Текст книги "Багряный плен"

Автор книги: Ксения Мирошник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Я ощутила внезапный прилив благодарности к этой напуганной до смерти женщине. Ее покрасневшие глаза и тревожно подрагивающие губы вызывали сочувствие, и я не удержала порыва успокоить ее:

– С вашим сыном все будет хорошо. Он молод и силен.

– Никто из нас даже не поблагодарил тебя, – осторожно сказала она, украдкой бросая взгляд на мужа. Вероятно, он не одобрил бы этого. – Спасибо.

Меня смутили ее слова, поскольку не были заслуженными. Не думаю, что она повторила бы их, если бы знала, что я была причиной такого состояния Арсена.

– Эвия, – не так грозно, но все же строго, обратился к жене Драгомир, – отправь Лавию вперед, пусть подготовят комнату Арсена.

– Я распорядилась, прежде чем покинуть дом, – негромко ответила женщина, и мы все вышли из комнаты.

На улице уже было совсем светло, и я увидела Бурву другими глазами. Веселые горожане спешили куда-то с пустыми корзинками, дети играли в мяч, а приветливое солнце выглядывало из-за черепичных крыш. Молодые Бруэры уложили брата в повозку, куда велели сесть и мне, а сами оседлали лошадей и последовали за нами. Их родителей и сестру ждал экипаж с четырьмя прекрасными вороными.

Всю дорогу я придерживала голову Арсена и гадала, что будет, когда он придет в себя. Что он вспомнит? Знал ли он, в чью комнату попал? И если знал, то зачем вломился ко мне? Его лицо выглядело безмятежным, вероятно, он видел хорошие сны. Сейчас, при дневном свете, пасынок Бруэра казался настоящим красавцем. Может это от того, что в беспамятстве он не может раздражать меня своим чистоплюйством? Отбросив ненужные мысли, я решила переключиться на Бурву.

Город был достаточно зеленым, с деревьями вдоль дорог, парками и аллеями. Мы проезжали большую площадь, посреди которой возвышался чудесный фонтан. В центре сидела каменная девушка с длинными волосами, разложенными у ног, с ее ладони стекала вода, которая падала сверху, из бутона огромного цветка. Эта композиция завораживала, притягивая взгляд. И я даже не могла ответить почему. То ли потому, что фонтан был выполнен прекрасным мастером, продумавшим и исполнившим все детали очень подробно. То ли потому, что лицо девушки было настолько печально прекрасным, что вызывало участие и рождало вопросы о ее судьбе. Я вдруг почувствовала странное родство с ней и испытала нечаянную жалость к нам обеим.

Миновав площадь, повозка проехала через цветущую аллею и выехала на пригорок, откуда открылся прекрасный вид на дом Бруэров. Я сразу поняла, что это был он, поскольку туда вела только одна дорога и мы двигались именно по ней.

Огромный трехэтажный дом из красного камня с балконами и мансардами, с широким крыльцом и высокими окнами. Дом окружал небольшой парк, в свою очередь окруженный невысокой живой изгородью. Как такое живописное место могло принадлежать столь жестокому человеку?

У порога нас ждали слуги в черных формах, что смотрелось довольно странно. Цыгане не живут подобным образом, не оседают в таких огромных домах, не отказываются от традиций, не запирают себя в стенах. Хотя… все меняется со временем.

Когда повозка остановилась, братья с помощью слуг унесли Арсена в дом, а я спустилась на землю и замерла в нерешительности. Экипаж Драгомира не заставил себя ждать. Красноглазый цыган буквально вылетел из него и, схватив меня за руку, поволок вверх по ступеням. Перепуганный пожилой слуга молниеносно открыл перед нами двери и поклонился хозяину. Я даже не успела ничего толком рассмотреть, так быстро Драгомир тащил меня за собой. Мы преодолели широкую лестницу на второй этаж, а потом длинный коридор, в конце которого была открыта дверь.

Судя по тому, что братья принесли Арсена именно сюда, это была его комната. Просторная, светлая, но выглядела она как-то очень сухо, словно никто в ней не жил. Не было никаких личных вещей, занятных мелочей или портретов, только стены, мебель и окна.

