Текст книги "Помощник (СИ)"

Автор книги: Ксения Рыжикова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

   По правде говоря, за эти несколько месяцев парню вообще пришлось повидать много чертовщины, о какой прежде он даже не слышал.

   Да и не услышал бы, не занеси его нелёгкая в тот чёртов бар. Или в тот чёртов переулок...

   Выдвинув ящик стола, Кеч какое-то время рылся в скопившемся там хламе. Найдя нужное, он протянул светловолосому узкий сосуд сантиметров в десять высотой из тёмного пластика с плоской резиновой пробкой. Тот цокнул:

  – Я говорил уничтожать их сразу.

  – Это единственный, – заверил парень. – Последний, остальные я выбросил. Предварительно разломав. Всё как ты показывал.

  – Надеюсь.

   Серый вытащил из кармана нож, раскрыл.

  – Давно пора было рассказать тебе кое-какие подробности. Хотя бы для того, чтобы предотвратить твои влипания в неприятности из-за банального «не знал». Которое мне уже поперёк горла, – вполголоса добавил он и аккуратно полоснул лезвием по собственной ладони. Понаблюдав с пару мгновений за заполняющей порез кровью, Серый положил нож на стол и забрал у притихшего парня пластиковую «колбу». Тот смущённо молчал, глядя, как сосуд наполняется почти чёрной жидкостью. И заговорил вновь, лишь когда светловолосый протянул склянку ему.

  – Зачем это?

  – Ты просил дозу.

   Кеч оторопело открыл рот, закрыл, снова открыл, нахмурился и – вдруг нервно рассмеялся:

  – С-слушай, ты... кажись, ты ещё в себя не пришёл. У тебя жара нет? Может, с пулей инф...

   Серый коротко вздохнул, обрывая поток предположений:

  – Нет.

   Пацан перестал смеяться.

  – Мужик... Ты серьёзно что ли?

  – Ты принимал это больше года, – Серый взял пробку и закупорил «колбу». – Так в чём дело сейчас?

  – Да в том, что это кровь! – Кеч, не выдержав, повысил голос, но вдруг запнулся, – ...погоди. Ты что, давал мне колоть твою кровь всё это время?

  – Я не поверю, что за столько месяцев ты не обратил внимания ни на цвет, ни на консистенцию, ни, возможно, даже на вкус. Зато ещё как заметил эффект. С каким восторгом, – Серый поставил колбу перед парнем, – ты рассказывал мне о своих ощущениях? О том, как изменился мир вокруг. Как обострились твои слух и зрение. Как ты загодя слышишь сирены, как далеко стал видеть опасных типов, как по запаху улицы смог найти выход, когда заблудился на огромном незнакомом складе. Как можешь работать сутки напролёт. Как много времени, сил и бабок отбирала твоя прежняя дрянь, и насколько свободнее ты ощущаешь себя теперь. И я повторю вопрос, – он оперся о стол рукой, слегка нависнув над парнем, – В чём сейчас дело?

   Кеч рефлекторно подался назад и нервно сглотнул. Он действительно пытался пробовать вещество на вкус – ещё в самом начале, в первую же неделю. А кто бы не попробовал? Но оно не походило на обычную кровь. Возможно, отчасти. От какой-нибудь совсем маленькой части. В основном же это было нечто, слабо поддающееся описанию. Что-то, чему ещё не придумали названия. Чего, если верить информации – её полному отсутствию – в мировой сети, вообще не существует. И вот же как занятно выходит: самый странный и самый удивительный наркотик, что он видел, вырабатывает организм твари, стоящей прямо перед ним и выглядящей совсем как человек.

   Выглядящей.

   Серебристые глаза пристально смотрели на парня. Ощущение чужого взгляда аж в самой подкорке никак не давало собраться с мыслями. Кеч снова сглотнул, попытавшись унять мелкую дрожь в кончиках пальцев:

  – Я не буду это принимать.

   Серый вдруг мягко усмехнулся. Выпрямившись, он посмотрел в пространство, будто что-то прикидывал. В последний раз он передавал пацану эту склянку около недели назад. И завтра как раз наступит крайний срок.

  – Ближайшая пара дней заставит тебя подумать ещё раз, – он повернулся к выходу. – А пока что у нас есть проблемы посерьёзней.

