Текст книги "ТЕРРА против Империи"

Автор книги: Ларри Мэддок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Позднее разные историки будут спорить об этой проблеме. Некоторые будут настаивать, что старый царь сказал совсем не это, и причины, по которым он внезапно перешел к карфагенянам, были глубже, нежели романтическое увлечение. Но факт остается фактом, свидетелей этой сцены было предостаточно, и историк Тит Ливии зафиксировал именно эти слова. Сифакс же сказал это по очень простой, чисто человеческой причине: он был ревнив и ужасно раздражен, видя на своем месте, рядом со своей женщиной, более молодого мужчину, и надеялся уколоть соперника. Все это позволило временно отсутствующему сейчас Масиниссе прожить великую жизнь и войти в историю как двукратный сокрушитель могучего Карфагена.

А Ганнибал Форчун в роли Масиниссы имел очень важную историческую беседу.

Сципион, хотя и был на пять лет моложе Масиниссы, держался с нумидийцем покровительственно, как старший брат. Этот стиль был вполне в духе Рима, становившегося великой державой.

– Я полагаю, Масинисса, что ты увидел во мне какие-то хорошие качества, еще когда мы подру жились в Иберии, – сказал римлянин. – Я тоже увидел в тебе много хорошего. И вот наша дружба дает свои плоды.

Выдержав драматическую паузу, Форчун кивнул, но не стал прерывать его.

– Но лично я среди всех своих достоинств – главным считаю способность контролировать соб ственные эмоции.

– Понял твой намек. Ты хочешь, чтобы я из бавился от нее, – сказал Форчун.

– Я не могу заставить тебя покинуть ее, – мяг ко сказал римлянин. – Это должно быть только тво им решением.

Фальшивый нумидиец прищурился, явно не обрадованный перспективой упустить из рук свою добычу.

– Когда ты станешь царем Нумидии… – Сципион не закончил фразу, ожидая реакции Масиниссы на это соблазнительное предложение. Форчун изобразил на своем лице радость, как и должен был поступить настоящий Масинисса. А для Рима союз с Масиниссой гарантировал победу над Ганнибалом Одноглазым.

– Когда? – резко спросил Форчун.

– Все зависит от…

– От чего? – От того, как ты поступишь с Софонисбой, – сказал Сципион.

– Я подумаю над этим.

Сципион отечески улыбнулся.

– Я ожидаю ответа завтра утром. А пока нас лаждайся жизнью.

Беседа была окончена. Форчун вернулся в свой шатер, где с облегчением расстался со своей протоплазматической маской. Аррик превратился в обезьянку и уселся на край кушетки, пока Форчун переодевался в костюм Себастоса. В его складках он спрятал кое-что из найденного на украденном скиммере.

Он уже сделал все, что мог, направив войну Сципиона в исторически правильное русло. Пора было возвращаться к собственной войне против Грегора Малика. Сифакс был для Сципиона хорошим трофеем для демонстрации народу по возвращении. Ганнибал Форчун не видел причин, почему бы ему не забрать такой же трофей на ТЕРРУ.

Софонисба вполне подойдет.

В виде Себастоса он подошел к хорошо охраняемому шатру, который она делила со своим пленителем.

– У меня послание к пленнице от Мисиниссы, – сказал он охранникам.

Они пропустили его внутрь.

– Любопытно, что же ты с ним сделала? – сказал ей Форчун.

– Кого ты имеешь в виду?

– Сифакса. Когда-то он был опасным воином. Пару лет назад он был верным союзником Рима.

Софонисба засмеялась:

– Мужчинами на этой планете изумительно легко управлять – если знать, на что давить.

– По земным стандартам, Сифакс – уже старик.

Она подняла идеальную бровь.

– Он ничем не отличается от мужчины любого другого возраста. Они все любят, когда им говорят, какие они крутые любовники.

Форчун внимательно посмотрел на соблазнительную Софонисбу и вдруг вспомнил Луизу, вспомнил чудесное время, проведенное ими в отпуске. Его сердце мучительно заныло.

