Текст книги "Душенька"

Автор книги: Ксения Любавина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

– Все сказал?

– Вроде бы... Хотя нет. Я еще забыл сказать, что тоже люблю Сашку. С этого, наверное, и надо было начинать. Я очень ее люблю. Понял? И я тебе ее не отдам.

– Понятно... Как не понять... Только давай кое-что уточним... Значит, ты всерьез надеешься, что после этого позора Саня останется с тобой. Так?

Артем глянул на отца исподлобья.

– Я ее люблю, – упрямо повторил он. – И ей нет смысла оставаться с тобой.

– Логично, – согласился Петр, присаживаясь рядом с сыном на диван и закуривая. – А скажи-ка ты мне, с чего ты вообще взял, что Саня – моя женщина?

– Как с чего? – опешил Артем. – А чья же? Я видел вас вместе в салоне «вольво», она висла на тебе, как мартышка...

– Сын мой, ты – идиот... как ни печально это констатировать... Саня – не моя женщина. Она – дочь той женщины, с которой я теперь живу. И которую люблю. Это понятно?

Артем некоторое время с недоверием смотрел на отца и вдруг, поняв, что тот говорит правду, со стоном схватился за голову. Петр между тем продолжал:

– Надо было для начала хотя бы все хорошенько разузнать, раз уж ты собрался мстить мне за то, что я, как ты изволил выразиться, бросил вас с матерью, бедных и несчастных, на произвол судьбы.

– Значит, и ребенок... ну, эта девочка... не твоя дочь?

Петр презрительно хмыкнул, покачав головой.

– Дурацкий вопрос, – буркнул он.

Артем дотянулся до сигарет, валявшихся сбоку от дивана, и медленно закурил, ошалело глядя перед собой.

– Тогда почему ты говоришь, что Саня не захочет быть со мной? – придя в себя через пару минут, наконец, спросил он.

– Я думаю, для начала следует попросить у отца прощения за все то дерьмо, что ты устроил. Или я тебя и впрямь настолько плохо воспитал?

– Прости, пап... – искренне произнес Артем. – Я просто хотел, чтобы ты вернулся к матери, а я бы тогда...

– Стратег, – не без сарказма усмехнулся Петр. – Какой же ты еще глупый! А я-то, старый дурак, фирму тебе оставил... Как это ты еще нас по миру не пустил? Наверное, если бы не надзор Борьки Трунова, то сейчас мы точно все вместе в переходе метро стояли бы с протянутой рукой.

– Я ведь попросил прощения.

– Ах да. Действительно. Что это я, в самом деле... старый Мазай разболтался в сарае...

– Может быть, мне еще на колени встать? – язвительно произнес Артем.

Петр шутливо воздел руки:

– Упаси боже! Никто и никогда в славном роду Булыгиных не стоял на коленях! Даже если перед тобой – родной отец, оскорбленный так, что дальше некуда. А уж как ты опозорил бедную Саню... Это вообще ни в какие рамки...

– Я не понял, она что, видела, что записано на диске?

– Видела.

– Но как ты мог?

– Легко. А ты что думал, я стану скрывать от нее, что она встречается с подонком? Она все узнала, и хорошо, что сейчас, а то влипла бы с тобой...

– Это же подло!

– Да что ты! Подло! Ну надо же!.. Нет, мне это нравится. Я же еще и подлец... Наверное, это я заснял, как занимаюсь любовью с женщиной, и ну показывать сей шедевр направо и налево! Мало того что ты поступил как последняя сволочь, ты еще и отказываешься это признать. Да нет, ты даже не сволочь. А так... жалкий извращенец... Ты, случайно, в Интернет это не выкинул? Нет? А что так? Давай уж, надо шагать в ногу со временем. Ты тут говорил, что не ожидал от меня такого поступка, так вот, я тоже не ожидал, что ты станешь вытворять те же самые гнусности, какими развлекаются твои ровесники из состоятельных семей, копейки не заработавшие самостоятельно. Золотая молодежь, мать вашу!

– Я попрошу у Сани прощения, и она меня простит. И мы будем вместе.

