Текст книги "Прости мне мои грехи 2. Скорпион и змея. (СИ)"

Автор книги: Lana Meijer

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

– Ну, конечно, сколько раз я это слышал? Ты не хочешь пребывать в моем мире дерьма и грязи... И все такое. Как будто ты сама живешь не в таком.

– Жила, Коул. – Я одевалась, намереваясь сбежать отсюда как можно быстрее. – Но теперь я оставлю тебя там одного. И ты свихнешься от своего одиночества, сгниешь, ведь ты никому не нужен! Ты нахрен никому не нужен! Что, злишься? Злишься, что я нужна Стефану, а тебя окружают лишь шлюхи и долбанутые, как ты, братья? Да вы же занимаетесь полной чепухой! Вы все здесь чертовы психи!

Я орала так, что рвало глотку, и ничего вокруг не замечала, орошая его своим гневом и ненавистью. Черт возьми, если бы я умела душить силой мысли, то давно бы это сделала.

– Ты никчемный неудачник, каким был всегда! Изгоем, отбросом! Ты выживаешь лишь за счет слабых!

– КАК И ТЫ, СУКА! – Коул не собирался молчать, он привстал на корточки и ударил кулаком себя в грудь. Его белки стали красными – сосуды полопались от гнева, разрывающего его. – ПОСМОТРИ НА СЕБЯ! ПО-СМО-ТРИ!

– Ты ничего не знаешь обо мне! О том, что происходит внутри на самом деле! – Черт возьми, я начала рыдать, еще больше превращаясь в размазню. Но Коул, на удивление, не радовался моим слезам, скорее был удивлен и разъярен одновременно.

– А ТЫ ТЕМ БОЛЕЕ! – Его крик заполнял все вокруг, не удивлюсь, если нас слышало все братство. – Хочешь разжалобить меня своими слезками? Бедная, затюканная, девочка. Девочка для битья.

– Ты, наверное, с кем-то меня путаешь! – У меня больше не оставалось слов на ссоры, и не хотела, чтоб он видел, как я плачу из-за всего, что он сотворил.

Ребекка Картер никогда не плачет.

Только я хотела убежать, но Коул оказался быстрее. Остановив меня у двери, парень дернул меня за плечо, врезаясь пальцами до синяков.

– Куда ты собралась, куда? – Он сфокусировал взгляд на мне, желваки под его скулами остервенело сжались. – Место, сука!

Я подалась вперед, еле сдерживая себя от плевка в его красивое озлобленное лицо. Мне хотелось извалять его в грязи, сравнять с плинтусом, эмоции поработили мой разум, и вся моя распланированная тактика уже потеряла всякое значение.

– Место, я сказал!

– Да пошел ты, ублюдок. Забудь обо мне, Коул Стоунэм, я серьезно. Можешь катиться к своим братьям, к дешевым шлюхам…

– Таким же, как ты, – успел вставить он, прежде чем я закончила.

– И сгореть в одиночестве. Никто и никогда не полюбит такого ирода, как ты. Никто и никогда!

Наплевав, что почти произнесла слово «любовь» в его присутствии, собрала всю свою силу в кулак и вырвалась из жесткой хватки. А дальше я побежала вперед, пересекая темный коридор, мечтая лишь о том, чтобы никого не встретить на своем пути.

Глава 6.

POV Ребекка

Оказавшись в таком же темном холле, направляясь к выходу, я вдруг столкнулась с чем-то мягким, шерстяным. Ладони уперлись ткань свитера. Который принадлежал Гидеону, и меня отрекошетило на два шага назад. Я вздрогнула, не веря в то, что и здесь удача подвела меня.

Я все-таки встретила кого-то на своем пути.

Я подняла заплаканные глаза на Гидеона и одернула свой взгляд, еле осознав то, чему стала свидетелем.

Бледная кожу Гидеона украшал огромный фиолетовый фингал под глазом, кровоподтеки на губах и подбородке. От былого лоска и красоты осталась лишь прилизанная прическа и красивая дорогая одежда от Boss.

Я уставилась в лейбл фирмы, высеченный у него на свитере.

– Прости, – сипло прошептал Гидеон, тоже заметив мое состояние. Я скрывала взгляд, надеясь на негласную договоренность между нами. Что-то вроде «Ты не видел меня. А я не видела тебя».

