Текст книги "Контракт Паганини"

Автор книги: Ларс Кеплер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

41
Бессонница

Аксель Риссен встретил Беверли Андерссон за десять месяцев до этой ночи. Причиной всему была жестокая бессонница – после одного события тридцатилетней давности Акселю было трудно засыпать. Он жил на снотворном и спал искусственным сном без сновидений, сном, не дающим отдыха.

Но – спал.

Чтобы спать и дальше, пришлось увеличить дозу. От таблеток в голове висел сонный туман, в котором тонули все мысли. Аксель пристрастился к лекарству и стал смешивать капли с дорогим выдержанным виски. Однажды брат нашел его, к тому времени уже лет двадцать усиленно употреблявшего виски со снотворным, в холле. Аксель был без сознания, из носа текла кровь.

В больнице Каролинского института диагностировали далеко зашедший цирроз.

Хроническое поражение клеток оказалось столь обширным, что Акселя поставили в очередь на трансплантацию печени сразу после обязательного обследования. Но у Акселя была нулевая группа крови и довольно редкий тип тканей, что катастрофически сокращало число возможных доноров.

Младший брат был готов отдать часть собственной печени, но он страдал сердечной аритмией и не перенес бы сложной операции.

Надежда найти донора была почти неосуществимой, но при отказе от алкоголя и снотворного у Акселя был шанс выжить. При приеме равных доз конакиона, индерала и спиронолактона печень функционировала, и он мог жить вполне нормальной жизнью.

Проблема была в том, что пропал сон. Теперь Аксель спал не больше часа за ночь. Он лег в Центр нарушений сна в Гётеборге, ему сделали полисомнограмму и поставили диагноз «бессонница». Так как снотворные были исключены, Аксель стал искать спасения в разных техниках сна, медитировать, попробовал гипноз и аутотренинг. Ничего не помогало.

Через четыре месяца после катастрофы с печенью у него выдался период, когда он бодрствовал девять суток подряд и пережил психический срыв.

Аксель добровольно лег в психиатрический Центр Сердца святой Марии.

Там-то он и встретил Беверли, которой тогда было четырнадцать лет.

Аксель, как обычно, лежал в своей палате без сна. Было часа три ночи и совершенно темно, когда Беверли открыла дверь. Она была беспокойным духом, walker’ом, бродившим по ночам по коридорам Центра.

Может быть, она просто искала с кем остаться.

Когда девушка вошла, бессонница уже довела Акселя до отчаяния. Беверли остановилась перед ним, длинная ночная рубашка волочилась по полу.

– Я увидела, что здесь горит свет, – прошептала девушка. – Этот свет идет от тебя.

И забралась к нему в кровать. Аксель, измотанный недосыпанием, не знал, что делает, обнял ее – слишком крепко – и прижал к себе.

Она ничего не сказала, просто лежала рядом.

Аксель вцепился в тщедушное тельце девочки, прижался лицом к ее шее – и вдруг провалился в сон.

Провалился в сны, в сонную воду.

В первый раз это продлилось всего несколько минут, но потом Беверли приходила к нему каждую ночь.

Он прижимал ее к себе – и засыпал весь в поту.

Его нервозность растаяла, как туман от дыхания на стекле, а Беверли прекратила бродить по коридорам.

Аксель Риссен и Беверли Андерссон решили выписаться из Центра. То, что происходило дальше, было результатом отчаянного молчаливого соглашения между ними.

Оба понимали, что истинная причина должна оставаться тайной. Внешне все выглядело так: Беверли получила от отца разрешение жить в специально отведенной ей комнате в доме Акселя Риссена в ожидании места в студенческом общежитии.

Сейчас Беверли Андерссон исполнилось пятнадцать, и ей поставили диагноз «расстройство границ „я“». Она не знала, что такое остановиться в отношениях с другими людьми, у нее отсутствовала способность соблюдать границы. Отсутствовал инстинкт самосохранения.

Раньше девушек вроде Беверли запирали в желтые дома, принудительно стерилизовали или лоботомировали, опасаясь их не поддающейся контролю сексуальности и излишне свободного образа жизни.

