Текст книги "Цена его обмана"

Автор книги: Л. Романовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

4

Кто такие эти соседи и зачем они нужны? Все, что нужно знать о рядом живущем, так это нет ли у него кучи вечно кричащих карапузов, не врубает ли он музыку после двадцати трех ноль-ноль, и не его ли собака так протяжно воет по ночам, пугая до полусмерти старую бабушку напротив и тебя заодно.

Всех своих соседей я знаю почти хорошо, потому что их до удивления мало. Та самая бабушка напротив, которой благодарный внук не так давно приобрел однокомнатную квартиру на день рождения, да сверху надо мной молодая семья с дочкой лет восьми. Многоквартирный дом сдали год назад, но большинство купивших жильцов еще не сделали ремонт и так до сих и не въехали в новые апартаменты, что, как ни странно, не радует. Этот ремонт затянется в вечность, и вряд ли я когда-нибудь испытаю покой и отдохновение.

Однажды, одним чудесным летним утром, когда ничто как говорится не предвещало, собралась я за хлебушком в булочную и зависла в магазине по соседству на пару часов, выбирая разные вкусности к приходу Лики назавтра.

Возвращаюсь, а там…матерь божья! На кухонном полу лужа размером с маленькое озеро.

Я бросаюсь к крану, а он закрыт. Заглядываю внутрь шкафчика под мойкой, и с ужасом наблюдаю, как оттуда хлещет вода.

Выбегаю на лестничную площадку и стучу в первую попавшуюся дверь.

– Помогите! Есть кто живой?

Хотя ну казалось бы, вроде в курсе, что нет там никого, чего долбить-то?!

Дверь, естественно, мне никто не открывает, зато снизу уже спешит молодой симпатичный мужчина.

– Что у вас случилось? Вы, кажется, меня заливаете…

Он не слишком зол, и я выдыхаю, наверняка заметно, потому что он ехидно улыбается. После недолгих раздумий решаюсь пустить его в свою квартиру.

– Я… я не знаю. Я в магазин ходила, вернулась, а тут…

Развожу руками, беспомощно ловя ртом воздух. Мужчина бесстрашно лезет под мойку, потом вылезает, уходит и через три минуты возвращается с какими-то инструментами. Вновь лезет вниз, что-то там делает и уже спустя минуту вода перестает заливать мой несчастный пол.

– Ну что…– он потирает руки и просит полотенце, – Готово вроде.

– А что это было? – спрашиваю, пока собираю воду ковшиком и тряпками.

– Да сорвало резинку.

– Ужас какой! И с чего это вдруг?

– Кто ж знает. – он философски жмет плечами, и уже собирается уходить, но я резко вскакиваю и шепчу:

– Сильно я вас там? – указываю на пол.

– Да пустяки, дело-то житейское, – он подмигивает и направляется к выходу, а я, повинуясь порыву, бросаюсь следом.

– А звать-то вас хоть как?

Мой спаситель и одновременно потерпевший вдруг резко разворачивается и я с разбегу врезаюсь в его широкую твердую грудь.

– Анатолий. Давайте я вам помогу? – Анатолий аккуратно отстраняет меня от себя и, не дожидаясь моего ответа хватает тряпки и начинает собирать воду с пола.

– А я Катя. Очень приятно, – пыхчу в ответ, – Да бросьте вы, я сама…

– Сама-сама…

Наконец мы кое-как справляемся с потопом и Толя все-таки уходит, хоть я и прошу его остаться на чай. Говорит, что ему на работу. А вечером может и зайти, выпить чаю. И так ухмыляется, что я тут же краснею. Матерь божья, это он что же подумал, что я к нему клеюсь? Стыд-то какой!

