Текст книги "Комедия положений, или Просто наша жизнь (сборник)"

Автор книги: Лариса Теплякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Изменились и мои близкие. Мама радостно возбуждена. Папа – задумчив и сосредоточен. Он отстранённо молчалив, но я знаю, что его раздирают противоречивые чувства. Он счастлив и горд за доченьку, но не допускает мысли, что я, его девочка, скоро покину родительский дом. Втайне он хотел бы, чтобы моё замужество случилось несколько позже. Когда? Он и сам точно не знает.

Я подшучиваю над ним:

– Папочка, когда я стану старой девой, ты сам будешь пытаться выдать меня за первого встречного.

Моя ирония его коробит. На папином лице возникают гримасы отчаяния, и мне становится нестерпимо жалко моего стареющего отца. Весёлая мамина живость папу раздражает. Чтоб не ссориться с нами, он отгораживается газетами. Это вполне по-мужски: вчитываться в мировые новости, уходя от событий в собственном доме.

Бабушка, глядя на нас, вытирает слёзы. Меня она норовит приласкать при каждом удобном случае. Бабуля гладит мою голову сухой натруженной рукой, совсем как в детстве. Она печалится и радуется одновременно. Всё вместе это называется предсвадебной суетой.

Два вполне половозрелых человека написали в районном ЗАГСе заявление о своём желании вступить в законный брак. Заполнение бланка заняло пятнадцать минут, но мир перевернулся. Моя подруга Мила, которая назначена свидетельницей невесты, любит шутить, что хотя бы раз в своей жизни надо отметиться в таком государственном учреждении, как ЗАГС. А если серьёзно, то я думаю, что каждая женщина немножечко Ассоль. Туманная мечта о сказочном дне свадьбы передаётся по наследству из поколения в поколение по женской линии. Каждая девочка с малых лет представляет себя принцессой в воздушном белом платье рядом со смелым принцем. Это так крепко сидит где-то на уровне подсознания и наверно является частью сложного физиологического фактора, называемого инстинктом продолжения рода. Вот так.

Мы сидим с мамой на кухне, пьём горячий душистый чай. Запахи мяты и смородинового листа колышутся над нашими чашками. В их мелодию проникает удивительная горьковато-пряная нота. Так может пахнуть только домашняя сладкая выпечка с черёмухой. Сдобные румяные плюшки горой лежат на большом блюде посреди стола. Тесто с утра ставила бабушка, а стряпали и пекли мы с мамой вдвоём.

За окном угасает морозный январский денёк. Суббота. На маленькой кухне тепло и покойно. Мне хочется вымолвить: «Остановись, мгновенье! Продлись! Дай лучше запомнить этот сумеречный час и эти запахи!». Так неповторимо может пахнуть только отчий дом.

Мы обсуждаем мой свадебный наряд.

– Может, из кручёного гипюра, с небольшой пелеринкой на плечах? – выдаёт идею мама.

– Нет, хочу что-то лёгкое, воздушное, – высказываю я свою неясную пока мысль и делаю пассы руками.

– Тогда пышный подол, по низу оборка, рукава – три четверти, по краю – воланы. Как? – живописует мама. – Фата в том же стиле. Романтично, на мой взгляд.

– Так я буду походить на купеческую дочку. Нет, мам, давай лучше из шифона. Без излишеств.

– Правильно! – подхватывает мама, прихлёбывая чай. – Но если шифон, то надо чехол.

– Да! Нежно-розовый атласный чехол, – озвучиваю я свои девичьи мечты. – И без фаты!

– А что же на голове? – удивляется мама. – Нет, что-то надо! Только не шляпа, я тебя умоляю! Как-то консервативно. В шляпе во второй брак уместно. Тьфу-тьфу, не дай бог!

– Нет, не шляпа! – восклицаю я.

– А что же? – не догадывается мама.

– Венок!

– Какой? Из чего? – мама опять удивляется.

– Из искусственных цветочков. Нежный, трогательный. Цветочки такие меленькие, едва-едва поблёскивают, – описываю я своё видение.

– И волосы слегка завить крупными локонами… Такая будешь душечка! – восторгается мама. Она уловила мою идею, и мы грезим уже вместе. – Только где мы такой венок возьмём?

– Пока не знаю, – отвечаю я. – Где-то.

