Текст книги "Библиотека современной фантастики. Том 12"

Автор книги: Курт Воннегут-мл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)

VIII

Пол позавтракал в одиночестве. Анита и Финнерти все еще отсыпались после вчерашнего в разных концах дома.

Полу никак не удавалось завести свой «плимут», и наконец он обнаружил, что кончился бензин. Прошлым вечером оставалось почти полбака. Значит, Финнерти проделал в нем далекое путешествие после того, как они оставили его одного в постели и отправились без него в Кантри-Клуб.

Пол пошарил в отделении для перчаток в поисках шланга и нашел его. Тут он приостановился, чувствуя, что здесь чего-то не хватает. Он опять сунул руку в отделение для перчаток и обшарил все кругом. Его старый пистолет исчез. Он поискал за сиденьем на полу, но так и не нашел его. Наверное, какой-нибудь мальчишка стащил пистолет, когда он заезжал в Усадьбу в поисках виски. Теперь придется немедленно сообщить в полицию, придется заполнять там всевозможные бланки. Он попытался придумать какое-нибудь вранье, которое избавило бы его от обвинения в халатности и одновременно не принесло бы никому никаких неприятностей.

Он сунул шланг в горловину бензобака лимузина, пососал, сплюнул и сунул другой конец в горловину пустого бака «плимута». Ожидая, пока перельется бензин, он вышел из гаража на залитый теплым солнцем двор.

С треском распахнулось окно ванной комнаты, и он, посмотрев вверх, увидел Финнерти, глядящегося в зеркальце аптечки. Финнерти не заметил Пола. Во рту у него была согнутая сигарета, и эта сигарета так и оставалась у него во рту, пока он кое-как мыл лицо. Пепел на сигарете становился длиннее и длиннее и, наконец, стал невероятно длинным, так что огонек почти прикасался к губам Финнерти. Он вынул сигарету изо рта, и длинный пепел свалился. Финнерти щелчком направил окурок по направлению к туалету, взял другую сигарету и продолжал бриться. И опять столбик пепла становился все длиннее и длиннее. Финнерти наклонился вплотную к зеркалу, и столбик пепла сломался о него. Большим и указательным пальцами он попытался выдавить прыщик, но, по-видимому, безрезультатно. Все еще косясь в зеркало на покрасневшее место, он на ощупь поискал полотенце одной рукой, схватил не глядя первое попавшееся и смахнул чулки Аниты с вешалки для полотенца в раковину. Закончив свой туалет, Финнерти сказал что-то своему отражению в зеркале, скорчил рожу и вышел.

Пол вернулся в гараж, свернул шланг, сунул его в отделение для перчаток и выехал. Машина опять работала неровно, то набирая скорость, то затихая, то набирая скорость, то опять затихая. Во всяком случае, она отвлекала его от неприятных мыслей о пропавшем пистолете. На длинном подъеме у дорожки для игры в гольф мотор, как ему казалось, работал не более чем на трех цилиндрах, и команда Корпуса Реконструкции и Ремонта, приводившая в порядок заграждение от ветра к северу от здания клуба, обернулась, следя за неравной борьбой машины с земным притяжением.

– Эй! Передняя фара разбита! – крикнул один из рабочих.

Пол кивнул и благодарно улыбнулся. Автомобиль дернулся и остановился почти у самой вершины. Пол поставил машину на ручной тормоз и вышел. Он поднял капот и принялся проверять контакты. Инструменты, которые он положил рядом, звякнули, и с полдюжины кррахов просунули головы под капот рядом с ним.

– Это свечи, – сказал маленький человечек с яркими глазами, похожий на итальянца.

– Ааа, вали-ка ты в свиную задницу со своими свечами, – сказал высокий краснощекий человек, самый старший в группе. – Сейчас вы увидите, что здесь не в порядке. Дайте-ка мне вон тот ключ. – Он принялся за бензиновый насос и очень быстро отвинтил у него верхушку. Он показал прокладку под колпачком. – Вот, – произнес он очень серьезно, как хирург перед практикантами, – вот что у вас не в порядке. Пропускает воздух. Я это знал уже в ту минуту, когда услышал вас еще в миле отсюда.

