Текст книги "Крах Золотой Богини"

Автор книги: Ларри Мэддок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

– Слава богине! Варвар… во дворце… он вооружен! Я еле спас свою жизнь, – воскликнул Ниборморо. – Торопитесь, возьмите мою лошадь. А я пойду обратно пешком.

Ниборморо спешился. Факелы хранителей осветили завидное изобилие перьев на его шлеме и выдающийся живот, казавшийся еще более выдающимся из-за лишних перевязей, поддерживающих меховую набедренную повязку.

Младший офицер, разгоряченный юношескими глупыми надеждами самому поймать противника, приказал своему лучшему воину занять освободившееся седло. Эти двое поскакали ко дворцу на встречу со сказочным варваром, легенды о котором уже грозили перейти всяческие границы правдоподобия, а остальным было велено догонять.

Жирный офицер пристроил свою утомленную задницу на ближайшем камне.

– Мы пойдем за ними, – объявил он солдатам, – когда я… переведу дыхание.

Он ни в коем случае не хотел прибыть во дворец первым.

Одной встречи для него уже было достаточно. Он пришел к этому выводу еще раньше, днем; к закату его решимость избегать Ганнибала Форчуна возросла. Вот почему он действовал с такой несвойственной ему ловкостью, когда солдат дворцовой стражи выскочил из ворот с криком, что внутри варвар, Ниборморо развернулся и направился за своей лошадью, с которой только что слез, бормоча, что отправился за подмогой.

Лошади мгновенно передался его энтузиазм, и она быстро поскакала. Поначалу Ниборморо собирался отправиться в гарнизон с новостями, заработав таким образом еще один небольшой плюс в глазах Р'кагна. Но через несколько минут он отпустил повод и дал лошади идти куда хочет, лишь бы прочь от дворца. Потом он понял, что оказался в районе, который пользовался дурной славой. Выбираясь оттуда в какое-нибудь более спокойное место, он и столкнулся с поисковым отрядом. Было гениальным ходом предложить свою лошадь другому бойцу, но глупо сказать, что он пойдет за ними пешком, поскольку делать это капитан Ниборморо совершенно не собирался.

Несколько минут он очень убедительно пыхтел и сопел, затем коротко спросил:

– Кто следующие двое лучших бойцов в этой группе?

После недолгого совещания двое юношей выступили вперед.

– Пусть остальные поспешат во дворец. Для вас у меня есть другое задание, столь же срочное. Пошли! Вы ведь не боитесь одного неуклюжего варвара, правда?

Он улыбнулся, решив, что нашел достойный выход из положения, и огляделся по сторонам, выбирая, куда идти.

– Ваше задание очень ответственное. Вы уверены, что вы – лучшие бойцы из оставшихся в патруле?

Парень, державший факел, уверил его, что это именно так.

– Хорошо. Будьте поближе ко мне, парни. Клянусь, что это самая темная улица во всем Манукронисе! Головорезы, как я слышал, кишат на таких улицах. Целые шайки… Предупреждаю вас, может, придется сразиться с ними, прежде чем доберемся туда.

– Куда? – спросил тот, что с факелом.

– Я слышал, что возникли проблемы в храме. Да. Храм – вот наша Цель. Кстати, он недалеко отсюда. Так что нам повезло, учитывая, что это бандитский район. Помните, парни, держитесь поближе.

– А какие там проблемы? – спросил воин с факелом, который давно усвоил, что чем больше знаешь, тем верней выживешь.

Импровизируя с блеском, который оценить полностью смог бы только подобный ему лжец, Ниборморо сказал доверительно:

– Идут слухи, парни, что у варвара где-то в городе сообщник. Может ли он нанести больший ущерб самому дорогому для нас, чем напасть на храм? Вы ведь ходите в храм раз в неделю, правда?

– По меньшей мере!

– Иногда дважды, – добавил другой с праведным видом, – когда я могу это себе позволить:

– Тогда быстрее!

Подгоняемые религиозным рвением или просто опасением дольше оставаться в неуютной темноте, трое ускорили шаги по направлению к храму.

