Текст книги "Мы побелили солнце"

Автор книги: Ксения Букина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

– А он откуда знает? Он же не фотограф.

– Ну, наверное, их этому учили… А ты чего его сам не спросишь? Ты же с ним живешь.

Хмыкаю. Натягиваю на подбородок воротник, машинально пряча поджатые губы.

– Он со мной не общается.

– Вообще?

– Практически.

– А… мать?

Только хмыкаю. Кажется, эта девчонка начинает лезть мне в душу. Разве я обязан отчитываться ей обо всем?

– Зато вы теперь и в школе видеться будете, – Яна задорно взмахивает рукой. – Может, сблизитесь…

Фыркаю. Очень нужно мне с ним сближаться. Скоро мать его кинет, как всех своих ухажеров – вот тогда и посмотрим, кто над кем посмеется.

– П-с-с, Дэн, – вдруг вылетает сзади.

Медленно оборачиваюсь и натыкаюсь на широкое улыбчивое лицо, похожее на морду мопса.

– Дай очки погонять?

Вскидываю средний палец и машу им перед мопсовской мордой.

– Ну дай! Я же верну! – пацан даже не обижается и толстыми пальцами, заляпанными чем-то жирным, сцапывает очки с моего носа и надевает на свой. – Тебе жалко или че?

А что происходит дальше, я помню как в тумане.

Кажется, я вскакиваю, вмиг ощутив себя раздетым и уязвимым. Мной уже движут животные инстинкты выживания; я бьюсь отчаянной мышкой против человека – ни на что не способной, но дикой и жаждущей жить.

Кульминацией становится, когда нас с Мопсом оттаскивает друг от друга Колобуся. Правда, Колобуси я не вижу, а вижу только ядовито-банановое пятно, которое кислотной каплей отпечатывается на веках и разъедает их, даже когда они закрыты. Вся моя нервная система, будто взбесившись, ударяет в череп кувалдой и вопит лишь одно: бежать!

– На уроке! – с таким низким голосом Колобуся умудряется визжать! – Драться! При учителе! Даня, вот так ты вливаешься в коллектив?! Сел сейчас же на место!

– Пусть он очки вернет!

– Очки ты заберешь у меня только с матерью! – из жирной руки Мопса они кочуют в сморщенную ладонь Колобуси. – На уроках положено сидеть в школьной форме, но никак не в дискотечном прикиде!

Ноги врастают в пол. В последний раз у меня так кружилась голова, когда я спустился на землю после бешеного аттракциона, что приезжал к нам в деревню на День защиты детей.

– Верните.

– Живо садись на свое место, Решетняк!

– Верните!

– Не повышай голос!

И нервы лопаются воздушным шариком.

Находиться в этом классе, где на тебя буквально давили и тыкали в глаза желтым, сил больше не было.

Я срываюсь. Под восторженный вой детей выхватываю очки у Колобуси, вылетаю из класса, нахожу туалет и падаю перед унитазом. Нет, меня не рвет – тошнота и головокружение медленно проходят. Я лишь пытаюсь отдышаться в этой стерильно белой и пропахшей хлоркой кабинке. Скоро меня начинает бить мелкая дрожь, а на лбу выступает пот, но это скорее от облегчения.

Пошатываясь, я с трудом поднимаюсь на ослабших ногах. Шмыгаю носом. Надеваю очки.

А все-таки дна и вправду нет. Как тогда объяснить, что с каждым днем я проваливался все глубже?

Выжидаю еще немного. Не хочу попадаться на глаза Колобусе или кому-то еще.

Просачиваюсь по коридору, добираюсь до маленькой дверцы рядом с учительской и взмокшей рукой в нее колочу. Но не жду, когда Игорь откроет, а просто врываюсь к нему и обессиленно прислоняюсь к стене.

Желтых цветов у него нет. Сама каморка тесная, но по-домашнему обставленная. В самом углу компьютерный стол, заставленный кружками; в другом – маленький диванчик, который застелен цветастым пледом и на который небрежно брошена ветровка; а около двери – шкаф со всякими проводами, фотоаппаратом и зарядками, а еще с чайником, пакетом конфет и вазочкой с овсяным печеньем.

– Данко?

Он сидит за ноутом, и я краем глаза замечаю, что у него открыт диалог в ВК. На меня он смотрит уже без былой неприязни, лишь с легким удивлением. Самое смешное, что и на работе он был в той же самой футболке с Цоем и в тех же самых поношенных джинсах.

