Текст книги "С видом  на счастье"

Автор книги: Ксения Любавина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

17

Вечером, за ужином, Вася сказал мне, задумчиво обмакнув в кетчуп накрученные на вилку спагетти с сыром:

– Меня сегодня генеральный вызывал. Ты в курсе, что Ольга Романовна уезжает в Москву?

– Угу, – ответила я, наливая чай ему и себе. – Леди Суровцева сообщила мне эту новость за утренним кофе.

Вася усмехнулся:

– Надежда Леонидовна в своем репертуаре. А почему ты, интересно, ничего не ешь?

– Я в агентстве съела целых три бутерброда…

– Это было в обед. Иди сюда…

Он взял меня за руку, притянул к себе, усадил на одно колено и стал кормить из своей тарелки. В вопросах питания Никитин порой доводил меня до исступления. Ему все казалось, что я недоедаю, как житель Черного континента. Однажды он поверг в смятение моих стариков, которые еще не успели привыкнуть к своеобразному юмору зятя, замечанием о моей, так сказать, конституции: мол, девочку-то кормить не пробовали? Зато когда на меня нападал жор, я слышала от него примерно следующее: «Алюсик, не переводи продукты! Тебе это не поможет!» Правда, благодаря отказу от курения я было приобрела два или три килограмма, но затем как-то незаметно вернулась в исходное состояние.

Сейчас я вынуждена была повиноваться. Вообще-то мне нравилось, что он заботится обо мне, и потом это выглядело так сексуально – принимать пищу из рук любимого мужчины…

– Алка, мне генеральный предложил возглавить офис.

Признаться, я ждала этой фразы.

– Так это же здорово, Вась! – воскликнула я, сделав вид, что ни о чем подобном не догадывалась.

– Честно говоря, ничего я тут здорового не вижу, – сказал Вася и снова принялся за свои спагетти.

– Ты что, отказался?

– Нет, но что мне теперь с этим карьерным взлетом делать, не знаю.

– Ва-ась, ну ты даешь… я только размечталась, как это кла-ассно – быть женой дире-е-ектора… – стала канючить я.

– Я всегда знал, что ты живешь со мной по расчету, – подыгрывая мне, ответил Вася.

Он принялся щекотать меня, зная, что я до смерти боюсь щекотки, а я, заходясь истерическим смехом, стала брыкаться и едва не шлепнулась на пол. И вдруг он, став серьезным, произнес:

– Я вот что подумал: а почему бы тебе не подать заявление на эту вакансию…

Я поначалу решила, что он так шутит.

– Вась, да ты что?

– Нет, в самом деле… тебе эта должностенка очень даже подошла бы. Смотри: работка не пыльная, кабинетец теплый, на показы ездить не надо, рабочий день нормированный, не то что у нас, у царей…

– Иди в баню!

– Какая баня, девушка, у меня дома есть ванная! Алюнь, я тебе на полном серьезе говорю. Ну не смогу я сидеть в офисе, стул греть, зная, что ты допоздна мотаешься по городу.

– Ага, и пусть меня Золотницкий вместо тебя на планерках без вазелина… или ты нашего генерального не знаешь!

Александр Никодимович был сатрап тот еще. Нет, ну не то чтобы совсем сатрап, но мужик с фантазиями. Он мог уволить за малейшую провинность, а на какой-либо серьезный косяк просто не обратить внимания. Мог пригласить уволенного сотрудника обратно. Мог устроить помпезный опрос мнения сотрудников, а потом, изучив эти мнения, хлопнуть рукой по столу и объявить: ша, ребята, будет так, как я скажу! Его резиденция располагалась в нашем офисе, и, когда он проходил твердой поступью через зал, где размещались рабочие места сотрудников, мы все непроизвольно съеживались. «Мороз-воевода дозором обходит владенья свои…» Не скажу за всю Одессу, но лично у меня в душе сразу возникала смута: вот, казалось бы, ни в чем не провинилась, а чувствуешь себя виноватой. По-моему, только Никитин его и не боялся и всегда хихикал, видя мой животный страх перед главным… Господин Золотницкий был одержим идеей фикс, что стоит только ослабить контроль, как всю базу данных тут же спустят налево. Бедняжка Ольга Романовна как-то находила общий язык с шефом, подстраиваясь под его непростой нрав. Но так то ведь Ольга Романовна. Меня увольте.

