Текст книги "Дачный зверинец (СИ)"

Автор книги: Лариса Львова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

   – Я выполню желание того, кто споёт лучше меня, – послышался чудесный голос красавицы. – Но для этого весь лесной, речной и подземный народ должен признать этого певца победителем.

   И тут раздалась песня. В ней были и свет звёзд, и ласковость зорь, и узоры зимы, и душистые цветы лета.

   Глаша краем глаза поглядела на народец. Все стояли покрытые инеем и потихоньку замерзали, становились прозрачными, словно ледяные фигурки в зимнем парке. И Глаша поняла, что и народец, и они сами так и останутся на этом берегу ледяными статуями. Она ведь сама отгадала загадку, что сильнее всех – Морана.

   И в отчаянии Глаша шепнула:

   – Топотуха!

   – Иеех! – грянуло рядом с Мораной.

   Нелепая, в мужских кроссовках, криво нашитых Гошкой пайетках, Топоптуха весело стала приплясывать. Потом открыла рот размером с лукошко и обрушила на безмолвие и иней задорную песню:

   – Эх, вдоль по Питерской, по Тверской-Ямской,

   Да, ох, ой, по Тверской-Ямской да с колокольчиком

   Эх, едет миленький сам на троечке,

   Ох, едет лапушка да по просёлочкам.

   Народец стал оживать, с ушей сказочных созданий закапал талый иней, заблестели глаза. А когда Топотуха продолжила песню и пляску, народец принялся притоптывать в ритм и лад.

   А потом весь берег загрохотал задорной народной песней; лесные, речные, подземные существа пустились в пляс:

   – Эх, не лёд трещит, не комар пищит,

   Это кум до кумы судака тащит.

   Ох ох ох ох

   Ой, кумушка, да ты, голубушка,

   Свари куму судака, чтобы юшка была.

   Ох ох ох ох

   Ой, юшечка да с петрушечкой,

   Поцелуй ты меня кума-душечка

   Ох, поцелуй, поцелуй, кума-душечка.

   Все стали выкрикивать имя победительницы:

   – То-по-ту-ха! То-по-ту-ха! То-по-ту-ха!

   Всем стало ясно, что жизнь в этот раз одолела саму смерть. Но теперь победительница должна получить награду. Глаша побоялась, что Топотуха пожелает какую-нибудь ерунду, но с последними восторженными воплями исчезла Морана, берег, сказочный лес.

   А ребята очнулись возле домика с погасшей лампой.

   – А ну скорей домой, уже светает, – раскомандовался кто-то.

   И это была... Гулька!

   Её возвращение решили превратить в сюрприз.

   Глаша и Гоша разбудили родителей, пригласили на кухню. Мол, сегодня они для всех наварили каши. Родители вышли и увидели по всем правилам накрытый стол. Но вокруг него стояли четыре стула для взрослых, старенький Глашин высокий стульчик для обедов и табурет с горой подушек.

   – Присаживайтесь, – пригласила Глаша.

   И тут в кухню на четвереньках ворвались Дашка и Гулька и мигом вскарабкались на свои стульчик и табурет.

   Родители онемели и окаменели, потом стали черпать ложками кашу, приговаривая:

   – Вкусно! Очень вкусно!

   – Да ладно вам, – сказала скромная Глаша, – всего лишь каша-пятиминутка. Я её водой развела и вскипятила.

   Но завтрак не прошёл чинно и благородно, как полагалось. Дашка не умела пользоваться ложкой. Гулька её терпеливо обучала. Но единственным достижением было то, что малышка стала черпать кашу ладошкой. Гулька рассердилась и сказала:

   – Выйди из-за стола, неумеха!

   – Гагга-гыгга, – выругалась Дашка и надела Гульке на голову свою тарелочку.

   Гулька не растерялась и поступила точно так же. Обе девчонки залились хохотом, хотя это было настоящее безобразие. Но взрослые снова не отругали их. Пришлось это сделать Глаше и Гоше. Но почему-то порицание до девчонок не дошло. Наконец не выдержала мама Тоня и унесла обеих мыться.

   Она переодела проказниц и посадила в кроватку с игрушками, подумала о манеже, который остался в городе. Кто же мог предполагать, что он понадобится так скоро!

   Мама Тоня понесла мокрые полотенца в ванную, а когда заглянула в детскую, кроватка была пуста.