– Мало того, что ты вернул этого ублюдка, так ты еще и бродяжку какую-то притащил, – в этом голосе было столько презрения, столько ненависти, что я поежилась, наблюдая, как из высокого кресла у окна поднимается старая цыганка.

Ее лицо искривила злоба, а сухие руки сжались в кулаки. Она была невысокого роста, чуть согнутая, будто на спине лежал тяжелый мешок. Ее волосы все еще черны, как вороново крыло, без единого седого локона. Глаза, однако, как у Драгомира голубые, но даже они не способны были смягчить эту, словно въевшуюся в кожу злорадность.

Старуха повела носом и сморщилась, так, будто в рот попала горечь. Она подошла ко мне вплотную, заметила жарут, снова скривилась, а потом сплюнула на пол.

– Убей эту шавку, от нее разит магией, – сказала она Бруэру, тыча в меня скрюченным пальцем. – Убей немедленно!

Глава пятая

– Я буду решать, кто и когда умрет, – твердо сказал Драгомир. – Она нужна мне.

– Что ты знаешь о ней? – не скрывая омерзения, продолжила давить цыганка. – Зачем привел в дом?

– Она спасла твоего внука, – не скажу, что слова Бруэра были преисполнены благодарности или вообще чем-то добрым, скорее пропитаны сомнениями и недоверием, – во всяком случае, так сказала Марта.

Старуха подошла к мужчине, ее губы поджались, а ноздри раздувались от наполненного злобой дыхания. Она вонзила свои ледяные глаза в лицо Бруэра и тихо произнесла:

– Этот ублюдок не мой внук.

Даже мне стало не по себе от ее тона и от количества ненависти, которое обрушилось на голову раненого мною мужчины. Тут даже не нужно быть шувани или каким-либо пророком, чтобы понять, что мать Драгомира была против этого брака. Мало того, что Эвия не была цыганкой, она еще и чужого ребенка принесла в дом. Мало какие состоятельные семьи позволяют подобное, а цыганские тем более. Однако этот союз случился и, насколько я могла видеть, был или все еще остается относительно счастливым, раз принес в этот мир еще троих детей.

– Мы давно закрыли эту тему, мама, – стискивая зубы, сказал Драгомир. – Арсен часть моей семьи.

– Он никогда не слушал тебя, никогда не признавал! – не унималась цыганка. – Что бы ты ни делал, как бы ни воспитывал. Бил, запирал, угрожал, ему все нипочем. Этот поганец ни разу не признал твоего авторитета, не назвал отцом. И в довесок наплевал на твое решение женить его и сбежал в военную академию на пять лет. Ты и это спустишь?

Старуха прошла к кровати и с нескрываемым презрением воззрилась на Арсена, от чего я поежилась и ощутила странное желание встать на его защиту.

– За все годы, что ты воспитывал его, – кружа над мужчиной, словно ворон, говорила она, – давал ему кров, одевал, кормил, ты ни о чем его не просил, помимо послушания и преданности. Возможно, их требовалось больше, чем от твоих кровных детей. Лишь раз ты возложил на него ответственность, и он предал тебя. Брак с Винтергами был нам необходим! И он не мог не понимать этого. Этот неблагодарный щенок расторг помолвку, опозорив и нас и семью невесты. Что вышло из этого, напомнить тебе? Винтерги стали нашими кровными врагами, жаждущими расплаты. И все эти годы ты отбиваешься от них. Не всегда успешно, спешу напомнить.

Бруэр бросил взгляд на Арсена и тяжело опустился в кресло. В комнате, не считая Адана, нас осталось трое. Они словно забыли о моем существовании, словно злоба, накопившаяся за долгое время, не способна была еще немного потерпеть и излиться вдали от посторонних глаз. Я притихла, вцепившись пальцами в спинку ближайшего стула и стараясь не дышать.

– Он старший сын моей жены, – было очень похоже, что Драгомир устал говорить на одну и ту же тему вновь и вновь. – Я решу эту проблему.

– Я слышала это пять лет назад, – мать говорила с сыном безжалостно, не смягчаясь ни на секунду, она будто добивала лежачего.

