Текст книги "Владеющие духом: сердце не камень (СИ)"
Автор книги: Ксения Каретникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
Ксения Каретникова
Владеющие духом: сердце не камень
Без нее в доме стало холодно. И так тоскливо... Укутываясь в кружевную шаль, я не спеша огляделась, и все вокруг, что попадалось мне на глаза, напоминало о хозяйке дома: каждый уголок, каждый предмет мебели, каждый кусок ткани, обработанный ее умелыми руками.... И каждый камушек, из рассыпанных мной сейчас на столе...
Вглядываясь в цветное и разноформенное изобилие минералов перед собой, я пыталась увидеть хоть что-то. Обсидиан, яшма, турмалин и, главный камень, на который я возлагала самую большую надежду, морион, темно-бурый кварц, лежавший сейчас в самом центре раскладки... Подайте хотя бы знак. Весточку от нее... Она ко мне не приходит. Два дня я ее не звала. А сегодня уже можно. Но она не приходит... Черт! Ну помогите же мне!
Я задула почти сгоревшую черную свечу, импульсивно смахивая рукой все, что лежало на столе, и разноцветные минералы поочередно посыпались на пол, разрывая гнетущую тишину звуком своего падения... Простите меня. Поймите меня ...
Сердце разрывалось от тоски... Но слез не было. День я их старательно сдерживала, на второй выпила специального успокоительного отвара, а на третий и вовсе обвешалась амулетами из нефрита и жадеита для усиления эффекта от отвара... Как я пережила этот третий, сегодняшний день, никто не знает. Вполне спокойная и даже внешне равнодушная я шла во главе процессии не в силах оглянуться. А в конечной точке нашего шествия отступила назад, пропуская вперед всех желающих. И словно приросла ногами к тропинке между могилами, с трудом борясь с диким желанием сорваться и кинуться на треклятый деревянный ящик, ставший последним пристанищем ее тела...
Хотя от тела там мало что осталось. Такая уж жуткая особенность у таких, как мы, – быстрое разложение. Поэтому гроб был закрытым. К нему я так и не подошла, а попрощаться по всем правилам и ритуалам успела еще дома... Как больно. Но плакать нельзя. Ей будет там мокро.
Удивительно, но на похороны Веды приехало довольно много народа. Из разных городов и даже стран.
И на поминках людей меньше не стало. Мне даже показалось, что больше, особенно местных... И это, несмотря на то, что столы с поминальной едой и напитками были накрыты на улице. Не разрешала Веда при жизни никому заходить в наш дом. А после ее смерти это просто опасно. Полагается выдержать десять дней, потом избавиться от всех вещей покойницы путем сожжения и только после этого пускать в дом посторонних. Так что пришлось все организовывать на открытом воздухе во дворе. А на улице стояла непривычная для конца мая ветреная и холодная погода. Все этих жутких три дня. Ровно с того момента, как бабушка издала свой последний вдох.
За столом было тихо. Люди оживлялись и поднимали головы, лишь когда кто-то из присутствующих вставал с места и стандартно говорил про усопшую только хорошее. Повторюсь, людей было много и хороших слов, соответственно, тоже. А так же бесконечный поток соболезнований, адресованных мне. У меня не было причин сомневаться в искренности людей, но для них Веда была просто хорошим человеком. А для меня она была родным. Родным и единственным... Хотя еще моя бабушка прослыла поистине особенной и за всю свою жизнь помогла очень многим людям. Она же ведьма. Настоящая, потомственная, сильная. В молодости темная, с годами принявшая свет, которому она обучала и меня. Но мне до бабушки, конечно, далеко. И тому есть много причин. Во-первых, она была воздушницей, приручившей ветер, я же никаким стихийным даром из четырех существующих не обладала. А во-вторых, несмотря на то, что моя особа родилась в древнем роду ведающих, сознательно колдую я не так давно. Пять лет, за которые Веда усиленно трудилась над моим становлением ведьмой. Ведь все, что было до, я не помню. Бабуля говорила, что тогда, пять лет назад, я, будучи восемнадцатилетней недотепой, напортачила с каким-то заклинанием, в следствии чего лишила себя памяти. И Веде пришлось начать штудировать меня заново. Впрочем, мне все давалось довольно легко. А некоторые заклинания иногда сами всплывали в моей пострадавшей памяти.
