Текст книги "Прости мне мои грехи 2. Скорпион и змея. (СИ)"

Автор книги: Lana Meijer

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

– Я понимаю, дорогая. Тебе нужен здоровый сон. – В глазах Стефана я увидела заботу. Такое… Редкое по отношению ко мне чувство, которое вдруг пробило до самых отдаленных нервов моего тела. Я прижалась к его груди, облаченную в темно-синий пиджак, и вдохнула парфюм, надеясь найти там мои любимые ноты.

Но этого не произошло. Его запах не запомнился мне, и я уверена, что перепутала его бы с сотнями других, которые постоянно улавливала на улице или в студенческих коридорах.

Этот запах был не мой.

– Ты же у меня хорошая девочка, – ласково прошептал он, обнимая меня за плечи, аккуратно касаясь макушки губами. Я поднимаю голову, и наши взгляды встречаются.

На мгновение мое внимание обращается к его губам: его верхняя губа тонкая, а нижняя поджата. Я присматриваюсь к их контуру и могу различить каждую неровность на их поверхности…

– Да. Хорошая, Стеф. – Мой шепот едва слышен, и на секунду мне кажется, что он вот-вот наклонится ко мне для поцелуя, но этого не происходит.

В душе я выдыхаю даже с облегчением, потому что слабый маяк внутри меня кричит только о том, что поцелуй – это измена. Только вот кому?

– Ладно, мне пора. Иначе я опоздаю на самолет, а ты проспишь свою первую пару. Я был безумно рад приехать к тебе, моя дорогая. Вскоре я вернусь, ведь даже день без тебя кажется мне пыткой. – Произнеся свою проникновенную речь, он пробежался губами по тыльной стороне моей ладони и скрылся за дверью лимузина.

Я же направилась к такси, по дороге расправляя подол безупречного бирюзового платья.

В нем я чувствовала себя принцессой – легкое, прозрачное и длинное в пол. Оно оставляло позади меня шлейф, как у платьев, которые обычно надевают, на свадьбу.

– Что ты делаешь, Бекка? – Сидя в такси, я обращалась уже только к себе. – Разве такой жизни ты хочешь?

– Вы что-то сказали? – Поинтересовался таксист, оборачиваясь ко мне. – У вас нет наличных?!

– Нет, что вы. – Я протянула таксисту деньги сразу с чаевыми, за что он одарил меня полным счастья взглядом. – Трогай.

Всю дорогу, прислонившись к боковому стеклу, я рисовала себе картины будущего, которые никогда не произойдут.

О том, что было в этих картинах, я боялась признаться даже самой себе.

Глава 10.

POV Ребекка

Постепенно все снова вернулось на свои места. Кажется, он и правда забыл о моем существовании. Отстал насовсем, припугнув напоследок угрозами, брошенными в спину.

«Я разобью твои мечты. И ты станцуешь для меня на их осколках».

Эта фраза никак не желала выходить из моей головы, но разумом я понимала, что Коул не сможет этого сделать просто потому, что он не знает, о чем я мечтаю. Не знает, чего хочу добиться.

Он может и дальше вспоминать мое прошлое, давить на слегка затянувшиеся раны, но о моем настоящем он не узнает ничего. Я просто больше не пущу его в свой мир.

Через несколько дней после отъезда Стефана мне пришло письмо. Слава Богу, оно было электронным, иначе бы я даже не открыла его, опасаясь, что это очередные проделки Коула.

Но письмо оказалось для меня счастливым билетом. Билетом в светлое будущее, где я и все мои родные будут знать, на что я способна.

«Уважаемая Ребекка Картер, мы рады сообщить вам, что получили ваши конкурсные работы для нашего журнала. Вы, как и еще девять претендентов, получаете возможность, представить вашу одежду перед рядом именитых дизайнеров, которые в последствии могут воплотить вашу линейку в одной из своих новых коллекций. Вам будут предоставлены десять минут, где вы с презентацией своих работ должны рассказать, почему именно ваша линейка должна появиться в магазинах по всему миру. С уважением, редактор модного журнала Sparkle».

Внизу было описано подробное описание, как добраться до места проведения вечеринки, которая унесет меня в счастливое будущее.

