Текст книги "Я. Люди. События. История пятая. (СИ)"

Автор книги: Лара Альм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

По моему указанию Илья решил поменять ванну – лишние напоминания о трагедии, с этой целью пригласил работников из жилконторы. При замене ванны работники обнаружили поломанную запонку. Работу пришлось приостановить, вызвать следственную группу, и указать им на пропущенную важную улику. Соседи подтвердили, что подобные запонки носит их экстравагантный сосед, тот самый, что живет этажом ниже и тот самый, который обнаружил тело в ванной.

Если быть честным до конца, я не поверил словам Ильи Михайлова. Он якобы не при делах, был с детьми на цирковом представлении. Он искал способ избавиться от жены, и он его нашел. Безвыходных ситуаций не бывает, просто надо сильно захотеть и хорошо всё продумать.

Но я его не оправдываю. Если ты боишься за жизнь своих детей, пойдешь на любую сделку. Он мог согласиться на размен квартиры. И пусть он вырос в этой квартире, она ему дорога, но дороже детей никого нет...

Надо идти на риск ради своих близких, не спорю. Но только в том случае, если нет другого выхода, менее опасного. Лично у меня других путей для защиты своей семьи или наказания врагов не было...

Чем-то Нелли сильно насолила Илье, и торг с квартирой здесь ни при чем. Потому он все хорошо рассчитал и пошел на убийство. Расчет оказался верным: семь минут от цирка до дома спешным шагом, одна минута на расправу, семь минут на обратную дорогу. Итого – пятнадцать минут.

Какое хладнокровие! Ничем себя не выдал, ни действием, ни взглядом.

Но меня не обманешь. Я высказал Илье свою догадку наедине: это ты убил Нелли. И сразу успокоил: приложу все силы, чтобы оградить тебя от неприятностей. Ради своего отца и ради памяти отца Ильи, который сохранил мне жизнь...

Это я нашептал Эмме Хоружиной о "планах" ее мужа Феликса Колдурова. Как же она разозлилась! Если бы он оказался в эту минуту рядом с ней, а уже не находился в СИЗО, я бы ему не позавидовал.

И я же подкупил старика из будки "Заточка ножей. Изготовление ключей". Он крайне нуждался в деньгах – внучка была серьезно больна. Я выступил спонсором. Девочке была успешно проведена операция. Чему я очень рад.

Колдурова мне нисколько не жаль. Неприятный тип. И как только Нелли могла в него влюбиться?!

И все-таки интересно, что побудило Илью Михайлова к убийству супруги? Что стало последней каплей?

Я обязан разобраться. Не для того, чтобы что-то изменить – уже слишком поздно что-то менять – хочу убедиться в своей правоте. Кто я на самом деле – восьмое чудо света, как утверждают мои родные, или олух царя небесного, которого ловко обвел вокруг пальца светило медицины? Но зачем ему понадобилось обводить меня вокруг пальца, вот в чем вопрос!

Илья догадывался, что его версия с психотропными препаратами, с угрозами, выглядит полной фальшивкой. Тем более для меня, человека неглупого, не впервые сталкивающегося с человеческими пороками, и кое-что соображающего.

После того, как уголовное дело закрыли по факту смерти подозреваемого, надобность во мне, как в главном прикрытии, у Ильи отпала, он начал меня избегать. А я не стремился к встречам. Тем более, лечение моего отца удачно завершилось, если так можно выразиться: каждый год отец обязан проходить медицинское обследование. Но операция по пересадке донорского сердца не потребовалась.

Время от времени я мысленно возвращался к убийству Нелли Эльциной. Вновь прокручивал в голове события того времени.

Когда я догадался, что Илья все-таки причастен к убийству своей жены, и прямо ему заявил – я на его стороне, Илья не стал юлить. Признался, причем слишком поспешно. Даже вздохнул с облегчением – снял камень с души.

А вдруг причина была в другом – он не знал, как поступить, я ему подсказал. Но тогда я не обратил внимания, сосредоточился на способах его защиты: постарался свалить вину на другого человека, любовника Нелли Эльциной. Пришлось постараться: не только договорился со старичком-ключником, но и ловко подбросил ключи, изготовленные тем же старичком, в кабинет Феликса Колдурова.

Объяснения Ильи Михайлова "выносили мне мозг", как говорят мои дети.

Я уговаривал себя: дело сделало, нечего "шашкой махать". Безуспешно силился не возвращаться в недавнее прошлое...

