Текст книги "Магистр! Вы, кажется, влюбились (СИ)"
Автор книги: Купава Огинская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Глава четырнадцать
Утро выходного дня началось у меня не самым лучшим образом.
Встала я рано, чтобы успеть попользоваться горячей водой, – основной минус моего проживания под самой крышей заключался как раз в периодическом отсутствии горячей воды. Если кто-то на нижних этажах открывал кран, до меня доходила только холодная.
Вдоволь наплескавшись, я не спеша взялась за приготовление завтрака, когда во входную дверь нервно забарабанили.
Мокрый Дасти с несчастным видом мялся на узкой лестничной площадке и смотрел жалобными глазами.
И я сразу заподозрила недоброе.
– Что такое?
– Рэй, ты только не волнуйся, все под контролем, я просто хотел спросить… – Он набрал в грудь воздуха и выдохнул: – Моя плесень к тебе не заползала?
– Ты ее потерял? – спросила я, отчаянно надеясь, что он так неудачно решил пошутить. – Ты потерял хищную мутировавшую плесень?!
– Я обещаю, – лепетал он едва слышно, – ничего страшного не случится, просто так получилось.
– Ну-ка, пошли! – Как была, в халате и босиком, я схватила его за руку и бросилась по лестнице вниз в его квартиру.
Дасти послушно семенил следом и оправдывался:
– Вчера спешил на патрулирование, забыл ее покормить, а сейчас пришел – аквариум пуст, Лапочки нигде нет.
– Лапочки? – недоверчиво переспросила я. – Ты назвал плесень Лапочкой?
– Ей понравилось.
Закрыть дверь Дасти не подумал, так и бросил распахнутой. Его форменный китель валялся на полу у порога, рядом со свежими отпечатками сапог. Дождь начался еще ночью и, казалось, не планировал прекращаться вообще, превращая некоторые улочки в грязевые болота.
Мы проверили кухню дважды, потом ванную и даже спальню – плесени нигде не было.
Воображение рисовало жуткие картины, в которых Лапочка заползала в соседнюю квартиру и пожирала там все, включая непосредственно жильцов…
От одной мысли, что плесень придется искать по всему дому, бросало в холодный пот.
Что мы скажем жильцам?
И самое страшное – что мы скажем домовладелице?
Я упустила тот момент, когда беспечность Дасти стала и моей бедой, и почему-то считала, что отвечать придется нам обоим.
А очень не хотелось.
И я решила проверить ванную еще раз, просто чтобы еще немного оттянуть необходимость отправляться на поиски по другим квартирам.
Облазила каждый уголок небольшой комнатки, заглянула даже под ванну…
Я была уверена, что визг мой был радостным, но Дасти ворвался в ванную с таким лицом, будто ожидал увидеть мой хладный труп.
– Что?!
– Нашла! – чуть тише взвизгнула я.
Он тут же рухнул на колени рядом со мной и заглянул под ванну. Там, на абсолютно чистом полу, плесень меланхолично дожевывала что-то серое.
– Мои носки, – потрясенно пробормотал Дасти. – А я их две недели искал.
Я фыркнула. Лапочка была найдена, расправа над нами отменялась, что ощутимо подняло мне настроение.
– И плесень бы свою столько искал, пока не нашел бы.
– Нет. – Он решительно мотнул головой. – Не нашел бы. Без тебя нет. Спасибо.
– Домик ее неси, – велела я ворчливо, смущенная его искренней признательностью.
На то, как Дасти опустил аквариум на пол боком и медленно тянул из-под ванны останки носка, вынуждая плесень ползти следом, я не могла спокойно смотреть. Казалось, что Лапочка вот-вот поймет, что происходит, и бросится на Дасти.
Плесень оказалась не настолько хищной. Она позволила заманить себя в аквариум, доела носок и преспокойно расползлась по стеклянному дну как воплощение сытого довольства.
Зрелище это отбило мне аппетит напрочь, и завтрак как-то сам собой отменился.
А я, быстро собравшись, поспешила в городское управление стражи, воюя со своим старым зонтом. Ветер вырывал из моих пальцев ручку, выкручивал спицы в противоположную сторону и бросал в лицо холодную воду щедрыми горстями.
