Текст книги "Лепестки звездных цветов (СИ)"

Автор книги: Ксения Lerone

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Lerone Ксения
Лепестки звездных цветов

Пролог.

  .

  Война началась еще задолго до настоящего времени. Она, словно широкая ладонь, одним взмахом сносила людей с карты жизни, будто фигуры, сброшенные со стола. Ни кто и не помнил причины ярой вражды между десятками, древних королевств. Но, каждый правитель не сбавлял напора, и атаковал противников с новой, ошеломительной силой. Иногда, за считанные часы, войны отбирали тысячи людских жизней, оставляя после бойни лишь охладевшие горы трупов.

  В каждой семье были те, кто мужественно погиб, защищая честь и достоинство отчизны. В их дома приходили лишь короткие письма, после которых из-за дверей слышались жалостливые всхлипы и плачи. "Погиб, сражаясь за благополучие королевства!" – слова были одинаковыми, без отклонений, словно человеку штампующему письма, было наплевать на горе жителей. Наплевать на все, кроме себя и собственной жизни.

  Но, иногда, один человек из тысячи, вопреки посланию властей, возвращался домой живым. Покалеченным, раненым, но все же живым. Человек, который силой воли, и огромным желанием вернуться домой, собственными руками вытащил душу из ласковых рук богини смерти.

Первая глава.

  107 год после начала войны.

  Утро выдалось влажным и туманным. Солнце еще не встало, но, вопреки всему, было довольно светло. Горы, грозно возвышавшиеся над небольшой деревушкой, обволокло рассыпчатым, белым туманом. Казалось, что там – внизу, бескрайняя белоснежная пропасть, словно там ничего не было, кроме влажного, водянистого тумана, скрывавшего всю красоту зеленой долины.

  В плотном тумане, ложившимся до самой земли, можно было запросто затеряться и сгинуть. Много легенд ходило об этом загадочном, мистическом, месте, окруженными гигантскими серыми скалами. Речь ходила и о сокровищах и о охраняющих их каменных гигантах, но все это, естественно, было всего легендами и выдумками стариков. Единственное, в чем состояла опасность этого места – это скалы и туман. По причинам которых жители деревни частенько срывались вниз. Но ходить сюда люди не переставали, не смотря на смертельную опасность. Здесь, на самой высоте, где горы были ближе всего к великим богам, росли редчайшие целебные цветочки с черными, словно звездное небо, четырьмя продолговатыми лепестками.

  Было неудивительным встретить человека проходящего через узкие проходы, идущие серпантином вокруг скалы. Вот только сегодня, горы остались в гнетущем одиночестве. По их мелким камушкам проходила лишь одна пара женских стоп, облаченных в старые, потертые ботинки. Ее движения были осторожными и аккуратными, словно у дикой кошки. В движениях девушки, несущую за спиной мешочек, из которого выглядывали необычайной красоты полупрозрачные цветочки, чувствовалась и тревога. Ее пальцы, облаченные в шерстяные перчатки, крепко сжимали выпирающие камни. Иногда она замирала и делала небольшую передышку, но затем вновь продолжала свой путь.

  Девушка отлично знала – торопиться нельзя. В горах противопоказано суетиться и проявлять свой вспыльчивый нрав. Знавала она таких людей, что срывались вниз, в пучину белоснежного тумана, только лишь по собственной глупости и торопливости. И ей не хотелось сгинуть так же, почти в конце своего пути. Ведь, именно за этим поворотом дорога начнет расширяться и станет достаточно широкой, что-бы ускорить шаг, или даже перейти в легкий бег.

  Каменная крошка, спокойствие которой нарушили тихие шаги девушки, откалывалась от скалы, и беззвучно падала вниз. Иногда нога брюнетки соскальзывала, и теперь уже ее худое тельце грозилось стать пищей для белой мглы, но пальцы крепко, до крови, вцеплялись в острые камни, и восстанавливали равновесие.

  Девушка облегчённо выдохнула, когда обнаружила за поворотом стремительно расширяющуюся тропу. Сначала она шла осторожно, потом все сильнее ускоряла свой шаг, а затем и вовсе, сорвалась на бег. Дом был рядом, совсем близко.

