Текст книги "Чародей и сын"
Автор книги: Кристофер Зухер Сташеф (Сташефф)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)
– И мы весело попляшем. Но, мой чародей, ты должен держать язык за зубами, каким бы странным, чудесным или… жутким тебе ни показалось все, что ты увидишь. Ты должен притвориться немым, не отвечать ни на какие вопросы, не откликаться на оскорбления и шутки, какими бы невинными они ни были, иначе я не смогу защитить тебя. Если же ты вымолвишь хоть слово, ты никогда не сумеешь вернуться в свою страну.
– Невелика потеря, – выдохнул Магнус, не спуская глаз с царицы, – если со мной рядом будет столь дивное создание.
Вероятно, царица покраснела – по крайней мере она отвернулась и проговорила:
– Теперь, когда ты у нас при дворе, будь любезен вести себя, как подобает изящному, благовоспитанному и ученому молодому человеку.
– Я ничего не говорил о своей учености, – возразил Магнус.
– И все же для простого смертного ты весьма сведущ в науках. Что бы тебе ни сказали, кланяйся в ответ, любезно улыбайся, ибо на тебя сразу же накинутся с расспросами. Но не произноси ни слова. Ты никому не должен отвечать, кроме меня.
– Но разве тогда меня не сочтут невежей и грубияном? Разве не станут упрекать вас за то, что вы приблизили меня к себе?
– Нет, ибо им известна эта игра, и очень многие из моих придворных мечтают обзавестись приближенными. Но если ты будешь молчать, то с вопросами они станут обращаться ко мне. Тогда я отвечу им и скажу о твоей верности мне, и еще о том, что встретила тебя около дерева Эйлдон.
Магнус вспомнил высокое раскидистое дерево на берегу реки, под которым сидел в раздумьях, а потом вызвал на разговор через пространство Альбертуса.
– А я думал, это простая ива – только очень большая. Что это за дерево?
– В каждом мире есть такие деревья. Их очень немного, и они умеют разговаривать со своими сородичами в иных мирах. Поэтому они служат вратами и якорями на дорогах через Пространство.
«Аналоги, двойники, – понял Магнус. – Немногочисленные деревья, родившиеся от одних и тех же предков и на каждой планете растущие в одних и тех же местах». Но тогда их должно быть больше на каждой из планет.
Но может быть и нет, если учесть великое множество вселенных, факторы случайности в окружающей среде и хромосомах, которые с каждым последующим поколением накладываются друг на друга в геометрической прогрессии. На миг Магнус представил себе весь объем переменных, и у него закружилась голова. Представлялось почти невероятным, чтобы хотя бы один индивидуум был продублирован хотя бы в считанных линиях миров – тем более в таком далеком, где законы природы напоминали волшебство.
Но он сам и был таким индивидуумом – он и Альбертус.
На мгновение Магнусу стало страшно при мысли о том, что их может быть больше, что его двойники живут и в других невообразимых вселенных. Эта мысль и испугала, и заинтриговала его – ведь этим могло объясняться очень многое из того, что не поддавалось иным толкованиям…
Однако эльфы уже спешили навстречу Магнусу и царице. Они танцевали, аккомпанируя себе на арфах, – высокие стройные мужчины, жилистые и ловкие, с длинными мечами, притороченными к поясам, ярко-синими глазами и развевающимися длинными волосами, и танцующие женщины в блестящих платьях самого разного покроя. Женщины, как и царица эльфов, все были невообразимо стройными и привлекательными. Их головы венчали светлые, почти серебряные волосы, а огромные глаза светились, как у кошек.
– Что же это? – воскликнул один из мужчин. – Кого наша гордая госпожа поймала нынче?
– Да, да! – подхватил другой, держа руку на рукояти меча. – Кто ты такой, смертный?
– Да он никакой, – сказал третий и небрежно махнул рукой.
Магнус возмутился и был готов ответить на насмешку. Стоило ему разжать губы, как вся толпа эльфов сразу насторожилась в ожидании.
Магнус вспомнил о предостережении царицы и прикусил язык.
Эльфы отступили и разочарованно поджали губы.
Магнус взглянул на царицу и увидел, что та смотрит на него с едва заметной одобрительной улыбкой.