– Боже! Я не могу поверить! Ты порвешь там всех! – Как только я дочитала это письмо Мерседес, она взвизгнула, размахивая руками, как сумасшедшая. – Только представь… Это же твой первый шаг на пути к мечте! Тебя отобрали из десятков, сотен претендентов… Именно тебя, Ребекка.

– Да, но… Я как-то неуверена. Знаешь, если меня не выберут… – Я нервно сглотнула, отводя глаза от экрана, где подруга по-прежнему ликовала. – Это разрушит все.

– Ну, не преувеличивай, это раз, – тут же принялась успокаивать меня она. – Во-вторых, ты обязательно победишь. Я видела эту коллекцию. Она идеальна. Да, она не совсем будет твоей, ее присвоит себе какой-нибудь неумелый дизайнер, и все же… Все будут знать, кто это создал!

– Ты думаешь? Мне кажется… У меня весьма однообразный вкус.

Я вдруг вспомнила свои старые платья – с графичными вырезами в неожиданных местах. Такие платья надевают на вечер раз в год, крася губы винной помадой. Красиво, но довольно однообразно.

– Но твои работы изменились. Они стали лучше. Я уверена, что это твое… На все сто процентов. – Мерседес была права. Мои новые платья были другими. Они создавались для другой девушки. Не для меня, а для той меня, которой я хотела бы стать.

– Нам остается только проверить это. – Я пожала плечами, затаив маленькую надежду в самой глубине своей души.

Может, все получится?

Может, это суждено мне судьбой?

Пасть ниже некуда, пройти через адский водоворот Коула, чтобы, в конце концов, обрести себя и стать счастливой?

Полная отличного расположения духа, я делюсь с Мерседес последними новостями, а она заваливает меня вопросами. Как всегда, ведь ей-то, по ее словам, рассказать нечего, потому что единственная вольность, которая дозволяется в их колледже – это круглосуточный доступ в Интернет.

***

Я привыкла крутиться в кругах, где время от времени встречала ту или иную знаменитость. Но такого количества звезд и прессы, дизайнеров, фотографов я еще никогда не видела. Я собиралась на это мероприятие не один час, но даже истратив на внешность все свое время и силы, на фоне красоток в платьях от кутюр чувствовала себя неловко. Хотя, это было скорее не из-за того, что я считала себя золушкой на чужом балу, а из-за того, что жутко волновалась перед своей презентацией.

Что я им скажу? Как буду себя вести?

Дома я несколько дней отрабатывала свою речь перед зеркалом и даже заготовила пару карточек, с которых с могу подглядывать, если волнение будет слишком сильным.

Я находилась в огромном зале, похожим на бескрайний украшенный лофт, включающий в себя импровизированный подиум, экран позади него, столы с угощениями, кучу рекламных баннеров и просто промо-стоек с различными журналами. В первых рядах перед подиумом уже сидели люди, среди которых я когда-нибудь надеялась оказаться.

Дизайнеры. Те самые дизайнеры, которые будут судить меня сегодня. Люди, которым я должна понравиться.

Я не умею кому-то нравиться. Меня можно либо уважать, либо бояться. Сегодня мне придется научится чему-то, иначе какая-то более проворная девица украдет мое место под солнцем.

– Здравствуйте, мисс… – Ко мне подоспел один из журналистов, уж не знаю, чем я так привлекла его внимание.

– Картер. Ребекка Картер. – Я улыбнулась в камеру, заметив, что меня снимают, а интервьюер поднес микрофон к моим губам.

– Итак, вы здесь в качестве кого?

– Я победитель конкурса всего лишь. Сегодня на сцене я буду представлять некоторые из своих платьев. Надеюсь, что они понравятся вам и зрителям. – Не мой голос вырывается из моих губ. Такой аккуратный, выше на пол октавы. Кажется, у меня не плохо получается «нравиться».

– О, это замечательно! Признаюсь, меня сразу привлек ваш образ, платье какого дизайнера сейчас на вас надето? – продолжал допытываться интервьюер, чем-то напомнивший мне Цезаря из кинокартины «Голодные игры».