Полагаю, что именно из-за бабушкиного стихийного дара поминающих не только еще больше печалила погода, но и жутко пугали внезапно налетевшие птицы: и голуби, и вороны, и другие пернатые, – чьих названий я не знала. Они кружили над ведьминым домом, потом пролетали и ненадолго замирали в воздухе прямо над нашими головами, а затем опять возвращались к дому... Я и сейчас чувствую, что они все еще кружат над крышей, создавая воздушную воронку, через которую из дома должен выйти весь негатив, который Веда при жизни принимала на себя. А может именно поэтому ведьма пока не желает почтить меня своим визитом? Ждет, когда уйдет негатив, чтобы явиться ко мне очищенной душой?
В очередной раз оглядев пространство комнаты, сейчас наполненное непроглядным мраком, я бессознательно перебрала правой рукой браслеты на левой и потерла безымянным пальцем самый гладкий браслет, весь состоящий из шариков камня кошачий глаз. Холодные камушки тут же придали мне дополнительную способность, и теперь я могла видеть в темноте как кошка. Вот если бы камни были пятой стихией, я бы точно могла назвать себя стихийщицей. Не важно, какие, драгоценные или полудрагоценные, главное, чтоб природные, без дополнительных обработок. Камни – мое ведьминское все. С их помощью я способна на многое. Жаль, что это многое я не помню...
Пребывая в задумчивости, я и не заметила, как последние минут пять пристально разглядываю сундук, стоящий в дальнем углу комнаты. Сундук был старым, из темно-коричневого дерева, накрытый черной плотной тканью и местами в паутине. Последнее меня неожиданно удивило – Веда была педантичной чистюлей, и раньше на этом сундуке подобных узоров я не замечала, а, судя по количеству сплетенных нитей, паутина там давно. Странно. Да и сам сундук странный, Веда запрещала мне к нему приближаться и уж тем более открывать. Поначалу мне жутко этого хотелось, и втихаря, во время отсутствия бабули, я пыталась заглянуть в его недры. Но для этого требовался ключ, который Веда всегда таскала с собой. Я вдруг резко встала со стула и подошла к окну. Выглянув во двор, где все еще стояли столы со скамейками, я задернула шторы и провела взглядом по помещению. Этот ключ должен быть где-то здесь. При Веде его не нашли. Медленно подойдя к кровати ведьмы, я заглянула под матрас. Пусто. Ключ может быть, где угодно. И без потусторонней помощи я вряд ли его найду. А еще всеми своими фибрами я чувствовала – мне надо срочно открыть этот таинственный сундук.
Вернувшись к столу, я выдвинула нижний ящик. Аккуратно перерыв содержимое, я достала то, что искала, – маятник на серебряной цепочке, грузик которого сделан из лунного камня. Моего камня. С нежностью и трепетом я потерла прозрачный грузик. Он отозвался мне легкой вибрацией и буквально на секунду резко почернел в самом центре. Чем-то недоволен. Вибрация повторилась, и словно какая-то неведомая сила заставила меня подняться. Стоя посередине комнаты, я взяла маятник за цепочку и раскрыла ладонь – лунный камень плавно опустился по длине цепочки и снова засигналил черным цветом. Потом начал раскачиваться, я шагнула влево, но дальше шагать в этом направлении маятник не позволил – замер, перестав издавать любые вибрации. Я шагнула обратно к столу, камень на цепочке вновь начал раскачиваться, и, чем ближе становился стол, тем сильнее раскачивался маятник. Но стол, как оказалось, был все-таки не при чем, маятник завел меня за него, где на полу валялись другие камни, которые я смахнула со стола. Лунный камень вдруг принял самый необычный для себя цвет – сочно алый, и маятник завибрировал с такой силой, что я не удержала его в руках и цепочка выскользнула из моих пальцев. Маятник приземлился на пол рядом с другими камнями, которые тут же начали притягиваться к нему, как к магниту... Ах вот чем не доволен лунный камень – я плохо обошлась с его сородичами. Да, согласна, не следовало швырять ни в чем не виноватые камушки на пол. На столе остался лежать мешочек, сшитый лично мной из разноцветных бархатных лоскутков. Прихватив его и сев на колени, я принялась собирать своих обидевшихся помощников в мешочек по одному, мысленно прося прощение у каждого. Когда последний минерал был опушен в свое бархатное хранилише, грузик маятника принял свой привычный цвет. Что ж, камнями я была прощена. Вот теперь можно приступить к поиску ключа.
