Текст книги "Бойтесь напуганных женщин"

Автор книги: Лариса Кондрашова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Глава пятнадцатая

– Я просто не знал, что сказать, потому что и сам ничего толком не понял. Как раз временно я оказался не у дел, и тут у меня дома появился твой муж...

– Бывший муж, – поправила Тоня.

– Тогда я не знал, что бывший. Вот он и сказал мне: «Не хочешь съездить в предгорье, в поселок Раздольный? У меня там интересы. Посмотри, за что можно зацепиться. В смысле есть ли ниша для какого-нибудь бизнеса? Если есть, я готов спонсировать твою фирму».

– Причем обо мне ни словом не обмолвился?

– Ни словом, – согласился Лавр. – Наверное, от того, что знал... что я...

Он умолк, запутавшись.

– Что он знал? – спросила Тоня, не сразу поняв причину его волнения. Хочет сказать, что был влюблен в Тоню без всякой надежды на взаимность?

Она взглянула на сидящего Лавра сверху вниз – как раз стояла перед ним с тазиком, а на кухонном столе закипал электрический чайник. И ведь красавец, можно сказать, писаный, но отчего у нее внутри ничего на эту красоту не реагирует? Иная женщина небось полжизни отдала бы, чтобы вот так остаться с ним наедине. Может, ему как раз и нравятся женщины, которым он не нравится, иначе почему в тридцать три – тридцать четыре года он до сих пор один?

– ...Я еще спросил: а не далековато ли, двести с лишним километров? А он: твое дело все продумать и организовать, а уж остальное предоставь мне... Это показалось странным, да и не было вроде причины соваться сюда очертя голову. Спонсорские деньги тоже ведь надо отдавать. Теперь-то я понимаю... А тогда просто решил поехать. Проветриться заодно. Весна, все кругом цветет. Даже странно, в апреле уже плюс тридцать было. Давно такого тепла не помню.

Тоня сходила на кухню, где вскипевший чайник уже выключился, и принесла все необходимое для того, чтобы Лавр мог попарить ноги. Директор прав, простудиться ему ничего не стоит...

И подумала мимоходом, до чего у мужика имя неудобное: Лавр! Будто жуешь что-то большое, едва помещающееся во рту.

Отчего-то он прочел именно эти ее последние мысли и сказал:

– Можешь звать меня Гришкой.

– Ну и ну! Ласкательное имя для Лавра – Гришка?

– Просто моя фамилия – Григорьев, в школе меня Гришкой звали, да и в институте. Можно было бы вообще имя в паспорте поменять, но я как представлю эту всю возню с документами...

– А можно – Гриша?

– Можно. Все, кроме Лавр.

– Кто это тебя так назвал?

– Отец. Он у меня историком был. Говорил, что так звали генерала Корнилова. Терпения ему хватило лишь на то, чтобы дать мне ненавистное имя, а потом навсегда исчезнуть.

– Ты даже не знаешь, жив ли он?

– Не знаю и знать не хочу! – Он дернулся на табурете, куда посадила его Тоня, и она чуть не ошпарила его кипятком.

– Спокойнее, больной! – предупредила она. – Вы нарушаете правила техники безопасности.

– Прости.

Теперь он сидел спокойно, как благовоспитанный ребенок, пока Тоня открывала для него баночку малины. Она купила варенье у Маши за чисто символическую плату. «Прошлогоднее, – призналась та, – ведро сварила, а мои оглоеды его есть не хотят! С него, говорят, потеешь. Понятное дело, малина ведь...»

Теперь вот и Тоне пригодилось. Но обо всем текущем она думала упорно, чтобы страх, загнанный ею вглубь, не вырвался наружу. Значит, зря она уезжала сюда с такими предосторожностями. Михаил все равно нашел ее и в скором времени наверняка нагрянет к ней, чтобы разобраться. И зачем он наплел товарищу про какие-то свои интересы? Теперь если он ее убьет, то Лавр может стать свидетелем... Или он и Лавра решил замочить?

Не может быть, чтобы он так любил Тоню, что согласен был заплатить большие деньги, чтобы только иметь благовидный предлог здесь появиться! Значит, она для него так опасна, что – смотри выше...

Однако у нее фантазия! Закрутила. Чего, в самом деле, Михаилу нарезать круги возле собственной жены? Приехал, кокнул и уехал. А себе бы алиби организовал.