Честно говоря, вся обстановка на мероприятии с каждой минутой все больше походила на Капитолий. Каких только нарядов здесь не было. Не хватало разве что Гаги в облачении мяса (прим. Леди Гага – эпатажная певица, знаменитая своими странными, неординарными костюмами).

– Это мое платье. Я придумала его сама. – Я поправила ободок, которым украсила волнистые волосы. Он походил на ремень из синих роз, опоясывающих мою голову. И отлично подходил к тому самому бирюзовому платью, что было надето на мне, когда я прощалась со Стефаном.

– Оно просто великолепно! Я думаю, у вас есть все шансы победить, если ваши остальные работы столь же хороши, как эта. А как называется ваша линейка, если не секрет?

– Это не секрет, подробнее я расскажу об этом на подиуме. Ну, а сейчас раскрою для вас только название – «Вторая кожа».

– Очень интересное название, мисс Картер. Мы желаем вам успехов! Спасибо за интервью с будущей звездочкой на небосклоне моды! – пропел «Цезарь» с фальшивой улыбкой на лице, прощаясь со мной уже вне камер.

– Спасибо… – Я сказала это уже самой себе, проходя к месту, отведенному мне за кулисами подиума. Передо мной стояло пять девочек, я – шестая.

Они то и дело переглядывались между собой, кидая друг другу раздраженные взгляды. Неудивительно. Финалисток много, а победительница – одна.

Но я почему-то не сомневалась в себе. Как только я отдала диск с презентацией ди-джею, успокоилась.

Мне не о чем волноваться. Это все случилось не зря. Это мой счастливый билет, моя судьба, не иначе.

Гордо вздернув подбородок, я всем своим видом показала, что здесь может быть только одна победительница.

Остальные девушки недовольно поглядели на меня оценивающим взглядом, рассматривая мое платье. Оно действительно было красивым. В нем присутствовала нежность и в то же время элегантность, которая проявлялась через ткань, облегающую точенный силуэт. Лазурный цвет платья навевал мысли о небе или же об океане где-то на райских островах, в то время как впечатляющий вырез на груди заявлял всем, что такое платье может носить только уверенная в себе и сексуальная девушка.

Оно было не похоже на прежние мои работы. И было так странно понимать, что я нарисовала его именно после того вечера, когда встретила заплаканную Бломен на заправке. Тогда я будто бы соединила оба наших характера и создала в уме девушку, которая бы олицетворяла именно это платье.

Страсть и нежность в одном убийственном флаконе.

– Ребекка, твой выход. – Организатор показа позвала меня на сцену, пожелав удачи. К счастью, у меня не было боязни выступать перед публикой. Я же все-таки была президентом студенческого братства. Ораторское искусство у меня в крови, ведь мой отец, которому на меня плевать, – телеведущий.

Гордо пройдясь по подиуму, словно модель, остановилась на середине перед микрофоном. До этого мне объяснили, как я должна действовать: рассказать о своей коллекции в течение максимум семи минут, пока за моей спиной будут мелькать слайды моих работ. В конце – стандартные аплодисменты и уход за кулисы. И вот только в конце вечера мы все узнаем победителя, которого объявит главный редактор журнала Sparkle.

Я оглядела зал и слегка прищурилась от яркого света. Опустив взгляд на карточки, поняла, что буквы расплываются, становясь совершенно не читаемыми.

– Добрый вечер, дамы и господа. – Наплевать на карточки. Буду говорить то, что диктует мое сердце. Ведь это мой труд, мои работы. И только я смогу достойно представить их. – Сегодня я хочу представить вам свою небольшую линию одежды «Вторая кожа». Вы можете слушать меня, а можете просто смотреть на экран. Я думаю, эскизы гораздо красноречивее слов, но, тем не менее, я начну. «Почему вторая кожа?» – возможно спросите вы. Я всегда ассоциировала себя со змеей и мечтала о том, что смогу, как и они, снимать свою кожу, каждый раз рождаясь заново. Все это время я создавала похожие друг на друга платья, пока не подумала о том, что одежда выполняет ту же функцию. Это наша вторая кожа, которую мы можем менять и вместе с тем изменять свой образ и настроение.