– У физички звук опять пропал? – разворачивается ко мне на вращающемся стуле, сложив руки на груди.

– Отведите меня домой.

– Тебя? Домой? А у вас сегодня один урок, что ли? Даже он еще не закончился.

– Какая разница?! Я домой хочу! Игорь Палыч!

– Ну так вали, – спокойно хмыкает, теряет ко мне интерес и разворачивается к ноуту. Стучит по клавишам, печатая кому-то ответ. – Влетит тебе, а не мне.

– Я дороги не знаю… – увожу взгляд. Царапаю сзади простенькие блеклые обои. – Вы так быстро сюда шли, что я не запомнил… Я раньше почти не был в городе!

– Я тебе че, собака-поводырь?

– Вы чем-то важным заняты?!

Игорь вздергивает брови, а я прикусываю язык, вжимаюсь в стену сильнее и накрываю голову капюшоном, как бы извиняясь за грубость.

Но Игорь лишь смеется. Теребит губу с проколом и, крутанувшись на стуле обратно ко мне, любопытствует:

– Сам сбежал или физичка выкинула?

– Не ваше дело, – бурчу, но стараюсь произнести это уже тише и мягче.

Он сценически закатывает глаза. Барабанит подушечками пальцев по подлокотникам и качает головой.

– Данко, вали на урок. Ты по-любому будешь доучиваться здесь, хоть весь лопни от негодования. Твои бунты тут нахер никому не нужны. Или ты фильмов про американских подростков насмотрелся, где школьники чуть губы сквасят, а предки им уже с обожанием в ноги валятся?

– Давайте вы меня учить не будете?! Вы мне отец или кто?! Чего вы лезете, куда вас не просят?! Чего вы в жизнь мою лезете? Вам какая разница, что я смотрел? Я! Вам! Не сын! Вы даже словами объяснить дорогу не можете, только переписываетесь с какими-то лохами! – я срываюсь на слезы, но мне плевать. Я зашел слишком далеко, а сцена в классе слишком истощила мои нервы. – Вам же похрен на меня! Так почему вы включаете заботливого папку прямо сейчас, когда ваша забота нахер не всралась?!

Наверное, финал триады он уже не разбирает, потому что завершаю я ее, захлебываясь плачем. Весь дрожу, опускаю голову до комичного низко, но ничего не вижу – темные стекла заливает слезами. Я не понимаю, почему у меня сдают нервы именно сейчас. Не понимаю, почему я выплескиваю все душевное состояние именно на Игоря. Но понимаю одно: мне сейчас хорошенько влетит.

Игорь медленно поднимается.

Встрепенувшись, я хочу уже рвануть к двери и даже напрягаюсь для этого, но он спокойно берет меня за плечо и сажает на диванчик. Я икаю. Тут же накидываю на плечи его ветровку и кутаюсь в нее, спасаясь от озноба. Если можно пахнуть "по-советски", то куртка пахнет именно так. Старыми сигаретами, кассетами, мятными жвачками и колой. Будто он носил ее, еще будучи подростком, когда все эти вещи были популярны среди молодежи, но при этом ветровка совсем не выглядела старой.

Игорь скрипит дверцами шкафа, ставит чайник и через пару минут садится рядом со мной, протягивая смешную кружку с мемом "попей говна" и плавающей в ней долькой лимона.

Это был такой неожиданный жест, что я даже не отказываюсь. Прикрываю глаза, чтобы не обжигаться о желтизну – и прихлебываю чай с приятной кислинкой. Почти никогда не пробовал лимон… Такой терпкий…

– Спасибо, – выдавливаю. Жмурюсь и делаю еще один обжигающий глоток.

Игорь молчит. Беспокоюсь, что он обиделся, и продолжаю:

– Вы простите меня, пожалуйста… Нервы сдали.

Снова молчание. Я даже открываю глаза, чтобы посмотреть на него. Но Игорь не обижен, не рассержен и не раздражен. Мне даже кажется, что он легонько улыбается.

– Вы не сердитесь?

– Завязывай, а? – он морщится. – Терпеть не могу, когда извиняются по сто раз.

– Простите… – ловлю его взгляд и осекаюсь. – Да, я понял.

– Молодец. Можешь не рассказывать, что у тебя там в классе случилось – мне, в принципе, фиолетово. Только ответь: насколько все хреново?