В наше время девушки, подобные Беверли, оказываются в гостях у негодяев или безоглядно доверяют тем, кто совсем не желает им добра.

Однако Беверли повезло: она встретила Акселя Риссена. Он то и дело повторял себе: я не педофил, я не причиняю ей зла, не продаю за деньги. Она нужна мне только ради сна, ради того, чтобы не пойти на дно.

Беверли часто говорила о том, что когда она станет совершеннолетней, он женится на ней.

Аксель позволял девочке мечтать о свадьбе – это доставляло ей удовольствие и делало спокойной. Он убеждал себя, что таким образом защищает Беверли от внешнего мира, но сознавал, что использует ее. Ему было стыдно, но он не мог найти выхода. Аксель панически боялся бессонницы.

Беверли показалась в дверях, изо рта торчала зубная щетка. Девушка кивнула на три скрипки, висевшие на стене, и спросила:

– Почему ты не играешь?

– Не могу, – улыбнулся Аксель.

– Они висят просто так? Тогда отдай их кому-нибудь, кто играет.

– Я люблю эти скрипки. Это подарок Роберта.

– Ты почти никогда не рассказываешь про брата.

– Это сложно…

– У него мастерская, он делает скрипки, – подсказала девушка.

– Да, Роберт делает скрипки… и играет в камерном оркестре.

– А он может сыграть на нашей свадьбе? – спросила Беверли и вытерла зубную пасту с углов рта.

Аксель посмотрел на нее и сказал, надеясь, что девушка не заметит неестественного выражения у него на лице:

– Прекрасная мысль.

Накатила усталость, разлилась по всему телу, сковала мозг. Аксель прошел мимо девушки в спальню и опустился на край кровати.

– Ужасно хочется спать…

– Так жалко тебя, – серьезно сказала Беверли.

Аксель покачал головой, чувствуя, что сейчас заплачет:

– Мне просто нужно поспать.

Он встал и достал розовую хлопчатобумажную рубашку.

– Беверли, надень, пожалуйста, вот это.

– Если хочешь.

Она остановилась, рассматривая большую, написанную маслом картину Эрнста Биллгрена, изображавшую одетую лису. Лиса сидела в кресле в гостиной дома, похожего на крепость.

– Жуткая картина, – сказала Беверли.

– Правда?

Она кивнула и начала раздеваться.

– Ты не могла бы переодеться в ванной?

Беверли пожала плечами; когда она стащила с себя розовый топ, Аксель встал, чтобы не видеть, как она оголится окончательно. Он подошел к картине с лисой, посмотрел на нее, потом снял и поставил на пол изображением к стене.

* * *

Аксель спал крепким тяжелым сном, лицо пошло морщинами, зубы стиснуты. Он крепко прижимал к себе девушку. Внезапно Аксель проснулся, выпустил ее и судорожно глотнул воздуха, как тонущий. Он весь взмок, сердце колотилось от страха. Аксель зажег ночник. Беверли спала безмятежно, как ребенок – рот раскрыт, лоб влажный.

Аксель снова вспомнил Пальмкруну. В последний раз они встречались в Дворянском собрании. Пальмкруна напился и вел себя несколько агрессивно, хныкал об эмбарго ООН на поставку оружия и закончил словами, потрясшими слушателей:

«Если все катится к чертям, не страшно стать вторым Альгерноном – лишь бы ночной кошмар не стал реальностью».

Аксель потушил свет и лег поудобнее, размышляя о словах Пальмкруны «не страшно стать вторым Альгерноном». Что он имел в виду? На что намекал? Действительно ли он так сказал?

«Лишь бы ночной кошмар не стал реальностью».

Судьба Карла-Фредерика Альгернона была для Швеции загадкой. Альгернон до последнего дня жизни служил в министерстве иностранных дел инспектором по надзору за экспортом военной продукции. Как-то в январе он встретился с руководителем концерна «Нобель Индастриз» Андерсом Карлбергом и рассказал о своем тогдашнем расследовании, указав, что одно из подразделений концерна занимается контрабандой оружия в страны Персидского залива. В тот же день, чуть позже, Карл-Фредерик Альгернон выпал из поезда метро, несшегося к станции «Т-Сентрален».