   Тут же с улицы донёсся крик папы Гриши:

   – Тонечка! Тонечка!

   Бедная мама Тоня выглянула в окно.

   Дашка и Гулька разъезжали по двору на гусынях. Птица не проявляла никакого недовольства, клевала то подвернувшуюся травку, то зёрнышко.

   – Вот так всегда, – сказал дядя Пётр, – при исчезновении одной проблемы появляются две новых.

   Мама Надя обняла мужа и засмеялась:

   – Может, когда в компании появится пятый ребёнок, станет полегче?

   Папа Пётр обречённо поцеловал жену.

   А мама Тоня вдруг потянула за руку старшую дочь, которая мыла посуду. Посадила её на стул напротив себя.

   – Началось, – подумала Глаша.

   Тут же в дверях появился Гоша, но Глашкина мама сделала ему знак уходить.

   – Где твои серьги, Глафира? – спросила мама.

   – Это... ну... можно считать, что потеряла, – протянула Глаша.

   – Как так потеряла? Они с английским замком. Потерять их можно только вместе с ушами.

   – Отдала за возвращение Гульки, – призналась Глаша.

   Мама положила руки на колени, склонила голову.

   И Глашу пронзило непонятное чувство при взгляде на жилистые, сильные руки хирурга с длинными пальцами. Переживание раздуло на них крупные синеватые вены. Эти пальцы с коротко обрезанными ногтями спасли столько жизней...

   – Я очень обижена на тебя за родных, которые собирали деньги на подарок. Я так хотела, чтобы моя дочь выглядела принцессой, куколкой. Но я горжусь тобой, Глафира! – сказала мама.

   Глаша отчего-то заревела так громко, что сбежались все обитатели дома. Она ушла в свою комнату и продолжила реветь, не откликаясь на стук. К ней пришло что-то другое из взрослой, незнакомой жизни с ещё большими сложностями, чем те, которые пришлось преодолевать в сказочном лесу.

   Глава пятая, в которой рассказывается, как Гулька и Даша выиграли мотоцикл и надувную лодку, а Глаша поцеловала двоих мальчиков

   Летние дни неслись, как скоростной поезд. Приближался праздник Ивана Купала. Гулька занималась с Дашей, проявляла строгость, отчего младшая сестра то и дело орала «Гыгга-гагга». Но на её вопли никто не откликался, потому что без требований и ограничений воспитания не бывает.

   Баба Вика снова ходила печальной, потому что Топотуха опять куда-то пропала. Глаша и Гоша решили поговорить со старушкой.

   – Баба Вика, каждому, кроме любви и заботы родного человека, требуется любовь общества. Мы точно знаем, что Топотуха имела громадный успех. Её пение и танцы всех покорили. Подождите, и она вернётся.

   – Но ведь она такая глупенькая, – отвечала баба Вика. – Её обидеть могут.

   – Не бывает глупых людей, – возражала Глаша. – Бывают особенные.

   – Так этим особенным-то чаще всего достаётся, – горевала баба Вика.

   Однажды такой душеспасительный разговор был прерван истошными криками Дашки и Гульки. Как назло, никого из родителей не было дома. Они почувствовали, что дети хорошо справляются сами, и частенько ездили в гости или в кино.

   Гоша и Глаша бросились в свой двор и увидели растрёпанных девчонок. У Гульки через всю щёку алела царапина. Оказалось, что одного цыплёнка унесла хищная птица. Девчонки гневались и рвались мстить. Напрасно Глаша и Гоша пытались объяснить им, что бывают хищные птицы и животные, что они едят мясо. Им даже включили обучающую программу ВВС, но они оказались очень маленькими, чтобы принять чью-то смерть как пищу другого животного. После того, как девчонки забросали экран детского телевизора кашей, обучение пришлось прекратить.

   Несмотря на наблюдение за проказницами, ребята пропустили момент, когда Гулька с Дашей отправились спасать цыплёнка.

   К их воротам примчался рыжий Васька, закричал:

   – Эй, растяпы растяпистые! Ваши малые на гусях улетели!

   Глаша стала рыдать, Гоша – без смысла носиться по двору. Васька предложил гнаться за ними на великах.

   – У коршунов когтищи – воо! – кричал он. – Запросто глаз вырвут. Или головёнки раздавят.

