Текст книги "Альхаор (СИ)"
Автор книги: Лада Максимова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
Содержание
Cover Page
Содержание
1.
67-64-568
2.
89-32-198
3.
43-74-213
4.
28-42-001
5.
01-00-000
6.
98-99-654
7.
8.
00-00-000
Эпилог.
Альхаор
Люся_Люся
1.
И что нам эти сто тысяч лет?..
Орлов К.О.
Май бился ко мне в окна. Сияющий, веселый, свежий, он нежно гладил распускающимися серыми березовыми веточками по запыленному стеклу, а меня ждала привычная рутина. По другую сторону окон зеленая земля наполнялась соками жизни, здесь аккуратными стопочками стояли сданные школьниками учебники. Майя Кондратьевна суетливо бегала по коридору с девятиклассниками, которые в этом году впервые сами сдавали полученные в начале года обязательные книги и теперь растерянно, нахально и бестолково толклись в библиотеке, не зная точно, что им делать и каким образом. Я методично раскрывала их читательские книжки и вычеркивала бесконечное количество алгебр и геометрий, посматривая на доисторический телефон библиотеки. На следующей неделе будут сдавать учебники десятиклассники, а в начале июня одиннадцатый класс. Старшая школа брала на себя основы ответственности.
Меня это мало беспокоило. Куда больше меня волновало такое долгое отсутствие звонка на урок и еще одного звонка. В течение учебного времени количество учеников значительно уменьшалось, и мы могли разнести книги по фонду, а те, кто оставался «до-сдавать» (на самом деле просто отлынивали от уроков) становились нашей бесплатной рабочей силой. Мы загружали их высоченными стопками с толстенными учебниками по литературе и вели в глубины фонда, где мальчишки потом еще минут пять сидели отдыхали. Их всех мы знали – за неделю, в течении которой школьники сдавали учебники, эти ребята ни одной перемены, ни одного урока не провели вне библиотеки. Никогда не видела такого рвения к книгам.
В среду к нам даже зашла одна из их классных руководительниц с просьбой отпустить мальчиков на уроки и не нагружать их так сильно. Я переглянулась сначала с Майей Кондратьевной, потом с группой «добровольцев» и понимающе спросила у них:
– Ребят, вы ведь здесь по собственному желанию?
Они дружно кивнули. Учительница ушла ничего не добившись. Теперь мы ожидали ответного удара со стороны рассердившихся на нас учителей-предметников. Директор могла позвонить в любую минуту.
Резкий звук встряхнул меня. Я отложила в сторону ручку, карточку и потянулась за трубкой. Она зашипела, затем в ней что-то щелкнуло, и, наконец, я услышала женский мягкий голос.
– Светлана Владимировна, сегодня педсовет после шестого урока, вам нужно будет присутствовать там.
– Хорошо, – ответила я, чувствуя, как в животе предательски зашевелился змеиный клубок. Разговор оборвался. Ну, вот, теперь меня отправят на линчевание – отдадут в руки праведного гнева заботящихся о будущем наших старшеклассников учителей.
Ухоженная слишком взрослая девочка нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, ожидая, когда я закончу принимать у неё книги.
Время по-заячьи проскочило мимо меня. С ребятами мы перекусили в буфете, а потом я вполне уверенно в себе потопала на педсовет. Как и ожидалось, на меня сердито смотрели математики и русички. Я как можно незаметнее проскочила к последним партам. Педсовет пока не начался, ждали кого-то еще. Я оглядела класс. Не хватало директора, завуча по воспитательной работе, социального работника и молодого биолога. Психолог Катя улыбнулась мне с первой парты и подмигнула из-под синей челки. Я улыбнулась в ответ. Она мне нравилась. Мы закончили с ней институты одновременно: я – петербургский институт культуры на библиотечно-информационном факультете, она – новгородский психолого-педагогический. Мы дружили с ней в школе, поэтому ничего удивительного, что встретились с ней там, откуда начинали. Катя прикрыла рот ладонью и что-то прошептала мне, стараясь мимикой передать основной смысл сказанного. Я покачала головой, показывая, что ничего не поняла.
Открылась дверь и вошли все, кого не хватало. Катя спешно отвернулась. Директор поздоровалась. Первые полчаса обсуждались какие-то невероятно важные и совершенно неинтересные мне вещи, а потом Надежда Петровна вдруг прищурившись окинула взглядом класс и обратилась ко мне:
– Еще одной проблемой стали частые прогулы одиннадцатых классов. Светлана Владимировна, они все время проводят у вас. Нужно как-то это решать.