– Э-э нет, парень. Вот тут ты сильно заблуждаешься. Конечно, полтора века назад повес, подобных тебе, да после такого скандала, знатные отцы заставляли жениться на опозоренных девицах, но нынче другие времена, слава богу, третье тысячелетие распаковали. Так что мы пойдем другим путем. И к Сане я тебя близко не подпущу. Даже не надейся. Я не позволю тебе испортить жизнь хорошей девушке.

– Это не тебе решать, – огрызнулся Артем, закуривая вторую сигарету.

– Много куришь, сынок, – заметил Петр.

– Это – мое дело.

– Кто бы спорил... А насчет того, кому решать... Конечно, в первую очередь Сане. Но я надеюсь, она – девушка разумная и все про тебя поняла. А если ты станешь донимать ее и слишком уж ей докучать, я подарю ей пистолет, и она тебя пристрелит. О, кстати, чуть не забыл, по поводу твоей детской обиды на то, что я оставил вас с матушкой... Думаю, ей грех на меня обижаться. А тебе и подавно. Во всяком случае, я ничего тебе не должен, ведь восемнадцать тебе исполнилось три года назад. Вспоминай об этом почаще, прежде чем поступать как капризный ребенок.

Петр потушил окурок в пепельнице, стоявшей на полу, и поднялся с дивана, застегивая куртку.

– Ладно, сын, засиделся я у тебя. Больше мне тебе сказать нечего. Будь.

Он проследовал к двери, не спеша обулся и вышел из квартиры, закрыв за собой бронированную дверь. Артем остался сидеть на диване. Некоторое время он сидел так не двигаясь, прижав ладони к глазам, словно их мучительно, как огнем, жег стыд. Потом поднялся, прошел на кухню, достал из шкафа початую бутылку виски, налил себе полстакана и опрокинул в себя. Поморщился. Снова зажег сигарету и набрал номер Сани на своем мобильном. Вызов длился целую вечность, а затем оборвался короткими гудками. Он набрал еще несколько раз, и произошло то же самое. Он выпил еще виски, чтобы унять нервный озноб в теле и стук в висках. Внезапно экран мобильного озарился светом и раздался звуковой сигнал – пришло CMC-сообщение. Он прочел: «Отвали, придурок! Не смей мне больше звонить! Никогда!!!»

Он безвольно шлепнулся на диван, испытав настоящий ужас от этих слов. Несколько минут тупо смотрел на мобильный, потом вдруг в припадке ярости швырнул его в бронированную дверь. Телефон распался на две половинки. Но ярость не утихала. Он нашел камеру, на которую снимал их с Саней, и тоже разбил. Потом повалился на диван, лицом вниз, и, вцепившись зубами в диванную подушку, зарыдал, как мальчишка.

Глава 17

Вечером, находясь уже у себя дома, на новой квартире, которую он купил для них с Людмилой, Петр долго не мог уснуть, даже несколько раз вставал и шел курить, думая, что Людмила крепко спит и ничего не слышит.

– Петь, хватит уже травиться. Какая по счету? – внезапно произнесла она, когда Петр после очередного перекура снова лег в постель.

– Прости, я тебя разбудил, – сказал он и, подвинувшись поближе, обнял ее. Нос уткнулся в теплую макушку, и ему показалось, что на душе стало легче.

– Бросай ты это дело, дружок. А то сердце посадишь... И вообще...

– Обязательно брошу. Честно.

– Поклянись.

– Век воли не видать.

– Я серьезно.

– Чтоб я сдох.

– Совсем с ума сошел?

– Ох, Люда. – Петр шумно вздохнул. – Тут и впрямь с ума сойдешь. До сих пор в голове не укладывается... Черт знает что такое...

– Не говори. Просто комедия ошибок. Старик Шекспир ушел на перекур.

– Прекратите отсебятину, во времена Шекспира не было никаких перекуров, – пробурчал он.

– Не точно цитируешь.

– Господи, Люда! Я сегодня чуть не убил собственного сына, а ты мне про цитаты!

– Прости, Петь.

– Как там теперь Санька? Может, надо было остаться с ней?

– Петь, Саша – взрослая, самостоятельная женщина. И потом, когда мы уезжали, она уже была спокойна. У нее ребенок, и она хотя бы ради Танюшки возьмет себя в руки и не станет развозить сопли. Ребенку нужна сильная мать.

