Текст книги "Замужняя невеста"
Автор книги: Лариса Кондрашова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Странно, что Соня не заметила его с берега. Впрочем, ее взгляд тогда притягивали небольшой причал, стоявшее возле него судно и видимая с моря часть приморского поселка.
Соня решила пойти к этому отдельно стоящему дому и с раздражением поймала себя на том, что никак не может за–ставить свою спину выпрямиться. Ну как может, выпрямившись и держа спину, идти по дороге женщина в такой одежде! С юбкой, от которой остались одни клочки.
Она мысленно промерила расстояние до одинокого дома. От этого куста, за которым она пряталась, можно было перебежать до другого такого же. Потом пригорок слегка нырял вниз, и там начинались уже более густые кусты, так что, если пройти согнувшись, со стороны ее маневр вряд ли будет кем-нибудь замечен.
Так она и сделала, передвигаясь почти на корточках и помогая себе правой рукой. Чистая обезьяна, да и только! Теперь можно так же пробежать кусты, а вот дальше... Она присела на траву, которая здесь наконец-то была зеленой, а не пыльно-серой. А дальше к дому вела мощенная камнем дорога на совершенно открытом пространстве. Не спрячешься.
Она оглядела себя как бы со стороны. Вид ужасный. Волосы... сколько дней не мытые. Их, наверное, разве что той расческой, каким лошадям гриву чешут, и можно распутать. А уж о горячей воде остается только мечтать. Тут умыться хотя бы, но пока никакой речки или даже крохотного ручейка поблизости она не видела.
Эх, где наша не пропадала! Она поднялась во весь рост и выступила на дорогу. Конечно, в таком виде ей могут и двери не открыть. Скажут: «Прочь отсюда, нищенка!»
Причем неизвестно, на каком языке скажут и поймет ли она. Но у нее не было другого выхода.
Вблизи дом показался ей куда старее, чем издалека. И медное кольцо на двери – оно же совсем позеленело от времени. Дрожащей рукой Соня взялась за кольцо, и в ту же минуту дверь отворилась.
Перед нею стоял если и не старик, то мужчина довольно пожилой, в черном потертом, но чистом одеянии, левую сторону которого украшал странный белый восьмиконечный полотняный крест. Такой одежды, вернее, такого знака она прежде не видела.
– Долго же вы добирались сюда, моя дорогая, – сказал ей мужчина на чистейшем французском языке. – С духом собирались?
Она молча кивнула, внутренне дрожа и ожидая, что вот сейчас он ее погонит... Соня даже не подумала о том, откуда он знает, как она сюда добиралась.
– Заходите. В этом доме дают приют всем, кто постучится в дверь.
Он отступил в сторону, давая ей пройти. И Соня уже не колебалась. Все равно идти ей было некуда. Мужчина подал ей руку, чтобы она могла пройти в небольшой зал, где царил полумрак, который давала одна свеча, и горел камин. А убранство комнаты напоминало бы своей скудостью монашескую келью, если бы не огромный гобелен на стене, который был увешан самым разнообразным оружием.
Даже навскидку она могла бы сказать, что коллекция дорогая. Одни эфесы нескольких сабель могли стоить целое состояние.
Перехватив ее заинтересованный взгляд на оружие, мужчина задал Соне вопрос, которому она тоже почему-то не удивилась:
– Фехтуете?
И опять Соня молча кивнула, от волнения у нее вдруг будто сковало горло.
– Прекрасно!.. Итак, вы пришли с моря. Так сказать, морская нимфа вышла на берег... Вы понимаете по-французски?
Странно, что он спросил Соню об этом только теперь. Ее кивание принял за нервическое подергивание?
– Понимаю.
– Жюстен! – вдруг гаркнул он так громко, что Соня в испуге отшатнулась.
В зал вошел небольшого роста крепкий мужчина, впрочем, как видно, ненамного моложе самого хозяина.
– Слушаю, хозяин, – слегка поклонился он.
– У нас гость. Точнее, гостья.
– Вижу.
– Но тогда что же ты стоишь столбом, приготовь что-нибудь.