   Пока они кричали, появились возвращавшиеся гусыни. Дашка сжимала оперившегося цыплёнка, Гулька колотила кого-то несуразного, голенастого и когтистого.

   Оказывается, хищник не разорвал цыплёнка. Просто бросил его в гнездо на растерзание птенцу, мол, пусть учится убивать, и улетел за новой добычей. Девчонки прихватили обоих.

   – Гулька, ты зачем хищного птенца привезла? – спросила Глаша.

   – Я его воспитаю курицей, – ответила Гулька.

   Увы, птенец хищника не пил, не ел ни комбикорм, ни кусочки колбасы и мяса. Ему нужны были живые жертвы. Он уже ослабел, положил на солому голову и растопырил когтистые ноги.

   – Ты хочешь, чтобы он погиб? – спросила Гульку Глаша.

   – Если не хочет быть курицей, пусть гибнет,– ответила Гулька.

   Получался полностью несправедливый круг. Нужен был кто-то мудрый, связанный с природой. Ребята попробовали обратиться к Домовому.

   – Что? Коршун на дворе?! – вскричал помощник по хозяйству. – Убить из

   ружья!

   – Он же птенец, – попыталась внушить жалость к малышу Глаша.

   – Голову сверну! – пообещал Домовой.

   Он очень полюбил домашнюю птицу, особенно жаловал машины, звал их коняшками и драил до блеска каждую ночь.

   Ничего не оставалось делать, как позвать деда Ладуна, то есть Лешего.

   А он уже ждал их возле домика в саду.

   Ладун выслушал ребят и сказал:

   – Это, чада, Царский беркут. В наших местах птица редкая. Вывести потомство ему трудно: только улетит на охоту, как гнездо ограбят вороны или сойки с сороками, расклюют яйца. Пощадите птенца, отдайте родителю. Он вам отслужит. Неужели Домовой не додумался закрыть сеткой выводок? Плохо он сработал, так ему и скажите. Беркут цыплятами брезгует, если схватил, значит, ранен был.

   – Да мы его сейчас принесём, – крикнул Гоша и убежал.

   Вернулся с полудохлой птичкой, у которой уже голова была набок.

   А Глаша сидела не шевелясь: рядом был громадный хищник с мощным клювом и когтистыми лапами размером с ладонь подростка.

   Беркут что-то отрыгнул в клюв птенцу, подхватил его и улетел.

   – Так, чада, скоро ночь Ивана Купалы. Ваши семейства особенные, о них слава по всему Лесному царству пошла. Ни один зверь не тронет. Но есть кое-кто похуже зверя.

   – Кто? – спросили друзья, Ладун не почувствовал в их голосах страха и улыбнулся.

   – Вы вырвали Гульку из забвения в царстве Мораны. Топотуха её в танцах и песнях одолела. Поэтому нужно беречь их от служанок Мораны – верез. Сами на костры смотрите, по реке венки пускайте. А дурёх за тридесятью замками держите. В эту ночь верезам большая сила дана, могут снова Гульку и Топотуху похитить, только уже навсегда.

   – А Топотухи-то мы и не видели, – сказала Глаша.

   – Так у неё эти... как их... гастроли по лесу, – сказал Ладовик-Леший. – Пока всё обошлось, но в ночь на Ивана Купалу берегите её. Эй, гулёна!

   Из домика вывалилась Топотуха. Глаша сразу увидела, что на её шее нет серёжек и загрустила.

   – Ладно, чада, прощайте пока. Помните о моих словах! – сказал Ладовик и исчез.

   Глаша не спросила про серьги. Что потеряно, то потеряно. Главное, – они с друзьями вместе. Топотуха сама вспомнила про «золотинки» и предложила вместо них свои.

   – Не надо, Топотушенька, у тебя и так их мало осталось, – сказала Глаша. Пайетки облетели с наряда Топотухи во время гастролей.

   Она отвела Топотушку к бабе Вике и рассказала ей про лесные выступления и победу над Мораной. Особенно предостерегла против верез. Баба Вика пообещала проследить за любимицей.

   Глаша тревожилась, что Гулька свяжется Топотухой и всё-таки убежит в лес в заветную ночь. Но разве трудно было догадаться, что толстуха вовсе не интересна Гульке? Гулька любила Дашку. И из-за этого чуть не случилось несчастье.