Начать я решила опять с середины комнаты. Четко сформулировала свой запрос и опустила грузик на цепочке. Медленно передвигалась по помещению, пристально следя за реакцией маятника. Большая часть комнаты была пройдена, а камень раскачиваться пока не собирался. Кровать, шкаф, одно окно, второе, стол – ключа там не было. Но расстраиваться рано – треть комнаты мной была еще не исследована.
Как ни странно, но маятник зашевелился при приближении к сундуку... Да, многое я успела повидать за свои пять сознательных лет, но вот чтобы ключ лежал в запертом на него же сундуке – это что-то новое. И уж совсем нереальное. Поблагодарив маятник, я положила его в карман и села на корточки перед сундуком. Внимательно оглядела его кошачьим взглядом: на сундуке ничего не лежало, лишь темная, плотная ткань. Я откинула это покрывало и принялась шарить ладонями по поверхности. И нашла! Ключ, лежал в небольшом углублении ровно посередине сундука. Руки, схватившие холодный металлический предмет, тут же сами похолодели. Что-то липкое и ледяное пробежалось по моему позвоночнику. А один из браслетов на руке словно сдавил запястье... Нехорошее предчувствие.
Ключ идеально и беспрепятственно вошел в скважину. Повернув его трижды в левую сторону, я услышала щелчок и, не успев убрать руки, больно ударилась мизинцем о неожиданно самооткрывшуюся крышку. Когда ее движение остановилось, и я уже сунула любопытное лицо в сундук, из его недр повалил серый и густой туман. Я зажмурилась. Пары этого тумана были горячие, словно я опустила лицо над кастрюлей с кипящей водой. Вытерев лицо рукавом платья, я с осторожностью заглянула в сундук. С виду пока ничего не обычного: стопки бумаг слева и аккуратно сложенные оплавленные свечи справа... Стоп, а вот это как раз необычно, ведь все эти свечи были... ритуальные. Я даже смогла разглядеть пару явно использованных восковых вольтов – кукол, сделанных из свечей. А такое ведьмам хранить нельзя!
