Текст книги "Учитель"

Автор книги: Ксения Никитина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Глава V

Конец мая

Томас и думал, что ухлестывать за молодой будет так интересно и весело! Ох уж это постоянное и детское желание увидеться, поговорить и побыть рядом! Оно забавляло его. У Томаса Шульмана и Лили Янг были какие-то подростковые отношения. Походы в театр и просмотр кино позволяли ему почувствовать себя молодым и необузданным. Такой ерундой он страдал только до войны совсем молодым и отбитым. Все эта околесица позволяла ему не думать о работе двадцать четыре на семь, пока Лили мало-помалу вила из еврея верёвки, получая зачёты и допуски к экзаменам, пропадая целыми днями на практике в местной больнице, пока Том улаживал её делишки. Тут и там он ставил ей оценки, где-то не заслуженные, но оправданные. После Шульман встречал её под вечер, подавая руку и ведя к машине, как пай-мальчик, целуя её только в щёчку.

– Как у акушерки таки не могу не спросить, ты руки мыла?

Дальше они вместе ужинали, и Томас слушал жуткие рассказы о родах, крови и прочих гадостях, теряя аппетит. Лили радостно смеялась, наблюдая за его лицом, скривившимся от отвращения, притягивая к себе десерт.

– Ты похож на чудика! – хохотала она, указывая на его взъерошенные от её жутких рассказов волосы, что вставали дыбом.

«Кто такой чудик?» – спрашивал Том себя, рабочих и знакомых, которые наверняка думали, что он просто окончательно и бесповоротно свихнулся. «У сидящего перед тобой чудика еврейская половина Лондона спрашивает можно ли им сходить пописать или отодрать жену раком, как у самого настоящего раввина.» – крутилось на языке, пока Шульман наблюдал её весёлую и немного смущённую улыбку, – «Благо, себе сходить пописать я могу позволить в любое время. И если же соберусь подобраться к тебе, то получу на это настоящее разрешение у настоящего раввина, сладкая».

Вообще, Томас относился к тому народу, который боялся крови и старался избегать её напрасного пролития. Кровь – это грязь, а всё вокруг еврея должно быть чистым. Поэтому от её рассказов волосы вставали не только на голове, но и на всём теле. В бизнесе его всё тоже кое-как устаканилось, поэтому Том смог вздохнуть и, наконец, позволить себе думать о чем-то большем, чем споры и деньги.

– Не хочешь завтра прокатиться загород? – спросил Томас, делая глоток воды, желая наконец-то поесть, притягивая к себе блюдо с горячим куриным супом, – Природа, воздух.

Лили пожала плечами, пока Шульман с огорчением вылавливал из своей тарелки кусок медленно плавящегося сливочного масла.

– Мм… Ну что за дела, а? – он отодвинул суп, огорченно бегая по столу глазами, понимая, что съесть ему больше нечего.

– Чем вам масло помешало? С ним вкуснее… – заверила его Лили.

– Никогда, никогда порядочный и уважающий свои традиции иудей не будет смешивать молочное и мясное! Трефная пища, так сказать.

Лили посмотрела на Томаса с непонимающим лицом, требуя объяснений.

– Погоди…

Мужчина подозвал официанта, требуя заменить ему суп, возвращая внимание и взгляд к девушке, которая заметно напряглась и приготовилась слушать.

– Я живу по заповедям и законам, что прописаны в Торе, да? Для меня делать что-либо без молитвы или неправильно – грех. Так же, как и есть что-то не кошерное – грех.

Лили на это лишь деликатно улыбнулась, считая Томаса чуть ли не фанатиком, возвращаясь к еде. Всё это время он потихоньку приучал её к еврейской кухне, заменяя привычные ей блюда только национальными. Сначала она яро сопротивлялась, но после вошла во вкус, найдя для себя даже любимое – цимес. Попробовав впервые, она выплюнула ложку в салфетку, сморщившись до неузнаваемости, несколько раз передернувшись со словами: «Это что за падаль?»

Томас бы рассмеялся, не будь это его любимой сладостью из самого детства, состоящее из моркови и других овощей. Мать Шульмана часто готовила цимес, оставив в душе мужчины только добрые воспоминания.