– У меня больше нет на тебя времени, – сказал ей Форчун. – Возьми это.

Софонисба с опаской поглядела на капсулу у него на ладони.

– Ты собираешься отравить меня?

Я отключу тебя, замедлю твой метаболизм для симуляции смерти.

– Как у настоящего Масиниссы?

Он утвердительно кивнул.

– А ты включишь меня потом?

– Кто-нибудь включит, раньше или позже, – пообещал он.

– Хорошо. Давай пилюлю.

Софонисба проглотила то, что ей дал агент, грациозно легла на кушетку и через несколько минут ее было не отличить от трупа. Ганнибал Форчун посмотрел на нее и вздохнул, потом вышел из шатра.

– Вот это номер, – сказал он двум легионерам, охранявшим вход. – Что же вы прозевали? Софонисба умерла.

Он поспешил в командный шатер нумидийцев, где Аррик снова принял вид маски. Теперь Масинисса, поспешил в шатер своей пленной невесты, шокированный неожиданной новостью о смерти.

Менее чем через час он объяснял Сципиону, что случилось:

– Я поклялся ей – что бы ни случилось, я не дам ее живой в руки Рима. По моей просьбе Себастос дал ей яд. Она приняла его добровольно и оставила предсмертную записку.

Он аккуратно расправил ее и прочитал вслух:

– «Я принимаю этот свадебный подарок, раз мой муж не может предложить мне ничего лучше. Жаль, что для меня невозможен другой выход из этого положения. Софонисба».

Сципион кивнул и не стал возражать, когда Масинисса предложил похоронить ее по карфагенским обычаям.

– Римляне сжигают своих покойников и не имеют особенных хлопот с мертвыми телами, – только пожал плечами циничный Сципион. – Что ты предлагаешь сделать с ней?

– Она – знатного карфагенского рода и поэто му ее тело, безусловно, должно быть помещено в катакомбы, в фамильный склеп. Я знаю, где он на ходится.

– Где же?

– К северу от Карфагена. Я похороню ее там и вернусь завтра.

– Тебе нужно взять с собой большой отряд. У тебя здесь столько врагов! – воскликнул Сципион. – Они убьют тебя!

Форчун покачал головой.

– Я один. Здесь уважение к умершим включает уважение к скорбящим. Никто не остановит скорбящего мужа, возвращающего свою умершую жену на родину ее предков. Может, у римлян так и бывает, но у карфагенян и нумидийцев – нет! Сципион сузил глаза.

– Запомни, Масинисса, я не потерплю оскорблений себя и моего народа при всей нашей дружбе.

Масинисса-Форчун повернулся и вышел, решив не давать ссоре разгореться.

– Заверните ее тело в белые простыни и при вяжите к коню. Большую часть пути нам придется проделать по жаркому солнцу, – отдал он приказ охранникам. – Это приказ Сципиона.

Прибывший к ним римский офицер подтвердил это приказание.

16
ОДИНОЧЕСТВО

Добраться до катакомб на лошади, ведя еще одну в поводу, оказалось само собой гораздо труднее, чем неделей раньше на скиммере. Форчун оставил римский лагерь на рассвете и нашел склеп, в котором спал Масинисса, только поздно вечером.

– Сколько надо переделать, – пожаловался Форчун, отвязывая Софонисбу и внося ее внутрь, – чтобы началась романтическая легенда.

– Ты уверен, что мы довезем плененного вражеского агента до ТЕРРЫ? – спросил симбионт.

– Если мы благополучно выберемся отсюда, Таузиг пошлет кого-нибудь за ней. А если нет, то это уже будет не важно. – Отключив капельницу, он вынул тело Масиниссы из гроба и положил его у стены пещеры, рядом с Софонисбой. – В любом случае, она вошла уже в историю. Одни назовут ее ведьмой, а другие скажут, что она была благородной жертвой – и все будут не правы.

