Текст книги "Полночный поцелуй"
Автор книги: Лара Эдриан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Глава десятая
Стоя в одних трусиках и лифчике у раковины на кухне, Габриэлла намочила в холодной воде еще одно бумажное полотенце. В мусорной корзине уже лежало несколько раскисших комков, розово-серых от крови и грязи. Габриэлла выпустила из флакона пару капель жидкого мыла на влажный тампон и осторожно продолжила протирать ободранные ладони.
– Ай-й! – Она поморщилась, вымывая из рамы крошечный острый камешек. Габриэлла смахнула его в раковину, добавив к другим «драгоценным сокровищам», собранным на асфальте в Чайна-тауне.
Господи, ну и вид!
Новая юбка разорвана так, что ее остается только выбросить. Свитер испачкан. Ободранные колени и ладони делали Габриэллу похожей на неуклюжую девчонку-сорванца. Средь бела дня на виду у стольких людей она выставила себя полной идиоткой. Что с ней происходит? Почему она ведет себя так странно?
Это был всего лишь мэр. Почему же она, заметив черный седан, бежала в таком ужасе, словно это был…
Кто? Монстр какой-то?
«Вампир».
Габриэлла замерла.
Слово билось в мозгу, несмотря на ее нежелание произносить его вслух. Именно это слово всплыло в сознании, когда она увидела у клуба тварей, раздиравших жертву зубами. Сейчас, стоя одна в пустом доме, она гнала эту мысль прочь.
Вампиры были навязчивой идеей ее безумной матери, к ней, Габриэлле, это не имеет никакого отношения.
Юная Джейн Доу, когда ее на улице подобрала полиция, была охвачена манией преследования. Она твердила, что на нее напали демоны, они гонятся за ней, чтобы выпить ее кровь, она показывала странные раны на шее и убеждала, что они уже пытались сделать это. В документах, которые выдал Габриэлле суд, несколько раз упоминались кровожадные монстры, свободно разгуливавшие по городу.
Это невозможно.
Это бред поврежденного болезнью рассудка, и Габриэлла знала об этом. Но она не позволит своим страхам и фантазиям свести ее с ума, как это случилось с ее матерью. Она достаточно разумна, чтобы контролировать себя. По крайней мере, способна здраво рассуждать.
Господи, она должна мыслить трезво и логично.
Просто тот парень, которого она видела в полицейском участке, всколыхнул в памяти все те ужасы, что ей пришлось пережить за последние несколько дней. Хотя сейчас, немного успокоившись, Габриэлла не могла с полной уверенностью сказать, что это был именно он.
В конце концов, что с того, если это действительно был он? Отличная погода, живописный парк; может быть, у него был обеденный перерыв и он, как и она, решил прогуляться? Ну и что, что парень смотрел на нее, просто лицо показалось знакомым. Возможно, он хотел подойти и поздороваться, но Габриэлла напугала его, погнавшись за ним с криками.
Будет замечательно, если парень вернется в участок и расскажет, как она бежала за ним через весь Чайна-таун.
И если Лукан узнает об этом, она сгорит со стыда.
Габриэлла продолжила отмывать от грязи и крови руки, стараясь выбросить из головы это несуразное происшествие. Но волнение не утихало, сердце колотилось. Она прикладывала бумажные тампоны к ободранным ладоням и наблюдала, как тонкая струйка крови стекает к запястью. Вид крови странным образом действовал на нее успокаивающе. Так было всегда.
В ранней юности, когда давление внешнего мира становилось нестерпимым, она делала на теле небольшие порезы.
В первый раз это вышло случайно. В доме очередной удочерившей ее семьи Габриэлла чистила яблоки, нож соскользнул, и она порезала руку у основания большого пальца. Вначале было немного больно, но потом, когда появилась густая темно-красная кровь, ее вид не испугал Габриэллу и не вызвал паники.
Он ее зачаровал.
Она почувствовала какой-то невероятный… покой.
Спустя несколько месяцев после столь удивительного открытия она порезала себя сознательно, но без какого-либо желания причинить себе боль. Какое-то время она делала это каждый раз, когда ей требовалось успокоиться.
