Текст книги "Контракт Паганини"

Автор книги: Ларс Кеплер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

38
Сага Бауэр

Сага Бауэр задумалась о деле Пальмкруны и успела увернуться только благодаря шестому чувству. Удар – низкий хук – пролетел над левым плечом, и тяжелая перчатка угодила Саге в ухо, задев щеку. Сага покачнулась. Защитный шлем съехал на сторону, она почти ничего не видела, но понимала, что сейчас удар повторится, поэтому опустила голову и обеими руками заслонила лицо. За мощным ударом последовал еще один, прямо в верхнее ребро. Сагу отшвырнуло назад, на канаты. Судья бросился к ней, но Сага уже крепко стояла на ногах. Она двинулась вбок, к центру ринга, одновременно успев оценить противницу. Светлана Кране из Фальчёпинга, крепко сбитая женщина лет сорока, с эмблемой Guns N’Rosesна покатом плече. Светлана дышала ртом и, топая, двигалась следом за Сагой, рассчитывая нокаутировать ее. Сага мягко отпрыгнула назад, закружилась, словно осенний лист по земле. Драться так просто, подумала она и вдруг ощутила, как сердце наполнилась радостью. Сага резко остановилась и улыбнулась так широко, что едва не потеряла капу. Она знала, что превосходит противницу, но, решив выиграть бой по очкам, не собиралась отправлять Светлану в нокаут; однако услышав, как приятель Светланы вопит: «Расквась ей морду, сучке блондинистой!», передумала.

Светлана быстро двинулась через ринг, ее правая рука была готова к удару – слишком готова. Кране так увлеклась желанием одолеть Сагу, что больше не думала о том, что они – партнеры, а приготовилась закончить бой одним или несколькими прямыми ударами справа. Она решила, что Сага достаточно измотана и пробить ее оборону можно без труда. Но Сага была очень собрана. Она слегка пританцовывала на месте, ожидая, когда противница бросится на нее, даже подняла руки в перчатках к лицу, словно собираясь лишь защищаться. Выждав удобный момент, она, ловко двигаясь, ушла с линии нападения, оказалась сбоку и вложила всю силу инерции в один сокрушительный удар – прямо в солнечное сплетение.

Светлана согнулась пополам, Сага ощутила через перчатку ее ребра. Следующий удар оказался не очень: Сага попала по темени, зато третий был просто идеальным – снизу, прямо в зубы и очень сильным.

Голова Светланы мотнулась назад, брызнули пот и сопли. Вывалилась синяя капа. Колени Светланы подогнулись, она плашмя рухнула на пол, перекатилась и какое-то время лежала неподвижно.

После боя Сага стояла в женской раздевалке, чувствуя, как постепенно расслабляется тело. Во рту был странный привкус – смесь крови и клея. Сага зубами отодрала изоленту, закреплявшую шнуровку перчаток. Дверца ячейки с ее одеждой была открыта, замочек лежал на скамейке. Сага посмотрелась в зеркало и быстро вытерла слезы. В носу свербило и хлюпало после жестокого удара, которым она наградила противницу. В начале боя Сага думала о другом. О разговоре со своим шефом и шефом Государственной уголовной полиции и об их решении – чтобы она и Йона Линна работали вместе.

На дверце ячейки была наклейка «Сёдертелье Рокетс» с изображением ракеты, смахивавшей на разозленную акулу.

Непослушными руками Сага стащила с себя шорты, бандаж и трусы, черную майку и лифчик с защитной прокладкой. Дрожа от холода, прошла в выложенную кафелем душевую и встала под душ. На шею и спину полилась вода. Сага прогнала мысли о Йоне и несколько раз сплюнула в слив – слюна была смешана с кровью.

Когда Сага вернулась в раздевалку, там было уже человек двадцать – закончились занятия в группе восточной гимнастики. Сага не замечала, что женщины при виде ее ненадолго замирают и взгляд у них делается пустым. Сага Бауэр была очень красива. Ее красота смягчала, ослабляла смотрящего. Сага была в родстве с иллюстратором сказок Йоном Бауэром – может быть, поэтому, глядя на нее, люди начинали думать об эльфах и феях. Хорошенькое, с правильными чертами, ненакрашенное лицо, огромные глаза – голубые, как летнее небо. Рост – метр семьдесят, изящные руки и ноги, несмотря на крепкие мускулы и синяки. Большинство, наверное, сейчас приняли бы ее за балерину, а не за боксера элитного дивизиона и комиссара полиции.