В управление я пришла насквозь мокрая, продрогшая и несчастная.
Проскользнула внутрь, с трудом открыв тяжелую дверь, потопталась немного перед пустой стойкой дежурного, решила его не ждать и отправилась в кабинет сержанта, оставляя за собой мокрый след.
ДаВилора мой внешний вид обеспокоил, зато Виэстена позабавил.
– Шикарно выглядишь, – усмехнулся он. И не смутился ни под моим тяжелым взглядом, ни под осуждающим – ДаВилора, который и заметил:
– Вам нужно переодеться.
Я бросила быстрый взгляд за окно, где бушевала непогода.
– Бесполезно.
– У меня… – Даян кашлянул. – У меня есть запасной комплект формы в раздевалке. Если вы не против его надеть…
Я была не против. Я была очень даже за. Меня даже не смущало то, что в форме стражника я буду выглядеть совершенно нелепо.
Сержант проводил меня в раздевалку, вручил форму и ждал под дверью, оберегая мой покой от возможного вторжения.
Переоделась я быстро и замерла с мокрой стопкой вещей в руках.
Куда их девать, я не знала.
Влажное белье, которое снимать я постеснялась, неприятно липло к телу, а от волос, которые расплела, чтобы они быстрее сохли, рисковал промокнуть китель, и эта мокрая одежда…
Даян с моими проблемами разобрался сам.
Вещи забрал сушиться и совсем не обеспокоился состоянием кителя.
– Ничего с ним не случится, – заверил меня он, но, чтобы я могла волосы просушить, выдал полотенце. Жесткое и остро пахнущее чистотой.
Волосы я подсушила, но даже после этого выглядела глупо в закатанных штанах, державшихся на талии лишь благодаря завязанному узлом куску веревки, в слишком большом для меня кителе, в безразмерной рубашке, с распущенными, все еще мокрыми волосами…
– Выглядишь как мокрая кошка, – весело подобрал характеристику моего вида оборотень, повстречавшийся нам на втором этаже.
– Командор. – Укоризненный тон у ДаВилора получался просто мастерски, но Зот был не из тех, кого легко устыдить.
Я наморщила лоб.
– Так вы оборотень.
– Оборотень, – с улыбкой подтвердил Зот.
– Выходит, это можно было бы считать комплиментом, так? – Он неопределенно пожал плечами. Я продолжила: – Но вы волк.
– Волк, – послушно вторил мне командор.
– Значит, это вы меня только что оскорбили?
– Или просто констатировал очевидный факт. – Взгляд его скользнул мне за спину. – Эй, Йонас, иди сюда.
К нам поспешно подошел стражник. Совсем молоденький и умилительно смешной. Форма городской стражи ему совершенно не шла и, в общем-то, даже не очень сходилась на внушительном животе. Так, в моем представлении, должны были бы выглядеть пекари. Большими, мягкими и дружелюбными. С добрыми, не страшными лицами… и чтоб от них еще свежим хлебом обязательно пахло.
А стражники… стражники должны быть как командор, чтобы одного взгляда на них было достаточно для понимания – нарушать закон нельзя. Опасно это очень.
– Скажи, Йонас, похожа ли госпожа Шад на мокрую кошку?
Даян нахмурился и хотел было что-то сказать, но я вовремя ухватила его за руку.
Командор развлекался, и я не видела смысла лишать его удовольствия. Мне же все равно не было обидно.
Йонас не знал правильного ответа и беспомощно, взглядом, молил о спасении, но я ничего не могла для него сделать. Разве что едва заметно кивнуть, чтобы представление Зота о мокрых кошках подтвердилось и все были довольны.
– Так точно, командор! – с облегчением рявкнул стражник, одарив меня робкой благодарной улыбкой. Угадав правильный ответ, Йонас тут же был отпущен на свободу. А мы с сержантом нет.
– Ну, что я говорил? – посмеиваясь, спросил волк, глядя на меня почти с умилением.
Мы с Даяном переглянулись. И он сказал:
– Раз вы выяснили все, что хотели, командор, мы, пожалуй, пойдем. Дел много.
– Ты-то иди, конечно, работай, – согласился Зот, – а девочка со мной пойдет.
– Куда?