– Там плавает жир?! – вопила девушка, рассматривая жёлтую жижу в своей тарелке, пугая остальных еврейский гостей, что с недовольством наблюдали за гоем.

– Так что насчёт природы?

Лили потёрла висок:

– Хотите природы, приезжайте к нам? Потому что в моем распоряжении тринадцать соток земли и три младших брата.

Не так себе Том представлял их первое уединение.

– Хочешь сказать, тебе дали задание перелопатить и засадить огород, да?

Лили кивнула, пачкая губы карамелью.

– По-моему, твои старшие братья тебя эксплуатируют.

Лили сжала вилку:

– Братьёв, прошу вас, не трогать! – она швырнула прибор об стол, накрывая его ладонью.

Шульман снова задел её за что-то живое, но за что именно, пока непонятно.

– Что я не так сказал?

Лили попыталась успокоиться, запивая злость теплым чаем, удерживая чашку пальцами.

– Ты ничего мне не рассказываешь о своей семье. Из тебя всё приходится вытягивать клешнями, – изобразил он последнее пальцами, – А если я что-то говорю не так, то ты бурно реагируешь, предварительно не обозначив приемлемых границ!

Лили потупилась, обводя ободок чашки ногтями.

– Может, начнём с вас? Расскажите мне о себе и своей семье? Я также ничего не знаю! – просьба звучала скорее как вызов.

Томас покопался в памяти, растеряв весь аппетит, плюхнув ложку в суп.

– Тебе что, автобиографию выложить?

Лили ожидающе вскинула руки.

– Ладно, настырная. Привет, Меня зовут Томас Шульман. Мне тридцать шесть лет, и я еврей, верно? Моя мать была польской еврейкой, а мой отец был лондонским евреем. Он бывший член Палаты лордов.

– Значит, у вас английские корни?

Том устало вздохнул. Он думал, что разговаривает с гребаным ребенком.

– Ты вообще меня слушаешь? Я тебе только что сказал, что я еврей. Моя мать-чистокровная еврейка, мой отец-чистокровный еврей! Моя мать приехала в Англию вместе с отцом. Она была из благородной семьи, понимаешь? Здесь она познакомилась с моим отцом.

Лили виновато причмокнула губами, пытаясь найти нужные ключи от сердца Томаса. На самом деле он давно выбросил эту связку, потому что просто ненавидел говорить о своем прошлом, детстве и семье.

– А как же твой отец? Как он оказался в Палате?

Томас раздраженно вздохнул.

Воспоминание

Более десяти лет назад

Молодой и неистовый Томас, в расцвете сил, жаждал найти своего отца и показать, чего достиг его сын. Мужчина долго искал его отца всей Англии и в конце концов наткнулся на него во время деловой поездки в Соединенные Штаты.

– Здравствуй, отец, – пробормотал Томас, протягивая руку старику в кожаном кресле.

– Это ещё что за хрен? – грубо спросил Шульман-старший, глядя на высокого темноволосого мужчину с гладким лицом, серо-зелеными глазами и коротко остриженными волосами. Черный костюм, шляпа и пистолет в руке.

– Этот хрен произошел от твоего уже обвисшего и дряблого хрена, который ты должен был отрезать сразу после рождения, – старик заерзал на кресле, – Меня зовут Томас. Томас Шульман.

– Ублюдок, неужели ты думаешь, что можешь прийти сюда и называть себя моим сыном? – прохрипел он в ответ, замахиваясь тростью на Тома. Старик явно был не в себе от старости, но продолжал грубить и поливать грязью, – Чего ты хочешь от меня? Деньги, наследство? Почему ты стоишь здесь, как парижская девственница?

Шульман нервно облизнул нижнюю губу.

– Ты хочешь, чтобы я передал привет твоей мамашей? Если бы ты только знал, как она бесила меня в браке, заставляя меня слушать дурацкие пластинки и есть тошнотворную стряпню. Если бы ты только знал, как она мне не нравилась! И как я не любил детей, которых она мне родила! Включая тебя, маленький засранец! – указал старик на Томаса, – Слабак, за которым гонялась вся улица.

Три точных выстрела в сердце поразили немощного старика, который едва вздрогнул от пуль, вошедших ему в грудь.

Лили легким прикосновением руки оторвала Томаса от воспоминаний, вызвав новую волну мурашек по его коже.