  Уже не просто тропа – дорога, плавно вела вниз. Плотный туман не давал увидеть деревянных домов ее деревни, но девушка знала наверняка – дом очень близко! Безмолвие совсем не удивляло ее. Даже зайдя на территорию деревни, брюнетка ни на секунду не ошеломила гнетущая, немая тишина.

  Она замерла, вглядываясь в безмолвную толпу, собравшуюся на главной, центральной площади. Но девушка не находила глазами того что так сильно искала, ее необычный, светлый-светлый, практически ледяной взгляд, которому не было равных, не находил нужного человека. Радовало лишь одно – она успела до начала.

  Она уверенно шла вперед, извиняясь перед односельчанами за причиненные неудобства. А люди, словно и не обращали на нее внимания. Все они, как один, уставились в одну большую, жирную точку. Ею являлся огромный мужичила, чуть-ли не державший правой рукой свой безразмерный живот, в котором наверняка поместилось бы парочка маленьких детишек. Он, прокашлявшись в ладонь, обернутую в перчатку, явно не по размеру, сделал шаг на высокий помост, возвышаясь над деревенской толпой. Осмотрев презрительным взглядом встревоженных людей, мужик засунул руку в огромную сумку, болтающуюся где-то позади, и вынул оттуда белый, запечатанный конверт.

  – Кхм... – Мужик вновь кашлянул в кулак, мельком проведя засаленным взглядом по конверту. – Семья Кольез.

  Тишина давила на уши. Послышался сдавленный всхлип, словно женщина закрыла рот ладошкой, что-бы не зареветь в голос от горя. Через несколько долгих, вечных секунд, на помост вышла женщина, все еще держась ладонью за лицо. По ее щекам текли слезы отчаяния и боли. На женщину было тяжело смотреть. Но все смотрели. Ни кто не отводил взгляда, не подошел, не посочувствовал. Все с ужасом ждали свою фамилию из уст мужчины на терассе.

  Людей на площади становилось все меньше. Те, кто уходил, уходил с горькими слезами на глазах. Для жителей этой небольшой деревушки, уйти последним было самым великим счастьем. Поэтому, когда в сумке у мужика остался всего один конверт, в душе оставшихся людей все сильнее начинала гореть надежда.

  – Семья Холдман...

  Словно в подтверждении его словам, подул легкий ветерок, всколыхнувший выпавшие из косы пряди волос. Она не произносила ни единого слова; на ее лице не дрогнула ни одна мышца. Девушка безмолвно вышла на помост, взяла из рук мужика конверт, и так же тихо ушла.

  Она сжимала в руке конверт, боясь, очень сильно боясь увидеть эти проклятые слова. Бумага сминалась, в некоторых местах она начинала рваться, но брюнетка, остановившись в одном из переулков, не открывала, отрешенно смотря куда-то вперед. Дернувшись, словно в конвульсии, она рванула конверт, и, дрожащими руками, достала от туда небрежно сложенный вдвое листочек. Она смахнула пальцами набежавшие слезы, и развернула письмо.

  "Погиб, сражаясь за честь и благополучие королевства!"

  – Вы спятили, вы все спятили, черт вас всех подери! – Сквозь зубы прошипела девушка, прижав лист бумаги к губам. Обессилив, она упала на колени, согнувшись пополам. Брюнетка не хотела плакать, всеми силами она пыталась сдержать рвущиеся наружу крики и слезы. Но чувства были сильнее.

  – Я ненавижу их, о боги, как я их всех ненавижу... – из глаз девушки хлынули слезы боли и злости. – Зачем же так... Жестоко...

  Кристальные капельки слез стекали с ее подбородка, и падали на землю, оставляя мокрые, влажные следы. Сжав небольшие ладошки в кулаки, она поднялась на ноги и, уже твердым, ледяным взглядом посмотрела на письмо, написанное кривым, неаккуратным подчерком. Добела сжав пухлые губы, она медленно положила конверт в карман, стараясь не сорваться и разорвать в клочья проклятое письмо.