Когда Софонисба была уложена и подключена к капельнице, Форчун послал Аррика в Сирту за скиммером, который они замаскировали во дворце.

Возвращение бессознательного нумидийца к жизни было сложной операцией с применением некоторых медицинских препаратов. Масинисса проснулся снова с своей одежде и увидел склонившегося над ним Себастоса.

– Твоя сила вернется чуть позже, – заверил его грек. – А сейчас просто расслабься и слушай – у тебя все равно нет другого выбора.

Масинисса попробовал сесть, но на него постоянно накатывали волны головокружения.

– Ты был без сознания почти десять дней, – сказал Себастос. – Об этом знаем только ты и я, потому что все это время я играл твою роль. Я многое сделал от твоего имени, царь Масинисса, по этому ты должен быть мне благодарен.

Грек рассказал Масиниссе все, что случилось за эти десять дней – пленение Софонисбы, спор с Лаллием, обвинения Сифакса, разговор с глазу на глаз со Сципионом, самоубийство Софонисбы и его собственная поездка с ее телом сюда, в катакомбы.

– В ближайшее время с помощью римлян, ты будешь коронован как царь всей Нумидии. Я пола гаю, ты не станешь возражать против того, что я только что рассказал тебе.

Масинисса улыбнулся:

– Неплохо. Я поступил бы так же, как и ты.

– Я здесь затем, чтобы помочь тебе и Сципиону сокрушить Карфаген, – признался Форчун, не вы давая, на кого он работает в действительности.

– Иначе ты просто убил бы меня, – согласился Масинисса. – У тебя не найдется чего-нибудь по есть?

Они вышли из склепа наружу и поужинали вдвоем при лунном свете лепешками и мясом, прихваченными Форчуном в дорогу. Масинисса поглядывал на Себастоса все еще с недоумением, но уже не таким, как прежде. А Форчун пожалел, что рядом не было Аррика, чтобы посмотреть, что происходит в мозгу Масиниссы. Наконец нумидиец вскочил на коня, собираясь обратно в римский лагерь.

– А ты не едешь, Себастос? – удивленно спросил нумидиец, видя, что грек никуда не собирается.

– Езжай один и можешь взять второго коня. У меня есть другой вид транспорта. Удачи тебе!

Вместо полета прямо в Сирту, как приказал ему Форчун, Аррик решил сделать большой крюк и заглянуть в Карфаген, в дом, который он делил с Ванго шестнадцать лет. Он не видел своего бывшего партнера уже много месяцев и вспоминал о тех годах с некоторой ностальгией. Темп жизни тогда был расслабляющим, даже скучным. Такая жизнь была намного проще, чем постоянная активность в качестве партнера Ганнибала Форчуна. А с Ванго он очень обленился. От него практически ничего не требовалось. Приблизившись к нужному зданию, Аррик в облике птицы послал вперед телепатический зонд. Резидента, видимо, не было дома. Может, это и к лучшему, подумал Аррик. Но потом вдруг он нашел его.

Случилась трагедия. Дом был разграблен и сожжен. Остались только стены. После долгих поисков Аррику удалось отыскать только обгоревшую голову Ванго.

Лишь под утро украденный скиммер наконец приземлился на ближайшем холме. Не скрывая раздражения, Форчун направился к нему. Люк открылся очень медленно и остался в таком состоянии. Аррик в облике обезьяны выбрался наружу.

– Ну тебя только за смертью посылать, – зашипел Форчун. – Где ты был?

– Ванго мертв, – тихо сказал симбионт.

– Я так и понял, что ты попал в какую-то пе ределку. Ты же обязался помогать мне, а не Ванго.

– Сожалею, конечно, что резидент погиб. Но из-за его разгильдяйства у нас с тобой здесь столько работы! Поехали.