Цыганка отстранилась от кровати и собралась выйти из комнаты, но заметила меня. Ее сухие пальцы коснулись серебряных дисков жарута, а мне показалось, будто она сцепила их вокруг моей шеи. Если я что-то в этой жизни понимаю, то эта женщина не была шувани, но властью обладала нешуточной.

– Зачем тебе эта дворняжка? – спросила цыганка сына и, несмотря на всколыхнувшуюся обиду, я затолкала ответные слова поглубже.

– Она шувани, – ответил он. – Будет пока присматривать за ним. Как только Арсен очнется, я спрошу с нее все, что должно, а потом решу жить ей или умереть.

– Убей ее, Драго, – отрезала она, и меня обдало могильным холодом, будто по заказу. – Она принесет несчастье в наш дом.

– Я все сказал, мама.

Цыганка снова сплюнула мне в ноги и вышла, клокоча от ярости и негодования. Похоже, послушание в этом доме не самая сильная сторона. Я затаила дыхание, ожидая решения Бруэра. Отец семейства долго смотрел на тело, распростертое на кровати, размышляя о чем-то своем, а потом поднялся.

– Там за шкафом есть маленькая дверь. Она ведет в мансарду, – сказал он мне. – Ты будешь жить там, пока Арсен не придет в себя и не расскажет, что произошло или я сам не разберусь с нападением на него.

Его слова хоть и звучали устало, но устрашающей мощи в них ничуть не убавилось. Этот огромный цыган пугал одним своим видом, на что способны его действия, представлять не хотелось.

– Не пытайся бежать, – поравнявшись со мной, продолжил он, – я найду тебя и раздавлю на месте. Если что-то случится с моим сыном, тебя ждет тот же конец. Если я узнаю, что ты как-то вредишь ему – тот же конец. Если…

– Я поняла, – не желая больше слышать угроз, прервала его я.

Он нахмурился, а я прикусила язык, непроизвольно хватаясь за юбку и сжимая ткань дрожащими пальцами. Драгомир смерил меня грозным взглядом и отстранился.

– За этой дверью ждет мой человек, который будет сопровождать тебя повсюду, куда бы ты ни пошла.

– Я пленница?

– Гостья, – вскинув брови, сказал он, отворяя дверь, которой совсем недавно так гневно хлопнула его мать. – Пока я не решу иначе.

Я осталась в комнате совсем одна, из бодрствующих, конечно. Арсен, глубоко погруженный в сон, зализывал рану в мире грез. Я поправила на нем одеяло, сделала несколько глубоких вдохов и медленных выдохов, чтобы справиться с напряжением, растерла затекшую шею и решила осмотреться.

Комната Арсена и впрямь была светлой, этому способствовали два огромных окна, занавешенные сейчас легкими бледно – коричневыми шторами из невесомой, почти прозрачной ткани. Тяжелые бурые портьеры широко раздвинуты и подвязаны шелковыми кисточками. Я не удержалась и коснулась их пальцами, приятное ощущение. У одного из окон разместился широкий пузатый диван с огромными подушками, у другого высокий комод. Овальный стол, несколько стульев вокруг. Я развернулась, чтобы лучше видеть другую часть комнаты. Дальше следовали вместительный шкаф, зеркало в полный рост и дверь в ванную комнату. Интересно, а где же вход в мансарду?

Я присмотрелась и обнаружила, что шкаф не был плотно придвинут к одной из угловых стен, заглянула за него и передо мной предстала маленькая дверь. Чтобы войти в нее мне пришлось пригнуться. Лестница была узенькой, но не очень высокой.

Удивилась самой себе, когда смогла сдержать восторженный возглас. Здесь тоже было довольно светло, окна хоть и были небольшими, но их было много, а еще имелся маленький балкон. Треугольная крыша над мансардой спряталась между двумя стенами третьего этажа дома. Довольно интересное решение. Если я правильно понимала, то мансарда тоже принадлежала Арсену, поскольку очень напоминала комнату внизу. Те же цвета: бежевый, бледно-коричневый и бурый, та же сдержанность в обстановке. Было лишь одно различие, у окон стоял длинный стол, на котором в беспорядке разбросаны деревяшки, бруски и тонкие щепки, из которых кто-то клеил разного рода безделушки. В ящике под столом я их и обнаружила. Это были домики, телеги, кареты, всевозможные предметы мебели и куча других мелочей. Все они были выполнены с огромным старанием и любовью. Рассмотрев каждый, я поняла, что тот, кто это смастерил очень внимательный к мелочам человек.