– О красавчик! – К Магнусу плавной походкой подошла юная эльфийка – то есть она казалась совсем юной рядом с другими, на лицах которых лежала печать вечной молодости. Полуприкрыв глаза, она взглянула на него. – Мне все равно, как ты говоришь, ибо ты в самом деле очень хорош собой. Неужто ты станешь оказывать знаки внимания только одной из нас? Или все же порадуешь и других, кто будет ласков с тобой?
Она подошла ближе, еще ближе, потянулась к Магнусу. Ее глаза были так близко, он опустил голову, разжал губы…
– О, но ответь же мне, – выдохнула эльфийка. – Ты должен сказать, желаешь ты меня или нет.
И она немного отстранилась.
И снова слова запросились Магнусу на язык – он собрался учтиво ответить, что он был обязан сохранить верность своей госпоже, невзирая на всю привлекательность этой красотки. Но при мысли о царице он растерялся, вспомнил о ее наставлениях. В общем, он постарался и извинения, и сожаление вложить в свой взгляд, печально улыбнулся и покачал головой. Юная эльфийская красавица со вздохом отступила, но в этом вздохе было больше изумления, нежели искреннего гнева. Она посмотрела на царицу.
– О ваше величество, когда вы от него устанете, вы должны отдать его мне, чтобы я с ним тоже вдоволь наигралась.
Слово «наигралась» прозвучало для Магнуса неприятно.
– Он сам себе хозяин, – ответила царица, и вся толпа эльфов дружно расхохоталась.
Магнус обвел всех хмурым взглядом, пытаясь понять смысл шутки.
Эльфы, продолжая посмеиваться, разошлись и вернулись к прерванным занятиям. Большей частью они опустошали кубки, а музыканты настраивали инструменты. Но вот арфисты снова ударили по струнам, и начались танцы.
– Возьми это, мой чародей.
Магнус отвернулся от танцующих и увидел, что царица протягивает ему одежды.
– Сними свое тяжелое и неудобное платье, – сказала она, – и переоденься в наряд фэйри.
Магнус взял у нее наряд, быстро огляделся по сторонам, но не увидел, где можно было бы уединиться для переодевания.
– Тебе не нужно прятаться, – упрекнула его царица. – Отбрось свою людскую стыдливость. Никто из фэйри не стесняется вида прекрасного обнаженного тела.
Магнус вовсе не считал свое тело таким уж прекрасным, однако смущение преодолел легко и разделся догола. Глаза царицы фэйри, следящей за ним, засверкали, но она все время молчала.
Штаны Магнус натянул быстро, но его немного огорчило, что они всего лишь до колен. Затем он надел рубаху, которая на самом деле больше напоминала плащ, скроенный из добротной темной ткани. Ткань была тоньше, чем та, из которой был сшит камзол Магнуса, и прохладнее. Затем Магнус обулся в сапожки с мягкой подошвой и верхом из зеленого бархата.
– А ты вправду красив, когда одет как подобает. – Царица протянула Магнусу руку. – Помоги мне, я должна повести танец.
Магнус протянул ей руку. Она, легкая, как перышко, опустилась на землю. Не выпуская его руку, царица увлекла его к хороводу эльфов. Там, поворачивая то туда, то сюда, она провела Магнуса между танцующими. Только он собрался сказать, что не знаком с эльфийскими танцами, как обнаружил, что сапожки сами помогают ему выполнять па. Вскоре он повел царицу в танце, да так плавно и изящно, будто всю жизнь знал этот танец.
Однако плавность и изящество очень скоро пошли на убыль, потому что музыка играла все быстрее и быстрее. Магнус диву давался, как это он успевал за нарастающим темпом. Поворот, еще поворот, еще быстрее, еще… и наконец он перестал видеть кого-либо, кроме царицы, танцующей в центре хоровода. Сам Магнус бешено скакал вокруг нее, а остальные эльфы стали похожими на размытые цветные пятна, несущиеся по кругу. Магнус и царица быстро проносились мимо музыкантов, у Магнуса кружилась голова от скорости и от восторга. Жар поднимался от его ступней к коленям, потом – к бедрам, и вдруг он перестал чувствовать под собой ноги, они словно растаяли, и у Магнуса приятно засосало под ложечкой. А потом сладкое, блаженное ощущение поплыло вниз, и царица оказалась не только в центре его поля зрения, нет – она заполнила его целиком, и Магнус перестал видеть что-либо, кроме ее лица. Ее приоткрытые от волнения губы вдруг стали ярче, глаза – больше и глубже. Казалось, они вот-вот поглотят Магнуса…
Но тут послышался крик и звон, прозвучали нестройные аккорды, и музыка распалась на части. Эльфы гневно кричали. Мужчины развернулись к тому, кто нарушил танец. Магнус тоже раскричался, потому что и сам ужасно разозлился на того, кто встал на его пути к экстазу, и увидел…
Самого себя.