И сейчас Габриэлла испытывала в этом необходимость – нервы были напряжены до предела, и она, как кошка, охотившаяся за мышкой, улавливала малейший шорох в доме и вокруг него; кровь стучала в висках, грудь вздымалась от частого, прерывистого дыхания.
Мысли возвращались то к событиям той страшной ночи у клуба, то к зловещему приюту. В обоих случаях ей пришлось спасаться бегством. И сегодня она бежала, охваченная необъяснимым, иррациональным страхом.
После всего этого ей требовалось немного покоя. Всего несколько минут.
Взгляд Габриэллы скользнул к деревянной подставке для ножей на кухонном столе. Она протянула руку и вытащила нож. Габриэлла не делала этого уже несколько лет. Она так много сил потратила на то, чтобы справиться с этой странной привычкой, вызывавшей в ней чувство стыда.
Она действительно ее поборола?
Со временем ей удалось убедить психологов и социальных работников, что это так. И Максвеллов тоже.
Сейчас, держа в руке нож и глядя на руку, Габриэлла почувствовала жгучее, парализующее волю желание, она прижала лезвие к руке чуть пониже локтя, но что-то заставляло ее колебаться.
Это был ее демон, о котором она никому не могла рассказать, даже своему ближайшему другу Джейми.
Ее бы никто не понял.
Она и сама себя не понимала.
Габриэлла запрокинула голову и набрала в легкие воздух. С выдохом медленно опуская голову, она увидела свое отражение в оконном стекле над раковиной. На нее смотрело лицо, искаженное душевной мукой, с глазами загнанного, уставшего зверя.
– Кто ты? – прошептала Габриэлла призраку, отразившемуся в стекле. Она сглотнула вырвавшийся из груди всхлип. – Что с тобой происходит?
Ей стало нестерпимо жаль себя, она бросила нож, И тот с лязгом упал в раковину. Габриэлла развернулась и вышла из кухни.
Над заброшенным приютом, нарушая тишину ночи, послышался рокот вертолета. Из-за низкой завесы облаков вынырнул черный «Колибри ЕС120» и опустился на подготовленную площадку на крыше здания.
– Глуши двигатели, – приказал миньону-пилоту босс Отверженных. – И жди меня здесь.
Не успел он вылезти из кабины, как к нему подбежал лейтенант, уродливый, мерзкий тип, которого он завербовал на Западном побережье.
– Все в порядке, сэр, – доложил лейтенант.
Его густые брови тяжело нависали над светящимися зло бой желтыми глазами. На большом лысом черепе виднелись шрамы от электрических ожогов, оставшихся после допроса в отделении контроля Рода, куда он попал полгода назад. Отверженный ухмыльнулся, обнажая огромные клыки.
– Сэр, ваши подарки к сегодняшней ночи доставлены, они пришлись по вкусу. Все с нетерпением ждут вашего прибытия.
Босс, пряча глаза за темными линзами очков, небрежно кивнул и легкой походкой направился за лейтенантом. Через верхний этаж они прошли к лифту, который должен был доставить их в самое чрево здания. Они спустились глубоко под землю и, выйдя из лифта, начали движение по запутанному лабиринту переходов, являвшихся характерной чертой логова Отверженных.
Сам босс здесь не жил, он выбрал себе квартиру в одном из районов Бостона и в течение последнего месяца лично наблюдал за каждой операцией, оценивал препятствия, определял преимущества новой территории, которую собирался контролировать полностью. Сегодня это его первое появление на широкой публике, настоящее событие, спланированное в строгом соответствии с его желанием.
Он не осмеливался часто появляться перед этим грязным сбродом. Вампиры, превратившиеся в Отверженных, были грубыми, неразборчивыми тварями, а он за долгие годы своей жизни привык к большей утонченности. Его встреча с ними обязательна, но она будет короткой. Он должен напомнить им, кому они служат. Он послал им подарки, чтобы они попробовали вкус той жизни, которая ждет их, когда миссия будет выполнена. Разумеется, многие погибнут. Потери на войне неизбежны.