Я аккуратно, опасаясь сломать что-нибудь, сложила все обратно. Прошлась по всему помещению, погладила рукой покрывало на кровати, провела ладонью по ширме, за которой стоял узкий шкаф. Смутил тот факт, что ванная и уборная была всего одна на обе комнаты. Ясное дело, принадлежали – то они одному человеку. Снова от жарута стало тесно, иногда сил не хватало терпеть, но выбора у меня не было. Жить-то хотелось. Я оставила сумку и спустилась вниз. Арсен так и лежал на кровати, мирно вдыхая и выдыхая воздух родного дома. Как жаль, что я не могу похвастаться тем же.

Итак, мне предстоит изучить этот огромный дом и найти всего одну книгу, которая смогла бы ответить на мои вопросы.

– Если она вообще существует, – пробормотала я, выглядывая из окна. – Даже вид в твоей комнате прекрасный.

Дверь тихо отворилась, и слуги внесли дорожные сумки Арсена, не обращая ни малейшего внимания на меня, расставили их и удалились. Прежде чем дверь закрылась, я успела заметить молодого парня, дежурившего возле комнаты. Он стоял, сложив руки на груди, и даже не пытался заглянуть. Что ж, Драгомир Бруэр держит свое слово, вот и появился у меня верный страж. Тоска вдруг поднялась из глубинок души и распространилась так стремительно, что мне пришлось глотать ртом воздух, чтобы не утонуть в жалости к себе. Я подумала о том, чем занята сейчас моя семья, но от этого стало только хуже. Для табора я презренная беглянка, опозорившая свой род.

– Надеюсь, ты поправишься, – прошептала я, глядя на Арсена. – Мне бы не хотелось стать убийцей.

Я подошла к нему и заглянула в безмятежное лицо. Как странно порою играет с нами судьба. Как быстро и самонадеянно мы судим о людях, какими умными себя при этом считаем.

– У тебя тоже есть своя грустная история, Арсен Адан, – не хотелось называть его Бруэром. Очевидно же, что он не вписывался в эту семью, в этот дом и жизнь, которую вел его отчим.

Поскольку я понятия не имела, чем мне заняться, просто села с ногами в кресло рядом с кроватью хозяина комнаты и положила голову на руки. Тяжесть жарута заставляла кости ныть, а позвоночник чуть ли не скрипеть. Но о том, чтобы снять его в этом доме, не могло быть и речи. Здесь я как в банке со скорпионами.

Когда за окном спустились сумерки, навестить брата пришла Левия Бруэр. Высокая темноволосая, с красивыми голубыми глазами и тонкой талией. Как странно, цвет глаз Бруэров тоже не характерен для цыган, более того, мои сородичи не доверяют голубоглазым, однако Драгомир был цыганским бароном.

– Как долго он будет спать? – робко спросила она, словно за разговоры со мной ее ждет порка.

– Не знаю, – пожала я плечами, опуская босые ноги на пол. – Он может проснуться в любую минуту, но не беспокойся, твой брат вне опасности.

Вот бы я была настолько же уверена в своих словах, как хотела показаться. Девушка осторожно осмотрела меня и, кажется, увиденное не понравилось ей, будто она ждала чего-то другого.

– Ты точно цыганка?

– Абсолютно, – для убедительности еще и кивнула.

– Ты говоришь, как мы. И разве ты не должна носить что-то более яркое? – поинтересовалась она, присаживаясь на кровать рядом с Арсеном и немного расслабляясь. – Я вижу густые волнистые волосы, широкую юбку, смуглую кожу, но мне казалось, что одежда твоя должна быть цветастой, разве нет?

– В общем да, цыгане любят пестрые одежды, но… – тут я запнулась, не зная, как объяснить девушке, что это что-то вроде обета самой себе.

– А это украшение? Что это? Оно очень тяжелое?