– Мой отец… – вышел он из закоулков памяти, – Мой отец ушел из семьи, когда мне было двенадцать лет. У него была молодая жена и другие дети, которых он любил больше, чем меня.

– Почему?

– Потому что он не любил мою мать, а дети этой женщины всегда будут нелюбимы. Хватит, я больше ничего не хочу тебе говорить! Оставь меня в покое.

Томас слегка покраснел и потер бороду.

– Он был беспринципным Лордом, лжецом и вором до мозга костей, ясно? – Шульман продолжал злиться.

Лили поджала губы и кивнула.

– Правда ли, что сыновья часто идут по стопам отца? – девушка прервала его размышления, задав свой вопрос, не отрывая глаз от стола.

Было ли это очередным испытанием или попыткой проверить уровень терпения Томаса? Голова у еврея закипела, в ушах звенело, лицо заметно раскраснелось, а правая рука машинально схватила девушку за узкий подбородок, слегка сжав ее нижнюю челюсть.

– Не смей! Не говори так больше! Ты меня поняла?– его пальцы побелели, когда он почувствовал сквозь тонкую кожу ее зубы, – Ты не знаешь меня! Ты не знаешь моего отца! Я не такой как он, понимаешь? Я никогда не оставлю своих детей, ясно тебе?

Она отшатнулась, легким и нежным прикосновением отняла руку мужчины, обиженно и испуганно взяла с колен салфетку, скомкала ее и бросила в суп, который расплескался по столу.

– Эй, юная леди! Я собирался его съесть! Он стоит пять фунтов!

Лили встала из-за стола, натянула тонкий кардиган и уставилась в пустоту со слезами на глазах.

– Куда это ты собралась? Мы еще не закончили!

Она с трудом сглотнула и сказала дрожащим голосом:

– Я хочу домой!

Лили вынула из кармана несколько мелких купюр и положила их на стол, направляясь к двери.

– Лили, куда ты, черт возьми, собралась?

Шульман встал между соседним столиком и их столиком, преграждая ей путь, держа ее сумку на плече. Его пальцы скользнули внутрь, нащупывая маленький кармашек, куда он положил ее чертовы деньги.

– Дай мне пройти! – прошипела она.

– Ух, я таки весь завожусь, когда ты так рычишь, серьёзно! Тем более, что мы наконец-то на ты? – попытка подшутить не увенчалась успехом, а только больше обидела и без того ранимое создание. Щелкнула звонкая пощечина, задев ухо. Томас тут же отступил, потирая лицо, позволив ей уйти.

Телефон Лили ни через два часа, ни через три, не взяла. Томас беспокоился и не находил себе место, набирая знакомый номер. Только гудки и тишина. В конце концов она сняла трубку, таким образом дав понять что дома и разговаривать со Шульманом она не будет. «На что она обиделась?» – размышлял Том.

Очередная веселая ночь шла полным ходом в баре, раздаваясь грохотом музыки, пока Томас сидел в кабинете, прикидывая варианты, размышляя, действительно ли оно ему надо.

– Эй, Исаак! На завтра… – он задумчиво почесал висок, – На завтра к шести утра собери восемь крепких ребят.

Парнишка кивнул, исчезая за дверью кабинета.

***

Утром следующего дня Томас чувствовал себя ещё более разбито, чем вчера, усаживаясь в машину, надеясь доспать пару часов в пути. Кортеж двинулся в нужную деревню, чтобы еврей смог выкрасть девчонку хоть на пару часов и расставить все точки.

Привычный старенький дом, небольшой на первый взгляд участок и трое детей, что бегали по двору, сражаясь друг с другом на деревянных мечах. Это был подарок Томаса за нужную ему информацию, которую малышня слила и подала на блюдечке с золотой каемочкой о своей любимой сестре. Дети – эгоисты, и им простительно.

– Шалом пацанье, – Том пожал руку каждому засранцу, замечая их сходство с сестрой, возвращая в карман брюк уже черную от грязи руку, – Сестра спит?

Дети закивали, ожидающе уставившись на щедрого еврея. Шульман вынул из кармана немного подтаявших конфет, отдавая детям, которые, видимо пробовали их только благодаря его доброте. Голодные глаза и чумазые лица. Мурашки по спине. Том никогда не понимал, зачем делать выводок детей, если не в силах их достойно поднять и воспитать?