– Талию подчеркнём широким поясом, – продолжает мама. – Платье белое, полупрозрачное. Чехол розовый, и пояс тоже розовый. Атласный!

Мой облик невесты постепенно прорисовывается. Мы переходим к более прозаичным вещам: прикидываем метраж тканей на платье и чехол; думаем, где заказать венок. Всё так непросто!

За дверью мягко ступает папа. Он боится нас тревожить, но его внутренние терзания распространяются упругими волнами и ощущаются на расстоянии.

– Девочки, – осторожно говорит он, заглядывая к нам. – Ирина Колесниченко звонит. Хочет заехать. Ей что-то надо срочно обсудить с вами.– Пусть едет! – соглашается мама.

Ирина Колесниченко. Тётя Ира. Ирина Фёдоровна. Мамина приятельница и коллега по работе. Она моложе мамы лет на десять, но это не мешает дружить им, а мне обожать её. Породистая, красивая, ироничная, загадочная женщина. Высокая шатенка с огромными умными глазами. В ней всё крупное и броское. За ней тянется шлейф пересудов, потому что она не умеет быть незаметной. «Меня нельзя не заметить, но мне трудно соответствовать» – любит едко шутить Ирина Фёдоровна.

Она неизменно привлекает внимание. Некоторые мужчины делают попытки пройти по краешку её судьбы, потому что впустить в свою жизнь она может не каждого. Обжегшись однажды, она осторожничает. У большого человека и раны немаленькие – долго затягиваются.

Была у неё в студенчестве любовь – огромная и сильная, как морская стихия. Чувства переполняли так, что юная Ирина поднималась на крышу своего девятиэтажного дома и громко читала стихи проплывающим облакам. Она растворялась в любимом человеке без остатка, ожидая от него той же отдачи.А через несколько лет случилось предательство – непостижимое, хлёсткое, жгучее. Вначале было очень больно, и не хотелось жить, но с ней остался белокурый большеголовый мальчик. Сын. Забота о нём вытянула молодую женщину из бездны отчаяния, но не примирила с изменой, с вероломством мужа.

Ирина Федоровна не заставила себя долго ждать. Папа подхватывает в прихожей её шубку, а она спешит к нам. От маминой подруги веет морозной свежестью, французскими духами и сильнее всего – женской тайной. Я замираю в предвкушении необычного вечера.

– Ах, как я люблю эти ваши домашние плюшечки! – качает головой Ирина Федоровна, беря длинными красивыми пальцами сладенькую завитушку. – Как у вас хорошо, девочки!

Я наливаю моей любимице чай и усаживаюсь к ней поближе. Я лащусь к ней, как кошка, касаясь щекой плеча.

– А Машенька у нас заневестилась, – мама сообщает нашу семейную новость.

– О-о, какое событие! – восклицает тётя Ира. – Я надеюсь, объект не поменялся? Это тот замечательный молодой человек, с которым ты меня, Маша, знакомила перед Новым Годом?

– Да, это он! – я киваю и счастливо улыбаюсь. Мне трудно сдержать рвущуюся радость, скрыть возбуждение.

– Поздравляю, деточка, поздравляю, милая, – радуется Ирина Фёдоровна. – Будем готовиться к свадьбе.

– Да, мы уже начали понемногу. Столько сразу хлопот, волнений, – делится мама.

– А мне, девочки, тоже есть, что вам сообщить, – загадочно начинает тётя Ира.

Мы с мамой замолкаем, обратившись в слух.

– Я прибежала посоветоваться, – продолжает Ирина Фёдоровна. – Помнишь, Валюша, я ездила летом в Ялту?

– Конечно, как не помнить, – мечтательно говорит мама, – Я тебе сарафанчик шила. Ткань такая славная была: по бордовому полю белый горох, а по низу чудный купон. Мы тогда не успели к нему блузон сделать.

– Да, точно. Я тогда замечательно отдохнула и познакомилась с приятным мужчиной. Когда он меня увидел впервые, я была именно в том сарафане. Лёгкая у тебя рука, Валя. Но не будем отвлекаться на детали. Слушайте дальше.

– Ира, ты до сих пор молчала! – укоряет мама. – Какая же ты скрытная оказывается!