   Усачи и Кусачи готовились к празднику. Даже Домовой заказал ребятишкам привезти из Усачей ленточек. Он ими украшал «коняшек». Ну не понимал, что узенькие ленточки не сочетаются с «Ауди», «Лексусом» и «Тойотой». На работе у отцов даже спросили, не ожидается ли в семьях свадеб. И папы чертыхались, регулярно обрывали ленточки. Это не мешало Домовому привязывать их снова.

   Васька спросил Глашу, пойдёт ли она с ним в хоровод. Глаша согласилась, поговорила с мамой, которая сказала, что дочь поступила правильно.

   – А с кем я пойду в хоровод? – обиженно спросил Гоша.

   – Мы на празднике найдём тебе девочку, не расстраивайся, – ответила Глаша.

   Но Гоша всё равно расстроился и не нашёл ничего лучшего, чем поделиться обидой с Гулькой. Гулька всё рассказала Дашке, и обе девицы замыслили над Васькой посмеяться. Зато на сторону Васьки встал Домовой: какой-никакой, пусть рыжий, но жених. Так что козни в доме стали плестись задолго до праздника.

   Васька каждый вечер приезжал к Глашиному дому и напоминал о хороводе. Это Глашу злило, но она была ещё мала и поэтому слушалась Домового: «жениха» привечала. При встречах с Васькой обязательно присутствовали Гулька и Дашка. Васька счёл, что понравился Глашиной сестрёнке, ведь она охотно шла к нему на руки и ворковала с ямочками на толстых щёчках: «Гагга-гыгга!» Правда, потом всё время что-то случалось с его велосипедом. Или пакетом, который лежал в багажнике. Чаще всего там оказывался птичий помёт. Однажды нашёлся Дашкин памперс.

   Перед шестым июля в округе собралось много народу. Сделали костры, разметили места хороводов. Организаторы приготовили сюрпризы. Население наплело венков и наделало украшения для берёзок.

   Гоша и Глаша слёзно упросили родителей отнести девчонок к бабе Вике. Родители сочли это разумным.

   Мама сшила Глаше красивый длинный сарафан, расчесала и завила волосы, повязала их лентой.

   Гоша во все глаза смотрел на подругу и не верил им, потому что Глашка казалась такой взрослой и красивой.

   После игр и сюрпризов начался хоровод. Родители встали в стороне, чтобы видеть ребят.

   Красный от смущения Васька протянул руку красавице Глашке. А поскольку она в прогимназии занималась танцами, то словно поплыла над землёй. Все залюбовались ею.

   Тётя Надя сказала дяде Пете:

   – А наш-то без пары остался...

   Но Гошку тут же подхватила высокая девчонка с чёрными длинными волосами. Подол её тёмного платья с блёстками тянулся по земле.

   Гошкины родители разулыбались и не заметили, что таких девчонок было шесть.

   Хоровод вился вокруг деревьев. Гоша увидел, что подол его девчонки зацепился за куст. И из-под него выглянула не нога, а чёрная когтистая лапа, как у беркута!

   – Вереза! – хотел крикнуть Гоша, но не успел.

   Красивое лицо девчонки обернулось птичьей мордой, только без клюва, но с зубастым ртом.

   Гоша потерял сознание. Очнулся, когда его потащили к воде и бросили в речку. Гоша наглотался воды, но помогли друзья-русалочки. Они вывели его на берег.

   Увы, родители фантазёру не поверили. Но стали крепко держать за руку.

   Сейчас нужно сказать, что произошло в доме бабы Вики. Она накормила девочек сластями и вареньем, которое съела, в основном, Топотуха. Когда в доме стоматолог, к сластям особенно не привыкнешь. Топотуха захрапела так сильно, что было непонятно, сколько человек храпит. Баба Вика проверила все запоры и тоже прилегла.

   Гулька и Дашка, потыкавшись в двери и ставни, полезли через трубу. А уж спуститься по крыше и стене дома было для них пустяком. Конечно, Даша отставала от Гульки, но ей всегда была обеспечена помощь. Они перемахнули через забор, оседлали гусынь и полетели на праздник.

   Там как раз начались прыжки через костры. Организатор возле гигантского пламени кричал:

   – Кто прыгнет через этот костёр, получит главный приз – мотоцикл!