  2.

  – Терпи. Потерпи ещё немного, он скоро придёт.

   Девушка, лежащая перед парнем на диване, слабо улыбнулась – скорее даже покривилась – и снова замерла. Кажется, она задерживает дыхание, чтобы не ощущать боли.

   Придурок. Какой же идиот! Одуревший от влюблённости ишак, не удосужившийся подумать перед тем...

   В комнате стало очень тихо. Просто оглушительно тихо. Парня прошиб холодный пот. Дёрнувшись, он затормошил девушку:

  – Джей! Джей, не вздумай! Очнись!

   Она сморщилась. Вдохнула, чтобы ответить – вдох вышел хриплым.

  – Тут я.

   Господи боже! Он уже думал, что...

   Раздался стук. Негромкий, но требовательный. Ещё ничего и никого в своей жизни пацан не боялся и не ждал так сильно. Тот, кто стоял за дверью, с одинаковым успехом мог как спасти их обоих, так и уничтожить. И всё равно, едва услышав стук, Кеч подскочил и помчался открывать.

   Он ведь даже не придумал, что скажет, как объяснится...

   А объясняться точно придётся. И хорошо, если он после этого доживет хотя бы до утра.

   Пацан открыл дверь.

   Он стоял на пороге. Собранный и непрошибаемо спокойный. Будто не бросил все дела и не приехал, услышав по телефону «здесь вопрос жизни и смерти».

  – Тут... привет. Понимаешь... тут целая история...

   Сам позвал на помощь – и сам же теперь боится впускать внутрь. Просто маразм какой-то.

   Светловолосый перевёл взгляд вглубь квартиры за спиной парня, вслушиваясь. И только отметив это, Кеч тоже услышал: едва различимые натужные хриплые вдохи. Молча обогнув парня, Серый прошёл через прихожую и остановился, едва шагнув за порог комнаты. Несколько секунд они с девушкой изучали друг друга взглядом, потом... Джей, будто подавившись очередным вдохом, зашлась кашлем и замерла с гримасой боли на лице.

   Серый медленно обернулся.

  – Я слушаю тебя очень внимательно.

   Ровный тон, без единой эмоции. Не страшный, не вызывающий, не угрожающий – совершенно бесцветный. Только вот пацан знал, что за ним кроется.

  – Она... как бы, понимаешь... она как я, – Серый чуть прищурился, и пацан рассеянно дёрнул плечами, не зная, как ещё сформулировать. – Ну... она тоже... она тоже пила кровь.

   На лице Серого появилось плохо скрытое удивление.

   А парню очень захотелось сжаться в комок, стать меньше и незаметнее. Но страх перед неминуемой расправой исчез, стоило ему услышать очередной хриплый вздох со стороны дивана. Кажется, это всё-таки был тот единственный человек, за которого он переживал больше, чем за себя.

   Не дождавшись дальнейших комментариев, Серый подошел к дивану и сел рядом на пол.

   Это странно, но смотрелся он тут, в берлоге пацана-ищейки, ничуть не менее гармонично, чем мог бы смотреться самый обычный гость, друг, знакомый или любой другой человек.

   Да о чём он вообще? В этом светловолосом демоне меньше от человека, чем можно себе вообразить! Неведомая тварь из неведомых закоулков этого чёртова мира. Как оказалось, мира, населённого уймой подобных жутких хреновин – вечно голодных сверхъестественных тварей, жаждущих сожрать всё, до чего доберутся. Бледный от кончиков ногтей до корней волос, способный одной левой переломить пополам фонарный столб. На глазах пацана вырывавший позвоночник из живого тела, не моргнув глазом! Грёбaное чудовище.

   И её единственное спасение.

   Серый погладил свернувшуюся клубком девушку по голове, будто хотел не утешить, а просто потрогать её волосы. Задумчиво и немного отстранённо. Парню невольно вспомнилось, что они очень мягкие, её волосы. Такие, что хочется прикасаться ещё и ещё.

  – Слышишь меня? – тихо спросил он.

   Джей кивнула. Что-то отвратительно липкое шевельнулось у парня внутри.

  – Хорошо. Расскажи мне всё. Как есть. Без утаек.