– Нет. Погоди. Послушай меня. Резиденции больше не существует. Все наши записи и оборудо вание уничтожены. Ванго мертв. Я виноват в этом так же, как если бы сам убил его. Не перебивай, это так. Малик думал, что ты умер, и решил, что это Ванго украл скиммер. Мне не нужно доказа тельств, я чувствую, что прав. Я оставил его одного и беззащитного. Если бы я оставался там, где дол жен быть, этого бы не случилось. Поэтому я убил его. Не перебивай… Меня не было рядом, чтобы предупредить его. Я думал, что работать с тобой будет интереснее, но я – не Уэбли. Я больше так не могу. Малик думал, что Ванго украл скиммер, и из мести убил его и уничтожил плоды нашей ра боты за шестнадцать лет. Все наверняка было так. Ванго был мягким человеком, он никогда никому не причинил вреда. Я виноват в трагедии так же, как и Малик. И я себе этого не прощу. Извини, но это твердое решение. Надеюсь, что у тебя все получится и без меня. Понимаю, что сейчас я нужен тебе, Ганнибал Форчун. Но я был нужен и Ванго, но оставил его. Он был моим основным партнером, а не ты. Прости – я не могу поступить иначе. – Маленькая обезьянья фигурка сморщилась, теряя четкость очертаний, и начала медленно сползать по корпусу скиммера в виде серой слизи, уже ничего не умевшей и ничего не знавшей. Одной из особенностей симбионтов-торгов была способность к легкому самоуничтожению по собственному желанию.

Обескураженный Форчун смотрел на это, не в силах ничему помешать.

– Аррик, зачем ты это сделал? Ты был мне так нужен…

Потом, стараясь не запачкаться в слизи, он сел в скиммер.

Форчун не мог вспомнить, чтобы он когда-нибудь раньше чувствовал себя настолько одиноким.

Это было несправедливо. Совсем несправедливо. И это так спутало все карты. Форчун был участником очень сложной игры, и его роль в ней казалась решающей. Что же тебе теперь делать, специальный агент? Все было нормально, пока ты манипулировал Сципионом, и Масиниссой, и Сифаксом, которые сами контролировали жизни тысяч людей. Никто из этих марионеток не знал, что настоящая война идет вовсе не между Римом и Карфагеном, а между Империей и ТЕРРОЙ. И вот, когда ты только вновь все настроил, управление вновь ускользнуло у тебя из рук и игра изменилась. Ну что же, исправляй заново. Это твоя специальность, помнишь? У тебя есть лицензия на вмешательство. И ты не зря считаешься одним из лучших агентов ТЕРРЫ.

Уэбли – погиб.

Луиза – нет смысла думать о Луизе. Может быть, когда-нибудь потом.

Ванго – погиб. Он все равно ничем не помог.

Аррик – погиб. Нелепо и добровольно в самый неподходящий момент.

Малик – прямо сейчас этот паук, возможно, плетет новую сеть, а ты не знаешь, где она будет расставлена.

Все, что у тебя есть, этот кусок железа – скиммер, возможно, будет работать, а потом может и сломаться. Он, безусловно, не сделает ничего сверх того, для чего был создан. Ты не можешь использовать его, чтобы позвать на помощь, потому что единственные сигналы, которые он может генерировать, хоть и будут двигаться со скоростью света, но и им понадобится двадцать семь тысяч лет, чтобы достичь ТЕРРЫ, и то они затеряются в межзвездных шумах прежде, чем преодолеют половину этого пути. Здесь нужен специальный передатчик, имевшийся у Ванго, но теперь передатчика нет. Точнее, он есть, закопанный где-то. Это место было известно только Ванго и Аррику.

Ты еще можешь уничтожить кого-нибудь из имперцев, но без современного оружия и без помощи симбионта ты бессилен против Империи. Твой партнер Уэбли ушел в небытие, нарушив законы двойного присутствия. Твой партнер Аррик у тебя на глазах совершил самоубийство. Для врага ты теперь так же опасен, как только что вылупившийся цыпленок. Прогулочный скиммер – это не машина времени ТЕРРЫ.