– Ничего.

Напоследок я вскользь присмотрелась к нему: Коул обошелся с ним не менее жестоко, чем со мной.

Уму непостижимо.

За что? Он псих, он псих… Я не могла поверить в то, что вообще позволила ему быть чем-то важным в своей жизни.

Какой же я была дурой. Я дура и сейчас. Растекаюсь под его взглядом, представляю, как его руки опоясывают безвольное тело.

Но с этих пор этому не бывать. Коул не прекратит свой шантаж. Ни-ко-гда. Он раздавит меня, превратит в щепку – и пусть, зато он лишится меня.

Навсегда.

Я выбегаю из особняка, игнорируя кинутый вдогонку голос Гидеона. Радуясь, что приехала сюда на машине, скрываюсь в Infinity, чувствуя себя в безопасности.

С чего я вообще взяла, что он расстроится, лишившись моего общения?

Сделав глубокий вдох, включила радио, словив одну из любимых песен Zedd – Beautiful Now, в надежде, что хотя бы музыка поможет мне прийти в себя. Бросила взгляд в зеркало заднего вида, заметив ожоги на своих ключицах.

Ублюдок. Коул перешел все границы. Подвел к краю, затоптал мою гордость.

В который раз.

Выезжая с территории братства, выбралась на ближайшую трассу, напрягая зрение. На улице было темно, от городской жары в пространстве повис смог, мешающий сосредоточится на дороге.

Я просто ехала, стараясь моргать так часто, насколько это возможно – лишь бы больше не пролить ни слезинки по этому уроду.

Но все было тщетно.

Невидимые демоны сдавили грудь и приставили к ней кинжал, беспощадно и мелко тыкая меня в сердце. Я просто хотела вдохнуть. Сделать глоток свежего воздуха, но, вернувшись обратно домой из Франции, отравила себя не щадящим ядом.

Ядом, забившим поры, под названием «Коул».

Что он творил, что совершал, не подавалось никакому логическому объяснению. Смущало только одно, и я всеми силами пыталась прогнать прочь эту крохотную надежду:

Коул испытывает ко мне поистине глубокие чувства. Мысль о том, что я могу быть с другим, невыносима ему.

Меня передернуло от собственной мысли. Я не должна его оправдывать. Только не теперь, когда он так поступил со мной.

Хотя, я тоже хороша – растеклась перед ним, как патока.

Молодец, Картер. Ничего не скажешь.

Вдобавок, стало мерзко от собственной мягкости.

Я и сама не заметила, как стрелка, указывающая на наполненность бензобака, почти достигла нуля, и немного отвлеклась от мыслей о Коуле. Заправка была мне необходима – неизвестно, как еще доберусь до дома без налички, тем более в столь поздний час.

Я свернула на ближайшую «American Gold» и припарковалась у свободного бака. Словно на автомате совершила привычные действия, необходимые для заправки.

Никогда не умела толком обращаться с этим идиотским пистолетом. Со стороны я была похожа на недалекую девушку, кружащую вокруг Infinity с трубкой.

Перед внутренним взором вдруг возникло лицо Коула, который мог бы застать меня в этот момент – ехидная улыбка, насмешливый взгляд. Он бы помог мне, смеясь над моей глупостью. Возможно, сел бы в машину рядом, и мы могли бы куда-нибудь поехать после.

Я встряхнула головой, крикнув Коулу из моих грез: «Прочь!».

Еще этого мне не хватало. Боюсь представить, какие игры затеял бы Коул в машине.

– Тебе помочь? – Меня окликнул до боли знакомый приятный голос. Нежный, высокий. И почему-то грустный.

– У меня все под контролем! – огрызнулась, поворачиваясь к собеседнице. С минуту мы с девушкой пристально друг друга разглядывали.

Ну, конечно. Наша святая Тереза, будь она неладна.

Янтарные глаза, так и искрящиеся теплом, смотрели на меня сквозь слезы, в то время как я тоже выглядела не лучше – наверняка весь этот стресс наградил меня синяками под глазами, а прошедшая истерика черными реками на щеках.

– Это ты. – Эмили Бломен – а это была именно она (отсылка к первой книги серии – «Позволь мне тебя коснуться»), – поспешно коснулась уголка своих глаз, скрывая заплаканные глаза. – Не знала, что ты покрасилась, поэтому и не узнала.