Я остановилась, чтобы выдохнуть. Зал выглядел довольно странно: все взгляды были прикованы к экрану, очевидно, им действительно нравятся мои работы. Правда, в глазах некоторых я читала возмущение, кто-то скептически ухмылялся. Несмотря на это, я продолжила, стараясь не обращать внимание на знаменитые лица.

– …Современная девушка – разная. Сегодня – она собирается на звездную вечеринку, выбирая длинное вечернее платье, которое будет прибавлять ей возраста и элегантности. Завтра – она обычная девчонка, студентка колледжа, одетая в юбку-карандаш, которую сочетает с кедами. Послезавтра – она нуждается в коктейльном платье, которое выглядело бы сексуально, но не вызывающее. С приправой нежности и легкости, которой так не хватает девушкам, которые обычно одеваются от Кутюр, то есть носят вашу одежду, уважаемые дизайнеры.

По залу начал проходить недовольный шепоток, но я не понимала, с чем он может быть связан. Мои работы настолько ужасны?

– Зачастую, такие девушки надевают одежду, которая не соответствует их настроению. Главное для них – одеться от Кутюр, ведь так принято. И пусть, одежда не отображает их внутреннее состояние, ведь то, что скажет общество, – куда важнее. – Тут я вспоминаю Элину, которая годами вбивала в меня стандарты красоты и прививала свой стиль, который я все же забраковала. – Этой коллекцией я хочу доказать, что у каждой девушки должен быть выбор. Она может быть владелицей своего настр…

Тут мой микрофон отключили, а в зале раздались крики, требующие моего немедленного удаления со сцены.

– Что она тут делает?

– Кто пригласил эту девушку?

– Это что, шутка?

Все эти фразы я слышала из разных уголков зала и, теряясь в догадках, обернулась на слайдшоу, которое почему-то еще не закончилось…

И тут я застыла, словно статуя, закованная заклятьем Минервы. Я буквально прилипла к полу, в то время как все органы внутри меня сжались в один большой снежный ком.

В булаву с иголками, протыкающими изнутри.

На экране я увидела себя.

По моложе, еще с другим, бирюзовым цветом волос. Они распадаются по моей спине и плечам на одной из фотографий, что красуется на большом экране. Старая я с фотографий неплохо проводит время, оседлав какого-то парня с огромными татухами на груди. Его ладони прикрывают мою грудь, и я пытаюсь сосредоточить взгляд на его больших массивных рокерских кольцах, чтобы сохранить хоть какую-то координацию движений.

Потому что мне хочется упасть прямо здесь.

Бить себя в грудь, доказывая всем этим людям, которые должны были осуществить мою мечту, что это не я.

Но правда в том, что это не так… А слайды шоу все меняются, становясь отвратительнее, показывая меня со всех сторон.

Я не узнаю девушку на этих фотографиях, но как бы не хотела, чтобы это оказалась моя сестра-близнец, этого не произойдет.

На мгновение я закрываюсь от криков, которым взрывается зал, и шепчу, еле шевеля омертвелыми губами:

– Уберите… Уу-уберите это…

Но экран продолжает крутить порочный круг моих фото. Все, как тогда с фотографиями, которые пришли маме и Николасу. Привет из прошлого.

Кувалда Коула, которая разбила мои мечты.

Она прилетела так быстро, что я даже не успела к ней подготовиться. Я понятия не имела, как он это сделал, да и не хотела знать.

Хотелось лишь убить его, всадить ножи в бездушные глазницы, разорвать горло, по которым течет ярость и злоба, передающиеся мне.

Наконец, показав красочное фото, на котором я слизываю кокс, сидя за рулем, экран гаснет.

Вернувшись к реальности, бегу по подиуму прочь, поднимая полы своего длинного прекрасного платья.

Я не знаю, каким чудесным образом по мне еще не катятся слезы. Горячие, обжигающие, съедающие душу, они текут где-то по изнанке щек, внутри, и скатываются по гортани, оседая на дне осколков сердца или мечты.

В толпе я замечаю осуждающие лица безумных папарацци, стремящихся взять у меня интервью. Но я хочу убежать отсюда как можно быстрее, желательно сразу до Канадской границы.