– Да Никодимыч отличный мужик! – Вася зачем-то пытался меня переубедить.

– Вот и пожалуйста! Общайся сам со своим отличным мужиком! Он ведь тебе предложил эту должность, а не мне!

– Захочешь – предложит тебе. Не Суровцевой же ему предлагать.

Я насторожилась.

– А Суровцева тут при чем?

– Просто Надежда Леонидовна написала заявление на вакансию, как только узнала, что Тишкина увольняется.

– Надежда метит на должность директора? – переспросила я.

– Ну да.

Я задумалась. Амбиции у Суровцевой, конечно, будь здоров. И в связи с этими вновь открывшимися обстоятельствами мне было не совсем понятно, зачем она мне пудрила мозги, уверяя в том, что на место Ольги Романовны назначат непременно Васю? Да где уж мне, простейшей форме жизни с одной извилиной, понять высокие устремления Надежды Леонидовны. Я знала только одно: назначить Суровцеву на руководящую должность – это уже перебор, ибо такой человек, как она, с ее страстью к авантюрам, может в рекордные сроки привести организацию к неизбежному краху.

– А если не мы с тобой и не Надежда Леонидовна, тогда кто?

– Я думаю, человек из другого офиса, так как в нашем остаются только новенькие…

– Ой, не надо из другого офиса…

– Сам не хочу… Только мне такой подход совсем не катит, мол, больше некому, поэтому давай ты…

– «Настоящих, буйных мало, вот и нету вожаков…» Вась, а давай, когда ты станешь руководителем, мы Надежду Леонидовну уволим! – Я что-то не на шутку разошлась.

– Ни за что и никогда! Да как же мы без Надежды Леонидовны?! – с притворным возмущением воскликнул Вася.

18

Утро началось неудачно: у меня не завелась машина. Да, осенью купила я себе «тойоту» 2003 года, белого цвета, на свои кровные, и страшно этим гордилась. Никитин, само собой, был против этой совершенно бессмысленной, на его взгляд, покупки и гундел по этому поводу дней пять или шесть. Я же нисколько не сомневалась в том, что нашей большой семье просто необходимо второе транспортное средство.

И вот она, ласточка моя ненаглядная, сегодня утром категорически отказалась везти меня на работу. Супруг мой, Василий Андреевич, конечно, взяли меня, безлошадную, на борт, но при этом на протяжении всего пути всячески надо мной глумились, упиваясь моим горем.

– Это не я имею машину, это она имеет меня! – радостно напевал Никитин.

Я не сильно двинула ему по загривку, чтоб замолчал. Но мой подзатыльник распалил его еще больше.

– «Чтобы не пришлось любимой плакать, крепче за шоферку держись, баран!» – хихикал он.

– На дорогу смотри, – буркнула я.

Мы подъехали к офису с сорокаминутным опозданием – все пробки проклятущие.

– Начальство не опаздывает, начальство задерживается, – дефилируя мимо нашего стола, проворковала Надежда Леонидовна.

Мы с Никитиным, к ее огромному разочарованию, никак не отреагировали на провокацию. У нас, у небожителей, было очень много работы.

Вскоре я отправилась с клиентом смотреть квартиру. Мы ездили на его машине, крутом «лендкрузере», таком же, как у Вериного нынешнего мужа. Покупателя звали Валерий Кузьмич, он был коренастым, лопоухим, лысым, сорока пяти лет от роду и неженатым. Он, как пишут в романах, волочился за мной, причем самым беззастенчивым образом. Не то чтобы я не любила знаки внимания и легкий флирт. Просто здесь легким флиртом и не пахло. Впрочем, Кузьмича нельзя было упрекнуть в отсутствии галантности. Вот и сейчас, на глазах у моих коллег, прилипших к окнам, он чуть ли не на руках вынес меня из своего великолепного, дерзкого «крузера» и проводил до двери, поцеловав на прощание ручку. На самом же деле прощаться со мной, в прямом смысле этого слова, он и не думал.