Еврей прошёл дальше, пару раз гулко ударив в гнилую дверь. Лили открыла её только через пять минут, сонная и такая милая, потирая глаза. Короткая ночная рубаха белого цвета, растрепанные и спутанные волосы, полуголые бёдра.

– Доброе утро, солнце.

Она тут же надула губки, сверкнув маленьким жёлтым синяком от его большого пальца на подбородке, намереваясь закрыть перед носом дверь. Том не мог не заметить, какая она сдержанная и терпеливая. В браке была бы идиллия.

– Я прошу прощения, да? Такое больше не повторится, если ты не будешь меня злить, ага?

Том стоял и распинался как мальчик.

– Покажи рабочим, что нужно делать, а потом собирайся, я хочу ещё успеть позавтракать.

– Как у тебя всё просто? А братьев мне куда засунуть?

«Вот опять началось хамство. Туда, откуда они вышли» – подумал Томас.

– В мою машину. Только, ради всего святого, умой их и переодень, а то мои ребята думают, что это какие-то черти без хвостов по огороду бегают.

День они провели загородом, в небольшом и уютном бревенчатом домике возле озера. Братья Лили купались в прохладной воде до посинения губ, пока Том ловко подкидывал их через себя, а те с визгом плюхались в воду, то и дело теряя растянутые шорты. Лили стояла на берегу, наблюдая за нами с улыбкой и беспокойством.

– Иди к нам, Лили! Том и тебя подбросит!

«Том?! Такими темпами я стану им папочкой!»-усмехнулся про себя еврей.

– Иди сюда… – поманил он её рукой, но получил отрицательный ответ, – Боишься?

Шульман взял её на слабо, и девушка, немного поколебавшись, сбросила лёгкое платье, переступив через него, оставаясь в короткой ночной рубашке. Длинные ноги, светлые бедра и плотные высокие бежевые трусики. У неё не было пляжного наряда, и всё это время она просто стеснялась заходить в таком виде в воду.

– Ну же… – Том протянул ей руку. Она нехотя вошла в озеро сначала по колени, а после по бедра, которые тут же покрылись крупными мурашками.

Еврей встретил её чуть глубже.

– Тут уже достаточно глубоко?! – запищала Лили, теряя под собой дно. Она взволнованно вцепилась в Шульмана, обвив его шею руками и обхватывая поясницу ногами, зажимая в замок.

Том наконец-то почувствовал её женское тепло на своём теле, обнимая её за поясницу и притягивая ещё сильнее к себе. Ее зубы стучали, взволнованные глаза бегали по водной глади, которая игралась с ней яркими лучиками, что ослепляли, отражаясь от кристально-чистой воды. Её касания медленно обжигали мужскую голую спину и грудь, оставляя на коже влажные следы.

– Трусишка! – ласково прошептал Томас, приближаясь к её лицу, чувствуя горячее дыхание и тело сквозь мокрую ткань рубашки, что из мешковатой тут же стала приталенной.

Лили проглотила дрожь, но её зубы по-прежнему стучали, пока Том рассматривал в упор карие глаза с длинными и влажными ресницами, тонкий и курносый нос с мелкими веснушками, розовые и искусанные губы. Никаких морщин и прочих несовершенств, только светлая кожа и едва подрумяненные щёки. В отличии от его далеко не юного и даже не молодого лица, которое Лили с интересом рассматривала. Ее взгляд то задерживался на еврейских глазах, то на губах – и на последних гораздо чаще и дольше. Вот он, тот самый момент.

«Давай, Том! Не тормози! Сейчас или никогда!»

Мужчина дотронулся до её носика своим, несколько раз ласково и медленно проведя линии, вдыхая её воздух, собирая прохладные капельки, смотря в тёмные глаза, которые плавно прикрылись. Лили не отстранилась, а значит – дала Томасу добро пустить в ход губы, которые осторожно примкнули к её, заглушая на заднем фоне визги и крики детей, плескание воды и пение птиц. Податливые и мягкие, ее губы встретили Шульмана как родного, позволяя ему оставить более чувственный поцелуй, захватывая её нижнюю губу. Он ощутил сладко – солёный вкус от брызнувшей из маленькой трещинки крови. Идиллию нарушил вопль одного из мальчиков, который отчаянно пытался доплыть до другого.