Спустя некоторое время, если быть точным, прошло шесть лет со дня смерти Нелли, мне неожиданно позвонил Илья. Он сообщил, что скоропостижно скончалась Ольга Павловна Кулемина, его соседка, часто выручавшая его с детьми. Илья хотел, чтобы я присутствовал на погребении. Я удивился. И согласился, раз человек этого хочет.

Илья был совершенно убит горем. Он, действительно, потерял близкого человека.

Стоя возле гроба, меня неожиданно осенила догадка – а ведь Нелли убила ныне покойная Ольга Павловна Кулемина! Я был так поражен своей догадкой, что не сдержался, хотя, понимал, что сейчас не время и не место задавать подобные вопросы.

– Илья, признайся, это Кулемина убила твою жену?

Илья не дернулся, не повернул голову в мою сторону. Он по-прежнему смотрел на восковое лицо той, которая всю жизнь его опекала, оберегала.

– Когда ты это понял? – почти беззвучно спросил он.

– Сейчас.

– Странно, что ты не догадался об этом тогда... Извини, что мне пришлось тебя обмануть... Я сделал это ради нее, – он кивнул в сторону гроба. – Ольга Павловна... не хотела, чтобы я мучился и страдал... Рано или поздно, я бы узнал... о... похождениях Нелли... Ольга Павловна решила освободить меня от жены...

– Как она справилась с молодой женщиной?

– Эффект неожиданности...

– Когда ты узнал правду?

– После того, как уговорил тебя заняться расследованием убийства. После пожалел – о твоих подвигах был наслышан. Испугался, что докопаешься до истины... Я не хотел, чтобы Кулемина оказалась в тюрьме. Мое волнение ты принял за косвенное признание, и напрямую спросил меня об этом, добавив, что ты на моей стороне, что поможешь ради памяти моего отца... Ради Ольги Павловны ты не стал бы рисковать...

Вот так, с опозданием на шесть лет, я, восьмое чудо света, догадался, кто истинный убийца Нелли Эльциной...

Правда о четвертой истории...

Я, действительно, горе-прорицатель, раз не сразу догадался, кто живет рядом со мной. Почему не захотел разобраться? А ведь скребся в душе червь сомнения, напоминал о себе время от времени. Что-то не так. Кто или что является причиной моих сомнений? Сомнений в чем – в правильности жизни? В правильности выбора? В чем? Если догадался об источнике сомнений, продолжал был разборки с пристрастием?

Я не хотел докапываться до истины. Я был обманчиво счастлив. Я был поверхностно влюблен. Несвойственное для меня состояние. Потому глуп и доверчив. От навязчивых мыслей, редко влетавших в мою голову и то по причине легкой грусти, я только отмахивался.

Если в жизни всё беспроблемно, на первый взгляд, зачем анализировать. Живешь себе и живи...

Горе, взорвавшее сердце и душу, пришло ко мне с потерей неродившегося ребенка. И опять я не анализировал то прошлое, которое у Натальи было до меня. Горе у меня в настоящем, к прошлому оно не имеет отношения.

И какое мне дело до прошлой жизни Наташи! До меня, хоть потоп, – как говорит мой старый друг Артур Барабанщиков, который взял в жены женщину, имевшую за плечами три неудачных брака. Они живут в любви и согласии много лет, нажили двоих замечательный детей.

Встреча с Варей Скорлупкиной, стала лучом света в моем царстве печали, сомнений и однообразия.

Она позже призналась мне, что необычайно обрадовалась нашей встрече на парковке у магазина. Не сдержала эмоций и произнесла: "Как я рада..." Чтобы я ничего не заподозрил, быстро нашла выход, заговорила о своем кавалере. Его, так скажем, суеверия до неприличия, всегда вызывали у нее легкое возмущение. Но она помалкивала. При встрече со мной заговорила о суевериях Руслана Поночевного – нашла повод, заодно рассказала о похищении обручальных колец, денег и часов из ее квартиры. Я занялся расследованием.

После раскрытия преступления и разоблачения "двоеженца" и альфонса Поночевного, я мог бы его строго наказать – пусть ответит за всё то зло, что принес двум девушкам, которых я знаю долгие годы. Я способен на коварство, теперь вам это известно. Но я передумал. Стал добрым самаритянином благодаря одной девушке. Ради Варвары, еще одной доброй самаритянки. Начнет убиваться, винить себя... Не декабристка, но все же... Не достоин ее этот прыщ Поночевный!