– Валюша, ну что было зря болтать? Погуляли, позагорали, сходили в театр и всё. Даже полноценным курортным романом не назовёшь. Знаешь, как это обычно бывает…

– Ну, откуда же мне знать, – кокетливо возражает мама, косясь на закрытую дверь. – Я чаще всего с мужем езжу. Давай о тебе, Ирочка. Больше не отвлекаемся на пустяки!

Я подмечаю, как в глазах мамы блеснул отсвет тайны, элегантной недосказанности, и понимаю, что знаю о ней не всё. Мне мучительно хочется приобщиться к взрослым женским секретам, но я чувствую, что мое время ещё не подошло.

– Прости, Валя, – поправляется подруга. – В общем, я из Москвы, а он из Запорожья. Обменялись адресами. Он спросил, отвечу ли я, если он мне напишет. Я сказала ему, что лучше не загадывать и не давать опрометчивых обещаний. Пусть каждый вернётся к себе домой, к обычным делам, а там разлука покажет, захотим ли мы новой встречи.

– Благоразумно! – оценивает мама.

– Он довольно пылко обещал написать или позвонить, – продолжает Ирина Фёдоровна. – Я вернулась. Неделя, другая прошла. Ни звонка, ни письма. Осень пролетела, зима подступила. Я подумала, что Новый Год опять без мужчины в доме встречу. Запретила себе думать про него. И вот не далее, как вчера… Да, именно вчера…

– Что, что вчера, тётя Ира? – я заёрзала на месте.

– Звонит к нам в дверь почтальонша. Молоденькая такая девочка. Я, говорит, приношу свои извинения, потому что по моей вине вы не получили вовремя телеграмму. Оказалось, что в её огромной сумке протёрлась подкладка, и с десяток телеграмм провалились в эту злополучную дыру! Они пролежали там месяца четыре, пока эта дурёха их обнаружила. Девочка плачет, прощения просит. Я её утешаю, а сама читать боюсь.

– А где та телеграмма? – не выдерживаю я.

– Здесь, со мной, – говорит Ирина Фёдоровна и достаёт мятый листочек.

Я выхватываю его и читаю вслух:

– Скучаю. Ты мне дорога. Прошу позволения приехать. Сообщи своё решение телеграммой или позвони. Твоё молчание сочту за отказ. Павел.

– Девочку я отпустила с миром, а сама перечитываю послание уже почти сутки. Ночью плохо спала. Ведь он понял так, что я не желаю его видеть! Я же не ответила! – резюмировала Ирина Фёдоровна.

– Вот как вышло! – воскликнула мама. – Ира, надо принимать срочные меры. Давай звони ему. Прямо сейчас.

– Валя, вдруг он сам уже передумал? – засомневалась тётя Ира. – Ведь такие мужчины долго одинокими не бывают. Как быть, девчонки?

– Ириночка Фёдоровна, а он вам очень нравится? – подаю я голос.

Ирина Фёдоровна задумывается. Постепенно её лицо озаряется изумительной улыбкой, и она произносит со значением:

– Он очень хорош собой и вместе с тем основательный, серьёзный. Подтянут, волосы с проседью, ловок, умён, начитан. Мой типаж!

– Так давайте действовать! – призываю я.

– Я боюсь, – на выдохе произносит Ирина Фёдоровна. – Я уверена, он давно уже утешился с другой женщиной.

– Ира, прекрати! – строго приказывает мама. – Я не пойму – он порядочный человек или Дон Жуан какой-то, искатель приключений? С чего ты взяла, что он уже несвободен? Тебе он нужен?

– Нужен… – признаётся тётя Ира. Самые значимые вещи она произносит шёпотом. Видно, ей кажется, что если кричать о чувствах, как в молодости, то можно спугнуть робкое счастье.

– Звони! – напористо требует мама. – Какая нам разница, что там у него сейчас? Не свободен – освободится! Давай лучше продумаем, как начать разговор, не теряя лица.

Ещё минут пятнадцать мы горячо обсуждаем, как лучше и короче объяснить ситуацию запорожскому Павлу. Потом провожаем Ирину Фёдоровну в спальню моих родителей и оставляем её там наедине с телефонным аппаратом.

Проходит минут двадцать. Раскрасневшаяся тётя Ира распахивает дверь.

– Поговорили… – шёпотом объявляет она. – Павел выезжает через неделю.