– Ну что ж, – сказал Пол, – думаю, придется позвать кого-нибудь, чтобы он починил его. Наверное, это займет целую неделю – заказать новую прокладку.

– Это займет пяток минут, – сказал высокий человек. Он снял шляпу и с выражением явного удовлетворения вырвал из нее кожаную прокладку, защищающую фетр от пота. Достав из кармана перочинный ножик, он наложил колпачок бензинового насоса на кожаную прокладку и вырезал кружок кожи нужного размера. Затем в этом кружке он проделал в центре дырочку, поставил сделанную прокладку куда надо и собрал насос. Остальные с удовольствием наблюдали за его действиями, подавали ему нужные инструменты или подсказывали, что нужно ему подать, и пытались хоть как-нибудь включиться в работу. Один соскабливал зеленые и белые кристаллы с контактов аккумулятора. Второй подвернул вентили у скатов.

– Ну-ка, теперь попробуйте! – сказал высокий. Пол нажал на стартер, мотор сразу взял, взревел, набрал и сбросил обороты в точном соответствии с нажимом педали. Пол выглянул: на лицах кррахов было написано колоссальное удовлетворение.

Он вытащил из портмоне две пятерки и протянул их высокому.

– Достаточно одной, – сказал тот. Он бережно сложил ее и спрятал в нагрудный карман своей синей рабочей рубашки. Он иронически улыбнулся. – Первые деньги, которые я заработал за последние пять лет. Мне бы, по совести, их следовало вставить в рамочку, а? – И тут он впервые посмотрел внимательно на Пола, как бы вспомнив, что перед ним не только мотор, но и человек. Кажется, я вас откуда-то знаю. Вы чем занимаетесь?

Что– то заставило Пола захотеть быть не тем, чем он был.

– Небольшой бакалейный склад, – ответил он.

– Не нужен ли вам парень с умелыми руками?

– Сейчас пока нет. Дела идут вяло.

Но человек уже царапал что-то на клочке бумаги, для этого он положил ее на капот и дважды протыкал бумагу карандашом, когда карандаш натыкался на щель.

– Вот здесь мое имя. Если у вас есть машины, я как раз тот человек, который поможет вам держать их на ходу. Восемь лет вкалывал на заводе механиком перед войной, а если я чего и не знаю, то сразу же разберусь. – Он протянул бумажку Полу. – Куда вы ее собираетесь положить?

Пол подсунул бумажку под прозрачную пластинку в своем бумажнике поверх шоферского удостоверения.

– Положу ее сюда, чтобы была на виду. – Он пожал руку высокому и кивнул остальным. – Спасибо.

Мотор уверенно набрал скорость и перенес Пола через вершину холма к воротам Заводов Айлиум. Постовой подал ему рукой сигнал из своей будки, загудел зуммер, и железные, утыканные сверху железными шипами ворота распахнулись. Теперь Пол подъехал к толстой внутренней двери, посигналил и выжидающе поглядел на тонкую прорезь в каменной кладке, за которой сидел второй часовой. Дверь с грохотом поднялась, и Пол подъехал к зданию своей конторы.

Он поднялся наверх, шагая через две ступеньки – это было его единственное физическое упражнение, – отпер две наружные двери, ведущие в комнату Катарины, а потом еще одну – уже в свой кабинет.

Катарина едва взглянула на него, когда он проходил. Она, по-видимому, была погружена в горестные размышления, а по другую сторону комнаты, на диване, который с успехом мог считаться его собственностью, сидел. Бад Колхаун, уставившись в пол.

– Чем могу помочь? – спросил Пол.

Катарина вздохнула.

– Баду нужна работа.

– Баду нужна работа? У него сейчас четвертая по оплате должность во всем Айлиуме. Я не мог бы ему предложить того, что он получает за обслуживание склада. Знаешь, Бад, ты просто с жиру бесишься. Когда я был в твоем возрасте, я и половины не получал…

– Мне нужна работа, – сказал Бад. – Любая.