Мысли Акселя, все более смутные, текли дальше, вращаясь вокруг обвинений в контрабанде оружия и во взяточничестве, предъявленных акционерному обществу «Буфорс». Перед внутренним взглядом предстала картина: человек в плаще спиной вперед падает из летящего стрелой поезда.

Медленно-медленно падает человек; развеваются полы плаща.

Потом Аксель попал под действие мягкого дыхания Беверли и успокоился. Он повернулся к ней и обнял ее маленькое тело.

Когда он подвинул девушку к себе, она вздохнула.

Аксель крепко обнимал Беверли; сон собирался, как облака, мысли редели и уплывали.

Остаток ночи он спал чутко и проснулся около пяти от того, что судорожно стиснул худенькие плечи Беверли. Ее короткие волосы щекотали ему губы; Акселю остро хотелось принять снотворное.

42
Агентство по контролю за экспортом оружия

Было шесть часов утра, когда Аксель вышел на террасу, которую делил с братом. В восемь он встречается с Йоргеном Грюнлихтом в кабинете Карла Пальмкруны в Агентстве по контролю за экспортом оружия.

Воздух уже прогрелся, но было еще не знойно. Младший брат, Роберт, раскрыл двери своей террасы и сидел в шезлонге. Роберт еще не побрился и просто сидел, свесив руки и созерцая по-утреннему влажную листву каштана.

– Доброе утро, – сказал он.

Аксель кивнул, не глядя на брата.

– Я наладил скрипку Фиорини [25]25
  Иполлито Фиорини (1540–1612) – итальянский композитор.


[Закрыть]для Чарльза Гриндирка, – объявил Роберт, пытаясь завязать разговор.

– Он будет счастлив, – вполголоса сказал Аксель.

Роберт поднял на него глаза:

– Нервничаешь?

– Немного, если честно. Похоже, мне предстоит сменить работу.

– Что ж, почему бы и нет, – рассеянно отозвался Роберт.

Аксель посмотрел на дружелюбное лицо брата, на глубокие морщины, голое темя. Подумал, что их отношения могли бы сложиться совсем по-другому.

– Как сердце? – спросил он. – Пока не остановилось?

Роберт схватился рукой за грудь:

– Пока еще нет…

– Отлично.

– А как твоя бедная печень?

Аксель пожал плечами и повернулся к дому.

– Вечером мы играем Шуберта, – сказал Роберт.

– Хорошо вам.

– Я подумал – может, ты…

Роберт замолчал, поглядел на брата и сменил тему:

– Девочка из комнаты наверху…

– Да… Беверли.

– Как долго она будет жить здесь? – Роберт прищурился.

– Не знаю. Я разрешил ей пожить у меня, пока она не найдет место в студенческом общежитии.

– Верно. Ты всегда опекал раненых пчелок, лягушек и…

– Она – человек, – оборвал Аксель.

Он открыл высокие двери террасы; его отражение скользнуло по выпуклому стеклу. Спрятавшись за гардиной, он наблюдал за Робертом: тот поднялся с шезлонга, почесал живот и стал спускаться с лестницы, которая вела с террасы позади дома к маленькому саду и ателье. Когда Роберт скрылся из виду, Аксель вернулся к себе и принялся осторожно будить Беверли, все еще спавшую с открытым ртом.

* * *

Агентство по контролю за экспортом оружия – государственное учреждение, основанное в 1996 году. Оно занимается всем, что связано с экспортом оружия и продукцией двойного назначения.

Офисы Агентства расположены на пятом этаже розоватого здания – дома номер девяносто по Кларабергсвиадуктен.

Выйдя из лифта, Алекс увидел, что Йорген Грюнлихт из министерства иностранных дел уже ждет его у больших стеклянных дверей. Грюнлихт нетерпеливо кивнул, хотя было только без двух минут восемь, сунул магнитную карту в щель, набрал код и впустил Акселя. Грюнлихт оказался долговязым человеком с пигментацией на лице – крупными белыми пятнами, которые светились на красноватой коже странным узором.