– Слушаюсь, хозяин, – опять поклонился он и вышел.
– Простите, милая девушка, – спохватился мужчина, – но я до сих пор не представился вам. Рыцарь Арно де Мулен.
– Рыцарь? – растерянно переспросила Соня.
Ей вдруг представилось, что она попала в какое-то другое время, в один из тех романов, которые она когда-то читала, и перед нею рыцарь Средневековья, немного постаревший... но не на шесть же веков!
– Я не услышал вашего имени, – поторопил ее хозяин. – Кто вы, прекрасная незнакомка? Не соблаговолите ли назвать мне свое имя?
– Видите ли, я... Наверное, вы удивитесь, но обстоятельства сложились так...
«Да что ты тянешь! – мысленно прикрикнула Соня на саму себя. – Раз уж решила признаваться...»
А и в самом деле, почему она вдруг вознамерилась открыть свое инкогнито перед совершенно незнакомым человеком? Второй год она жила во Франции, но мало кто из встреченных ею знал, кто Соня на самом деле. Просто отчего-то она была уверена, что с де Муленом может быть совершенно откровенна.
– Я русская. Княжна Софья Астахова.
– Браво. Первый шаг сделан, – не слишком понятно для Сони пробормотал он. – Не откажетесь ли, мадемуазель Софи, – он совершенно проигнорировал ее титул, – выпить со мной чашечку дивного индийского напитка под названием «кофе». Во время своих странствий, кажется, я изрядно к нему привык.
Странствий. Значит, он все-таки всамделишный рыцарь?
– Не откажусь.
Вообще-то Соня не очень любила кофе, ей больше нравился шоколад, но, вспоминая покойную матушку, она подумала ее словами: «Дают – бери, а бьют – беги».
– Жюстен! – опять крикнул он.
– Что случилось, хозяин?
На этот раз слуга лишь просунул голову в дверь, ведущую, надо понимать, из кухни.
– Гостья говорит, что тебя только за смертью посылать.
– Бегу!
Он опять скрылся, а Соня сконфуженно промолвила:
– Но я ничего такого не говорила.
– Мне приходилось бывать в России, – мечтательно проговорил он, не обращая внимания на ее слова. – Я даже был приглашен ко двору вашей великой императрицы... Как это у вас говорят: соловья баснями не кормят. – Он хохотнул. – Ничего не поделаешь, Жюстен небось разжигает плиту, а это он, надо сказать, очень долго делает. Не пофехтовать ли нам? Все-таки такое занятие на сытый желудок будет выглядеть не столь увлекательным...
– Давайте, – удивленно согласилась Соня, подумав про себя, что так ее еще нигде не встречали и ни один мужчина, можно сказать, с первых минут встречи не предлагал ей ничего подобного.
Он снял со стены две шпаги и предложил ей одну на выбор. Соня взвесила обе в руке и выбрала ту, что полегче. Понятное дело, она брала уроки фехтования у мсье Жуо, во Франции, и он вроде ее хвалил... А кстати, неужели их лодку развернуло таким образом, что они опять приплыли во Францию? Как ни глупо прозвучит ее во–прос, но пока она не выяснит его, ни о чем другом думать не сможет.
– Скажите, – осторожно проговорила Соня, – а это какая страна?
Арно де Мулен, уже вставший в позицию, изумленно взглянул на нее, но все же ответил:
– Испания.
Глава пятая
Арно де Мулен без предупреждения сделал выпад. То ли хотел отвлечь гостью от мрачных мыслей – хотя он же не мог знать, что мысли именно мрачные, – то ли решил, что раз уж они стали фехтовать, не стоит отвлекаться.
Что и говорить, рыцарь этот был совсем не из романов, в которых подлинные рыцари поклонялись Прекрасной Даме. Он поклонялся чему-то другому, но чему, она не знала. Разве что, учитывая скромность его одеяния... Может, де Мулен – какой-нибудь иезуит на покое? Она вроде слышала, что папа их орден разогнал... когда-то.