   Но охотников не нашлось, уж очень высоким было ревущее пламя. И вдруг какой-то чертёнок в чёрной распашонке и таких же ползунках сиганул через костёр-великан! Никто и не увидел, что прыжок был сделан с высокой ели.

   – Давайте мой приз, – сказал чертёнок.

   Все пригляделись и увидели, что это по виду четырёхмесячная девочка.

   Организатор было замялся, –ну не отдавать же приз младенцу! Но народ развеселился и зароптал. Дядя Гриша подхватил Гульку и сказал:

   – Это моя третья дочь.

   А на ухо Гульке он прошипел:

   – Где Дашка? Только не ври, что она у бабы Вики!

   – Сейчас увидите, – ответила Гулька и вывернулась из рук дяди Гриши.

   – А кто прыгнет через этот костёр, получит надувную лодку! – прокричал организатор.

   И тут два младенца, чёрные до невозможности, прыгнули через яростное пламя второго костра.

   Дашка уселась на землю, предоставив Гульке право вести переговоры.

   – Давайте мою лодку! – заорала Гулька.

   Снова подбежал дядя Гриша, подхватил Дашку и объяснил всем:

   – Это моя вторая дочь!

   Народ чуть не повалился от смеха:

   – А где твоя первая дочь? Небось, через Останкинскую башню прыгать будет?

   Но красавица Глаша уже проталкивалась через толпу и кричала папе:

   – Папочка! Хватай Гульку! За ней верезы пришли!

   Пока папа Гриша осмысливал слова Глаши, чёрные фигуры, похожие на ворон, подхватили Гульку.

   Но не тут-то было! Какой-то высоченный ряженый с горящими красными глазами схватил двух верез и бросил в пламя. Синий толстяк, от которого разило рыбой, проглотил ещё двух. Пятую сбил камнем Васька. А шестая, тяжело махая крыльями, уносила Гульку.

   Над столпотворением разносились мощные крики:

   –Гагга-гыгга!

   – У кого ж такой супергромкоговоритель? – подумал вконец расстроенный организатор праздника.

   Но за последней верезой погналась тёмная тень, мощно раскинув могучие крылья. Это был беркут. Он налетел на служанку Мораны, долбанул клювом, сбросил на землю, подхватил Гульку и бережно доставил ко «второй дочери», от воплей которой народ побежал по домам.

   Так вместе со всеми дочерьми мама Тоня и папа Гриша пошли тихонько домой. От Глаши не отставал Васька. Он вдруг закричал:

   – А вон папоротник цветёт!

   Но наперерез бросился Гоша, сорвал цветок и подал сверкавшую звёздочку Глаше.

   – Ой, мои серёжки нашлись! – счастливо воскликнула она.

   И поцеловала сначала Гошу, а потом Ваську, смутив их до невозможности.

   Что поделать, она всего лишь девчонка!

   А счастливые призёрки, наверное, мечтали поскорее вырасти, чтобы ездить на мотоцикле и плавать на надувной лодке. Их не обманули, доставили награду на следующий день. Иначе бы пришлось иметь дело не только с Домовым, но и всеми друзьями победительниц.

   Глава шестая, в которой рассказывается о лечении Бабы-Яги

   Дачные деньки летели с невиданной скоростью. Вот уже закончился июль, приближался Ильин день. У Даши вылезли зубки, и Гулька познала все муки воспитания младенца. Малышка на дух не выносила все гели и резиновые приспособления для чесания дёсен. Она любила огурцы, молодую морковь, редиску и репку, потому что после жевания можно было выплюнуть всё фонтаном, желательно в того, кто находился поблизости. И фонтан доставался, как правило, Гульке. Напрасно Дашку стыдили все, даже Домовой. Увы, она росла хулиганкой.

   Единственной отрадой было освоение Глашиной сестрёнкой речи. Отца с матерью она называла «памой» или «мапой», сестру и её друга – «Ашей» или «Ошей», Васька из Усачей по-прежнему оставался «гагга-гыггой». Неожиданно любимицей девочки стала мама Надя, или «Наня». Дядю Петра Дашка предпочитала не замечать и не называть.