– Какие вы, женщины, оказывается, прагматичные!

– А ты думал. Ребенок для женщины – это все, свет в окне. И вообще, это не первая драма из-за мужчины в ее жизни.

– Ох, я бы этих мужчин всех... – Он стиснул кулак.

– Что? – Людмила засмеялась.

– Жаль, что теперь публично не наказывают кнутом. А потом на каторгу, в Сахалинский острог.

– Петя, да ты просто тиран какой-то.

– Я тиран? Да мне за женщин обидно! И вообще, то, что мой сын – мужчина, вызывает у меня сомнения.

– Просто он еще молод и глуп.

– Ничего себе – молод и глуп! На интриги и подлости у него хватило и ума, и опыта!

– Ладно, Петь, все утрясется.

– Да, после Нового года Саня пойдет на подготовительные курсы в академию госслужбы и забудет все это как страшный сон. Слушай, а может, ну его, этот СибАГС, давай я помогу ей устроиться в Москве или в Питере. Точно. Подальше от Артема. И нам будет спокойнее.

– Петя, ну что ты еще придумал! Во-первых, у Сани – ребенок...

– Я куплю ей квартиру и регулярно буду присылать деньги, так что она сможет найти няню и вообще – не будет ни в чем нуждаться. Конечно, было бы лучше, если бы она вообще уехала за границу. Точно! Ей надо поступить в Пражский университет, или... Ну конечно! Как я сразу не сообразил! Она устроится у моего отца в Англии и поступит там!

Людмила запротестовала:

– Стоп, стоп, стоп... Господин писатель, по-моему, у вас чересчур разыгралось воображение. Саня сама в состоянии решить, как ей жить дальше. И в отношениях с Артемом они разберутся без нашего участия.

– Никаких отношений с Артемом у нашей дочери быть не может! Этот молокосос к ней больше близко не подойдет!

– Мину-уточку...

– Да, я считаю Саню дочерью, и мой долг защитить ее от подлеца, даже если речь идет о моем родном сыне... Ну вот, пожалуйста... Я так разволновался, что опять хочу курить.

– Никаких «курить» сегодня уже не будет, а с утра ты вообще должен бросить, – строго произнесла Людмила и напомнила ему: – Ты поклялся.

– Я? Поклялся? Когда?

– Пару минут назад. Причем своей жизнью.

...Телефонный звонок прозвучал как-то необычно. Вернее, для слуха любого другого человека, конечно, вполне обыкновенно – даже не межгород. Но Людмила обладала способностью различать по звонку, свой это звонит или чужой. Она даже знала, когда звонит Саня, а когда – Римма Аскольдовна. Петр потешался над такой ее почти экстрасенсорной способностью.

– Да ты ведьма! – восклицал он.

И вот сейчас она вновь безошибочно определила, что звонит чужой.

– Здравствуйте, будьте добры Петра, – вежливо произнес незнакомый женский голос.

– Здравствуйте. А его нет, – ответила Людмила.

– А скоро будет? Я звоню ему на мобильный, но он отключен.

– Думаю, через пару часов. Он в библиотеке, поэтому и телефон отключен. Простите, а кто его спрашивает? Может, ему передать что?

Незнакомка замялась на пару секунд:

– Это Лариса. Бывшая жена Петра... А вас, кажется, Людмилой зовут?

– Совершенно верно.

– Пожалуйста, передайте ему, чтобы он срочно позвонил. Это очень, очень важно... – Ее голос дрогнул.

– Что случилось? Может, я чем-то могу помочь?

– Вряд ли. – Голос Ларисы сразу стал холодным.

– Ну все-таки. Да вы не стесняйтесь, Лара...

– Не думаю, что мне следует делиться с вами моими проблемами. Мы ведь в каком-то смысле соперницы.

– Ну, если вы так считаете... – произнесла Людмила и внезапно спросила, озарившись догадкой: – Что-то с Артемом?

– Да... угадали, – неожиданно перестав сопротивляться, ответила Лариса, и Людмиле послышался ее тихий всхлип. – В интуиции вам не откажешь.

– Я сама – мать.

– Понимаете, – начала рассказывать Лариса, – Артем... наш сын... он... пропал...