  Дома ее с нетерпением ждали. Открыв скрипучую калитку, девушка медленно вздохнула, делая свое лицо как обычно невозмутимым, и плавно вошла на территорию своего дома. Ноги проседали в грязь, еще сильнее размытую после недавнего дождя, но во всем остальном, в маленьком, скудном садике все было аккуратно убрано и подстрижено.

  Стянув с ног ботинки, брюнетка поставила их в угол и прошла внутрь дома. Внутренее убранство не отличалось роскошью, напротив все было скудным, серым, мебели практически не было: Только печь, стол, небольшая кровать, на которой кто-то лежал. Он тяжело дышал. Очень хрипло, словно что-то сильно мешало делать вдох.

  – Астрея? – Голос женский, но настолько хриплый, низкий и больной, что, впору сравнивать его с мужским. Женщина тяжело вздохнула и заворочалась на жесткой, неудобной кровати, пытаясь повернуться в сторону пришедшей. – Это ты?

  – Да мама, все хорошо.

  Астрея улыбнулась кончиками губ, и, поставив рядом со столом сумку, упала на колени перед матушкой. Болезненный, серый цвет лица родного человека сильно беспокоил девушку. Даже не так: Она очень сильно боялась за матушку. Болезнь прогрессировала, и противоядия против этого недуга не было. Лишь горные, черные цветочки на некоторое время приостанавливали болезнь, но не убивали.

  – Ульин?

  В голосе женщины слышался неподдельный страх. Она с мольбой вгляделась в глаза дочери, пытаясь увидеть все ее мысли и эмоции. Но глаза девушки были наполнены только теплотой и, какой-то странной, необъяснимой радостью, от которой женщине становилось теплее и немного легче.

  – Жив. Письма не было. – голос Астреи не дрогнул, он был привычно теплым и ласковым. Губ брюнетки коснулась легкая улыбка. Укутав в одеяло больную женщину, девушка встала на ноги, и отвернувшись, горько скривила красивые, выразительные губы. Она сможет притворяться. Она сможет предотвратить приближающуюся смерть.

  В доме, как и во всей деревне стояла оглушительная тишина. Иногда женщина тяжело кашляла, словно ее легкие еще чуть-чуть и разорвутся от тяжести и напора. Но затем все снова затихало, уступая место холодной, очень неприятной, липкой тишине. Астрея молча отчищала цветки редкого горного растения, складывая их в глубокую, продолговатую, деревянную ступу. Затем, когда все растения были обработаны, она согрела в котелке горячую воду, и залила ею лепестки целебного цветка.

  Обмокнув в остывшую жидкость чистое полотенце, она снова подошла к кровати матери. Медленно, старайся не потревожить ее спокойствие, Астрея стянула одеяло, и приподняла широкую, огромную рубаху вверх. То, что было на коже женщины, сложно описать словами, но... Это было слишком пугающим. Что-то черное и противное, словно въедалось в кожу матери с каждым днем все сильнее и больше. Оно, будто клещи морского чудовища, пробираясь все выше к сердцу, оставляя черные разводы на омертвевшей коже.

  Эта стойкая женщина только и держалась за счет собственной силы воли и лекарств. Недуг был силен, и одолевал разум матери Астрея с каждым днем все сильнее. Он, словно сжимал, окутывал органы, легкие, умерщвляя их, усиливая напор, желая наконец получить власть над телом. И Астрея, каким-то внутренним чутьем понимала, что новость о смерти брата ухудшит состояние матери до летального исхода.

  Она научилась понимать свою мать без слов, ибо они ей давались с огромным трудом. Женщина только и могла, что произносить имена своих детей. Но даже это приносили ей сильные боли, давая возможность прогрессировать недугу. Поэтому Астрея, лишь взглянув в глаза матери, понимала в чем она нуждалась. И сейчас, девушке не стоило большого труда, осознать, что больная женщина противиться лекарственным чарам горных цветов. Снова.

  – Мама, – немного устало произнесла брюнетка, выжимая полотенце. – я знаю, тебе больно, прости меня за это. Но, пожалуйста, ты нуждаешься в этом.