   Лесную нечисть, то есть Лешего, Водяного и домашнего помощника проказница чётко именовала «дедами». У Дашки явно правильно работало мышление: не стоило показывать неуважения к сказочным существам. За это можно и поплатиться.

   Однажды утром Дашка не потребовала завтрака пронзительным «Дай ням». Она затрубила низким голосом: «Ба-Га!» Гулька сразу сообщила друзьям, что Дашенька вдруг вспомнила о злобном сказочном существе, которому причинила вред. Ребята обеспокоились и наказали Гульке не спускать глаз с малышки. А вдруг Баба-Яга явится отомстить обидчице?

   Гоша даже предположил у Дашки особенную интуицию.

   Но Баба-Яга и не собиралась связываться с крохой, которая однажды победила её. Бедолага измучилась от жестоких болей в ухе, которое раздулось и отвисло чуть ли не до земли. У Яги испортился характер, и она немало насолила лесным обитателям. За это её даже стали называть Лихо Длинноухое. И Яга не придумала ничего лучшего, как отправиться в Усачи для лечения у Саввишны, слава о которой прошла по всему краю.

   Дедушки и бабушки собирались у дома целительницы с рассветом. Им не спалось из-за почтенного возраста, да и в ожидании приёма можно было всласть поговорить о том о сём, поругать современную медицину.

   И тут они увидели потрясающее зрелище: по дороге рысил странный транспорт – одноместная бревенчатая избушка на куриных лапах. И вот же какая жуть, транспорт устремился прямо к воротам, не обращая внимания на очередь. А очередь – это святое!

   Дед Антип, который постоянно ходил к Саввишне для врачевания недуга «поговорить не с кем», подскочил с лавки и грудью заслонил ворота.

   – В очередь! – гаркнул он и замахнулся на избушку тростью.

   Избушка сначала замерла, наверное, от удивления, а потом стала рыть когтистыми лапами землю. Она явно не захотела подчиниться общему правилу.

   Деда Антипа все поддержали громкими криками.

   Баба-Яга высунулась из окошка.

   Люди ахнули, увидев огромное бородавчатое ухо с нарывами, признали старуху страждущей и утихомирили Антипа:

   – Пущай вперёд проходит!

   На крики вышла сама Саввишна с двумя помощниками-племянниками почти двухметрового роста.

   – Чего тебе, нечисть лесная, здесь понадобилось? – без всякого страха спросила Саввишна. – Я таких, как ты, не принимаю. Ступай в свой мир и там ищи исцеления. Или к Моране отправляйся – заснёшь и боли не будешь чувствовать.

   Баба-Яга зарыдала и призналась в том, что ухо у неё болит из-за человеческого детёныша, которого она сначала хотела съесть. Но треклятое дитя что-то крикнуло ей в ухо, и теперь не стало житья от боли.

   – Вон оно что... – раздумчиво сказала Саввишна. – А не трогай впредь ребятишек.

   – Не бу-у-у-у-ду! – завопила Яга. – Помоги!

   – Я молитвами лечу, которые для тебя ещё опаснее травмы, – сказала Саввишна. – Поможет только операция. У тебя, поди, нарыв в голове. Пусть дитятко тебе в другое ухо крикнет. Образуется сквозная дырка, вот гной и вытечет. И уходи отсюда, пока я бочонок со святой водой не приказала вынести. Всё, приём окончен, ступай отсюда!

   Мимо толпы как раз проезжал на велике Васька Чугунков. Он остановился послушать. От воплей Яги Васька вспомнил боль в собственном изжёванном ухе и по ошибке решил, что в страданиях чудной старухи виновата Гулька.

   – Езжай за мной, бабушка! – крикнул он. – Я знаю, где это дитятко живёт!

   И припустил по дороге.

   Избушка помчалась следом. Яга не успела втянуть голову, поэтому её многострадальное ухо подмело всю гравийку до Кусачей.

   Меж тем ребята с аппетитом позавтракали овсяной кашей, в которую мама Тоня щедро насыпала свежей малины. Дашка запросилась на улицу, и Гоша с Глашей вынесли её новую коляску. Глашина сестра уже отвыкла от ношения на руках, поэтому спустилась с лестницы на четвереньках. Правда, несколько раз кувыркнулась, но её всегда была готова подстраховать Гулька.