– Очень, – вздыхаю, обводя контуры паука на кружке.

– Опять вырвало?

Усмехаюсь. Делаю еще один кислый глоток.

– Данко, можно вопрос?

– Я не беременный!

– Я два раза одну шутку не шучу. Ты типа того… – он указывает на мои запястья.

Закашливаюсь и мотаю головой:

– Что? Нет! Я не нарик!

– Да ну?

– Отвечаю, я не нарик! Смотрите, – закасываю рукава кофты и демонстрирую абсолютно гладкие руки без единого следа от укола. – Просто психика очень расшатана.

– К врачу сходи.

– Ага, чтобы потом все надо мной ржали…

– Ну, во-первых, есть такая штучка, называется она врачебной тайной. Во-вторых, не у тебя одного с психикой не лады. Было бы, с чего тут ржать. Так и будешь шугаться всего подряд?

– Разберусь.

– Разбирайся.

Кутаюсь в ветровку потеплее. Допиваю остатки и даже задеваю языком лимонную дольку. Чая уже нет, но кружка все еще остается горячей, и я с удовольствием грею об нее руки. У Игоря на столе продолжает мерно мурлыкать беленький ноут, а за дверью только разносится звонок с урока.

Но спокойствие обрывается сразу, как только в каморку врывается Колобуся, а яд ее желтого платья моментально отравляет глаза…

Бананы и Чебурашка

– Так и знала, что найду его здесь!

Голос Колобуси снова превращается в раскатистый гром, которым ругаются обычно здоровенные директора и боссы, но никак не маленькая круглая училка. В любое другое время я бы посмеялся оттого, насколько нелепо это выглядело. Но не сейчас, когда моей репутации недостаточно даже на легкую улыбку. Я больше боюсь не за себя, а что влететь может Игорю. "Вместо того, чтобы отправить хулигана на урок, он распивает с ним чаи!" – так, наверное, скажет Колобуся.

– Вместо того, чтобы отправить мальчишку на урок, вы распиваете с ним чай! – громыхает она, встав в проеме. – Знаете, что он учинил?! Знаете?!

– Боже упасите, – Игорь вскидывает руки и патетично смыкает их в замок. – Даже не представляю, и знаете что? Мне это глубоко до одного места, которое в стенах школы называть не принято.

– Это заметно, – от негодования Колобуся становится еще круглее, раздувается этаким желтым воздушным шариком, на который я смотрю украдкой, чтобы сильно не пораниться. Начинаю бояться, как бы она не лопнула. – По вашему пасынку судят и о вас, вы знаете?

– Да вы что? Какой кошмар! Мне же так важно, что обо мне думают! Я ночами не сплю, только терзаюсь мыслями: а что же обо мне думает Ульяна Яковлевна?

– Даня не успел прийти в школу, а уже…

– У Дани, – отрубает Игорь ледяным тоном, – чуть больше месяца, как умерла бабушка, с которой он жил все детство. Он только недавно вышел из апатии, сидел на таблетках, впервые пошел в новую школу. Так что же он мог натворить такого, что не окупилось бы его психическим состоянием?

– Вам же неинтересно, – истерично фыркает Колобуся, и я, хоть и прячусь под двумя капюшонами и лишний раз стараюсь не натыкаться на ее желтое платье, чувствую: она смотрит на меня. – Я соболезную Даниилу, но в его горе моей вины нет. Если он не может себя сдерживать, то почему он тогда пошел в школу, а не лег на лечение? Или вам все равно, как все равно и на первостепенные обязанности? У меня звука нет уже месяц, сколько еще я буду выискивать видео с текстом?

– Хотите лайфхак? Попробуйте объяснять тему своим чудным голосом, а не врубать всякие занимательные видео про планеты, на которых все спят. Вдруг получится?

– Вы сейчас меня упрекнуть хотите по поводу того, как я веду уроки?! Или намекаете, что звук ремонтировать вы мне не собираетесь?

– Мои намеки обычно слишком толстые, чтобы их не заметить. В последний раз вы говорили мне про звук по телефону – все! А вдруг он у вас наладился? Вдруг проблем уже нет? Почему бы просто не прийти ко мне и лично не дать задачу? Так нет, вы рассчитываете на мои экстрасенсорные способности, спасибо.

– Я жду вас, – слышу, что Колобуся уже не злится, а насмехается, вот только насмехается она на грани истерики. – Вы же сейчас ничем важным не заняты?