   «Без утаек». Кеч ощутил крупную дрожь. «Страх, выворачивающий наизнанку», про такое говорят. Если она расскажет всё – действительно всё, – они не доживут до утра. Да они и пары минут не проживут.

  – Тот, кто давал ей кровь, он... он перестал, и...

   Серый поднял на пацана взгляд, и тому захотелось не то что заткнуться – вообще раствориться в воздухе. Исчезнуть из этой комнаты. А лучше – с этой планеты. Потому что он сильно сомневался, что на ней есть место, откуда эта тварь не сможет его достать.

  – Мне очень больно, – шёпотом ответила Джей. – Говорить. Даже дышать.

   Серый повернулся к ней, снова погладил по волосам.

  – Потому что ты умираешь.

  – Да.

   Ничего в этом «да» смиренного не было. Зато было столько обиды, ярости, боли, что в пору завыть.

  – Дальше станет хуже.

  – Ты поможешь?

  – Я не спасу тебе жизнь.

  – Я не хочу умирать.

  – Конечно не хочешь.

   Сейчас парень ненавидел его за этот их диалог так же сильно, как ненавидел самого себя за всё, что натворил. Хотелось орать. Во всю глотку, во всю силу лёгких. Хотелось схватить его за грудки, поднять и заорать прямо в его белую циничную рожу, что если он не спасёт её, не поможет, то...

   А что – «то»? Пацан ничего не мог. Не могу даже пальцем его тронуть. И никто из тех, кого он знал, не может.

   Он ничего не мог...

  – Помоги мне, – прошептала девушка. Её глаза покраснели – то ли от слёз, то ли от замучившего её кашля. – Пожалуйста. Я не хочу умереть.

  – У тебя почти отказали лёгкие.

  – Помоги мне, – Джей попыталась вдохнуть поглубже, сдержала кашель. – Я всё сделаю. Скажи, что – я сделаю. Только не бросай меня. – Она наконец заплакала. – Пожалуйста.

   Серый помолчал. И пока он молчал, пацан молился всем силам, имена которых помнил. Никогда в жизни он не испытывал такого дикого отчаяния. Готов был принести любые жертвы, убить кого угодно, сделать что угодно.

  – Не брошу, – вдруг произнёс светловолосый. – Скоро всё прекратится.

   Джей замерла. Нахмурилась – недоверчиво, немножко сердито, совсем как до... совсем как до всего этого.

  – Нет, – она вдруг замотала головой, сбрасывая его руку, даже попыталась приподняться, но слишком ослабла. – Нет, нет, не так, нет.

  – Тогда ты продолжишь задыхаться. Кашлять, выплёвывая собственные лёгкие. Захлёбываться кровью. А итог будет тот же. Это не страшнее?

   Из глаз её градом покатились слёзы. Кеч даже не подозревал, что у неё остались на это силы. Она плакала беззвучно, боясь сделать лишний вдох.

   Придурок. Осёл. Мудак последний!

   Серый нахмурился. Несколько долгих секунд он молчал, будто собирался с мыслями. Или с силами. Затем обнял девушку, притянул к себе, взяв на руки как ребёнка. Она уткнулась лицом в его плечо. Светловолосый что-то шептал ей, едва заметно укачивая, пока она затихала, постепенно успокаиваясь. И пытаясь уловить хоть слово, Кеч не заметил движения. Только услышал тихий отчётливый щелчок.

   Девушка обмякла.

   Светловолосый аккуратно положил её назад на диван. Спокойную, будто во сне. Не верилось, что последние несколько дней она горела в жуткой агонии. Сколько пацан готов был отдать, чтобы увидеть такое умиротворение на её лице, пока она ещё дышала.

   Серый поднялся на ноги. Кажется, он собирался просто уйти. И Кеч прекрасно знал, что следует заткнуться, замереть и не подавать признаков жизни, пока он не уйдёт отсюда как можно дальше. Но парень пребывал в слишком сильном шоке. Не мог вот так быстро уложить в голове всё, что прозошло. И осмелился подать голос.

  – Ты мог её спасти.

   Следующее движение он тоже не заметил. Осознал, что произошло, уже когда обнаружил себя вдавленным в стену. Перед глазами поплыло. Ворот майки до боли сдавил шею.