«Ну, черт!» – выругался еврей мысленно, делая рывок и возвращая того мальчишку, что рванул на помощь, а уже после ныряя за вторым, который из-за собственного непослушания чуть не угодил в могилу.

Опустившись в прозрачную воду, Том напрягал зрение, пытаясь рассмотреть силуэт ребёнка. Нигде нет. Мужчина вынырнул, набираясь воздуха, заметив ревущую Лили, что судорожно ждала на берегу. Ещё одна попытка опуститься глубже, так, что его уши заболели от высокого давления. Наконец, Шульман заметил ребёнка и схватил его за отросшие волосы, толкая вверх.

Мальчик громко вздохнул с отрывистым всхлипом, откашливая большое количество воды, песка и ила. «Гребаные дети! Я чуть от инфаркта не умер!» Лили стоя на коленях крутилась возле брата, пока Томас в кустах выжимал свои трусы, наблюдая её округлую задницу, опуская взгляд ниже.

«Хоть что-то, мать твою, хорошее!» – выругался он, натягивая брюки, продолжая смотреть, «Не зря я не люблю детей. Ходишь за этими червяками, кормишь, поишь, одеваешь, обучаешь, а он пошёл, да в озере утонул! Ну что за чертовщина? Для чего столько денег и времени тратить?»

Ближе к вечеру они подъехали к дому, не нарушая молчания. Участок был вспахан и засеян, а Лили приехала расстроенной, но, все же, отдохнувшей и хоть немного отвлекшейся от своей рутины.

– Хочешь зайти на чай? – спросила она Шульмана.

Том отрицательно помотал головой, ссылаясь на занятость, на что Лили с успокоением выдохнула, чмокнув его в щёку, и шёпотом поблагодарила.

Глава VI

Спустя ещё пару недель

Томас, прихрамывая, шёл к своему кабинету, поправляя черную рубашку, развязывая передник.

– Эй, ты! Криворукий носорог, смотри за тем, что ты мать твою, делаешь! – прикрикнул Том на одного из работников, подходя ближе, – Ты знаешь, что алкоголь – легковоспламеняющиеся вещество, обсосок?! Читай регламент и инструкцию, прежде чем работать!

Шульман пошёл дальше, минуя бар и столики, но был остановлен своим племянником, несшим небольшую коричневую кожаную сумку с вещами.

– Том! Том! – Шульман обернулся, – Твои вещи!

– Хмм… Всё, что я велел, принёс? – спросил он, забирая багаж, – Если ты что-то забыл, я погоню тебя ко мне домой пинками, ага?!

Томас вошёл в свой кабинет, посмотрев на часы и скидывая пропахшую телом рубашку, тут же надевая чистую на крепкое, мощное, полное жизни тело с широкой спиной, длинными и едва заметными в покое мышцами. Жёсткие и плотные руки накидывали на массивные плечи рубашку. Короткие кудрявые волосы тянулись от густо заросшей бороды к шее, становясь шире на груди, сужаясь на поджаром животе и снова растекаясь уже в области паха. Пальцы стали быстро застёгивать пуговицы снизу вверх, прикалывая цепь для часов. Том никогда не был особо хилым и слабым, скорее худощавым и жилистым, но война быстро его исправила, добавив веса, позволяя телу подналиться мужскими соками. Дальше привычный любимый одеколон, пиджак и шляпа. Оставшиеся вещи он взял с собой, швырнув пропахшие в сторону, пересекая холл заведения.