Война – вот о чем он сегодня станет говорить.
Отныне никаких мелких конфликтов на поверхности и никаких стычек между Отверженными. Они должны объединиться и открыть новую страницу в истории, о чем даже подумать не могли во времена той древней битвы, навсегда расколовшей вампиров на два непримиримых лагеря. Слишком долго Род правил, установив негласные законы мирного сосуществования со слабыми человеческими существами и безжалостно уничтожая собственных собратьев, заклейменных ими как Отверженные.
Вампиры Рода и Отверженные мало чем отличаются друг от друга, просто стоят на разных ступенях одной и той же лестницы. И расстояние между этими ступенями определяется всего лишь несколькими унциями крови: вампиры Рода пьют ровно столько, сколько требуется им для поддержания жизни, пораженные Кровожадностью Отверженные утоляют голод чуть большим количеством. Со времен Древних кровь расы в значительной степени утратила изначальную чистоту из-за того, что вампиры последних поколений, достигнув зрелости, спариваются с человеческими подругами Рода.
Но ни разбавленная кровь, ни мутация не могут подавить самые сильные гены вампиров. И пугающая Род Кровожадность – всего лишь иллюзия, которая будет преследовать Род вечно.
Причину братоубийственной войны босс понимал так: одни борются с врожденным инстинктом, бессмысленно и безрезультатно, другие дают ему полную волю ради собственного блага и удовольствия.
Они с лейтенантом достигли конца коридора, здесь стены и пол ощутимо вибрировали под воздействием громкой музыки. За двойной стальной дверью вечеринка была в самом разгаре. Охранявший дверь Отверженный тяжело опустился на одно колено, как только сквозь щелки своих зрачков разглядел, кто стоит перед ним.
– Сэр, – в грубом голосе коленопреклоненного слышалось уважение, он даже не осмеливался поднять глаза и посмотреть на своего повелителя, – мой господин, вы оказали нам большую честь.
Действительно, он оказал им большую честь. Босс едва заметно кивнул; охранник выпрямился в полный рост и толкнул дверь, впуская важного гостя в зал, где стоял режущий ухо грохот музыки и гвалт веселящихся. Жестом босс отослал прочь сопровождавшего его Отверженного – он желал без посторонних понаблюдать за тем, что здесь происходит.
Кроваво-сексуальная оргия под оглушительную музыку.
Повсюду мужские особи Отверженных охотились за человеческими существами, мужчинами и женщинами, совокуплялись и пили кровь. Люди не чувствовали боли независимо от того, оказались они здесь добровольно или нет. Те, кого укусили один раз, разгуливали по залу, испытывая легкое головокружение и чувственное наслаждение. Некоторые уже тряпичными куклами висели в руках хищников, которые могли остановиться, только выпив их кровь до последней капли.
Все естественно: если бросить ненасытным зверям нежного ягненка, от него ничего не останется.
Босс почувствовал, как ладони сделались влажными, член напрягся, десны заныли. Он прикусил язык, чтобы сдержать рост клыков. Кровожадность и похоть, обрушившиеся на его органы чувств, заставили тело реагировать. Запах секса и свежей крови действовали на него, подобно зову сирен, он узнавал его мгновенно храня в памяти с тех давних времен. О да, хороший секс вкупе с сочащимися кровью венами доставляет ему удовольствие, когда-то эта страсть владела им целиком. Трудно было выбраться из этой пропасти, но он, в конце концов, одержал победу.
Теперь он – хозяин своих страстей, и очень скоро его владения станут беспредельными.
Вампиры на пороге новой войны, и он призван возглавить решающее сражение. Он собирает армию, совершенствует тактику, привлекает союзников, которые потом будут без сожаления принесены на алтарь его личных интересов. Он отомстит вампирам и людям, которые существуют только для того, чтобы служить таким, как он. Когда великая битва завершится, пыль и пепел осядут, на его пути больше не будет никаких препятствий.
Он станет, черт возьми, королем.
По праву рождения.
– Хм… эй, красавчик… иди, поиграй со мной, – сквозь завесу шума долетел до него хриплый голос.