Я привстала.
– Я их не держу.
– Но они вообще не появляются на уроках, оправдывая это тем, что помогают вам носить учебники, – судя по всему, это сказала какая-то из учительниц русского языка, сидящая на первых партах. Выросшая девочка-отличница. Честно говоря, из всех учителей школы я знала только имя-отчество директора и психолога, поэтому не разобрала кто это произнес.
– Это их добровольное решение, – ответила я.
– Добровольное решение отлынивать от занятий, – резко продолжила говорившая женщина.
Я пожала плечами.
– У них экзамены через месяц, – директор приподняла стекла очков и снова прищурилась на меня.
– Вы хотите, чтобы я им помогала в подготовке к экзаменам? – спросила я.
Женщина нахмурилась, потом улыбнулась.
– Светлана Владимировна, гоните вы их в шею, им учиться нужно.
Я улыбнулась в ответ.
– Сделаю, что смогу.
За окном по железному подоконнику скакали воробьи. Ярко бликовало солнце. Легкие, скользили по юному небу облака. Зеленела сирень. Зря они так о тех мальчишках. В ноябре был приказ о чистке фондов. Художку сократили до восьми тысяч. Я уговорила оставить двадцать тысяч. Мы тогда списали почти тридцать восемь тысяч изданий – достояние двадцатого века. Эти же одиннадцатиклассники помогали мне грузить литературу в коробки. Бегали искали коробки по всему городку, выпрашивали в магазинах, а потом аккуратно складывали в них потрепанные, темные, позеленевшие, рассыпающие листы бумаги. Я не следила, хотя убеждена – в машину с макулатурой попали далеко не все коробки. Но тогда мы занимались этим по вечерам, поэтому, наверно, мне ничего не сказали.
После педсовета меня задержала директор.
– Светлана Владимировна, к нам тут пришло приглашение… – она замялась. – В общем, трем выпускникам с медалью даются путевки в лагерь. Это от министерства образования.
Я недоуменно посмотрела на Надежду Петровну.
– С ними должны будут ехать два сопровождающий.
– Но ведь у них поступление, к тому же большинству старшеклассников уже есть восемнадцать, им не нужны сопровождающие.
– В этом-то все и дело, – директор положила мне ладонь на плечо. – Я говорила с ребятами. Они не хотят ехать. Можно немножко смухлевать. Я впишу в путевку имена тех ребят, которые получат медаль, а поедут те, кто хочет. Поговорите с вашими помощниками, может это их привлечет к учебе? Ну тут месяцок остался, смешно же…
Я послушно кивнула.
– И, я бы очень хотела, чтобы вы поехали как сопровождающий.
Я попыталась вспомнить свои планы на лето, но потом поняла, какая это глупая затея. Вот уже года три у меня отсутствовали планы вообще на что-либо. Кроме методических, разумеется.
– Хорошо, – я кивнула. – А кто будет вторым сопровождающим?
– Кирилл Евгеньевич, – она похлопала меня по плечу. – Хмельницкий.
Понятно. Молодой биолог. Меня иногда забавляли потуги учителей посплетничать про меня. Однажды Майя Кондратьевна, которая во много раз чаще меня появлялась в главном здании школы, рассказала мне занимательную историю о том, что мною был увлечен какой-то старшеклассник и даже посвятил мне поэму, а та в свою очередь выиграла областной конкурс. Я посмеялась. Еще через несколько дней я узнала, что мою был соблазнен этот весьма одаренный любимец муз. Затем оказалось, что у меня был неудачный роман с биологом, товарищем Хмельницким. К последнему хотя бы были предпосылки – Хмельницкий пару раз купил мне ватрушки в буфете. Заработная плата школьного библиотекаря слишком быстро таяла, поэтому половину месяца я находилась на диете и лишала себя всего, кроме ужина. Не могла же я отказаться от совершенно бесплатной булочки. Это, между тем, совершенно не мешало мне не знать имени молодого биолога. А старшеклассник был моим соседом. Мы с ним вместе сочиняли эту мутатень, когда он однажды попросил у меня совета в библиотеке. Видимо, совсем парня довели. И все-таки оправдываться мне было лень. Поэтому очень скоро за мной закрепилась дурная слава. То, что сейчас делала директор означало только одно: «Нужно помочь детям показать друг другу истинные глубокие чувства». Смешно, в общем.
Я улыбнулась директору.