– Чай пить. Согреваться. Нам нужно беречь такого полезного сотрудника. Если она заболеет, кто победит всю бюрократию в нашем управлении? – не терпящим возражения тоном ответил он. Потом скомандовал: – За мной!
И решительно направился в свой кабинет, не обернувшись на меня ни разу. Зот не допускал ни единой мысли, что я могу не подчиниться.
Я невольно хмыкнула, восхищенная его уверенностью, а вот Даян, наоборот, нахмурился и негромко спросил у меня:
– Рэйна, как вы переносите спиртное?
– А что?
– Знаю я его согревающие чаи, – ответил он мрачно.
– По-твоему, я буду спаивать ребенка? – негодующе вопросил кто-то очень ушастый.
Тон Зота не предполагал положительного ответа и, в принципе, каких-то еще препирательств.
Даяну пришлось вручить меня в руки своего ненадежного начальства, что совсем не делало его счастливым. Сложно было не понять его беспокойство. В конце концов, командор совсем не походил на приятного собеседника и в представлении сержанта вполне мог меня напугать своей прямолинейностью или обидеть грубым юмором.
Но я была уверена, что ничего ужасного меня не ждет.
Оборотень был жутковатым, резким и не очень приятным в общении, но мне нравился.
***
– Какая гадость, – просипела я, откашливаясь. Плохим командор, может, и не был, но чай он заваривал еще хуже, чем в академической столовой.
Зот пригубил из своей кружки и возмутился:
– Это самый лучший коньяк, какой только можно найти на нашем материке! Как тебе может не нравиться?
– И сколько вы туда добавили этого лучшего коньяка? – спросила я, слезящимися глазами наблюдая за тем, как грустно кружит в чашке кусочек лимона.
– Немного, – уклончиво ответил Зот. – Пей.
– Спасибо, я уже согрелась, – заверила его и отодвинула на всякий случай чашку подальше от себя.
Командор не настаивал. Пожал плечами и с наслаждением отпил из своей кружки.
Вроде бы на этом наше неудавшееся чаепитие можно было бы и завершить, но, когда я попыталась уйти, Зот остановил.
– Неужели и поговорить со стариком времени нет? – спросил он, как только я начала подниматься, бормоча что-то бессвязное о важных делах и горах бумаг, которые меня ждут.
– Что?
– Что в академии происходит? Слышал, новые проблемы…
Я вздохнула и опустилась обратно на стул.
– Проблемы, – подтвердила я, не совсем понимая, с чего бы волку со мной о бедах академии говорить. – Но мне мало что известно. Вам об этом лучше у магистра узнать.
– Узнаю, – пообещал командор. – Но ты сама что думаешь?
– Ничего. – Я пожала плечами. – У меня недостаточно информации, чтобы строить предположения. А на пустые домыслы нет времени… да и нервов тоже.
Командор покивал и признался:
– Необходимой информации нет ни у кого. – Побарабанив пальцами по столу, он решил немного порассуждать вслух. – Единственное, что не вызывает сомнений: на жертв было произведено воздействие. Вероятно, приворот. Но не понятно, как он был наложен. Если при помощи амулета, кто-то непременно должен был находиться рядом. Аника же уверяет, что никого, кроме нее и нападавшего, в тот момент поблизости не было. Ничего странного она также не заметила… Разумеется, если не считать недоумка, попытавшегося ее зарезать. А моя девочка, уж поверь, очень наблюдательная, если бы что-то странное там было, Аника непременно обратила бы внимание.
– А если приворотное зелье? – спросила я несмело.
Зот покачал головой.
– В крови парня, напавшего на Анику, не было обнаружено следов каких-либо магических зелий…
– Вы его в притоне нашли, – напомнила я.
– Вы очень мало знаете о зельях, госпожа Шад, – насмешливо заметил командор, откинувшись на спинку стула. – Если приворот был наведен зельем и если он еще действует, а он действует, можешь не сомневаться, мы бы непременно что-нибудь нашли. И никакой наркотик нам бы не помешал.
– Вы это говорите мне с какой-то определенной целью? – осторожно спросила я. Были подозрения, что меня зачем-то пытаются запугать.
– Хочу, чтобы ты внимательно смотрела по сторонам. И если вдруг заметишь что-то странное, сообщила об этом мне.