Сидя в кресле напротив Лавра – про себя она все равно называла его так, – Тоня думала, что имя Михаила не упоминалось десять месяцев, и вдруг в одночасье...

Надя! – осенило ее. Мужчина, которого она встретила в аэропорту, конечно же, был Михаил. И упоминание о том, что она перед Тоней виновата, неспроста. Тот проводил ее к Тониной матери, Надежда взяла адрес и передала ему. Вот и вся загадка. Лучшая подруга, надо думать, из лучших побуждений продала ее с потрохами!

– Тоня, что-нибудь случилось? – окликнул ее Лавр.

Она подняла на нечаянного гостя замутненные переживаниями глаза. Может, рассказать обо всем Лавру? Он кажется таким надежным. Но тут она вспомнила, что и Михаил казался ей надежным. Теперь поздно куда-то уезжать, а здесь спрятаться негде. Разве что попросить проводника отвести ее в какую-нибудь далекую пещеру и там оставить...

– Я пропала, – сказала она.

– В каком смысле?

– В прямом. Как пропадают. С концами.

– Ты имеешь в виду, что тебе... кто-то угрожает?

Угрожает? Ах да, это он прочел страх в ее глазах.

– Я думала, меня здесь не найдет... мой муж.

– Так это... ты его боишься?.. Погоди, дай мне какое-нибудь полотенце для ног.

– Ты их не попарил совсем.

– Хватит, я чувствую, что простуда прошла мимо...

– Ну тогда надень вот эти носки. – Тоня протянула ему пару носков из собачьей шерсти, которые на районном рынке ей просто всучила какая-то старушка. Они были Тоне великоваты, но старушка уверила, что ничего страшного, потому что когда она носки постирает, те «усядут».

Лавр надел носки и так резко выпрямился, что едва не опрокинул таз, а потом они одновременно за ним нагнулись и стукнулись лбами.

– Это я во всем виновата. В последнее время я хожу сама не своя, все из рук валится, – призналась Тоня. – А ведь всего несколько дней назад я была совершенно свободна и счастлива.

– Здесь, в этом поселке? – удивился он.

– Именно здесь. Я будто заново родилась. Здесь такой удивительный воздух, да и люди... По крайней мере завистники если и есть, то очень мало...

Тоня, похоже, мелет все, что в голову приходит. При чем здесь завистники? Ее муж к таковым явно не относится. Какой-то прямо горячечный бред...

Но непонятно, зачем ему городить такой огород, да еще впутывая сюда Лавра? Что он задумал? Какую-то хитрую комбинацию? Может, он хочет выстроить сцену супружеской неверности? Как будто он поймал сбежавших любовников... Пожертвует Михаил для этого своим другом? Запросто!

– Ты знал мою приятельницу Элину Казакевич? – спросила она Лавра.

– Не знал, – ответил он.

– Ее убили, и до сих пор неизвестно, кто и за что.

– Но не думаешь же ты, что в этом есть твоя вина?

Это он спросил просто так, слишком уж Тоня выглядела взволнованной. И услышал, оторопев:

– По крайней мере я знаю человека, который мог это сделать.

– Так... – Он помолчал, устраиваясь на диване и пошевеливая ногами в пушистых серых носках, натянувшихся на его крупных ступнях. – Откровенно говоря, я ничего не понял. Думаю, тебе нужно рассказать мне все.

Тоня опять было сжалась, но вовремя себя остановила: неужели так всю жизнь и бояться?

– Понимаешь, я совершенно случайно нашла тайник, в котором была бумага, подписанная Элиной. Дарственная на четырехкомнатную квартиру в центре города. Скорее всего именно поэтому ее убили.

– И ты думала, что если расскажешь об этом мне, я тоже буду убит?

Тоня со вздохом кивнула.

– По крайней мере я не хотела тебя в это втягивать.

– Ничего, я напишу тебе расписку, что обо всем предупрежден и, что бы со мной ни случилось, вся ответственность лежит на мне.

– Тебе смешно, а вот мне нисколько!

– А ты носишь ЭТО в себе и думаешь, будто справишься одна?

– Если бы ты знал!

– Ну хорошо, тогда позволь я расскажу тебе то, что знаю, а ты решишь, стоит ли после этого со мной откровенничать.