Они прошли в кабинет Пальмкруны – угловое помещение с двумя большими окнами, из которых открывался вид на бегущие на юг дороги позади Центрального вокзала, на озеро Клара и темную махину ратуши.

Несмотря на примечательный адрес, в помещениях Агентства было нечто аскетичное. На полу – пластиковое покрытие, простая, без затей, белая сосновая мебель. Как будто служащие напоминают себе, что экспорт оружия – дело с моральной точки зрения сомнительное, подумал Аксель и вздрогнул.

Странно и жутко было очутиться в кабинете Пальмкруны так скоро после его смерти.

От ламп дневного света в потолке исходил высокий звук – будто кто-то ткнул клавишу фортепиано и неприятная нота все тянется и тянется. Аксель вдруг вспомнил, что слышал подобный долгий звук во время исполнения Первой сонаты Джона Кейджа.

Грюнлихт закрыл дверь и пригласил Акселя располагаться. Несмотря на приветливую улыбку, он выглядел напряженно.

– Хорошо, что вы смогли прийти так быстро. – И Грюнлихт протянул Акселю папку с контрактом.

– Конечно, – улыбнулся Аксель.

– Садитесь, читайте. – Грюнлихт сделал жест по направлению к письменному столу.

Аксель сел на жесткий стул, положил папку перед собой и поднял глаза:

– Я просмотрю ее и сообщу о своем решении на следующей неделе.

– Это весьма выгодная сделка, но предложение не будет ждать нас вечно.

– Я помню, что вы торопитесь.

– Правление очень хочет видеть вас на посту генерального директора. Ваша карьера, репутация – лучшей кандидатуры не найдешь… но мы не можем допустить, чтобы дело простаивало.

Аксель раскрыл папку, пытаясь прогнать неприятное чувство, что его заманивают в ловушку. Грюнлихта что-то подгоняло – что-то странное, не дававшее ему покоя.

Если Аксель подпишет контракт, он – генеральный директор Агентства по контролю за экспортом оружия. Он единолично будет принимать решения о шведском экспорте вооружения. В ООН Аксель работал над разоружением очагов войны, над снижением поставок конвенционного оружия и с удовольствием продолжил бы заниматься тем же в качестве главы Агентства.

Аксель внимательно прочитал договор, который оказался хорошим, даже слишком хорошим. Читая, Аксель несколько раз покраснел.

– Добро пожаловать в команду, – улыбнулся Грюнлихт и протянул ему ручку.

Сказав «спасибо», Аксель поставил в договоре свою подпись и поднялся; повернулся спиной к Грюнлихту и посмотрел в окно. Увидел три короны ратуши – они почти исчезли в солнечном мареве.

– Отсюда неплохой вид, – проговорил Грюнлихт. – Лучше, чем из моего кабинета в министерстве.

Аксель повернулся к нему.

– В настоящий момент у вас на руках три контракта, из которых кенийский – самый срочный. Сделка крупная и очень важная. Советую просмотреть этот контракт не откладывая, лучше всего – прямо сейчас. Карл успел проделать всю подготовительную работу, так что…

Грюнлихт замолчал, подтолкнул документы к Акселю и посмотрел на него со странным блеском в глазах. У Акселя появилось чувство, что Грюнлихт сейчас силой втиснет ручку ему в пальцы и будет водить его рукой по бумаге.

– Я уверен, что вы станете прекрасным преемником Карла.

Не дожидаясь ответа, он похлопал Акселя по плечу и быстро пошел к выходу. В дверях он обернулся и коротко сказал:

– Встреча с рабочей группой – сегодня в три часа.

Аксель остался в кабинете один. Вокруг него сгустилась глухая тишина. Он снова сел за стол и просмотрел документы, которые Карл Пальмкруна оставил неподписанными. Документы оказались проработаны тщательно и очень подробно. Контракт касался поставки миллиона с четвертью единиц боеприпасов 5.56×4.45 мм в Кению. Агентство по контролю за экспортом проголосовало «за», предварительное заключение Пальмкруны было положительным, да и акционерное общество «Силенсиа Дефенс» – серьезное уважаемое предприятие.