  В глазах женщины, словно присыпанных землей – красных, сильно воспалённых, отразился неподдельный страх и боль. Осмелившись, она чуть уловимо кивнула, и попыталась сжать челюсти. Астрея глубоко шумно втянула воздух через нос, и медленно приложила полотенце к почерневшему животу женщины.

   Сначала все было тихо. Но тишина, как и всегда, была очень обманчивой. Спустя несколько долгих, томительных секунд, послышалось тихое шипение и болезненный, продолжительный стон. Астрея, с тем же невозмутимым лицом, еще крепче прижала полотенце к животу, выжимая лечебную жидкость на кожу. Она впитывалась, вызывая сильную реакцию – шипение усиливалось, боли становились невыносимыми, от кожи начал исходить необычный, серый пар, словно сила недуга ослабевала при столкновением с горными цветами.

  Астрея не давала матери встать или помешать себе довести дело до конца. Одной рукой она так и продолжала выжимать жидкость, а другой твердо уперлась рукой в грудь женщине. Много физических с сил эта задача не требовала. Матушка было слишком слабой что-бы сопротивляться.

  Наконец все пошло на спад. Шипение, со временем, становилось тише, а затем и вовсе исчезло. А женщина устало прикрыла глаза и в эту же секунду отключилась. Астрея с грустью посмотрела на уставшее, измученное, слишком сильно похудевшее за время болезни лицо, и наклонившись, нежно стерла сухим полотенцем испарину с ее лба.

  Постояв несколько секунд над обессилевшем телом женщины, Астреи устало прикрыла глаза, глубоко вздохнула и медленно спустилась на пол, прикрыв тонкими руками лицо. Она еще долго сидела в таком положении. Кажется, даже немного дремала. Девушка просидела бы так еще долгое время, если бы слух не уловил легкий скрип открывающихся дверей.

  Девушка медленно открыла глаза, осторожно приподнимаясь на ноги. В ее реакции четко считывалось опасение, напряжение и... никакого страха. За всю прожитую жизнь, от младенчества и до этого самого момента, Астрея постоянно боялась. Но со временем она научилась прятать ненужные эмоции, а потом и вовсе, силой внушения, девушка частенько переставала ощущать подобные чувства. Вот и сейчас, брюнетка осторожничала, но не боялась вторжения кого либо. Потому-что знала – она выйдет победителем, чего бы ей этого не стоило.

  – Моя птичка настолько недовольна, из-за того, что я решил навестить ее? – Голос был низкий, немного басовитый и грубый. Послышался такой же низкий смех, будто пропитанный чем-то жирным, словно маслом подсолнуха, и из-за коридора, вальяжно шагая по скрипящему, местами прогнившему полу, прошел высокий мужчина, одетый в добротную, качественную одежду. Лет ему было не больше тридцати пяти. Выглядел он совсем не как обычный деревенский житель – высокомерный темный, словно шоколад, взгляд, прямой, с небольшой горбинкой нос, а подбородок украшала коротко подстриженная густая борода черного цвета. Иногда, при разговоре, он вальяжно проводил по ней длинными пальцами, рассматривая своего собеседника из под нахмуренных бровей. Этот маневр всегда давал положительный результат – люди беспрекословно подчинялись этому элегантному мужчине.

  Астрея немного расслабилась, увидев темноволосого "на пороге" своего дома, но от опасения все же не избавилась. То, что она его знала, не означало его полную бескорыстность.

  – Рада что вы почтили нас своим присутствием, лорд Эйлинс.

  Лицо Астреи преобразилось: Морщинки разгладились, и теперь на ее губах играла лишь легкая, почтительная улыбка. Ни чего не говорило о недавнем беспокойстве. Она так ловко могла играть эмоциями, что это не могло не удивлять графа – правителя здешних земель. Эта девушка давно заинтересовала молодого лорда: Красивая; статная, вопреки своему происхождению; ее холодные, голубые глаза, могли запросто пронзать сердца юношей с ошеломительной скоростью. Такая красота не могла не привлекать.