То есть того, кто вполне мог бы за него сойти – молодого человека высокого роста, с тяжелым подбородком, мускулистого. В руке у молодого мужчины сверкал длинный меч из холодной стали. Злобно кляня его на чем свет стоит, мужчины эльфы отступали назад.
Но Магнус совсем не испугался при виде стального меча. Он шагнул к чужаку, его рука метнулась к рукояти собственного меча…
Меча не было.
Конечно, не было. Он снял его и положил вместе со снятой одеждой. На миг он почувствовал себя беспомощным, уязвимым, но гнев объял его с новой силой, и он вспомнил, как долго и часто отец тренировал его в рукопашных схватках. Он шагнул к наставленному на него мечу почти без страха, не спуская глаз с противника, но дух его трепетал, его не покидало чувство, что он должен знать этого человека, это свое зеркальное отражение, чьи глаза гневно сверкали, чьи губы разжались и произнесли:
– Ты украл мое место.
Магнус остановился как вкопанный.
– Уходи прочь отсюда! – процедил сквозь зубы его двойник. – Мало тебе того, что ты владеешь моим лицом и моим телом? Тебе понадобилось украсть и мой злосчастный рок?
К Магнусу вернулся дар речи.
– Я ничего не крал.
– Ты забрал мою судьбу! Та, которая должна была взять меня, взяла себе тебя!
– Да как же ты не видишь! – прозвучал вдруг голос чуть поодаль. Магнус опустил голову и был потрясен: рядом с двойником стоял его братишка Грегори и в отчаянии взывал: – Разве ты не видел, как она насмеялась над ним? Как он унижался перед ней, как она одела его в эти потешные лохмотья, как хитростью отобрала у него меч?
– Какая разница? – прорычал двойник. – Она подарила ему радость, подарила восторг! Более того, намного более – она подарила ему забытье, и он перестал думать о том, каким бы он мог стать, да не стал, и он сумел легко уйти от руин своей жизни!
– Твоя жизнь – не руины, и ты ни в чем не виноват!
– Не виноват в том, что сам не добился славы? Не виноват в том, что не занял подобающего мне положения? Не виноват в том, что не нашел любви? Во всем этом я не виноват?
– Ты – Альбертус, – прошептал Магнус. – А этот мальчик – не мой брат Грегори, а твой брат Видор!
– Именно так, – процедил сквозь зубы двойник. – Возвращайся в свой мир, найди там свое место, а мое оставь мне!
Видор умоляюще посмотрел на Альбертуса.
– Мне бы не хотелось, чтобы он пострадал, но и твои страдания и унижения для меня нестерпимы. Разве ты не видишь того, чего и он не видит? Разве не понимаешь, как это позорно, чтобы наследник лорда опускался до роли лакея? Неужто у тебя нет гордости?
Магнус, к собственному изумлению, обнаружил, что гордости у него нет. Нечего было дивиться тому, что ее не было и у Альбертуса.
– Ты не заберешь его у меня. – Это сказала царица эльфов, встав между Магнусом и Альбертусом так, что загородила собой Видора. И опять все на свете исчезло для Магнуса, кроме ее глаз и лица. – Я уже говорила тебе, что тебя удерживает рядом со мною только твое желание. Ты по-прежнему хочешь этого? – Она шагнула ближе, полуприкрыла глаза. – О, если ты испытываешь сомнения, поцелуй меня в губы. Но если ты коснешься моих губ, тебе не миновать моего тела – бедер, груди, ног. Я вся буду твоя, и тогда ты можешь сказать, что возлежал с госпожой фэйри.
Она стояла совсем близко, и ее губы были приоткрыты. Вот они коснулись губ Магнуса…
Раздался крик боли и отчаяния – и что-то налетело на Магнуса, сбило с ног, и он покатился по траве. Магнус взревел от злости, вскочил на ноги и увидел себя самого, слившегося в страстном поцелуе с царицей эльфов, обвившего ее руками. Его бедра прижимались к ее бедрам, тела двигались под музыку, слышную только им двоим…
…А потом музыка стала слышна всем, потому что эльфийские музыканты снова заиграли – заиграли в ритм движениям обнимающейся парочки. Эльфы разбились на пары и стали повторять их движения.