– Дайте подумать…

– А Даня пусть имеет в виду: я не из тех колхозных учителей, над которыми он привык издеваться! Если все это будет продолжаться, школу он покинет так же быстро, как и зачислился в нее. Вас, Игорь Павлович, это тоже касается.

Игорь прищуривается так сильно, что его глаза превращаются в тоненькие хитрые щелочки. Усмехается и что-то бурчит под нос, но ни я, ни Колобуся его реплики не разбираем.

– Был очень рад вас видеть, сейчас отвечу одному важному человеку и сразу же отправлюсь ремонтировать ваш превосходный компьютер, – расплывается Игорь в приторной улыбке. – Спасибо за внимание к моей персоне, был рад встрече, я вас не задерживаю.

Слышу, что Колобуся хмыкает и хлопает дверью.

А я скидываю капюшон ветровки и остаюсь в нижнем, от свитера. Вздыхаю, потупив взгляд.

– Спасибо, что вы…

– Екарный Касперский, че с твоей самооценкой вообще, все ок? – Игорь рывком поворачивается ко мне. – Чего ты вечно благодаришь и извиняешься? Чего постоянно мямлишь? Мало того, что словарный запас у тебя, как двоичный код…

– Спасибо.

– Пожалуйста, инфу надо в школе учить.

– Вы собирались ответ кому-то печатать? – не выдерживаю. – Вот и печатайте, а то вас физичка ждет.

Игорь замирает с кружкой, которую уже хотел промыть в маленькой раковине. Медленно разворачивается ко мне.

– Кому я что печатаю?

– Вы только что физичке сказали, что вам нужно ответить важному человеку.

– А, ну да. Тебе, – он ополаскивает кружку. – Будешь печеньку? Овсяная!

– Игорь Палыч, – я вскакиваю с дивана и встаю за его спиной. – Мне… надо вернуться на урок, да?

– А с чего вдруг захотелось?

Осекаюсь. От неловкости прячу руки в карманы. Открываю было рот, но Игорь меня перебивает:

– Я сейчас все равно к ней пойду звук чинить. Скажу, что ты подыхаешь и тебе хреново, но завтра придешь к ней как штык. Подождешь меня здесь? Хочешь – печеньки пока поешь. Да и вообще что в шкафу найдешь – все разрешаю схавать под милую душу. Вон чайник на столе, в шкафу пакетики.

– А… лимон?

– Там же. Можешь в ноуте моем пошариться, только там игр нет.

И такое непривычное ощущение, когда губы сами собой растягиваются в улыбке. Какое-то странное, столь же непривычное чувство облегчения. Я киваю; я киваю, наверное, слишком активно, что Игорь смотрит на меня и издает смешок. Пару секунд разглядывает мою редкую улыбку, коротко кивает и выходит из каморки.

А я чувствую себя избранным. Настоящим сисадмином. Вот сажусь я в его черное кресло и кручусь на нем. Как будто ко мне сейчас будут приходить учителя с просьбами починить звук или отремонтировать комп, а я, важно попивая чай из кружки "попей говна", буду притворно вздыхать: "ой, я так занят, но обязательно вас посещу и больше не задерживаю".

Ноут издает цокот лошадиных копыт. Стул сам разворачивается к экрану. Пришло сообщение.

Сначала хмурюсь, но тут же отмахиваюсь. Если бы там было что-то важное или интересное – Игорь не допустил бы меня к компу с такой беспечностью.

Выхожу из диалогов, но цепляюсь взглядом за кнопку "моя страница" и без раздумий на нее щелкаю.

На аве у него – я почему-то ожидал увидеть нечто такое – доктор таракан из мультика про пришельцев. Фоток у него не так много – в основном, странные мемы и репосты из группы компьютерных лайфхаков. На одном фото он сидит в этой же каморке напротив ноута, но вот прическа у него необычная: волосы спадают на глаза, по моде всяких эмо из нулевых. Темные корни резким градиентом перетекают в снежные пряди. А тот самый прокол в губе украшает серьга в виде кольца!

Я уже начинаю листать дальше, но на одной из фоток обжигаюсь о желтый свитер и в холодном поту спешу закрыть альбомы.

Больше ничего не смотрю. Только заглядываю в статус, где значится почему-то до боли знакомая фраза «У меня есть время, но нет сил ждать», а чуть ниже семейное положение: в гражданском браке.