Лика берет трубку с пятого гудка, наверняка занимается уборкой, громко включив музыку. Ее привычки я знаю досконально, что, когда и во сколько. Лика из тех людей, что меняет только мужчин, но не распорядок дня. Она верна помаде и румянам Диор уже восемь лет, одежду и белье носит лишь одной марки, а напивается строго по пятницам и только до полуночи. Чтобы утром, значит, чувствовать себя нормальным человеком…

– Привет! – она пытается переорать музыку, но я почти сразу теряю терпение.

Лика убавляет звук и только тогда мы можем нормально поговорить.

– Кажется я нашла тебе нормального парня! – торжественно произношу я в трубку, но Лика отчего-то вместо проявления бурной радости, чертыхается.

– Почему не идеального?

– Ну ты наглая…

Порой меня восхищает ее потребность брать от жизни все самое лучшее и не важно, что выходит это очень редко. А может и вовсе не выходит, но ведь главное желание, желание!!!

– Ладно, что за тип, рассказывай!

Я вкратце обрисовываю Анатолия и обещаю, что сегодня же приглашу его на чай, если подруга приедет ко мне в гости.

– Сегодня точно нет. Давай завтра?

– Завтра у нас ритуал, – напоминаю я. – Мы всегда вдвоём пьём чай и болтаем обо всем на свете. Не стоит приплетать к этой истории мужиков.

Сопит в трубку, раздумывая, но все-таки соглашается.

– Тогда в среду.

– Да чтоб тебя! Почему не сегодня?

– Ты же знаешь, я никогда не меняю своих планов. А сегодня у меня релакс вечером. Я отдыхать буду…

– Даже ради хорошего парня не нарушишь свои планы? – не поверила.

– Тем более ради него. То, что он хороший – еще не факт. А один пропуск релакса гарантирует мне уставший вид на всю неделю. Так что подруга, или в среду или как-нибудь в другой раз.

– Да как хочешь… только ты больше не проси меня найти тебе идеального!

Лика под моим напором все-таки сдаётся, и правильно, между прочим, делает. Они, идеальные, может вообще раз в жизни попадаются, и если ты шансом не воспользовался, то все, баста!

– Это только для твоего же блага, – смиренно встречаю вечером подругу в холле и примирительно протягиваю бокал шампанского.

– Еще и пить?! – она таращит на меня свои ясные голубые глаза и что-то там бормочет.

– Ты не ругайся, не ругайся… у меня тут гость между прочим! – и делаю такие большие глаза, чтобы она мне подыграла.

Слава богу Лика понимает с полуслова. Грозит мне кулаком, разувается и берет бокал из моих рук. Проходит на кухню, где уже за накрытым столом сидит Толя и замирает прямо на пороге, сраженная красотой соседа.

То-то же…

Анатолий галантен, и только в глазах пляшут черти, он явно насмехается над нами. И вот уже он перестает казаться мне таким уж идеальным. Впрочем, после пары-тройки бокалов шампанского его идеальность возвращается на место, и мы с Ликой таем под шутками красавчика. Порой замечаю его странные взгляды на себе и поспешно отворачиваюсь. В какой-то момент Лика зло шепчет:

– Ты на хрена меня звала?! Он от тебя взгляда не отводит.

Пытаюсь оправдаться, сказать, что она не права. Но в этот момент Толя возвращается за стол, и мы продолжаем усиленно делать вид, что все по-прежнему. Лика вдруг собирается уходить, и я упрашиваю ее остаться. Но она непреклонна.

– Ну что ж… Думаю, пора сворачиваться, – хмуро улыбаюсь, давая понять подруге, что уж я-то ни на минуту не останусь с Толей наедине. И вообще она не права!

Никак он на меня не смотрит, что за бред?!

Мы вызываем такси, Лика старается на меня не смотреть и быстро выходит из квартиры.

– Да погоди! – несусь за ней, Толя идет за нами неспешно.

– Давай потом… – она кивает на соседа, – Поговорим.

Мне так обидно, что из-за какого-то парня подруга готова злиться на меня и вести себя вот так…

– Ты не права, – шепчу я ей на ухо, когда она садится в машину.