У легендарного художника-иллюстратора Йона Бауэра было два брата, Яльман и Эрнст. Дедом Саги был младший, Эрнст. Она до сих пор помнила, как дедушка рассказывал о своем отце и как он горевал, когда его обожаемый старший брат Йон вместе с женой Эстер и маленьким сыном утонули ноябрьской ночью в озере Веттерн, всего в паре сотен метров от пристани Хестхольмена.

Через три поколения рисунки Йона Бауэра воплотились в реальности. Сага напоминала всем мерцающую принцессу Тувстарр, бесстрашно стоящую перед большими мрачными троллями.

Сага знала, что она отличный полицейский, хотя ей ни разу не довелось закончить расследование самой. Она привыкла, что ее отодвигают в сторону, привыкла, что ее отстраняют после того, как она отдаст делу несколько недель своей жизни, привыкла, что ее опекают и не допускают к оперативным мероприятиям.

Все это она знала. И ей это совсем не нравилось.

Сага успешно окончила Высшую полицейскую школу. Потом, уже в Службе безопасности, специализировалась на борьбе с терроризмом и успела дослужиться до комиссара, занимаясь и следственной, и оперативной работой. При этом Сага не прекращала учиться новому и уделяла много времени спорту. Ежедневные тренировки, не реже двух раз в неделю – боксерские поединки и еженедельно – учебная стрельба из «глока-21» и снайперской винтовки.

Жила Сага со Стефаном Юханссоном, пианистом джаз-группы «Ред Боп Лейбл», записавшей семь пластинок на «Эй-Си-Ти Мьюзик». Группе присудили «Грэмми» за пластинку печальных импровизаций «Год без Эсбьёрна». [24]24
  Эсбьёрн Свенссон (1964–2008) – шведский джазовый пианист и композитор.


[Закрыть]Вернувшись домой с работы или после тренировки, Сага ложилась на диван, грызла конфеты и смотрела кино с выключенным звуком, а Стефан часами разучивал пьесы или играл упражнения.

Сага вышла из здания клуба и увидела свою противницу – та поджидала ее возле бетонного цоколя.

– Вот, хотела поздравить и сказать спасибо за бой, – проговорила Светлана.

Сага остановилась.

– И тебе спасибо.

Светлана слегка покраснела:

– Ты классно дерешься!

– Ты тоже.

Светлана опустила глаза и улыбнулась. На парковке у входа, между подстриженных кубами кустов, валялся мусор.

– Ты на электричке? – спросила Сага.

– Да, мне пора.

Светлана взяла сумку, но не двинулась с места. Она хотела сказать что-то еще, но не решалась.

– Сага… – сказала она наконец. – Прости, мне так стыдно за моего парня. Не знаю, слышала ты его вопли или нет. Во всяком случае, больше он со мной не пойдет.

Светлана кашлянула и пошла прочь.

– Погоди, – позвала Сага. – Если хочешь, могу подбросить тебя до станции.

39
Как можно дальше

Пенелопа бежала вверх по склону. Она споткнулась о камни, скользнула вниз, оперлась на руку, что-то хрустнуло в плече и спине; Пенелопа увидела длинную царапину и часто задышала. Руку пронзила боль. Пенелопа задохнулась, закашлялась и посмотрела назад, вниз, в темноту между стволов, боясь снова увидеть того, кто гнался за ней.

Подбежал Бьёрн. Пот катился по его щекам, глаза были красными от напряжения и загнанными. Бормоча что-то, он помог ей встать, потом прошептал:

– Останавливаться нельзя.

Они больше не знали, где преследователь – гонится за ними по пятам или потерял след. Всего несколько часов назад они лежали на полу кухни, а человек в черном заглядывал в окно.

И вот они бегут вверх, уворачиваясь от сучьев, ощущая теплый аромат хвои, – бегут вперед, держась за руки.

В зарослях что-то треснуло, и Бьёрн вскрикнул от страха. Он дернулся в сторону, и ветка хлестнула его по лицу.

– Не знаю, надолго ли меня хватит, – просипел он.

– Не думай об этом.

Они одолели еще с сотню метров. Ступни и колени ныли. Беглецы продрались через густой подлесок, прошли по шуршащим листьям, вниз, в овраг, выбрались из бурьяна и оказались на гравийной дорожке. Бьёрн огляделся, прошептал «Идем!» и побежал на юг, к самой населенной части Шиннардаля. Дома, должно быть, были совсем близко. Пенелопа, спотыкаясь, двинулась за Бьёрном. Гравийная дорожка с торчащими между камешками стеблями травы шла посреди колеи, оставленной колесами, и огибала березовую рощу. Пенелопа с Бьёрном вдруг увидели между белыми стволами двух людей – девушку лет двадцати в короткой теннисной юбке и парня с красным мотоциклом. Пенелопа застегнула молнию на тесной куртке и попыталась дышать через нос, спокойнее.