– Меня не волнует, за кого ты меня приняла! – Мне было стыдно за то, что Эмили застала меня в таком виде. И я не нашла ничего лучшего, как «ударить» первой.

– Все такая же стерва, Картер?

– Все такая же святоша?

Наши слова прозвучали синхронно, после чего мы обе скрестили руки на груди, будто были зеркальным отражением.

Мы были полными противоположностями друг друга. Свет и тьма. Сияющее солнце и скрытая луна. Ребекка и Эмили.

Мне было любопытно, что довело эту наивную глупышку до слез. Неужели ее парень – Макс Кенинг – не позаботился об этой неприкаянной?

Тут Эмили молча взмахнула руками, улыбнувшись. Девушка выхватила пистолет из моих рук, и, немного помучавшись, вставила его так, как нужно.

Наверное, считает меня полной идиоткой. Ей невдомек, что я сейчас говорить-то не в состоянии, не то чтобы привести в норму свои дрожащие руки.

И все же я была удивлена, что девушка, которую я пыталась отравить, решила помочь мне. Она была приторно доброй, но раздражало меня это лишь потому, что я была лишена такого качества.

Мерзкая, нескрываемая доброта, которой меня почему-то не наделили.

– Тебе самой не противно? Помогать той, что подмешала наркоту тебе в пунш? – Эмили подняла на меня глаза, пожав плечами.

– Не от великого ума ты это сделала, Картер. И сейчас я в этом убедилась. – Она со смешком покосилась на пистолет.

Еще больше меня бесило, что, несмотря на свою доброту, у нее был стальной характер, и она всегда отвечала на мои колкости. Не каждый на это осмеливался. Эмили в этом напомнила мне Мерседес, и я позволила своему сердцу навязчиво сжаться от тоски по общению с заядлой сплетницей.

– А чего носом шмыгаешь? – Эми поставила шланг на место, и ,не обращая на меня внимания, развернулась, направляясь к стоящему поодаль Шевроле с открытым дымящимся капотом.

Да, ее дела плохи.

Наплевав на эту «мисс Идеальность», хотела уж было сесть в машину, как вдруг почувствовала укол совести.

Вот так всегда.

С силой захлопнув машину, направилась к ней, грозно постукивая каблуками.

– Ну, – настояла я, чуть не закашлявшись от повалившего на меня дыма. – Что случилось? Почему твой принц еще не прискакал к тебе?

Эмили возвела глаза к небу, затем выпалила так, словно мечтала, чтобы я поскорее отвязалась от нее.

– Поссорилась с Максом. Глупо, на пустом месте. Хотела проехаться, развеять мысли, как вдруг вот это. – Она выразительно глянула на капот, кивнув. – Ну а дальше слезы, паника и небольшая истерика. Макс отключил телефон, и я не могу до него дозвонится. Денег на такси нет.

Она расставила все по полочкам и нагнулась над машиной, видимо, собираясь ковыряться там.

– Не думала, что у вас бывают ссоры.

– Слушай, и так тошно, что тебе нужно? Конечно, бывают.

Она помолчала, а затем добавила, едва слышно:

– Мы же любим друг друга.

Ее слова что-то задели во мне, врезались в голову, как какое-то озарение, которому я еще не нашла определение.

Мы ссоримся, потому что любим.

– Закрывай машину. – Мой голос звучал, как приказ. – Я отвезу тебя, все равно в соседних кампусах живем. Дам телефон, вызовешь эвакуатор, мастеров или что тебе там нужно.

Я посмотрела на нее взглядом из серии: «Уж поверь, лучше бы тебе согласиться».

Эмили замерла, прищурив миндалевидные глаза, и, коротко кивнув, пошла за мной.

Как быстро все меняется.

Если бы еще полгода назад мне сказали, что я буду ехать с Бломен в одной машине, я, наверное, захлебнулась бы от желчи.

***

Наша совместная поездка до кампуса, как и ожидалось, сопровождалась напряженным молчанием. Эмили сидела, как на иголках: об этом свидетельствовала ее прямая осанка и сомкнутые на коленях руки.

Вспомнив о своем обещании, протянула ей телефон, еле сдержавшись, чтоб демонстративно не кинуть его.