Лика кивает и, ухмыляясь, смотрит мне за спину.

Оборачиваюсь. Возле подъездной двери Анатолий стоит, прислонившись с таким видом, будто все происходящее его немало забавляет.

– Извини, мне пора.

Прощаюсь с ним на лестнице второго этажа, там, где находится его квартира и тут он совершает большую ошибку. Резко, не давая ничего понять, прижимает меня к стене, держит руки и жадно целует.

С силой отталкиваю парня от себя и качаю головой.

– Зачем ты? – это все, что я могу сейчас спросить.

– Прости, не удержался. – у него такой виноватый вид, что я даже не знаю, что и думать.

– Ладно. Проехали.

Не оборачиваясь, иду наверх, еще долго чувствуя на себе его взгляд.

Да черт тебя побери, сосед! Откуда ты только взялся?

Дома еще долго, будто заторможенно убираю со стола, мою и вытираю посуду. Как в замедленной съёмке. Как неудобно с Ликой вышло, никогда мы с ней не делили парней, вот еще!

Впрочем, винить мне себя точно не за что, зря она так обиделась. Хотя я могу ее понять, наверное. Позвала ее с парнем познакомить, а тот весь вечер на меня пялился. Но, с другой стороны, у кто мог знать, что так выйдет, а? Мда… не слишком приятная ситуация.

Да я бы никогда, разве она не понимает? Обидно, что приходится оправдываться за то, чего я не делала и не замышляла. А уж Лика как подруга могла бы и понять, и не вести себя так!

К черту этого Толю, чур меня чур! Мало того, что с подругой лучшей меня перессорил, так еще и… а что, собственно, и?

Да ничего!

Не хочу. Не готова я к отношениям. Мне бывшего в кубе за глаза хватило, чтобы вновь бросаться в омут отношений.

Нет уж, никаких Анатолиев и иже с ними. Хотя конечно не могу не признать, что красивый, чертяка…

Долго ворочаюсь в постели, пытаясь отогнать мысли о соседе, но они упорно лезут и лезут в голову, словно надоедливые мухи. В конце концов, когда уже начинает светать, проваливаюсь в сон.

5

В первый раз за последние пару лет, не считая случаев болезни и отпуска, Лика не приехала воскресным утром на чай. Чувство, что подруга неправа в своей обиде еще сильно, но уже спустя каких-то полчаса после того, как она должна была появиться сходит на нет.

Я уныло ставлю чайник на плиту, с минуты на минуту ожидая звонка в дверь, но увы… чай мне приходится пить в одиночестве, не считая кота Васьки, что так и трётся об ногу, жалея расквасившуюся хозяйку. Я не плачу, конечно, нет… но еще два часа жалуюсь коту на свою долю и давлю на жалость. Васе, я точно знаю, все равно, но он какое-то время даже делает вид, что ему меня жаль. Смотрит печально своими желтыми глазами, запрыгивает на колени и тычется носом в руку. Чтобы погладила.

Три дня я упорно звоню подруге, и три дня Лика не берет трубку, и я решаю, что больше звонить не буду. В конце концов ничего плохого я не совершила, чтобы так унижаться ни за что ни про что. Первый раз вижу подругу с такой стороны и это открытие здорово удручает. Вот уж не думала, что нашу многолетнюю, проверенную, как мне раньше казалось дружбу, может прервать такая мелочь, как какой-то левый парень, который и отношения-то к нам никакого не имеет.

Мысль о том, что он мог ей понравиться настолько сильно, как-то не задерживается в голове надолго. Не увидела я там вселенской симпатии, хоть убейте! И ладно бы они уже общались какое-то время, а то ведь первый раз она его увидела и нате вам, влюбилась…

Влюбилась ли?

Да даже это я еще хоть как-то поняла, а то ведь получается еще хлеще… неужели она перестала со мной общаться просто потому, что ее задел сам факт того, что кто-то обратил свое внимание на меня, а не на нее. Вспоминаю все наши посиделки и знакомства с парнями и тут только понимаю, что ведь и правда… всегда, при любых контактах с парнями, Лика удостаивалась всеобщего внимания, в то время как я оставалась в тени.