Из скопища обнаженных скользких тел к нему потянулась рука, пытаясь ухватить за ногу. Он остановился и посмотрел на женщину с нескрываемым нетерпением. Из-под слоя яркого, но уже размытого макияжа проступали остатки былой красоты, а сознание безвозвратно растворилось в исступлении безобразного разгула. По гибкой шее к еще высокой груди стекали две тонкие струйки крови. Укусы были не только на шее – на плече, животе, внутренней стороне бедра, чуть ниже полоски лобковых волос.
– Иди к нам, – звала женщина, выползая из груды переплетенных в кровавом совокуплении тел людей и Отверженных. Еще несколько глотков крови – и она умрет. Она смотрела на него бессмысленно блуждающим взглядом. Двигалась вяло и неуверенно, словно кости сделались резиновыми. – У меня есть то, что ты так сильно любишь. И тебе я тоже дам кровь. Иди, попробуй меня.
Он ничего не сказал, брезгливо отцепил от своих дорогих брюк ее бледные, перепачканные кровью пальцы.
Сегодня у него не было настроения для подобных игр.
И как любой успешный дилер, он никогда не пользовался товаром, который сам же продавал. Он толкнул женщину в грудь, отшвыривая назад, в груду копошащихся тел.
Она взвизгнула, попав в объятия Отверженного, тот грубо развернул ее и вошел сзади. Женщина сладко стонала под его толчками, но минуту спустя, когда его клыки вонзились ей в горло, затихла.
– Наслаждайтесь моими подарками, – прозвучал, перекрывая грохот музыки и животные рыки, зычный голос будущего короля. – Ночь в разгаре, и очень скоро я сполна награжу вас за преданность.
Глава одиннадцатая
Лукан, стоя на пороге дома Габриэллы, снова постучал в дверь.
И снова никакого ответа.
Так продолжалось уже минут пять. Он ждал, что она откроет дверь и впустит его или пошлет ко всем чертям раз и навсегда.
После вчерашней страстной ночи он не знал, что услышит. Возможно, гневный от ворот поворот.
Лукан снова постучал, настолько громко, что мог бы испугать соседей, но за дверью не было даже намека на какое-либо движение. В доме Габриэллы стояла тишина. Подозрительная тишина.
Хотя она была там. Сквозь каменные стены и деревянные двери он чувствовал ее запах. И еще… едва уловимый запах крови.
«Черт возьми!»
Она дома, и кто-то причинил ей боль.
– Габриэлла!
Беспокойство едкой кислотой разливалось по венам, но Лукан заставил себя успокоиться и всю силу мысли сосредоточил на двух задвижках и цепочке, которые закрывали дверь изнутри. С усилием, одну за другой, он отодвинул задвижки, затем снял цепочку, которая закачалась, ударяясь о косяк и позвякивая.
Лукан толкнул дверь, тяжелые ботинки застучали но плиткам пола. Сумка с камерой валялась там, куда Габриэлла в спешке бросила ее. Сладковатый аромат жасмина и крови ударил в нос, и Лукан тут же заметил на полу кривой пунктир из красных точек.
В воздухе витал горьковатый запах страха, его принесли сюда несколько часов назад, и он успел рассеяться до тонкой дымки.
Лукан прошел через гостиную, направляясь на кухню, куда вели следы крови. На ходу он бросил взгляд па стопку фотографий на столике у дивана и задержался.
Несколько были из той серии, над которой Габриэлла сейчас работала и которую назвала «Живая пустота». И среди них новые, раньше Лукан их не видел, а возможно, был недостаточно внимателен.
Сейчас он разглядел. Черт возьми, неужели она…
Старый склад у пристани. Заброшенная бумажная фабрика на окраине города. Еще несколько угрожающего вида строений – ни одному человеку не пришла бы в голову к ним приближаться, за исключением Габриэллы.
Логова Отверженных.
Сейчас некоторые из них очищены благодаря его воинам, а все остальные еще представляют опасность. Лукан отложил в сторону фотографии с объектами, находящимися под постоянным наблюдением Гидеона, и еще раз внимательно просмотрел оставшиеся снимки, пытаясь определить, есть ли на них логова Отверженных, неизвестные Роду.