Такова была моя натура – выпускать когти, строить козни, общаться с людьми, как с подданными.

Все это мне напоминало повадки одного человекоподобного чудовища, имя которого я решила не произносить. Надолго меня не хватит, разумеется.

– Спасибо. – Вежливая, до тошноты. Все-таки было что-то в Эмили совершенно мне чуждое, но безумно притягивающее. В глубине души я прекрасно знала, что Макс нашел в ней.

Эмилия была родом из России, и даже лицо ее носило совершенно другое, непривычное для Америки, выражение. Слегка задумчивое, глубокое.

Грустное, созерцающее. Она выглядела так, как будто действительно ценила все, что ее окружает.

Эта безусловная любовь ко всему сущему заражала. Я уже чувствовала, как симптомы доброты передались и мне, словно простуда по воздуху.

Во время поездки я также отметила ее кофточку лазурного цвета на одно плечо, едва прикрывающую живот, и юбку-солнце в тон. Все это она сочетала с белыми кедами, а что самое удивительное – мне нравилось.

Это вдруг навеяло меня на мысли о том, как я могла бы разнообразить свою коллекцию. Череда платьев замелькала в моем мозгу, окончательно выместив оттуда небезызвестного поддонка.

– Я не хотела, чтобы с тобой случилось что-то плохое тогда. – Не в моих правилах извинятся, но это все Эмили и предрасполагающая к разговору атмосфера.

(Подробная ситуация конфликта Эмили и Ребекки, описана в книге «Позволь мне тебя коснуться»).

Я была тварью, что подсыпала Эми наркотик прошлой осенью – прямо на вечеринке по случаю Хэллоуина. Все это привело к тому, что бывший президент братства – Дмитрий – чуть было не изнасиловал девушку. Тогда меня это не особо волновало, я толком и не знала о том, что довелось пережить Эми в детстве – Кайл рассказывал, что в пятнадцать лет она была изнасилована собственным лучшим другом, от которого и сбежала из России в Америку.

Если до этой истории я думала, что это у меня было беспросветное детство, то теперь поняла, что ошибалась. В то время как самым страшным моим кошмаром была диктатура матери и боязнь за сантиметры на талии, Эмили прошла через настоящий ад.

Как это не сломало ее? Почему она не стала мстить всем мужчинам в одном лице и позволила себе вновь завязать отношения?

Это так и оставалось для меня загадкой. Я была слабее, слабее чем эта крохотная, даже в сравнении со мной, девчонка. И это невыносимо раздражало.

– Проехали эту тему. Тогда меня спас Макс. Это послужило толчком для наших чувств. Каким бы ни было мое прошлое, и какие бы повороты не преподносила судьба, случайности привели меня к счастью.

Она улыбнулась так искренне, что захотелось то ли стереть эту блаженную улыбку, то ли перенять эту привычку.

– Поражаюсь твоей наивности, но я рада, что ты с Кенингом вместе. Хотя, поссорились говоришь...

– У нас это часто бывает. Что мы с Максом только не пережили... Главное, что прошли через это вместе.

Захотелось крикнуть: расскажи! Расскажи, каково это – любить?

– Ссоры лишь сближают нас. Уверена, он сейчас где-нибудь у пляжа. Смотрит на океан и ненавидит себя за то, что отпустил меня ночью одну. Сейчас я вернусь, и он обнимет меня, как прежде... Знаешь... Так, как будто боится потерять. Больше всего на свете.

Эмили вдруг сама обхватила свои плечи, наверное, представляя Макса.

Я решила молчать, уж слишком царапали меня эти разговоры о их любви.

Невооруженным глазом я видела: их чувства были настоящими. Еще одна, не такая как мы с НИМ, пара.

"Ты же знаешь, мы не будем, как все, Ребекка. Это не про нас».

Изгой наотрез отказывался сходить с престола в моих мыслях и сердце.

– А с тобой что? – Ее пальцы коснулись своих щек, и она оглядела мои ключицы. Черт, совсем забыла накинуть что-нибудь сверху. Хотя, разводы от туши разве что противогазом прикроешь.

– Лучше тебе не знать.

– Не мое дело, конечно. Но я слишком хорошо знаю, как выглядят метки после насилия. К сожалению.

Я сделала музыку громче, не желая об этом говорить. Эмили повернула бегунок назад, убавляя звук.