– Пропал?

– Да уже неделю я его разыскиваю. Сотовый не отвечает, домашний тоже. Я заходила к нему в квартиру, у меня есть ключи... Там везде недельная пыль... И пустая бутылка из-под виски на полу, еще сотовый разбитый, камера... чай в чашке зацвел... – Она заплакала.

– Может, он где-то в компании? – предположила Людмила.

– Да нет у него никакой компании. Вы просто не знаете Артема. Он у меня такой несовременный...

Людмила чуть было не сказала, что как раз она-то прекрасно знает Артема и что Лариса по-матерински заблуждается насчет сына, – он вполне современен. Но деликатно промолчала.

– Я все больницы, все морги уже обзвонила... – продолжала Лариса, и ее рассказ становился все более сбивчивым, а в голосе слышались едва сдерживаемые рыдания. – Потом в милицию заявила... Только мне кажется, им там все по барабану, даже не почешутся искать... А он ведь гоняет на этом своем джипе как угорелый... да еще эта бутылка виски... Вдруг он сел за руль пьяным?.. Господи!.. Господи... если... Нет, я этого не переживу... лучше сразу – петлю на шею...

– Лариса, возьмите себя в руки. Когда вы подали заявление?

– Ой... кажется, вчера... знаете, я постоянно пью успокоительное, поэтому уже ничего не соображаю...

– Позвоните в тот отдел и поинтересуйтесь результатами. Позвоните, позвоните. Они обязаны его искать, это их работа.

– Я уже и Петину службу безопасности подключила... – совсем поникшим голосом произнесла Лариса и снова расплакалась.

– Лариса, вы только не волнуйтесь...

– Я совсем одна... совсем...

Внезапно Людмила приняла решение:

– Где вы живете? Говорите адрес, я приеду и побуду с вами.

– Ну что вы... не нужно...

– Еще как нужно! Сейчас же говорите адрес...

Заказав такси, уже через час Людмила подъезжала к коттеджному поселку, где располагался участок с домом, принадлежавший Ларисе после развода.

Глава 18

Сначала он, втопив, несся на своем джипе по Димитровскому мосту. Потом затормозил посередине, потому что ему в голову пришла замечательная мысль: что, если направить машину в сторону бетонного ограждения? Ему стало интересно: взлетит ли его внедорожник от удара? И если взлетит, то обязательно упадет с моста в реку, благо, что в черте города вода замерзла только у берегов. Так он видел в кино. Но потом передумал, представив, как погружается в ледяную грязную воду, где плавает всякая дрянь. Такая смерть противоречила его представлениям об эстетике. Ладно. Тогда в столб. На полном ходу...

Он носился по ночным улицам города в поисках подходящего столба, как вдруг увидел двух девиц облегченного поведения, отиравшихся у обочины. Вид у ночных бабочек был не слишком хорош: полные ляжки под эластичными тонкими колготками отливали ультрарозовым от холода, замызганные курточки из искусственного меха, юбки до лобка, обесцвеченные космы – небось «мамка» втолковала, что джентльмены-де предпочитают блондинок.

Артем затормозил возле них, велел подойти, потом, не спрашивая цены, предложил красоткам загрузиться в машину. Девицы, у которых сроду не было других клиентов, кроме подгулявших быдловатых мужиков, откинувшихся уголовников, жителей аулов Закавказья и довольно Средней Азии да младших милицейских чинов, поначалу обалдели и минуты две сидели, как две мышки, пугливо озираясь в цивильном и просторном салоне крутого внедорожника. Потом освоились, стали хихикать, закурили, и одна из них попросила пива.

Доехав до ближайшего супермаркета, Артем набрал полный пакет разных продуктов и выпивки, какие уроженкам отдаленных сибирских деревень и не снились. Затем девицы указали дорогу, куда ехать. Это, по всей видимости, была их блатхата: однокомнатная хрущевка, относительно чистая, из мебели – только большой угловой диван и овальный журнальный столик. На полу стоял музыкальный центр. На окнах – красноватые турецкие портьеры с бахромой.