– Я этому дяде с большими ушами… уши-то когда-нибудь откручу, – раздраженно произнес Никитин, встретив меня на рабочем месте.

– Васенька, котик, зайчик, солнышко, – взмолилась я, – откручивай ему что хочешь, но только после того, как он купит у меня квартиру за пятьсот тысяч европейских рублей!

Вася подозрительно осмотрел мои руки.

– Опять целовал? – строго спросил он.

– Целовал, – призналась я. – Один раз.

– Вымой руки, съешь лимон, – велел мой Отелло и снова уставился в монитор.

Этим дело, естественно, не закончилось, и вскоре у нас состоялся очень серьезный разговор по поводу моих взаимоотношений с некоторыми клиентами.

– Ал, будь человеком, откажись ты от этого фраера ушастого, – с мольбой произнес Вася, когда мы обедали в кафе, находившемся недалеко от офиса. – Сердце ж кровью обливается – родная жена срывается на несколько часов с каким-то кренделем на джипе! А если он тебя изнасилует?! Я его, естественно, за это убью, но меня же потом посадят…

Никитин нес какую-то совсем не прекрасную чушь, и мне, выдержавшей перед этим полтора часа в обществе Кузьмича, все это начало надоедать.

– Вася, пожалуйста, оставь в покое моих клиентов. Во-первых, Кузьмич меня не изнасилует, во-вторых…

– Интересно, почему это он тебя не изнасилует? Он что, евнух?

Я больше не могла выслушивать подобную ерунду и в раздражении так швырнула вилку на тарелку, что от этого звука все посетители кафе повернулись и с любопытством посмотрели в нашу сторону.

– Давай еще посуду казенную побей, – предложил Вася.

Мы оба замолчали и стали с сердитым видом поедать обед. Никитин, судя по выражению его лица, пытался вспомнить телефон знакомого киллера, чтобы заказать ненавистного Кузьмича. Но к счастью, Вася был отходчив и первым прервал тягостное молчание.

– Алюнь, я последний раз предлагаю – пошли жениться.

В такой буквально ультимативной форме меня еще никто под венец не звал. Вообще-то прозвучало довольно убедительно.

– Ну все, чувак. Ты победил. Только смотри, сам напросился. Чур, потом не жаловаться, – предупредила я.

В офисе нас поджидала Вера. Вернее, поджидала Васю. Она сидела в кресле для посетителей, напротив ресепшн, и, когда увидела, как мы вошли в застекленный тамбур, сразу поднялась, шагнула навстречу. Признаться, я опешила, когда она предстала перед нами в своей шикарной норковой шубе, с распущенными по плечам светлыми волосами и в черных шпионских, очень крутых очках. Элен Курагина собственной персоной.

В ее появлении таилось что-то зловещее. Опасность угадывалась в терпких, горьковатых нотках ее дорогих духов, а эти черные очки в пасмурный зимний день… но главное, что меня насторожило, – сам ее визит. Вера, с тех пор как развелась с Никитиным, в агентстве никогда не появлялась. В мою душу закралось страшное предположение. Господи! Только бы с Аришкой ничего не случилось!

Холодно кивнув мне, Вера обратилась к Васе:

– Никитин… мне надо с тобой поговорить.

– А что, позвонить нельзя было? – грубовато поинтересовался он.

– Ва-ась… – она взяла его под руку, не обратив внимания на неприветливый тон, – пойдем… покурим…

Вася мягко, но решительно отстранил ее от себя:

– Вер, я не курю. Бросил. Ты же знаешь.

– Ну, я курю… пойдем…

Она была растерянная и какая-то взвинченная. Ну и чудеса! Холодная и неприступная, как скандинавская богиня, гордячка Вера заискивает перед отвергнутым супругом!

– Да что случилось-то, Вер? – недоумевал Вася.

– Господи… Никитин, не будь скотиной! У меня проблемы! Я прошу тебя… пойдем…

Еще немного – и у нее началась бы истерика. Олеся старательно отводила глаза, – ей было неловко оттого, что она оказалась невольной свидетельницей этой сцены. Я понимающе кивнула Васе и пошла в гардеробную, чтобы оставить там свою хоть и старенькую, но все еще вполне носибельную норковую курточку. На душе у меня было тревожно. О чем это Вера собралась говорить с моим мужем? Зачем пришла в агентство? Что, в самом деле, нельзя по телефону поговорить? А как она взяла его под руку… словно раскаивалась в том, что рассталась с ним.