Маленькая комната для приемов оказалась пустой, и столовая за ней тоже. Из столовой двое слуг умчались на кухню после одного взгляда на Ганнибала Форчуна. Агент зашел на кухню и не был впечатлен ни кулинарным оборудованием, ни дрожащей обслугой при нем. Кронос явно не был гурманом, иначе он никогда бы не смирился с таким примитивным и довольно грязным местом приготовления пищи.

Залы, которые они проходили, были полны статуй и картин, но не давали ответа на вопрос, где Кронос. Пыль в некоторых из них лежала толстым слоем.

– Вот что бывает, когда царь – холостяк, – пробормотал Форчун.

Готовый к бою, он был раздосадован безлюдьем. Если это показатель его популярности, то Форчун не допустил бы тут свободных выборов.

– Давай тогда наверх, – сказал он Норни, которая пыталась не отстать от него.

Она показала назад:

– Лестница там. Надо вернуться.

Кивнув, Форчун повернулся, и они отправились в обратном направлении.

– Как он расколол меня? – недоумевающе спросила Норни. – Я одурачила всех остальных, даже сестер в храме. Что я сделала не так?

Форчун усмехнулся:

– Кажется странным после всех рассказов об интригах, что ты не догадалась! Илни была вовлечена в заговор – явно, чтобы отобрать трон. И когда ты не узнала главного заговорщика…

– Вот как! – фыркнула Норни. – Она была даже еще хуже, чем я думала.

Форчун подавил смешок. Час назад она хладнокровно убила свою сестру, а сейчас изображает праведный гнев. Она была так же лишена предрассудков, как и Уэбли.

Ну где же этот бессовестный негодяй? Может, пришло время обеда и симбионт решил захватить пивоварню? Он чувствовал бы себя гораздо лучше, если бы на плечах был его партнер.

Лестница была темной, только ее вершина виднелась в слабых красных отсветах из окна!

– Встань за мной, – распорядился Ганнибал, – и двигайся тихо, как только можешь.

Он выпустил ее руку и придержал висящий меч, чтобы тот не стукался ни обо что, выставил кинжал перед собой, положив палец на спусковой крючок. Они двинулись вверх по лестнице, прислушиваясь к малейшему шороху.

Не всем, кто отправился за подкреплением, повезло так, как капитану Ниборморо. Меньше чем минуту спустя после того, как этот речистый достойный храбрец отправился куда глаза глядят, другой вскочил в седло и поскакал в гарнизон. Он не добрался, путь преградила возбужденная толпа. Несколько человек быстренько его спешили, перерезали горло и избавили тело от всего мало-мальски ценного, продолжая распевать гимн в честь Нодиесопа.

– Молодцы, парни! – проорал Лландро, заметив, что его люди начали обезвреживать воинов из дворцовой стражи, но тут же замедлил шаг, услышав, как один из его приспешников выдвинул ужасное предложение:

– Герой, убивший Р'кагна, не должен идти пешком!

– Точно, – согласился другой, – это лошадь Лландро!

Эту идею одобрили все, кроме доблестного Лландро, который испытывал тайную боязнь лошадей, с тех пор как увидел первую из них. Тем не менее восхищенные почитатели схватили его и усадили в седло.

Лландро благодарил судьбу, что хоть лошадь оказалась спокойной и сама пошла в нужном направлении.

Его последователям было, в общем-то, все равно, как себя чувствует вождь; они запели еще более страстно, и марш продолжился.

Еще когда штурм гарнизона был в полном разгаре, Уэбли и Ниборморо прибыли во дворец. И симбионт услышал, что Форчун уже тут. Ниборморо побежал к своей лошади, а Уэбли резко спланировал к окну, возле которого он шпионил несколько часов назад и которое сейчас было освещено. Там он превратился в камень и осторожно поднял глаз.

Красивая лампа мягко освещала уставленную книгами комнату. Предатель, называвший себя Кроносом, стоял без движения с закрытыми глазами, напряженно нахмурив брови и нервно сжав губы. Он держал в руках блестящий серебряный посох, который Уэбли опознал как тепловой излучатель, бывший на вооружении в Империи. Костяшки пальцев бывшего коллеги побелели, а смертоносный посох дрожал.