Девы, решив поначалу, что молодой длинноволосый красавец на джипе хочет амур-де-труа, стали приставать к Артему, но он объяснил им как мог, что снял их вовсе не для секса, а просто пообщаться. Потому что любимая девушка послала его по известному адресу и ему в связи с этим горько и одиноко. Скучно, и грустно, и некому морду набить. Девицы расслабились, и одна из них, выпив три или четыре рюмки водки и хорошо закусив, завалилась спать, свернувшись калачом на диване.

Вторая девушка, покрепче, всю ночь пила с Артемом водку и тоже, в свою очередь, сетовала на свое житье. Иными словами, они нашли друг друга. В итоге она сказала Артему, что еще никогда не встречала в реальной жизни таких классных парней и что его девушка – дура, если не понимает своего счастья. Он обиделся и стал доказывать, что сам виноват в их ссоре, и рассказал ей всю эту историю. Она по неразумению сначала смеялась, а потом, осознав весь трагизм ситуации, расплакалась пьяными слезами и заявила, что готова бесплатно сделать ему минет. Артем отказался от услуги. Тогда она стала плакать еще сильнее и говорить, икая, что все самое лучшее всегда почему-то достается кому попало, а вот она со своей стороны могла бы стать идеальной женой для кого угодно и завязать с блудным ремеслом. В какой-то момент эти пьяные откровения жрицы любви надоели Артему, и он ушел, невзирая на протест и уговоры.

Остаток ночи он провел в джипе, загнав машину в какой-то двор, подальше от блатхаты, чтобы девки больше не доставали его. Проснувшись днем, он первым делом выкурил натощак сигарету и поехал в ближайшее кафе, чтобы перекусить. Домой его совершенно не тянуло.

По дороге он купил себе зубную щетку, маленький тюбик пасты, гель для душа, стиральный порошок в пластиковой мини-упаковке, сменную одежду и бритвенный станок. В кафе, прежде чем поесть, умылся и почистил зубы. Просто ему снова захотелось ощутить чистоту. А значит, он возвращался к жизни. Во всяком случае, мыслей о столбе больше не возникало. Они каким-то фантастическим образом исчезли из его головы после этой ночи, проведенной в обществе двух малолетних проституток, которых он поил и кормил совершенно на халяву, без всякой мысли использовать их по назначению.

Перекусив, Артем сел в машину и поехал куда глаза глядят. Потом, оказавшись за городом, понял, что его глаза глядят в южном направлении. То есть в сторону Алтая, так как это было единственное удаленное место, которое он, домашний мальчик, более или менее знал, потому что прошлым летом, еще до знакомства с Саней, ездил туда, в горы, вместе с двумя одногруппниками из универа.

Он выехал днем, а приехал туда, на ближайшую базу в горах, уже к ночи и попросил у администратора какой-нибудь номер получше. Естественно, уже все было занято и забронировано, так как приближался Новый год. Кое-как он уговорил пожилого, по всему видно, пьющего администратора за дополнительные деньги поселить его. Мужик отдал ему ключи и с сомнением поглядел вслед странному постояльцу, как бы прикидывая, не совершил ли ошибку, пустив парня в хороший номер без путевки и предварительной договоренности, пусть даже с выгодой для себя.

Номер нужен был Артему только для ночлега, да и то практически через день. Он пробыл на Алтае неделю, объездил живописные окрестности, пил воду из ключа, бьющего из земли, и парился в настоящей деревенской бане в какой-то глухой деревне. Наводку ему дали девчонки, занимавшие соседний номер, за это он должен был доставить их, безлошадных, в этот населенный пункт.

После бани у них намечалось одно важное мероприятие: в деревне жила известная знахарка, бабка Нюра, и к ней бегали гадать и лечиться из близких и дальних деревень. Девчонкам страсть как хотелось попасть на прием к бабке Нюре, чтобы она погадала им всем в преддверии Нового года. Артему стало любопытно, что там за бабка такая, и он следом за своими соседками потащился в избу на окраине села.

Село представляло собой одну улицу, которая закручивалась улиткой вокруг единственной подстанции, вернее, трансформаторной будки, и свет в домах гас тут через каждые десять минут, стоило только всем разом включить телевизоры, у кого они были, или просто зажечь свет.