И дело не в том даже, что она красивее меня, нет. Я в общем-то тоже далеко не дурнушка, но… Лика оторва и кокетка. Она загадочна и открыта одновременно. Яркая и непосредственная, с отличным чувством юмора и достаточно эрудирован и… И много чего еще я могу сказать о своей подруге. Жаль только, что меня она таковой не считает, как оказалось…

На работе тоже не все ладится. Старшая медсестра постоянно ругается на чем свет стоит на мою работу, а я ничего не могу с собой поделать. Ну не успеваю я выполнять поручения, все отчего-то валится из рук, и сердце щемит от предчувствия чего-то нехорошего. В сердцах бросаю, что уволюсь, и тут же вдруг узнаю какой я оказывается незаменимый работник. А уйти и правда хочется, потому что красный диплом уже два года покоится на полке шкафа в ожидании использования по прямому назначению и дальше уже тянуть просто преступление.

С другой стороны душа тянется к прекрасному. И петь. И писать картины. Правда кто меня будет в таком случае кормить-поить, вопрос открытый. Не могу же я в конце концов в свои-то годы сидеть на шее родителей. Не этому меня учили, не этому…

И вот с такими невеселыми мыслями, раздираемая противоречиями и собственными желаниями, я иду домой, по пути решая стоит ли моя работа таких нервов.

Захожу в подъезд, поднимаюсь на второй этаж, мимо почтовых ящиков, как вдруг взгляд цепляется за кусочек желтой бумаги, что торчит из моего ящика. На автомате тяну за этот краешек. Конверт. Желтый. Мне.

Так и написано: Полухиной Е.П., ул. Огарева, дом 8, квартира 14.

Удивительно, кто мог прислать мне письмо… Щупаю конверт, толстый, в нем явно что-то лежит. Жму плечами и поднимаюсь на свой этаж.

В квартире, как всегда, горит свет. Мне хочется, чтобы всегда было ощущение, что дома кто-то ждёт, и я с утра оставляю его включённым. Мама вечно сокрушается, что за электричество я отдаю половину зарплаты. Утрирует, конечно, хотя…

Васька радостно встречает на пороге. Трется об ноги, прося ласки и внимания, и я первым делом иду на кухню, чтобы вымыть руки и накормить кота.

Через пять минут про конверт я совершенно забываю, еще при входе бросив его на комод, а вспоминаю про него лишь спустя пару недель, когда ищу потерявшуюся где-то сережку. Когда-то эти золотые гвоздики подарил мне брат и дороже них, пожалуй, ничего у меня и нет.

Реву, понимая, что попросту профукала Валеркин подарок, да не просто подарок, а память о нем и, утирая слезы, замечаю что-то желтое у стены на полу.

Достаю слегка запылившийся квадрат. Он открыт, и я удивлённо таращусь на него, пытаясь вспомнить, вскрывала ли я его, но, так и не вспомнив, вытряхиваю его содержимое. Мне на колени выпадают несколько фотографий каких-то людей. Фото молодого парня, еще одно, но уже с другим персонажем. Вот они же стоят в обнимку, но видно, что там кто-то третий. Фотография обрезана, лишь внизу виден кроссовок и вверху, на плече одного из парней чья-то рука…

Ерунда какая-то… кто эти люди и зачем мне их фото? Кому понадобилось присылать мне это письмо? Еще раз внимательно вглядываюсь в фото, может какие-то старые знакомые… но тщетно. Я совершенно точно не знаю этих людей. Переворачиваю карточки и на одной из них вижу надпись «Стас Аверкин, Санкт Петербург, май 2018».

Питер… город, который отнял у меня Валерку раз и навсегда. Странное совпадение, конверт, фото, город… знать бы еще, что все это может значить.