– Здравствуйте, – сказала она.

Парень с девушкой воззрились ни них, и Пенелопа поняла почему – они с Бьёрном были в крови и грязи.

– Мы попали в аварию, – быстро проговорила она, судорожно дыша. – Одолжите, пожалуйста, телефон.

Бабочки-крапивницы пролетели над зарослями лебеды и хвоща и скрылись в овраге.

– Ладно. – Молодой человек достал телефон и протянул его Пенелопе.

– Спасибо. – Бьёрн взглянул на дорогу и дальше, в лес.

– А что случилось? – спросил парень.

Пенелопа не знала, что отвечать. Она тяжело сглотнула, и по грязным щекам полились слезы.

– Несчастный случай, – объяснил Бьёрн.

– Я ее узнала, – объявила девушка в теннисной юбке. – Во черт, мы же ее видели по телику.

– Кого?

– Эту, которая обгадила наш экспорт.

Пенелопа попыталась улыбнуться ей, одновременно набирая номер матери. Руки слишком дрожали, она нажала не ту кнопку и начала заново. Девица зашептала что-то на ухо своему приятелю.

В лесу опять треснула ветка, и Пенелопе показалось, что она видит кого-то между деревьями. Она не сразу поняла, что ей померещилось, и успела подумать: преследователь сейчас обнаружит их, он шел за ними от самого дома. Руки до того дрожали, что, прижимая телефон к уху, она боялась уронить аппарат.

– Вот что я тебе скажу, – сухо обратилась к Пенелопе девушка. – По-твоему, те, кто работает изо всех сил, по шестьдесят часов в неделю, должны платить за тех, кто не желает работать, а только торчит перед телевизором?

Пенелопа не понимала, что у девушки на уме, почему она разозлилась, она не могла сосредоточиться на ее вопросах, не могла сообразить, при чем тут все это. Мысли неслись по кругу, Пенелопа снова принялась высматривать черную фигуру между деревьями и тут услышала в телефоне гудки – далекие, прерываемые потрескиванием.

– Работать что, невыгодно? – В голове девушки зазвучало раздражение.

Пенелопа взглянула на Бьёрна, надеясь, что он ей поможет, скажет девице что-нибудь, что ей понравится. Вздохнула, когда из трубки послышался голос матери:

«Это Клаудия. Сейчас я не могу вам ответить, но если вы оставите сообщение, я перезвоню, как только смогу…»

Слезы полились по щекам, колени подогнулись – так ужасно она устала. Пенелопа подняла руку, чтобы девушка поняла, что она, Пенелопа, не может сейчас говорить с ней.

– Мы покупаем телефоны на заработанные деньги, – заявила девица. – Заработай сама и купи себе телефон…

В трубке затрещало, связь была плохая. Пенелопа чуть отошла, но стало еще хуже, телефон икнул, стало тихо – Пенелопа не поняла, прервалась связь или нет, и заговорила:

– Мама, мне нужна помощь. За мной гонится…

Девица вдруг выругалась, выхватила у нее из рук телефон и отдала парню.

– Найди себе работу, – сказал он.

Пенелопа покачнулась, растерянно взглянула на парочку. Девушка уже сидела на мотоцикле позади парня, обхватив его за пояс.

– Пожалуйста, – просила Пенелопа, – нам правда нужно…

Ее голос потонул в треске мотоцикла, из-под заднего колеса полетели камешки – мотоцикл тронулся с места. Бьёрн закричал: «Подождите!» Они побежали за парочкой, но мотоцикл исчез в направлении Шиннардаля.

– Бьёрн… – Пенелопа остановилась.

– Бежим!

Пенелопа едва дышала; она смотрела на дорогу, думая, что они совершают ошибку. Бьёрн остановился, посмотрел на нее, задыхаясь, постоял, уперев руки в колени, потом пошел.

– Подожди. Он угадал, что мы собираемся делать, – серьезно сказала Пенелопа. – Надо придумать что-то еще.

Бьёрн пошел медленнее, обернулся и посмотрел на нее, однако не остановился.

– Нам надо найти помощь, – сказал он.

– Не сейчас.

Бьёрн вернулся к Пенелопе и взял ее за плечи.

– Пенни, до ближайшего дома – минут десять, ты дойдешь, я тебе помогу…

– Придется вернуться в лес, – перебила она. – Я знаю, что это правильно.

Пенелопа стащила с волос ленту, бросила на дорогу, а сама свернула прямо в лес, прочь от домов.