Дело раскрыто, ценности возвращены, Поночевный безжалостно удален из жизни. Нерадостное прошлое ушло вместе с ним, впереди у Вари счастливое будущее... с новым-старым знакомым. Я загорелся желанием выступить сватом – свести Варю с моим сыном Мишкой, но пока сводил, незаметно для себя сам в нее влюбился. Всё вышло само собой. Но я боялся признаться в своем чувстве. Все равно считал ее одноклассницей своих сыновей, для нее я старик... Я боялся своего чувства, что уж говорить о признании.

Однажды Варя позвонила мне и пригласила на чашку чая. Голос у нее был загадочный. Я поинтересовался, что произошло. – Кое-что, – пространно ответила девушка.

В то время я занимался расследованием нападения на Матвея Рыбальченко, ушел в расследование с головой, но откликнулся на ее просьбу.

Едва переступил порог ее дома, Варвара вплотную подошла ко мне и сказала:

– Роман Александрович, я давно хотела вам сказать... хотела сказать, что люблю вас. Еще со школы. Думала, детская любовь, она пройдет, чувства угаснут. И вот встретила вас и поняла, что ничего не угасло. Роман Александрович, я люблю вас еще сильнее, еще осознаннее. Понимаю, вы женаты, но я должна вам рассказать о своем чувстве... И будь, что будет. Можете меня высмеять.

– Для начала предлагаю перейти на "ты", – огорошил я ее своим предложением. В душе пели соловьи. Но я не спешил с ответным признанием. Не хорошо как-то... Нельзя выходить за рамки приличия: мне сорок пять, ей двадцать четыре. Такая разница в возрасте! А если любовь нечаянно нагрянет? Что делать с любовью? Утопить в болоте повседневности?

– Вы... ты ничего не хочешь мне сказать? – неотрывно глядя мне в глаза, спросила Варя.

– Варюша, я уже стар для тебя. – Я боролся. Я стоически уходил от ответа.

– Ты моложе всех, ты лучше всех, ты умнее всех, ты самый замечательный...

– Ты меня идеализируешь, потому что совсем меня не знаешь.

– Я тебя люблю всю свою сознательную жизнь. Ты... меня тоже любишь, я вижу это по твоим глазам. Не хочешь – не говори. Я подожду. Я привыкла ждать. Но если ты думаешь, что я тебя когда-нибудь разлюблю, ты ошибаешься. Я пробовала разлюбить, но безрезультатно. Наверное, я однолюбка.

А я посмотрел на нее другими глазами. Не как смотрят на девочку, одноклассницу моих сыновей, не способную на глубокие чувства, которую ты тайно обожаешь. Это была другая Варя Скорлупкина. Взрослая женщина со взрослым чувством в сердце.

У нас начался роман. Не бешеный, не темпераментный. Надежный, если это слово подходит к любовному роману. Но это не только был любовный роман молодой женщины и немолодого мужчины, это были дружеские отношения с безграничным доверием. Чего у меня никогда не было с Наташей.

Я знал, что никогда не отставлю жену. С Варей мы вообще не затрагивали тему моей жены. Думаю, Варя мечтала, чтобы я принадлежал только ей одной. Но свои мечты держала при себе.

Когда тайна Натальи была раскрыта, я впервые за последние месяцы стал на перепутье. Я жалел жену и хотел ее оставить. Видя мое состояние, отец снова вклинился со своим колким замечанием, назвал Наталью "гнилым человеком". И признался, что ошибся в ней, что она еще хуже, чем он о ней думал. И, конечно, она недостойна его сына. Все в таком духе – сел на своего любимого конька.

Отец добился своего, я задумался: почему я должен приносить себя в жертву этой женщине? Но продолжал ее, больную и несчастную, жалеть, продолжал ей сострадать...

Я не мог ей простить своей ошибки. Делал вид, что простил, забыл, что все будет как прежде. Не будет ни-ког-да!

Я точно знал, что убью ее. Освобожусь. Ждал подходящего момента. И дождался.

Я подменил ампулы. Вместо препарата для стабилизации давления положил ампулы с лекарством, разжижающим кровь. Медсестра сделала свое дело и удалилась.

Ампулы остались лежать на блюдце, на тумбочке в спальне. Я вернулся домой. Дело было сделано – жена была мертва.

Я специально приберег для этого случая использованные ампулы "правильного" лекарства. Мне оставалось только подменить "правильные" на "неправильные".

Никаких подозрений ни у медиков, ни у милиции смерть моей жены не вызвала. Да, бывают рецидивы после улучшения состояния здоровья.

Допустим, мой план не сработал бы: у жены не закружилась бы голова, она бы не упала, не ударилась виском, не умерла. Я нашел бы другой способ избавиться от нее.

Развод – слабое для меня утешение.