– Ей все равно, – прошептал Магнус, и его гнев сменился горьким отчаянием. – Ей все равно, чьи губы целовать, чье тело ласкать – его или мое!
– Может быть, и так, – прозвучал голос. Магнус опустил голову и увидел Грегори… нет, конечно, это был Видор. – Но не забывай, она проделала долгий и непростой путь, чтобы разыскать тебя.
– А теперь ей безразлично – ведь с нею рядом он, – проворчал Магнус. – Но ведь иначе и быть не могло! – воскликнул он вдруг. – Его она не могла покорить, он был вне ее власти! Его защищало Холодное Железо и заклинания вашего отца!
– Скорее нашей матери, – уточнил Видор. – И он был неуязвим для народа фэйри и знал, что они всегда примут его любезно. – Он с грустью посмотрел на брата. – Но когда он понял, что ты занял его место здесь, что царица фэйри больше не сгорает от желания покорить его, его охватило отчаяние. Для него закрылся путь к последнему утешению, какое он мог бы отыскать в этом мире.
– И поэтому он взломал дверь, а прежде его приглашали, но он мог устоять перед искушением, – сделал вывод Магнус.
В следующее мгновение он бросился к паре, обуреваемой страстью, и прокричал:
– Но я тоже жажду этого! Где теперь я обрету забвение?
Альбертус оторвался от губ эльфийской царицы, одарил Магнуса холодным, бесчувственным взглядом. Не сразу его голос оформился в речь – сначала послышался звериный стон. Магнус задрожал от страха, услышав строки древнего заклинания:
– Откуда ты взялся, откуда? Ты погибели хочешь моей? Я места тебе своего не отдам, мое оно, слышишь? Прочь ступай, уходи к своему месту и времени! Прочь, изыди!
Магнуса подхватил смерч, завертел и понес прочь. Крик отчаяния сорвался с его губ. Он кричал о том, что в его мире нет царицы фэйри. Но Космос поглотил его слова, потому что сила сознания его двойника, Альбертуса, вращала смерч пространства – времени все быстрее. Звезды превратились в светящиеся полосы, уши у Магнуса закладывало от рева разрядов статики…
А потом рев начал стихать, сменился шипением и утих, вращение замедлилось… У Магнуса кружилась голова, его мутило, и он судорожно ухватился за возникшую под ним поверхность, а в следующий миг осознал, что его пальцы сжимают травинки, и увидел, как светящиеся полоски превращаются в точки…
То был свет звезд Грамерая.
Дрожа, он опасливо поднял руки – и не улетел, остался на земле. Чувство радости, облегчения охватило его при мысли о том, что он вернулся на родную планету. С этим чувством боролось другое – печаль от разлуки с волшебным царством. Магнус опустил глаза…
И увидел свою одежду.
Она лежала на земле, сваленная в кучу. Посреди платья поблескивали в лунном свете меч и кинжал. Все понятно. Если Альбертус изгнал его, чужака, из Тир Хлиса, он должен был вышвырнуть из этого мира и его одежду, и его оружие.
А это означало…
Магнус в ужасе обнаружил, что совершенно гол. Ясно. Плащ из тонкой ткани, бархатные сапожки – эти вещи остались там, где положено. Теперь все это носил Альбертус, занявший место Магнуса рядом с царицей эльфов…
Магнус даже не знал, радоваться этому или нет.
Он поежился от ночной прохлады и решил поскорее облачиться в одежды, приличествующие обычному миру.
Натянув штаны, Магнус обнаружил, что он не один.
Медленно обернувшись, он увидел, что под деревом Эйлдон, закрыв глаза, скрестив ноги и расправив плечи, сидит его младший брат.
Неожиданно Магнусу открылось многое. Он напялил дублет и тихо проговорил:
– Очнись, Грегори. Открой глаза, братишка. Со мной все хорошо. Я вернулся домой.
Веки у мальчика затрепетали, он открыл глаза и немного изумленно уставился на Магнуса. Но вот он приподнялся и прикоснулся к руке старшего брата.
– Тебя отпустили!