Бабка Нюра оказалась метиской, в ее жилах на пятьдесят процентов текла кровь древнего алтайского народа. Возраст колдуньи определялся довольно сложно, так как в черных как смоль волосах не было ни единого седого волоска, в то время как смуглое скуластое лицо изрезали старческие морщины. Глаза у нее были круглыми, как у совы. Ведьма, одним словом. Артему пришлось долго ждать, пока все девчонки проконсультируются у знахарки. Потом он вошел в комнату, наполненную запахом курившегося ладана и каких-то травок, где старуха принимала посетителей, и остался там на полчаса. Вышел он от колдуньи в полной и непоколебимой уверенности, что ему немедленно надо возвращаться домой.

Глава 19

Людмилу встретила хозяйка коттеджа в домашнем велюровом костюме. Длинные волосы были кое-как собраны и зафиксированы на затылке какой-то модной заколкой, усыпанной цветными стразами. Лицо казалось изможденным. В гостиной было накурено, и на журнальном столике стояла пепельница, полная окурков.

– Может, чаю хотите? – предложила Лариса, когда гостья разулась и сняла шубу.

– Давайте, – охотно согласилась Людмила. – Если можно, зеленый.

– Зеленый так зеленый. Я тоже, знаете, его предпочитаю. Да вы присаживайтесь на диван.

Лариса снова закурила и стала готовить чай. Потом поставила на столик перед Людмилой белый заварник и две чашки, тоже белоснежные.

– Может быть, вы голодны? – спохватилась Лариса. – Я, правда, уже второй день ничего не готовлю и домработницу отпустила, но для вас могу сделать бутерброды. Хотите?

– Нет, спасибо, не беспокойтесь. Знаете, пока ехала в такси, я сумела дозвониться Пете, он как раз выходил из библиотеки. Сказал, что сразу поедет сюда, к вам.

– Спасибо вам, Люда.

– Да... пустяки...

– Ну... тогда давайте пить чай.

– Давайте.

Лариса разлила чай в чашки, потом снова закурила и внимательно посмотрела на Людмилу.

– Вот вы, значит, какая... – задумчиво произнесла она.

– Какая?

– Красивая... и, как ни странно, добрая... Редкое сочетание. Особенно в наше время. Знаете, мне всегда не хватало именно доброты. Наверное, поэтому Петя от меня и ушел к вам. Но я всегда считала, что доброта – это признак слабости. Либо человек просто прикидывается добреньким, чтобы тебя раскрутить, поиметь... Вы меня понимаете?

– Не очень, – призналась Людмила.

– Конечно. Где вам понять? Вы же не прикидываетесь. А как там Петина книга?

– Движется.

– Ну и отлично. Мечты должны исполняться. Иначе какой от них прок?

– Чай замечательный.

– А давайте выпьем чего-нибудь? Что вы предпочитаете? Коньяк? Бальзам? Ликер? Есть хорошее вино.

– Давайте бальзам. И прямо в чай.

– Ну и отлично. А я с вашего позволения выпью коньяку.

Лариса достала из бара две пузатые бутылки темного стекла. Внезапно она усмехнулась:

– Господи, кому расскажи, не поверят!

– О чем вы?

– Ну, я о том, что бывшая и новая жены вот так, запросто, сидят дома у первой и пьют чай с коньяком. Знаете, я считала, что Петя женился на какой-то молоденькой пиранье, а мы, оказывается, ровесницы. Просто сложился такой стереотип... ну, что мужчины за сорок, как правило, бросают своих старых, надоевших жен и сходятся с молоденькими. Да еще бывшая свекровь подлила масла в огонь...

– В каком смысле?

– Да в самом прямом. Сказала, что у Пети есть ребенок... старая идиотка... Будто бы Петя ей так сказал...

Людмила улыбнулась:

– Все очень просто. Петр считает мою дочь от первого брака, Александру, своей дочерью.

– Тогда понятно. Значит, это Петя сам нас запутал...

– Получается так... Расскажите мне про Артема.

– Ой, а давайте я покажу вам его детские фотографии! Он там такой лапочка!

Пока они, как старые верные подруги, рассматривали фотографии, в дом вбежал Петр.

– Что случилось, Лара? – спросил он, ворвавшись в гостиную прямо в верхней одежде и ботинках. – Что с Артемом?