  – Ты думал, я настолько тупой, что ничего не пойму? Откуда она брала кровь, сколько времени пила её, кто её подсадил.

   Парень хотел – честно хотел! – ему ответить. Начать оправдываться, искать какие-то аргументы, но смог выдавить из себя только нечленораздельное мычание.

  – И ты имел наглость позвать меня сюда, решать за тебя созданную тобой же проблему. Больше того – посмел мне что-то предъявить.

   Его голос превратился в тихое низкое рычание. Кеч уже слышал такое раньше. Никто из тех, к кому оно было обращено, не уходил невредимым.

   Голова закружилась, стало трудно дышать. Бывает, когда передавят кровоток.

  – Я не предъявляю... я же... ч-чёрт!

   Парень попытался вывернуться, отбиться, но – не смог. И его всё-таки прорвало. Из глаз сами собой брызнули слёзы. В голос матерясь, он забился как птица, пытаясь вырваться из нечеловечески мощных тисков. И только через несколько минут бессмысленной борьбы затих, стараясь просто не разрыдаться от бессилия.

   Бесполезно что-то доказывать этому типу, этому... существу. Твари! Он не думает как человек и не чувствует как человек. Кеч знал его достаточно долго, чтобы уяснить: он просто не способен ни привязываться, ни испытывать симпатию к кому бы то ни было. Иногда казалось, даже дикие звери более человечны.

   Внезапно парень ощутил, что свободен.

   Серый по-прежнему стоял очень близко, но больше не держал его.

  – Ты можешь влюбляться в них. Ты можешь сходиться с ними. Гулять, спать, любить, ненавидеть, уважать, жить рядом или делать что-то ещё. Но за все косяки, что ты допустишь, пока ты это с ними делаешь, отвечать тебе придётся самому. Ты – больше не они. А они – не ты. И равными вы уже не станете.

   Тон его стал более ровным, и парень тоже немного успокоился. В голове стучало, горло жгло. Лопатки ныли, помня внезапную встречу с твёрдой стеной.

  – Я же не отказываюсь... Но ты ведь мог. Мог же!

  – Зачем?

   Зачем. Зачем спасать того, кто оказался в беде? Зачем помогать, когда это в твоих силах? Затем, что ты можешь! Затем, что так ты проявляешь свою силу, власть, если хочешь. Затем, в конце концов, что это первый за долгие годы раз, когда пацан попросил за кого-то другого. Затем, что эта жизнь заслуживала быть спасённой.

   Совершенно бесполезные доводы. И Кеч это знал – ещё до того, как светловолосый появился в этой комнате. Он просто не счёл нужным её спасать. Она стала бы новой обузой. Нежеланной и неоправданной навязанной ответственностью.

  – Она болела, – пробормотал парень.

  – Чем?

  – Тем, что в больницах не лечат.

  – Кровь тоже не исцеляет неизлечимое. Она пожирает изнутри. Убивает слабых.

  – Ты мог просто поделиться с ней, дать совсем немного. Ей стало бы лучше.

  – Мне это не было нужно.

   Именно. Вот единственная настоящая причина.

   Почему же он такая бесчеловечная тварь? Откуда такие вообще берутся?

  – Но суть даже не в этом, – продолжал светловолосый. – Получи она мою кровь – ей стало бы легче. На время. А что после?

  – Мы разобрались бы сами.

  – Вы уже попытались.

  – Я не учёл всего...

  – Не учёл. Я месяц подбирал дозу индивидуально под твой организм. Такую, чтобы ты не погиб – по той или иной причине. А её ты поил без малейшего понимания, что именно вытворяешь. Подвергая риску сразу обоих. И в итоге ей пришлось мучиться. Гнить заживо. И всё лишь потому, что ты вообразил себя всемогущим. Решил поиграть в Спасителя.

  – Я не играл...

  – ...не тронь ты её, не вручи ей первую дозу – и, возможно, через время нашлось бы настоящее лекарство. И она бы, – Серый шагнул в сторону, давая парню увидеть тело на диване, – могла прожить гораздо дольше.

   Внутри снова зажгло. Захотелось ногтями выскрести ноющий комок из-под рёбер. Кажется, парень даже схватился за живот, будто это могло унять боль.

  – Надеюсь, объяснять, что с тобой будет, если ты ещё раз выкинешь что-то подобное, не надо.