Не знаю, что на меня нашло, но мои ноги вдруг сами понесли меня к запасному выходу из офиса, и я очутилась во внутреннем дворе. Тихонько, практически на цыпочках, так как утоптанный снег предательски скрипел при каждом шаге, я обогнула здание и прокралась, как тать, к бетонному выступу, за которым был главный вход. Там, чуть в стороне от крыльца, покрытого резиновым ковриком, стояли Вера и Вася. Мне их было очень хорошо видно, но при этом плохо слышно, а мне до зарезу надо было знать, о чем они говорят.

– Почему ты в очках? – спросил Вася.

Вера молча сняла очки. Под левым глазом у нее красовался смачный синяк. Она тут же надела очки обратно, скрыла свой позор от посторонних глаз.

– Глупо спрашивать, кто постарался, – вздохнув, произнес Вася.

Вера достала из кармана шубы пачку сигарет «Вог» и нервно закурила, сделав подряд несколько жадных затяжек. И тут я решилась на безрассудный поступок. Рядом с крыльцом стояла грузовая «газель», принадлежавшая нашим соседям – фирме, торгующей стройматериалами. Они частенько парковались возле входа в агентство, и на этой почве между нашими конторами постоянно возникало недопонимание. Я решила, что, спрятавшись за кузовом, вполне могла бы слушать, о чем говорят Вера и Никитин, и оставаться при этом незамеченной.

Эх, пошли мы с Жориком на шухерное дело… Я выскочила из-за угла и, проявив чудеса ловкости, в мгновение ока очутилась за «газелью», и даже высокие каблуки не были мне помехой. Присев возле колеса, я затаилась. Только бы никто из коллег меня здесь не обнаружил, иначе сраму не оберешься…

19

– Ухожу я от этого козла, – сказала Вера.

– Правильно. Зачем нам козел? Нам козел не нужен, – услышала я Васин спокойный голос. – А куда ты собралась уходить, Вер, если не секрет? Насколько я знаю, близких родственников у тебя здесь нет.

– К тебе, Вася… Примешь?

Никитин помолчал.

– А ничего, что я с Аллой живу? – поинтересовался он.

– Ну, вы же не расписаны… и детей у вас нет. Вась, пожалуйста, подумай об Аришке… Если тебе на меня наплевать… но ребенок-то не виноват! Вася!

– Только не надо на жалость давить. Ты прекрасно знаешь, что Аришка мне не безразлична.

– Вася…

– Слушай, дорогая, давай поговорим начистоту. Мы плохо с тобой жили? Я тебя обижал? Я тебя бил, как этот твой… хрен с горы, которому не мешало бы руки укоротить по самую шею? Я тебе изменял? Может быть, я бухал по-черному? Или, может быть, я жил за твой счет, а ты, честная труженица, вкалывала с утра до ночи?

– Ну, Ва-ась…

– Вера, ты сама от меня ушла. Ты сама сделала выбор. Если ты так любишь деньги, ради бога… я тебя не осуждаю. Наверное, я плохо тебя обеспечивал. Ну, извини, таким уж я уродился. Не вышел из меня ни банкир, ни коммерсант, ни бандит…

– Вась, ну прости меня, идиотку! Ну дура была! Васечка, я все равно тебя люблю!

– Не надо, Вера, говорить мне сейчас о любви. Вряд ли ты знаешь, что это такое. И не надо унижаться. Ты только не обижайся, но мне действительно на тебя наплевать.

– А на какие шиши я буду жить, интересно?!

– Вот это уже другой разговор. Когда речь заходит о деньгах, ты начинаешь рассуждать здраво.

– Издеваешься? Ну конечно, я же тебя обидела, унизила, ушла к другому мужику. Только учти, что Аришка…

– Не смей меня шантажировать ребенком! Я свои обязательства по отношению к дочери выполняю. А вот если тебе жить не на что, то какие проблемы – иди работать, как все люди работают.