– Здравствуй, Петя, – отозвалась Лариса.

– Здравствуй... Ты в милицию обращалась?

– Ну конечно! А ты как думаешь?! Я даже в службу безопасности твоей фирмы обратилась. И между прочим, твой разлюбезный Боречка Трунов мне сказал, что, мол, ничего в этом страшного нет, зря я волну поднимаю, наверняка Артем жив и здоров, просто загулял пацан – вот и все дела!

– Отчасти я его понимаю. Вполне возможно, так и есть.

– Какие же вы, мужики, уроды!

– Ненавижу эти обобщения!

– Но это так! Вы действительно уроды! Мне было проще найти общий язык с твоей женой, чем с тобой и твоим идиотом замом! Как у него только хватило наглости мне, матери, такое сказать!

– Боря просто хотел тебя утешить, – возразил Петр.

– Ну говорю же – уроды!

– Пожалуйста, не ссорьтесь... – мягко произнесла Людмила.

– О-о, дорогуша, это мы еще не ссоримся, – с сарказмом произнесла Лариса. – Это мы еще ласково разговариваем... С господином Булыгиным у меня, к сожалению, по-другому не получается.

Она снова закурила. Петр тоже, вынув пачку сигарет из кармана своей куртки. Людмила не стала его упрекать в нарушении данной накануне страшной клятвы. Обстановка и так была накалена до предела, так что любое слово, сказанное невпопад, могло подействовать, как искра в шахте, наполненной метаном. Слава богу, на время перекура между бывшими супругами воцарилось короткое перемирие.

– Господи, вдруг его похитили... – произнесла Лариса.

– Вряд ли, – возразил Петр. – Тогда тебе или мне уже позвонили бы, потребовали бы выкуп, пригрозили, чтобы мы не обращались в милицию... Нет, это никакое не похищение. Я уверен.

– Мне бы твою уверенность, – буркнула она. – Чай будешь?

– Да, спасибо, – отрывисто ответил он.

– Может, бутерброды сделать? Ты, наверное, голодный?

– Да, если не трудно.

– Тогда, Люда, я для вас тоже сделаю. И сама с вами за компанию поем. А то голова кружится от голода. Может быть, тогда мы все вместе на сытый желудок и придумаем что-нибудь конструктивное.

Лариса быстро приготовила горячие бутерброды из сыра и ветчины и выложила их на большое блюдо, на листья свежего салата. Потом достала еще одно блюдо и нарезала кружками помидоры и – тонко и продолговато, как в ресторане, – длинные тепличные огурцы, которые почему-то пахли, как известные духи «Кул ватер». Или духи пахли, как огурцы, выращенные в теплице зимой, – снегом, студеной водой и зимним холодом, и тем самым оправдывали свое название...

Пока Лариса хлопотала на кухне, Петр задумчиво листал альбомы с фотографиями. И хотя он не проронил ни слова, Людмиле казалось, что в душе он клянет себя последними словами за то, что был так суров со своим сыном.

Только они принялись за еду, как дверь вдруг открылась и в дом вошел Артем. Живой и невредимый, как и предсказывал Борис Трунов.

– Артем! – завопила Лариса и бросилась к сыну. – Темочка мой, сынок! – Она кинулась ему на шею и уже не могла сдерживать слезы. – Как ты нас всех напугал! Ну, где ты был, а?! Что, позвонить нельзя было?! Поросенок! Я чуть с ума не сошла! Отец волнуется! Люда здесь! Всех из-за тебя на уши поставили!

– Прости меня, мам... – виновато произнес Артем, обнимая мать. – Прости, пожалуйста, я такой идиот... Пап, и ты меня тоже прости... если можешь...

Петр поднялся с дивана и, приблизившись к сыну, вдруг порывисто обнял его.

– Засранец, – проговорил он дрогнувшим голосом.

Глава 20

Тридцатого декабря, вечером, закончив генеральную уборку квартиры и уложив Танечку, Саня принялась наряжать елку. Любопытная Муся непрерывно вертелась под ногами и обнюхивала елочные игрушки.