   Светловолосый отвернулся и направился к двери.

   Никогда пацан ещё не ощущал себя настолько разбитым.

  – Серый.

   Он приостановился.

  – Что мне делать?

  – Избавиться от тела.

   Жестоко. Но это самое мягкое наказание, на которое можно было рассчитывать. Если бы Кеч не позвонил сегодня, Серый пришёл бы завтра. Завтра – крайний срок. День, когда пацан получал единственный наркотик, на котором теперь – и до конца жизни – сидит. Интересно, что было бы тогда? Что бы тут светловолосый обнаружил завтра?

  – Когда ты теперь появишься?

   Он оглянулся. Без усмешки, без издевки или иронии, просто окинул парня спокойным, чуть задумчивым взглядом. Помолчал.

  – Когда сочту нужным.

  3.

   «Всё будет хорошо. Правда?»

   После таких историй не бывает «всё хорошо». Ничего хорошо уже не бывает. На любого человека за годы жизни нарастают целые слои, пласты, наросты надежд и наивных ожиданий. И именно подобные «истории» часто сдирают кривым ножом реальности эти наросты надежд и ожиданий. Конечно, всё до основания содрать нельзя – придётся очень тщательно и долго трудиться. Но если срезать хотя бы основное...

  ...например, уверенность, что друзья – непозволительная роскошь. Что коллега по работе – далеко не приятель и никогда им не станет. Что выдать крупицу информации о себе – значит, дать лишний повод себя шантажировать.

   Это первое, что понял Кеч, вернувшись домой, грязный с макушки до пят, после не менее грязной работы. Второе, что он понял: его состояние называется рабством. Не зависимостью. Не равноценным обменом. Не даром. Банальное наркотическое рабство. И из него, как из любого другого рабства, есть всего два пути. Или ты позволяешь всему течь своим чередом, или пытаешься выбраться.

   Он бросил обувь и куртку у входа, даже не задумавшись, что по ним его могут найти. Человека, от которого он избавлялся, вот уже несколько лет никто не искал – с чего бы вдруг сейчас кто-то...

   Зайдя в ванную, он стянул вымазанную кровью и землёй одежду, не заботясь о грязных разводах, которые оставлял вокруг, залез в ванну и включил воду. Не сразу сообразил, что температура не подходит, зашипел и подкрутил вентиль. Старый советский смеситель. Каждый раз предсмертно гудит, но всё ещё работает.

   Что будет, если оставить всё как есть? Он – не бессмертное существо. Как бы ни расписывал его возможности его... «хозяин», Кеч хотя бы наполовину, но всё-таки человек. А человек – ресурс исчерпаемый. И что будет, когда он, Кеч, исчерпает свой ресурс? От него избавятся даже с меньшим сочувствием, чем проявили к той девочке.

   Нет. Так не пойдёт. Он выживал столько лет не для этого. Да, забирался в самые злачные дыры. Да, влипал в самые дикие истории. Но всегда знал, что выберется.

   А значит, первым, что он теперь постарается сделать – найти себе новых «друзей». Таких же нечеловеческих, как его «хозяин». И, может, даже таких же зубастых.

  **месяц спустя**

  -Привет, брат.

  -Привет. Чё по телефону? Я онлайн.

  -Я не онлайн. Есть тема. Тебе понравится.

  -Что за тема?

  -По тому вопросу, что ты давал в начале недели. Не морозься.

  -Ну ок. Где, когда?

   «Где-когда» было приблизительно в центре города, чуть меньше, чем через час после звонка.

   Место встречи Кеча не смутило. Его коллеги по «информационному бизнесу» были отбиты каждый на свой манер: кто-то любил клубы, кто-то уважал исключительно бары, неприметные забегаловки, переулки, хаты или подъезды. Этот, как правило, выбирал заброшки.

   Сам Кеч заброшки не любил: места с плохо просматриваемым и прослушиваемым пространством ему даже с его усиленными чувствами не нравились. Но с торговцами информацией он спорить не привык. Овчинка часто стоила выделки.

   При ближайшем рассмотрении оказалось, что строение закрыто на сто замков и значится якобы «сдаваемым в аренду». В принципе, его состояние позволяло. Шифер на месте, окна почти целы... На вопросы про охрану и камеры проводник отмахнулся и снова посоветовал не морозиться. В который уже раз. Пришлось посильнее натянуть капюшон и продолжить путь.