– Ладно, – решила она; в самом деле ноша, даже если и взваливаешь ее на плечи добровольно, все равно остается ношей. Если же кто-то предлагает ее с тобой разделить, почему таким предложением не воспользоваться?

– Ну, слушай, справедливости ради следует сказать, что я знаю несколько больше, чем тебе рассказал. Вообще-то я дал Михаилу слово молчать и, выходит, не сдержал его. На самом деле Михаил тебя любит. По-настоящему.

– По-своему, – поправила она.

– Пусть будет по-своему. И недоумевает, почему ты от него ушла. Кстати, на его месте я бы тоже удивился. Ни разу я не видел его с какой-то другой женщиной, и все наши знакомые считают его примерным семьянином.

– А ты считаешь, что от мужа можно уйти только в одном случае – в случае его неверности?

– Ну а что еще может быть?

– Это все, что ты мне можешь сказать? – сухо поинтересовалась Тоня.

– Я думал, что так легче подтолкну тебя к откровенности.

– Тогда расскажи, как вы познакомились с Михаилом и сколько лет уже друг друга знаете?

Лавр наморщил лоб, вспоминая и подсчитывая, и ответил на второй вопрос:

– Восемь лет.

– И ты все о нем знаешь?

– Многое. А познакомились мы на вечере в честь открытия банка, в который я накануне устроился... Да, кстати, я был на вашей свадьбе.

– Я помню... Но потом мы нечасто виделись, не так ли?

Он замешкался, словно вспомнил о том, что говорить ей не следовало.

– Вначале у вас был медовый месяц, потом... потом у меня в семье начались нелады с женой, потом развод – куча негативных эмоций, когда никого не хочется видеть.

– А ты знаешь, что Михаил работал в ФСБ?

– Знаю. Когда мы с ним познакомились, он еще служил, а потом у него что-то случилось с глазами, и ему пришлось уйти в запас. Ну и, само собой, я помог ему устроиться в наш банк...

Тоня помнила, что случилось. Ничего не случилось. Это ему один друг-офтальмолог посоветовал, как закосить от службы. Мол, никто не догадается, в чем дело. Научил, какие таблетки попить накануне комиссии...

– Тебе надоела твоя служба? – тогда спросила мужа Тоня.

– Надоела? Да она стала для меня смертельно опасной.

– Почему? – Тоня испугалась.

– Ах, Тато, оно тебе нужно?..

Тоня обиженно отвернулась.

– Ну ладно, скажу в двух словах. Я сдуру влез в одно дело – ты заметила, у нас появились деньги, причем очень неплохие деньги, – и теперь та сторона пытается меня шантажировать. Если коллеги узнают, мне несдобровать. Вам, штатским, деньги зарабатывать не в пример легче. В том смысле, что для этого не обязательно торговать государственными секретами...

Тоня ничего толком не поняла, кроме того, что Михаил делал что-то противозаконное. И отчего-то была уверена, будто в этом нет ничего страшного. Государственный секрет! Не то чтобы она не была патриоткой, но для себя объяснила: это нечто, нарочно засекреченное, и никому особого вреда не будет, если о секрете узнает кто-нибудь еще. Это же не убийство, не кража со взломом. Подумаешь, какие-то бумаги! Или даже одна бумага...

В общем, она отнеслась к его откровению легкомысленно. И наверное, зря.

Но при чем здесь Элина? Почему Тоня не удивилась связи Михаила с этим преступлением и не усомнилась в том, что он может быть в нем замешан?

Интуиция. Тонина интуиция все время давала о себе знать. Это она твердила, что Михаил – опасный человек. В том числе и для собственной жены...

Она не знала, что рассказывать Лавру. А вдруг он – тот, кто тоже служит в ФСБ, тайно, и теперь ждет ее откровений с совсем другой целью, чем помощь ей, Антонине Титовой?

– Так это ты остановился у Маши? – спросила она совсем не то, чего он от нее ждал.

– У Маши? Да, она, как я теперь понимаю, твоя соседка. Я жил у нее уже два дня, но и не подозревал, что и ты здесь живешь.

– И тебя не удивила наша встреча?

– Удивила, – он говорил медленно, подбирая слова, – но обычно я осторожен в чувствах. А к тому же не знал, что известно о тебе тому же директору совхоза. Вырвавшееся невзначай слово могло нанести тебе вред.