– Юра, у нас есть шампанское? – громким торжественным голосом спрашивает мама у отца.

– Да, – недоумевает папа. – Достать? Будем что-то отмечать?– Неси! – велит мама. – Непременно будем!

Вино не успели толком охладить, и пробка выстреливает в потолок. Тепловатое шампанское празднично пенится, переливается через край высоких богемских фужеров. Мы пьём полусладкое вино, смеёмся и поочерёдно обнимаемся. Зацелованный папа, наконец, мягко улыбается. Ему это очень к лицу. Бабушка опять вытирает слёзы. Она предпочитает тихо оплакать любое событие. Так уж она устроена. Всё это напоминает недавно прошедший Новый Год, и немного кружится голова.

– Девочки, он сказал мне – позволь считать тебя моей невестой! – сообщает тётя Ира новую важную подробность.

– Ура, у нас ещё одна невеста! – радуюсь я. – Мы с тётей Ирой выходим замуж!

– Я так долго ждала этого, что не верю… – опять шепчет тётя Ира. – Вам спасибо. Одна бы я не решилась ему звонить.

Голос моей любимицы чуть низковатый, чувственный и счастливый.

Папа включает музыку. Мы кружимся с бокалами по гостиной. Необычайное ощущение счастливых перемен захватывает и окрыляет.

– Чью свадьбу сыграем раньше? – смеётся папа. Морщинки вокруг его глаз разбегаются лучиками, и мне опять хочется его поцеловать.

– Конечно, тётя Ира первая! Ведь она ждала этого дольше, чем я. Я могу ещё потерпеть! – громко выкрикиваю я.

Взрослые почему-то вдруг замолкают и рассаживаются по гостиной кто куда.

– Что ты, девочка, – мягко возражает Ирина Фёдоровна. – Не надо шутить такими вещами.

– Только после вас, – звонко выпаливаю я. – Вначале вы, а потом я. И ко мне на свадьбу вы явитесь вместе с вашим Павлом. Как, кстати, его отчество?

– Отчество у него – Иванович. Речь сейчас о тебе. У тебя всё решено, заявление в ЗАГСе, – убеждает меня тётя Ира. – У тебя это первый и, дай бог, последний брак. А я уже стреляный воробей. Сложится, так сложится, а если нет, так мне не привыкать. Поживём – увидим.– Нет-нет, – меня охватило озорное упрямство. Не иначе шампанское ударило в голову. – Только после вас! После вас с Павлом Ивановичем!

Когда Ирина Фёдоровна уходит, мама набрасывается на меня с упрёками:

– Как ты могла? Что на тебя нашло? Я очень люблю Ирину, но в какой зависимости от её личной жизни твоя свадьба? Есть вещи, которыми нельзя шутить!

– Всё будет хорошо! – говорю я встревоженной маме.

У меня кураж. Меня не остановить. Мама с досадой машет рукой и уходит к себе в комнату.Поздно вечером, уже лёжа в постели, я слышу, как за стеной всхлипывает мама, а отец баюкает и утешает её, как девочку. Она конечно устала. На ней такой груз забот и ответственности! Я могла бы встать и, босая, как в детстве, прошлёпать в их спальню, виновато уткнуться носом в тёплое мамино плечо. Но я уже достаточно взрослая, чтобы понять, что иногда нежность отца ей нужнее. Их любовь не остыла с годами. Она не полощется, как знамя на ветру. Чувства родителей витают в нашем доме, накрывая нас всех собой, словно тёплым легким одеялом. Пока они любят друг друга, дом живой. Моя новая семья будет немного похожа на эту, в которой я выросла, а немного на ту, в которой воспитан мой будущий муж. Я засыпаю, обессилевшая от ошеломительных впечатлений зимнего дня.

Вскоре Ирина Фёдоровна привела к нам Павла Ивановича. Человек вошёл в дом, и мы сразу поняли, что он нам не чужой. Его добрые глаза лучились дружелюбием. Вместе с Ириной Фёдоровной они составили красивую, зрелую, гармоничную пару. Было даже досадно, зачем же так долго отсутствовал этот замечательный, близкий нам всем человек.

Избранник тёти Иры улучил момент поговорить только со мной.