– Это... Не совсем так. – В душе я рассмеялась, до чего все было абсурдно: я ехала с девушкой, которую считала заклятым врагом. И вот мы обсуждаем подробности нашей интимной жизни, как закадычные подруги.

Докатилась.

– Он... Не рассчитал силу. Мы... Трахаемся. Просто трахаемся.

Эми не была удивлена, лишь в очередной раз изрекла слова, продирающиеся мне в мозг как бабочки, олицетворяющие надежду.

– А разве можно просто трахаться? Это совсем не просто. Секс – это лишь физическое проявление одного и того же чувства.

– Оставь эти сказки для детей, Бломен. Или хочешь сказать, тебя от великой любви изнасиловали?!

– Бывают исключения. Бывают, не спорю. Перепихон в туалете Макдональдса, например, вряд ли можно назвать любовью. Но вот регулярно повторяющийся секс не может ничего не значить. Это я так, к примеру. И если уж на то пошло, то да. Даже мой насильник любил меня, он был одержим мной, болен. Я называла это кошмаром. Он называл это любовью.

Одержим, болен.

Ситуация напоминала мою, несмотря на то, что Стоунэм находился в трезвом уме и вряд ли являлся серийным маньяком.

И всё же, Эмили ошибалась. В нем уж точно не было любви. Лишь беспрекословное желание подменить, покорить, нагнуть волю и характер.

– Подумай, может ты даешь ему причины проявлять свои чувства так? Ты можешь сделать первый шаг, показав ему, как надо. Для этого нужно не так много – забота и доброта.

Мы остановились, и я больше не желала слушать ее проповеди. Конечно, ласка ему нужна. Я пыталась. Я правда хотела сблизиться с ним. Но теперь хотела сжечь его на костре, как средневековая инквизиция.

– Пока, Бломен.

– Спасибо, Картер. – Как только Эмили произнесла это и собралась выходить из машины, я услышала звуки рока, издаваемые ее телефоном.

На большом ярком экране четко подписывались лишь три яркие буквы MAX.

Звонок от Макса.

Она прижала руку с трубкой к уху, и я расслышала какой-то шум, голос, что что-то непрерывно ей объяснял.

Когда Эми вышла из машины, последним, что удалось услышать, было:

– Нет, это ты меня прости. Я идиотка, безумно соскучившаяся по тебе.

Глава 7.

POV Коул

– Сука!

Я с силой ударил кулакам по зеркалу, что висело в ванной. Злость на самого себя была густой, почти физически ощутимой. Вздувалась где-то внутри, будто требовала срочного устранения.

– Отпусти меня!

Я обращался к самому себе, к своему побелевшему отражению. При свете ламп мои глаза выглядели болезненно, жутко. Они такими и были. Словно у изголодавшегося вампира.

– Какого хрена ты снова сидишь внутри... ПОЧЕМУ? – Вены бледного юноши из зеркала с мокрыми от пота каштановыми волосами так и норовили взорваться.

Я боялся смотреть в собственные глаза, зная, что увижу там непроглядную тьму.

Мне нравилось причинять боль.

Гидеона я избил с неподдельным наслаждением, до крови, до фиолетовых синяков и крупных ссадин.

Он умолял меня остановиться, а я все продолжал, бил его и бил, стараясь выпустить из него дурь.

Дон не смел трогать ее. Он не должен был пускать свои грудничковые слюни в сторону Бекки.

Брат за брата, а ее я никому не отдам. Погружу землю в пекло, сотру в порошок, но она МОЯ и точка.

Тело Ребекки мое, и губы тоже мои.

Зажмуриваюсь, представляю ее влажный, терпкий и чувственный рот. То, как губы дрожат, когда целую ее, погружаясь глубже, толкаясь в нее уверенно, быстро.

Запах ее возбуждения, безумного секса, солоноватого пота и пряной кожи.

Волосы. Как зарываюсь в волосы, ощущая жасмин и карамель.

Понадобилось несколько раз, чтоб распознать эти запахи.

Чертов токсикоман и наркоман в одном флаконе.

Но мне нравилось делать больно и ей. Нравилось, как напрягаются ее соски от каждой капли воска, пролитой на ключицы.

Розовые, острые и сладкие. Дополняющие офигенно красивую большую грудь, которую готов был мять без устали.