– Благодарю, ты и в самом деле никакого вреда мне не нанес.

Неожиданно это получилось у нее с долей ехидства. Они замолчали. Причем Лавр с явным ожиданием.

– Скажи, ты сейчас свободен? – наконец спросила его Тоня.

– Конечно, ты можешь мной располагать.

В его речи встречаются прямо какие-то старорежимные обороты.

– Мне нужно сходить к моей подруге. Ты не проводишь меня?

– С удовольствием. Только поменяю свои мокрые кроссовки на сухие туфли. Подожди меня, я скоро.

Он поднялся и стал снимать носки, что оказалось не очень легким делом. Носки прямо-таки впечатались в его ноги. То есть стали «уседать» прямо на его распаренных ступнях.

– Иди в них, – предложила Тоня.

– Но как же...

– Обыкновенно. Твои кроссовки мокрые, так что носки тоже намокнут и легко снимутся.

Он вышел, а у Тони зазвонил телефон. Но ведь она так и не заплатила за него, тогда почему телефон включили?

– Здравствуй, Тато! – сказала трубка голосом ее мужа, видимо, пока все еще не бывшего, если судить по обмолвкам Лавра. – Ну и долго ты будешь торчать в этой дыре?

Не выдержал. Готовил, готовил свое торжественное появление и вдруг позвонил.

– Долго, – решительно отозвалась она. – Это ты заплатил за телефон?

– За год вперед, – произнес он, – если у тебя нет денег даже на коммунальные платежи...

– Ты нашел мое согласие на развод? – перебила она.

– Нашел. И порвал.

– Но почему?

– Потому что ты слишком легко думаешь от меня отделаться!

Странно он говорит – отделаться, как будто он не ее муж, а просто назойливый посетитель.

– Легко? Я оставила тебе все!

– Я не дам тебе согласия на развод.

– А у нас не царская Россия. Нас разведут и без твоего согласия.

– И как же ты будешь жить... без мужчины? Или ты уже присмотрела себе кого-нибудь?

– Никого я не присмотрела!.. К тому же, поскольку нам предстоит развод, твой вопрос попросту бестактен.

– Будешь ходить ночами по поселку и ждать, что тебя опять кто-нибудь трахнет! – Он расхохотался.

– Так это был ты! – поняла Тоня даже прежде, чем он окончил свою фразу. – Свинья! И после этого ты смеешь говорить, что ничего плохого мне не делал?!

– По крайней мере я пальцем тебя не трогал! – Он опять рассмеялся. – Странно, мне казалось, что тебе понравилось.

От возмущения она в момент забыла о своем страхе. В голове у нее билась мысль: как он посмел?! И после этого кто-то вроде Лавра может думать, что муж Тоню любит?!

Но почему она сразу не догадалась, что это Михаил? Неужели так плохо его знает?

– Кстати, мы с тобой сидели за одним столом, и ты меня не заметила, не так ли? И между прочим, я строго-настрого запретил Надежде подвозить тебя домой...

– Хочешь сказать, что вы с ней в сговоре?

– А куда она денется? Я же все-таки профессионал. По крайней мере заставить человека работать на меня я еще могу. После того, что она натворила в Америке, она на всю жизнь у меня в долгу.

– А при чем здесь ты?

– При том, что я могу обеспечить ей серьезные неприятности.

– Надо же, я и не знала, что ты такой всемогущий! Странно, что Надежда поверила в твою сказку.

Он довольно проурчал:

– Такой вот я забавный зверек!

– Ты откуда звонишь? – спросила Тоня, помолчав. Он, кстати, и не торопил ее, психолог!

– Я буквально за два дома от тебя. Ну так что, встретимся?

– Мне сейчас некогда. Я ухожу.

– Хорошо, встретимся вечером. Надеюсь, ты откроешь мне калитку.

– Я выпущу Джека!

– Ты забыла, что это в некотором роде и мой пес. По крайней мере он не станет на меня бросаться, как на чужого.

– Он понимает, что ты мне уже не родной.

– Что ж, тогда придется его пристрелить!

– Я заявлю в милицию!

– На тему?

– Что ты мне угрожаешь.