Насколько, оказывается, Софья Астахова невежественна. Она ничего не знает. Перед отплытием в Испанию могла бы поинтересоваться, какие там порядки и обычаи. Тогда она хотя бы приблизительно могла сказать, что это за местность и кто такие рыцари в черном, которые на левой стороне груди носят полотняный восьмиконечный крест.
Впрочем, чего уж так себя хаять. Если на то пошло, кое-чем они с Жаном поинтересовались.
Оказалось, у него есть карта Европы, вышитая гладью какой-то золотошвейкой. Когда Соня увидела это произведение искусства, она не могла оторвать от него глаз.
Этот удивительный труд многих дней и ночей чьих-то умелых рук, впрочем, воспринимался Жаном без особого к нему уважения. Он расстелил вышитое творение на ковре, и они с Соней, увлекшись, ползали по нему как дети, рассматривая свой предполагаемый путь из Марселя в Барселону.
Мари, зачем-то вошедшая в комнату, так и не задала свой вопрос. Она вначале присела у карты, а потом, так же как и они, стала ползать по полу подле ее края и шептать вполголоса удивительно звучные и красивые названия населенных пунктов: Картахена, Валенсия, Вила-Реал...
Ее эти названия тоже завораживали. Тоже! Соня с некоторых пор стала отмечать, что простолюдинов, оказывается, могут интересовать те же вещи, что и аристократов...
Оп-ля! Она чуть не пропустила мастерский удар рыцаря Арно. Но у нее самой, оказывается, уже имелась кое-какая школа. Когда-то так же наступал на нее Патрик Йорк, но Соня еще так мало умела, что смертельно испугалась: вот сейчас он ее убьет! Теперь же для этого мсье де Мулену придется изрядно попотеть.
– Хозяин! – раздался возмущенный голос Жюстена.
Они оба, увлекшись фехтованием, не заметили, как он вошел. И теперь с осуждением смотрел на Арно де Мулена. А Соне показалось, что слуга рыцаря тих и покорен. Но вот стоило ему всего лишь покачать головой, как сеньор рыцарь смутился, словно ребенок, пойманный за кражей яблок в соседском саду.
– В самом деле, дочь моя, – виновато склонил перед ней голову де Мулен. – Жюстен прав, бес меня попутал. Бес хвастовства. И скуки воина, чей дом затерян в глуши и кого никогда не посещают бывшие друзья-рыцари и вообще люди, чье ремесло – воевать за святой католический крест... Но пора к столу. Мы просим вас, Софи, разделить нашу скромную трапезу, во время которой надеемся услышать удивительную историю, которая наверняка захватит воображение всякого, кому доведется ее узнать. Не правда ли, Жюстен?
В голосе старого воина прозвучали заискивающие нотки.
– Правда, господин, – согласно склонил голову тот, продолжая расставлять на столе закуски, которые трудно было назвать скромной трапезой – при виде них у проголодавшейся Сони потекли слюнки.
– Разрешите мне сперва умыться, а то я так пропиталась солью, что вся моя кожа готова растрескаться, как земля после дождя, – взмолилась Соня.
– В самом деле, глупый я кречет, – опечалился Арно де Мулен, – раскукарекался и не подумал, что женщина постучала в мою дверь вовсе не из желания послушать мои глупые речи или тешить мою истосковавшуюся по клинку руку...
– Пойдемте, госпожа, я полью вам на руки, – предложил Жюстен, пропуская Соню перед собой. – А то давайте выйдем в сад – там у нас стоит большая бочка чистейшей дождевой воды, которая, правда, еще не нагрелась от солнца. Оно, надо сказать, уже греет не так сильно, как пару дней назад...
Он немного помедлил – собираясь что-то ей сказать? – и взглянул Соне в лицо, словно в нем хотел найти весомый довод к своему последующему вопросу.
– Мадемуазель не хочет переодеться?
– Ох, – нутряным вздохом ответила ему княжна, – еще как хочу! Но совершенно не во что. Ваш дом оказался так гостеприимен, никто у меня ничего не спросил. Меня пустили в дом, не обращая внимания на вид попрошайки...
– Почти у всякого человека, попавшего в беду, вид не самый процветающий, – заметил Жюстен. – Но если вы хотите рассказать...