Быстрое зондирование дворца показало Уэбли, что его партнеру не грозит немедленная опасность: все хранители во дворце разбегались в панике. Новость о подлинной личности Кроноса, решил он, может подождать до тех пор, пока он не выяснит, что за ужасные мысли вызвали у царя столбняк и такое мучительное выражение лица. Без колебаний он заглянул в его разум…

…и отпрянул от яростного бурления гневных мыслей Кроноса…

– …единственный выход. ПЛОХО! Другой путь опасен (здесь мысленный образ Ганнибала Форчуна с лазером)… единственный выход. Проверка… Выбора нет… Образы детей, счастливые лица, доверчивые… мужская фигура… Вдруг она превращается в бесформенное черное существо, потом в какое-то чудовище… Мысленный крик: НЕТ!., любой другой способ нерационален… Человеческий разум не способен придумать Ничего истинно великого… Знание рационального ответа совсем не приводит к добру… Люди слабее машин…

У человека есть чувства. Только человек может совершать правильные поступки по ложным причинам или ложные поступки по верным причинам. Машины не могут любить или ненавидеть-, неспособны принять что-нибудь на веру… их нельзя склонить ни к хорошему, ни к плохому, ведь у машин нет понятия ни о том, ни о другом!.. Спроси специального агента о том, является ли что-либо хорошим или дурным, и он задаст встречный вопрос: «В каком смысле?» Я допускаю, что Империя так же отвратительна, как ТЕРРА. Агент Империи ответил бы: «Если это вредит мне – это плохо, если обогащает меня – хорошо». У некоторых из импер-цев есть совесть. Но ни один из маленьких героических агентов ТЕРРЫ никогда не страдал от этого. Как же, первый намек на совесть дисквалифицировал бы его, ведь Пол Таузиг может заподозрить, что у того есть и душа, а раз у самого Таузига ее никогда не было, то никому из подчиненных и не положено ее иметь. Только когда каждый человек в галактике будет превращен в бездушную машину, Пол Таузиг будет доволен. А кто когда-нибудь слышал о машине, чувствующей удовлетворение?

Уэбли не был готов к эмоциональному шоку, который сопровождал следующую мысль Кроноса: А КТО КОГДА-НИБУДЬ СЛЫШАЛ О ЗДОРОВОМ, РАЗУМНОМ, ОБЛАДАЮЩЕМ ДУШОЙ ЧЕЛОВЕКЕ, КОТОРЫЙ УБИЛ БЫ СВОЮ СЕМЬЮ? ПО ЛЮБОЙ причине, если даже она и верна с разумной точки зрения. (Снова образы детей, женщины и отвращение к себе.) Пол Таузиг смог бы сделать это. Ганнибал Форчун тоже смог бы сделать это. Любая машина смогла бы сделать это. ТОЛЬКО машина могла бы постоянно находить правильный способ поведения в любой ситуации. Я НЕ МАШИНА. У МЕНЯ ЕСТЬ ДУША. У МЕНЯ ЕСТЬ СОВЕСТЬ. Я ЛЮБЛЮ МОИХ ДЕТЕЙ – ОНИ ЛЮБЯТ МЕНЯ. ОНИ ВЕРЯТ МНЕ… Я КОГДА-ТО В ЭТО ВЕРИЛ, НО ЭТА ЧЕПУХА ПОЗАДИ. КРОНОС НЕ МАШИНА! КРОНОС НЕ МАШИНА! КРОНОС НЕ МАШИНА!

Его дрожь усилилась; теперь все его тело сотрясалось, как будто ярость, ненависть и жалость к себе сражались с совестью перед зрительными образами Таузига, Форчуна, симбионтов, неверующих и всех остальных, кого презирал бог-царь. И все это, как бой барабана, сопровождалось словами: КРОНОС НЕ МАШИНА!

Уэбли прекратил зондирование со вздохом облегчения. У Кроноса были проблемы. Хорошо. Может быть, травма парализует его достаточно надолго, чтобы посадить его под замок и подготовить к отправке домой. ТЕРРА имеет отличную психиатрическую клинику.

Издалека симбионт услышал пение сотен голосов. Повернув глаз, он увидел приближающиеся толпы повстанцев и пылающие здания гарнизона. В портовом районе и вблизи храма также бушевали пожары. Горели склады, лавки, дома богачей. Он подозревал, что его партнер будет не слишком доволен результатами его невинного перевоплощения в морского бога. Он в самом деле не собирался раздувать такой мятеж – он просто не подозревал, что жителям Манукрониса нужен просто предлог!