– Господи, – прошептал он, разглядывая кадры.
Она умудрилась снять даже местные Темные Гавани, их скрытые входы и маскировочные таблички, призванные дезориентировать назойливых людей и враждебных Отверженных. Вопреки всем мерам предосторожности, Габриэлла нашла их. Но как?
Только не случайно. Ее направляло обостренное чутье. Она успела доказать невосприимчивость к обычным трюкам вампиров – гипнозу, контролю над разумом, – которыми они пользуются при контакте с людьми. И теперь эти снимки…
Чертыхнувшись, Лукан спрятал несколько фотографий в карман кожаной куртки, остальные бросил на столик.
– Габриэлла? – позвал он.
Лукан прошел на кухню, где его ждали новые сюрпризы. Здесь запах крови Габриэллы привел его к раковине. Лукан взглянул и замер, повеяло неприятным холодком. Складывалось впечатление, что кто-то заметал следы преступления, но сделал это из рук вон плохо. С десяток мокрых, скомканных, пропитанных кровью бумажных полотенец и нож.
Лукан взял нож и быстро осмотрел его. Им не пользовались, но кровь на полу и в раковине принадлежала Габриэлле. И порванная одежда, небрежной кучей лежавшая у его ног, пропиталась запахом Габриэллы.
«Кто-то осмелился к ней прикоснуться… Неужели с ней что-то случилось…»
– Габриэлла!
Запах привел Лукана к подвальному помещению дома. Темнота его нимало не смущала, он видел прекрасно. Спустившись по ступеням, он снова позвал Габриэллу. Тишина. В дальнем углу ее запах сгущался. И вновь Лукан стоял перед закрытой дверью с уплотнителем, не пропускающим свет. Он подергал дверь – замок хлипкий.
– Габриэлла? Ты слышишь меня? Открой дверь, детка.
Он не стал дожидаться ответа, не хватало терпения даже на то, чтобы усилием воли открыть замок изнутри. С яростным рычанием Лукан ударил плечом, дверь распахнулась, и он практически влетел внутрь.
В темноте его глаза мгновенно разглядели Габриэллу. Она лежала, поджав колени, на полу в одних трусиках и тонком кружевном лифчике. Грохот его вторжения разбудил ее, она рывком подняла голову, с трудом открывая опухшие от слез глаза. Лукан сразу догадался, что она забилась в этот угол и плакала. Он ощущал ее изнеможение, она казалась такой маленькой и беззащитной.
– Господи, Габриэлла, – прошептал Лукан, присев рядом. – Что ты здесь делаешь? Тебя кто-то обидел?
Габриэлла покачала головой и ничего не ответила. Убрала волосы с лица и вытянула руки, пытаясь нащупать его в темноте.
– Нет… так просто… устала. Мне нужна тишина и… покой.
– И поэтому ты закрылась здесь? – Лукан облегченно выдохнул, хотя раны на ее теле, лишь недавно переставшие кровоточить, продолжали его беспокоить. – С тобой все в порядке?
Габриэлла кивнула и в темноте подалась к нему.
Нахмурившись, Лукан погладил ее по голове. Она, очевидно, восприняла это как приглашение и прижалась к нему, как ребенок, нуждающийся в тепле и участии. Лукану не понравилась шевельнувшаяся в его сердце нежность, порыв оградить Габриэллу от всех бед и несчастий, готовность защищать ее, как себя самого.
«Себя самого. Это невозможно, – напомнил он себе. – Даже думать об этом смешно и нелепо».
Лукан окинул взглядом прижавшуюся к нему Габриэллу; как естественно и приятно было держать в объятиях эту соблазнительную полуобнаженную женщину. А она даже не подозревала, в какой жестокий мир оказалась втянутой, не подозревала, что сейчас ищет успокоения в объятиях смертельно опасного вампира.