– Судно, на котором я плыла, затонуло, а в довершение ко всему пропали мои друзья... Я пытаюсь объяснить, почему мое платье в таком плачевном состоянии... Вы хотите сказать, что в этом доме может найтись женское платье? Жены или дочери господина де Мулена?
– Мсье де Мулен... он всегда жил один, у него никогда не было женщины – рыцари дают обет целомудрия – и потому не знает, что женщинам для жизни нужно гораздо больше, чем мужчинам.
Мсье Арно давал обет целомудрия? Это хорошо, значит, Соня может не бояться домогательств с его стороны... Она поймала себя на этой мысли и устыдилась.
– А вы не давали обета и у вас семья была?
Он чуть заметно улыбнулся.
– У меня тоже не было. Но я всего лишь оруженосец командора, а поскольку на мне лежала обязанность снабжения мсье рыцаря всем необходимым, я гораздо чаще общался с обычными людьми, среди которых встречались и женщины...
Жюстен привел ее в какую-то комнату на другом конце узкого и длинного коридора, по которому вел ее со свечой в руке. Она была гораздо меньше зала, но намного светлее его, хотя обстановки здесь почти не имелось.
– Вот, видите, это хранилище одежды, – указал ей Жюстен на деревянный сундук, наверняка дорогой, ибо весь был изукрашен резьбой и позолотой. – Я выловил его в море... лет пять назад. Каждый год летом я проветривал его содержимое. На всякий случай. Думал, может, мой господин захочет по примеру многих своих собратьев открыть в этой деревушке небольшой госпиталь, и тогда содержимое сундука могло бы кому-нибудь пригодиться. Но, знать, не судьба мне на старости лет освятить свою жизнь благими деяниями... Правда, их хватало в молодости, но пока человек в силе, ему не хочется сидеть сложа руки безо всякой пользы... – Он замолчал, будто прервал себя. – Посмотрите, госпожа, может, вам что-то подойдет из этих вещей.
И он открыл перед Соней сундук.
Когда-то эти вещи принадлежали, без сомнения, богатой даме. Взять хотя бы вышивки по корсажу золотыми нитями или жемчуг, которым было расшито нарядное платье... Соне пришлось прямо-таки за руки себя держать, чтобы не заняться содержимым сундука как следует. Она покопалась совсем немножко. И все это время Жюстен стоял рядом, но нарочно смотрел в окно, будто происходящее в комнате его ничуточки не волновало.
– Это прекрасно! – сказала она. – Такому гардеробу могли бы позавидовать многие дамы... В свое время, – уже тихо добавила она.
Жюстен довольно улыбнулся.
Выбрала она темно-зеленое платье. Наверное, единственное из скромных, почти без вышивки и кружев, к счастью, со шнуровкой, так как его бывшая хозяйка – и тут ничего не поделаешь – была в талии поуже ее.
Соня набросила на руку платье и оглянулась на Жюстена.
– Следуйте за мной, – кивнул он, мимоходом закрывая крышку сундука. – Я проведу вас в сад.
Сад – это было слишком громко сказано. Они оказались на площадке, посыпанной ракушечником, поодаль от которой росло два небольших деревца, а поближе располагалась деревянная скамья под полотняным навесом.
– Не бойтесь, госпожа, никто из соседей ничего не увидит, – успокаивающе проговорил Жюстен, заметив, что она тревожно оглядывается.
Он наверняка был прав. На такую высокую каменную изгородь можно залезть разве что с помощью высокой лест–ницы, и вряд ли кто сейчас захотел бы это сделать.
Жюстен потянул за конец навеса, и тот опустился, явив собою подобие занавеса.
– Если хотите, я полью вам на руки, а могу еще оставить ковшик и прийти некоторое время спустя, чтобы вы могли переодеться.
Как ей повезло, что ее гардеробом и умыванием занялся именно Жюстен и за ними не последовал мсье Арно! Чувствовалось, что это немногословный обстоятельный слуга много чего знает и умеет. По крайней мере может догадаться, что может понадобиться женщине, долгое время лишенной возможности заниматься своим туалетом.