Я должен был ее переиграть.

Последнее, решающее слово должно быть за мной!

Я не хочу быть горе-прорицателем.

Надеюсь, эта ошибка была последней и единственной моей ошибкой.

Жизнь только начинается. Новая жизнь с Варей.

Какие мои годы!..

Правда о пятой истории

Я обязан был освободить своего сына Михаила от Людмилы.

Я убил ее ради него.

Если я когда-то совершаю противоправные действия, то только ради своих близких. Меня не интересует чужое мнение, альтернативное. Я действую быстро, чтобы процесс не зашел слишком далеко.

Мишка была на грани нервного срыва, неизвестно, чем бы всё закончилось. Я не позволю этой женщине издеваться над моим старшим сыном, доводить его до крайней меры. Не думаю, что Мишка убил бы Милу, но мог не рассчитать силы и покалечить. Обиженная Мила точно бы над ним не сжалилась, накатала заявление в полицию, Мишку осудили на несколько лет, сломали...

Будучи человеком всесторонне развитым, говорю без ложной скромности, я был осведомлен об одном растении из семейства пасленовых. Конкретно, о белене. Оброненная кем-то фраза "белены объелся", натолкнула меня на мысль об отравлении "дорогой моему сердцу" снохе Людмиле.

Ну, до чего же красивые цветы у этого растения! Именно в период цветения белена особенно ядовита. В малых дозах белена применяется в лечебных целях: в виде масла – для растирок при растяжении, экстракт – в гинекологии, порошок – для уничтожения тли и паутинного клеща, спиртовая настойка – при ревматизме. Работа с беленой требует применения защитных средств: осторожно – яд!

Для начала я припорошил порошком белены пакет, в который положил сто тысяч русских рубликов, приготовленных для "любимой" снохи, ничего для нее не жаль. Без труда подбросил конверт с деньгами в потолочный отсек для очков. Был уверен, что новая владелица автомобиля обнаружит чужую заначку. Что и случилось. Некоторая доза ядовитого вещества оказалась у будущей жертвы на руках. Но этой дозы было недостаточно для полного избавления Михаила от супруги.

О пристрастии Милы к крепким напиткам я тоже знал. Я знаю всё! Мишка не увлекался спиртным, в связи с чем, я был уверен – он не притронется к початой бутылке водки в холодильнике. Мила выпьет водку в одиночку, пустая тара перекочует в помойку. Никаких улик. Если следы белены найдут в конверте (при невероятности сохранении пакета и конверта), на меня никто не подумает. Мало ли с какого периода деньги пролежали в закрытом отсеке для очков.

Людмила схватила малую дозу яда, сухого порошка белены из пакета с деньгами, потом добавила, каждый день прикладываясь к бутылке водки... с беленой лошадиной дозы.

Сухой порошок для уничтожения тли и паутинного клеща я приобрел в специализированном магазине для садоводов. Спиртовую настойку, применяемую при ревматизме, сделал сам: 30 граммов сухого сырья залил стаканом водки, настаивал три дня. Для лечения достаточно одной-двух капель за двадцать минут до приема пищи. Мила принимала микстуру, приготовленную лично для нее заботливым свекром, в больших дозах: случай-то запущенный!

Знаю, мой старший сын Михаил избавится от чувств к покойной супруге не сразу. Я очень надеюсь на его полное излечение. Мы, семья, ему в этом поможем.

Да, я приложил руку к смерти Милы, как и ко многим другим смертям, но...

Сильным людям не нужны оправдания, а слабым они не помогут. Вот и весь ответ...

P. S. Я открыл глаза. Рассчитывал увидеть осуждение на лицах отца, матери и бабушки. Но их рядом не было, как не было белой холодной комнаты.

Я находился в другой белой комнате, теплой.

Рядом с моей кроватью стояли Варя и мои дети. Они смотрели на меня с ожиданием.

– Рома, – всхлипнула жена.

– Папа, – трогательными голосами слились в хор трое детей.

Федька исчез и вскоре вернулся с женой и дочерью, моей любимой внучкой.

– Что за сбор? – сдерживая рвущиеся наружу слезы, выдавил я из себя. Голос меня не слушался.

– Скоро новый год, я хотела спросить, как мы будем его отмечать, – пролепетала Симка, рассматривая присутствующих родственников, как будто мысленно им внушала свою уже высказанную вслух мысль.

– Как новый год? – не понял я, прислушиваясь к своим новым внутренним ощущениям. Несмотря на то, что мой голос напоминал скрипучее старое дерево, и я ощущал жуткую слабость, я все равно ликовал от того, что постоянная изнуряющая боль в груди исчезла. Не было боли, ни это счастье?!