Кто угодно, только не он должен заботиться о безопасности Габриэллы. При одной мысли о ней его жажда крови вспыхивала внутри адским пламенем, увлекая к роковой черте. Лукан гладил Габриэллу по плечам, едва касаясь шеи, стараясь не замечать пульсацию крови в сонной артерии. Только яростный огонь схватки поможет выжечь воспоминания о последней проведенной с ней ночи и страстное желание снова быть с этой женщиной.
– У-у, ты такой спокойный, – уткнувшись Лукану в грудь, пробормотала Габриэлла. От ее слабого, сонного мурлыкающего голоса его бросило в жар. – Мне это снова снится?
Лукан глухо заворчал, не в силах говорить. Это был не сон, и он не был так спокоен, как показалось Габриэлле. Он чувствовал, как ворочается в глубине древний свирепый зверь, которого ее доверчивая нежность дразнила и заставляла подниматься на поверхность.
Чтобы отвлечься, Лукан поднял глаза, и все его тело мгновенно напряглось. На натянутой проволоке сушились фотографии, сделанные Габриэллой совсем недавно. Среди самых невинных – места обитания вампиров. Даже их бункер она сумела найти. На снимке, сделанном днем, был запечатлен фасад хорошо охраняемого лома. Лукан не мог ошибиться, он узнал большую, украшенную завитушками чугунную решетку, ограждавшую подъездную дорожку и стоявший в глубине дом от посторонних глаз.
По всей видимости, Габриэлла, чтобы сделать этот снимок, подошла к самым чугунным воротам. Судя по зеленой листве на деревьях, это было несколько недель назад. Она находилась там, всего в нескольких ярдах от места, где он жил.
Лукан не особенно верил в судьбу, но само собой выходило, что рано или поздно эта женщина должна была встретиться на его пути.
Пересечь его черной кошкой.
Какая удача, что после столетий напряженной борьбы, когда ему удавалось выдерживать удары врагов и подавлять темные стороны своей натуры, две неразлучные подружки – судьба и реальность – навалились на него вместе и сразу.
– Все хорошо, – произнес Лукан, хотя следовали бы сказать как раз противоположное. – Давай поднимемся наверх, оденемся и поговорим.
«Пока твое едва прикрытое тело окончательно не свело меня с ума».
Лукан взял Габриэллу на руки, вынес из темной фотолаборатории и поднялся с нею на первый этаж. За это время его органы чувств успели оценить повреждения на ее теле: разбитые колени и ладони – вероятно, сильно упала. От чего-то или кого-то убегала, и гнал ее страх. Кровь закипела в жилах Лукана, ему хотелось знать причину этого страха. Скоро он ее узнает. Сейчас его главная забота – покой и безопасность Габриэллы.
Миновав гостиную, Лукан стал подниматься на верхний этаж, где располагалась спальня Габриэллы, там она сможет одеться. Но, увидев ванную, он решил, что прежде всего ей необходимо расслабиться.
С Габриэллой на руках Лукан зашел в ванную комнату. Свет от ночника создавал приятный полумрак, вполне устраивавший вампира. Лукан присел на край ванны, усадив Габриэллу к себе на колени. Он расстегнул застежку на тонком лифчике и жадно уставился на обнажившуюся грудь. Руки сами потянулись к упругим холмикам, и Лукан не стал себя сдерживать. Пальцы очертили плавный контур, описали несколько кругов вокруг розовых сосков.
Габриэлла томно заурчала, и его член до боли напрягся. Ладони Лукана долго скользили по ее телу к тонкой полоске ткани – единственной оставшейся на ней одежде. Его руки были слишком большими и не привыкли обращаться с такими деликатными предметами женского туалета, но он сумел снять трусики, поглаживая длинные ноги Габриэллы.
От вида ее обнаженного тела кровь обжигающей лавой понеслась по венам и артериям Лукана.
Наверное, он должен был чувствовать угрызения совести, испытывая острое желание в тот момент, когда Габриэлла была так расстроена, но ему плохо давалось раскаяние. К тому же он уже доказал себе, что все его попытки противостоять чарам этой женщины обречены на неудачу.
Рядом на полочке стояла бутылка с пеной для ванны. Лукан налил жидкость в ладонь и подставил руку под струю воды. Когда ванна наполнилась, он осторожно опустил Габриэллу в теплую воду. Погружаясь в нежную пену, она довольно замурлыкала и заметно расслабилась, откинувшись на мягкое полотенце, которое Лукан предупредительно положил ей под спину.