– А почему вы об этом магистра не попросите?
– Эйнар не одобряет того, что я собираюсь сделать со сволочью, посмевшей обидеть мою девочку, – мрачно и предельно откровенно ответил командор. Видимо, о том же самом магистра уже просили, но он отказал, так как прекрасно знал, что оборотни – они ж очень мстительные. И кровожадные.
И я тоже об этом вспомнила.
В связи с этим возник один очень важный вопрос.
– Тот парень, стихийник, что вашу племянницу ранил… он жив?
– Разумеется. За кого ты меня принимаешь? – Зот раздраженно дернул плечом.
Я принимала его за чистокровного оборотня, и это не являлось оскорблением, но мне показалось лучшим решением промолчать.
– Несмотря на то, что пытался покончить с жизнью уже три раза, он все еще дышит, – заверил меня командор. – Пришлось ввести его в искусственный сон, чтобы не покалечился.
И я выдохнула.
Хорошей новостью можно было считать то, что стихийника Зот виноватым не считал. А настоящий виновник… ну, думать надо было, когда он решил оборотницу обидеть.
Дверь с грохотом распахнулась, заставив меня подскочить с места. Командор тоже дернулся вверх, но, увидев, кто занял собой весь дверной проем, рухнул обратно. А я осталась стоять.
– Мне еще раз нужно поговорить с Аникой, – сообщил Гэдехар, запоздало заметив, что Зот в кабинете не один. Что тут есть еще я.
И по мере того, как магистр это осознавал, брови его удивленно ползли вверх.
И мне бы тоже стоило удивиться столь неожиданной встрече, особенно если учесть, что оборотень совсем недавно про ректора вспоминал. Но все, о чем я могла сейчас думать, – мой ужасный вид. И штаны, будто специально, начали сползать, усиливая мое смущение.
Безумно хотелось пригладить волосы, поправить рубашку и плотно запахнуться в китель. А еще очень хотелось подтянуть штаны.
Но я стояла не двигаясь.
Неловкая пауза продлилась недолго. Магистр отмер первым.
Вошел в кабинет, закрыв за собой дверь и отрезая вялое возмущение, судя по всему, дежурного, топтавшегося за его спиной.
– Интересно, – сказал Гэдехар, подходя ближе. Изучающий взгляд мне совсем не понравился, как и то, с каким интересом он потеребил прядь моих все еще влажных волос. Очень магистр сейчас свою маму напоминал.
Но вместо того, чтобы задать мне какой-нибудь странный вопрос, как это когда-то сделала леди Гэдехар, ректор пожаловался Зоту:
– Твой дежурный опять пытался меня не пустить.
– Новенький, – развел руками оборотень. – Так зачем тебе Аника?
Магистр посмотрел на меня. Я посмотрела на командора. Командор улыбался.
– Возможно, она что-то вспомнила…
– А новенькие ничем помочь не могут?
Я стояла, не шевелясь. И даже дыхание на всякий случай затаила, старательно изображая бестолковую статую. Лишь бы не выгнали.
– Абсолютно бесполезные, – угрюмо подтвердил магистр. – Асмар, что в твоем кабинете делает мой библиотекарь? К тому же в таком наряде? Переманиваешь работников?
Командор замялся. С одной стороны, меня совсем никто не переманивал, мне даже зарплату не платили. С другой, у меня уже в одном из кабинетов стоял личный стол…
– На улице дождь, – заметила я.
Совершенно сухой и ничуть не помятый непогодой, магистр бросил быстрый взгляд за окно и чуть удивленно согласился:
– Видимо.
Ему совершенно точно не пришлось бороться с ветром и дождем, пробираясь по длинным улицам к управлению. У Гэдехара было чудо-колечко – блуждающий переход, изрядно осушающее резерв, но значительно экономящее время. И даже то, что стены здания были укреплены и не допускали магических перемещений на территорию управления, не могло заставить магистра вымокнуть под дождем.
В конце концов, крыльцо перед входной дверью было достаточно широким, а крыша надежной.
Терпеливо дождавшись, пока ректор закончит любоваться водными струями, стекающими по стеклу, я добавила:
– Это единственная сухая одежда в управлении.
Гэдехар царапнул пальцем сержантскую нашивку, съехавшую с моего плеча вместе с рукавом кителя.