Лили сидела перед зеркалом в своей комнате, подкрашивая густые ресницы. Идея Томаса знакомства с её родителями девушку особо не прельщала. Во-первых, через неделю у неё сдача последнего экзамена, через две – защита диплома и долгожданный выпуск, а значит, помощь Шульмана ей будет не нужна. Во-вторых, сам еврей не привлекал её как предстоящая перспектива. Да, он серьёзный, умный, галантный и определённо производил хорошее впечатление. Но куда деть его хамскую и грубую природу, что была передана ему с молоком? В-третьих, он был самым настоящим фанатиком, хоть и отрицал это. Он постоянно навязывал ей свою веру. Том для неё был деспотом, пусть даже очень милым и обходительным. Делай так, не делай это! Он жил по своим законам и правилам, которым пытался подчинить и её. В-четвертых, Шульман был ей как отец, ведь разницу в возрасте никто не отменял, тем более, если она составляет восемнадцать долгих лет. Она могла перечислять сколько угодно, лёжа в постели, утыкая взгляд в потолок. Но стоило раздаться телефонному звонку, как она тут же хватала трубку, забывая обо всём. Ставший привычным за три месяца голос на проводе, такой хрипловатый и медленный, с лёгким акцентом и особым растянутым слогом пускал приятные мурашки по её бледной коже. Они могли беседовать часами, пока девушка не засыпала с трубкой в руках, посреди разговора обо всём. Иногда Томас позволял себе более развязные темы, и Лили тактично уходила от них, зная к чему это может привести. А давать пустые надежды ей не хотелось. Что не говори, но девушка привыкла к нему, к его присутствию в её жизни. Ведь под покровом Шульмана она наконец-то смогла почувствовать себя слабой, даже немного ребёнком.

Лили вернулась в спальню из размышлений, и ей показалось, что внизу стало слишком шумно. Поправив платье и проглотив любопытство, она скользнула вниз.

В гостиной в кресле широко расставив ноги сидел Том, одетый, как самый настоящий джентльмен: белоснежная наглаженная рубашка, чёрные брюки и до блеска надраенные ботинки. Чем-чем, а вот чистоплотностью и опрятностью Шульман мог похвастаться, и этим очень даже подходил аккуратной Лили. Серые глаза, напряжённые брови и лоб, короткая и ухоженная борода. Вряд ли он походил на учителя.

Девушка скользнула внутрь, наблюдая за тем, как папа разливает мужчине и себе алкоголь. Томас явно не влился в коллектив, не вызвал у её родителей восторг или хотя бы симпатию. Старшие братья тоже смотрели на него косо. Обстановка царила напряжённая.

– Томас, ты что пришёл в гости к моим родителям? – немного обиженно поинтересовалась Лили, присаживаясь на боковину кресла, в котором сидел еврей.

– Вроде того, – сказал мужчина, обхватывая осиную талию девушки, несколько раз проведя по ней рукой.

Мистер Янг недовольно хмыкнул, но мужчина не убрал с её поясницы руку.

–Лили, ты не сказала, что у мистера Шульмана есть свой бар…

Девушка удивлённо посмотрела на Томаса, тот утвердительно кивнул.

– Да?

Лили впервые слышала об этом, подумав что Шульман просто из собственной хитрости пытается произвести впечатление. Отец девушки от этой новости явно оживился и менее строго рассматривал кандидата, прибавив тому баллов за отличный скотч и хорошее чувство юмора, а так же за то, что еврей уже твёрдо стоял на ногах. Для Лили же это значило лишь одно – теперь ей от Тома не отвертеться. «Запасной план – сказать отцу, что Шульман еврей».

***

Томас сидел за большим столом, переглядываясь с Лили. Та показалась еврею немного задумчивой и отстраненной. Шульман водил глазами по её братьям. Два рослых и крепких парня с разницей в возрасте пару лет сверлили его в ответ.

«Щенки» – подумал Том, переключая внимание на её отца. Высокий, почти облысевший и черноглазый мужчина с язвами и нарывами на руках. Для своих лет ещё достаточно крепкий. Шульман смотрел в его лицо и не мог не вспомнить, что служил с ним в одном полку два года. Кто же мог подумать, что он будет сидеть здесь через много лет и выбивать у него единственную дочь. Сам мистер Янг тоже узнал Томаса. Встретить живого сослуживца, который не спился и не стал конченным после войны, где их учили только бить и убивать – редкость. Лишь четверть смогла приспособиться к мирной жизни.

Джонатан Янг всегда отличался особой жестокостью. Томаса пугали его безумные идеи в качестве трофея брать себе золотые зубы, уши и другие части тела умершего противника. Но особой его страстью всегда было душить. Цепкая хватка, пара минут, и человек умирал без синяков или кровоподтеков на коже.

«И этот человек вывел целый генофонд! Безумие, да и только.» – взмолится еврей, попивая чай.

– Лили, мы с Томасом прошли плечом к плечу войну! – заверил мужчина, достав из шкафа бутылку спиртного, потяжелев от принесенного евреем скотчем.