– Кто тебе нашел такую ерунду? Мы с тобой прожили пять лет, я тебе слова плохого не сказал. Не говоря уже о том, чтобы поднять на тебя руку. Молчишь? Кстати, а почему ты все-таки от меня ушла?

Тоня увидела, как в калитку входит Лавр, и, торопясь, заговорила:

– Хорошо, в восемь вечера у моей калитки. Я отвечу на все твои вопросы.

– Вот это другое дело! – Было слышно, как он довольно улыбается. – Тогда до вечера!.. Интересно, куда это ты так торопишься?

Тоне захотелось нагрубить ему. Например, сказать: не твое собачье дело! Но она не привыкла так разговаривать. Пусть кое-кто и говорит, что Титова переменилась, но не настолько же, чтобы не оставаться самой собой.

Лавр остановился у входа и ждал, когда Тоня сбежит по ступенькам.

– Пошли?

Она почему-то не могла заставить себя звать его Гришей – глупость какая-то, а Лавром он сам просил его не называть.

Почему вообще она взяла его с собой?

– Послушай... э... может, у тебя какие-то свои дела, а я тебя за собой таскаю?

– Нет у меня сегодня никаких дел. Завтра поеду с машиной и автокраном, привезем фигуру в ваш сад камней.

– Постой, я даже не знаю, где он будет находиться. Надо же было, наверное, хотя бы площадку подготовить...

– Я слышал краем уха, как Леонид давал команду засыпать гравием площадку позади какой-то мастерской.

Вот оно что! У Тони поднялось настроение, хотя Леонид Петрович мог бы и с ней посоветоваться, где сад устраивать. Мастерская располагалась недалеко от конторы совхоза, а за ней находился пустырь – когда-то через него шла железнодорожная ветка, которую за ненадобностью бросили, и она просто зарастала травой, пока местные жители не докумекали, что брошенный путь больше никому не понадобится, а значит, и рельсы можно разобрать и выгодно продать сборщикам металлолома.

С одной стороны, хорошо, что добровольцы в момент очистили от ржавых железяк все подворье совхоза, а с другой стороны, рачительные хозяева могли все это сделать и сами. И получить прибыль.

– А, нехай воруют! – махнул тогда рукой директор. – Так нам и надо! Все равно не уследишь. Ведь это к каждой железке надо охранника ставить. Зато вон какую площадку освободили. Заодно ведь вместе с рельсами и шпалы сперли!

Хорошая получилась площадка, и директор правильно решил ее под сад камней использовать. Окружить ее потом легкой изгородью... Уж камни-то воровать не станут... В отличие, кстати, от Тониных скульптур. Нет, пока ей не покажут, как они будут защищены, ни одной скульптуры она для музея не отдаст!

Тоня разговаривала с Лавром и прилежно старалась думать о каменных изваяниях, но как бы вторым планом метались мысли о Надежде: как она могла? Тоня подозревала подругу по мелочам, а оказывается, та предала ее, едва сойдя с трапа самолета. Правда, против Михаила ей трудно было сдюжить. Тем более что она сдуру рассказала ему все в расчете на помощь. А вместо этого попала в зависимость. Впрочем, он мог бы и в самом деле помочь ей, чтобы еще крепче к себе привязать.

– Мы куда идем? – поинтересовался Лавр.

– К Наде. Моя подруга приехала из Америки и тоже здесь поселилась. Ты, наверное, забыл: вы виделись с ней на нашей свадьбе.

– Может, и виделись, – согласился он. – Мы просто идем в гости?

– Нет, я иду ее убивать, и мне нужен свидетель, что смерть ее не будет слишком мучительной.

– Это у тебя шутка такая?

– Это у меня правда такая!

Тоня остановилась.

– Послушай, Лавр, – опять она забыла насчет имени, – наверное, тебе идти со мной не стоит.

– Нет, я пойду.

– Говорю же тебе, ничего хорошего в нашей с ней встрече не будет.

– Тем более. Я не могу оставить тебя в таком настроении.

– Да почему не можешь-то? – Она начала злиться. – Кто я тебе?

– Жена моего друга.

– Но ведь не твоя жена?

– Кто знает, что будет потом?

– Странный ты! Что-то есть в твоем рассказе ненатуральное. Михаил предложил тебе поехать черт-те куда, и ты поехал...

– Он предложил хорошие деньги.