– Хорошо. Только мне потом нужно будет знать куда и когда мы поедем.
Надежда Петровна кивнула:
– Подойдите ко мне чуть-чуть попозже. Вам нужно будет подписать кое-какие бумаги и оформить страховку.
Я ушла развеселившись.
52-14-375
С каждым днем света становится меньше.
Альхаор злится. Нам необходимо было прогнозировать это. От нас во многом зависело то, что происходит сейчас. Медленно угасает свет на этой планете. Медленно угасаем мы. Альхаор знает зачем все это, а я не знаю.
На западе от нас стоит совсем молодое государство. Мы с ними вели торговлю, обмен – самые примитивные вещи, которые помогли нам построить между нашими мирами мосты. Мы намного древнее и могущественнее их. За нашими плечами стоит осознанная вечность. У них вечность впереди. Мы медленно открывали им наш мир. Мы давали им сны и силы. Младенческим сознанием они впитывали их. Постепенно их города стали походить на наши. Они видели у нас рабов и подчинили себе других младенцев, чтобы так же владеть кем-то. Но наши рабы – наши хозяева. Они выполняют за нас тяжелую работу, на которую мы не способны, а мы их лечим, кормим, даем им жизнь. Мы обучаем их настолько, насколько они способны впитать знание. И они стремятся помочь нам. Мы полностью дополняем друг друга. Наши соседи не раскрыли этого. Они поняли, что можно позволить себе быть свободными физическими, но сделали это подчинив себе других.
Мы продолжали жить с ними в мире. Они переняли у нас мастерство рисунка, но не поняли глубину воссоздаваемого. Для них этот мир наполнен богами, потому что они не понимают его. Они изображают свой быт.
Сейчас им становится мало места. Они желают обладать нами…
С запада находят волны варваров. Они подтачивают нас. Альхаор злится. Он не хочет отправлять туда теней. Ему жаль детей мира.
Мы говорили с южными и восточными поселениями. Они все твердят, что волны варваров плещутся у их стен.
Сейчас мы отправим наших рабов с сыном Альхаора в другой мир, а сами останемся здесь. Мне грустно, что ему приходится злиться из-за нас. Из-за меня.
С каждым днем света все меньше. Сегодня солнце не смогло насытить нас с Альхаором. Мы протягивали к нему ладони, я видела, как сквозь прозрачные кисти текут лучи, не способные впитаться в сияющую кожу, и как постепенно кожа темнеет. Альхаор спрятал ладони в складках мантии, чтобы их никто не увидел. Но другие так же прятали ладони сегодня. Как они делали это вчера и раньше…
Мы собираем наши знания…
Тьма, за которой сквозь тысячи лет сияет свет. Но нас уже не будет.
2.
Мальчишки все еще торчали в библиотеке. Высокие, мужланистые, они гоготали и весело переговаривались в читальном зале.
– Вам домой не пора? – спросила я.
Они дружно закричали, что не пора. Майя Кондратьевна сердито посмотрела на них из-за книжной стойки, но в библиотеке никого больше не было, поэтому с замечанием она повременила. Вот когда они начнут книги жевать, тогда она выползет из-за угла и покачивая высокой седой прической долго будет мучать их выговором, делая упор на совесть, ответственность и прочие блага цивилизации. Я внимательно посмотрела на сидящих за партами мальчишек. Им было каждому около восемнадцати. Они были достаточно крепенькими, почти все русые, только один темный. Кажется, башкир. Я взяла стул и впервые подсела к ним. Они немного раздвинули парты, давая мне место.
– Ну, что, ребят, есть серьезный разговор.
Они засмеялись и переглянусь.
– Насколько серьезный? – спросил темненький.
– Настолько, что это касается моего и вашего будущего.
Они смущенно заерзали на стульях, только башкир наклонил голову, больше ничем не выказывая своего удивления и смущения.
– Меня сегодня вызывал директор. Вы уроки прогуливаете из-за библиотеки. Ситуация, конечно, уникальная, поэтому сильно не ругали. Но все равно как-то… как-то нет, ребят, нет… – я покачала головой.
–Что совсем нет?.. – сидящий справа от меня неловко улыбнулся.
– Ну, как-то нет… – я покачала головой. Мальчишки насупились и посерьёзнели. Мне захотелось их поддержать, и я заговорчески прищурилась. – Но в целом, не все так плохо… Я хочу вам предложить одно дельце. Трое из вас может поехать летом в какой-то элитный лагерь от школы со мной и молодым биологом.