Людмила пригласила дочь с внучкой к ним с Петром встречать Новый год, но Саня еще не решила, воспользуется ли этим приглашением. Откровенно говоря, ей никуда не хотелось идти и ни с кем видеться после того, что произошло между ней и Артемом. И еще было стыдно перед Петром за то, как она себя вела в тот вечер и что при этом ему наговорила. К тому же он видел ее на записи голой, да еще в таких позах... И хотя он, невзирая на то что в этой грязной истории замешан его разлюбезный сынок, был полностью на ее стороне, ей казалось, что их отношения никогда уже не станут прежними.

Все это было так мерзко, будто она была в чем-то виновата. Мать пыталась завести с ней на днях какой-то странный разговор о том, что Артем, мол, раскаивается и хочет попросить у нее прощения, но она и слышать о нем не хотела. Поменяла сим-карту, а к стационарному телефону просто не подходила. О чем, интересно, ей говорить с Артемом? То, что он сделал, просто не имеет названия. Он ничуть не лучше остальных мужиков. Такой же гад, как тот, биологический отец Танечки, профессор кислых щей, которого назвать отцом у нее даже не поворачивался язык.

Ей казалось, что, получив от жизни столь жестокий урок, она уже никогда не допустит таких глупых ошибок. Ничуть не бывало. Просто все забыла – забыла, чем это чревато и какую боль может принести, вот жизнь и проучила ее. Все как в спорте – чуть зазевался, потерял бдительность, расслабился, и ты уже на лопатках, с расквашенной физиономией. Теперь сколько угодно можно биться лбом об косяк, спрашивая себя с особым пристрастием, как она могла, идиотка несчастная, влюбиться по уши в этого «мажора»? Собственно, в этом мучившем ее вопросе уже и был ответ: потому и могла, что идиотка. С первого раза не поняла, не научилась, так получай по новой! Повторение – мать учения.

Она действительно думала, что встретила свою большую любовь. Артем был замечательным. Такой классный парень, умный, веселый, даже немного стеснительный. Он так забавно смущался перед ней. И относился к ней с таким трепетом, с такой нежностью, даже с каким-то несовременным благоговением, будто она – королева... Саня и не представляла себе, что такое вообще бывает в природе и в этот циничный век встречаются герои Вальтера Скотта. Доблестный рыцарь Айвенго, мать его за ногу!

Саня порвала все фотографии, на которых они были вместе с Артемом, выкинула все его подарки, чтобы ничего не напоминало о нем. И поклялась самой себе, что больше никто и никогда, ни один урод мужского пола не испортит ей жизнь и даже просто настроение и ни по ком из них она больше не прольет ни одной слезы. Да что там слезы! Она даже не поведет бровью. Выстраивать свою жизнь впредь будет, руководствуясь исключительно своими интересами и интересами своей дочери. А все мужики пусть выдвигаются в эротический пеший тур, где им, козлам похотливым, самое место!

С таким решительным настроем Саня готовилась к встрече Нового года. Ничего страшного не будет, рассудила она, если даже тридцать первого остаться дома и отметить праздник вдвоем с дочкой. Сейчас для нее это был единственный человечек на всем свете, рядом с которым она хотела находиться. Тем более что это полностью соответствовало ее новому принципу – жить только для себя и Танечки.

Саня даже стала находить особую прелесть в таком тихом домашнем времяпрепровождении, как вдруг в прихожей раздался звонок телефона. Мысленно ругая себя за то, что не отключила его, как только ребенок заснул, Саня все же решила ответить. Могла звонить мать, чтобы еще раз спросить, ждать ее завтра или нет. Впрочем, отрицательный ответ, скорее всего, не принимался. Саня нехотя сняла трубку.

– Да.

– Сашенька, детка... как ты?

Это действительно была мать. Видимо, у Сани также стали проявляться способности к определению, кто звонит.

– Нормально, мам.

– Как там наша зайка?

– Зайка спит, устала.

– Поцелуй ее от меня.

– Непременно.

– У тебя грустный голос.

– Разве? Странно. Вроде бы и повода нет никакого для грусти...

– Ну ладно... Санечка, ну, мы с Петром ждем тебя завтра.

– Мам... Я не приеду.

– Почему?! Ты что, будешь сидеть в новогоднюю ночь одна?