– У вас заботливый муж, – сказал магистр. И вроде похвалил, но мне не по себе стало. Уж очень неприятный у магистра был при этом голос.
– Не жалуюсь, – пробормотала я, обернувшись на командора. Надеялась, что он сейчас не станет уточнять, при чем здесь мой муж, и не разрушит мою уже не очень маленькую, но все еще достаточно безобидную ложь. – Я, пожалуй, пойду?
– Пожалуй, иди, – разрешил оборотень.
Я осторожно обошла магистра, старательно не замечая его странный взгляд и как можно незаметнее пытаясь поддержать спадающие штаны, и поспешно сбежала.
Перевести дыхание смогла только в кабинете ДаВилора.
– Никогда больше не буду пить чай с командором, – заявила я в ответ на удивленный взгляд сержанта. – Самое худшее чаепитие в моей жизни!
Даян понимающе улыбнулся.
Глава пятнадцатая
Первый день рабочей недели можно было бы назвать хорошим – Ануш все еще на меня вроде бы дулся, но больше не игнорировал. Гэдехар опять где-то пропадал и на чай не пришел, что было, конечно, грустно, но еще и немного успокаивало. После того как я перед ним в сержантской форме показалась, видеть магистра мне совсем не хотелось.
Не понравилось, как он тогда о моем муже упомянул. Было в его словах что-то злое. Недоброе. Не располагающее к нашему с ним дальнейшему дружескому общению.
Первый день прошел показательно спокойно, а на следующий я вспомнила, что на чашечку чая меня ждет профессор Тадэш…
Вспомнила за сорок минут до обозначенного целительницей срока. Просто студентка пришла за справочником по целительским практикам и очень просила отдать ей книгу буквально на несколько часов.
– У нас третья пара у профессора Тадэш, – давила на жалость несчастная третьекурсница. – А я реферат забыла сделать. Очень надо.
– Книга из списка читального зала, – нудно напомнил Ануш, замерев за моим плечом. – Выдавать на руки запрещено.
Студентка сглотнула и посмотрела на стеллажи, за которыми притаился читальный зал. Оставаться в библиотеке, в непосредственной близости от заключенной души, дольше необходимого ей не хотелось. Строго говоря, никому не хотелось.
Потому в библиотеке всегда было очень спокойно и безлюдно.
– Правила, – развела я руками. Возможно, не сверли сейчас Ануш мой затылок взглядом, я бы сжалилась и разрешила ей взять книгу с собой. Но при свидетелях сделать этого я никак не могла.
– Можете мне ее отложить? – упавшим голосом спросила она. – Я на обеде приду.
– Книга будет ждать вас в читальном зале, на столе номер три, – заверила я девушку.
И она ушла.
Проводив удаляющуюся понурую фигуру студентки взглядом, Ануш недовольно предупредил:
– Готовься. У Тадэш по вторникам после обеда практические занятия. К нам такие забывчивые будут часто заглядывать.
Я угукнула рассеянно и замерла, сраженная запоздалым озарением.
– Сегодня вторник! – Я в ужасе обернулась к привиденчику. – Вторник!
– И что? – не понял он моей трагедии.
А у меня не было времени ему что-то объяснять. Часы над дверью библиотеки злорадно сообщали, что до десяти часов осталось совсем немного.
Кажется, Ануш кричал мне что-то вслед, я не вслушивалась. Я бежала к Малике за инструкциями.
По длинным коридорам, тихим и безлюдным, благодаря идущей лекции. По лестнице, перескакивая через ступени, и по внутреннему дворику, раздраженно отмахиваясь от общительных ёкша.
Сегодня их было трое, и все они чего-то очень от меня хотели. Того, чего у меня все равно не было.
Я была уже рядом с аудиторией травоведения, когда прозвенел звонок. Коридоры мгновенно наполнили студенты. Просто резко хлынули из-за каждой двери. И я смогла по достоинству оценить приятную малолюдность коридоров главного корпуса.
Да, там тоже бывало шумно из-за студентов, но никогда там не было НАСТОЛЬКО громко.
Гул голосов смешался с не успевшим замолчать звонком, и меня накрыло. Я просто потерялась в этой толпе, замерла, не зная, куда идти. Боялась даже пошевелиться. Казалось, стоит хотя бы вздохнуть поглубже – и меня сметет.