И у тебя нет иного выхода, кроме как снова осмотреть скиммер, надеясь, что пропустил раньше что-нибудь, что может дать тебе надежду. Оружие, книга кодов, дистанционный ключ к замку двери основного корабля, который может быть, а может уже и не быть на околоземной орбите. Ты сомневаешься, что имперцы, которые еще здесь, убили Ванго и уничтожили его резиденцию чужими руками или при помощи мечей и обыкновенных факелов. На них это не похоже. Должен быть еще один скиммер, оснащенный ракетными установками, тяжелой звуковой пушкой и разными другими прелестями из арсенала Империи. Аррик украл скиммер, предназначенный только для перевозок. Значит, у твоего оппонента остался боевой корабль, а у тебя – только этот, который против боевого можно использовать разве что в качестве тарана. Конечно, у тебя осталось еще кое-что от Ванго: несколько дымовых шашек, ультразвуковой кодировщик и три глушилки короткого действия. Спасательный маяк ты установил в каменной спальне Софонисбы. Он настроен на начало работы со следующей недели. Но зачем он тебе теперь нужен, равно как и пленница? Все, что может тебе помочь, находится на ТЕРРЕ. Связаться с ней можно только по кросс-темпоральному передатчику, пульт управления которым уничтожен.

Ты оцениваешь свои шансы. Они говорят, что скорее всего, жить тебе осталось недолго. Если Малик или кто-нибудь из его шайки еще остался в этом отрезке времени, первое же твое путешествие на скиммере вызовет такую же волну огня, какая обрушилась на Ванго.

Возможно, Малик по-прежнему считает тебя погибшим. Но ты не можешь рассчитывать на это. И если паук думает, что Ванго похитил скиммер и где-то его спрятал, в этом случае он наверняка продолжает искать его.

Если бы только симбионт был жив, чтобы слетать на разведку в пещеру Малика… Она, может быть, уже пуста, но, безоружный, ты не можешь рисковать, выясняя это лично. Агент должен быть изобретателен – вот чему они учили тебя. Но за агентом, по определению, всегда стоит целая организация. За почти шесть десятилетий службы ты редко понимал, насколько ты полагаешься на свою контору. Дальнейшее существование ТЕРРЫ зависит от тебя, ты теперь видишь, а твое существование зависит от ТЕРРЫ.

Но сейчас ты лично бессилен. Знать, что ты потерял все, и продолжать жить – это невыносимо. Можно биться насмерть в надежде, что твоя страна, твой народ выживут, и это дает тебе шанс победить. Но когда ты отравлен сознанием того, что случай безнадежен, и когда ты лишен даже шанса умереть с мечом в руке…

Продолжать игру бессмысленно. Она уже проиграна. Остается только гадать, сколько потребуется времени, чтобы отклонение достигло точки, когда новую линию времени будет невозможно починить, сколько пройдет времени, пока новая версия истории Земли достигнет реальности твоего собственного базового времени – и тебя, вместе с ним. Хотя не так уж сложно представить вселенную, в которой тебя больше не существует, ты обнаруживаешь, что это выше сил твоего воображения – представить вселенную, в которой тебя никогда не существовало – но все будет именно так. В какой точке на твоей собственной линии времени ты прекратишь существовать? Произойдет ли это все мгновенно или ты медленно растворишься, осознавая происходящее? Это вопрос, который ты никогда раньше не воспринимал всерьез, может быть, потому, что ты никогда всерьез не верил, что можешь проиграть. Но сейчас ты не только веришь в такую возможность, но знаешь, что уже проиграл. Галактическая Федерация в известном тебе виде обречена, биллионы людей исчезнут в мгновение ока (или медленно растворятся) вместе с Ганнибалом Форчуном. ТЕРРА никогда не будет существовать, любви с Луизой никогда не случится, дружбы с Уэбли – тоже. Это все даже не будет сном, потому что не останется никого, чтобы видеть сны. Даже Грегор Малик и Империя – они тоже могут погибнуть, когда рак земной истории перелетит через просторы космоса. Странно, что сознание того, что ты исчезаешь в мгновение ока, не пугает тебя. Ты немного удивлен тем, что не чувствуешь ничего, кроме смутного сожаления. Ты находишь в себе надежду, а не отчаяние, что это случится, когда ты будешь бодрствовать, просто, чтобы удовлетворить свое любопытство, но и это в общем-то не имеет значения.