Прикасаться к свечам было немного страшно. Но по-другому исследовать сундук не получится. Поэтому лучше проверить для начала, не несут ли свечи и вольты скрытой угрозы. Кто знает, может, они не бабкины, и кто-то делал на них порчу или какой другой нехороший заговор. Достав все тот же маятник из кармана и нашептав на него свою просьбу, я опустила прозрачный грузик в сундук. Лунный камень заискрил желтым, сообщая таким образом, что ничего опасного для меня в сундуке не хранится. Маятник тут же убрался обратно в карман, а мои руки потянулись перебирать содержимое сундука. Все восковое я достала и положила на пол. Бумаги собралась отправить туда же, но вдруг заметила несколько черно-белых фотографий и, отложив прочую макулатуру, стала внимательно рассматривать снимки. На первой же фотографии я обнаружила себя и Веду: мы сидим на фоне какого-то дома, вроде близко друг к дружке, но явно с наигранными улыбками на лицах. Мне лет пятнадцать, а Веде... Я, честно говоря, точно и не знала, а, точнее, не помнила, сколько лет моей старушке. Да и старушкой ее назвать язык не повернется. Веда была высокой красивой женщиной с тонкой талией и роскошными формами. Была тогда и до самой смерти ничуть не изменилась, разве что редкие морщинки появились. И в ее белокурых волосах я никогда не видела ни единого седого волоска. Внешне мы с бабушкой похожи: овал лица, форма губ, линии бровей. Даже цвет глаз был идентичным – зеленым. А еще родники на носу располагались у нас одинаково, слева, на самом кончике. Различие, визуально сильное, только в одном – я была и остаюсь жгучей брюнеткой. С нежностью погладив фото, я отложила глянцевую карточку. И взяла следующую. На ней перед тем же домом и, подозреваю, на той же лавочке сидели две девушки-подростка. Очень похожие между собой милые блондинки с губами-бантиками. Одна была чуть старше другой, в камеру не смотрела, а вторая, наоборот, улыбаясь в объектив, прижималась к первой. Мне тут же подумалось, что изображенные на этом фото сестры. Но о таковых в нашем роду я не слышала. Может, двоюродные? Перевернув фото, чтобы отложить, я увидела небольшую надпись в верхнем углу, причем сделана она была бабушкиным почерком: Ольга и Олеся. Сердце вдруг защемило, Олесей звали мою маму. Она умерла, когда мне исполнилось три месяца. Веда не любила затрагивать в наших разговорах эту тему. Понимаю, ей было больно вспоминать, что она так рано потерять дочь. А мне было интересно узнать, как это случилось и почему? Бабушка отмалчивалась, кидала короткое:"она просто ушла". Я перевернула фото обратно, вглядываясь в юные лица и пытаясь понять, кто же из них выросла в ту женщину, которая подарила мне жизнь? В надежде найти ответ на этот вопрос в следующих снимках, я принялась рыться дальше. Третье фото продемонстрировало мне молодую женщину в интересном положении. Она стояла боком, демонстрируя округлившейся живот и почему-то пряча лицо за развивающимися блондинистыми локонами. Я вдруг решила, что это моя мама, а в ее чреве, соответственно, я. И не просто решила, я была в этом уверена, поднимая из глубин стертой памяти воспоминание о том, что это фото я уже видела когда-то, и даже не один раз. Эх, Веда, а говорила, что фотографий мамы у нее не осталось. С трепетом отложив и эту фотокарточку, я извлекла из сундука новую. На ней снова были запечатлены те же две девушки, но уже постарше, можно сказать, молодые женщины. В легких сарафанах и с венками из одуванчиков на голове. И вновь они стояли на фоне неизвестного мне дома... И этот дом встречался мне чуть ли не на всех последующих снимках с теми же, судя по всему, Ольгой и Олесей, и пару раз – с молодой Ведой... Странно, я-то думала, что Веда всю жизнь жила здесь... А, может, снимки были сделаны у кого-то в гостях? Но вот у кого? И почему бабка не рассказывала мне про это и, вообще, не показывала эти фото? А вдруг, у меня есть еще родня? Н-да, вопросов много, а ответить на них уже некому...
Выпускать фотографии из рук не хотелось. Но пришлось. Я заботливо сложила их в стопочку и собралась положить сверху бумаг, которые достала ранее... Но здесь мой взгляд упал на верхнюю бумажку и сразу зацепился за неожиданное слово «Дарственная». Тут же схватив бумаги в руки, я принялась их изучать. И это была не банальная макулатура, это были документы, первый из которых сообщал мне, что Владдух Веданья Велизаровна передает свое недвижимое имущество, дом, в дар своей внучке Владдух Лилит Лихославовне, то есть мне. Н-да, вот это отчество, конечно... Дом, принадлежавший теперь мне, судя по адресу, этот, и дарственная была оформлена два месяца назад.
