советская разведка имела источники, занимавшие важное положение в государственых учреждениях рейха. Первый, лейтенант Шульце-Бой-зен (агентурный псевдоним «Старшина»), служил в штабе люфтваффе. Второй, Арвид Харнак (агентурный псевдоним «Корсиканец»), занимал высокий пост в Министерстве экономики в Берлине. Оба были разоблачены гестапо в 1942 г. и казнены.


[Закрыть], Венгрии, Румынии, Швеции, Финляндии, Италии, Болгарии.

Началась суета. Сталин посылал противоречивые распоряжения, то решительные, то капитулянтские. Примером твердой линии поведения было подписание 13 апреля Советско-японского договора о ненападении, который избавит страну от угрозы ведения войны на два фронта. На церемонии подписания договора министр иностранных дел Японии Мацуока встретился с победителем на Халхин-Голе. Они обменялись только светскими любезностями, но тот факт, что представитель микадо, пожимая руку Жукову, спрятал свою военную гордость глубоко в карман, показался Сталину добрым знаком.

История об упреждающем ударе

5 мая в зале Большого Кремлевского дворца Сталин дал новый сигнал готовности проводить твердую линию, но этот был более двусмысленным. Он выступал на приеме в честь выпускников двадцати пяти советских военных академий по случаю очередного выпуска. На приеме присутствовало 2000 человек. Наверняка был там и Жуков. Утром все с удивлением узнали, что Сталин, до того бывший лишь генеральным секретарем Коммунистической партии, стал председателем Совета народных комиссаров вместо Молотова, то есть возглавил правительство. Впервые с 1917 года руководство партией и государством было официально объединено в одних руках. На приеме Сталин выступил с речью, а потом произнес три тоста, бывшие, фактически, тоже небольшими речами и вызвавшие самые оживленные дискуссии. При анализе его выступлений было пролито много чернил, тем более что мы не располагаем подлинными текстами сталинского выступления. Имеется лишь краткое их изложение, помещенное в 1948 году в архив Коммунистической партии, и заметки, сделанные некоторыми присутствующими. Жуков тоже вставил отдельные фразы из выступления Сталина в свои «Воспоминания». «Германская армия не будет иметь успеха под лозунгами захватнической завоевательной войны. Эти лозунги опасные. […] В германской армии появилось хвастовство, самодовольство, зазнайство. Военная мысль Германии не идет вперед, военная техника отстает не только от нашей…» Потом, во время предложенного одним из генералов третьего тоста: «за миролюбивую сталинскую внешнюю политику», Сталин поразил всех присутствующих репликой, относительно которой историки по сей день спорят, была ли она спровоцирована лишней рюмкой водки, или же здесь был трезвый расчет советского лидера: «Разрешите внести поправку. […] Теперь, когда мы нашу армию реконструировали, насытили техникой для современного боя. теперь надо перейти от обороны к наступлению. Проводя оборону нашей страны, мы обязаны действовать наступательным образом. От обороны перейти к военной политике наступательных действий».

Не задерживаясь на анализе глубокого смысла этих слов – которые являются предметом дискуссий среди историков, расскажем об одном решении и инициативе тандема Тимошенко – Жуков, которые понятны только в свете сталинского выступления 5 мая. 13 мая Сталин наконец согласился выдвинуть к западным границам четыре армии, прибывшие из внутренних районов страны; они должны были создать второй стратегический эшелон по линии Днепр – Двина. Но он поставил условие, что эти передвижения должны сохраняться в тайне.

Самым невероятным результатом речи от 5 мая стал план упреждающего удара[337]337
  Упреждающий удар наносится тогда, когда нападение противника считается неизбежным; он может быть нанесен даже до завершения необходимых военных мер. Упреждающий удар не намного опережает наступление противника, имея целью не дать ему завершить собственные приготовления к атаке.


[Закрыть], предложенный Жуковым и Тимошенко 15 мая. Невозможно усомниться в связи между двумя этими событиями. Это подтверждают и беседа Тимошенко с генералом Лященко, и, независимо от него, Жуков в разговоре с В. Анфиловым в 1965 году: «Идея предупредить нападение Гитлера появилась у нас с Тимошенко в связи с речью Сталина 5 мая 1945 года… в которой он говорил о возможности действовать наступательным образом. Это выступление в обстановке, когда враг сосредоточивал силы у наших границ, убедило нас в необходимости разработать директиву, предусматривавшую предупредительный удар»[338]338
  Безыменский В.Л. O «Плане Жукова» от 15 мая 1941 года // Новая и новейшая история. № 3. 2000. С. 61 и далее.


[Закрыть]. Разумеется, в своих «Воспоминаниях» Жуков ни единым словом не обмолвился об этом плане, потому что для советской пропаганды было совершенно необходимо представить СССР невинной жертвой нацистской агрессии, не имевшей никаких воинственных намерений.

Следует остановиться на плане от 15 мая и на реакции на него Сталина. Озаглавленный «Соображения по плану стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками», он имеет гриф «Особо важно. Совершенно секретно. Только лично. Экземляр единственный» и представляет собой пятнадцатистраничный рукописный текст, торопливо набросанный Василевским, с поправками Ватутина под руководством Жукова. Кажется, генералы забыли всякую осторожность и страх перед Сталиным. В преамбуле плана они написали то, о чем до того момента никто не решался писать или говорить вслух: «Учитывая, что Германия в настоящее время держит свою армию отмобилизованной, с развернутыми тылами, она имеет возможность предупредить нас в развертывании и нанести внезапный удар. Чтобы предотвратить это, считаю необходимым ни в коем случае не давать инициативы действий германскому командованию, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие войск»[339]339
  Горьков Ю.А. Кремль. Ставка. Генштаб. Тверь, 1995. С. 61.