– Хочешь подстегнуть Национальный Совет по Нефти, чтобы они дали тебе повышение? Конечно, Бад, для виду я мог бы тебе предложить больше, чем ты сейчас получаешь, но ты должен пообещать мне, что ты не поймаешь меня на слове.

– У меня нет больше работы, – сказал Бад. – Меня выставили.

Пол был изумлен:

– Неужели? С чего бы это? Моральное разложение? А как с этим приспособлением, которое ты изобрел для…

– Вот в том-то и дело, – сказал Бад, Причем в голосе его чувствовалась странная смесь гордости и горечи. – Приспособление работает. Отлично делает свое дело, – он смущенно улыбнулся. Справляется с работой намного лучше, чем это делал я.

– И проделывает все операции?

– Да. Такая разлюбезная штучка.

– И из-за этого ты остался без работы?

– Не я один – семьдесят два человека остались без работы, сказал Бад. Он как-то умудрился еще ниже опуститься на диване. Должности нашей категории теперь полностью исключены. Фу, и все. – Он щелкнул пальцами.

Пол прекрасно представил себе, как работник отдела укомплектования настукал на клавиатуре кодовый номер должности Бада и спустя несколько секунд машина представила ему семьдесят две карточки с именами тех, кто зарабатывал на жизнь, выполняя обязанности Бада – те самые обязанности, с которыми теперь так отлично справлялась машина, созданная Бадом. И сейчас по всей стране машины, ведающие учетом рабочей силы, будут налажены таким образом, чтобы больше не считать эту должность пригодной для человека… Комбинации дырочек и зарубок, которые для машин личного состава были олицетворением Бада, оказались теперь непригодными. И если сейчас их сунут в машину, она тут же вернет их обратно.

– Теперь им больше не нужны П-128, – мрачно сказал Бад, – и ничего нет свободного ни выше, ни ниже. Я согласился бы на понижение и взял бы П-129 или даже П-130, но ничего не получается. Все места заняты.

Список личного состава лежал раскрытый перед Катариной. Она уже успела просмотреть все номера.

– П-225 и П-226-инженеры по смазке, – сказала она. – Но обе эти должности занимает доктор Розенау.

– Да, действительно, – сказал Пол.

Бад попал в чрезвычайно дурацкое положение, и Пол никак не мог придумать, чем бы ему помочь. Машинам было известно, что Айлиум имеет уже одного полагающегося ему инженера по смазкам, и они не допустят появления второго. Если персональную карточку Бада перешифровать как карточку инженера по смазке и сунуть ее в машину, машина тут же вернет ее за ненадобностью.

Как часто говаривал Кронер, строжайшая бдительность единственный способ достижения эффективности. И машины безустанно перебирают колоды своих карточек, пытаясь снова и снова обнаружить бездельников, дармоедов или просто упущения.

– Ты ведь знаешь, Бад, не я это решаю, – сказал Пол, – мое слово почти не имеет веса при решении вопроса, кого следует нанять.

– Он знает, – сказала Катарина. – Но ему нужно обратиться куда-то, и мы подумали, что, может, вы знаете какие-нибудь ходы или с кем нужно поговорить.

– Я ужасно огорчен, – сказал Пол. – И с чего, это их вдруг дернуло дать тебе назначение в Нефтяную Промышленность? Тебе следовало бы числиться конструктором

– У меня нет способностей к этому, – сказал Бад. – Так показали испытания.

И это уж обязательно было отражено на его злополучной карточке. Все показатели его способностей были на ней неизменно, непреложно, а с карточкой не поспоришь.

– Но ведь ты конструируешь, – сказал Пол. – И, черт побери, ты делаешь это более толково, чем все их асы из Лаборатории. Лаборатория – Национальная Лаборатория Исследований и Развития по сути была порождением войны и представляла собой объединение всех усилий страны в одном штабе, занимающемся исследованиями и усовершенствованиями. – Тебе даже не платят за твои изобретения, а ты ведь делаешь работу лучше их. Например, телеметрическое приспособление для нефтепровода, твой автомобиль, а теперь это чудище, которое работает на складе…

– Но проверка утверждает, что способностей нет, – сказал Бад.

– Потому и машины говорят «нет», – сказала Катарина.