– Какой позор!

– Да уж, забавная история…

– Что она здесь делает вообще?

Эти и еще миллионы подобных фраз услышала я, пока бежала к выходу. Я скорее шла быстрым шагом, стараясь не выдавать свои чувства.

Коул сделал это. Он все испортил. Снова.

Черт возьми, за что? За то, что отвернулась от него, когда хотел стать ко мне ближе? Неужели за это?

Неужели, он настолько ненавидит меня, что готов разрушить все, к чему я стремлюсь и о чем мечтаю?

Я прикладываю руку к груди, почти не чувствуя стук собственного сердца. По венам будто бы пустили наркоз, замедляющий все ощущения. Мне просто хочется, что все это оказалось страшным сном или глупым розыгрышем…

Но реальность бьет по лицу, не зная пощады.

Сжимая руки в кулаки, понимаю, что если и были там какие-то чувства к Коулу, то теперь они пропали. Испарились, преданные этим мерзким, низким поступком.

Такой человек просто не может вызвать симпатию, что уж там говорить о любви, которая уже начинала мне мерещиться.

В голове лихорадочно мелькают все орудия пыток, которые я могла бы к нему применить, но все тщетно. Я останавливаюсь на одном, самом бесполезном варианте, который хочу привести в жизнь.

Он настолько пустой и бессмысленный, что даже смешно.

Мне хочется хоть как-то задеть Коула, хоть чем-то уколоть, но я понимаю, что нечем.

Я знаю лишь одну его слабость, и эта слабость заключается в том, что он не любит, когда трогают его вещи.

А самой ценной вещью в его коллекции была я.

И если он так сильно скучает по моему образу шлюхи, что готов вещать об этом через экран, я устрою ему это. И пусть это будет самый глупый поступок за всю мою жизнь, мне плевать.

Я хочу хоть как-то достучаться до его затвердевшей души.

Сама не замечаю, как иду по ночной улице, мечтая оказаться на дамбе.

На этот раз я действительно хочу встать на самый край, потянуться на цыпочках, расправив руки, как крылья…

Но вместо этого иду по улице – грязная, униженная, дешевая, как товары в магазинах по одной цене.

Никчемная, лишенная мечты и надежд, оставшаяся наедине с расплатой.

Кара за грехи, высеченные на моей судьбе.

Глава 11.

POV Коул

– Я перестаю чувствовать азарт, братья. – Ухмыляюсь, пододвигаю к себе только что выигранные фишки. Мне опять повезло с картами, и, несмотря на то, что Гидеон и Тристан всю игру подавали друг другу незатейливые знаки, мне снова удалось одержать победу. – И перестань все время чесать нос, Дон. Это очень заметно.

– И где ты научился так играть? – Тристан проводил свои фишки грустным взглядом. Денег у него было достаточно, поэтому не думаю, что он грустил по сотне долларов, которую только что прозевал.

– Это врожденное, – высокомерно заявляю я, пока Александр снова раздает карты.

– Он просто умеет блефовать, а вы ведетесь. – Среди всех моих соперников Алекс был самым достойным. Выигрыш медленно перетекал от меня к нему до тех пор, пока казна не достигала полутора тысяч долларов. Сумма ничтожная, но кайф от победы приносил гораздо больше удовольствия.

– Скоро придут девочки. Последнюю партию, и я пас. – Тристан зажег сигарету, вдохнув едкий дым, заполняющий пространство.

– Да, сегодня пятница. Самое время развлечься, иначе я скоро не выдержу. Преподаватель по истории сдирает с меня три шкуры. – Произнося эти слова, он мимолетно дотрагивается до синяка на плече, который оставил ему я. С удовлетворением отметив, что Гидеону больно, я заглянул в свои карты.

Черт, ничего особенного. Без хорошего везения мне точно не выиграть этот кон.

– У меня то же самое. Мне нахрен не нужна эта сессия... – Алекс тяжело вздохнул, сморщиваясь от отвращения. Я был удивлен, что разговор зашел об учебе.

Нам редко ставили плохие оценки. Как представителям общественной деятельности, нам частенько доставались автоматы и другие льготы – стоило только почаще надевать пиджак с эмблемой братства.