  – Я присматривал за твоей матерью, Астрея. – Лорд Эйлинс сделал шаг вперед и дотронулся шёлковыми, словно женскими пальцами до щеки девушки. – И я хочу получить кое что взамен.

  – Я благодарна вам за это, лорд. Но, простите, я не понимаю о чем вы. – На лицо Астрея легла тень. Она медленно, не спеша сделала шаг назад, пытаясь держать ситуацию в своих руках. Но не успела она отступить, как Лорд резко подался вперед, и зажал брюнетку в железных клетке из собственных рук.

  – Милая, ты умная девочка. Не ври мне, ты все понимаешь.

  – Лорд Эйлинс, – теперь в голосе девушки появились рокочущие, недовольные нотки. – Такое поведение не подобает аристократу

  Астрея смело, с вызовом посмотрела в темные, скорее даже черные глаза лорда, всем своим видом призывая господина остановить неприемлемые действия . Но это произвело совершенно противоположные эмоции. Игривое выражение мгновенно исчезло с лица лорда Эйлинса, он грубо откинул девушку в сторону, сам, необычайно быстро переместившись следом за ней, хватая Астрея за тонкую шею.

  – Не смей разговаривать со мной в таком тоне! Ты – мелкая, ни чем не выдающаяся крестьянка, смеешь приказывать мне!?

  Слова были пропитаны ядом и необратимой злостью. Тонкие губы лорда дрожали от ненависти к безродной девице. Единственным, что сдерживало Эйлинса от удара – это нежелание испортить красивое личико Астреи.

  – Вздорный характер, сыграет с тобой злую шутку, милая. – Последнее слово он выдавил с нескрываемы отвращением. Мужчина ослабил хватку, но только лишь на мгновение: В следующую секунду он больно сжал пальцами челюсть Астреи, резко поднимая ее голову вверх. Выражение бойкости и злости на ее лице так и не поменялось.

  Звук разбитой посуды, оглушительно прозвенел в тишине дома. Лорд Эйлинс недоуменно охнул, пока-что не понимая, что именно сделала это молодая, беззащитная девушка. А сделала она неподобающие вещи: Разбила об голову лорда-господина стеклянную вазу! Из за головокружения мужчина пошатнулся, ослабляя хватку, и отступил назад.

  – Я прошу вас убраться из моего дома, Лорд Эйлинс! – Голос девушки понизился опасно низко, грозя обойтись не только одной вазой, но и тарелками, как раз таки стоящих неподалеку.

  – Ты... – Начал было лорд.

  – Убирайтесь из моего дома! – Для большей наглядности, Астрея показала пальцем на дверь.

  Лорд Эйлинс улыбнулся. Слабенько, хило, но этого хватило, что-бы понять, что спокойная жизнь отныне закончилась. А Астреи то, и не привыкать было! Ее жизнь никогда не блистала спокойствием!

  Мужчина, насказав и слова развернулся, и, глухо стуча каблуками, удалился прочь из дома Холдманов.

Вторая глава.

  В лучшей и единственной таверне на ближайшие сто вёрст, был аншлаг. Все старые и потертые столики, чуть ли не разваливающиеся под напором посетителей, обычно пустующие, были заняты людьми. В основном мужского пола. Но если хорошенько приглядеться, присмотреться, среди высоких, жилистых мужиков можно было заметить и представительниц прекрасного пола. Многие из них не уступали в размерах большей половине таверны. Настолько, что мозг сам собой отрицал их женственность.

  Ни что не могло оторвать новобранцев от приема пищи. Не смутило их и появление в дверях таверны здешнего мелкого графа. Графа, когда-то состоящего на службе у короля, но по каким то причинам сосланный в эту глухую деревушку.

  Граф Эйлинс внимательно осмотрел достаточно грязное помещение, чуть скривив от отвращения нос. Когда взгляд нашел искомое, граф, пересилив себя, шагнул внутрь здания. Его тут же окутал запах пота и грязи, чуть не заставившее ступить обратно на свежий воздух. Но граф, вновь скривившись, двинулся вперед.