– О, да, – облегченно выдохнула я, радуясь, что Лавия сама не дала мне возможности ответить на предыдущий вопрос. – Очень.

– Зачем так мучить себя?

– Это жарут…

– Так вот он какой, – девушка подскочила ко мне и коснулась тонкими пальчиками серебра. Я не смогла сдержать улыбки, любопытства и нетерпения ей не занимать. – Я много слышала о них, бабушка Чергай говорила, правда, не очень лестно.

– Догадываюсь, – буркнула я, вспоминая треклятую старуху, которая жаждет моей крови.

– То, что ты его носишь, означает, что ты кому-то обещана? – продолжала засыпать меня вопросами Лавия. – Кто он и где? Как долго ты будешь носить эту тяжесть?

– Ну… – придется сочинять на ходу, поскольку добротного рассказа я не заготовила, – его зовут…Ману, – имя брата почему-то первым всплыло в памяти, – и он из моего табора.

– А где твой табор? И где этот Ману? Почему его нет рядом?

– Ох, – я снова поджала под себя ноги, поскольку не была готова к подобному допросу и пыталась тянуть время. – Ну… это сложно…

– Вы поссорились? – ее глаза блестели, она была вся внимание.

Видимо мое блеяние и мычание не очень ее смущало, поскольку она снова присела на кровать брата и приготовилась слушать. Вот чего я боялась, надевая эти оковы.

– Ну, – снова это нудение. Я тряхнула головой, после того как растерла переносицу. – Он остался в таборе, а мне пришлось приехать в Бурву по делам, но вскоре мы встретимся снова.

Прозвучало жалко, даже мне так показалось, а Лавия выглядела разочарованной, будто ждала увлекательную историю, а получила плохой анекдот. Да уж, если бы она знала мою истинную повесть, я бы точно ей угодила. Мысли об этом вынудили меня горько усмехнуться.

– Прости, – сказала она, – я редко говорю с чужими людьми, поэтому мне кажется, что их жизнь намного интереснее моей.

Теперь ее прекрасные глаза наполнились грустью, а мне захотелось остаться одной. Я понимала, что знакомство с членом семьи Бруэров мне только на пользу, но не сегодня, не сейчас. Лавия нравилась мне, как ни странно, но ее тоски для меня сегодня было слишком много, поскольку я еще не освободилась от собственной.

– Госпожа, – в проеме возник мой страж, – вас зовут к ужину.

Девушка покорно поднялась и пошла к двери.

– Это Алек, – сказала она мне, указывая на парня. – А ты…

– Мирела, – напомнила я ей свое имя и, наконец, снова осталась одна.

Мне тоже принесли ужин вскоре после того, как Лавия покинула комнату брата. Словоохотливая служанка поведала о том, что Эвия Бруэр проведет всю ночь в молитвах и появится у сына лишь к рассвету. Ещё она тихо намекнула, что несмотря на то, что хозяин этого дома Драгомир, его мать имеет неоспоримую власть и неустанно пользуется ею. Это не стало новостью для меня. Даже дыхание у этой старой цыганки решительное, всего за несколько минут наблюдения за ней у меня возникло стойкое ощущение, что, если понадобится, то она сможет извергать огонь. От одной мысли я поежилась и приобняла себя руками. В нашем таборе таких злобных старух никогда не было.

– Очень вкусно, – с радостью отметила я, поглощая горячий ужин. Отменный картофель, запеченный со специями, прекрасное мясо, свежий хлеб и изумительный соус. Кормили меня не как пленницу.

– О, да! – улыбнулась проворная девушка, которая уже разбирала сумки Арсена. Она откладывала грязную одежду в корзину, за которой уже успела сбегать. – Мэйбл чудесно готовит, несмотря на юный возраст. Это ты еще не пробовала ее десерты!

Девушка прижала руки к груди, даже не замечая, что комкает рубашку хозяина, зажатую в них, и мечтательно облизала губы. Это выглядело очень мило и мои губы сами собой расплылись в улыбке.

– Кайли, – окликнула я ее, когда закончила с ужином, – этот дом очень старый, хоть и в прекрасном состоянии. Не может же быть, чтобы он всегда принадлежал Бруэрам? Когда-то давно, насколько мне известно, твой хозяин был кочевым цыганом, а этот прекрасный особняк все равно намного старше тех времен.