– Не думаю, что эта тема стоит разговоров. Лучше вернемся к девочкам... – Раздразненный дымом от сигарет, потянулся к своей в надежде успокоить нервы.

Я и сам не знал, чего ждал после того, как подменил диск Бекки на свой.

Я даже почувствовал легкий укол совести, но он тут же исчез, когда я вспомнил плевки Бекки и слова, навеки запавшие в душу.

Нет никаких нас.

Нет. Нас нет. И нас не было... Никогда не было.

На что я рассчитывал? Что Бекка примерно сядет и будет ужинать со мной? Что мы поговорим о прошлом, начнем все заново, постараемся просто поговорить, как нормальные люди?!

Да чёрта с два.

Ни я, ни Ребекка, похоже, уже не способны на человеческий разговор.

Когда мы вместе – мы два зверя, два первобытных человека, бушующая стихия и сама природа – глубокая, дикая и первозданная.

И разговаривать мы не умеем. Нами правят только наши инстинкты, которые прорываются наружу.

– Коул, ты еще здесь? – Навязчивый голос выбивает меня из кокона собственных мыслей, и только сейчас я понимаю, что совершенно точно проигрываю этот кон.

– Да... – Мой голос звучит еще растерянней, когда я вдруг слышу звук каблуков, пересекающих длинный коридор, ведущий в нашу игровую комнату.

– Мы кого-то ждали так рано? – Александр озвучил мою мысль вслух, обернувшись на звуки.

– Не думаю... Но это не кандидат и не копы. Так что можно расслабиться.

Я затянулся еще сильнее, приготовившись прогнать неприглядную гостью. Наверняка, одна из шлюх, попутавшая время предстоящей вечеринки.

Когда шаги становятся громче и наконец замирают, я вижу в дверном проеме Ребекку, и все внутри рушится.

Она выглядит сильной, уверенной и даже счастливой. Как будто ничего не произошло. Как будто я не опозорил ее перед бомондом, в который она так стремилась попасть.

Как будто я не затоптал ее мечту и не расколол ее душу.

Ее глаза горели, в них бушевал лютый огонь, но направлены они были не на меня, а куда-то рядом... На Гидеона, что застыл, пожирая Ребекку недвусмысленным взглядом.

– Что ты здесь делаешь? – Я обратился к Ребекке, которая даже не взглянула в мою сторону. Вильнув полным бедром, облаченным в короткую юбку, она подплыла на каблуках к Дону и прильнула к его оголенной груди.

Не успел я сообразить, что происходит, как Ребекка села к нему на колени, обхватив его гребанную шею, которую я был готов перегрызть за секунду.

Какого. Блядь. Черта?!

– Пошла вон отсюда, – холодно заявил я, направляя свой гнев в сторону девушки. Ее юбка бесстыдно задралась, почти приоткрыв всем вид на внутреннюю поверхность ее бедер… На то, что принадлежало только мне.

Но Ребекка вела себя так, как будто меня здесь не было.

Как тогда, в школе. Когда я был для нее изгоем, ничтожеством.

Пылесборником на задних партах, который время от времени требовал взбучки от ее «солдат».

Я наблюдал за ее действиями, и мой взгляд прилип к ее длинным пальцам, которые вмиг зарылись в платиновые волосы Гидеона и оттянули их в сторону.

– Бекка…– Голос Гидеона наверняка прозвучал удивленно и ошарашено, но ревность застелила мой слух и зрение, перевернув все с ног на голову. Его голос звучал страстно, с придыханием. Почти, как мой, когда я трахаю ее… Когда она стонет подо мной и корчится, выкрикивая мое имя.

Мое, а не его. Меня она трогает этими изящными пальцами с красными ноготочками.

Это они скользят по моим лопаткам, когда я вбиваюсь в нее до потери пульса.

– Я так скучала по тебе, малыш. – Бекка наклоняется к Дону ближе и вжимается в него всем телом, безобразно прильнув к его губам.

Я чувствую, как поперек горла встает нож, не дающий сделать и вдоха.

Если бы я умел порождать огонь взглядом, от Гидеона бы сейчас осталась горстка чертового пепла!