  В самом темном углу, под тенью лестницы, ведущей на второй этаж, сидели четверо человек. Первый – огромный, высокий мужичила, с непомерным животом, еле влезавшим за стол. Он, за обе щеки уминал поданные кушанья, совершенно не обращая внимания на своих спутников.

  Вторая – симпатичная молодая женщина, подпирающая острый подбородок немного непропорциональной рукой, в черной, дырявой перчатке. Пододвинув свой ужин первому мужику, она с улыбкой наблюдала за тем, с каким аппетитом он яростно, даже не жуя, заглатывает пищу. Волосы были кроткими и светлыми, подстриженными под ёжика, что придавало ей какого-то странного шарма и задорности.

  Третий участник трапезы внимательно слушал, приглушенный разговор четвертого, успевая при этом засовывать в рот ложку с похлебкой и поправлять назад длинную, темную челку, постоянно лезшую в чашку с едой. И это сильно бесило его. Бывало до такой степени, что он даже переставал слушать разговоры четвертого. Темноволосый злобно смотрел на свои волосы, словно желая их испепелить своим взглядом. Но когда этого не получалось, он утробно рычал и заправлял чёлку за ухо.

  А четвертый, с улыбкой и хорошо сдерживаемым смехом, наблюдал за приступами детской ярости у своего друга. Мужчина замолчал, но даже это не привело третьего в чувства – он так и продолжал бороться с собственными волосами. Тогда четвертый, поправив на шее серо-бежевый, полосатый шарф, облокотился спиной о стену, закинув светлую, приятного, пшеничного цвета голову назад и прикрыл глаза.

  Но долго спокойствие не продлилось.

  – Лорд Леофрик! – трое, услышав фамилию своего командира замерли, прекратив заниматься своими делами. Даже темноволосый отвлекся от увлекательной битвы с собственными волосами и настороженно взглянул, все из под той же челки, на графа Эйлинса.

  Четвертый, лениво приоткрыв один глаз, скользнул взглядом по серьезному лицу графа, и снова вернулся в прежнее положение.

  – Чем обязан вашему присутствию, граф Эйлинс? – Голос прозвучал слегка ехидно, словно говоривший хотел поддеть пришедшего, насладиться эмоциями.

  – Я хотел-бы поговорить с вами... НАЕДИНЕ.

  – Что вы, граф, – Лорд Леофрик развел руками, издевательски приподняв кончики губ. – У меня нет секретов от коллег.

  Темноволосый граф недовольно сжал губы, но противиться не стал. Высоко задрав нос кверху, он продолжил:

  – Я хотел бы сделать вам выгодное предложение.

  После этих слов, светловолосый граф заинтересованно приоткрыл уже оба глаза, и медленно, все с той же улыбкой подался вперед. Его спутники, замерев, смотрели на пришедшего мужчину, внимательно вслушиваясь в диалог аристократов.

  – Неужели? – Послышался звонкий, ехидный смешок. – Ну что же, удивите меня, Граф Эйлинс.

  Еще немного и темноволосый правитель этой деревушки, от недовольства заскрипит зубами. Своевольное поведение сильно раздражало графа. Более того, он много слышал о жестокой натуре младшего представителя семьи Леофриков. С ними, он по собственному опыту знал, нужно быть осторожным.

  – В нашей деревне есть одна девица – отличный воин и отменный боец. Свое вырвет с зубами, с кровью и мясом, но никогда не бросит. Девушка с сильным, можно даже сказать мужским характером. А вы, лорд Леофрик нуждаетесь в бойцах. Я ведь прав?

  – Правы, – кивнул блондин. – Но я заинтересован, в чем же провинилась эта девушка, что вы решили подвергнуть ее смертельной опасности?

  – Я беспокоюсь лишь о королевстве, милорд, никаких личных претензий к этой девушке я не имею.

  Улыбка на лице блондина стала шире и хищнее.

  – Допустим я поверю вам. Даже, наверное, приму ваше предложение. И что же вы хотите за этого бойца?

  – Неужели вы думаете что я возьму за это плату. Я уже говорил вам, Лорд Леофрик, все это для блага королевства.