Я еще немного таращусь на фото и подпись, пытаясь вспомнить этого самого Стаса, но в голову так ничего и не приходит. Верчу снимки в руках, в конце концов вкладываю их обратно в конверт и решаю, что утро вечера мудренее. Завтра же позвоню бывшему Гоше и попрошу, что-нибудь разузнать по этого Аверкина.

***

Они врываются поздно ночью, когда я сплю. Лысый урод с огромным шрамом во всю щеку, злой, как черт. Худой, если не сказать тощий парень, полностью забитый татухами. Даже лицо, в котором вряд ли мать родная узнает сына зататуировано по самые уши. И третий, тот, что сейчас стоит передо мной. Высокий, симпатичный, и на вид совсем не опасный. Но я почему-то сразу понимаю, что из всей троицы он самый отмороженный. Обманчиво кажется чуть спокойней остальных, но улыбка выдаёт в нем самого настоящего маньяка.

Они выламывают дверь в доме, входят в спальню как к себе домой, и за волосы вытаскивают меня из постели в одних трусиках. И сразу, пару раз приложив головой о стену, начинают кричать что-то про Валеру.

– Колись, дрянь, где он?

Пощечина обжигает щеку, и из горла вырывается резкий вскрик на звуке удара. Хватаю ртом воздух, не в силах произнести ни слова, пока чьи-то грубые руки ощупывают меня вдоль и поперек.

– Я… – задыхаюсь, пытаясь продолжить, но слова прерывают собственные рыдания.

Я не понимаю, что от меня хотят, пытаюсь объяснить, и за это вновь получаю удар кулаком под дых. Горло перехватывает, дыхания вновь сбивается, и я хватаюсь руками за живот, жадно глотая воздух. Слезы вновь градом льются из глаз и взгляд застывает на моих мучителях. Точнее на одном из них.

Он стоит передо мной, сложив на груди руки с усмешкой, уверенный, что я лгу.

– Я не зна-а-а-аю…

– Да кончай ее, и дело с концом, – равнодушно предлагает лысый, находясь где-то позади меня. Оборачиваюсь, и тут же получаю болезненный пинок. Руки соскальзывают, и я плашмя падаю на живот, сильно ударяясь подбородком и тут же чувствую металлический привкус крови во рту.

Их жадные потные руки ощупывают меня, почти обнаженную и бежать мне некуда. Бросаю быстрые взгляды по сторонам, но тут же слышу смешок. Поднимаю затравленный взгляд и с ужасом наблюдаю, как красавчик с хищным видом вытягивает ремень из брюк, поигрывая тяжелой бляхой.

– Не надо… – умоляюще шепчу, сбиваясь в истерику и пытаясь отползти куда-нибудь, умом понимая, что некуда. Мне от них не сбежать… – Объясните, я не понимаю, что вы хотите…

Ублюдки смеются, а этот неотрывно смотрит на меня и неотвратимо надвигается все ближе.

Взмах и кончик ремня рассекает губы. Прикрываюсь руками, крича от пронзившей боли, в отчаянии пытаюсь закрыть лицо и голову, и все, что сейчас чувствую – только леденящий душу страх и адскую боль, пока длинный раз за разом опускает ремень мне на плечи и грудь. Кожа на месте ударов бляхи вздувается волдырями, вскрываясь и кровоточа алыми каплями, жжет и выжигает что-то во мне самой. Я пищу, уже даже не крича и в какой-то момент перестаю что-либо чувствовать, потому что боль доходит уже до такого пика, когда нервные окончания просто перестают на неё реагировать. И вот теперь мне кажется, что все это только сон. Нет боли, нет этих людей, нет металлической бляхи, рассекающей кожу на страшные кровавые полосы… И все, чего мне отчаянно хочется – это спать.

– Сейчас бы еще натянуть, пока не в отключке.

Кто-то поднимает меня и куда-то тащит, словно безвольную куклу.