– Сейчас что-то будет, – выдал не менее ошарашенный Тристан.

Ребекка прилипла к его губам, как заколдованная, вжалась в него так сильно, как будто хотела слиться с ним воедино, притворно постанывая ему в рот.

Я стал вулканом. Вулканом, который вот-вот взорвется, сметет каждый камень на своем пути.

Я почувствовал, как искры ненависти прорываются сквозь глаза, мне так хотелось придушить их обоих, но с ним я решил разобраться позже.

Наплевав на то, что подумают обо мне братья, я немедля встал, схватив дешевку за воротник тонюсенькой шелковой кофточки, явно надетой на голое тело.

Другой рукой дернул за волосы, отрывая ее от этого поддонка, на лице которого застыла блаженная улыбка и распухшие от страсти губы.

Мерзость.

Меня вдруг затошнило, когда я подумал о том, что он теперь касался ее там своим языком.

Проникал вглубь, забирая то, что по праву принадлежит мне.

– Отвали от меня, Стоунэм! Я не к тебе пришла! – взревела она, пытаясь ослабить хватку воротника на своей шее, но я дернул сильнее. Дернул, как непослушную суку на поводке, ослушавшуюся своего хозяина.

– Заткнись, иначе будет хуже. – Кровь разъедала меня изнутри, готова была взорваться от концентрации яда, выработавшегося в венах.

Я понес ее вдоль длинных темных коридоров братства, не обращая на внимания на Гидеона, который уже начал понимать, что произошло, и что его ждет, если он немедленно не смоется с моих глаз.

Когда мы оказались в моей комнате, я с треском закрыл дверь и, дернув на себя Ребекку, приблизил ее к своему лицу, чтобы заглянуть в бесстыжие карие глаза, несущие в себе ничего, кроме ответной ненависти. Небрежно кинув ее на пол, словно обжегшись, заорал, не щадя горевшие легкие:

– Какого хрена ты это сделала, сука? Какого?!

– Я захотела этого. – Она вздрагивает, когда я кидаю на нее свой полный ядерных зарядов взгляд.

Жалкая, беззащитная девочка. Она снова валяется на моем полу и еще пытается что-то вякать и оправдываться передо мной.

Разум затуманен. Чувствую лишь сердце, которым правит лишь жгучая, едкая ненависть, порождающая все тело, как болезнь.

– Сука, когда это было? Сколько раз? Где? Назови, назови мне эти чертовы даты, блядь, иначе я лишу головы вас обоих!

Я вдруг замер, отобразив в голове жуткую картину, в которой Ребекка вновь и вновь прижимается к Гидеону, расположившись в его постели.

И она приходит к нему сама, по своему желанию.

Не запуганная шантажом, не заваленная страхами.

Страшна была та реальность, в которой Ребекка приходила к нему по собственному желанию.

В которой она действительно отдала свою душу и тело другому.

Эта мысль калечила меня в сотни раз сильнее, чем осознание того, что я ущербный псих, ожидающий своего приговора на вечные скитания по безликой белой комнатке рядом со своим отцом.

Уж лучше стать психом, чем узнать правду о том, что Ребекка отдалась кому-то другому по своей воле.

Моя. Она, черт возьми, МО-Я.

– Ты не мой папочка! Я вправе сама решать с кем и как мне проводить время.

С секунду я вглядываюсь в теперь уже непроницаемые глаза, пытаясь понять, блефует она или нет. Сбивчивое дыхание девушки замирает, а во взгляде появляется ледяное спокойствие, которое может значить только одно.

Она была с ним.

Она раздвигала перед ним свои длинные ноги, впуская в себя…

Фу. У меня такое чувство, как будто я только что провалился в яму, наполненную грязи.

– Ты не представляешь, что я с тобой сделаю, шлюха. – Резко наклоняюсь, хватая за бархатные, на ощупь, плечи. Зубы Ребекки впиваются в нижнюю губу, сдерживая жалобный всхлип.

– Не смей. Не смей так называть меня, бессердечное чудовище.

Ее ногти до ломоты врезаются в предплечья, а волевой взгляд полон решимости отвечать на каждую мою вспышку гнева.