Да. Да.

Член набух от всех мыслей, в которых гуляла Ребекка.

Девушка, которую я трахал. Женщина, которую не желал ни с кем делить. Бекка... Которую я боялся.

Потому что пробуждала невиданное, раздражающее чувство. Чувство потери контроля над собой под номером два.

Потому что первое было другим – тем, что сейчас заковало в тиски, не давая вернутся к привычному ритму жизни.

Я резко поднял взгляд на зеркало, уставившись на нечто, обладающее черным, ониксовым взглядом – лишь маленький просвет из серой радужки между зрачком и темной каемкой вокруг говорили о том, что это был настоящий цвет глаз, а не надетые склеры.

Нечто не было мной, потому что в отражении я видел его – отца.

Я хотел привязать себя наручниками, лишь бы перестать сеять это зло вокруг.

Я мог бы перерезать Ребекке горло и даже не вспотеть.

Сделать это так же легко, как он с Дрейком.

Мог бы избить собственного сына битой, гребенной битой, которая теперь помогала в братстве.

Я мог бы...

Тут я посмотрел на свои запястья. На шрамы, вскрывающие вены тоненькими рубцами.

Я мог бы порезать вены собственному сыну.

Все это сильнее меня, я погряз, ступил в болото, провалившись по шею.

Выхода нет. Надежды нет. Грех пропитал насквозь, жестокость моя переходила все границы в последние время.

Самым ужасным была безысходность. Непреложный факт того, что я не в силах ничего изменить, не в силах перекроить свое тело, вылечить зараженные гены.

Был ли отец виноват в своих поступках?

Я не мог однозначно ответить на этот вопрос. Он совершал ужасные вещи, но до того, как болезнь начала развиваться, он был… Другим.

В киноленте воспоминаний подсознание само обозначило яркую, насыщенную картинку из прошлого.

– Коул, держи его крепко. – В висках раздается голос отца. Такой четкий и ясный, как будто был моей реальностью. – Малыш.

– Уилл, перестань! – Мама рассмеялась, попытавшись перенять меня от отца, но я не собирался отпускать руль машины, которой управлял. Ну как, управлял… Сидел на коленях у папы, в то время как он руководил моими ладонями. – Он еще мал для этого.

– Нет, он уже взрослый и самостоятельный мужчина. Правда, Коул? – Уилл потрепал мои волосы, и я заметил его серые глаза, отраженные в зеркале заднего вида.

– Да, мамочка. – Четырехлетний я гордо восседал на коленях отца, чувствуя, как скорость автомобиля увеличивается. Совсем немного. Мы находимся за городом в небольшом городке, где у нас был дом у озера. – Врум-врум!

Я еще резче сжимаю кулаки на руле, понимая, что папа отпускает свои руки, но все же одну держит наготове. Другой он крепко обнимает меня, постоянно раздавая указания.

– Только не отпускай руль. Движения оставляй плавными. Мы едем прямо и без поворотов, Коул…

На самом деле, мы не ехали, а ползли со скоростью пять километров час. Но я возомнил себя заядлым гонщиком, а воображение рисовало мне шлем и костюм подобно тем, что я видел в видеоиграх.

– Молодец, Коул. У тебя замечательно получается.

Я снова бросил на него мимолетный взгляд, заметив искреннюю улыбку отца.

– Молодец, малыш, – продолжал поддерживать он, и тут я осмелел совсем, решив повернуть руль в сторону.

– Уилл, следи за ним!

– Да слежу, я слежу! – Отец тут же исправил мою траекторию, не давая нам улететь в кювет.

– Ох, все-таки я переживаю.

– Не переживай, мам! Это ЛУЧШИЙ день в моей жизни! Лучший! – Мама недоверчиво поджала губы, и все же, иногда поворачивая голову в ее сторону, я замечал переполненные счастьем глаза.

– Мама права, нужно закругляться. Мы скоро выедем на трассу, Коул. – Папа одобрительно похлопал меня по плечу. Его ладонь была тяжелой, горячей. Поддерживающей.

– Ну нееееееет!

– Ну да! – Легким движением он взял меня за подмышки и передал матери.

Я был очень привязан к ней. Мама прижала меня к груди, я в ответ обнял ее двумя руками, чуть не расплакавшись.