[Закрыть]. Главное отличие этого плана от мартовского заключается в отказе от идеи контрнаступления (то есть удара после германского нападения) в пользу предупредительного удара (то есть нанесенного до казавшегося неизбежным вторжения германских войск), которому бы предшествовала тайная мобилизация. В остальном этот план повторяет идею о глубоком вторжении вплоть до Силезии с последующим поворотом наступающих соединений на север с целью отрезать Польшу и Восточную Пруссию от остального рейха.

Этот план Жукова написан в спешке и очень небрежно. В нем нет никаких календарных привязок, он не учитывает реальные, весьма ограниченные, логистические возможности недавно присоединенных территорий. Рассуждения о мобилизации очень скудные. Военный историк генерал Гареев[340]340
  Гареев M.A. Неоднозначные страницы войны. М., 1995. С. 78 – 100.


[Закрыть] полагает, что понадобилось бы от трех до четырех месяцев интенсивной работы, чтобы сделать из этого проекта настоящий военный план. Добавим, что Жуков планировал сосредоточить для удара восемь армий, тогда как южнее Припятских болот было сосредоточено только четыре. План был адресован Сталину. Прочел ли тот его? В своих беседах с Анфиловым и Светлишиным, состоявшихся в 1960-х годах, Жуков утверждал, что да. Генерал Лященко в разговоре с историком Львом Безыменским сказал, что Тимошенко рассказывал ему то же самое. Журнал посещений кремлевского кабинета Сталина выводит нас на 19 мая как на вероятную дату представления плана советскому лидеру. Жуков рассказал Анфилову о реакции вождя:

«Он прямо-таки закипел, услышав о предупредительном ударе по немецким войскам.

 –  Вы что, с ума сошли, немцев хотите провоцировать?  – раздраженно бросил Сталин.

Мы сослались на складывающуюся у границ с СССР обстановку, на идеи, содержащиеся в его выступлении от 5 мая.

 –  Так я сказал это, чтобы подбодрить присутствующих, чтобы они думали о победе, а не о непобедимости немецкой армии, о чем трубят газеты всего мира,  – прорычал Сталин.

Так вот была похоронена наша идея о предупредительном ударе»[341]341
  ВИЖ. 1995. № 3. С. 41.


[Закрыть].

Версия Лященко еще более драматична. Он передает рассказ Тимошенко о том, что, когда Сталин начал кричать на Жукова, называя поджигателем войны, тот якобы совсем потерял хладнокровие, и его пришлось вывести в другую комнату. А Сталин, обращаясь к собравшимся, будто бы сказал: «Вот видите, Тимошенко здоровый и голова большая, а мозги, видимо, маленькие… Это я сказал [5 мая] для народа, надо их бдительность поднять, а Вам надо понимать, что Германия никогда не пойдет одна воевать с Россией. […] Если Вы будете на границе дразнить немцев, двигать войска без нашего разрешения, тогда головы полетят, имейте в виду»[342]342
  Безыменский Л. Указ. соч. С. 61 и далее.


[Закрыть].

Через двадцать пять лет Жуков признается Анфилову: «Сейчас же я считаю: хорошо, что он не согласился тогда с нами [по вопросу нанесения упреждающего удара]. Иначе, при том состоянии наших войск, могла бы произойти катастрофа гораздо более крупная, чем та, которая постигла наши войска в мае 1942 под Харьковом»[343]343
  ВИЖ. 1995. № 3. С. 41.


[Закрыть]. А вот Василевский в двух интервью, данных им в 1960-х годах, высказал диаметрально противоположное мнение. Если бы Красная армия, как и предусматривалось его планом, нанесла первый удар с Львовского выступа всеми имевшимися у нее силами и средствами, она бы предотвратила наступление германской армии и даже отбросила бы ее далеко назад. Жуков ответил ему с редкой для него откровенностью: «Объяснение А.М. Василевского не полностью соответствует действительности. Думаю, что Советский Союз был бы скорее разбит, если бы мы все свои силы развернули на границе, а немецкие войска имели в виду именно по своим планам в начале войны уничтожить их в районе границы. Хорошо, что этого не случилось… тогда бы гитлеровские войска получили возможность успешнее вести войну, а Москва и Ленинград были бы заняты в 1941 году»[344]344
  Архив Политбюро ЦК. Ф. 73. Оп. 2. Д. 3. Л. 30–44. Опубликовано на http://www.rkka.ru/memory/begin/main.htm. См. также: Горьков Ю. Указ. соч. С. 68. http://militera.lib.ru/research/gorkov2/04.html.


[Закрыть]. Мнение Василевского, поднявшегося только до командира полка, а после 1931 года находившегося только на штабной работе, менее весомо, чем мнение Жукова, который летом 1941 года, минуту за минутой, переживал гибель Красной армии. Он своими глазами видел бездну, разделявшую две противоборствующие армии в их структуре, командовании и управлении. В его словах мы находим редчайшее в литературе, посвященной Великой Отечественной войне, признание – Гитлер мог победить СССР. Мы просим читателя вспомнить об этом, когда настанет момент оценивать его деятельность осенью и зимой 1941 года.