Но поставки не могли начаться до тех пор, пока генеральный директор Агентства по контролю за экспортом оружия не даст своего разрешения на сделку.

Аксель откинулся на спинку стула. Он снова вспомнил непонятные слова Пальмкруны об Альгерноне, о том, что не страшно умереть, лишь бы ночные кошмары не стали реальностью.

43
Клон

Йоран Стуне улыбнулся Йоне, достал из сумки конверт, открыл его и вытряхнул затребованный ключ в сложенную горстью руку. Сага Бауэр все еще стояла у дверей лифта, опустив глаза. Все трое находились на этаже Карла Пальмкруны, в доме номер два по Гревгатан.

– Наши эксперты прибудут завтра, – сказал Стуне.

– Во сколько? – спросил Йона.

– Сага, во сколько?

– Я думаю, мы…

– Думаешь? – оборвал Йоран. – Ты должна точно знать, во сколько.

– В десять, – тихо ответила Сага.

– Ты передала, что я лично хочу, чтобы они начали с компьютера и телефона?

– Да, сказала, что…

Йоран жестом велел ей замолчать – у него зазвенел телефон. Йоран ответил, спустился на несколько ступенек и встал в нише у окна с красными и коричневыми стеклами, чтобы поговорить.

Йона повернулся к Саге и спросил вполголоса:

– Разве не ты руководишь предварительным следствием?

Сага покачала головой.

– А что случилось?

– Не знаю, – устало ответила она. – Вечно одно и то же. Йоран вообще не имеет к этому отношения, он никогда не занимался борьбой с террористами.

– И что ты собираешься предпринять?

– Ничего…

Сага замолчала – Стуне закончил разговор и поднимался к ним. Сага протянула руку за ключом от двери Пальмкруны:

– Ключ.

– Что?

– Расследование веду я.

– Ну, и как тебе это нравится? – рассмеялся Стуне, поворачиваясь к комиссару.

– Йоран, ты ни в чем не виноват, – начал Йона. – Но я только что с собрания, там были наши шефы. Они решили, что я буду работать вместе с Сагой Бауэр.

– Ну ладно, пускай тоже войдет.

– В качестве руководителя расследования, – пояснила Сага.

– Хотите от меня отделаться? Да что вообще происходит? – изумился Стуне, пытаясь выдавить улыбку.

– Если хочешь, идем с нами, – спокойно сказал Йона.

Сага вынула ключ из руки Йорана.

– Я звоню Вернеру. – Стуне зашагал вниз по лестнице.

Сага и Йона услышали, как он звонит шефу и как его голос становится все раздраженнее. Под конец он так завопил в трубку «б… ство!», что по подъезду пошло эхо.

Сага подавила улыбку, сунула ключ в замок, два раза повернула и открыла тяжелую дверь.

Полицейское ограждение убрали, когда стало ясно: преступления не было. Предварительное следствие прекратили сразу же, как только был готов отчет патологоанатома Нильса Олена; каждый пункт этого отчета подтверждал предположение комиссара Линны о самоубийстве. Карл Пальмкруна повесился у себя дома на бельевой веревке, закрепленной на крюке от люстры. Исследование места преступления прекратили, а анализы отпечатков и прочего, взятые на месте преступления и отправленные в Государственную криминалистическую лабораторию в Линчёпинг, так и не были сделаны.

Однако теперь выяснилось, что за день до того, как Пальмкруна повесился, Бьёрн Альмскуг написал ему письмо.

Вечером того же дня на яхте Альмскуга убили Виолу Фернандес.

Бьёрн – вот нить, связывающая два преступления. Две смерти – самоубийство и несчастный случай. Если бы яхта затонула, никто так и не узнал бы, что они связаны между собой.

В прихожей стало ясно: почта не приходила. В квартире пахло душистым мылом. Сага с Йоной прошли по просторным комнатам. В окна лился солнечный свет. Сияла красная черепица дома на другой стороне Гревгатан. Из эркера можно было взглянуть на блестящую гладь залива Нюбрувикен.

Метки, расставленные экспертами, убрали, пол под крюком в пустом салоне чисто вымыли.