Вооруженные в основном трофейными мечами и копьями, вдохновленные легкой победой, бунтовщики шли теперь свергать Кроноса. Их вел в одночасье ставший героем, который отсек ненавистную голову Р'кагна, сам могучий Лландро, ехавший теперь с царским величием, державшийся прямо, застывший от страха на лошади, которая – к счастью – обожала парады.

Когда Уэбли исчез во дворце, прибыли первые долгожданные подкрепления. Воины собирались во дворцовом саду, производя много шума, но не торопясь столкнуться с варваром, хотя многие и выкрикивали хвастливые угрозы в его адрес. Хранителей набралось не больше сотни человек.

Из темного окна на втором этаже Ганнибал Форчун с ухмылкой наблюдал, как солдаты строятся в шеренги и обнажают мечи, сверкающие в свете факелов.

Поиски на втором этаже дали тот же результат, что и на первом. Остался еще третий, сообщила Норни. Они торопливо направились к лестнице.

Подойдя к ней, девушка застыла в изумлении, увидев большую птицу с головой грифа и телом чайки.

– Уэбли? – спросил Форчун.

Создание важно подняло голову и сказало человеческим голосом:

– А ты, должно быть, ожидал Пола Таузига? Симбионт быстро сообщил партнеру последние новости, но приберег самую интересную информацию на самый финал своего сообщения.

Толпа, все еще распевая громкие гимны Нодиесопу, дошла до дворца. Лландро с огромным облегчением слез с лошади и быстро отошел подальше от пугающего его животного. Обнаружив, что на мосту никого нет, могучий вождь решительно повел толпу за собой. Навстречу им выбежали хранители, но через несколько минут битва переместилась внутрь дворцовых стен. Там схватка получилась яростной, но скоротечной. Даже сам Лландро, честность которого никогда потом серьезно не подвергалась сомнению, будет вспоминать спустя долгие годы, что хранители были вооруженными до зубов трусами, а его парни оказались настоящими героями.

– Гарт Стоунман? – недоверчиво повторил Форчун.

– Он самый, – уверил его Уэбли. – Его исчезновение во время битвы на Ларнаке IV было делом его собственных рук.

– Ты уверен, Уэб? Не могу допустить, что человек с идеалами Стоунмана присоединился к Империи.

– Теперь он бесполезен и для Империи. Я зондировал его сегодня днем. Тогда его разум был в норме, и я понял, что он более опасен, чем мы думали. Но с тех пор что-то произошло, и он сейчас чувствует себя совершенно разбитым. Я снова зондировал его несколько минут назад – сейчас он безвреден.

Уэбли коротко описал симптомы Стоунмана и процитировал напыщенные, полные ненависти его мысленные речи.

– Кататонический транс, – сказал Форчун. – Полное безумие. Я согласен с тобой, он безвреден. Но твоя толпа верных последователей беспокоит меня.

– Это Лландро, – отметил симбионт, – мой отряд занят разрушением храма.

Норни, которая следила за этим диалогом в полном недоумении, наконец услышала то, что смогла понять.

– Славься, Нодиесоп! – воскликнула она. – Мое пророчество исполнилось! Богиня уничтожена!

Форчун взглянул на нее, и вдруг ему пришла идея заставить ее сыграть другую роль.

– Норни, где в святилище Нодиесопа ты спрятала лохмотья, которые носила в образе сумасшедшей старухи?

– За алтарем, мой господин.

– Уэбли, ты можешь принести эту одежду сюда за пять минут?

– Если не за пять, то максимум за десять!

И он вылетел в ближайшее окно, на ходу принимая форму маленькой ракеты, чем мог бы привести в шок случайных свидетелей.

– Это хорошая птица, она мой друг, – сказал Форчун, критически осматривая Норни. – Ситуация переменилась, и я хочу позаботиться о твоей безопасности. Наши друзья внизу не доставят мне никаких хлопот – я для них давно обещанный Мститель. Но если ты покажешься им в этом наряде* они разорвут тебя на куски. Если только…

– Мститель! – раздался восторженный вопль, когда Форчун вышел к толпе.