   Местом назначения оказалось полуофисное помещение на втором этаже. Квадратов от силы двадцать пять, может, чуть больше. Тёмное – из освещения только монитор ноутбука и блики лампочек офисной техники.

   Помимо Кеча и его проводника в нём находились ещё двое. Один в дорогом тёмном пальто, второй кутался в тёртую кожаную куртку. Колоритная, но очень карикатурная парочка. Оба как из бандитского боевичка девяностых.

   Затеянное предприятие нравилось Кечу всё меньше. Он терпеть не мог незнакомой публики и ещё меньше любил знакомиться с ними в незнакомых локациях. К сожалению, развернуться и убежать не получится: дорогу к отступлению заступил его недавний «проводник».

   Кеч мысленно поставил чёрный крестик напротив его фамилии. На случай, если выживет. В последнем у него начали возникать серьёзные сомнения.

   Тот, что в тёртой кожанке, ткнул пальцем в монитор:

  -Вот его знаешь?

   Ни имён, ни приветствий, ни объяснений. Кеч нехотя подошёл к столу и глянул на мерцающее изображение. Стоп-кадр видеосъёмки. Место ему было неизвестно, зато был известен тип, среди прочих заходивший в стеклянные двери. Кеч невольно нахмурился. Зачем им понадобился Серый?

  -Значит, знаешь, – тот, что в кожанке, хмыкнул.

  -Н-неа.

   Чтобы выдавить это из себя, Кечу потребовался весь резерв его наглости.

  -Знаешь, – кожанка уверенно кивнул.

   Прекрасно. Опять пацан влип в какие-то бандитские разборки из-за этой бледномордой сволочи.

  -Да не знаю я его! – Кеч попытался придать себе возмущённый вид. – Чё докопался-то?

   Кожанка набычился и двинулся на него.

   Кеч не издал ни звука. Но рефлекторно сжался и зажмурился, ожидая удара.

  -Эй, тихо! – вмешался третий – тот, что в дорогом пальто. – Тихо, я сказал! Без мордобоя! Мы же... – отпихнув своего кожаного приятеля от пацана, он злобно одёрнул полы пальто и понизил голос, – ...цивилизованные, мать его, люди.

   Освободившись, Кеч постарался оказаться как можно дальше от Кожанки. В идеале так, чтобы между ними было препятствие. Стол или стул... Хотя если начнётся потасовка – его это не спасёт.

   Интересно, на кой ляд он понадобился этой парочке? Как свидетель? Сведения он предоставил. Невольно, вообще-то, но это не важно. Важно, что от свидетелей любят избавляться.

   Спина пацана от пояса до самых лопаток покрылась мурашками. Глаза забегали, ища – и не находя подходящего выхода из помещения.

  -Ну что, сразу в расход? – подтверждая его самые худшие предположения, спросил Кожанка. Всё ещё злой, что ему не дали почесать кулаки.

  -Нет, в расход не надо, – торопливо запротестовал гад, приведший Кеча в эту комнату. – Живым он полезнее.

  -Чем полезнее?

  -Я пару раз отследил его до источника. Вернее, до заказчика. Чаще всего это был тот тип с камеры. Они сто проц постоянно на связи. Убьёте его – тот чувак заляжет на дно. А так, думаю, попробует его вытащить.

  -Думаешь, – повторил Пальто. И это не прозвучало как вопрос.

   Его собеседник неуверенно пожал плечами.

  -Ну, так посудить: пока он живой – он может продолжать говорить. А вашему типчику вряд ли хочется, чтобы его информатор болтал.

   «Отследил до источника». «Постоянно на связи». Плохой «информатор». О-о-очень плохой «информатор». Отвратительно заметал следы. Плохие информаторы плохо кончают. Мысли Кеча потекли лихорадочно быстро. Он ощущал легкий тремор конечностей. Паника подступала всё ближе. Интересно, хватило бы ему сил справиться с тремя людьми сразу? Нет. Вряд ли. Он едва расправлялся с одним охранником. Пусть и здоровым качком. Да, было дело. Но теперь – не тот случай. Совсем не тот случай. Совсем...