И когда ты приходишь к выводу, что, что бы ни случилось, оно не имеет никакого значения, ты испытываешь странное чувство облегчения, как будто у тебя гора упала с плеч.

Смейся, Дрейн Вокайени. У тебя больше нет цели существования, но мир внезапно становится гораздо более привлекательным местом. Любой поглядевший на тебя заметил бы огонек в глазах и, может быть, недоверчиво покачал бы головой, удивляясь, что же такого хорошего мог найти в жизни проигравший ее. Подавляя улыбку, ты смотришь внимательнее на свое положение. Через мгновение ты хмуришься, так как до тебя начинает доходить, что твоего затруднения не существует. Ты восклицаешь вслух:

– И ничьих затруднений не существует! – А потом, шепотом: – Интересно, знает ли об этом Пол Таузиг?

17
ОТЧАЯНИЕ И УДАЧА

Развитие компьютерных технологий плюс очень эффективные источники энергии превратили космические корабли в категорию прогулочного транспорта. Любому гражданину Галактической Федерации требовалось не более получаса, чтобы научиться пилотировать скиммер. Главное было научиться тому, как правильно попросить его отвезти тебя туда, куда ты хочешь попасть, и включить старт. Скиммер, оказавшийся в распоряжении Фор-чуна, был, в общем, неплохой машиной для своего класса. Каждый скиммер во флоте Империи был приобретен без прохождения регистрационных формальностей и без выплаты компенсации предыдущим владельцам. Воры выбирали лучшее. Несмотря на свои ограничения, миллион миль в день для этого вида транспорта был нормой. Пионеры освоения космоса могли бы только позавидовать.

Покинув окрестности Карфагена, Ганнибал Фор-чун отправился на поиски орбитального транспорта Империи. И на удивление быстро его нашел.

Существовали два больших отличия машин времени ТЕРРЫ от имперских моделей. Первое – это размеры. Хотя машина Рундля, по-видимому, несколько раз модернизировалась, она оставалась примерно в десять раз больше, чем корабли ТЕРРЫ. Одной из причин этого было то, что имперцы в своих экспедициях обычно использовали самые разные разумные существа и только большие размеры транспорта могли обеспечить подходящие условия для жизнедеятельности всех.

Во-вторых, имперские машины не были рассчитаны на маневры в атмосфере, поэтому они всегда имели по несколько спускаемых аппаратов – легких скиммеров.

Ганнибал Форчун визуально изучил при приближении огромный корабль. Он был даже больше того, которым пользовался Малик в Мохенджо-Даро; это явно была гордость имперского флота. Как акула, изучающая кита, Форчун подобрался поближе, выровняв свою орбитальную скорость со скоростью этого монстра. Голос, раздавшийся в динамиках, показался знакомым.

– Ваше величество, это вы? – Вопрос прозвучал на борнусском, родном языке Грегора Малика.

Форчун разыскал устройство обратной связи. Он старался подражать голосу Малика, который слышал неоднократно.

– Открой шлюз, – прошипел он.

Дежурный по кораблю определенно решил, что в скиммере сам Малик: Форчун намеревался использовать это заблуждение.

– Ваше величество, по правилам, я должен по просить вас открыть ваши иллюминаторы, прежде чем впустить вас.

Блокирующее устройство иллюминаторов позволяло видеть, что происходило снаружи, но снаружи не было видно, кто внутри. Форчун цветисто выругался на борнусском и сказал: – Ручку заело. Открывай шлюз.