Отложив стопку этих документов, я начала скрупулезно изучать следующие. И эти следующие удивили меня еще больше. Оказывается, Веде принадлежал еще один дом довольно далековато отсюда. И среди прописанных в этом доме на слегка пожелтевших страницах значились четыре имени: бабушкино, мое, Владдух Олеся Олександровна и... Владдух Ольга Олександровна... Значит, все-таки у Веды было две дочери. И, вполне возможно, вторая, она же старшая, еще жива и живет во втором доме... У меня есть родня! Тетка! Но... Если она жива, то почему не приехала на похороны? Может, просто не знала? Или... Не хотела? И что у них такого произошло с Ведой, что Ольга вообще не приезжала, а бабушка про нее не вспоминала? Опять вопросы... Ну нет уж, я, во чтобы то ни стало, вызову свою старушку, и она, черт ее дери, ответит мне на все!
Я бросила взгляд на часы: полчетвертого утра. Примерно полчаса до восхода. Должна успеть вызвать дух ведьмы. И для начала я вышла на улицу и посмотрела на небо – парящих и кружащих птиц не было. Вернулась в дом и, не теряя времени, приступила к ритуалу: стол, свеча, камни... Заклинание... Один расклад камней. Шепот. Ожидание... Тишина, даже пламя свечи не шелохнулось... Второй расклад, почти идентичный первому, с морионом, камнем для связи с миром духов, в центре... Но даже он не мог мне сейчас помочь. Веда являться так и не собиралась. Покосившись на часы, я плюнула в сердцах – рассвет. И задула свечу.
Недовольство и разочарование накатывали с удвоенной силой, я поозиралась по сторонам и решила вернуться к изучению содержимого сундука. Там вроде что-то еще было. Шагнув обратно в угол комнаты, я присела перед сундуком на колени и заглянула внутрь. Посередине лежала небольшая деревянная коробочка с выжженным символом на крышке: убывающая луна словно нанизанная на крест... Это символическое изображение одной из фаз луны – лилит. С каким-то особым предвкушением я потянулась за коробкой, надеясь что этот символ здесь не просто так. Со щелчком откинула крышку и первым, что я увидела, был обожженный по краям вдвое сложенный листок. Коробочку я устроила на коленях и развернула бумагу. Подушечки пальцев тут же защипало, но я, не обращая на это внимание, начала читать рукописный текст. И чем дальше я читала, тем яснее понимала, что написанное, это ритуальная экспликация посвящения в ведьму. Судя по несколько раз упомянутому имени, моего посвящения. Когда мне осталось дочитать буквально пару строк, пальцы защипало стократ сильней, но я успела дочитать текст до конца прежде, чем мне стало нестерпимо больно. И узнала: моему посвящению уже десять лет... Под бумагой в коробке хранилось несколько бархатных мешочков с вышивкой. Все одинакового цвета, темно-бордового, но разные по размеру и с разными символами вышивки. Развязав узелки первого, я обнаружила в нем темную прядь остриженных волос. Во втором хранился черный кристаллизированный порошок, похожий на песок. Принюхавшись и даже рискнув и попробовав на вкус, я определила, что это соль. А, исходя из ее цвета и вышивки на мешочке, четверговая соль. Мощный атрибут для защиты и для очищения тела и души. Интересно, сколько лет этой соли? Не припомню, чтоб за последние лет пять Веда заготавливала ее в «чистый» четверг Страстной недели... Значит этой соли минимум лет шесть.