– Да. – Магнус ласково похлопал по руке Грегори. – Ты спас меня, братишка. Я свободен. – Наверное, по прошествии лет он и вправду мог бы этому порадоваться. – Ты вытащил меня, провел по дороге обратно. Но откуда ты знал, куда я ушел?
– Я искал тебя своим сознанием – я это делаю каждую ночь, – ответил Грегори.
Магнус кивнул. Он давно знал о том, что Грегори ни за что не уснет, пока не удостоверится, где находится каждый из членов семейства. Без сомнения, причина этого крылась в младенчестве Грегори, когда мать, отца, братьев и сестру похитили и забросили в Тир Хлис.
– Я искал тебя, – объяснил Грегори, – и не мог найти.
– Не мог же ты не спать столько времени!
– Времени прошло не так уж много, – заверил его младший брат. – И знаешь, забытье дало мне почти такой же отдых, какой дал бы сон.
– И как же ты выследил меня?
– Я знал, что ты побывал в этих краях. Вот и переместился сюда, а потом ходил по берегу реки, трогал землю, камни, и в конце концов отыскал твои следы.
Магнус вытаращил глаза. Он не догадывался о том, что Грегори, как и он сам, владеет психометрией – способностью «читать» следы чувств, запечатлевшихся в неодушевленных предметах.
– Так ты услышал эхо моих чувств? О, братишка! Ведь тебе пришлось пережить все мои страдания!
– Я вытерпел их. – Но мальчик был так бледен, что можно было не сомневаться: пережитое потрясло его не на шутку. – Но мне стало очень грустно и жалко тебя из-за того, как больно ранено твое сердце, и еще я в ужасе узнал… – Он запнулся и отвел глаза.
– В ужасе узнал, что даже я, твой старший брат, могу ощущать отчаяние поражения? – негромко спросил Магнус. – Что даже мне может казаться, что моя жизнь бесцельна? – Он в отчаянии искал слова утешения, но смог сказать только: – Такое порой случается с каждым, братишка. Да, я старший, я привык командовать и достигать своей цели, но это не значит, что я застрахован от тоски и разочарований.
Сказал – и сам ужаснулся тому, что это правда.
– Я не знал, – пробормотал Грегори.
Магнус кивнул.
– Старшие братья – тоже люди, дружок.
«А некоторые – больше люди, чем другие», – подумал он.
– Но как же ты можешь считать себя неудачником, когда тебе удается почти все, за что бы ты ни взялся?!
– Мне не удалось найти любовь, – напомнил ему Магнус.
– Ты еще молод, – возразил Грегори, и это прозвучало забавно из уст тринадцатилетнего мальчишки.
– Вот спасибо. А я боялся, что из меня уже песок сыплется. И в мире фэйри мне не повезло – не сомневаюсь, ты это почувствовал. Каким же глупцом я был…
– Но ведь тебе все удалось! – изумленно воскликнул Грегори. – Разве ты не понял? Тебе и твоему двойнику удалось добиться того, чего вы не смогли бы сделать по отдельности!
– Удалось? – Магнус нахмурился. – Как же так? В чем же моя удача? В том, что я бросил его в цепкие объятия царицы фэйри в то время, как сам он был способен противиться ее чарам?
– Не вечно, – решительно возразил Грегори. – Если его отчаяние было так же велико, как твое, то его решимость могла в любое мгновение поколебаться, и он бы явился к царице – и притом очень скоро.
«Пожалуй, он прав», – подумал Магнус. Да что там говорить – Грегори редко ошибался.
– Но сам по себе, – продолжал Грегори, – он бы навсегда остался только слугой. Она бы заставила его вечно слоняться за нею. Он бы бесконечно надеялся хоть на какие-то знаки ее благосклонности, страстно желал бы обещаемых ею восторгов – но никогда бы не обрел их, потому что она играла бы им. Вся ее игра в том, чтобы видеть, насколько сильно его собственные желания привязывают его к ней.
– Неужто фэйри всегда только играют?
– Да. А чем им еще заниматься, когда они бессмертны? Им нет нужды трудиться, они никому ничем не обязаны. Что еще может спасти их от скуки, как не игры – те или иные?
Магнус снова был потрясен – и даже не тем, сколь многое было известно его младшему брату, а скорее тем, как глубоко Грегори осмысливал знания.