– Скоро новый год, – подтвердила моя невестка Яна.

– Странно. Получается, я уснул в ноябре, а проснулся... в канун нового года? А какой сейчас год? – на всякий случай уточнил я.

– 2016, – ответил Мишка, – наступает 2017.

– И то хорошо, проспал какой-то месяц с небольшим. Что это было? Летаргический сон? Я в больнице?

– Остановка сердца и серьезная операция. Ты был на волоске от смерти, – собравшись с духом, взяла инициативу в свои руки жена.

Я подумал: с чего начал свою жизнь – с болезни сердца, к тому и вернулся...

– Мы с мамой очень испугались за тебя, – завздыхала Сима, – вызвали реанимационный автомобиль. Федечка поднял всех на ноги.

– Тебя оперировал лучший кардиохирург области, Илья Денисович Михайлов, – вставил Федечка с гордостью.

– Долг платежом красен, – прошептал я.

– Что ты сказал? – испугалась Варя, решила, что я заговариваюсь.

– Хочу выразить вам, мои дорогие, и лучшему кардиологу свою благодарность.

– Это тебе спасибо, отец, – в унисон поблагодарили меня сыновья. – Если бы не ты...

– Мне нельзя волноваться, так что не будем пускаться в воспоминания... Когда меня выпишут из больницы? Я хочу встречать Новый год в родных стенах.

– Надо спросить у доктора. До сегодняшнего дня он не давал никаких прогнозов. Только говорил – состояние больного удовлетворительное, – сообщила Симка с важным видом.

Я обратился к жене:

– Варюша, я хочу с тобой поговорить.

– Дети, оставьте нас вдвоем с папой, – попросила Варя.

Прежде чем покинуть больничную палату, они по очереди меня расцеловали. Симка еще и потерлась носом о мой нос. Я назвал ее своей лебединой песней. Симка – моя лебединая песня!

После моих слов все обратили взоры на Варю, которая очень смутилась и сказала:

– Идите уже.

Когда дети удалились, я опередил жену:

– Варя, я обязан тебе кое в чем признаться. Возможно, после моего признания ты не захочешь меня знать...

– Я все знаю. Ты сам мне обо всем рассказал...

– Как я мог это сделать?

– Ты постоянно твердил о каком-то дневнике, который спрятан на квартире Александра Федоровича. Я нашла твой дневник.

– Ты его прочла, – упавшим голосом сказал я, словно еще минуту назад не собирался признаться во всех грехах.

– Будем считать, что я его не читала. Читать чужие дневники – непорядочно, – слукавила она.

– Но... я...

– Раз Бог тебя простил – ты выжил, то я, женщина, которая тебя любит всю свою сознательную жизнь, не имею права тебя судить.

– Я действовал ради своих близких, но это не оправдание... Отец тоже прочел мой дневник и скончался.

– Откуда ты знаешь, что он читал твой дневник? – с подозрением поглядывая на меня, спросила Варя.

– Он сам мне сказал. Я видел отца, мать, бабушку в белой холодной комнате. Они были очень недовольны, что я с ними встретился.

– Они хотели, чтобы ты жил долго и счастливо. А твой отец не мог читать твой дневник, потому что ты начал его писать совсем недавно, когда отца уже не стало. Я поняла это по дате начала записей.

– А ведь правда... Получается, я не виновен в его смерти?

– Конечно нет.

– Варя, и ты никогда не вспомнишь о том, что я натворил?

– Рома, я ничего не находила и ничего не читала. Ты все выдумал. Ты написал детективный роман. Роман написал роман! Согласен?

– Не знаю. Надо подумать.

– А теперь насчет лебединой песни... Симка – это не твоя лебединая песня...

– Я что-то запутался. Симка – не моя дочь? – поперхнулся я.

– Рома! Конечно, она твоя дочь, я не так выразилась! Но не лебединая песня. В начале апреля у нас будет прибавление в семействе. Я долго собиралась с духом, боялась тебе признаться, а когда почти решилась, ты заболел.

– То-то я смотрю, ты сильно поправилась.

– Ты только это хочешь мне сказать? – насупилась беременная женщина.

– Не только. Кто у нас родится? – деловито поинтересовался я.

– Ты кого бы хотел?

– Ребенка, – "здраво" рассудил я и, подумав, добавил, – и не одного.

– Какие наши годы! – усмехнулась жена.

– Варька, как хорошо жить! Особенно без "скелетов в шкафу"!..