Игорь Светлаев. Тридцать лет. И Крымский федеральный университет имени В.И. Вернадского в графе "образование". Так он из Крыма?

– Екарный Касперский, да я сто раз вам уже сказал, что это не в мощности компа дело, вы просто память ему забили!

Я не успеваю выйти с его страницы обратно в диалоги, только вздрагиваю и ошпаренным котенком и откатываюсь на кресле к стене, испуганно уставившись на Игоря. Он зажимает плечом телефон и бегло смотрит на меня, а я молюсь, чтобы он ничего не заметил.

Не замечает. Грязно выругивается – и я понимаю, что говорит он явно не с учителем. Выругивается – и бросает трубку.

А я, присмирев, вжимаюсь в спинку стула. Тереблю рукава кофты.

– Вы так быстро? – брякаю, не подумав.

– Нет, ну по-русски же ей сказал: включите звуковую карту! – ругается Игорь, отсоединяет ноут от розетки и кладет его в специальный чемоданчик. – На окошечко нужно было ткнуть и все, а она уже трагикомедию разыграла…

– Вы все? Домой уже? – наблюдаю, как ноутбук отправляется в сумку.

– Почему домой? Тебя провожать.

– А ноут зачем забираете? Можно же просто каморку запереть.

– Кабинет! А ты бы запер в кабинете кошку и усвистел бы по своим делам?

– Ну сравнили вы, конечно…

– Ноут, – чеканит Игорь, берется за подлокотник кресла и пододвигает его вместе со мной к себе, – поприхотливей мохнатых будет! Тем более, оставить его в этой психушке… ну вообще! И он не просто ноут, у него имя есть.

– Имя? – веселюсь.

– Да. Валера.

Хихикаю. Пихаю руки в карманы кофты.

– А вдруг это девочка?

– Дурачок? – он стучит пальцем по лбу. – Девки – истерички, а мой Валера который год мне исправно служит и не выпендривается, – Игорь мягко поглаживает сумку. – Идешь?

Он выталкивает меня из каморки. Поворачивает в ней ключ.

– Надеюсь, завтра концерт не закатишь и с урока не сбежишь?

– Ну…

Я правда не знал, как пройдет завтрашний день. Как меня примет Колобуся и коллектив, будут ли сдергивать очки и травить свои дохлые шутки. Я не знаю, как вообще закончу одиннадцатый класс, как стану ходить на консультации и какие вообще буду сдавать экзамены. Я понятия не имею, что я хочу в будущем и куда мне стремиться.

И Игорю я решаю не лукавить.

– Я не знаю, Игорь Павлович.

Он отвечает мне горькой усмешкой.

И снова на протяжении всей дороги ее хранит.

Но я больше не чувствую его скрытой обиды на себя. Я знаю: он молчит не от злости, а из принципа не лезть в мою душу, пока я сам не захочу пойти на контакт. Он был до боли простым, но в то же время я видел в нем какую-то увлекательную загадку. Не стесняясь, я рассматривал его по пути из-под очков и пытался ее разгадать, но напрасно: навряд ли это удастся кому-то без желания самого Игоря.

– Ты дорогу запоминаешь или запоминаешь меня?

Я чуть не спотыкаюсь о любезно брошенную кем-то прямо на тротуар бутылку с подозрительной жидкостью внутри. Отфыркиваюсь:

– Чего?

– Ничего. Это последний раз меня в роли навигатора. Заблудишься – мне будет похрен.

– Не заблужусь.

– Ты номер-то мой хоть запиши.

– А у меня… – тоскливо кошусь на двух цыганят, прыгающих через перила нашего крыльца. – У меня нет телефона.

– Бомжара?

– Я его потерял, – решаю не вдаваться в подробности.

Один цыганенок что-то шепчет второму, косясь при этом в нашу сторону. Тянет пацана за собой и подходит с ним ко мне с щенячьими глазами. Но только я останавливаюсь, как Игорь резко дергает меня за руку и затаскивает в подъезд.

– Ага, – фыркает. – Или подарил. Какому-нибудь бомжу-попрошайке.

– Может, им реально помощь нужна?

– Мне тоже помощь нужна! А кто мне помогает? Никто, я же не инвалид, не беременная цыганка и не черный. Так че с мобилой у тебя? Может…

– Не надо, – быстро протестую. – Не надо мне ничего покупать и дарить.