   Мама Тоня села попить кофе и почитать сайт о новостях кардиохирургии. И вдруг динамики ещё не включённого ноутбука строго предупредили:

   – Хозяюшка, сейчас во дворе будут врачевать одну старуху. Ты не обижайся, но двинуться с места не сможешь.

   Мама Тоня и вправду не смогла пошевелиться. Но у неё была такая сильная воля, что сантиметр за сантиметром ей удалось добраться до окна. И тут её охватило настоящее оцепенение.

   У их забора возвышалось какое-то бревенчатое строение. Открылись ворота, и два ряженых старца заволокли чудище с громадным воспалённым ухом. Его бородавчатая мочка свисала ниже колен чудища. Старцы усадили уродину на землю и крепко схватили за плечи. Несчастное создание завыло, из-под морщинистых век ручейками заструились слёзы. Васька уселся ему на ноги и деловито связал их. Затем зафиксировал и когтистые руки.

   Гоша и Глаша подобрали лохматую гриву чудища, открыв второе ухо. Гоша сердито крикнул Ваське:

   – Тащи сюда ведро воды и ветку покрепче! Яга, похоже, свои уши никогда не чистила!

   Под вой чудища Гоша с Глашей промыли здоровое ухо, а потом больное. Маме Тоне стало полегче, потому что на руках ребятишек оказались садовые перчатки. А потом сердце мамы Тони сжалось.

   Её младшая дочка вылезла из коляски, взобралась на плечо чудища и завопила в здоровое ухо так, что в саду деревья замахали ветками, а по всему двору разлетелись опавшие листья и недозрелые яблоки и груши:

   – Гагга-гыгга!

   Раздался звук, похожий на треск сломанного дерева. Чудище обмякло в руках старцев. Один из них в одеянии, похожим на рыбью чешую, приложил рот к здоровому уху бедолаги и, видимо, выдул из себя бочку воды.

   Из больного уха хлынуло что-то невероятно вонючее, запрыгали лягушки, завертелись ужи, поползли невиданной величины улитки.

   Через миг чудище пришло в себя и разулыбалось пастью с одним-единственным торчавшим зубом.

   Из дома выскочил третий старичок. Его одежда была точь-в-точь как у Глашиной игрушки, которая жила в картонном домике. Старичок сильно гневался, топал ногами, махал кулаками.

   Во двор вошла... избушка на курьих ножках. Из кособоких дверей вылетели бочка, куча тряпья, и избушка принялась убирать беспорядок. Через пару минут двор снова был чист и опрятен, как раньше.

   Чудище заскочило в избушку, которая с ветерком помчалась по дороге.

   Только в этот миг мама Тоня отмерла и ринулась во двор.

   Ребятня с невинным видом разглядывала сад, небо, сарай. Старички исчезли.

   Мама Тоня уселась на крыльцо и схватилась за голову. Гулька подвезла к ней колясочку, и Дашка обняла маму за шею, ласково напевая ей:

   – Мапа, агу-агу.

   И мама Тоня позабыла весь кошмар от искренней любви к ней, которая была слышна в лепете младшей дочери.

   В полдень, перед обедом, Даша и Гулька купались в бассейне. Старшие ходили на речку после четырёх часов. Мама Тоня пошла с водяным градусником измерять температуру воды в бассейне, хотя девчонки лезли в воду в любую погоду. Но мама Тоня всё равно приходила к бассейну и размышляла о том, что по многим вопросам взрослые и дети никогда не придут к согласию.

   Она так задумалась, что даже не заметила давешнего старичка, который ругался из-за беспорядка во дворе. Да что там, после песенок младшей дочери она его и не вспомнила. Поэтому очень удивилась: с какой это стати дедок ростом с локоток вычерпывает из бассейна нападавшие в воду недозрелые фрукты и листву.

   А дедок проворно орудовал сачком, выловленные яблоки и груши раскладывал на мешки, а листву и веточки ссыпал в мусорный бак.

   – Здравствуйте, – сказала мама Тоня. – Решили нам бассейн почистить? Благодарю. Сейчас девочки купаться придут. Только зачем вы сортируете мусор?

   – И вам здравия, хозяюшка, – ответил дедок. – Листья и ветки я Татьяниным козочкам отнесу. А яблочки порежу и высушу. То, что плод недозрелый, не помешает зимой компот сварить. У дитятей от кисленького аппетит лучше, да и в том, что не добрало сладости, всяких пользительных свойств не меньше, чем у спелых фруктов.