Ее шея пахла мылом. Я помню это. Я прекрасно помню свою мать, которая меня оставила.

– Коул, ну, тебе понравилось водить? На обратном пути сядешь снова.

– Хорошо. – Я затаил маленькую обиду, но тут же отошел от нее. Мама коснулась моих волос, открывая лоб, и посмотрела на меня так, что спустя годы я до сих пор не могу забыть этот взгляд.

Мама смотрела на меня с восхищением, обожанием и нежностью. Так было всегда. Даже мое имя она произносила с особой интонацией, словно выбирала ее не один месяц.

– Мама любит тебя, Коул. – Она перевела взгляд на папу, а он, в свою очередь, посмотрел на меня.

Осознанным взглядом.

Взглядом моего отца, а не поехавшего психа, которым он в последствии стал.

– Папа любит тебя, Коул.

Я озадаченно посмотрел на них тогда, задумавшись. И так ничего и не ответил, крепче прильнув к матери.

Я и понятия не имел, что такое любовь. Но, судя по их взглядам, это было что-то особенное. То, что оставляло в зеркалах души этот глубокий, не убиваемый отпечаток.

Холодная вода выбрасывает меня из воспоминаний, возвращая в ванную.

Она не придет.

Эта мысль поразила мой мозг, породив линию игл, впивающихся в позвоночник. Я согнулся пополам, впиваясь ногтями в собственную грудь, увенчанную татуировкой орла.

Он расправлял свои крылья, выбитые на ключицах, плавно переходил в забитый тату рукав.

Над головой его висел крест, который я никогда не снимал.

Крестик обжигал кожу, оставляя на ней красное пятно, как будто провоцируя аллергию.

– Пока он на мне, все хорошо. – Слова врывались тихо, неуверенно. Паранойя была так велика, что золото начало жечь, не хуже раскаленного воска. Захотелось немедленно снять крест, избавиться от этой боли, но я не мог. – Пока он на мне, все хо-ро-шо. – Я должен быть увереннее. Я должен быть сильнее этого всего. Черт, лучше сразу на электрический стул, чем в эту чудовищную психбольницу.

Кто знает, когда я там окажусь?

Может, через неделю. А может, через десять лет.

– Хорошо. Все просто, охренеть, как хорошо. – Заламываю указательные пальцы, думая о наркоте, которая бы не помешала. Хотя бы один грамм, хоть капельку втереть в десна и забыться.

Забыть прошлое и Ребекку, которая подобралась ко мне слишком близко. Я ведь и не думал, что игры зайдут так далеко. Не предполагал, что мысли о ней будут занимать так много времени.

Но теперь, кажется, все закончилось. Я даже не знал, сможет ли мой шантаж попрежнему держать ее в страхе. Разве только если она дорожит отношениями с этим вылизанным щенком.

«Злишься, что я нужна Стефану, а тебя окружают лишь шлюхи и долбанутые, как ты, братья».

Я не хотел ее терять. Свою игрушку. Без нее все станет бессмысленным.

В руки я взял таблетки, которые прописал мне доктор. Коричневатый прозрачный пузырек с его фамилией и инициалами.

Я насыпал себе целую горсть, сжав в кулаке. Я никогда их не пил. Зачем? Ведь это все равно неизбежно.

Интересно, что сказала бы Ребекка, если бы узнала эту правду обо мне? Наверное, побрезговала бы.

Не комильфо – трахаться с психом.

Паранойя поглотила меня целиком – та самая, от которой леденеет кровь и сердце. Раздавив в кулаке горсть таблеток, я со всей дури ударил по зеркалу костяшками пальцев, и на этот раз оно разбилось, уничтожая демона в его отражении.

Меня отрекошетило на пол, а под ногами валялись сотни хрустальных осколков. Костяшки пальцев покрылись кровью, но я знал, что на время я вновь стал собой.

И каждая клеточка моего тела умоляла о том, чтобы оказаться рядом с ней.

Глава 8.

POV Ребекка

– Ты не должна об этом беспокоится. – Мерс говорила об этом, как ни в чем не бывало. Так, будто она только что не внесла свой вклад в мою маленькую мечту.

– Я не могу принять твои деньги и помощь. – Мерседес так растрогала меня своим поступком, что даже довела до тона а-ля "Эмили».