Игорь останавливается прямо перед лестницей. Резко поворачивается ко мне. Опирается локтями на перила.

– Не-е, Данко, все-таки насчет твоей самооценки я промахнулся. Никто тебе ничего дарить не собирался.

– А…

– Бэ. Я хотел предложить дать денег в долг. Как на работу устроишься – вернешь мне с процентами.

– Я кино видел, – тут же возражаю. Поднимаюсь по лестнице, держась стены. – Там мошенники дурачков так же обманывали, а потом деньги с них трясли.

– Кино случайно не "След" называлось? Как хочешь, мое дело предложить, твое – отка… екарный Касперский! Поналили тут какой-то хлорированной блевотни, а люди потом поскальзываются и лбы расшибают! Чтоб у них эта хлорка поносом из задницы…

– А сколько денег? – затая дыхание, спрашиваю. – А процент какой?

– Я тебе че, банк? Не знаю. Придумаю. А деньги отдам не сразу. Частями.

– В размере? – я вдруг ощущаю себя настоящим важным дядькой, который пришел просить кредит в банке. А эти взрослые и солидные слова только разжигали мой интерес к Игоревской идее.

Правда, на секунду мне кажется, что он рассмеется от моей напускной серьезности. Но он так же серьезно, словно разговаривает с клиентом, отвечает:

– Размер будет колебаться в зависимости от ваших действий, Данила… как вас там по отчеству?

– Артемович. А действий каких?

Он останавливается на лестничной клетке. Кладет ладонь на перила, но тут же в отвращении ее отдергивает. Кажется, они были запачканы в чем-то мокром и не особо приятном.

– Действий в школе, Данила Артемович. О чем документально будет свидетельствовать твой… простите, ваш – дневник. За пятерку получите пятьсот рублей, за четверку – четыреста, за тройку…

– Триста, – завороженно завершаю его внезапно прерванную молчанием речь.

Он лукаво улыбается. Хочет что-то сказать, но передумывает и взмахивает рукой:

– Ладно, не буду тебя драконить. Да, триста. За двойку – двести, ну а единиц наша гуманная система образования не предусматривает.

– И… а если я получу две пятерки в один день?

– Получишь косарь.

– А пять двоек?

– Тоже косарь. Ты решил испытать мои познания в матане?

– Так я по сути могу хватать двойки и все равно зарабатывать?

– Можешь, Данко, но на пятерках ты на тел заработаешь быстрее, а мое предложение не резиновое и тоже ограничено. Получить пять двоек в один день – еще постараться надо, а эти старания в итоге окупятся копейками, подумай над этим.

– И какой же у вашего предложения срок? – я останавливаюсь, чтобы затянуть растрепанные и вечно развязывающиеся шнурки.

– Две недели. Это десять дней. Если каждый из них получаешь по две пятерки – зарабатываешь десять косарей и покупаешь приличную мобилу. Ну а если получишь тыщенки три – сам смотри, на что их хватит. И больше я такого предложения тебе не сделаю, учти.

Предложение действительно было заманчиво. Отказываться означало быть полным дураком. Игорь словно понимал, что на работу я устроиться в ближайшее время не смогу не только из-за возраста, но и из-за незнания города и ксантофобии.

– Ну хорошо… – осторожно соглашаюсь, пока Игорь, напевая под нос какую-то песню, отпирает замок.

Распахивает передо мной дверь молча. Я жду, пока он зайдет – напрасно. Свою миссию он уже выполнил, а сейчас вместе с Валерой отправится назад в школу.

Я осторожно захожу в черно-синий коридор. Быстро оборачиваюсь, пока Игорь не закрыл за мной дверь.

– Так все? – уточняю. – Сделка в силе?

Он неопределенно пожимает плечами.

– Вступит в силу, когда ты получишь хоть одну оценку, Даниссимо.

Разворачивается, но я хватаю его за край куртки.

– Подождите! А маме-то мне что сказать? Правду?

– Кривду. Я за тебя еще и отмазки должен придумывать?

– Какие такие отмазки? – вдруг раздается за моей спиной. От неожиданности я отпускаю Игоря, и тот успешно ретируется.

А я застаю мать в длиннющей, почти в пол, бежевой с черными веснушками гусеничной шубе. Я моментально опешиваю, потому что под шубой красовались не ботфорты с каблуками, а серенькие носочки с корги, напяленные прямо на голые ноги.