– Ирина рассказала мне о твоём условии насчёт очерёдности наших свадеб, – очень серьёзно, вполголоса начал Павел Иванович. – Можешь на меня положиться, я не подведу. Мы распишемся в конце февраля, а потом уж я поеду обратно в Запорожье уладить все свои дела. Конечно, мы отметим это событие в очень узком кругу. Твоё бракосочетание в конце марта – верно?

– Да.

– Ну, так я успею уже вернуться из Запорожья. На твоей свадьбе погуляем, как положено! Идёт?

– Идёт! Я так рада за вас! – горячо зашептала я ему в ухо. – Я не сомневаюсь, что всё сложится наилучшим образом. Большое вам спасибо.

– Это тебе спасибо, деточка, – ответил он. – Знаешь, люди в нашем возрасте склонны затягивать решение своих семейных вопросов на годы, плыть по течению. Нерешительность, осторожность, необязательность присуща многим. Как знать, если бы не ты со своим заявлением, может, и мы бы не спешили с Ириной оформлять свои отношения. Ведь у меня в Запорожье квартира, работа. Не раз ещё придётся съездить туда. Всё растянулось бы надолго. А уж раз так вышло, то я, как честный человек, обязан поторопиться с женитьбой ради тебя. Значит, так тому и быть. Всё делается к лучшему. Знаешь что? Пусть эти слова будут нашим девизом – идёт?

– Да! – согласилась я. – А дети у вас там есть?

– Есть, но уже взрослые, самостоятельные. Они в порядке, не волнуйся.

– Вы посмотрите на них! – мама обнаружила нас. – Шепчутся, секретничают, как ни в чём не бывало. Надо же!

– Не мешай им, пусть поговорят! – подмигнула ей подруга, и они оставили нас в покое.

– Павел Иванович, мне кажется, что та девушка, почтальон, тоже всё-таки молодец, – заметила я. – Другая нашла бы телеграммы и просто выбросила их, а она не побоялась упрёков, разнесла, повинилась. Надо бы её поблагодарить.– Я уже думал об этом. Обязательно загляну на почту, – заверил он.

Павел Иванович сдержал своё обещание. Их бракосочетание состоялось 22 февраля. На мою свадьбу 30 марта они прибыли законными супругами. Будущим поколениям нашей семьи повезло: им достанется в наследство огромная кипа снимков. Свадебные фотокарточки пожелтеют от времени, причёски и костюмы гостей выйдут из моды, но лица будут светиться радостью. В бокалах с шампанским останется отражение мартовского солнца. На мне – платье из моих девичьих грёз: сквозь белый туман шифона сквозит розовый блеск атласа. Пояс удачно подчёркивает талию. На голове – веночек из мелких цветочков, усыпанных блёстками. Платье мне сшила мама. У неё лёгкие золотые руки.

Как снег на голову

Извечное женское дело: придирчиво осмотреть своё отражение в зеркале перед выходом из дому. Услужливое стекло вероломно лжёт: «Хороша! И это яркое пальтецо ловко сидит! И как оно к лицу!» Зеркало мне льстит: я выгляжу моложе своих лет. Это и хорошо, и плохо. Душа застряла в студенческом прошлом, молодится, а обстоятельства жизни давно изменились. Мама часто журит меня: «У тебя не юбки, а носовые платки. Одевайся строже, солиднее, не сбивай людей с толку. Да и себя тоже». Но я продолжаю носить юбки выше колена, хоть мне немного за тридцать.

А ещё в этом глупом стекле не отражается выпавший снег, потому что в прихожей нет окон. Сегодня на улице белым-бело, и моё пальто не по сезону.

Ночью, под утро, зима взяла город штурмом, застав всех врасплох: дорожные службы, водителей и пешеходов. Она безжалостно вымела следы рыжей красавицы осени, запорошила просторы искрящимися хлопьями. Раньше, в детстве, при виде снега меня охватывало праздничное возбуждение: я предвкушала катания на санках, коньках, скорый Новый год и подарки. Повзрослев, я поняла, что зима – самое недемократичное и самое суровое время года! Летом все ходят на босу ногу, в джинсах и футболках, ситцах и льнах. Все равны! Зимой же везде встречают по одёжке: меховое пальто красноречиво говорит о своей хозяйке.