– А вот ты, своим появлением и немедленной готовностью следовать за нею, покорил царицу, – продолжил свои объяснения Грегори. – Он увидела силу недовольства Альбертуса, увидела, как страстно он желает изгнать тебя. Эти чувства оказались могущественнее твоего желания остаться, и она пустила в ход единственное оружие, ей известное, дабы подогреть твои чувства.
– И чувства Альбертуса заодно. – Магнуса озарило. Он осторожно проговорил: – Ведь она ничего не потеряла, верно? Она распалила мою страсть, а вместе с нею – и страсть Альбертуса, и в конце концов он порвал путы своих сомнений, забыл обо всем, кроме нее.
– Так и вышло, – согласился Грегори, хотел было добавить что-то еще, но промолчал.
– А я был игрушкой в ее руках, ты это хотел сказать? – Губы Магнуса скривились в горькой усмешке. – Ты думаешь, что она просто воспользовалась мною как орудием для завоевания того, кто ей был на самом деле нужен.
– Нет, я так не думаю, – поспешно заверил его Грегори. – Она столь же радостно оставила бы и тебя при себе.
– О, как это благородно! – невесело рассмеялся Магнус. – Как милосердно – принять и того, и другого! Как это честно с ее стороны! И все же сдается мне, братишка, что она предпочла бы Альбертуса – как-никак он все-таки из ее мира.
– Может быть, – проговорил Грегори и задумчиво сдвинул брови.
– Итак, – изрек Магнус, натянул сапоги, встал, застегнул ремень с притороченным к нему мечом. – Итак, теперь Альбертус ушел к эльфам. Он потерян. Он потерян вдвойне, вдесятеро – из-за того, что царица подарит ему свое тело. Те восторги, которые его ожидают, заставят его вечно унижаться перед нею и просить ее о новых милостях.
– Да. И она должна будет отвечать ему согласием, – сказал Грегори. – Иначе его желание обратится в ненависть, и он разгневается и покинет ее.
– Никаких сомнений. Значит, ей придется то и дело возлежать с ним, чтобы он не ушел, держать его при себе, покуда он ей не прискучит. – Он озадаченно посмотрел на младшего брата. – И что потом? Что будет с ним потом, когда его изгонят из Эльфландии? Не отчается ли он, не станет ли искать смерти?
– Она не осмелится слишком сильно злить его, – возразил Грегори. – Ведь он – смертный, который может ковать Холодное Железо и пользоваться им, и к тому же – чародей, знающий, как можно хитро употребить Холодное Железо против эльфов. Нет, если ее желание удержать Альбертуса при себе так же велико, как его – остаться с нею, царица почти наверняка постарается удержать его, даже если он захочет уйти.
Магнус ошеломленно уставился на брата.
– Ты это сам выяснил?
– Нет. Узнал от Видора. В подобных союзах нет ничего нового – для Тир Хлиса. Они длятся по семь лет – то есть тот, кого зачаровали фэйри, не возвращается к смертным раньше, чем через семь лет.
– А внутри мира эльфийских чар время может тянуться иначе. – Магнус кивнул. – Стало быть, на семь лет Альбертус ушел от своих недругов. Но как без него проживет страна?
– Остались его отец, мать и Видор, – напомнил ему Грегори. – Они будут горевать из-за разлуки с ним, но сохранят его право наследования.
– Если он пожелает им воспользоваться.
– Пожелает, – с определенной долей уверенности сказал Грегори. – Те, кого похитили фэйри, возвращаются либо опустошенными, либо, наоборот, с новой жаждой жизни. Думаю, Альбертус не из тех, кто будет хныкать.
Магнус примерил эту ситуацию на себя и был вынужден согласиться. Он бы выжил из чистого упрямства, если не почему-либо еще. И даже на злости смог бы продержаться. Он кивнул.
– Он будет жить и выживет. Так ты говоришь, жизнь приобретет для него новый вкус?
– Да. Фэйри или высосут из него почти все силы, или безумно распалят его. И он вернется в мир, познав эльфийскую магию, и она прибавится к его собственному волшебству.
От этой мысли Магнусу стало зябко.
– Он станет могущественнейшим из чародеев.
– Да. Но это – в будущем. А пока он просто счастлив. Ну если не счастлив, то по крайней мере доволен.
Магнуса поразило то, как брат разграничил понятия, но он не попросил Грегори уточнить, как именно мальчик понимает, что такое счастье, а что – удовольствие.