Наконец она умылась с помощью ковшика из вожделенной бочки. Ей бы хотелось, чтобы кто-нибудь взял да и опрокинул на нее всю воду из этой бочки, так Соня соскучилась по пресной воде.
А после умывания что может быть лучше, чем чистое платье, которое приятно облепило ее еще влажное тело, возвращая ощущение прежней уверенности? Все-таки трудно сохранять достоинство, являясь перед мужчиной даже не в юбке, а в ее жалких остатках.
Как только она переоделась, тут же опять появился Жюстен и проводил ее в залу, где Арно де Мулен, сидя в кресле, задумчиво смотрел в огонь камина, как будто в момент забыл о ее существовании.
Но когда она вернулась в залу посвежевшая и розовощекая, бедный рыцарь на нее даже засмотрелся.
Но смотрел он на нее так... как даже маркиз Антуан де Баррас не смотрел. Это был восторг маленького мальчика, который увидел ангела, а вовсе не зрелого мужчины. И она с горечью подумала, что рыцари, подобные де Мулену, умерщвляя в себе плоть, убивают еще что-то, присущее мужчинам. Может ли мужчина, у которого нет жены и своих детей, чувствовать, что такое защищать семью, свое родное семя? Как он сказал давеча: защищать святой католический крест... Нет, наверное, у Сони пока недостаточно ума, чтобы отметить какую-то несуразность в своих рассуждениях.
– Недаром я в первый момент назвал вас морской нимфой, – проговорил между тем рыцарь, – говорят, эти божества очень красивы.
– И опасны для людей? – пошутила Соня.
– Вы наверняка доброе божество, – галантно заметил он.
Жюстен накрыл на стол и собрался уходить, но хозяин остановил его:
– Не злись, приятель, ты думаешь, твой хозяин на старости лет ума лишился, так что стал заглядываться на молоденьких женщин. Не верь своим глазам! Я всегда помню свой обет и свято соблюдал его всю жизнь, а ныне я лишь обрадовался свежему человеку.
Чем дальше, тем больше удивлялась Соня: кто он, человек, который называет себя рыцарем, и при этом не должен заглядываться на женщин? Что за обет давал он и кому, судя по всему, очень давно? Она решила потихоньку перевести разговор за столом именно на это. Если, конечно, мсье рыцарь тоже захочет поведать ей свою историю.
– Для того чтобы заметить перемены в женщине, как и в любом человеке вообще, не нужно каких-то особых чувств. Достаточно всего лишь внимательного взгляда... Жюстен нашел для вас платье – он всегда находит то, что нужно. Мы с ним вместе скоро...
– Сорок пять лет, – подсказал тот.
– Сорок пять... Жизнь течет, а еще точнее, утекает так быстро. Только недавно, кажется, юный Арно решил посвятить свою жизнь защите женщин и сирот, и вот уже он дряхлый старик.
– Но вы вовсе не дряхлый! – воскликнула Соня, до сих пор помнящая то напряжение, в котором продержал ее этот пожилой рыцарь.
– Не дряхлый, но старик? – улыбнулся он.
Может, обет целомудрия мсье Арно давал так давно, что уже и забыл, в чем он заключался? Или он вдруг решил, что зря его давал?
Такие вопросы Соня задавала себе, стараясь не смотреть на стол, на котором... О, на столе исходил паром такой аппетитный кусок мяса, что Соня не смогла даже сглотнуть слюну, так перехватило у нее дыхание. А сколько еще всего было скрыто в посуде, закрытой крышками! Хорошо, что она попала в дом, где не поклоняются Прекрасной Даме, но любят поесть.
– Садитесь, садитесь, княжна. – Де Мулен отодвинул для нее стул, делая приглашающий жест.
Жюстен немедленно отрезал от жаркого приличный кусок и положил Соне на тарелку, а потом стал открывать перед нею всякие серебряные судочки, так что она от изумления не смогла сдержать возгласа: когда? Когда он успел так много приготовить? Теперь его движения скорее напоминают действия фокусника, а не обычного человека. Здесь была какая-то рыба, видимо, соленая, отливающая янтарным боком. И тушеные овощи. И соусы с самым экзотическим вкусом. И другие блюда, названия которых она не знала. И рис с кусочками какого-то фрукта.