– С Кириллом Евгеньевичем? – спросил башкир.
Я кивнула. Мальчик наклонился вперед и внимательно посмотрел на меня. Мне стало неловко и почти страшно. Я усмехнулась своей трусости и перевела взгляд на кружащиеся в солнечном воздухе пылинки.
– Мы можем по-прежнему не ходить на уроки? – спросил один из них.
– Неа, – я поднялась со стула и подтянула сползающие рукава свитера. – На занятиях нужно быть обязательно, иначе придется вам тут учить алгебру.
Кажется, это не слишком их увлекло. Впрочем, я на это и надеялась.
Уютные улочки заливало вечернее солнце. Зябкая прохлада наполняла весенний воздух. Пыль прилипала к носкам замшевых ботинок. Ветер изредка подкидывал мою челку надо лбом.
Мне нравится мой городок вечером. Солнце весь день проходит недалеко от горизонта, а вечером стремительно закатывается за темную полоску леса, озаряет его пожаром и исчезает. Над небольшими пятиэтажками, тополями, разбитыми тротуарами и детскими площадками с забытыми на них игрушками расстилается темное глубокое небо, полное сияющих осколков дня. Ветер едва слышно колыхает березовые безвольные ветви и корявые распростертые руки сосен. К десяти часам улицы пустеют. Остаются только небольшие компании подростков, чувствующих себя достаточно крутыми, чтобы гулять до комендантского часа.
С приходом скупого лета я доставала своё любимое платьице, купленное мною еще в раннеподростковом возрасте и отправлялась гулять по уютным малолюдным улочкам, уходя порой за край городка. В начале мая я уже с нетерпением ждала того дня, когда смогу снова продолжить свои одинокие прогулки.
Сегодня, возвращаясь домой из библиотеки, я поняла, что пора. Радостное настроение прибавило мне прыти. Как школьница я доскакала до квартиры, улыбнулась спускающемуся откуда-то парнишке-поэту, отперла дверь и проскользнула внутрь. Привычно пахло книжной пылью и лимонами. Из-за угла кухоньки выглянула Мурка и неспешно подошла приластиться. Гордо задрав хвост, она несколько раз провела гладкой мордочкой по моим ногам и скрылась снова за углом.
Я спешно высыпала пакетик кошачьего корма в миску и пошла переодеваться. Меня ждало белое винтажное платье и серое невзрачное пальто. Меня ждала долгая непрекращающаяся дорога, стылый туман, купленное по дороге яблоко, книга с зажатой пальцем страницей…
Я проходила уютные домашние улочки с висящими коврами на турниках и погнутыми заборчиками у клумб, с цветами, прикрытыми обрезанными пластиковыми бутылками. Кошки грелись в лучах заходящего солнца. Я проходила аккуратные хрущевки, окруженные зеленью, шагала по размытой плитке тротуара. Мимо проезжали мальчишки на велосипедах и редкие машины. Чуть дальше городка было большое болото – некогда озеро, которое обмелело и заросло, образуя водное поле. Болото окружала плотная полоса леса. По его центру над водой на толстых железных подпорках тянулся деревянный мост. Здесь было особенно просторно, умиротворенно, тихо. Там я могла проводить целые дни: летом в окружении стрекоз и лягушек, зимой с заячьими следами и тихим снежным покоем.
Было зябко…
Я шла по влажным холодным доскам и следила, как круглое солнце опускается за лес. Ветер изредка влажными ладонями проводил по лицу, откидывал мне со лба челку. Впереди темнела арка сведенных ветвей тополей, в которую уходила тропинка. Сладко пахло сырой травой и железом. Я остановилась и раскрыла книгу. Честно говоря, читать не очень хотелось. Хотелось просто стоять, углубившись куда-то, где мысли превращались в смутные образы, наделяя каждую травинку, каждый цветок, каждое деревце сияю-щей в закате душой. А еще мне хотелось плакать от грустной красоты этого места. Я ду-мала о тех железных оковах, которые одел человек на все, что его окружает. И даже этот теряющийся в вечернем тумане мост не что иное, как цепь на иссушенном человеком озере.
Солнце опускалось к горизонту, золотыми подтеками разливаясь по небу.
Я стояла и любовалась волшебными воздушными мирами, сияющими над прозрачным простором Земли. Пели сверчки и лягушки, едва слышно шелестела сухая осока. Ветер тревожил гладь ополноводившегося болота.
Деревянные доски упруго заскрипели от чужих шагов. Я оглянулась.