– Но ты сделал все, что он тебе поручил, а все еще остаешься здесь.

– Остаюсь, – согласился он. – Леонид предложил хорошие деньги всего за несколько дней работы...

– Один предложил хорошие деньги, другой предложил... Ты что, бедствуешь?

– Пока нет.

– А вот скажи, – не унималась Тоня, – если бы тебе предложили жениться на женщине за деньги, ты бы это сделал?

– Не знаю.

Он демонстративно пожал плечами. Тоне хотелось вывести его из себя, но это ей никак не удавалось. Наоборот, чем больше злилась Тоня, тем веселее становился он.

– Ты в самом деле идешь ссориться с этой Надеждой?

– В самом деле. Только не знаю, с чего начать: перебить у нее стекла в теплицах или в доме?

– А почему не подраться, ну там вырвать клок волос, расцарапать физиономию?..

– Не получится, – задумчиво произнесла Тоня. – Она сильнее меня. И дольше занимается физической работой. Я видела, как она одного мужика на днях приложила... Нет, мне против нее не устоять.

Глава шестнадцатая

Надежда увидела их издалека. Она стояла на лестнице и подавала какой-то инструмент мужчине, сидевшему на стеклянной крыше.

– Видишь, вот она, теплицы ремонтирует.

Надя замахала им руками и быстро сбежала с лестницы.

– Антошка! – Она побежала навстречу подруге и ее спутнику, но, не встретив в ответ должного энтузиазма, на полпути остановилась, вглядываясь в лицо Тони. – Ты виделась с Мишкой?

– А ты в глаз хочешь? – тем же тоном поинтересовалась у нее Тоня.

– Но, Тато! – Отчего-то Надежда совсем не испугалась грозного вида Тони. – Ты, как всегда, предлагаешь экстрим. Ведь мы могли бы просто сесть и поговорить... – Она скосила глаз на Лавра. – Это же друг Михаила?

– Ну и что?

– Он как будто тебя конвоирует.

– Не говори глупости. Он со мной как свидетель.

– Свидетель чего?

– Того, как я превышаю пределы необходимой обороны.

– Ты говоришь прямо как Костя. Тот тоже все квалифицирует под ту или иную статью. Даже в шутках не может забыть, что он мент.

– Не заговаривай мне зубы! Я требую объяснений.

Надя состроила гримасу, мол, что с тебя возьмешь, а Тоня рассердилась еще больше, потому что опять не смогла обойтись без цветистости выражений.

– Ну хорошо, давай хотя бы присядем. В беседке. Ты хочешь говорить при нем?

– Этого человека зовут Лавр. Или Гриша.

Надя, не выдержав, прыснула и протянула ему руку.

– Меня зовут Надежда. Или Мирандолина.

– Мандолина тебя зовут!

– Я не поняла, это оскорбление или новая кличка?.. Зачем все-таки ты привела... Гришу?

– Чтобы он удерживал меня всякий раз, когда мне захочется тебя убить.

– А... Тато, не делай сама себе комплиментов. На такое ты не способна... Нет, послушай, в конце концов между нами могут быть секреты? Что же мне говорить при постороннем человеке?.. Кстати, очень красивом мужчине.

– Я тебе помогу. Видишь ли, Гриша, Надя убила своего американского мужа и теперь боится, что об этом кто-нибудь узнает.

Надя побледнела, но быстро справилась с собой, криво улыбнувшись. Потом открыла рот, и сразу стало ясно, что ее не так-то просто сбить с толку.

– Ладно, если тебе так хочется сливать меня в отстой, флаг тебе в руки! Расскажу вкратце: я встретила в аэропорту твоего мужа. Он как раз прилетел из Питера. Я вывозила из багажного отделения свой чемодан на колесах и почти нос к носу столкнулась с ним. Он мне обрадовался...

– Странно, прежде вы, помнится, не очень любили друг друга.

– А теперь он, видимо, был рад всякому, кто мог бы сказать о тебе хоть что-то. А я рада была рассказать свою беду человеку, который умеет хранить тайны... в отличие от тебя...

– Я согласна, это удар ниже пояса, но мне хотелось хоть как-то стереть с твоего лица эту ухмылку превосходства... Постараюсь впредь держать себя в руках.