– Жюстен никак не может привыкнуть к тому, что я больше не даю приемов, да и здесь, в этом Богом забытом месте, их просто некому давать. А повар он, конечно, Божьей милостью... Ешьте, ешьте, Софи, не обращайте внимания на мою болтовню.
Соня мысленно перекрестилась – виданное ли дело, вести себя за столом как дикарь! – и стала торопливо есть, уповая на то, что рыцарь – какого-то там ордена – простит ей нарушение этикета.
К счастью, насытилась она быстро и сконфуженно взглянула на хозяина дома и его слугу: оба, не сговариваясь, сделали вид, будто тоже увлечены поглощением пищи.
Правда, чтобы не молчать, мсье Арно подшучивал над своим слугой.
– Дом нам достался если и не разграбленным, – рассказывал он Соне, – то почти без мебели и предметов обихода. И вот, представьте себе, в один прекрасный день Жюстен находит клад... три сундука с вещами, кстати сказать, весьма приличными и, я бы сказал, дорогими. В двух сундуках оказались женские вещи, в одном – мужские. Странно даже, что они так сохранились. Какой-то секрет знали бывшие хозяева, чтобы лет пятьдесят одежда пролежала, почти не утратив ни цвета, ни качества тканей, из которых ее шили. А потом он выловил в море еще один сундук... Поневоле у моего оруженосца завелся целый гардероб, который он какое-то время не мог использовать, но который, несомненно, образовался у него по какой-то определенной причине. Судьба порой будто нечаянно заставляет человека заниматься тем, к чему у него есть от рождения склонность. Может, Жюстен стал бы неплохим торговцем одеждой?
Соне показалось, что в голосе рыцаря прозвучала насмешка, и она тут же кинулась на защиту бывшего оруженосца:
– Почему именно торговцем? Он мог бы и шить эту самую одежду. Или давать ее на время тем, кто не может такую себе купить...
Слуга одарил ее благосклонным взглядом.
– А скорее всего он прежде всего хозяйственный человек, который не хочет, чтобы какая-то вещь в хозяйстве пропадала зазря.
– Возможно, вы и правы, но каждый год с той поры Жюстен открывает сундуки, развешивает одежду во дворе в какой-нибудь теплый весенний день и проветривает ее... Кто-нибудь посторонний может подумать, что у нас живет уйма народа или его хозяин со странностями и потому порой обряжается в женское платье.
Мсье де Мулен довольно закхекал.
– Мне почему-то кажется, – сконфуженно признался Жюстен, – что однажды к нам в дом постучатся, например, бродячие артисты и я разрешу им покопаться в этих сундуках, где они найдут кое-что для своих представлений...
А ей поначалу он постеснялся в том признаться, говорил про какой-то госпиталь для бедных...
– В детстве Жюстен мечтал стать бродячим артистом, – с улыбкой пояснил де Мулен. – И, как выяснилось, зря я его ругал. Вот нашел же он для вас платье. И кто знает, сколько еще путешественников смогут воспользоваться его старинной гардеробной...
Заметив, что она больше не глотает еду, а лениво пробует изыски Жюстена, Арно де Мулен опять стал вовлекать Соню в разговор. Наверное, для разбегу он стал рассказывать о себе, будто подавая гостье пример откровенности.
– Слышали вы, милое дитя, о рыцарях Мальтийского ордена?
Услышав, что де Мулен опять обращается к ней «дитя», княжна сочла, что стоит ему на это дружески попенять.
– Увы, дорогой хозяин, я давно не дитя.
– Для меня – дитя, – проговорил тот менее уверенно, но спросил: – Простите, пожалуйста, за вопрос – надеюсь, он не покажется вам недостойным... Вы замужем?
Соня открыла рот, чтобы выпалить привычное «нет», и... запнулась. Отчего-то впервые язык отказался повиноваться ей и сказать заведомую ложь.