– Это он! Он здесь!

Форчун поднял руки вверх, прося тишины. Постепенно крики стихли. Специальный агент огляделся. После боя люди не тратили времени зря. В главном приемном зале уже были ободраны полотняные обои, картины и другие произведения искусства исчезли.

– Верные последователи Нодиесопа! – воскликнул Форчун. – Вы, которые сохранили веру в течение долгих лет преследований, слушайте меня! Царь мертв! Йоларабас мертва! Р'кагн погиб у вас в руках; его грифоголовые разбиты! Даже верховная жрица Илни, красоту которой ничто не могло превзойти, кроме черноты ее сердца, мертва! Слава Нодиесопу!

– Слава Нодиесопу! – закричали сотни глоток.

– Добрые люди, – продолжал Форчун, когда стихло эхо, – много лет назад, прежде чем родились самые старые из вас, дочь корабела Ллахвена подарила великому царю Оранасу двух дочерей. Все вы знаете эту историю, но выслушайте меня внимательней – и вам откроемся правда. Известно, что младшую, чье имя было Норни, постигла загадочная смерть, а старшая, Илни, унаследовала трон! Двойная ложь! Я говорю вам: Илни не была первенцем из близнецов и Норни не умирала!

Ропот удивления разнесся по залу. Форчун повернулся к возвышению зд ним, на котором сидела уменьшенная копия Золотой богини. На пьедестале была прикреплена табличка Кроноса. Используя резак, он быстро срезал ножки позолоченного кресла и скинул статую на пол под одобрительные крики толпы.

И снова знаком попросил тишины.

– Норни не умерла, – повторил он медленно, – добрый Нодиесоп сохранил ее для нашей победы. Смотрите лучше!

Драматическим жестом он бросил дымовую шашку в центр пьедестала. Оттуда появились клубы дыма. Форчун воскликнул:

– Царь мертв! Да здравствует царица! Да здравствует царица Норни!

Когда дым развеялся, все увидели на пьедестале девушку, которая выглядела гораздо лучше позолоченной беременной богини. Дворец содрогнулся, когда толпа разразилась криками одобрения.

– Отлично сделано, Форчун! – вдруг прогрохотал усиленный микрофоном голос. – Только есть одна маленькая ошибка – я не мертв. Разве Таузиг никогда не учил тебя, что нельзя недооценивать своих врагов? Тебе надо специализироваться только на организации мятежей. Первый крик «Славе Нодиесопу!» вернул мне чувства.

Наверху в куполе потолка отодвинулась панель. На краю купола стоял Стоунман и говорил через усилитель, спрятанный в яйцеобразной короне. Своим смертельным серебряным посохом он целился в сторону девушки.

– Илни, – упрекнул он, – мне очень стыдно за тебя. Я знал о твоем маленьком заговоре, но никогда не думал, что ты всерьез опустишься до чего-нибудь подобного. Ты удивила меня, дитя. Форчун! Не двигайся. Не знаю, как ты надеешься достать меня кинжалом на таком расстоянии, но уверяю тебя, что мое оружие подействует гораздо сильнее на всех в этом зале.

Форчун был вынужден согласиться: один выстрел теплового луча полностью уничтожал бы все в радиусе чуть больше семи метров, но вторичные эффекты могли принести медленную болезненную смерть всей толпе. Форчун в уме лихорадочно перебирал все возможные варианты действия, чтобы склонить чашу весов на свою сторону, пока Стоунман говорил:

– Я создал самое великое общество в истории Земли и не позволю тебе или кому-нибудь другому разрушить его. Хотя признаю, что ты мастер в этом деле. Я знаю, что это зло, но поднялся над ним, я заменил это понятие более великим понятием, которого хороший агент ТЕРРЫ никогда не поймет… Любовь! Знаешь ли, что такое настоящая любовь, Ганнибал Форчун? Конечно, нет! Тебя учили, что это нерациональное заблуждение. Но я скажу тебе: она существует. Более великая любовь создает более великого человека, и чем более велик человек, тем более великой должна быть его жертва. Я, Кронос, люблю этот мир так сильно, что пожертвую всем, чтобы спасти его.