– Да уже походу как раз.

Переворачивают, щупают, мнут.

– Эй… ты переборщил, кажись…

Голоса доносятся сквозь вату, но сознание отказывается присутствовать на этой экзекуции и попросту вырубается.

***

Просыпаюсь в темной комнате от сильного холода, что проникает в каждую клеточку тела. Лицо, как, впрочем, и все тело болит так, будто его рвали дикие звери. Пытаюсь открыть глаза, но острая боль пронзает сомкнутые, будто клеем приклеены веки. Жажда нещадно мучает, и все что мне хочется, это пить. Хриплю, пытаясь просить воды, но опухшие и покрытые корочкой губы еле шевелятся. Одним сухим языком что-то бормочу, и в конце концов вновь вырубаюсь.

Второе пробуждение еще хуже, потому что кто-то обливает меня ледяной водой, отчего я пытаюсь вскочить, но тело отзывается дикой болью, и я продолжаю лежать, слегка вздрагивая и трясясь. Хлопки по щекам, и из опухших глаз сами собой катятся слезы. Я плохо соображаю, что происходит, и могу только мычать, чувствуя тупую, ноющую боль в теле. Меня вновь оставляют в покое и даже кажется чем-то накрывают.

В третий раз просыпаюсь уже с какими-то воспоминаниями и осознанием. Открываю один глаз, потому что второй попросту не разлипается. И тут же болезненно, до слез и рези, в глаз ударяет электрический свет.

Больно…

– Очнулась?

Кто-то тяжело шагает, наклоняется и я с ужасом узнаю в нем своего мучителя. Лысый…

Он с усмешкой треплет меня по голове, как собаку.

Молча сглатываю ком в горле. В голове кадр за кадром проносятся события той ночи, и я до сих пор ничего не понимаю, но до обморока боюсь повторения.

– Да харе уже дрыхнуть! – лысый срывает с меня спасительное одеяло и сразу становится холодно. Инстинктивно дергаю краешек на себя и тут же получаю шлепок по голому бедру. Кожу обжигает, словно ударили раскалённым железом.

– Слышь, курва, если щас не вскочишь, я тебя прямо тут оприходую!

Кряхтя и охая, кое как поднимаюсь под дружный мужской хохот. Ноги не держат, голова кружится со скоростью карусели и трясет так, будто я вот-вот взлечу.

– Да давай уже, посмотри сюда! – он подскакивает и крепко хватает за лицо, сжимая щеки своими стальными пальцами. – На меня смотри, ты у меня сейчас резиновой Зиной поработаешь! На колени!

Осоловело таращусь в мутное лицо, не соображая, что он от меня хочет и тогда кто-то бьет под коленки, чтобы я упала. Лысый наматывает волосы на кулак, и я вновь что-то пищу, от боли даже не в силах сказать ни слова.

– Я после тебя, – ржет один из них.

– А я пас, только если задом, а то рожа у нее синяя как у алкашки…

В горле застревает крик, когда лысый надавливает кулачищем на затылок, заставляя подчиниться. Мечусь в его руках, словно кукла на веревочке, сдирая колени в кровь до мяса. Глухой стон разносится по комнате и снова слышу смех моих мучителей.

– Закрой ей уже рот, надоела визжать…

Внезапно он отпускает мою голову и толкает в стену, и я со всей дури впечатываюсь в нее носом, не успев сгруппироваться. Слышу хруст хрящей, рот заливает кровью, и я заваливаюсь на бок. Еще один удар и все будет кончено, я не смогу больше сопротивляться. Будто я сейчас сопротивляюсь…

Мат, взмах ноги и чей-то голос, еле проникающий в сознание:

– Дебилы, мать вашу!

Закрываю глаза, так и не получив удар, и понимаю, что кто-то поднимает меня на руки и куда-то несет. Инстинктивно обвиваю его шею руками и прижимаюсь крепко-крепко, наконец проваливаясь в пустоту.