– Серьёзно? – воскликнула Лили, смотря на Томаса, – Мир тесен.

Мужчина кивнул, наблюдая за тем, как мистер Янг наливает ему целый стакан разведенного спирта.

– Давай, пей!

Том отрицательно помотал головой.

– Ты мужчина или нет?

Янг же сам знал что Томас поистине мужчина, знал, как они пили по таким стаканам после боя, иногда даже перед. Всё это походило на дешёвую показуху перед сыновьями, от которой еврея тошнило.

– Я не пью, потому что иудей.

Старик скривился в вопросительной позе.

– Папа, Томас хочет сказать что он еврей, – уточнила Лили.

– Какая мне разница, да хоть протестант! Выпей!

А вот это Шульману понравилось, поэтому он выполнил просьбу не сморщившись, швыряя отцу Лили пустой стакан.

В пищеводе жгло от дешёвого спирта точь в точь, как на войне.

– Вот это я понимаю, настоящий мужик! Дай вон молодёжи, их через пять минут под столом не найдёшь.

Тому действительно было хоть бы хны, и он с тем же невозмутимым лицом стал наблюдать за Лили, которая терпела фиаско одно за другим.

– Лили, можно тебя ровно на одну минуту?

Девушка кивнула, вставая из-за стола.

– Простите… – буркнул Томас, исчезая в коридоре, следуя за ней.

Они прошли к двери и вышли на улицу, встав под старое крылечко. Шульман вынул из кармана два билета на самолёт до Иерусалима.

– Томми! Ты что? Мой папа тебе голову снесёт! Он никуда меня не отпустит! – завозмущалась девушка, нервно вжимаясь в порог.

– Там посмотрим… – закончил он, возвращаясь на место.

Через пару часов в гостиной сидели только мистер Шульман и мистер Янг, готовясь к разговору.

– Ты знаешь, она у меня единственная дочь! – пробормотал Янг, крутя в руке алюминиевую зажигалку, а в зубах вертя сигарету.

– Я заметил.

– Тогда слушай! – перешёл он в наступление, – Если ты её тронешь до свадьбы, обрюхатишь, а потом сбежишь, даю слово, я тебя найду, слышишь? – процедил отец Лили сквозь зубы так, чтобы никто больше в доме не слышал.ом совершенно невозмутимо угукнул, вспоминая как отсыпал триста фунтов за неё в борделе.

«Да, не дёшево она себя продавала. Может рассказать строгом отцу?»– глумился он над стариком.

– Такого не будет, – сказал Том, посмотрев на Лили, что сидела на кухне с матерью, играясь с салфеткой, помогая ей сушить чистую посуду.

Эти пустые угрозы были для Томаса как ветер. Даже если так, старик бы ровным счётом ничего ему не сделал. Да, нашёл бы, да, вцепился бы. Ну, набил морду, а дальше что? Всё это пустые угрозы типичных пустословов. Янг распахнул серую рубашку, оголяя грудь с небольшой татуировкой, которая говорила лишь об одном – авторитет, причём авторитет – убийца. На воле и в мирной жизни он – атташе, так вот пусть и сидит на своей канцелярской заднице ровно. Потому что тюрьма – есть тюрьма, а здесь уже другие законы, которые не мешают Томасу всадить ему между рёбер. Плевать, что он отец Лили. Янг раскусил Шульмана почти сразу, как он вошёл, расставив свои приоритеты. Мол, все мы из криминального теста слеплены.

– Отпусти её со мной в поездку заграницу, – Том пошёл на пролом, – Увезу сегодня, привезу в понедельник утром, целой и невредимой.

– Куда это? – мужчина насторожился.

– В паломническую поездку в Иерусалим.

Янг покачнулся в кресле:

– Да ты что, совсем? Нет! – гаркнул последнее слово старик с недовольной ухмылкой.

– Папа! – воскликнула девушка, входя в гостиную. Воцарилась тишина. – Мне почти двадцать лет, но всё, что я видела в своей жизни – это грязный Лондон и свою деревню!

По его взгляду было видно, что девчонка – любимый ребёнок Джонатана, который тут же поутих, сменив гнев на милость. Его глаза забегали по телу и лицу дочери, что стояла перед ним как наивный ягнёнок.