Последний мешочек был самым большим. Высыпаться из него ничего не собиралось, и тогда я полезла в бархатные недры своими пальчиками. Нащупала толстую нить и пару крепких узелков на ней, потянула... И вскоре на моих слегка вспотевших ладонях лежала «лестница ведьм». На первый взгляд это напоминало ожерелье ручной работы: блестящая красная нить с различными узелками, в несколько из которых вплетены предметы. На этой «лестнице» я обнаружила пять камушков, привязанных довольно крепкими узелками, и четыре перышка разных птиц, которые были вплетены хуже, они едва держались на нити. Камни я определила сразу: хризопраз – камень для изменения жизни и облегчения вступления в ее новый период, хризолит – помогает избежать неразумных поступков, родонит – камень прощения, флюорит – исцеления и сердолик, который считается лучшим защитником от черной магии. Очень странное сочетание... А перья? Из четырех я приблизительно определила только два: черное перо явно принадлежало ворону, а красное, с черным кончиком, скорее всего петушиное, но совсем не помнила что они означают на бабушкином языке ветра... А еще два пера? Одно длинное белое, слегка пушистое у основания. Второе же самое маленькое рыжеватое. Они могли принадлежать, кому угодно... Ладно, пороюсь завтра, точнее, уже сегодня днем в бабушкиной личной ведьминой книге. Заодно вырву все полезные страницы для своей. Которая должна быть у каждой ведьмы и которую я до сих пор так и не начала делать.
Кстати, о книге... Именно книга лежала под мешочками в коробке. Довольно необычная: ее обложка сделана из рваных лоскутков, сшитых между собой грубыми нитками. Причем лоскутки эти были из кожи разных животных, местами встречались кусочки с маленькими клочками шерсти: и серой, и бурой, и рыжей. Я провела по корешку рукой, чувствуя неожиданный прилив в теле. Открыла книгу и застыла с приоткрытым ртом, потому что в руках я держала самую настоящую ведьмину книгу. Мою книгу, ведь и заклинания, и рисунки, и символы в ней сделаны моей рукой! Я хотела было начать ее читать, но решила, что днем это будет безопасней. И поэтому книжку лишь пролистала, удивляясь тому, что она была заполнена на одну треть, а этого уже не мало для той молодой ведьмочки, которой я была пять лет назад. Все найденное мной в этом чудо-ларце точно принадлежало когда-то мне... Но почему Веда мне все это не показывала и даже прятала?
Когда я собралась все складировать обратно, вдруг увидела, что на дне коробки что-то блеснуло. Опустив руку, я коснулась пальцами холодного металла и аккуратно вытащила из коробки... нож. Длиной от основания до кончика примерно сантиметров двадцать пять, с достаточно большой рукояткой сделанной из темного дерева, у ножа было серебряное, обоюдноострое лезвие с плоской гранью с одной стороны и ребром с другой. Это был атам – ритуальный нож для хранения магической энергии. Но сейчас он был пуст, никакой мощи и силы. А само лезвие со стороны плоской грани выглядело грязным. Я приблизилась нож к лицу, чтобы повнимательнее рассмотреть и чуть не уронила его. На лезвии имелись бурые следы вперемешку с расплавленным металлом... Мое сердце вдруг замерло, а перед глазами встала картинка, как этот самый атам вонзается в человеческую плоть. Я тряхнула головой, и сердце тут же забилось в обычном режиме... Вот что это такое было? Веда! Ты если уж прятала от меня эти вещи, так лучше бы зарыла их или сожгла. А если оставила специально, чтобы я нашла, так хоть бы отозвалась что ли и объяснила... Чую, ответы нужно искать во втором доме.
Еще раз перебрав все, найденное в сундуке, я отложила то, что мне могло понадобиться, а все остальное вернула обратно в деревянные глубины. Потом посидела немного у закрытого сундука, припоминая не хорошими словами скрытную Веду...
Проснулась я после полудня. Я бы поспала еще дольше, если бы не ведьмина книжка, обнаруженная мной ночью, которая манила меня к себе даже сквозь утреннюю полудрему. Но сразу нырять с головой в ее записи я не стала. Для начала решила отведать пищу, которую я должна есть на протяжении пяти дней: кусок постного хлеба, запивая его только колодезной водой. А уж потом добралась до ведьминой книги. До своей ведьминой книги.
Ее изучением я занималась два дня. Разбирая и сравнивая символы, вычитывая трудные слова, угадывая смысл некоторых рисунков. Это больше походило на разгадывание ребусов, чем на чтение. Но я упрямая, не успокоюсь пока все не пойму. Одно скажу точно, в этой книге были как и «светлые» заклинания, так и «темные». Что почти не удивляло, ведь Веда тоже в молодости увлекалась черной магией. Но потом перешла на другую сторону, осознав что ее дар должен помогать, а не вредить...