   – Верно, – согласилась мама-врач и спросила: – А кто вы?

   Старичок расхохотался:

   – Так ваш помощник по дому. Домовым кличут.

   – А... и давно вы нам по дому помогаете? – спросила мама Тоня.

   – Почитай, с того времени, как Глафира-краса и добрый молодец Георгий меня вылечили и пригласили жить у вас, – ответил Домовой.

   – Вот как? Ну как же я не догадалась, что без Глафиры и Георгия дело не обошлось. Признавайтесь, это вы машины моете каждую ночь? – поинтересовалась мама Тоня.

   – Я, хозяюшка, – потупил глаза Домовой. – Коли коняшек нет, что любому Домовому холить и лелеять?

   – Спасибо вам сердечное, – от души сказала мама Тоня.

   – Коровку бы ещё или козочек, так вы же зимовать не собираетесь, – сказал плачущим голосом Домовой.

   Теперь уже рассмеялась мама Тоня. Она поняла, кто давал ей советы по всем телевизионным каналам.

   – Не буду вам мешать, – сказала она. – Скоро малышек привезу купаться.

   И тут Домовой по душевной простоте выдал страшный секрет Гульки и Дашки.

   – А чего их возить-то? Они и ночью сами могут добраться до купели и наплескаться вдоволь, – сказал он.

   – Вот как? – прищурила глаза мама Тоня. – Ну я им задам за такие дела.

   – Ой, помилуйте детушек, хозяюшка! Типун мне на язык, болтуну старому! – заплакал Домовой, утираясь рукавом. – Но ведь на пользу это, не во вред!

   – Это очень опасно – играть ночью на воде, – сказала мама Тоня.

   – Нет-нет! – возопил Домовой. – При Гульке ничего с Дашенькой не случится! Да и русалки за ними присматривают, учат их нырять и под водой плавать. Они даже хотели их на речку зазвать, но Водяной не разрешил.

   Мама Тоня побледнела и спросила:

   – Но Глашке с Гошкой Водяной разрешил играть с русалками?

   – Дева-краса и добрый молодец по ночам на реку не ходят, – сообщил Домовой. – Они засони. А вот в положенное время днём, конечно, играют. Да вы не беспокойтесь, хозяюшка, если уж Глафира и Георгий вместе с Дашенькой реку жизни и смерти на горбу у Водяного переплыли, то на нашей речонке им ничто не грозит!

   – Ага... реку жизни и смерти... на горбу Водяного... – прошептала бедная мама Тоня. – Как мне теперь жить-то после такой информации...

   – Да хорошо жить, радоваться деткам, гордиться их геройским поведением, – сказал кто-то из верхушек здоровенных груш.

   Мама Тоня посмотрела вверх и увидела два огненных глаза. Минутку постояла, пошатываясь, и спокойно направилась к дому.

   А Леший погрозил Домовому кулаком: не болтай лишнего!

   Кроватку девчонок перенесли из детской в спальню родителей. Увы, старания взрослых оказались напрасными. Если ребятишкам захочется сказки, то никому не удастся им помешать. Дядя Гриша и тётя Тоня видели светлые, хорошие сны, пока Гулька с Дашкой проводили с русалками последнее время до Ильина дня.

   Мама Тоня предложила мужчинам взять недельку-другую отпуска за отгулы. Так называлось отработанное не по графику время. И отцы радостно согласились, ведь они так и не порыбачили ни дня за всё лето. Мама Тоня была счастлива: ну теперь-то Глашке и Гошке не порезвиться с русалками.

   Ох, какими же фантастически удачными оказались эти рыбалки! Даже Глаша и Гоша не увидели, как русалки и Водяной подгоняют здоровенных щук, налимов и сомов к наживкам и заставляют заглатывать их! Хитрый Водяной имел в этих рыбалках свою выгоду: чем меньше крупной хищной рыбы, тем больше выживет мальков и рыбьей молоди.

   Отцы выглядели помолодевшими, свободными и счастливыми, а вот мам Домовой по-настоящему загонял приготовлением всяких запасов на зиму. Ни Надя, ни Тоня не полюбили походы за грибами и сбор лесной ягоды. Их стихией была операционная и спасение жизни людей.