Я совершенно точно знала, что со мной происходит, и знала, что нужно сделать, потому что такое раньше уже случалось дважды.
Но никогда еще я не цепенела посреди такого густого людского потока… До окна добралась с трудом, тихонечко хныкая.
Сердце остервенело колотилось в груди, и каждый раз, когда меня кто-то задевал плечом или толкал, оно больно таранило грудную клетку, сбиваясь с ритма. И голова была как в тумане. Я прижалась лбом к холодному стеклу, надеясь, что это поможет прояснить мысли, но ничего не вышло.
И дыхание, частое и поверхностное, не удавалось унять. Воздуха не хватало. Я потянула ворот платья, ругая себя за то, что выбрала это, строгое, с пуговичками под самое горло.
Мир плыл и кружился перед глазами. Я была вынуждена зажмуриться, беспомощно ощущая, как тело сковывает болезненное напряжение.
Первый такой приступ случился у меня сразу после побега. Когда я оказалась в громком, тесном городе. Ума не приложу, как сумела тогда пережить все это и не потерять вещи.
В тот момент мне просто дико повезло.
Второй раз тоже повезло. Скрутило меня на границе, уже после осмотра. В карете.
Как на меня потом смотрели остальные пассажиры, как смотрели… Впрочем, не видела я, как они смотрели, вся была в своих мыслях и переживаниях. И сил на то, чтобы проверить, как отреагировали на мое представление совершенно незнакомые мне люди, не было.
И в третий раз мне тоже должно было повезти.
– Госпожа Шад, – раздалось сзади приглушенное, и на мое плечо легла тяжелая ладонь. – Вам нехорошо?
Магистр стал свидетелем моего внезапного, необъяснимого приступа мучительного страха, но последнее, что я сейчас испытывала, – это сожаление или стыд.
– Окно, – слова выкатывались с трудом, казались округлыми и очень большими. Каждое из них рисковало встать комом в горле. – Открывается?
– Сейчас, – пообещал Гэдехар, и через несколько мгновений моего лица коснулся свежий осенний воздух.
Я жадно глотала его, но все никак не могла надышаться.
– Рэйна? – Голос магистра уже стал откровенно обеспокоенным. – Что такое?
– Это ничего, – заверила его сипло, вцепившись в подоконник побелевшими пальцами. – Сейчас пройдет.
Мне не поверили. Обняли за плечи и спросили проникновенно:
– И как скоро вы собирались поставить меня в известность о своих недомоганиях? И собирались ли? Или мне предстояло выяснить все самому, одним неудачным днем споткнувшись о ваше бездыханное тело?
Он говорил что-то еще, слов я не разбирала, просто слушала ровный размеренный голос, привалившись отяжелевшей головой к его груди.
И мне даже неловко не было.
На этот раз в себя я пришла куда быстрее и не чувствовала после слабости.
Первое, что я сказала магистру, было виноватое:
– Простите. – И попыталась отстраниться.
Он не только не отпустил, но еще и допрос решил учинить, обнимая крепче:
– И как часто с вами такое бывает?
– Не часто, – заверила его и еще раз попыталась высвободиться.
Это пока я не в себе была и по сторонам не смотрела, меня все устраивало. А теперь я была очень в себе и видела хмурые взгляды некоторых студенток. И эти взгляды обещали мне много страшного и мучительного. Такого, от чего, как командор и обещал, никакое колечко меня не защитит.
– Госпожа Шад… – недобро начал Гэдехар.
Я магистра перебила, выкрутившись-таки из-под его руки. И как-то сразу даже дышаться стало легче.
– Правда не часто. За всю жизнь всего-то третий раз. И не смертельно это… вроде бы. – Должно быть, я была сейчас очень бледной и совсем не выглядела убедительно, но магистр не стал меня пытать. Помолчал некоторое время, что-то для себя решая, а потом неохотно спросил:
– Муж знает?
– Разумеется! – уже в который раз соврала я ректору. – Можно я пойду? Спешу очень, времени мало осталось.
– Куда?
– К Малике. Проконсультироваться по одному не очень важному вопросу.