– Видите ли, мсье Мулен, у меня был муж, но вот уже полгода, как он... уехал по своим дипломатическим делам в Австрию и пропал, от него нет никаких известий. Так что я теперь и не знаю, как ответить на ваш вопрос: кто я – замужняя женщина или вдова?
Соня замужем! Давно ей нужно было встретить человека, который своим вопросом вернул бы ее на грешную землю. Замужем! А между тем ее муж, внезапно вернувшись, мог бы предъявить ей существенные претензии как к женщине, которая не всегда помнила о таком понятии, как супружеская верность. И даже собиралась выйти замуж за одного англичанина, которого злая судьба отправила в поту–сторонний мир, не дав молодому человеку подольше насладиться жизнью...
– Стоит ли, хозяин, заставлять нашу гостью предаваться печали после того, как она и так перенесла много несчастий, оказавшись одна и без средств к существованию в незнакомой стране... Должно быть, ангел-хранитель привел бедную женщину к нашей двери для того, чтобы мы могли помочь мадам Софи, не задавая неприятных вопросов.
Арно де Мулен быстро закивал, соглашаясь со своим немногословным, но таким сообразительным слугой.
– Вы упомянули неких рыцарей, мсье Мулен, – напомнила Соня. Она вовсе не хотела, чтобы мужчины причитали над ее нелегкой судьбой. Это удел женщин. Она еще успеет осознать всю величину своих потерь и тяжесть того положения, в котором волею рока очутилась. – Отчего-то я думала, будто рыцари жили в давние времена и в наше время уже никто не поклоняется Прекрасной Даме.
– Прекрасной Даме... – повторил он задумчиво. – Мне трудно об этом судить. Наверняка такие люди есть, просто называются они по-другому. Но есть и рыцари, которые поклоняются святому Иоанну Иерусалимскому, который с одиннадцатого века считается покровителем нашего духовно-рыцарского ордена. Члены ордена давали присягу на верность великому магистру, обеты целомудрия, личной бедности, повиновения, милосердия и благочестивых деяний. И после того, как в шестнадцатом веке император Карл Пятый подарил ордену остров Мальта, его стали называть Мальтийским орденом Святого Иоанна Иерусалимского.
Обет бедности? Соня украдкой оглядела дом почтенного рыцаря. И в самом деле, обстановка не блистала роскошью. Но кто знает, каковы критерии бедности у членов ордена?
Жюстен перехватил ее взгляд и пояснил:
– Орден заботится о тех кавалерах, которые посвящают ему свои жизни. За военные заслуги мсье Арно де Мулен получил командорство в этих краях и платит в кассу ордена не слишком большие респонсии... Испания вообще страна бедная, так что мы ни на что особенно и не претендовали...
Соня почувствовала, что еще немного, и у нее голова пойдет кругом. Как же они не понимают, что обычная женщина может не знать всех их слов... респонсии... командор... Раньше она почему-то считала, что командор – это звание морского офицера...
– А вы... – осторожно заметила она, – вы, Жюстен, тоже член ордена?
Мужчины переглянулись.
– Понимаете, я не хочу вас как-то задеть или сказать не то, но вы ведь не похожи...
– На обычного слугу? – подхватил де Мулен. – А он и есть необычный. Дворянин в шестнадцатом поколении – дальше свое происхождение он подтвердить не может, потому что при пожаре в замке сгорели документы.
– Тогда я ничего не понимаю, – растерянно произнесла Соня. – Вы говорили, что Жюстен – ваш оруженосец, вот я и подумала...
– Если нам с Жюстеном тягаться, кто по происхождению выше, то окажется, что это мне надо подавать ему еду и чистить оружие.
– Хозяин!
– Мы столько лет молчали, мой дорогой товарищ...
Соня видела, что затуманившийся от воспоминаний взор Арно де Мулена увлажнился.
– Думаю, мы можем рассказать нашей милой гостье, которую не иначе привел к нашим дверям божественный промысел, твою грустную историю.
– А разве не вашу тоже? – В голосе Жюстена послышалось лукавство.
– Хорошо, и мою, – с некоторой заминкой согласился де Мулен.