Комиссар с Сагой медленно шли по скрипящему паркету. Удивительно, но в жилище Пальмкруны больше не ощущалось, что здесь кто-то повесился.

Квартира вовсе не казалась необитаемой. Йона и Сага подумали об одном и том же. Большие, почти без мебели комнаты были полны домашнего спокойствия.

– Она все еще ходит сюда, – вдруг сказала Сага.

– Точно, – отозвался комиссар и улыбнулся. Домработница. Она была здесь, убрала, проветрила, забрала почту, перестелила постель…

Когда кто-то внезапно умирает, такое поведение не так уж необычно. Нелегко смириться с мыслью о том, что жизнь изменилась, и вместо того, чтобы принять перемены, люди цепляются за привычное поведение.

Прозвенел дверной звонок. Сага немного встревожилась, но пошла за Йоной в прихожую.

Человек с бритой головой, одетый в черный мешковатый комбинезон, успел уже открыть входную дверь.

– Йона велел бросить гамбургер и ехать прямо сюда, – объяснил Юхан.

– Это Юхан Йонсон из IT-отдела, – объяснил комиссар.

– Йо-она ме-ечет стрел-лы, – проговорил Юхан с утрированным финским акцентом. – Дорога может свернуть в сторону, комиссар – никогда.

– Это Сага Бауэр, комиссар Службы безопасности, – представил Йона.

– Поболтаем или косячок? – спросил Йонсон.

– Перестаньте, – оборвала его Сага.

– Надо посмотреть компьютер Пальмкруны. Это долго?

Все трое двинулись к кабинету. По дороге Юхан спросил:

– То, что мы найдем, можно будет использовать как доказательство?

– Да.

– Значит, вы хотите, чтобы я клонировал компьютер?

– А сколько времени это займет?

– Успеешь рассказать пару анекдотов Службе безопасности. – Йонсон остановился.

– Да что с вами? – разозлилась Сага.

– А вы с кем-нибудь встречаетесь? – смущенно улыбаясь, спросил Юхан.

Сага посмотрела ему в глаза и серьезно кивнула. Юхан опустил взгляд, что-то пробормотал и скрылся в кабинете Пальмкруны.

Йона одолжил у Саги перчатки и приоткрыл щель почтового ящика, однако там не оказалось ничего особенного – пара писем из банка и от аудитора, письмо из правительственной канцелярии, результаты обследования у вертебролога больницы «Софиахеммет» [26]26
  Крупнейшая частная больница Швеции.


[Закрыть]и протокол заседания жилищного кооператива.

Они вернулись в комнату, где, когда Пальмкруну нашли мертвым, играла музыка. Йона сел на диван и осторожно повел рукой перед тонкими голубоватыми лучами, идущими от музыкального центра. Из динамиков неожиданно полилась музыка – скрипичное соло. Виртуоз выводил высокую воздушную мелодию со страстностью нервной птицы.

Йона посмотрел на часы, оставил Сагу возле музыкального центра и вышел в кабинет. Йонсона там не было. Программист сидел на кухне, на столе перед ним стоял плоский ноутбук.

– Ну как? – спросил Йона.

– Что?

– Скопировал компьютер Пальмкруны?

– Все готово. Это – компьютер-клон, – ответил молодой человек с таким видом, словно не вполне понял вопрос.

Комиссар обошел стол и посмотрел на экран.

– Перейди, пожалуйста, к почте.

Юхан сказал «та-дам!» и открыл программу.

– Посмотрим переписку за последнюю неделю.

– Начнем с входящих?

– Да-да. С них.

– Как думаешь, я понравился Саге? – вдруг спросил Юхан.

– Нет.

– Любовь начинается со ссоры.

– Попробуй дернуть ее за косичку, – посоветовал Йона и указал на экран.

Йонсон открыл папку входящих и провел рукой по губам.

– Jackpot-voitto, – объявил он.

Комиссар увидел три письма с обратным адресом [email protected] и прошептал:

– Открой.

Юхан щелкнул по первому, и письмо Бьёрна Альмскуга развернулось на весь экран.

– Jesus Christ Superstar, – тихо протянул Юхан и отъехал в сторону.