Бьёрн еще раз взглянул на дорогу и последовал за Пенелопой, перепрыгнув овражек. Пенелопа слышала за собой его дыхание. Бьёрн нагнал ее и взял за руку.

Они бежали бок о бок, не слишком быстро, но с каждой минутой удаляясь от дороги, уходя все дальше от людей и помощи.

Внезапно путь им преградила полоска воды метров в сорок шириной. Беглецы, задыхаясь, перешли речушку вброд – вода доходила им до бедер.

Оказавшись на другом берегу, они снова побежали. Обувь промокла насквозь.

Через десять минут Пенелопа перешла на шаг. Остановилась, сдерживая дыхание, подняла глаза и оглянулась. В первый раз ее оставило леденящее ощущение того, что преследователь где-то рядом. Бьёрн вытер рот рукой и подошел к ней.

– Когда мы были в доме… зачем ты сказала этому, чтобы он входил? – спросил он.

– Иначе он просто открыл бы дверь и вошел. А приглашения войти он не ожидал.

– Но…

– Он всегда на шаг впереди. Мы напуганы, а он знает, как ведут себя испуганные люди.

– Они вряд ли станут кричать «Входите!». – На лице Бьёрна появилась усталая улыбка.

– Поэтому нам нельзя в Шиннардаль. Надо все время менять направление, бежать в лес, в никуда.

– Верно.

Пенелопа взглянула на его измученное лицо, на пересохшие белые губы.

– Нужно продолжать, пока хватает сил. Думать по-другому… не пытаться выбраться с острова на большую землю, а забраться в шхеры, подальше от материка.

– Так уж точно никто не станет делать.

– Ты продержишься еще немного? – тихо спросила Пенелопа.

Бьёрн кивнул, и они побежали в чащу, все дальше и дальше от дороги, домов и людей.

40
Преемник

Аксель Риссен медленно расстегнул на накрахмаленных манжетах запонки и положил их в бронзовую раковину на бюро. Запонки достались ему в наследство от отца, адмирала Риссена, но рисунок на них был вполне гражданский – орденский знак, изображавший перекрещенные пальмовые веточки.

Риссен посмотрелся в зеркало, висящее рядом с дверью гардеробной. Распустил галстук, потом прошел на другую половину комнаты и сел на кровать. В радиаторе зашумело; Акселю показалось, что он уловил фрагмент мелодии, звучащей за стеной.

Музыка доносилась с половины младшего брата. Скрипка, подумал Аксель и тут же в уме продолжил музыкальную фразу. Где-то в себе он услышал Баха – Первую соль-минорную сонату для скрипки, первую часть, адажио, но гораздо медленнее, чем в распространенных трактовках. Аксель слышал внутренним слухом не только мелодическую линию; он наслаждался каждым обертоном, каждым звуком, который издавала случайно задетая струна.

Его пальцы задрожали, когда изменился темп, рукам страстно хотелось взять скрипку. Когда-то, давным-давно, музыка струилась и через его пальцы, текла по струнам, по грифу.

Зазвонил телефон, и музыка в голове Акселя замолчала. Он поднялся с кровати и потер глаза. Как же он устал. Как будто не спал последние несколько недель.

Определитель номера доложил, что звонят из правительственной канцелярии. Аксель откашлялся и спокойно произнес в трубку:

– Аксель Риссен.

– Меня зовут Йорген Грюнлихт. Я председатель правительственной Комиссии по вопросам внешней политики. Вероятно, о Комиссии вы слышали.

– Добрый вечер.

– Прошу прощения за поздний звонок.

– Я еще не ложился.

– Мне говорили, что вы могли бы… – Йорген Грюнлихт немного помолчал, потом продолжил: – У нас только что закончилось экстренное совещание. Мы приняли решение пригласить вас на должность генерального директора Агентства по контролю за экспортом оружия.

– Понимаю.

В трубке стало тихо. Потом Грюнлихт торопливо сказал:

– Полагаю, вам известно, что случилось с Карлом Пальмкруной.

– Я читал в газетах.

Грюнлихт тихонько кашлянул и что-то неразборчиво пробормотал. Аксель понял его, только когда тот заговорил громче:

– Вы в курсе нашей деятельности и теоретически могли бы – если примете наше предложение – в скором времени приступить к работе.

– Мне нужно закончить дела в ООН.

– Есть проблемы? – забеспокоился Грюнлихт.

– Нет.

– Конечно, вы должны ознакомиться с условиями, но, уверяю вас, нет ничего, что мы не могли бы обсудить. Не стану скрывать – нам очень хочется, чтобы вы вошли в нашу команду.