В эту секунду за спиной Кроноса появилась крупная птица и выхватила серебряный посох из его рук. Форчун нажал кнопку, и наркошприц полетел в цель, но Стоунман уже скрылся из виду. Панель скользнула на свое место.

Уэбли спланировал вниз и передал партнеру лучевое оружие. Форчун спросил новую царицу:

– Норни, мы можем попасть наверх отсюда?

– Да. Вон там лестница.

Тайная лестница была узкая и вся в пыли, но вела к тому месту, откуда Стоунман смотрел вниз в зал приемов. Они шли по его следам на пыли, может быть, метров тридцать до двери, которая, как сообщила Норни, вела в бывшие покои царицы Сэгеи.

– Откуда ты столько знаешь об этом?

– Я родилась здесь. Мои первые десять лет…

– Ах да! Я и забыл.

Первая комната была пуста. Форчун ускорил шаг. Следы вели в наружный коридор, а там – в переднюю часть дворца. Далеко впереди них стукнула дверь.

– Поспешим!

Через несколько мгновений они вошли в забитый книгами кабинет Гарта Стоунмана. Норни открыла рот от изумления, увидев совершенно незнакомую обстановку.

– Он должен был прийти сюда: здесь нет других поворотов, – сказал Форчун, – но он ушел.

Только мгновение потребовалось ему, чтобы отодвинуть в сторону одну секцию книжных полок, закрепленную на петлях, и найти за ней лестницу. Потащив Норни за собой, Форчун поспешил вниз по узкой лестнице с тремя поворотами перед единственной дверью в конце.

Он выломал ее.

Еще одна пустая комната. Не считая статуй, лежащей повсюду пыли и следов, которые ясно вели к центру и исчезали.

– Господин, как он мог сделать это? Теперь мы его никогда не поймаем.

Форчун нахмурился и неожиданно улыбнулся, когда увидел на одной из статуй у двери наручные «часы». Он коснулся пусковой головки – устройство исчезло, и Форчун сказал:

– Так я и знал.

– Что это? – спросила Норни, указывая на «часы».

– Свисток для управления волшебными лошадьми, – попытался он объяснить ей.

Отстегивая прибор от запястья статуи, он спросил Норни, когда был построен дворец.

– Мой отец, Оранас, начал строить его, когда ему было двадцать. Его закончили за десять лет. Отцу было шестьдесят, когда родились мы с сестрой. В прошлом месяце нам исполнилось по семьдесят лет.

– Это первый этаж, правильно? Она кивнула:

– Двойные двери ведут в главный приемный зал.

– Хорошо.

Он сгреб ее в объятия и потратил несколько секунд на поцелуй.

– Тебе придется сыграть другую роль, – объяснил он, – а мне не подобает целовать сумасшедшую. Твой костюм у Уэбли. Верь ему, Норни, как веришь мне. Может, втроем мы еще сможем спасти эту страну.

Прежде чем она могла запротестовать, он проломился через двойные двери в зал приемов. Уэбли ждал его там. Форчун коротко и тихо посовещался с ним и воскликнул:

– Я доберусь туда гораздо быстрее на коне.

– Возьмите моего, господин! – обернулся к нему человечек, который деловито отламывал пластинку Кроноса с ее места. – Ужасная, то есть огромная белая лошадь стоит у ворот. Возьмите ее ради такого дела. Скажите тем, кто ее сторожит, что Лландро разрешил.

Форчун недоверчиво посмотрел на него. Верный себе, Лландро торопливо добавил:

– Я прошу только два йоларса, хотя она стоит, конечно, вдвое больше.

Форчун усмехнулся и вытащил из кошелька два йоларса.

– Меня устраивает твоя цена, – засмеялся он, – но только потому, что человек с такими явными талантами, как ты, точно найдет за час другую лошадь.

Когда Форчун ушел, Лландро вернулся к своей работе с трагичным выражением лица, бормоча себе поднос:

– Надеюсь, что нет! Ради Нодиесопа, надеюсь, что я никогда даже не приближусь к другой лошади!

Ганнибал Форчун проскакал больше километра, когда до него дошло, чем был занят услужливый лошадиный барышник.

– Хотел бы я знать, кто там будет похоронен? – усмехнулся он, вспоминая сцену на Крите через десять тысяч лет, где Харкнесс откопал табличку. – Не этого ли человека окажется тот скелет через столько столетий? Сколько же еще приключений выпадет на долю этого невольного пособника ТЕРРЫ до того, как он умрет?