– Я провожу, – решил ректор, осмотрев все еще слишком людный коридор. Не иначе опасался, что приступ может повториться и свалюсь я тогда под ноги спешащих студентов.
Оставшиеся до аудитории метров сто я прошла под конвоем.
Магистр довел до нужной мне двери, но прежде, чем открыть ее, придержал меня и спросил:
– Я зайду на чай?
А у меня сейчас от одной мысли о чаепитии все внутри в узел скручивалось. С трудом сдержав желание передернуть плечами, я смущенно улыбнулась.
– Приходите. Только у меня к чаю, кроме Ануша, ничего нет.
Гэдехар хмыкнул, кивнул и открыл передо мною дверь, а потом решительно затолкал в аудиторию, не дав немного потоптаться на пороге.
И дверь за мной закрылась, а я даже не успела поблагодарить ректора за помощь. И за то, что сквозь поток студентов провел, и за то, что держал там, у окна, и даже умудрился как-то усмирить мой приступ…
– Рэйна. – Малика сидела за преподавательским столом над стопкой конспектов и очень удивленно смотрела на меня. – Ты что здесь делаешь?
– У меня, – я бросила быстрый взгляд на часы, висящие над доской, – есть двадцать минут. В десять часов я должна быть у профессора Тадэш. Она пригласила меня на чай на прошлой неделе, я не смогла отказаться.
– И ты говоришь мне об этом только сейчас?!
– Прости. – Я виновато улыбнулась. – Забыла.
В тот день после чаепития с магистром беспокойство мое рассеялось, настроение улучшилось, и я надежно забыла о том, что меня ждет. И вспомнила-то совершенно случайно.
Малика недолго посопела, но, в отличие от Ануша, обижаться она совершенно не умела.
– И что ты от меня хочешь?
– Мне нужны инструкции. – Я подошла к столу, облокотилась об него и тихо спросила: – Как себя с ней вести? О чем можно говорить? О чем нельзя? Ну там… в глаза не смотреть, печеньем не хрустеть, чашкой о блюдце не стучать…
– Ничего такого, – весело ответила травница. – Слушай ее, на вопросы отвечай, и все. Дольше получаса она тебя не продержит.
***
Малика оказалась права. От меня ничего особенного не требовалось.
И когда я, запыхавшаяся, но не опоздавшая, появилась на пороге лаборатории профессора Тадэш, та мне мягко улыбнулась и предложила войти.
А дальше мне нужно было всего лишь изображать послушную, улыбчивую куклу.
Делать это я умела преотлично, можно сказать, меня к этому готовили с детства. Сидеть, слушать и говорить, только когда обращались непосредственно ко мне.
Тадэш пригласила меня в свой кабинет, куда вела дверь в дальней части лаборатории.
Сам кабинет, как и профессор, был… устрашающе уютным. Плюшевое покрывало на низком диванчике, подоконник, заставленный цветами. Шелковые обои и деревянные панели скрывали блеклую серость каменных стен. Холодный пол укрывал ковер. В интерьере преобладали оттенки розового и кремового. Стеклянный столик на низких ножках уже был накрыт.
Все казалось воздушным и каким-то зефирным, но вызывало ничем не объяснимое беспокойство.
Меня профессор разместила на диванчике, сама села в глубокое кресло, стоявшее напротив.
Разлила чай, пододвинула ко мне чашку и тарелку с печеньем.
Подождала, пока я осторожно пригублю чай и откушу кусочек печенья, и только после этого заговорила.
Расспрашивала меня она мало. Спросила только о том, кто мой муж и как давно я замужем. Это буквально заняло минуту. Все остальное время я слушала про ее дочь.
По словам Тадэш, Долора была исключительной девушкой. Во всем прекрасной и талантливой. И муж ей достался под стать. Да, мелкий чиновник, но перспективный, красивый и влюбленный без памяти в молодую жену…
Я слушала и улыбалась, то и дело поднося чашку к губам. Почти не пила, но старательно принюхивалась, пытаясь уловить под пряным ароматом чая сырой запах плесени.
Но ни чай, ни свежее печенье ничем таким не пахли.