– Я хотел бы подумать над предложением.

– Мы можем встретиться завтра утром?

– Это настолько срочно?

– Обычно мы стараемся не торопиться, – принялся объяснять Грюнлихт, – но учитывая происшедшее… Мы уже получили от министра торговли несколько напоминаний касательно одного затянувшегося дела.

– Какого дела?

– Ничего особенного… речь идет о разрешении на экспорт. Предварительное решение – положительное, Совет по контролю за экспортом все проверил, документы об отправке товара готовы, но Пальмкруна не успел их подписать.

– А был должен?

– Только генеральный директор может одобрить экспорт военных материалов или продукции двойного назначения, – пояснил Грюнлихт.

– Но ведь правительство само дает добро на подобные сделки?

– Лишь в том случае, если генеральный директор Агентства принял решение передать дело правительству.

– Понимаю.

Одиннадцать лет проработал Аксель Риссен инспектором по контролю за военными материалами в прежней системе, в министерстве иностранных дел, до того как к нему начали обращаться из органа ООН под названием UNODA– Управление ООН по вопросам разоружения. Сейчас он был чем-то вроде старшего консультанта в экспертно-аналитическом отделе. Риссену исполнился всего пятьдесят один год, подернутые сединой волосы были еще густы. Черты лица симметрично-неброские. После отпуска в Капстадене он загорел. Там он арендовал яхту и в одиночку ходил под парусом вдоль головокружительно крутого берега.

Аксель прошел в библиотеку, сел в кресло, закрыл глаза (под веками ощущалось жжение) и задумался о смерти Пальмкруны – о том, что директор Агентства ушел из жизни, писали в «Дагенс Нюхетер». Трудно было понять, что именно случилось, но в статье содержался намек на странную внезапность этой смерти – во всяком случае, Пальмкруна не был болен. Аксель подумал, что все эти годы они с Пальмкруной довольно часто встречались. К ним обоим обращались как к экспертам, когда речь шла о подготовке решения, предваряющего заключение риксдага об объединении Комиссии по надзору за продукцией военного назначения и правительственной Комиссии по контролю за военным экспортом в единый орган – Агентство по контролю за экспортом оружия.

И вот Пальмкруна умер. Аксель мысленно увидел длинного бледного человека с коротким военным ежиком, человека, окруженного ореолом одиночества.

На Акселя накатило беспокойство. Почему здесь так тихо? Он поднялся и выглянул в общий коридор этажа, прислушался.

– Беверли? – негромко окликнул он. – Беверли?

Беверли не отвечала. Акселю стало страшно. Он быстро прошел по комнатам и спустился в холл, собираясь взять пиджак и отправляться на поиски, как вдруг услышал Беверли – она что-то напевала, выходя босиком из кухни. Когда девушка увидела его встревоженное лицо, ее глаза расширились.

– Аксель, – произнесла она своим тонким голоском, – ты чего?

– Я волновался. Вдруг ты ушла, – пробормотал он.

– В этот опасный мир, – улыбнулась Беверли.

– Я только говорю, что не стоит доверять всем подряд.

– Я и не доверяю всем подряд. Просто смотрю на людей, на свет, – объяснила девушка. – Если вокруг них есть свет – я понимаю, что они хорошие.

Аксель не знал, что ответить, и сказал только, что купил ей чипсы и большую бутылку фанты.

Беверли как будто не услышала его. Аксель попытался угадать, о чем она думает. Определить по ее лицу, не становится ли она беспокойной, подавленной или замкнутой.

– Мы поженимся, правда? – спросила Беверли.

– Правда, – соврал Аксель.

– Но из-за цветов я начинаю думать про мамины похороны и вспоминаю папино лицо, когда…

– Значит, обойдемся без цветов.

– Хотя ландыши я люблю.

– Я тоже, – слабо отозвался Аксель.

Беверли радостно покраснела, и Аксель услышал, как она притворно зевает – для него.

– Как спать хочется, – сказала она и уже из коридора спросила: – Хочешь спать?

– Нет, – сказал себе Аксель, но поднялся и пошел следом за Беверли.

Он шел по комнатам с ощущением, что его собственное тело пытается остановить его. Он чувствовал себя неуклюжим и странно медлительным, идя за Беверли по коридору, по мраморному полу, поднимаясь по лестнице, минуя два салона и комнаты, где привык приходить в себя по вечерам.

Беверли была худенькой и маленькой, она не доставала Акселю до груди. Волосы у нее на голове уже начали отрастать после того, как на прошлой неделе она побрилась наголо. Беверли быстро обняла его. У нее изо рта приятно пахло карамелью.