– Да, это так, – ответила девушка и бросила взгляд на спящего мужчину, а потом опасливо опустилась на стул рядом со мной. – Этот дом построил безумный старик по имени Слайтон, он подарил его своей дочери Елене.

– А почему безумный? – я неосознанно приняла ту же заговорщицкую позу, сама не понимая, почему перешла на шепот.

– Все говорят, что он был не в себе, – ответила Кайли. – Он потратил на строительство два десятка лет и позволил себе помочь только двум немым мужчинам, которые, как и он, надолго затерялись в этих стенах. Люди обходили дом стороной, поскольку по ночам отсюда доносились странные звуки.

От ее рассказа мурашки поползли по спине. Когда я подъезжала к особняку Бруэров ни за что бы не подумала, что у него такая история.

– Слайтон привез сюда дочь, когда ей было уже лет двадцать семь. Она была красива, но одинока. Считалась старой девой, а из-за отца никто не стремился взять ее в жены, – девушка пододвинулась еще ближе. – И отец и дочь почти не выходили на улицу, никого не принимали, знакомств не заводили. Говорят, Елена прямо здесь и повесилась, когда поняла, что ей уготована участь прожить остаток дней с безумным стариком. Почему они выбрали такую жизнь, непонятно. Что скрывали? От чего прятались?

– Печально, – совершенно искренне сказала я, представив несчастную девушку.

– И не говори, – качнула головой Кайли и поднялась со стула. – Если бы господин Бруэр не привел дом в порядок и не подарил ему вторую жизнь, так и стоял бы этот особняк, как мертвое пятно среди цветущего сада. Тебе еще что-то нужно?

– Мне бы помыться по-человечески, – смущено сказала я. Моя одежда хоть и была черной, и кровь Арсена не была видна так явно, но я знала о ней, видела пятна. На руках тоже остались разводы. – Ванная здесь только дна. Вряд ли Арсен Адан будет доволен, если узнает, что я воспользовалась его удобствами.

Я сказала это с таким выражением на лице, что девушка присмотрелась ко мне пристальнее. Ее озорные глазки стали серьезными, и я поняла, что сказала лишнего. Мои инстинкты подсказали, что, будучи аккуратистом и чистоплюем, Арсен был бы крайне недоволен, если бы узнал, что я мылась в его ванной. Я даже представила себе его лицо, когда говорила об этом. Конечно, как посторонний человек, я не могла знать о его явной брезгливости, но любой хозяин был бы недоволен, в той или иной степени. Кровь застыла в жилах, когда я поняла, что фамилию Адан, кроме меня здесь никто не произносил, однако. Кайли знать об этом не могла. Что же ее так насторожило? Мое сердце забилось чаще, я затаила дыхание, ожидая реакции служанки. Несколько секунд тишины показались вечностью.

– Я попрошу Алека проводить тебя в комнаты для слуг, – задумчиво сказала она, – думаю, господин Бруэр не станет возражать.

Уже через четверть часа, я оттиралась с особой тщательностью, словно хотела смыть все, что произошло со мной в последнее время. Понимала, что это невозможно, но не хотела лишать себя хоть и обманчивой, но все же надежды.

Слуг в доме было не очень много и не все из них приняли меня радушно, высунувшись из своих комнат. Кто-то недовольно насупился, провожая меня взглядами до ванной, кто-то робко улыбнулся в слабом приветствии, а кто-то открыто возражал. Одна из девушек возмутилась поступку Кайли и предостерегла, напомнив, что за дружбу со мной старая цыганка может спустить с нее шкуру. Девушка хоть и охнула от этих слов, но от помощи мне не отказалась. Она даже поделилась скромным платьицем, чтобы я могла отстирать свою одежду.

Смывая кровь Арсена со своих рук, я думала о том, как странен этот мир, в котором гнев, злоба и ненависть уживаются в одном доме с теплом, заботой и любовью. Где властная старуха держит прислугу в страхе, но маленькая служанка позволяет своему доброму сердцу взять верх, несмотря на ужас перед хозяевами. Удивительно. Мне подумалось об Эвии и ее детях, о том, каково это жить под одной крышей с Драгомиром и его матерью. А еще невольно вспомнились слова Чергай о старшем сыне Эвии. Побег Арсена из этого дома вполне оправдан.