На мои призывы бабушка так и не являлась. В эти две ночи свеча тухла, как только я ее поджигала. И это был явный знак того, что Веда вообще не придет. В общем, мое желание съездить в другой дом, крепло все сильнее.
Шестой и седьмой день я посвятила сбору вещей Веды, складывая ее добро в бумажные пакеты, а заодно собирая в чемодан свои скудные пожитки, в том числе те предметы, что я нашла в коробке с символом «лилит». Из бабушкиной книги ведьм я вырвала несколько страниц, которые, как мне показалось, могли мне пригодиться. Описания найденных на «лестнице ведьм» перьев я не нашла. Да даже если бы и нашла, помочь они мне на вряд ли смогут. Не моя стихия. Я не умею пользоваться воздушной силой.
В эти два дня на мой двор приходила заботливая соседка баба Клава и приносила мне еду: яйца, молоко и кисломолочку собственного приготовления. Даже куриного супчика предлагала. Я от всего вежливо отказывалась, убеждая ее, что мне есть чем питаться. Но, чтобы в конец не обидеть милую старушку-соседку, я попросила ее принести на девятый день солений, припоминая, что Веда безумно любила баб-Клавины моченые яблочки и помидорки. Соседка заулыбалась и обещалась провести ревизию в своем погребе.
На восьмой день к дому подкатила машина, привозившая в деревенский магазинчик продукты. Она привезла мне заранее заказанную провизию. Молодой улыбчивый парень, выгружая коробки возле крыльца, резко нахмурился при виде меня. Я вышла к нему в длинном черном платье с кружевным, тоже черным платком на голове. Пять дней, которые я провела в четырех стенах и питалась лишь хлебом и водой, не прошли даром – я выглядела бледной и осунувшейся. Наверное, еще больше походя на ведьму... Вечер этого дня я провела у плиты: жарила блины, готовила кутью и салаты, варила компоты из сухофруктов, не забыв добавить в напиток специальной травы, которая вскоре поможет забыть всем выпившим о ведьме, жившей по соседству.
Девятый день с момента смерти бабки пришел с грозой. Утром природа бушевала, сверкала молния, грохотал гром и пошел дождь, и я всерьез испугалась, что помянуть бабушку не получится. Однако к обеду дождь прекратился, столы и скамейки быстро высохли, и я начала выносить еду. Народу пришло не много, в основном пожилые жители нашей и соседней деревушек. Баба Клава пришла с младшим внуком, который аккуратно нес соления своей бабушки. Их я поставила в центр стола. И вскоре мы сели за поминальную трапезу. Я старательно подливала всем компот, но сама его не пила и мало ела, хотя организм, измучившийся за эти пять дней, требовал пищи в больших объемах.
Повспоминав бабушку часов пять, люди начали расходиться. Заботливая баба Клава, уходя последней, предложила мне свою помощь в уборке со стола. Но я и тут отказала соседке, с улыбкой ответив, что справлюсь сама и это мой долг.
Закончила я ближе к ночи. Потом еще немного побродила по дому, выискивая вещи Веды, которые я могла случайно не заметить. И ровно в полночь, собрав все пакеты, вышла на задний двор. Тут у нас располагался ритуальный плоский котел на кирпичной кладке для обрядов сжигания. Положила в котел заранее подготовленные, высушенные дровишки тиса, дерева бессмертия, и ивы, символа любви и скорби, и разожгла костер. Когда огонь разгорелся, я принялась бросать в него пакеты с вещами усопшей ведьмы, при этом нашептывая заклинание прощания. Дыма не было, но его визуально заменял пепел, который степенно поднимался в небо... Последний пакет горел особенно ярко. Я присела на пенек, срубленной когда-то на этом участке осины, и заворожено уставилась на костер. И в какой-то момент во всполохах ритуального огня мне привиделась женская фигура, машущая мне рукой. Потом костер резко потух, а в котле даже частички пепла не осталось. Воздух все забрал с собой.