– Молодость, – с улыбкой говорила профессор, подливая мне в чашку чай. – Она так быстротечна. Очень хорошо, что у вас, моя дорогая, уже есть семья. Малика, к сожалению, не понимает, как быстро бегут года. В ее возрасте уже пора думать о детях…
Я улыбалась ей в ответ и молчала, давя неуместный порыв вступиться за подругу.
Как Малика и предрекала, отпустили меня через тридцать минут.
Проводив до дверей лаборатории, Тадэш с нежностью коснулась моей щеки – я с трудом удержала себя, чтобы не отстраниться, – заправила непослушный завиток волос за ухо и с трогательной улыбкой приговорила меня к страшным мучениям:
– С нетерпением жду нашей следующей встречи.
– Профессор… – я хотела отказаться. Я пыталась, но мне не дали и шанса.
– Во вторник. В десять, – проговорила она четко, сделав вид, что не заметила моей попытки что-то сказать.
Оказавшись в коридоре, первым делом я понюхала рукав платья.
Плесенью от меня совершенно не пахло.
***
Магистр опять не пришел. Сам на чай напросился и не пришел. И меня, после изматывающего чаепития с профессором Тадэш, это почему-то злило особенно сильно.
Я прождала его весь день. Даже с обеда вернулась пораньше, чтобы не пропустить.
А он не пришел.
Я не хотела думать о том, почему меня это так задело, я просто хотела злиться.
Готова была даже идти к Анушу и требовать, чтобы меня тоже записали в группу смертельно обиженных на магистра. Останавливало лишь понимание, что я-то со временем успокоюсь, а из обиженных уже не выпишусь. Привиденчик не позволит.
В конце рабочего дня, отвлекая меня от глупых обид, на огонек заглянула неприлично счастливая Малика. Смерила меня оценивающим взглядом и кивнула:
– Живая. – И сразу же велела: – Пойдем.
– Куда?
– В канцелярию. Получать наше вознаграждение за непосильный труд. – Малика хитро прищурилась. – А по дороге ты мне расскажешь, как прошло с профессором.
Я не была уверена, что успела что-то там заработать, но с травницей пошла.
И даже попыталась рассказать о своих впечатлениях от чаепития с Тадэш.
Малика прервала меня почти в самом начале. Она уже давно, во всех деталях, изучила каждую тему, которую целительница могла затронуть. Интересовало травницу немного другое:
– Ну а плесенью тебе после не пахло?
Я отрицательно качнула головой.
– Специально проверяла.
– Странно. – Малика нахмурилась.
Я ничего странного в этом не видела до следующих ее слов:
– Пить чай с кем-то для Тадэш своеобразная традиция. Каждое утро, в одно и то же время, она кого-нибудь к себе приглашает. В основном студенток своего факультета. Самых талантливых и сильных. Раньше по вторникам к ней ходила одна из выпускниц. Девочка выпустилась, и ее день оставался свободным, пока не появилась ты.
Малика хмыкнула и покачала головой. Она не смотрела по сторонам, уверенно ведя меня вперед незнакомой дорогой.
Свернула в глухой коридор, уводя меня от горящего за окнами рубинового заката. Я послушно следовала за ней, запоминая новый для себя маршрут.
– Так вот, я общалась с тремя студентками, которым профессор… скажем так, благоволит, – продолжила травница. – Каждая из них ощущала после чаепития на своей одежде запах плесени. Они думают, что камень под стенными панелями в кабинета Тадэш отсырел и запах оттуда. Но почему мы ничего не чувствуем во время самого чаепития, никто не понимает.
– А никто не думал отказаться? – задала я очень важный для себя вопрос.
– Шутишь? Кто упустил бы шанс получить немного внимания профессора Тадэш, на данный момент декана факультета целительства? Получить от нее приглашение на чай – это шанс заручиться ее расположением. Добровольно от такого никто не откажется, даже если придется полчаса слушать рассказы о ее дочери. – Малика вздохнула и, противореча своим же словам, призналась: – Да и как ей откажешь? Я три раза ходила к Тадэш, собиралась прекратить эти наши бессмысленные чаепития. Готовилась, монолог свой заучивала, а потом приходила к ней, и все. Язык у меня не поворачивался просто признаться, что мне не нравятся наши встречи. И что она мне тоже не нравится. Профессор… ну ты ее видела. Кто посмеет ее обидеть?