Ответ Никитина очень удивил Веру.

– Работать? – переспросила она. – Куда я пойду работать? Никитин, у тебя что, крыша поехала? Да я в жизни нигде и никогда не работала!

– И что?

– Нет, ты скажи, куда меня возьмут без опыта? Разве что в уборщицы или посудомойки!

– Да, работать уборщицей, конечно, стремно. Для особы-то королевских кровей.

– И что я должна делать? Проституцией заниматься?

– То есть ты хочешь сказать, что для занятия проституцией у тебя достаточно опыта?

– Никитин… боже мой… какой же ты урод!

Вася громко вздохнул. По всему было ясно, что она его достала.

– Короче, Вер, давай расставим точки. То, что ты уходишь от этого… я одобряю. Мне не надо, чтобы моя дочь смотрела на ваши разборки. Снимай квартиру, я оплачу. И спрошу у знакомых, может быть, найдется для тебя нормальная работа с хорошей зарплатой.

– Хорошая зарплата – это, по-твоему, сколько? – с издевкой спросила Вера. – Десять тысяч? Так мне этого даже на такси не хватит!

– Существуют другие виды наземного транспорта. Там возят дешевле.

– Какой ты, Васенька, у меня умный! Вы-то с Аллой на двух машинах ездите!

– Забирай мою машину. Ради бога.

– Но я водить не умею! – возмутилась она.

– Сдай на права. Какие проблемы?

– Как у тебя все просто!

– Верочка, солнышко, я не позволю тебе усложнить нам жизнь. В общем, так: Аришка, пока ты ищешь квартиру, поживет у меня, машину забирай, работу я тебе найду. Вопросы?

Вера, прикурив вторую сигарету, внезапно ответила, подражая его решительной интонации:

– В общем, так, Васенька, солнышко… Аришку ты не увидишь, пока вопрос не решится так, как я хочу. А я хочу вернуться в нашу квартиру и жить с тобой, как раньше. Ну а если – нет, я заберу Аришку и уеду к родителям, в Якутию.

– Вера, если ты так сделаешь, я на тебя в суд подам. И что ты, интересно, будешь делать в Якутии? В оленеводы пойдешь? Насчет квартиры не беспокойся. Если что, мы с Аллой переедем к ней, на Добролюбова. Для меня не принципиально, где жить.

Мне оставалось только удивляться спокойствию и выдержке моего Никитина. Да, пожалуй, он станет достойным преемником Ольги Романовны. Что же касается Веры, сейчас я понимала ее нынешнего супруга, хотя всегда осуждала мужскую жестокость.

– Ох, Никитин, все-таки ты урод. И за что я тебя полюбила?

– Все, хватит. У меня дел полно…

– Наш разговор не окончен.

Колыхая полами своей эксклюзивной шубы, Вера проплыла мимо «газели», не заметив меня. По всей видимости, она была поглощена планами на будущее. На будущее с моим мужем, черт возьми! Я опрометью бросилась в офис тем же маршрутом – через внутренний двор. Возле курилки остановилась и принялась энергично отряхиваться. Самое время сейчас выпить горячего чая, а то я едва не примерзла к колесу, за которым пряталась.

Я уже было прошла мимо курилки, но, услышав голос Надежды Леонидовны, задержалась у приоткрытой двери. Суровцева проводила среди новичков разъяснительную работу.

– Ну и угадайте, кто теперь у нас будет вместо Ольги Романовны? – с апломбом спросила она.

Как?! Разве наша всезнающая Надежда Леонидовна, наш ситцевый телеграф, еще не оповестила все агентство, включая филиалы, об этом знаменательном событии? Непорядок. Она явно теряет квалификацию.

– Понятия не имею, – ответила одна из новеньких, кажется, Наташа Дорогина.

– Василий Андреевич Никитин! Просим любить и не жаловаться! – изрекла Суровцева с еще большим апломбом.

Какая-то смазливенькая девушка произнесла восторженно:

– Ну и хорошо. Василий Андреевич, он такой симпатичный, прикольный…

«Не рассчитывай, дорогуша, на «прикольность» моего Василия Андреевича», – подумала я со стервозной усмешкой.