А потом я вспомнила, зачем приехала сюда и решила меньше вдумываться в уклад жизни этих людей. Я пробурчала благодарность духам за то, что все сложилось именно так, и жизнь сама открыла мне дорогу в этот дом. Дело осталось за малым. Теперь этот самый дом нужно тщательно обыскать, чтобы найти то единственное, что способно спасти мою жизнь.

Я опустилась на колени и подставила лицо теплым струям воды, скрывая слезы даже от самой себя. Сказать, что мне было страшно – ничего не сказать. От природы я обладала полезным качеством не впадать в отчаяние и уметь ценить каждый момент жизни, но недавно узнала, что оно пасует перед лицом скорой смерти. Я умела держать лицо, этому учил меня отец, но сейчас его рядом нет и помощи мне ждать неоткуда. Привычная жить в таборе, я металась, пытаясь найти себя отдельно от него, понять, кто я есть без него, что могу сама. Это оказалось непросто.

Засыпая на мягкой подушке в прекрасной кровати, я поражалась тому, что кроме Лавии к Арсену больше никто и не зашел. Эвия молилась, и я ее понимала, но у него были и братья. Я не была с ними знакома, но то, что успела увидеть, отличалось от неприязни Чергай Бруэр. Как мне показалось, Найт и Рикан любили брата, хотя, что я могу знать об их взаимоотношениях?

Во сне я видела дом, просторы Златоросья, костры и табор. Мои младшие брат и сестра играли в догонялки, а я улыбалась солнцу. Тепло разливалось по телу, наполняя меня счастьем. Я была в полной безопасности, среди родных. Расставив руки в разные стороны, вдохнула полной грудью вольный воздух и рассмеялась, когда моя подруга Дея увлекла меня за собой в танец. Я кружилась вместе с ней, играя плечами и широкой юбкой. Смех вокруг нас не затихал, и я поняла, что лучшей жизни мне и не хотелось бы. Вдруг среди радостных лиц увидела одно суровое. Больдо – брат Деи отчего-то смотрел на меня со злостью. Продолжая танцевать, я заметила еще одно лицо – Гуарил. Его глаза наполнены яростью, руки сжаты в кулаки. Потом еще лицо и еще, и спустя минуту не осталось ни одного, смотрящего на меня с прежней любовью. Я резко остановилась и поняла, что стою совсем одна против целого табора. Налетели тучи, улыбчивое солнышко спряталось, над головой прогрохотал гром. Я сжалась, когда увидела, как толпа цыган, моих сородичей, двинулась на меня, выкрикивая проклятья. У меня и мысли не возникло бежать, я лишь присела, накрыв голову руками, и заплакала.

– Нет, не надо, – рыдала я, – прошу вас не надо…

Я резко села на кровати и поняла, что по лицу катятся слезы. Порыв ветра отшвырнул волосы. Почему-то выход на балкон оказался открытым, хотя я точно помнила, что вообще не открывала его, когда вернулась из ванной. Пришлось встать, преодолевая смертельную тоску, которая осталась после кошмара. Я утерла слезы и вышла на балкон. В нос сразу ударил пьянящий аромат мёда. Это алиссумы, которые росли в парке. Ночью запах этих цветов становится слаще, ощутимее. Я грустно улыбнулась и уже собралась вернуться в комнату, как мое внимание привлек опрокинутый горшок с цветком. Земля осыпалась на широкое каменное ограждение балкона и на пол. Мне стало не по себе. Кто-то был здесь ночью? Здесь, на этом балконе. Я перевела взгляд на дверь, и меня бросило в жар. Кто-то был в моей комнате, пока я спала. Больдо? Я схватилась за горло, а потом гонимая страхом добежала до кровати и трясущимися руками нацепила жарут. Боль и тяжесть тут же вернулись, но на душе, как ни странно, стало спокойнее.