К зареву С'ратрата прибавились огни многочисленных пожаров, освещавшие Форчуну дорогу к городским воротам. Лошадь была прекрасной, как по скорости, так и по выносливости. Хоть ему и пришлось два раза ехать в объезд, он с пользой проводил время, размышляя, как найти Гарта Стоунмана. Единственным способом исчезнуть из дворца на темпоральном корабле его модели было продвинуться по темпоральной линии до точки перед окончанием постройки дворца, около сотни лет назад. Начиная с той точки, физическое проворство могло бы решить дело, но ни он, ни Стоунман не смог бы занять дважды одно и то же время.

Доскакав до лощины, где он припарковал свою машину времени, Форчун слез с коня, снял левый башмак и включил прибор дистанционного управления. Тот исчез, доставив корабль в настоящее время. Войдя внутрь, агент немедленно послал корабль на полное столетие в прошлое: Стоунман уже имел фору двадцать минут, в течение которых правило двойного присутствия не позволит Форчуну активно вмешаться. Он сможет только наблюдать за действиями Стоунмана, если, конечно, найдет его, но не сможет и пошевелить пальцем против него раньше времени повторного вхождения. Стоунман был связан теми же жесткими правилами, он не мог занять то время, где уже существовал.

Сделав свою машину времени невидимой, Форчун направил ее через древний город туда, где рабочие начинали покрывать золотом купол, который должен был увенчать новый дворец. Садам еще недоставало великолепия. На внутренней стороне рва был частокол.

Спланировав над крытым портиком, Форчун сдвинул рычаг назад на несколько градусов. Мир стал красным, и рабочие начали двигаться задом наперед, срывая огромные золотые листы с поддерживающих конструкций с огромной скоростью, бегая по лестницам и строительным лесам наперегонки с солнцем, которое садилось на востоке. Он сдвинул рычаг еще на одно деление назад – и солнце встало на западе, пронеслось по небу и село в море на востоке, чтобы только мгновением спустя вновь блеснуть с курящейся вершины С'ратрата. Еще одно деление – и дни замелькали, рабочие стали цветными пятнами, разбирающими каркас купола, крышу, верхние этажи, стены, нижние этажи, лестницы… Форчун оставил рычаг и осторожно включил темпоральную передачу. Строителям потребовалось пять месяцев, которые Форчун просмотрел за пять минут, чтобы снять крышу с зала, в котором Стоунман поставил свою машину времени. Форчун остановился и включил украденный прибор дистанционного управления.

– Это должно оказаться забавным, – пробормотал он, когда прибор исчез с его запястья.

Через пять секунд он увидел Стоунмана именно там, где тот и должен был находиться. Трое удивленных рабочих отскочили и разбежались, прежде чем Стоунман понял, что его корабль больше не невидим, и исправил эту погрешность.

Форчун подождал несколько мгновений и снова включил устройство. Корабль Стоунмана материализовался в четверти километра к югу, оставался видимым тридцать секунд и снова скрылся из виду. За это время Форчун подобрался поближе. Внизу возбужденные жители показывали на небо.

Он подумал: «Интересно, какое официальное объяснение последует?» Форчун очень сомневался, что Оранас додумается до «болотных газов».

Он снова включил дистанционное управление, но на этот раз другой корабль не появился.

– Хорошо, – сказал он и задал вопрос компьютеру, прочитал ответ и ввел изменения в навигационное устройство корабля. Стрелки на часах с двойным циферблатом завертелись вперед. Легкий звонок сообщил агенту, что он нашел реальный уровень энтропии и находился над целью за минуту до того, как Стоунман покинул дворец. Корабль Форчуна занял позицию наблюдения. «Настоящий» Ганнибал Форчун скоро должен был выскочить из дворца, прыгнуть на лошадь и поскакать к своему спрятанному судну.

Внизу было скопление зданий, окруженное высокой стеной. Форчун догадался, что видит царские ясли с тысячью четырьмястами подрастающими представителями могущественной расы Кроноса. Казалось странным, что Кронос мог спрятаться в этом месте, если таково было его намерение.