– Господи, наивная ты душа! – воскликнула Надежда Леонидовна. – Прикольный-то он прикольный, да только очень уж себе на уме. С такими, как он, лучше вообще не связываться. А симпатизировать, детка, он будет жене своей, Алке Трофимовой. Так что, девочки и мальчики, если у вас в процессе работы возникнут с этой лисичкой-сестричкой спорные вопросы, ну там… из-за квартиры или из-за клиента, я вас уверяю, вопрос будет решен не в вашу пользу. Вот помяните мое слово.

– Да ладно вам, Надежда Леонидовна… что вы нас пугаете… – засмеялся Женька Артемьев, тоже новенький.

– Я пугаю?! Да боже упаси! Ты сколько в агентстве работаешь?

– Пятый месяц.

– А я – пятый год! Вопросы есть? Никитин хоть и пришел раньше меня, но за это время я его хорошо узнала и поняла, что он за фрукт!

Тут мне припомнилась одна хорошая фраза: «В любой организации всегда есть человек, который точно знает, что здесь происходит на самом деле. Вот его-то и надо уволить». Дальше слушать было неинтересно. Я проследовала в гардеробную, а затем – в кухню, чтобы выпить чаю. Боже мой, как низко я пала! Хожу, брожу по офису и его окрестностям, подслушиваю разговоры коллег и других человекообразных. Зато сколько полезной информации я почерпнула за столь короткий срок!

20

После разговора с Васей Вера стала звонить нам каждый вечер, поторапливала с освобождением квартиры. Я и так уже подняла на уши отдел аренды, чтобы они как можно скорее нашли квартиру моим нынешним жильцам. Впрочем, дело было вовсе не в квартире. Вера, если я правильно оценила ее тактику, решила, вероятно, взять Никитина измором, как говаривал некогда Виктор Сергеевич, – не нытьем, так каканьем. После разговоров с ней Васька становился просто сам не свой. Мне он, разумеется, ничего не рассказывал, но я и так знала, о чем ему поет бывшая жена. Сначала шантаж, потом заверения в вечной любви, потом мольбы и слезы и… снова шантаж.

Вот и сегодня, только я вышла из ванной, в прихожей запищала трубка радиотелефона. Голова у меня была обернута полотенцем, и я высвободила одно ухо, чтобы лучше слышать тебя, дитя мое…

– Привет, Алла, – услышала я холодный, с металлическими нотками голос Веры. – Позови, пожалуйста, Васю.

– Добрый вечер, – не менее холодно ответила я. – Он в ванной. Позвони позже.

Вася действительно остался там, чтобы побриться. А еще у нас в ванной только что случился совершенно чумовой секс, но Вере об этом знать было не обязательно.

– Да я, в общем-то, тебе могу сказать. А ты уж передай, если не трудно.

– Вера, ты, пожалуйста, не беспокойся. Мои жильцы на этой неделе освободят квартиру на Добролюбова, и ты сможешь…

– Дело в том, – прервала она меня, – что я не собираюсь жить на этих вонючих Родниках, у черта на куличках.

Я до такой степени устала от ее преследований, что готова была послать эту идиотку на три веселых буквы и положить трубку. Но почему-то сдержалась и ответила ей достаточно спокойно:

– Вер, а где ты хотела бы жить? Может быть, на Манхэттене?

– Тебе-то легко говорить! – вспылила она. – У вас с Никитиным теперь даже две квартиры! И две машины! А я как собачонка бездомная… да еще с ребенком на руках! С Васькиным ребенком, между прочим!

Я могла себе представить, как Вере тяжело с восьмилетним ребенком на руках. Особенно если учесть, что весь этот год Арина неделями жила у нас, а домой, то есть в тот дом, где поселилась Вера с новым мужем, отправлялась с неохотой и чуть ли не в слезах. Я прекрасно понимала, что Аришка никому из них не нужна: ни дяде Сереже, который о двоих своих детях от первого брака даже не вспоминал, ни родной маме, которая думала только о собственном благополучии. Но я не смела говорить об этом ни с Васей, ни с Верой, чтобы лишний раз не расшатывать хрупкий мир между нашими семьями.