– Значит, так оно и есть, – сказал Бад. – Не знаю…

– Ты мог бы повидаться с Кронером, – сказал Пол.

– Я пытался, но мне не удалось прорваться через заграждения я хочу сказать, через его секретаршу. Я сказал ей, что я насчет работы, и она позвонила в отдел кадров. Они прогнали мою карточку сквозь машину, пока она держала трубку; перед тем как ее повесить, она состроила печальную мину и объявила, что Кронер не будет принимать целый месяц.

– А может, твой университет окажет помощь? – спросил Пол. Возможно, что, когда проводились испытания твоих способностей, у машины трубки были не в порядке. – Он говорил это безо всякой уверенности. Положение Бада было безнадежное. Как гласила старая шутка «машине и карты в руки».

– Я написал им и попросил снова проверить мри способности. Неважно, что я там говорил, но показатели остались теми же. – Он бросил клочок разграфленной бумаги на стол Катарины. – Вот. Я написал три письма и получил три такие штуки.

– Угу, – сказал Пол, с отвращением глядя на знакомые графы. Это был так называемый «Профиль Достижений и Способностей», который выдается каждому из выпускников колледжа вместе с дипломом. Сам диплом был ничем, а эта графленая бумажка всем. Когда наступало время выпуска, машина брала отметки студента и другие показатели и составляла из них одну графическую линию профиль.

Графическая линия Бада была высокой в области теории, низкая в администрировании, низкая в области созидания и так далее – то вверх, то вниз по всей странице, вплоть до самой последней графы – личные способности. Какими-то безымянными, таинственными единицами измерения у каждого выпускника определялись высокие, средние или низкие показатели личных способностей. У Бада, как увидел Пол, они были самыми посредственными. Когда выпускник приобщался к экономическому процессу, все эти взлеты и падения на его графической линии находили свое отражение в перфорационных отверстиях его личной карточки.

– Ну что ж, во всяком случае, спасибо, – неожиданно сказал Бад, собирая свои бумаги, как будто ему вдруг стало неловко за свою слабость, вынудившую его беспокоить других своими заботами.

– Что-нибудь подвернется, – сказал Пол. Он приостановился в дверях своего кабинета. – Как у тебя с деньгами?

– Они оставляют меня на моем месте еще на несколько месяцев, пока не будет установлено новое оборудование. И еще мне выдана награда за рационализаторское предложение.

– Ну, слава богу, что ты хоть что-то получил за это.

А сколько?

– Пятьсот. Это самая большая премия за этот год.

– Поздравляю. А ее занесли в твою карточку?

Бад поднял прямоугольник своей личной карточки и принялся рассматривать на свет его перфорацию.

– Наверное, вот эта маленькая штуковина и есть она.

– Нет, это отметка о прививке оспы, – сказала Катарина, заглядывая ему через плечо. – У меня тоже есть такая.

– Нет, не эта, а та треугольная, рядом.

Телефон Катарины зазвонил.

– Да? – она обернулась к Полу. – Какой-то доктор Финнерти стоит у ворот и просит, чтобы его впустили…

– Если ему просто хочется пропустить стаканчик, скажите ему, чтобы он дождался вечера.

– Он говорит, что хочет видеть не вас, а завод.

– Хорошо, тогда впустите его.

– У них там, у ворот, не хватает народа, – сказала Катарина. Один из охранников болеет гриппом. Кто же будет его сопровождать?

Те редкие посетители, которых допускали на Заводы Айлиум, ходили по заводской территории в сопровождении охранников, которые лишь изредка указывали на особенно выдающиеся местные достопримечательности. Главной обязанностью вооруженных охранников было следить за тем, чтобы никто не приближался к жизненно важным приборам управления и не мог вывести их из строя. Система эта сохранилась с войны и от послевоенного периода бунтов, но она и до сих пор имела смысл. Довольно часто, несмотря на антисаботажные законы, кое-кому приходило в голову что-либо испортить. В Айлиуме такого не случалось уже много лет, однако Пол слыхал донесения с других заводов о посетителе с примитивной бомбой в портфеле в Сиракузах; о старушке в Буффало, которая, отойдя от группы зрителей, всадила свой зонтик в чрезвычайно важный часовой механизм… Подобные вещи продолжали еще случаться, и Кронер требовал, чтобы охранники не отходили ни на секунду от посетителей заводов. Саботажниками становились самые различные люди – в очень редких случаях даже и высокопоставленные. Как утверждает Кронер, никогда нельзя угадать, кто предпримет следующую попытку.