Нет, это не мог быть Больдо. Он бы не позволил мне спокойно спать, а точнее проснуться. Он не коварный убийца, не играет с жертвами, желая сначала напугать. Брат моей подруги прост, как телега и прямолинеен до невозможности. Теперь жар уступил место морозу по коже. Кто мог вот так просто попасть в дом Бруэров? Или это кто-то из них? В ужасе я схватилась за волосы и присела на корточки. А что если это Драгомир Бруэр меня так запугивает?

Внезапный шум из комнаты Арсена заставил меня подпрыгнуть на месте и зажать рот рукой. В комнате лейтенанта кто-то был. Тогда пришли вовсе не за мной. Я слышала каждый удар своего сердца и чувствовала тяжесть в ногах, делая шаги к лестнице. Может закричать? Но если мне все это показалось, то меня сочтут безумной и уже ничто не удержит Драгомира от того, чтобы убить меня. Так стоп, за дверью Алек. Он-то наверняка слышал шум, если тот был на самом деле. Я притихла, но больше ничего не услышала. Может и вправду показалось?

Точно не знаю, что сподвигло меня проверить. Очень осторожно я зажгла свечу и ступила на лестницу. Ни одна половица не скрипела, насколько я могла заметить, уже не раз преодолевая ее. Это было хорошо или я себя только убеждала в этом. Огонек дрожал в моей руке, когда я приоткрыла дверь за шкафом.

Легкий, едва уловимый шорох заставил замереть и прикусить губу, чтобы подавить вскрик. С этим я справилась, а как быть с грохочущими ударами в моей груди, которые можно было услышать и в Златоросье? Все сильнее стискивая зубами несчастную губу, я выглянула из своего укрытия, немного задержалась, рассматривая все, что смогла. В большие окна врывался лунный свет, не остановленный портьерами. Я не стала закрывать их на ночь. На первый взгляд никого не было, но я все же решилась подойти к кровати, чтобы убедиться, что Арсен все еще спит.

Поскольку звуков больше не было, подходя к его постели, я уже чуть осмелела и шаги стали тверже, движения увереннее. Огонек свечи осветил его красивые черты, и я почти успокоилась. Уже собираясь развернуться и уйти, я ощутила движение за спиной, а потом что-то коснулось моей щеки, и свеча погасла. В ужасе я открыла, было, рот, чтобы закричать, но не успела издать и звука. Чья-то крепкая рука накрыла мое лицо и заглушила визг. На меня навалились сзади, прижимая руки к телу и мешая двигаться. Нападавший был очень сильным и ловким, но и я не промах. Иногда мы дурачились с Ману и его друзьями, и мне приходилось выворачиваться из их рук. Изо всех своих сил я зарядила ночному гостю пяткой по ноге и, кажется, угодила в колено, он застонал и на миг ослабил хватку. Я выкрутилась, освобождаясь, но не успела и шагу ступить, как получила кулаком в лицо. Боль взорвала голову, и я упала на пол, но инстинкты продолжали вопить. Встать сил не было, кровь уже стекала из носа, я поползла, пытаясь добраться до двери. Ночной гость схватил меня за ногу и потащил на себя, а я попыталась отбиться свободной ногой. Как только снова собралась позвать на помощь, он опять зажал мой рот рукой. Я дрыгалась, уворачивалась, но он все равно сел на меня сверху, прижав своим телом. В лунном свете я рассмотрела темный костюм, плащ и маску, натянутую до глаз. Наемник. И пришел он за Арсеном.

Я мычала и скулила в его ладонь, а он попытался схватить меня за шею, но тут его ждал сюрприз. Жарут помешал сдавить мне горло, и он на секунду замешкался. Я дернула головой и, почувствовав, что рот свободен успела вскрикнуть:

– Алек!

Получилось сдавленно и не очень громко, но этого хватило. Дверь распахнулась, и свет из коридора осветил стражу происходящее в комнате. Наемник вскочил на ноги, но я смогла схватить его за лодыжку и повалить на кровать. Однако в ловкости нашему гостю не откажешь, он, будто мячик, подскочил снова и бросился прочь. Алек кинулся за ним в мансарду, а я осталась лежать на полу, пытаясь прийти в себя.