По мосту шел биолог. Мне стало весело. Я улыбнулась.
Он улыбнулся в ответ, узнавая меня, остановился рядом, оперся на холодные ржавые перила.
– Добрый вечер, – сказал он. На самом деле, биолог совсем не плохой парень. Веселый, добрый, с ребятами неплохо
общий язык находит, чему я даже завидую, и совсем не похож на стандартного биолога в огромных очках с редким заиканьем. Ему было лет тридцать, он пришел работать в нашу школу через год после того, как я вернулась в неё. Среднего роста, он имел очень аккуратные не крупные черты лица и атлетическое телосложение, которое он прятал за бесформенным костюмом. Впрочем, сейчас он был в обычных джинсах и свитере. Биолог, наверно, даже мне нравился, только вот имя мне никак было не запомнить. Время от времени он заходил в библиотеку – брал Стругацких и свежие выпуски журнала «Педагог». А еще несмотря на незначительную разницу в возрасте никогда не обращался ко мне на «ты», исключительно «вы». – Гуляете?
– Вечер, правда, добрый, – ответила я и, улыбнувшись, снова перевела взгляд на раскрасневшийся закат. – Грех было не прогуляться. А вы?
– Да вот, думаю, засиделся дома: пора выйти, воздухом подышать почти свежим, – он глубоко вздохнул.
– Почему почти свежим? По-моему, сейчас очень даже свежо, – рядом с ним я приобретала какой-то налет лоска, чувствовала себя жительницей начала двадцатого века в шляпке с вуалью и ажурными перчатками, поэтому часто начинала говорить ерунду, пытаясь поиграть словами.
Он как-то грустно усмехнулся и огляделся. Я повторила за ним движение и увидела то, чего раньше почти не замечала. Под железными мостками белой плесенью покрывали воду пустые сигаретные пачки, фантики и обертки от шоколадок, бутылочное стекло, пластиковые банки... Все это могло лежать здесь много лет, пока медленно природа растворяла яд в себе.
– Вы знаете, за счет чего живет городок? – спросил биолог.
Я кивнула.
– За счет военной части, которая расположена рядом.
– А что, по-вашему, делают гражданские, помимо бюджетников? – он отвел взгляд и стал смотреть на потухающее солнце. Я в замешательстве неловко переступила с ноги на ногу. Он грустно улыбнулся. – Тут недалеко стоит небольшое металлургическое предприятие. В городе есть котельные и лесопилки. Ну и добавьте мелких предпринимателей, которые покупают дешевое и продают дешевое. – Он кивнул на пластиковые упаковки рядом с мостом.
– Но ведь это позволяет городку жить, – возразила я.
– Это позволяет жить не городку, а потребителям, которые в нем, а городок не задыхается пока что только из-за большого количества деревьев на его улицах, – он плотно сжал губы и прищурился.
Солнце тепло обагряло его заострившиеся скулы. Мне стало жаль его. Я протянула руку и мягко сжала его ладонь.
– Вы слишком много об этом думаете. Ведь пока что все хорошо, – у него были горячие сухие пальцы. Он вздрогнул от прикосновения и аккуратно высвободил руку.
– Сегодня чудесный вечер, – сказал он. – Не хотите немножко погулять?
Я покачала головой.
– Нет, я уже иду домой.
– Вас проводить? – спросил он.
– Если вам так хочется, – ответила я.
Доски раскачивались от наших шагов. Мы медленно шли, каждый думая о своём. Я невольно ловила глазами бумажки на обочине, окурки… В институте у меня была экология. Я старательно записывала числа и определения, но все, что у меня осталось от курса – хорошо оформленные конспекты.
67-64-568
Тьма всё ближе.
Наши работники, наши товарищи помогают нам подниматься и уходить. Последним уйдет Альхаор. Альхаор вернется первым. А пока они будут хранить нас. Пока свет снова не засияет над нами. Мы все чувствуем приближение Великой тьмы и боимся забвения.
Наше наследие мы оставим в руках у наших работников. Они останутся тогда, когда уйдем мы. Они будут продолжать жить вместе с варварами. Они дадут варварам знание, как его мы давали им. А потом мы вернемся. Мы в это верим.
Сияющие колонны, собирающие свет для нас, мы оставим им. Надеюсь, наши работники никогда не забудут о нас, потому что мы будем хранить память о них вместе с нашими знаниями. И, когда вернемся, воссоединимся с ними. Они будут жить в наших городах и их жизнь будет наполнять мир светом.