Небольшая ванная комната наполнилась паром и тонким ароматом жасмина, исходившим от Габриэллы.
– Ну как? – спросил Лукан, снимая куртку и бросая ее на край раковины.
– Ум-м, – промурлыкала Габриэлла.
Не удержавшись, Лукан погладил ее по голове, плечам.
– Опустись ниже и намочи волосы. Я их вымою, – произнес он.
Она послушно погрузила голову под воду, вынырнула, волосы потемнели и прилипли к плечам и груди змеевидными прядями. Габриэлла с минуту сидела молча с закрытыми глазами, затем открыла их, улыбнулась, словно приходя в себя после глубокого забытья и удивляясь, видя его рядом.
– Привет! – сказала она.
– Привет! – ответил Лукан.
– Который час? – спросила она, широко зевая.
Лукан пожал плечами:
– Около восьми.
Габриэлла откинулась на полотенце, закрыла глаза и издала сладкий стон удовольствия.
– Выдался плохой день? – спросил Лукан.
– Да, не самый лучший в моей жизни.
– Нетрудно догадаться, глядя на твои руки и колени. – Лукан выключил воду, выдавил на ладонь шампунь из флакона. – Не хочешь рассказать мне, что случилось?
– Не хочу. – Между бровями Габриэллы залегла складочка. – Сегодня днем я совершила ужасную глупость. Я уверена, ты скоро об этом узнаешь.
– Каким образом? – поинтересовался Лукан, взбивая шампунь до пены.
Пока он намыливал Габриэлле голову, она приоткрыла один глаз и искоса посмотрела на него.
– А разве парень из полицейского участка ничего тебе не рассказал?
– Какой парень?
– Который отвечает у вас за базу данных. Долговязый такой, как зовут, не знаю. Но я уверена, что видела его в участке в ту ночь, когда подавала заявление. Сегодня я встретила его в Коммоне. Мне показалось, что он за мной следит, и я… – Габриэлла сделала паузу и покачала головой. – И я, как идиотка, побежала за ним.
Руки Лукана замерли, инстинкт охотника и воина мгновенно включился.
– Ты побежала за ним?!
– Я знаю… – Габриэлла, по всей видимости, неправильно истолковала его восклицание. Она ладонью разбила мыльный айсберг и продолжила: – Я же говорю, я вела себя как самая последняя идиотка. Короче, я бежала за ним, пока не потеряла его в Чайна-тауне.
Лукан не стал произносить этого вслух, но он знал, что обостренное чутье позволило Габриэлле заметить слежку. Поскольку все произошло средь бела дня, с абсолютной точностью можно сказать, что это был не Отверженный. Но это слабое утешение, поскольку люди, состоящие у них на службе, представляют не меньшую опасность. Во всех концах света Отверженные используют миньонов – людей, которые попадают в рабскую зависимость после укуса очень сильного вампира, лишаются воли и способности здраво мыслить и безропотно выполняют любой приказ своего Хозяина.
У Лукана не было и тени сомнения, что за Габриэллой следил миньон, и делал он это по приказу управлявшего им Отверженного.
– Этот человек тебя толкнул? Поэтому ты упала?
– Нет, что ты, я сама упала. Я бог весть что себе вообразила… на пустом месте. Когда я потеряла парня из виду в Чайна-тауне, мне вдруг показалось, что за мной едет машина, которая за мной вовсе не ехала.
– Почему ты так в этом уверена?
Габриэлла сконфуженно посмотрела на Лукана:
– Потому что это была машина мэра, Лукан. Я решила, что она едет за мной, испугалась и побежала. В довершение всех глупостей я с размаху упала на глазах у многочисленных прохожих и была вынуждена, хромая, с разбитыми коленями и руками, возвращаться домой.
Лукан выругался про себя, понимая, как близко опасность подобралась к Габриэлле. Слава богу, что не миньон за ней погнался, а она за ним. Неприятное происшествие взволновало Лукана больше, чем ему хотелось.