Когда прошла первая минута, он включил дистанционное управление. Машина времени Стоунмана садилась в центре ограды.

Все, что мог Ганнибал Форчун делать следующие двадцать минут, это смотреть…

– Соберите всех детей, – приказал царь.

– Уже поздно, самые маленькие уже спят, – возразила воспитательница.

– Всех детей, – повторил он.

Несмотря на спешку сестер, потребовалось почти пятнадцать минут, чтобы вся могущественная раса собралась по возрастным группам. Старшие, выглядевшие как обычные земные десятилетние дети, восприняли небывалое событие совершенно «покойно. Реакция их младших братьев и сестер колебалась от самого живого любопытства до простого удовольствия от перспективы бодрствовать после отбоя. Некоторые из только начавших ходить детей плакали, несмотря на то что няни их успокаивали. Большинство из сотни детей, завернутых в одеяла, даже не поняли, что их куда-то перенесли.

Спокойно, избегая смотреть им в глаза, Гарт Стоунман вытащил свой лазерный пистолет из-под одежды. Один взмах смертельного луча, он знал, уничтожит большинство детей вместе с нянями. Затем ему придется пройти между рядами детей, разделываясь с остальными. «Чем величественнее человек, – напомнил он сам себе, – тем более великой должна быть его жертва».

Вдруг маленькая девочка рванулась вперед к человеку, который так любовался ею меньше недели назад. Глядя в его искаженное мукой лицо, она неуверенно остановилась перед ним. Умная девочка сказала те слова, которые всегда все исправляли:

– Я люблю тебя, папа.

Стоунман засунул пистолет за пояс, резко повернулся и слепо пошел назад в машину времени. Люк со вздохом закрылся, машина быстро поднялась и помчалась к вулкану.

Еще две минуты – сказали часы. Сто двадцать секунд до времени повторного входа – до тех пор Форчун не мог ничего поделать, только наблюдать.

Он подвинул свой невидимый корабль как можно ближе к судну Стоунмана на самом краю С'ратрата. Люк открылся, и путешественник во времени вышел на гребень застывшей лавы. Сто секунд…

Стоунман снова забрался в судно.

Восемьдесят секунд… Шестьдесят… Сорок…

Предатель вылез, держа большой яйцевидный предмет, который Форчун мгновенно узнал – это была самая мощная бомба, какую когда-либо изобретала ТЕРРА. Стоунман осторожно ступил на землю и медленно двинулся к дымящемуся огненному озеру.

Тридцать секунд…

Остановившись на гребне, он взял тяжелую бомбу в левую руку, а правой открыл контрольную панель на ее верхушке.

Двадцать секунд…

Даже с ускоренным открыванием люка, которое Форчуну установили после предыдущей операции, ему потребуется почти три секунды, чтобы выбраться отсюда, когда появится возможность. Еще две, чтобы добраться до бога-царя, который собирался взорвать бомбу.

Десять секунд…

Форчун был в отчаянии. Девять. Восемь… Семь… Шесть… Пять… Осенило! Может, толку и не будет, потому что он не знал точно, что сможет изменить за время, которое он почти воровал, но по крайней мере он узнает, когда взорвется бомба.

Как только звонок сообщил, что можно вмешаться, Форчун нажал кнопку. Движения вне судна застыли. Пламя С'ратрата казалось замерзшим. Натянув на лицо кислородную маску и схватив пистолет вместе с газовым резаком, он стал медленно проталкиваться через тяжелый, сопротивляющийся воздух к своему застывшему как статуя противнику. Он до боли сжал челюсти, когда увидел, какое время установлено на контрольной панели бомбы. Как он и боялся, сумасшедший уже установил ее разрушительную силу на максимум. Таймер оставлял минимум времени, чтобы Стоунман успел вскочить в свой корабль и умчаться куда-нибудь прочь. Пальцы авантюриста были на выключателе, который привел бы в действие часовой механизм: Форчун знал, что саму бомбу нельзя обезвредить. Лазерный луч мог бы разрезать ее, что только ускорило бы взрыв. Изменить программирование на контрольной панели было невозможно: природа замершего времени сообщала всему ошеломляющую инерцию. Для Форчуна панель была так же неподвижна, как если бы она была приварена.