– А что тут рассказывать? Увы, я не знала, что ты от него сбежала, а когда узнала, не сразу поверила. Сидела с ним в зале аэропорта и причитала, что мне негде спрятаться. Михаил и говорит: а почему бы тебе не поехать к Тато?

– Так это Михаил все придумал? А я еще удивилась, что ты, можно сказать, прямо из аэропорта и сюда.

– Я не сразу сообразила, что он на самом деле не знает, где тебя искать. Попыталась узнать, где ты, а он перевел разговор на мои проблемы. Ты же знаешь, у него это ловко получается.

– Знаю, – согласилась Тоня. – Если он не хочет что-то говорить, ни за что у него это не узнаешь.

– В общем, слово за слово, и я рассказала, что со мной случилось в Америке, а он обещал узнать, как там Грэг, ну и вообще...

– Ну и как там Грэг?

– Вроде бы умер.

– Вроде бы?!

Надя пожала плечами:

– Ты же знаешь, что я не могу верить этому на сто процентов. Михаил так сказал, но откуда он узнал? Что у него, в каждом американском штате своя служба информации?

– Да уж наверняка нет. А что он еще сообщил, какие-нибудь подробности?

– Сообщил. Якобы власти решили, будто от того, что я уехала, он покончил жизнь самоубийством.

– Вот тебе повезло!..

– Да уж! – Надя смотрела без улыбки, но Тоня отвела взгляд – ей не нравилось, как она сама себя ведет.

– Прости, я тебя перебила. Итак, вы договорились, сидя в кафе, что ты заедешь к моим родителям и возьмешь мой адрес.

– Да. Миша все-таки сказал, что вы поругались из-за какой-то ерунды и ты уехала, не сказав ему куда. Добавил, что ты уже сто раз о своем поступке пожалела, но гордость не позволяет тебе в этом признаться. Он сам меня отвез к твоим родным, и через десять минут я уже вышла к нему с бумажкой, на которой был записан твой адрес и телефон. Но телефон не отвечал, и потому мне пришлось ехать наудачу.

– На такси?

– Твой муж временно поменялся со своим знакомым машинами.

– Зачем, ну зачем ему это было нужно?! А если бы я его узнала?

– Нет, он хорошо умеет менять свою внешность. – Надя, что-то вспомнив, хихикнула, но тут же взяла себя в руки. – И потом, едва я вышла из машины, как он отъехал. Так что ты в любом случае не успела бы его разглядеть.

– Вот так нас, Гришенька, сдают те, кого мы считаем друзьями.

– Интересно, перед кем это ты распинаешься! – усмехнулась Надя. – Этот человек – кто? – ты забыла, друг твоего мужа. А ты разоткровенничалась, лапками засучила – опомнись, Тоня, уж если я тебе не друг, то тогда не он же! Вот этот перебежчик? Если, конечно, не шпион.

– Спасибо, леди, – церемонно поклонился Лавр.

– И потом... Ты думаешь, твой муж никого не убивал?

Тоня вздохнула. Она думала, что убивал. Она именно поэтому и сбежала от него, боялась, что рядом с ним и она сама не в безопасности.

– Друг, наверное, слишком громко сказано, – подал голос Лавр. – Мы скорее приятели. Но в любом случае я не побегу тотчас доносить ему, что тут услышал.

– Тотчас? В каком смысле? Он все еще в Раздольном? А мне говорил, что только на тебя взглянет и тотчас уедет.

– В Раздольном! – Тоня обреченно взмахнула рукой. – И вечером мы с ним встречаемся. Если бы ты знала, как мне этого не хочется!

– Так не ходи... Впрочем, ты права. В поселке не спрячешься, это тебе не большой город.

– А как он оказался на твоем новоселье?

– Нашел меня, приперся вместе с Костей, вот что странно.

– Ничего странного, он тоже все-таки из органов, хоть и несколько из других... Как же я его не заметила?

– А он нарочно пришел позже, когда мы все во дворе танцевали. Сидел все время за Саней Грохотовым, за которым можно спрятаться, как за старым дубом... И потом он был в гриме.

– Господи, сколько стараний, и все только для того, чтобы я его не узнала?

– Видимо, ты права. – Надя сопроводила свою фразу пожатием плеч. – Хотя все это для меня тоже загадка.