В снегопад нет ничего лучше шубки. Мех нежно обнимал бы меня, ласково согревал, а я с достоинством ступала бы по хрусткому снежку в элегантных замшевых сапожках. Но у меня нет шубы. Есть дублёнка. Она тоже тёплая, но в данный момент находится в химчистке. Я сдала её туда заблаговременно, но её там потеряли. Долго искали, потом, наконец, нашли. Даже обещают почистить и освежить. Чья-то халатность нарушила ход событий. Выпал снег, а я осталась в лёгком демисезонном пальто.

Я стою перед начищенным зеркалом и примеряю всякие шарфики, шапочки, перчатки, обувь… Семья не видит моих терзаний. Муж на работе, сын в школе. А я решаю вопрос: какие надеть сапоги и чем прикрыть голову? Поколебавшись, делаю выбор в пользу здоровья – ноги должны быть в тепле. Не хватало ещё и заболеть!

Мой офис недалеко от дома, всего-то минут тридцать пешком, по улице с красивым названием Люблинская. Я иду, глядя только под ноги и чуть втянув голову. Ветрено. Зябко. Скользко. Я иду специальным шагом, похожим на лыжный ход, исключающим падение. Не смотря на мою сосредоточенность, в поле зрения всё же попадают длиннополые шубы отдельных счастливиц. Я ощущаю себя Золушкой на балу тщеславия и подшучиваю над собой. Юмор всегда выручает.

У крыльца нашего здания стоит палатка с фруктами и овощами. Хозяйка товара – Люба. Люба – ЧП, частный предприниматель. Товар у неё всегда отменный. Сама она, улыбчивая и проворная, словно богиня плодородия. Люба не читает умных книжек по психотехникам, но запросто очарует всякого привереду. Мимо неё ежедневно пробегает, семенит и тащится большое количество людей. Предприимчивая Люба давно изучила их привычки и вкусы. Она не только взвешивает бананы и апельсины, но и внимательно выслушивает каждого покупателя. Покупая морковку и яблоки, клиенты поверяют ей маленькие житейские тайны. Все довольны. Покупатели получают витамины и облегчают душу, а у Любы совершается товарооборот.

Каждое утро мы обмениваемся любезностями. Это вроде утренней разминки.

– Привет! – салютует мне Люба. – Что это ты так легко оделась? Нынче морозец!

– Да так вышло, дублёнку из химчистки не забрала, – вкратце излагаю я свою проблему.

– Бананы на десерт будешь брать?

– Нет, сегодня пару штук киви давай и вяленый инжир грамм сто, – заказываю я. – Заходи в обед кофе выпить.

– Спасибо, приду. Может быть, даже раньше. Уж очень холодно. Не привычно ещё.Люба разговаривает со мной, подаёт мне пакет, а глазами уже в контакте со следующим покупателем – солидным вальяжным мужчиной. Она очень нравится таким дядечкам, это её контингент. Я быстро ретируюсь, чтоб не мешать. Сейчас она раскрутит его на большую покупку. «Фруктовая» Люба – баба с мёртвой хваткой. А как иначе, если на тебе двое детей, а на помощь бывшего мужа рассчитывать не приходится.

Мы давно знакомы с Любой. Наши дети ходили в одну группу детского сада. Мы встречались на утренниках, прогуливались с ребятишками и делились нехитрыми женскими замыслами. Примерно в одно и то же время нам захотелось по второму ребёнку. Любин муж на этом упорно настаивал, а мой не проявлял особой настойчивости. Люба родила, а я всё раздумывала. У меня тогда вдруг прорисовалась возможность сотрудничать со швейцарской фирмой по поставкам мини-оборудования для точек быстрого питания, и я с азартом взялась за дело. Не бог весть что, но мне было интересно.

Спустя полтора года Люба наладила торговлю овощами-фруктами. Муж её как-то поблёк, не помогал жене, а вскоре и вовсе запил горькую и, не скрываясь, загулял. Плохо ли, хорошо ли, но решительная женщина рассудила, что нянчить и пестовать рефлектирующего выпивоху – непозволительная роскошь. Они разошлись. Любина семья сократилась на одного человека, а в моей семье так и не прибавился новый человечек.Я работала и продолжала грезить о дочке, а муж не поднимал эту тему. Сын подрастал, с ним хватало хлопот, но нежный образ моей не рождённой девочки иногда возникал и бередил мою душу.

В офисе меня ждёт бухгалтерша.