– Ты должна пообещать мне, что впредь будешь осторожнее. – Лукан сознавал, что говорит излишне назидательно, но он не собирался проявлять деликатность, поскольку сегодня она подвергла себя смертельной опасности. – Если нечто подобное повторится, ты немедленно должна сказать об этом мне.
– Ничего такого больше не случится, просто я совершила глупость. И я не собираюсь звонить ни тебе, ни в полицию каждый раз, когда совершаю глупость. Представь, как отреагировали бы в участке, если бы я позвонила и сообщила, что ваш сотрудник за мной следит.
«Черт».
Он солгал, представившись копом, и теперь эта ложь держит его, как капкан. И будет еще хуже, если Габриэлла вдруг позвонит в полицейский участок и попросит «детектива Торна», чем привлечет нежелательное внимание внедренного в штат миньона.
– Я дам тебе номер моего мобильного, – сказал Лукан. – Можешь звонить мне в любое время. Ты поняла меня? В любое время!
Габриэлла кивнула, Лукан повернул кран и начал смывать пену с ее темно-медных шелковистых волос.
Затем, недовольный собой, Лукан взял с полочки мочалку и бросил ее в воду.
– А теперь дай мне взглянуть на твои колени.
Габриэлла, разгоняя флотилию мыльных пузырьков, подняла ногу. Лукан взял в руку ее ступню и осторожно промыл содранное колено. Под воздействием теплой воды рана вновь начала кровоточить. Лукан стиснул зубы, стараясь не смотреть на алые ароматные капельки, которые скатывались в пенистую воду.
Он вымыл колени Габриэллы, жестом велел дать руки. Лукан молчал, опасаясь, что голос выдаст его возбуждение, вызванное видом обнаженного тела Габриэллы и ароматом свежей крови.
Он сосредоточил внимание на ее ладонях, слегка коснулся ранок мочалкой, до боли ощущая на себе пристальный взгляд Габриэллы. Ее глубокие карие глаза следили за каждым его движением, пульс на запястье под его пальцами участился.
Габриэлла тоже была возбуждена. Она его хотела.
Лукан уже готов был завершить свою миссию, когда повернул ее руку и увидел нечто поразившее его. На безупречно розовой коже виднелись крошечные синеватые полоски шрамов от порезов. Такие же шрамы были и на бедрах.
Порезы острым лезвием бритвы.
По всей видимости, она подвергалась истязаниям в детстве.
– Господи! – Лукан посмотрел в глаза Габриэллы; его голос дрожал от ярости. – Кто это сделал?
– Это не то, что ты думаешь, – поспешила заверить его Габриэлла.
Лукан кипел от злости, он потребует ответ за каждый шрам на ее теле.
– Скажи мне правду.
– Это все ерунда. Забудь…
– Назови мне имя, черт возьми, клянусь, я голыми руками убью этого сукина сына…
– Это я… я сама сделала, – хрипло выдохнула Габриэлла. – Никто. Я сама… сама…
– Что? – Держа ее за тонкое запястье, он внимательно осмотрел руку, покрытую крошечными синеватыми шрамами. – Ты сама? Но зачем?
Габриэлла высвободила руку и опустила в воду, словно закрывая перед ним дверь в свое прошлое. Лукан чуть слышно выругался на языке, которым редко пользовался.
– Как часто ты это делала, Габриэлла?
– Не знаю, – пожала плечами женщина, не глядя на него. – Я оставила эту привычку… уже давно.
– Поэтому в раковине на кухне лежал нож?
Она посмотрела на него жалобным, почти затравленным взглядом. Она не хотела, чтобы Лукан затрагивал эту болезненную тему, и он не хотел причинять ей страдания, но желал понять, что могло заставить ее острым лезвием резать собственное тело.
И она делала это регулярно.
Габриэлла нахмурилась, ее взгляд остановился на лопавшихся мыльных пузырьках.
– Послушай, давай сменим тему, – произнесла она, с трудом выдавливая слова, – я не хочу говорить об этом…
– Может быть, тебе надо об этом поговорить?