– Да черт с ним, Финнерти можно пропустить и без охраны, сказал Пол. – Он на особом положении – айлиумский старожил.

– В директиве сказано, что исключений не должно быть, сказала Катарина. Все директивы, а их были тысячи, она знала назубок.

– Пусть идет.

– Слушаюсь, сэр.

Полу показалось, что Бад следит за их разговором с намного большим вниманием, чем разговор этого заслуживал. Будто перед ним разыгрывалась какая-то захватывающая драма. Когда Катарина повесила трубку, она по ошибке приняла этот его взгляд за взгляд возлюбленного и ответила ему точно таким же.

– Шесть минут, – сказал Бад.

– Что шесть минут? – спросила Катарина.

– Шесть минут впустую, – сказал Бад. – Столько времени ушло на то, чтобы пропустить человека в ворота.

– Ну и что?

– Вы трое были связаны шесть минут, двое вас и третий охранник. Всего восемнадцать человеко-минут. Черт побери, да ведь пропуск его обошелся в два доллара. Сколько народу проходит в ворота за год?

– Человек десять за день, наверное, – сказал Пол.

– Две тысячи семьсот пятьдесят восемь в год, – сказала Катарина.

– И по поводу каждого пропуска обращаются к вам?

– Обычно этим занимается Катарина, – сказал Пол. – В этом и состоит большая часть ее работы.

– Если считать по доллару на каждого человека, это составляет две тысячи семьсот долларов в год, – укоризненно сказал Бад. Он указал на Катарину. – Если существуют такие железные правила, то почему бы не предоставить машине решать этот вопрос? Полиция ведь не думает, здесь это просто рефлекс. Можно даже сделать приспособление, допускающее исключение для Финнерти, и это все равно обойдется не больше чем в сотню долларов.

– Но существуют ведь и особые решения, которые мне приходится принимать, – попыталась защищаться Катарина. – Я говорю, что, бывает, сталкиваешься с массой вопросов, которые нельзя решать общим порядком, согласно заведенной рутине, – намного больше, чем в состоянии решить машина.

Но Бад ее не слушал. Он раздвинул руки, показывая размеры машины, которая уже зародилась в его воображении.

– Любой из посетителей является либо ничего не значащим типом, либо другом, либо чиновником, либо небольшим начальством, либо крупным начальством. Охранник нажимает одну из пяти кнопок в верхнем ряду ящичка. Понятно? Посетитель либо пришел посмотреть, либо нанести личный визит, либо с инспекционной целью или просто по делу. Охранник нажимает одну из четырех кнопок в этом ряду. У машины есть две лампочки: красная запрещающая и зеленая – разрешающая проход. И какие бы там ни были правила – трах! – и загорающаяся лампочка говорит охраннику, что нужно делать.

– А еще мы могли бы вывесить у охранника на стенке правила, – сказал Пол.

Это Бада озадачило.

– Да, – медленно проговорил он, – вы могли бы сделать и это. Было совершенно очевидно, что в его представлении только уж очень серый человек мог додуматься до такого решения.

– Вы меня с ума сведете, – дрожащим голосом проговорила Катарина. – Вы не имеете права рассуждать здесь о том, что любая машина может делать то, что делаю я.

– Ну, что ты, милая, я ведь вовсе не говорю именно о тебе.

Она расплакалась, и Пол тихонько шмыгнул в свой кабинет, затворив за собой дверь.

– Ваша жена у телефона, – сказала Катарина по интеркому.

– Хорошо. Да, Анита?

– Есть что-нибудь новое от Кронера?

– Нет. Я дам тебе знать, если что-нибудь услышу.

– Надеюсь, что он остался доволен вчерашним вечером.