– Вера, успокойся, пожалуйста. Я вовсе не хотела тебя обидеть. Потерпи еще пару дней. Ведь не на улице же ты живешь…

– Это не твое дело, где я живу! А ты ловкая! Быстро ты к Никитину в койку забралась! Может быть, вы с ним и раньше трахались, просто я об этом не знала?!

Фу, какая дура.

– Короче… передай Никитину, что я хочу снимать квартиру в центре и не менее чем за тысячу баксов. Понятно? Я не намерена после шикарной пятикомнатной квартиры в элитном доме жить в какой-нибудь конченой хрущевке!

– Тебе с джакузи? – почти серьезно спросила я.

– Что?

– Вера, насколько я знаю, квартира в хорошем состоянии стоит порядка пятнадцати тысяч. Это, конечно, не «евро», но там, как правило, есть все необходимое, вплоть до стиральной машины.

– Знаешь что, дорогуша, это не твое дело. Платить будет Никитин, а не ты.

– Вера, ну как тебе не стыдно? Васька что, миллионер, по-твоему?

– Ну… миллионер не миллионер, а в начальники выбился, насколько я знаю.

Значит, сплетни о Васином назначении уже выплеснулись за пределы агентства. Ох, Вера, Вера, корыстная душа… не имея возможности оставаться в царицах, решила переквалифицироваться хотя бы в столбовые дворянки.

– И еще… напомни ему, что он обещал отдать мне свою машину.

– Хорошо, – устало выдохнула я. – Вера, а у тебя права есть? Рулить-то умеешь?

– Научусь, не твоя забота. Просто передай.

Роль «передаста» меня не совсем устраивала, но мне ничего не оставалось делать, как согласиться.

Вот оно что, значит, она собирается обобрать моего Никитина до нитки. И самое смешное, что Васька позволит ей все это с собой сделать, ведь она действительно может увезти Арину в Якутск. Правда, Вася говорил, что готов судиться с ней, но я-то знала, что ни в какой суд он не пойдет. Меня такое зло взяло, что трубка в руке едва не взорвалась!

– Хорошо, Вера, передам обязательно. Только ты, пожалуйста, меня предупреди, когда получишь права, – я буду осторожнее переходить улицу.

Неожиданно Вера в ответ рассмеялась.

– Сучка, – сказала она беззлобно. – Я понимаю, это, наверное, профессиональное. Ты посмотри, живет в моей квартире, с моим мужем, и еще хватает наглости… Ты лучше подумай о том, что я с Никитиным прожила восемь лет в законном браке и у нас ребенок. Вася дочь обожает и ради Аришки пойдет на все. Ты понимаешь?

«В моей квартире…» Мне это нравится. Насколько хватало моей осведомленности, квартира на Родниках, в которой мы жили, принадлежала Васиному отцу. Позднее Никитин купил для своих стариков двушку на улице Объединения и записал ее на мать, Галину Дмитриевну. Эту трехкомнатную он планировал переоформить, пока состоял в браке с Верой, но его родители, в силу мудрости лет предчувствовавшие подобный исход, не позволили сыну распорядиться их собственностью. Вася мог отдать эту квартиру только Аришке, и я бы не стала его за это осуждать.

– Я понимаю, Вера…

– Ну, и на что ты рассчитываешь? Никитин ведь с тобой так и не расписался. Вот увидишь, он вернется ко мне… это всего лишь вопрос времени. Может, не будем усложнять друг другу жизнь?

– Чего ты хочешь?

Я услышала, как она прикурила сигарету, щелкнув зажигалкой возле трубки, затянулась и выдохнула дым.

– Я хочу получить назад то, что всегда принадлежало мне. Знаешь, Алла, я все-таки думаю, что ты – нормальная баба… Ну что нам теперь из-за Никитина – драться, что ли?

Нет, это просто песня… «Отдавай-ка землицу Алясочку, отдавай-ка родимую взад…»

– Ближе к делу, пожалуйста.

– Я предлагаю встретиться и спокойно поговорить.