– Ну, где же вы ходите? – причитает она и подсовывает какие-то отчетные формы, тыча карандашом. – Мне в налоговую инспекцию надо срочно. Ставьте скорее подписи тут, тут и тут.

Я окидываю своих сотрудников взглядом, молчаливо напоминая, что начальство не опаздывает, а начальство задерживается, и приступаю к беглому изучению бумаг, не снимая пальто.

Когда бухгалтер уходит, я разоблачаюсь. Под пальто у меня элегантный костюмчик, скроенный хорошей портнихой Аллочкой. Я меняю сапоги на туфли и становлюсь сама собой.

Самым главным орудием в моей работе является телефон. Бархатным голоском я беседую с клиентами. Деловой тон у меня для поставщиков. Требовательно и даже жёстко я разговариваю со злостными должниками. Особые нотки я приберегаю для чиновников, от которых многое зависит. Модуляции и интонации очень важны в бизнесе.

Мои сотрудники – неплохая команда. В общем, обстановка у нас весьма демократичная. Каждый знает свои обязанности, работает по мере способностей, но мы звёзд с неба не хватаем. Бизнес движется с переменным успехом.Мою страсть к кофе уважают все, поэтому около двенадцати часов дня меня не отвлекают. Я пью этот напиток неторопливо. Мне важна сама церемония. Красивый бокал, аромат, созерцательность…

Настойчивый телефонный звонок прерывает кофейный ритуал. Мне это сразу не понравилось, а то, что я услышала в трубке, и вовсе привело меня в замешательство.

Вначале незнакомый высокий голос в трубке вежливо уточняет, я ли это, а после моего ответа визгливо заявляет:

– Ты акула! Ты заглатываешь чужих мужей целиком. Ты своим безнравственным поведением разрушаешь семьи, и тебе это так просто с рук не сойдет! Я позвоню твоему мужу и всё расскажу! Пусть знает, с кем живёт!

Пока дама оскорбляет меня, я торопливо соображаю, что бы это значило. Привлекать внимание мне не хочется. Я пытаюсь сохранить видимость делового разговора и отработанным бархатным голосом уточняю:

– А вы не могли бы конкретнее, с именами и фамилиями?

Моя собеседница ответила коротко:

– Стерва!И бросила трубку.

Вот уж точно – как снег на голову! Вот несправедливость! Я не состою в любовных отношениях, параллельных с семейными узами. У меня нет даже самого вялотекущего романа на стороне. Редкий невинный флирт на благо процветания бизнеса не в счёт.

«Скорее всего, дама что-то перепутала», – решаю я.

Дела уже на ум не идут. День не задался. Очень хочется подойти к зеркалу и рассмотреть себя. Похожа ли я на роковую женщину?Изучать себя при всех я не могу. На ум приходит стратегическая хитрость: ссылаясь на непогоду, снежные заносы и пробки на дорогах, я великодушно предлагаю всем разойтись пораньше. Уговаривать долго никого не приходится. Вскоре офис пустеет.

Я подхожу к шкафу для документов, на торце которого крепится большое овальное зеркало. В нём возникает моё удивлённо вытянутое лицо. Нет, я не похожа на женщину-вамп. Разве что сменить цвет волос к Новому Году… Всё какое-то разнообразие.

Из своего окна я вижу кусок Волгоградского проспекта и большой отрезок улицы Шоссейной. Тут район Текстильщики, там уже Печатники. В такие места гостей столицы на экскурсии не возят. В хорошие-то дни здесь вечные пробки, а по такой погоде и вовсе основательный затор.

Зима празднует победу, куражится. Снегопад не ослабевает. Машины еле движутся, фары включены. Одна иномарка представительского класса свернула к нашему крыльцу. Из неё выходит мой знакомец Саша Леонов. Мы давненько не виделись, и я удивлена. Шутница-зима намела, навьюжила сюрприз. Домой поеду медленно, но на хорошей машине.

С Сашей мы познакомились, когда он с другом учредил брокерскую контору и подбирал сотрудников. Им требовался технический секретарь. Я искала работу и решилась попробовать.Совместная работа сплачивает. Раскрываются характеры, проявляются привычки. Саше всегда остро необходимо поделиться радостью покупки. Разделённое чувство приятно вдвойне. Я подхожу для этого, так как лишена зависти. Я умею слиться в ощущениях и ликовать как за себя. Мы уже года три работаем в разных фирмах, но с возрастом всё труднее менять привычки и привязанности. Изредка заезжая ко мне, он придумывает повод для встречи. Я подыгрываю ему, делаю вид, что верю в надуманную причину. Мне нравится эта невинная игра.