Утром я проснулась рано, но на удивление бодрой. Несмотря на то, что спала я плохо. Впрочем, уже несколько ночей выспаться мне не удается. Ничего, как говорится, на том свете высплюсь. Вон, Веда, судя по всему, этим сейчас и занимается.
Странно, но та тоска, которая была у меня в день ее похорон, практически сошла на нет. Не то, чтобы я перестала печалиться утрате, просто, наверно, смирилась. А еще меня грело известие о том, что у меня есть еще один кровный родственник... Пора отправляться на поиски себя и возможно живой родни.
Уйти я решила незамедлительно, пока деревня спит и у меня меньше шансов кого-то встретить по пути. Собранный чемодан я выкатила на крыльцо и тут же вернулась в дом, вовремя сообразив, что без денег я далеко не уеду. Без зазрения совести опустушила бабушкину кубышку: денег даже после похорон и поминок осталось прилично. Веда особо ни на что не тратились, и сейчас они ей уже не к чему. Вновь выйдя на улицу, я достала из-под крыльца молоток, гвозди и доски и старательно заколотила окна дома. Мысленно прощаясь и прося прощения.
Проходя мимо дома баб Клавы, я почувствовала на себе пристальный взгляд. Соседка, привыкшая рано вставать, наверное, передоив всех своих коров, опять сидит и отдыхает в своем излюбленном кресле-качалке на широком крыльце... Сначала решила пройти мимо, и даже ускорила шаг, но вдруг в моем сердце что-то больно кольнуло, и я тут же ощутила кое-что печально-неизбежное. И я остановилась и махнула бабе Клаве рукой. Ведь в тот момент я почувствовала, что обязательно сюда вернусь, но с этой милой женщиной больше никогда не увижусь...
На вокзале я растерялись и запаниковала. Суетливые люди, шум, поезда... У меня возникло ощущение, что в подобном месте я впервые. Пристроившись у продовольственного магазинчика, я потерла на руке камни своих браслетов и более-менее пришла в себя. Мозг заработал логически, я нашла глазами кассу и направилась к ней за билетом. Путь предстоял не такой уж и дальний, но и не близкий – десять часов в дороге. Поезд отправлялся через час, и я решила, что мне не помешает купить продуктов в дорогу. Вернувшись к магазинчику, я зашла внутрь. Помимо всевозможных товаров, тут было небольшое кафе – пять пластиковых столиков стояли у окон, выходящих на железнодорожные пути. Два столика были заняты. Я медленно изучила витрины и встала в очередь в кассу. Купив себе всяких гадостей, которые Веда запрещала мне употреблять: чипсы, шоколадные батончики и сладкую газированную воду, я, вдруг опустив глаза, увидела под прилавком блоки сигарет. И мне так безумно захотелось курить! Хотя за эти пять лет я ни разу не брала сигарету в руки. В общем, я не удержалась и купила себе тонкую черную пачку легких сигарет, которую тут же распаковала, и с наслаждение выкурила первую за долгое время.
Поезд прибыл и отправился вовремя. Сидя возле окна и наблюдая за тем, как за ним хаотично мелькают деревья с молодой листвой, я с улыбкой представляла, что меня может ожидать. С улыбкой потому, что надеялась на лучшее.
На станцию мы прибыли в семь часов вечера. Я сошла на перрон и огляделась. Станция, как станция, коих много в нашем большом государстве. На привокзальной площади выбрала себе такси и вскоре уже сидела в уютном автомобиле, разглядывая в окно окрестности. До нужного мне села ехать минут сорок – это я узнала у водителя.
Село встретило нас наполовину разрушенной кирпичной церквушкой, за которой стоял лес и кое-где виднелись ржавые оградки могил. Я почему-то поежилась, хотя такие места меня никогда не пугали.