– Это же будет наша общая коллекция, просто я буду заниматься продвижением в Европе, а ты у себя. К тому же, я вернулась в свой идиотский колледж для девочек... Ты бы знала, как здесь скучно. Мне просто необходима какая-нибудь новая интрига или же дело, которое хоть как-то отвлечет меня от монотонных скитаний по колледжу...

– Я отослала наши эскизы знакомым фотографам из журнала, для которого снималась пару раз… Они сказали, что с этим можно работать. Постараются вписать меня на какую-нибудь презентацию, если повезет. – Я пожала плечами, делая вид, что не возлагаю на это особых надежд.

Но я загорелась. В последнее время, эскизы, представляемая в голове одежда стали для меня всем.

Я превратилась в какого-то робота, перед которым проложили путь к цели, и он делал все возможное, чтобы достигнуть ее за максимально короткие сроки.

К тому же, это дело здорово отвлекало от мыслей о Коуле, который вел себя очень странно в последние дни, хоть мы и не общались.

– Надеюсь. Так что я помогу, чем смогу. Только попроси.

Я кивнула, но для себя решила, что не возьму у Мерседес ни цента. Хотя, конечно, приятно было знать, что она верит меня. Верит в нас.

– О… А этот взгляд мне не знаком. – Мерс вдруг помахала рукой, что тут же отразилось на экране моего ноутбука. – О чем задумалась? О Коуле?

– Нет. В последние две недели мы не общаемся. – Для наглядности я тыкнула пальцем в ключицу, прямо туда, где до сих пор краснела небольшая круглая ссадина, оставшаяся от воска.

– Совсем-совсем? – Мерседес приподняла брови, читая меня, как открытую книгу.

– Да. Совсем не общаемся.

Частично, это было правдой, частично – нет. Скорее, это было одностороннее общение, исходящее от Коула.

Его словно подменили после той ночи. Он не писал мне письма. Он даже не слал сообщения. Не было ни угроз, ни едких обещаний стереть меня в порошок.

Но он звонил, оставляя очень странные сообщения на автоответчике.

Чаще всего это были хриплые стоны, оповещавшие мне о том, что находился он, скорее всего, под кайфом.

«Ты нужна мне. Ты должна прийти сегодня. Ребекка, это важно».

Выслушав пару таких сообщений, я поняла, что они не несут в себе толковой информации, и последующие уже удаляла.

Меня пугало лишь чувство, преследующее меня, как приступы паранойи. Каждый раз, когда я возвращалась домой с учебы, мне хотелось бежать по улице. Глупо, но я почему-то боялась очередного подвоха, который мог поджидать меня где угодно.

Мне было страшно поворачивать ключ в своей двери, зная, что там может оказаться очередное письмо от Коула, которое уже стало для меня вестником беды.

Автоответчик и пьяный хрип – это одно; а вот осознанное письмо, написанное от его руки – это уже совсем другое.

Чтобы не гадать, чем же были вызваны перемены в отношении Коула, я целиком и полностью уходила в работу, прерываясь лишь на то, чтобы поболтать со Стефаном и Мерседес или погулять с Зевсом.

Коул сильно ошибается, если думает, что я вернусь в его гребанную спальню и как всегда раздвину перед ним ноги, преклоню колени…

Нет, не бывать этому. Никогда.

Он перешел грань дозволенного.

– Ох, как же он мне нравится! – Глаза Мерседес горели, она проследила за моими пальцами, замеревшими у ключиц. – Безумный. Страстный. Со странностями…

– Странностями?! Странно – это когда парень набивает себе тату бабочки во всю спину. Или, скажем, читает «Сумерки» на паре по программированию. Но вот держать у себя дома змей, тараканов и ящериц – это уже тотальный идиотизм и болезненное мировоззрение, а не странность!

– По-моему ты лукавишь. – Мерседес прищурилась, подозревая меня во лжи. – Ты же любишь их тоже. По-моему, тебе нужно поговорить с ним.

– Нам не о чем разговаривать. Скоро приедет Стефан. И я… Забуду о Коуле.

Я вдруг представила лицо Коула, когда он увидит меня, прогуливающуюся мимо братства со Стефом под руку.

Далее в голову полезли самые худшие картины того, что он мог сделать со мной, находясь в том состоянии, как в ту ночь.