– Ну, ты оделась, девушка! – бросает мне Саша, когда я появляюсь на крыльце. – Давай, садись! Поехали! Дверью не хлопай! Не грузовик!

Саша щеголяет лёгкой грубостью речи, нарочитым небрежением правилами этикета. Я не нахожу в этом никакого мужского шарма, я вижу чуть глубже защитного панциря, я знаю Сашу со всеми внутренними комплексами и противоречиями. Но он надёжный товарищ, а это важнее.

На заднем сиденье лежат три юные гвоздики и связка жёлтых бананов.

– Это мне? – спрашиваю я.

– А то кому? – отвечает он резким вопросом на вопрос.

– Как трогательно и приятно! – восклицаю я, располагаясь в мягком, уютном кресле.

Красивая, почти бесшумная и послушная, как японская женщина, машина поплыла по проездам и улочкам в объезд заторов. Мне тепло. Я избавлена от колкого снега, скользкой дороги и недоумённых взглядов на моё пальто. Я чувствую себя королевой. Саша доволен: он сумел подарить мне ощущение защищённости и значимости. Мы очень мало говорим, больше молчим. Я вижу его профиль, лёгкую улыбку на губах и замечаю его гордость. Тихая, маленькая, хрупкая тайна рождается из множества флюидов. Тонкая меланжевая нить наших необычных отношений вьется и сворачивается клубочком где-то рядом, на заднем сиденье, среди бананов и гвоздик.

На улице я бы выглядела студенткой-неудачницей. Повсюду надменно дефилируют дамы в мехах и замше. Когда мы останавливаемся на сигнал светофора, перед самым капотом машины переходит дорогу дерзко дорогая шуба. Голубая норка струится, ниспадает, что называется, «об пол», а сверху всё великолепие венчается песцовой шапкой. Я невольно слежу за дамой глазами.

– Жена, – спокойно замечает Саша.

– Чья жена? – успеваю спросить я.

– Моя, – так же обыденно отвечает он.

Шуба тоже приостанавливается, из-под роскошного песца выглядывают два округлых серых глаза и остренький носик.

«Миленькая» – отмечаю я про себя, а вслух говорю:

– Надо её пригласить в машину.

– Сейчас посадим, – невозмутимо соглашается Саша.

Он направляет машину в разворот и, ловко съезжая с дороги, оказывается прямо перед женой.

– Ира, садись, – приглашает Саша, не выходя из машины и не подавая ей руки. Это его коронный стиль – небрежность.

Ира долго устраивается на заднем сиденье, рядом с натюрмортом из цветов и фруктов. Наш трогательный клубочек отношений выкатывается на улицу, падает прямо в снег. В салоне возникает холодная напряжённость.

– Я вам помешала? Могли бы не останавливаться! – нервно говорит Ирина, а я с удивлением замечаю, что её голос мне знаком.

– Ты домой? – спрашивает Саша ровным голосом.

– Я-то домой! А вот ты куда?! – Ирина говорит визгливо, и я отчётливо припоминаю, что слышала этот голос сегодня по телефону! Мне становится смешно от двусмысленности ситуации. Я ничего не понимаю. Не могла же она знать заранее, что её муж заедет за мной. Я и сама не знала этого. Я едва сдерживаю смех, только улыбаюсь, как шаловливая школьница, и дружелюбнее говорю:

– Вас зовут Ирина? Очень приятно! Нам как-то не доводилось раньше встречаться. А я Зоя.

– А уж мне-то как приятно! – с едким подтекстом восклицает она, словно приглашая к скандалу.

Я замечаю, что у неё дрожат губы, и она вообще может расплакаться. Этого только не хватало!– Ириш, ты бы успокоилась. Сейчас домой поедем, – мирно говорит Саша. – Мне только надо колесо посмотреть. Что-то показалось, будто прокол.

У мужчин своя логика и иная система ценностей. И полушария мозга у них работают по очереди, а это значит, что все мысли Саши сейчас только о колесе, и всё остальное померкло.