***

  Она все продолжала кричать – остервенело, срывая голос и связки. Ее било в конвульсиях и даже железные тиски Астреи не могли прекратить это безумство. В криках женщины слышалось одно слово, которое она беспрерывно повторяла, будто не в силах остановиться!

  – Илдгит! Илдгит! ИЛДГИТ!!! – из последних сил кричала мать Астреи. Жизнь, тонкой ниточкой уходила из этого больного, немощного тела. Даже отвар из лепестков больше не удерживал душу женщины в этом мире. Черная скверна не реагировала на целебные цветки, она стремительно ползла вверх по телу, окрашивая кожу в черный, невероятно черный, словно ночное небо, цвет.

  Астрея выжимала полотенце, полностью пропитанное отваром , на тело умирающей женщины. Но не действовало! Ничего не действовало и не останавливало этот ужасный недуг!

  Голос женщины становился слабее. Под конец своей жизни она только шептала чье-то имя, беззвучно шевеля губами. Последний раз шепнув "Илдгит", она тяжело вздохнула и... Умерла.

  Астрея не могла поверить в это. Она стояла и не моргая смотрела на бледное, посеревшее лицо матери, отказываясь верить в произошедшее. Желваки ходили по ее щекам, губы добела сжаты, а в голубых глазах, полных скорби и боли, наливались крупные, кристальные слезинки. Она протянула трясущуюся руку, желая дотронуться до щеки матери, но не смогла, и обессиленно упала на колени, уткнувшись головой в бог женщины.

  Теперь у нее не осталось родственников. Все дорогие люди, которых она любила, о которых заботилась и за которых переживала – мертвы! Она не видела смысла жить. Разум был заполнен отчаянием, а душа, словно разорваться хотела от раздирающей боли. Астрея не хотела плакать, но не могла остановиться, рыдая громко и навзрыд. А все ее попытки прекратить это глупое дело оборачивались неудачей.

  Все же, пересилив себя, девушка, придерживаясь руками за стены, встала на ноги. Они то и дело подкашивались, иногда Астрея падала, но, пролежав несколько секунд, снова вставала на ноги.

  – Простите!

  Брюнетка остановилась и прислушалась. Но голос за дверью молчал. И, когда девушка приняла его за игры утомленного разума, выкрик повторился.

  – Простите, это дом Холдманов?

  Дверь долго не открывали, и мальчишка уже подумал что дома никого нет, как дверь медленно поехала в сторону. Та, кто предстала пред молодым юношей, была болезненно бледной. Черные, растрепанные волосы торчали в разные стороны, облепляя болезненно бледное женское, очень красивое лицо. От этой красоты у мальчика перехватило дух. Но внезапно, в его душе что-то перевернулось, после того, как он увидел из под густых волос опухшие, покрасневшие глаза. Такие грустные, убитые, что девушку хотелось обнять, и забрать все ее невзгоды себе.

  – Что? – Хрипло просипела она, но даже эта хрипота ни капли не портила ангельский голос девушки.

  -Эмм... – Замялся мальчишка, забыв что именно привело его к этому дому. Но когда юноша все же сообразил кто именно послал его в деревенские дома, жалость, и странное чувство разочарования девушки, еще сильнее переполнило его душу. – В-вам повестка от лорда Леофрика.

  Астрея плавно, необычайно женственно и грациозно, как показалось юноше, взяла из его рук конверт, и тут же открыла. Глаза быстро забегали по письму, по прочтению которого, девушка начинала странно, пугающе улыбаться. Когда повестка была дочитана, Астрея не просто улыбалась – из ее рта вырывались нервные, устрашающие смешки. От ее странного поведения, у мальчишки по телу бежали крупные мурашки.

  Не сказав и слова, Астрея круто развернулась и вошла в дом, громко хлопнув дверью перед носом юноши. Странно, но повестка в армию, придала девушке что-то отдаленно похожее на смысл жизни. Конечно, она могла умереть, так же как отец и брат. Но разве сейчас не все равно? Возможно в ее жизни, перед смертью все-таки произойдет что-то стоящее...