Ну да, за Тоней в этот вечер ухаживал один вдовец. Вячеслав Зеленский, замдиректора совхоза по производству. Наверное, он вдруг разглядел в ней черты будущей жены и матери его троих детей.

Тоню забавляли его ухаживания. Человек, пятнадцать лет проживший с женой и не позволявший себе смотреть на сторону, ухаживал тоже старомодно. Видимо, по его мнению, раз Тоня принимает ухаживания – то есть идет с ним танцевать, позволяет слегка прижать к себе, – это и есть ее согласие на дальнейшее развитие отношений.

Наверное, Михаил ее приревновал. Или... Вообще непонятно, что ему было нужно. Уехала Тоня из дома и уехала, ничего с собой не взяла, никому о своих подозрениях в адрес мужа ничего не рассказала. Он считал ее опасной или опять воспылал прежним чувством?

Насчет опасности скорее всего она нафантазировала. И убийство Элины связала с Михаилом... Чего бы вдруг ему убивать ее, если, пустив в ход логику, можно вполне объяснить присутствие в его тайнике Эллиной дарственной. Например, он мог дать ей денег взаймы. Чтобы она расплатилась со своими должниками. А деньги дал под залог собственности. Квартира, видимо, все, что у Элины оставалось...

Но под всем этим легким сооружением, основанным исключительно на ее домыслах, хоронилась тяжеленная чугунная плита ее понимания, точнее, озарения, что она целых пять лет прожила не только с чужим по духу человеком, но и с человеком потенциально опасным.

Ведь иной женщине и в голову бы не пришло подозревать своего мужа в том, что он может кого-то убить. Скорее наоборот, она с пеной у рта должна была бы защищать его от кого бы то ни было, и даже от себя. Утверждать: «Нет, он не мог этого сделать!»

А она говорит: «Мог!» Тогда, когда он этого не делал.

И если Тоня спросит его: «Это ты убил Элину?», а он скажет: «Да ты что! Клянусь памятью матери, я ничего такого не делал!» – вот тогда она вернется к нему?

Что, задумалась? То-то и оно!

– Ну что? – Надя вопросительно посмотрела на нее. – Мир? Признайся, Тато, все равно бы он тебя нашел. И рано или поздно вытащил на откровенный разговор. Теперь же это почти пройденный этап...

У Тони вдруг вырвалось:

– Да пойми ты, я его боюсь!

Надя беспомощно оглянулась на Лавра, и тот сразу вклинился в разговор:

– Думаю, мне стоит находиться где-нибудь поблизости, когда вы будете разговаривать.

– Между прочим, это мысль, – подхватила Надя, – кто его знает, может, твой страх не на пустом месте растет. Или ты против?

– Нет, я не против. – Тоня посмотрела в глаза Лавру; пусть думает о ней все, что хочет, и что она трусиха, истеричка, она все снесет, если будет точно знать: в трудную минуту будет кому прийти ей на помощь.

– Вы встречаетесь у тебя дома? – спросила Надя.

– Нет, думаю прогуляться к улице Мира.

– Это та, что на краю пропасти? На ночь глядя? – удивилась Надя. – Ты что, нарочно провоцируешь его?

– На что провоцирую?

Надя запнулась, подбирая слова:

– Мало ли... Может, ты его чем-то очень разозлила. Возьмет и столкнет тебя ненароком... Боже, что я говорю!

– Иными словами, ты все-таки допускаешь, что он может причинить мне зло?

– Во всяком случае, я думаю, что мне тоже надо быть поблизости.

– Можно подумать, ты сумеешь предотвратить неизбежное.

– Девушки, – подал голос Лавр, – а вам не кажется, что вы далеко зашли? Михаил, может быть, не слишком порядочен, но то, что он не дурак, вы, по-моему, не станете оспаривать?

– Не станем, – согласилась Надя, но, кажется, осталась при своем мнении. – Извините, ребята, мне надо вернуться.

Она оглянулась на свой участок, где на стеклянной крыше сидел и не спеша покуривал какой-то мужчина.

– Ты все-таки решила со мной не откровенничать, – констатировал Лавр, когда они вдвоем возвращались к Тониному двору.

Сказал с некоторой обидой, так что Тоня даже почувствовала себя виноватой.

Она уже собиралась рассказать ему все как на духу, когда увидела мчащийся к ним на всех парах джип директора совхоза.