– Так… Ладно, – Лили взвизгнула, чмокнув отца в седой висок, убегая к себе, чтобы собраться.

«А где мне поцелуй?» – спросил себя Томас.

Отец девушки вернулся ко еврею, указав на него пальцем:

– Ты мне должен!

Больше всего Том ненавидел быть кому-то чем-то обязанным.

«Этот старый урод должен мне в два раза больше за спасение его какого-то там по счету наследничка и его дочурки.»

С грехом пополам её всё-таки отпустили, убедившись в том, что Шульман всё оплатит. Всё нужно делать с умом, так же, как и обманывать. Всё с умом.

Через два часа они приехали в Ист-Энда и Лили впервые увидела бар, во всей красе, холл с отливающими лампами и кабинет Шульмана.

– Я думала, ты соврал! – проговорила Лили, улыбнувшись, входя вместе со ним в кабинет.

Вообще-то, Том не хотел её брать с собой, но та наотрез отказалась сидеть и ждать в машине под невысоким градусом сухого вина.

– Не сегодня… – заверил он девушку, усаживая на диван. – Сейчас я улажу кое-какие дела, и мы поедем, да?

Лили игриво закинула ногу на ногу, обнажая из-под платья бёдра. Том сел на место, копаясь в бумагах, ища нужные, а заодно и паспорт, не обращая внимания на её пьяные выпады. Чуть позже он обязательно возьмет своё, но не сейчас. Его голова была занята работой, и даже женщина не сможет отвлечь своей чепухой. Дверь кабинета распахнулась, и вошёл Авраам.

«Тебя тут не хватало!» – подумал еврей.

– Томас! – мужчина кивнул, осматривая кабинет, собираясь сесть в кресло напротив, но заметив в углу Лили, что сидела в свете тусклой лампы вальяжно направился к ней,– Это что за чудо глазастое?

Девушка улыбнулась, принимая мужскую светлую руку.

Томас вскочил с места, чтобы убрать этого голубоглазого и смазливого ублюдка подальше от Лили.

– Я – Авраам Рахим.

Девушка не знала ни Авраама, ни всего криминального мира, всё ещё пребывая в беззаботности и детстве, абсолютно не реагируя на его имячко-бренд.

– Легче… – заметил Томас, перенимая у него женскую руку и нежно целуя, – А то у нас тоже такими темпами полукровка родится!

Авраам лишь ухмыльнулся, садясь на место.

– Лили Я… – Том прикрыл пухлые губки рукой. Ей незачем было раскрывать все свои карты. Томми знал, выйдет боком.

Рахим мотнул головой:

– Ладно, есть дело, Томас.

Мужчина сел за стол нехотя отрываясь от девушки:

– Так, ты… – он указал пальцем на Исаака, – Отведи моё глазастое чудо в машину, – его взгляд устремился к ней, – Лили, пойди и подожди меня там. Я сейчас приду. – тон был приказывающим. Том же не хотел показаться каблуком перед Рахимом.

Девушка заупрямилась как на зло, устраивая потеху.

– Вообще-то, я хочу посидеть здесь! – отчеканила она, скрестив руки на груди и надув губы как маленькая, но очень милая девочка.

Шульман разрешительно развёл руками, выдавливая подобие улыбки, зная, что за это она ему ой как ответит:

– Как скажешь, солнце, – возвращаясь к Аврааму, – Что у тебя за вопрос?

Через пару секунд Лили оборвала еврея, привлекая внимание присутствующих:

– А теперь я хотела бы пойти в машину и подождать тебя там! – сказала девушка, на что Том вновь лишь развёл руками, молча кивнув. А что ему оставалось делать?

– Исаак, проводи! – если уж падать, так падать красиво, – Лили, накинь мой пиджак, уже прохладно, и ты застудишься! – Том швырнул помощнику пиджак, который он тут же передал девушке, что исчезла в дверном проёме, на ходу надевая плотную ткань.

Рахим рассмеялся, достав из кармана пачку сигарет.

– Хватит давить лыбу, засранец! – раздраженно проговорил Том, следя за дымом, бегущим из его ноздрей, – Давай сделаем наши дерьмовые делишки, и я вернусь к своей девочке, да? Мы поедем в одно место и займёмся кое-чем кошерным, так что давай в темпе!