Хочется рвать, разносить все без оглядки, разобрать на части, взорвать, лишь бы унять сокрушающую ревность.

Одергиваю с себя ее касания, вспоминая, что теперь она не более ценна, чем сор.

Мой взгляд мечется по комнате, мечтая остановится хоть на чем-нибудь, и, стремглав подбежав к новому креслу, я двумя руками кидаю его в сторону, опрокидывая на пол.

– Шлюха! Я правильно сделал… Правильно, что показал всем, какая ты есть на самом деле! Чего я еще от тебя мог ожидать? Все эти годы ты была такой, Ребекка, до меня ты спала со всеми подряд или ты забыла об этом?!

Вдобавок пинаю кресло, которое так долго выбирал под темно-бирюзовые шторы, не пропускающие в комнату ни единый источник света. Лишь благодаря светильникам, я могу распознать ее бессовестное лицо, которое Бекка закрывает руками, уворачиваясь от моего крика и слов, как от запущенных рядом пощечин.

– Ты ничтожество, Коул, ничтожество… После того, что ты сделал, тебя для меня нет! Тебя нет! – Она вдруг встает на ноги, слегка пошатываясь, проводит рукой по вспотевшим волосам, откидывая их назад.

Черт. Убери с моих глаз это прекрасное лицо. Эти пухлые губы, что только что были в тисках другого.

Глаза, напоминающие горький шоколад, в которых я забывался, захлебывался.

– Нет меня, говоришь? Нет? – Наступаю на нее, как неизбежный вихрь, загоняя Ребекку в угол комнаты. Все во мне жаждет нападения, жаждет расплаты за тот концерт, что она здесь устроила.

– Не подходи ко мне… Не подходи! – От безысходности ее глаза бегают по комнате, она наверняка ищет пути к отступлению.

Но их нет.

Здесь только я, мои инстинкты и легкая жертва.

Ребекка, не задумываясь, снимает с себя один туфель и кидает в меня, угодив им прямо в ключицу. Я только расхохотался, несмотря на то, что удар, на удивление, оказался болезненным.

Но это была какая-то отупляющая боль, неявная… Закрытая ширмой других, более глубоких эмоций, которые убивали гораздо быстрее.

– А то что? Что ты сделаешь, дешевка? – Мерзкие слова слетают с моего языка, минуя внутренний моральный фильтр. Если в какие-то дни он еще и мог остановить меня, то сейчас слетел окончательно, и кроме как матерных и оскорбительных слов в ее сторону, эпитетов я не находил.

– В следующий раз попаду тебе в глаз! – Она крепко сжала туфель в руке, в тот же миг став еще меньше – почти на три головы ниже меня.

Воспоминание того, как ее худенькая талия сотрясается под моим телом, на миг срывает пелену ада с моих глаз.

Не дать слабину. Главное – не дать слабину.

Я и сам толком не знал, что хочу теперь с ней сделать. Знал только то, что это должна быть такая же боль, которую она причинила мне…

– Только попробуй, – холодным голосом отозвался я, пытаясь прочитать ее эмоции. Страх, застывший во взгляде, становился все отчетливее, и тут она метнулась в сторону, понадеявшись убежать.

– Стоять! – гаркнул я, впечатывая кулак в стену, преграждая ей путь к отступлению. Костяшки пальцев болезненно сжались, Ребекка замахнулась на меня каблуком, ударив самым острием по голой груди.

На миг мне показалось, что, замахнись девушка чуть посильнее, она бы реально просверлила во мне дыру.

Но Ребекка смотрела на меня. Она избегала моих глаз, но не избегала тела. Ее взгляд пробежался по моим мышцам, оставляя на коже незримый отпечаток – тот, что может оставить только она.

– Не смотри на меня так… Не смотри, блядь, не смотри! – Я снова заорал, как бешенный, ее заколотило всем телом. Ребекка задрожала, содрогаясь от беззвучных, сухих рыданий.

– Зверь… – В последний раз ударив каблуком по ребрам, она прислонилась головой к стене, втягиваясь в нее, желая затеряться в ней, спрятаться. – Оставь… Оставь в покое.