  -Я с ним согласен, – подал голос Кожанка.

   Дорогое Пальто оглядел своих собеседников долгим задумчивым взглядом. Затем повернулся к Кечу.

  -Ну что ж. Тогда жизнь твоя и судьба твоя полностью зависят от правдивости всего одного твоего ответа, – он выдержал паузу, добиваясь максимум внимания. – Ты знаешь его?

   Он снова указал на светловолосого на мониторе. Кеч проследил за ним и медленно рассеянно кивнул. Не было другого выхода.

  -Хорошо, – Пальто неопределённо махнул в воздухе рукой. – Хорошо. Другими вопросами займёмся позже. А пока что уберите его куда-нибудь. Подальше с глаз моих.

   Место, куда его «убрали с глаз», оказалось не то каптеркой, не то другим техническим помещением большого промышленного здания. Ящики, трубы, коммуникации, датчики, металлические короба на стенах... приличествующий обстановке серо-синий цвет покрывала пыль. Место Кечу определили в дальнем конце помещения, у более-менее тёплой трубы. Одеял не выделили, невежливо мотнули за шкирку, показав какой-то слив чуть дальше по стене (видимо, местный стихийный унитаз), приковали собачьей цепью к трубе и закрыли дверь.

   Именно с этого скрежещущего звука старого замка и начались «Те двадцать пять дней».

   Поначалу всё шло относительно неплохо. Доза, принятая буквально вчера, держала Кеча в тонусе, поэтому духом он падать не спешил.

   Первой в ход пошла грубая физическая сила. Рывки, выкручивание звеньев, пинки по трубе. Затем были попытки сломать пальцы и высвободиться в лучших традициях героических боевиков. Жаль, никто из боевиков-героев не рассказывает, как больно даже просто пытаться сломать себе палец. Цепь поддаваться тоже отказалась. Через несколько – Кеч не знал, сколько точно, окон тут не было, – часов принесли еду и ещё раз напомнили, куда в случае чего справлять нужду.

   На второй день, устав вырываться, Кеч задумался.

   Где он мог так накосячить? Из-за чего попал сюда? Всегда осторожный, информатор-дока, просто мастер своего дела, проверял каждого связного, каждую точку, трижды перепроверял всю информацию, старался не показываться сам или хотя бы менять имена. Чтобы связать его с Серым и всей их шайкой-лейкой, требовалось много знать. Или много видеть. Ни многознающих, ни многовидящих Кеч в своей среде не замечал. Или, может, просто отказывался замечать? Кому не бывает приятно повоображать себя непогрешимым?

   К середине следующей недели перебирание знакомых, способных сдать его, прервалось постепенно нарастающей болью. Он совсем забыл, что срок прошёл ещё день-другой назад. А значит, дальше будет только...

   Нет. Его обязательно найдут. Его наверняка уже ищут. Такими людьми, как Кеч, Серый не бросается. Полезными людьми. Нужными. Серый сам говорил. И чему-чему, а именно этому заверению он верил. Потому что...

   Потому что надо просто терпеть и...

  ...Терпение иссякло к концу недели. Мышцы жгло огнём, сухожилия выворачивало наизнанку, конечности сводило жестокими судорогами, грозящими перемолоть все кости. Есть он перестал ещё несколько дней назад. Пища просто выходила обратно в ту же секунду, как была проглочена. Смысла терпеть боль молча Кеч больше не видел и потому не притворялся, крича так громко, как позволяли лёгкие. Похитившие его ублюдки явно не знали, что он такое и что с ним происходит, поэтому из обезбаливающих понимали только слово «морфий». Слово «морфий» не понимало тело Кеча, поэтому его голове спешно пришлось выучить слово «монтировка». Доктор Кожанка назначал пациенту «монтировку» два, пять, а то и восемь раз на дню. И пациент постепенно заткнулся – примерно к середине новой недели. Бугаи, по стечению обстоятельств переведённые в должность санитаров, каждый раз поражались, как голова пациента от такого количества принятого железа ещё не превратилась в аморфное месиво.

   Если бы они знали, что в месиво незримо для них превращаются его мозг внутри постоянно зарастающего после побоев черепа, а с ним – и внутренности под медленно рассыхающейся кожей, их наверняка посетил бы кондратий.