– Но, ваше величество…

– Никаких «но»! Открывай!

Пока происходил этот диалог, компьютеры обоих кораблей установили общую программу вхождения и были готовы начать маневр. Форчун усмехнулся, вспомнив, как Грегор Малик однажды заметил, что машине все равно, на кого она работает. Повисла тишина. Наконец открылся шлюз корабля. Форчун ввел скиммер внутрь. Грузовые двери тяжело закрылись за ним. Внутренние двери шлюза холодно мерцали в луче носового прожектора скиммера, пока в камере поднималось до нормальной отметки давление воздуха, затем и они раскрылись, обнаружив большое помещение с ангарами для полудюжины скиммеров. Два ангара были заняты. Форчун поставил свой аппарат на свободное место.

Барс Толунем был озадачен, но полон надежд. Он надеялся, что тиран будет наконец удовлетворен ходом событий на Земле и они смогут поехать домой. Даже удобство нулевой гравитации не могло заставить его забыть все прелести его родной планеты. Наоборот, независимость возбудила крошечную железу, она запустила в прозрачную кровь вещества, вызывавшие сексуальные желания. Толунем занялся самоудовлетворением. В таком состоянии он с трудом мог концентрироваться на чем-либо другом. Его последнее удовлетворение было так давно, что он с трудом мог вспомнить свои ощущения. Будь его воля, они бы все уже давно отправились домой, но Малику недостаточно было просто уничтожить своего давнего врага Ганнибала Форчуна. Тиран настаивал на том, чтобы остаться здесь до тех пор, пока не будет сорвана вся текущая работа ТЕРРЫ. Сам Толунем считал, что ненависть Малика зашла слишком далеко, но он не имел права голоса. Платили ему хорошо – и, кроме того, он уже видел, что случается с несогласными. И все же он страдал от воздержания, к которому вынуждало земное тяготение. Если бы Барс Толунем знал, что ему придется так подолгу воздерживаться, он никогда не стал бы разбойником. Самоудовлетворение на космическом корабле тоже, в общем, было не то, чего хотелось бы. Поэтому очень хотелось домой. Однако медленно возвращаясь к реальности из мира грез, Толунем не забыл об осторожности. Прибытие этого скиммера выглядело странно. Не в правилах Малика было путешествовать одному. В переговоры с дежурным обычно вступает пилот, который знает пароль. Но сейчас на вопрос ответил сам Малик. К тому же не функционировало управление экранировкой иллюминаторов скиммера. Известная нетерпимость тирана к любым неполадкам увеличила осторожность Барса Толунема.

Как только ты понимаешь, что твое исчезновение не имеет значения, ты начинаешь просто получать удовольствие от жизни. Само ощущение того, что ты живешь, приятно. Ты рад тому, что никто не просит тебя объяснить твое новое сознание, потому что слова тут бессильны.

Ты вторгаешься в машину времени Империи, что просто поражает своей великолепной наглостью. У тебя пока нет никакого плана. Только желание и готовность действовать, что само по себе является еще одним доказательством приятного существования.

И поэтому тебе все удается.

Единственный, кроме тебя, обитатель огромной машины времени, видимо, был не слишком внимателен при жизни. Ты оттаскиваешь в сторону труп с оранжевыми кожистыми оборками и берешь на себя управление кораблем.

Следует отметить, что в юности, еще до полного формирования половых желез, Барса Толунема предупреждали – слишком большое внимание к самоудовлетворению может быть опасным для жизни.

Действуя на свой страх и риск, Ганнибал Форчун оказался обладателем трех скиммеров вместо одного. Два из них, как он обнаружил, были оснащены тяжелыми звуковыми орудиями. Совсем неплохо для десанта, состоящего из одного человека. Он сомневался, что у него могло получиться лучше, если бы он все спланировал заранее.