  Ветер слегка колыхал выпавшие из кос прядки волос Астреи. Она стояла у порога своего дома и, без какого либо сожаления смотрела на родные стены, охваченные красными языками пламени. Огонь, отсветом ложилась на беспристрастное лицо молодой девушки, и, иногда, начинало казаться, что ее не волнует смерть родителя, что ей абсолютно наплевать на повестку и сгорающий дом. Вместе с которым сгорало и тело ее матери.

  Она дождалась того самого момента, когда огонь смогут потушить разве что высшие силы. Прикрыв глаза, девушка почтительно поклонилась богу пламени, благодаря за упокоение души женщины, и, больше не оглядываясь, направилась к месту сбора.

  Старенький, уже множество раз заклепанный плащ, резво следовал за своей хозяйкой, как раз под стать ее настроению. Астрея была зла. Эта ярость на ступень превышала даже отчаяние. Сам того не понимая, граф Эйлинс подарил девушке смысл жить. Теперь, она могла не держать в себе неприязнь к этому человеку.

   Граф прекрасно понимал, что Астрея ни за что на свете не бросит свою мать в одиночестве. И что же оставалось бедной девушке? Естественно пойти к могущественному графу и просить у него милости. А он, конечно же, взял бы из этого свое и воплотил свои грязные мечты в реальность. Вот только не все-то граф продумал. Разве мог он догадаться, что в это ужасное, солнечное утро, душа женщины вместе с огнем и пеплом, уйдет в потусторонний мир?

  Центральная площадь была заполнена новобранцами, со всех восточных окрестностей королевства. Стоял невообразимый гул, сквозь который иногда слышались смешки. Не удивительно ли? Всех их отправляют на смерть, но на лицах новобранцев не было грусти...

  В каждом городе и деревне отбирали тех, кто мог хотя-бы держать в руках оружие. Иногда взгляд цеплялся за женщин и девушек, которые улыбаясь, мирно общались друг с другом. Но, вопреки всей этой гармонии, в воздухе витало сильное напряжение. Люди ощущали себя загнанными в клетку, стремительно сужающуюся в размерах. Они умирали под ногами своих сородичей, не выдерживая сильную давку. Некоторые становились жертвами холодного оружия, истекали кровью и присоединяясь к ими же убитым людям. В конце концов в клетке оставалась пара израненных, потрепанных, иногда искалеченных людей, которые все таки смогли выжить. Тысяча к двум.

  Астрея не затерялась в толпе. Она уверенно двигалась вперед навстречу высокому помосту в самом центре площади. Иногда девушки приходилось протискиваться сквозь плотные группировки людей. Облитая совершенно разными словами, отнюдь не приличными, Астрея не прекращала своего пути. Бывало люди, видя настрой девушки, сами, не желая нарваться на неприятности, расступались перед нею, словно волны пред кораблем.

  – Астрея!!! – Девушка резко остановилась, злобно сжав небольшие кулачки. Все, кто сейчас был свидетелем такой реакции, в мерах безопасности, отступили на один шаг. – Дрянь!!! Сучье ты отродье!

  Отбрасывая невольных зрителей в стороны, на девушку шел граф Эйлинс собственной персоной. От его злобной ауры, люди чуть-ли не падали в обморок. Но Астрея не сдвинулась с места даже на миллиметр. Она с наслаждением смотрела на обозленное, искаженное от злости лицо графа. С каким то странным упоением наблюдая как мужчину распирает от ненависти к ней.

  – Мразь, редкостная, уродливая мразь! – Захлебывался в собственной злости граф. Еще даже не дойдя до девушки, он протянул вперед судорожно дрожащие руки, намереваясь сломать Астреи шею. Но не рассчитав скорость он пролетел мимо нее. В планы брюнетки не входила скорая смерть. Тем более в руках изгнанного графа.

   Она сделала легкий уклон в сторону, тем самым еще сильнее унизив здешнего "повелителя". Но тот не остановился. Озлобленно скривив аристократическое личико, граф, медленным шагом, направился на девушку. Его руки нервно тряслись, губы сильно, до бела сжаты, а черные глаза со злостью смотрели в холодные, беспристрастные очи Астреи. Но заметив собравшихся вокруг них зевак, граф немного поумерил пыл.