– Доволен или твердо верит в то, что доволен.

– Финнерти там?

– Он где-то на заводе.

– Посмотрел бы ты на ванную комнату!

– Я видел, как это делалось.

– Он закуривал четыре сигареты и забывал о каждой из них. Одна на аптечке, одна на подоконнике, одна на умывальнике и одна на полочке для зубных щеток. Я не могла завтракать… Ему пора уезжать.

– Я скажу ему.

– Что ты собираешься сказать Кронеру?

– Еще и сам не знаю. Я не знаю, что он сам мне скажет.

– Представь себе, что я Кроне? и тебе говорю эдак мимоходом: «Знаешь, Пол, место в Питсбурге все еще свободно». Что ты говоришь тогда?

Эта игра никогда не надоедала ей, а Полу для этой игры приходилось собирать в кулак все свое терпение. Она всегда ставила себя на место какого-нибудь важного и влиятельного человека и заставляла Пола разыгрывать с ней диалоги. Затем его ответы критически оценивались анализировались, редактировались и отшлифовывались. Настоящие диалоги никогда ни капельки не были похожи на ее фантазии, которые только доказывали, насколько примитивное у нее представление о влиятельных людях или о том, как вершатся дела.

– Ну, давай, – поторопила она.

– Питсбург, да? – сказал Пол. – О, это чудесно. О!

– Нет, Пол, я говорю серьезно, – строго сказала она. – Что ты скажешь?

– Дорогая, я сейчас занят.

– Хорошо, ты это хорошенько продумай и позвони мне. Знаешь, что ты должен сказать, по-моему?

– Я еще позвоню тебе.

– Хорошо. До свидания. Я люблю тебя.

– Я люблю тебя, Анита. До свидания.

– Доктор Шеферд у телефона, – сказала Катарина.

Пол опять снял все еще теплую трубку.

– В чем дело, Шеф?

– Недозволенное лицо в здании № 57! Пришлите сюда охрану.

– Это Финнерти.

– Недозволенное лицо, – упрямо повторил Шеферд.

– Ну, хорошо. Это недозволенный Финнерти?

– Да, но это не относится к делу. Совершенно безразлично, какая у него фамилия. Он шныряет здесь без сопровождающего, а вы знаете, как к таким вещам относится Кронер.

– Это по моему разрешению. Я знаю, что он там находится.

– Вы этим ставите меня в неудобное положение.

– Я вас не понимаю.

– Я говорю, что за эти здания отвечаю я, а теперь вы предлагаете мне игнорировать совершенно недвусмысленный приказ Кронера. А когда дойдет до дела, все шишки на меня будут валиться?

– Да плюньте вы на это. Все в порядке. Ответственность я беру на себя.

– Другими словами, вы приказываете мне разрешить Финнерти ходить без эскорта?

– Да, именно так. Я приказываю вам.

– Тогда все в порядке, я просто хотел убедиться, правильно ли я понял. Беррингер тоже никак не хотел верить, поэтому я и дал ему параллельную трубку.

– Беррингер? – спросил Пол.

– Да! – сказал Беррингер.

– Держите это про себя.

– Вы начальство, – тупо сказал Беррингер.

– Значит, теперь все в порядке, Шеферд? – сказал Пол.

– Пожалуй. Следует ли понимать, что вы также разрешили ему делать чертежи?

– Чертежи?

– Наброски.

Тут Пол понял, что его решение завело его на опасный путь, однако решил, что теперь уже поздно пытаться исправлять положение.

– Пусть делает все, что ему угодно. У него могут появиться полезные идеи. Итак, все в порядке?

– Ваше право, – сказал Шеферд. – Не так ли, Беррингер?

– Конечно, его право, – сказал Беррингер.

– Да, это мое право, – сказал Пол и положил трубку.

В соседней комнате Бад Колхаун все еще пытался ублажить Катарину. Голос у него стал подлизывающимся и проникновенным. До Пола донеслись отдельные фразы их разговора.

– Если уж на то пошло, – говорил Бад, – не такая уж большая задача даже его заменить приспособлением.

И Пол прекрасно понял, куда направлен указательный палец Бада.