   Тем временем Кеч, окончательно потерявший способность кричать, радовался, что может хотя бы дышать. Мыслил от боли он к тому моменту уже крайне слабо, а посему мог лишь лежать на боку, лицом к стене. Просто лежать, наблюдая, как кожа на кистях превращается в старый трухлявый пергамент, обнажая подкожные ткани, мышцы, волокна и сосуды, как вытекает из лопающихся узелков лимфа, как с трудом перекатывается по сосудам густеющая кровь... Он сосредоточился на дыхании. Вдох. Стук сердца. Выдох. Вдох. Стук. Выдох. Сердце ещё бьётся. Сердце у него сильное – Серый говорил.

   Где ты, бледномордый говнюк? Тебе приходилось хоть раз в твоей нечеловеческой жизни гнить заживо?!

   Вдох... Стук... Выдох... Вдох... Стук...

  ...Стук. Не сердца. Слабый чавкающий звук у него в груди нисколько не походил на твёрдый уверенный...

   Шаг.

   Шаги!

   Он чуть не сошёл с ума. Да поначалу он и решил, что наконец благословенно рехнулся.

   Кто-то осторожно повернул его лицом вверх.

  -Слышишь меня? Эй.

   В помещении не было ни одного источника света, Кеч не мог видеть здесь физически. И он сделал единственное, что мог – приоткрыл глаза и представил себе, что видит лицо, которое мечтал увидеть уже две, мать их, недели.

   А потом была кровь. Так невероятно много, что ему показалось, будто он может в ней искупаться. Но ощущение продлилось недолго – слишком недолго, почти болезненно недолго. Кеч едва не вскрикнул, требуя вернуть источник.

   Но его уже крепко держали за руки.

   В глазах прояснилось. Где-то был слабый источник света – неоновый едва горящий. Синеватый, вроде лампочки в кармане или браслета с клуба...

   Над Кечем нависал тот самый тип, о появлении которого пацан молился неделями каждую секунду перед... смертью?

   Он умирал. Только что. Плоть, она слезала с костей, распадалась на глазах!

   Он посмотрел на свои руки – рубцы. Свежие, розовые, будто от недельных ран.

  -Пришёл в себя?

   Серый держал его за подбородок, заставляя смотреть на себя. Какое знакомое обращение. Нежностей не дождёшься: тебя оттащили от края пропасти, будь счастлив и прекрати ныть, всё уже кончилось.

   Кеч часто-часто закивал, и Серый механически закивал в ответ.

  -Хорошо. Тогда слушай.

  ...или ещё не всё?..

  -Скоро сюда придут наши люди. Они тебя вытащат. Я остаться не могу. У меня есть... дело. До их прихода тебе надо притвориться, что ты без сознания. Ты сможешь? Ты понимаешь, что я говорю?

   Кеч задумался. Голова соображала очень слабо. Он только что был в агонии, и вдруг – в эйфории. А теперь от него чего-то хотят... он неуверенно закивал.

  -Притворись, что ты без сознания, Кеч. Сделай. Или тебя убьют.

  -А если... – какой у него тихий скрипучий голос, – ...если «наши» не придут?

   Вот что его волновало. Не те, кто приволок его сюда. А призрачность надежды, которую ему подарили.

  -Если поймёшь, что можешь передвигаться сам – вставай и иди. Выберись отсюда, забейся в один из своих схронов и выживай.

  -Но если...

   Светловолосый помолчал.

  -Если в течение часа никто не придёт – скорее всего, мы все уже погибли.

  4.

  – Не занято?

  – Не. Садись.

  Нил поставила кружку на стол и села. Окинула соседа беглым незаинтересованным взглядом... Такой себе незамысловатый худосочный персонаж. Странно, что один – подобные по барам в одиночку не шляются. И правильно, в общем-то, делают.

  Сама она, впрочем, тоже молодец: среднего роста, хрупкая на вид, с мягкими прядями немного ниже подбородка и не предполагающими ничего грубого или опасного чертами лица. Не с такой внешностью пиво в барах ночью распивать.

  – Трудная неделька.

  – Трудная.

  Односложные ответы часто значат, что вас мечтают послать нахрен, но не знают, как сделать это вежливо.