– Ты чего? – вылетает у меня, потому что такого модного приговора я не видел даже по телеку. – Ты куда?

Она смеется. Встает к зеркалу, упирает руки в бока и горделиво вздергивает голову, сделав взгляд настоящей Снежной королевы. Снежной королевы в носочках с корги.

– На ледниковый период иду, – она поворачивается к зеркалу задом, любуясь своей спиной в гусеничной шубе.

– А? На какой?

– Да ни на какой, Дань. Шубу, говорю, заказала. Вчера еще пришла, но забрать только сегодня смогла. Дорогу-у-ущая! Угадай, из кого?

– Из норки? – осторожно предполагаю.

– Ну скажешь! Какая норка, я же не жена нефтяника! Ну? Ну пощупай ее! Из песца, по скидке заказала. Там в закупках все так дешево! Я еще летом ее выписала, а шубы летом вообще… Тебя, кстати, чего так рано с уроков отпустили?

– А ты почему не на работе? – отбиваю, медленно протискиваясь в свою комнату.

– Так сегодня же не моя смена. Зато шубу успела съездить и забрать! А Игорь чего не зашел? Он тебя провожал?

– Ага, – буркаю и закрываю спасительную дверь.

Натыкаюсь на незаправленную кровать и на кружку недопитого чая на полу возле нее. Подбираю ее, чтобы не споткнуться и не пролить остатки. Задерживаюсь возле ромбовидного зеркала, прикрепленного к раскрытой дверце шкафа. С усмешкой цепляюсь взглядом за отпечаток маленьких губ на высоте моего живота: видимо, раньше здесь жила семья с маленькой дочкой, которая целовала зеркало и представляла на месте своего отражения принца или любимого актера.

А затем поднимаю взгляд на свое больное, осунувшееся лицо.

На Баскова я уже не походил точно. И даже волосы потеряли тот басковский цвет и стали тусклыми, соломенными, совсем неживыми. Если бы Знаменитого Николая укусил зомбак, певец, возможно, стал бы и походить на меня.

Кривлюсь. Хлопаю дверцей шкафа и бухаюсь на кровать. Слава богу, мать теряет ко мне интерес и больше не лезет со своей шубой, а я могу спокойно поиграть в глючную охоту на ноуте. Мой охотник останавливался каждые три секунды, животные странным образом телепортировались с одного места на другое, а пуля летела по полчаса. В конце концов, на уровне с саванной и стадом слонов игра пошла быстрее, ведь в такие огромные туши сложно промахнуться, да и бегают они медленно, а у меня есть конь. И все равно я должен был приспосабливаться к капризам ноута, терпеть каждый глюк и радоваться, когда их не появлялось хотя бы минуту.

Вскоре мне надоедает. Я решаю зайти в соцсети и с удивлением обнаруживаю, что Яна со школы каким-то образом нашла мою страницу, кинула заявку в друзья и даже сообщила домашнее задание.

"Привет! Колобуся на тебя сильно орала :) И.П. сказал ей, что тебе плохо. Поправляйся <3

По физике задали доклад про Майкла Фарадея. Можешь тупо с инета качнуть, она все равно их даже не читает :) По остальным предметам не думаю, что тебя будут спрашивать, но на всякий случай – вот…".

Далее шли предметы, параграфы и номера.

Я невольно улыбаюсь. Печатаю ей торопливое "спасибо" и задумываюсь, что буду делать из скинутой домашки. Учебники пока мне все равно не выдали, так что единственное, что даст мне шанс заработать пятьсот рублей – пара минут копирования доклада.

Но очень скоро понимаю, что это займет далеко не пару минут.

Комп зависает. Конкретно зависает. Крутит, крутит и крутит, когда я безуспешно тыкаю на новую вкладку. Невыносимо! Это ж даже чтоб один вордовский документ создать, нужно пройти девять кругов ада!

Взвыв, отталкиваю комп от себя подальше и падаю на кровать. Хочется выйти поесть, но мать весело щебечет с кем-то по телефону, хвастается новой шубой и смеется. А отвлекать ее от разговора не рискую.

– … там прямо коллекция выставлена! Нет-нет, по сравнению с "Полярной совой" там цены просто супер! Я еще хочу шапочку меховую там заказать, а… нет, сапоги у меня прошлогодние еще хорошие, они мне так нравятся. А? Пальто? Нет, я хотела бежевое, чтобы… ой, я потом тебе перезвоню! Да, Игорь пришел, его кормить надо. Ну все, целую!