Вообще-то у меня не было повода, чтобы встречаться с ней, а тем более говорить, но я увидела, что Вася уже выходит из ванной, и торопливо произнесла:

– Хорошо… когда и где?

– Завтра, в два часа, в «Кузине», на «Гагаринской»…

Я нажала на кнопку, и Вера на время исчезла из моей жизни. Боже, когда все это закончится?!

– Кто звонил? – спросил Вася, обнимая меня.

– Моя мама, – уверенно солгала я и положила трубку.

Ночью я не могла заснуть. В том, что Вера сделает все, чтобы разрушить наши с Васей отношения, можно было даже не сомневаться. Нет, по-женски я, конечно, могла ее понять: неизвестно, как бы я себя вела на ее месте. Но, с другой стороны, было совершенно очевидно, что Вера Ваську ни капельки не любит. Не любит она также и Аришку, иначе не смогла бы столь цинично спекулировать собственным ребенком. Вот! Вот в чем заключается ее сила! Вера никого не любит, и потому у нее развязаны руки. Она сделает с нами все, что захочет, оставаясь абсолютно неуязвимой. Гениальная интриганка! Потрясающий цинизм!

Никитин сопел рядом, большой, горячий, уютный. Целый год мы прожили как в раю, поглощенные друг другом, словно пара попугайчиков-неразлучников. Как я его отдам, если так люблю, что одна мысль об этом причиняет мне невыносимую боль! Какого черта я не пошла с ним в ЗАГС?! Вот она, расплата за глупую беспечность, за бесхозяйственное разбазаривание большого человеческого счастья!

Что же делать, как оградить себя и своего мужчину от посягательств извне? Вася не может бороться с Верой ее же оружием. Он ведь у меня джентльмен. Но я – нет. Я даже не леди. Я простая русская баба, мужем пуганная, попами битая. И я буду драться. Завтра пойду к Вере на стрелку и… нет, я туда, пожалуй, не пойду. Вместо меня пойдет… И тут у меня в голове, точно цветные стекляшки в калейдоскопе, сложилась некая картинка и родился чудесный план. Даже не чудесный, а просто гениальный, чего уж там!

Я осторожно, чтобы не разбудить Васю, поднялась с постели, накинула халат и вышла из спальни, прикрыв за собой дверь. В зале включила торшер и выдвинула один из ящиков горки. Найдя небольшой фотоальбом, села в кресло и в приглушенном свете лампы принялась перелистывать страницы с фотографиями в прозрачных кармашках.

Здесь были фотки из прошлой жизни семьи Никитиных. Вот Арина, совсем крошечная, в прелестном розовом конверте с атласной лентой у Васьки на руках. Рядом Вера, кокетливо отставив ножку, привалилась к другому плечу мужа. А вот пикник на даче у Васиных родителей. Шашлык, водочка, зелень, огурчики, помидорчики. Никитин колдует над мангалом. Вера позирует в купальнике. Аришка, в зарослях клубники, тянет за ягодой пухлую ручонку. Здесь ей, наверное, года полтора… «Я была его женой восемь лет… у нас ребенок…» – вспомнились мне Верины слова, и я испытала нечто похожее на сочувствие. Мне действительно стало жаль Веру… но лишь на долю секунды. Сама виновата. Судя по этой летописи, у них с Васей и в самом деле все было хорошо. От добра, как известно…

Просматривая альбом, я наконец-то нашла то, что нужно. Самое оно – шедевр, а не фотка! Цифровая фотокамера запечатлела Веру в суперсексуальном неглиже и тонких чулочках с кружевным верхом. Прекрасный материал для портфолио фотомодели. И почему Вера не пошла в модельный бизнес? Впрочем, понятно почему… там же работать надо. Я убрала альбом на место, положила Верину фотографию в сумку и пошла спать. Утро вечера бодунее.

В спальне я разделась и юркнула в кровать, под теплый Васькин бок. Никитин приоткрыл сонные глаза и притянул меня к себе, что-то невнятно пробормотав. Почему он выбрал меня? Неужели и впрямь любит? Может быть, он сошелся со мной только для того, чтобы досадить Вере? О господи, так я еще неизвестно до чего додумаюсь! Надо завязывать с этим утомительным и бессмысленным занятием – думать.