Следующей задачей было найти Сципиона и проверить ход войны, но сначала он решил сделать еще кое-что. В отличие от его машины времени, здесь было четко обозначено, для чего служит тот или иной тумблер или кнопка. Бортовой компьютер был также прост в управлении. Орбитальный аппарат был, конечно, велик, но все равно оставался пылинкой по сравнению с длиной орбиты. И Форчун решил для начала перевести его в другое место, чтобы имперцы не нашли.

Малик задал своему кораблю, как обычно, геоцентрическую орбиту. Аппарат двигался со скоростью вращения Земли и висел прямо над Карфагеном. Форчун выбрал гораздо более быструю и близкую к планете эллиптическую орбиту, с таким низким перигеем, что корабль должен был даже иногда проходить через верхние слои атмосферы. По новой программе он пролетал над Северной Африкой трижды в день, каждый полет длился почти две с половиной минуты. Кроме того, в компьютер была вложена задача: время от времени кораблю совершать темпоральные скачки в будущее, а потом возвращаться в настоящее. Таким образом, имперцам рассчитать его орбиту или найти в реальном времени было бы совершенно невозможно. Такой вид передвижения по орбите был предложен одним из самых талантливых молодых ассистентов Линца Липнига. Липниг презрительно заметил, что это никому не нужно, так как машины времени ТЕРРЫ обладают гораздо более эффективными возможностями для оптической и электронной невидимости, и приказал своему ассистенту заняться более насущными проблемами. Форчун, однако, любил все непрактичное и ненужное; он заинтересовался и как следует запомнил эту программу.

Наблюдение за земными событиями в таком режиме было довольно затруднено. К тому же телескопы имперского корабля давали не очень сильное разрешение. К моменту, когда он наконец составил рабочую карту района с учетом всех темпоральных сигналов, внизу пронеслось шесть месяцев. Форчун нанес на карту перемещения римских сил. Любопытно было то, что Сципион перевел свои легионы от Карфагена на юго-запад. Примерно в шестидесяти милях от них агент разглядел вторую армию, которая двигалась в том же направлении, по-видимому, преследуя Сципиона. Форчун довел увеличение телескопа до максимума и увидел боевых слонов. Это означало, что командовал армией, возможно, уже сам Ганнибал Одноглазый. Надвигалось что-то крупное.

Западнее римских легионов Форчун обнаружил вероятную причину уверенного марша Сципиона в глубь страны – целую конную армию. Масинисса? Вероятнее всего.

Двумя днями позже – для Форчуна пролетело менее часа – всадники преодолели половину дистанции, отделявшей их от Сципиона. Агенту явно было пора спуститься и вмешаться. В соответствии с этим, он перевел транспорт Империи на более высокую орбиту, загрузил скиммер провизией и вошел в атмосферу, как и год назад, далеко от Карфагена над Средиземным морем, чтобы осторожно приблизиться к своей цели и по возможности не быть замеченным любыми имперцами. Он очень пожалел о невозможности стать невидимым, что было так легко сделать в его собственном темпоральном аппарате. Посадив скиммер ночью невдалеке от рим-ско-нумидийского лагеря, Форчун добрался до него пешком, в привычной одежде Себастоса. Часовые узнали его; двое из них проводили агента к римскому полководцу.

– Я думал, ты погиб, – сказал Сципион, улыбаясь и пожимая локоть грека в традиционном римском жесте дружбы. – Где ты был?

– А ты поверишь мне, если скажу, что я летал высоко над вами по небу?

– Зная тебя, я не скажу, что ты лжешь, пока не удостоверюсь в этом. Не важно, ты снова с нами.

– Что ты можешь рассказать мне такого, чего я еще не знаю о Ганнибале?

– Только то, что я нужен тебе, чтобы сказать, где он сейчас находится и сколько у него боевых слонов.

Сципион кивнул.

– Садись, Себастос. Гай Клавдий, налей моему замечательному другу вина, потому что он пришел издалека и хочет пить, а потом пошли за Лаллием.

Ну а теперь, хитрый грек, посоветуй, что нам делать со слонами?