Навостряю слух. Уныло смотрю на прогружающуюся страницу и сажусь в кровати.

– Ты поздно сегодня, – слышу веселый голос матери. – Стой, я тебе сейчас шубу новую покажу!

Глотаю слюну, потому что чувствую запах жареного мяса. Выйти, что ли? Попросить рыбных котлет? Я слышал, как мать хвасталась по телефону, что купила рыбные котлеты и сейчас их размораживает.

– Ты есть будешь? – спрашивает у Игоря мать. Я несмело подкрадываюсь к двери комнаты и застываю.

– На работе в столовке омлета перехватил.

– Мне кажется, ты скоро вообще перестанешь дома питаться… Смотри! Смотри, какая шуба пришла! Мне идет?

Игорь молчит некоторое время. Через пару минут тихо отвечает:

– Честно? Ты в ней похожа на огромную толстую гусеницу. И цвет еще такой, как ветрянка. А чего котлеты нетронуты? Ты Даньку-то кормила хоть?

Теперь уже замолкает мать. Кажется, она ждала от Игоря кучу комплиментов и похвал, а теперь была просто обескуражена.

Уже значительно тише и печальнее она отвечает:

– А он и не просил. Как закрылся в своей комнате с утра, так и…

– Он же целый день ничего не ел, – в голосе Игоря чувствуется удивление, смешанное с раздражением.

Слышу шаги в свою комнату, отшатываюсь от двери и плюхаюсь на кровать, чуть не сбив ноут.

Но я просто выпадаю с того, что Игорь, прежде чем войти – стучит. Стучит, ждет пару секунд и деликатно спрашивает:

– Можно?

А вот теперь он вгоняет в потрясенное молчание уже меня. Я смущаюсь от такой неожиданной вежливости, обнимаю колени и, сглотнув, киваю:

– Угу.

Он заходит. Футболка с Цоем, как неотчуждаемая часть его образа, колыхается на тощей фигуре. Теребит прокол в губе, прислоняется к косяку. Спрашивает:

– Есть будешь? Там котлеты. Из рыбы вроде.

– Ага. Сейчас приду.

– А чего ты сам у мамки не попросил?

– Не знаю. Занят был.

– Домаху на завтра узнал?

– Да, только… Игорь Палыч!

Приподнимает брови.

Я прокашливаюсь. Сплетаю взмокшие пальцы между собой. Увожу взгляд.

– Игорь Палыч, у меня комп сильно тупит. Прям ну вот вообще невозможно ничего сделать. Он вкладки загружает по часу, игры глючат, страницы вылетают. Он же не совсем старый, ему пятый год только, так почему он тогда так…

– Жесткий диск нужно периодически дефрагментировать, – перебивает. – И память, конечно, не забивать. Ну и херню вирусную не скачивать, у тебя Касперский есть?

– Был, но у него срок истек, нужно новый покупать.

– А ты у нас человек честный, на лицензионках живешь, – он усмехается и садится на краешек кровати. – Дай посмотрю.

Не снимая с Игоря взгляда, передаю ему раскрытый ноут.

– О, а чего он у тебя черно-белый? – с интересом всматривается в экран.

– Да просто. Так прикольней.

– Интересно, конечно, ты живешь. И память всю бедному ноуту забил… Игр-то сколько!

– Да он их все равно не тянет.

– Ну и чего ты их тогда коллекционируешь?

Вздыхаю. Рискую заглянуть ему через плечо. Он копошится в настройках и что-то ремонтирует, но что – я все равно не понимаю.

– И чего он у тебя так нагревается? – он проводит ладонью по нижней части ноута. – Сколько раз ломался?

– Ну, – я запинаюсь. – Мы с бабой возили его в ремонт…

– Когда на кровати лежишь, нужно под ноут подкладывать что-то твердое, а то кондер своим пузом ему забиваешь. Он перегревается и ломается.

– А вы всегда так делаете? Вот прямо что-то под него подкладываете, когда на кровати с ним лежите?

Я хотел съязвить, но моя попытка его лишь веселит. Попутно скользя тонким пальцем по интерфейсу, он смотрит на меня.

– Я никогда не лежу с ноутом в кровати, – осаждает меня Игорь. – Мне так неудобно. Я же рисую.