Текст книги "Маг-крестоносец"

Автор книги: Кристофер Зухер Сташеф (Сташефф)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц)

– Договорились, – кивнул Мэт, проворно поднялся на ноги, поднял кошку и усадил на плечо. – Ну а теперь твоя очередь спать.

Кошка обвила шею Мэта и быстро задремала.

Мэт шел медленно, ожидая того мгновения, когда его тело будет способно к переходу на крейсерскую скорость. Он решил, что, в общем и целом, для Балкис было безопаснее путешествовать в кошачьем обличье. В образе девушки она могла бы запросто привлечь внимание какого-нибудь странствующего индийского вельможи, а заступиться за нее и Мэта в этих краях было положительно некому.

Мэт вынужден был себе признаться в том, что в обличье девушки Балкис и его бы отвлекала – ведь она была на редкость хорошенькой.

Он поймал себя на том, что любуется Балкис исключительно с эстетической точки зрения. Это показалось Мэту несколько странным. Разве мужчины не должны были соответствующим образом реагировать на женскую красоту независимо от того, женаты они или холосты? Правда, в свое время он не испытал такого уж немыслимого влечения к Лакшми – принцессе-джинне. Ну, разве что-то такое происходило в те мгновения, когда Лакшми обретала размеры обычной женщины и прибегала к откровенным методам соблазна. А к женщине высотой с многоэтажный дом, согласитесь, испытать влечение затруднительно, как бы она ни была роскошна.

К женщине высотой с многоэтажный дом, а также к той, что почти ребенок?

Мэт задумался. Видимо, все-таки дело было в том, что ему уже исполнилось тридцать четыре, что он успел поработать преподавателем и вдобавок был женат на красавице, которой еще не исполнилось тридцати. Были у него студентки, которые влюблялись в него по уши, но сам он в ту пору никаких ответных чувств не испытывал, хотя и знал, что его коллеги в отличие от него порой проникались к студенткам весьма и весьма пылкими эмоциями. В те времена Мэт относил свою холодность на счет своей неисправимой романтичности, и в часы одиночества к нему являлась женщина его мечты. А потом вопреки всякой логике его собственного мира он нашел эту женщину в другом мире. Что еще более удивительно – эта женщина полюбила его. Благодаря ряду заклинаний, которым Мэт был подвергнут в первые месяцы своего обитания в Меровенсе, он стал достаточно красив и достаточно отважен для того, чтобы поверить в то, что он может быть достоин этой женщины и может заслужить ее любовь. Похотливая колдунья Саесса и церемония посвящения в рыцари, осуществленная легендарным императором и его потомком, внесли свою лепту в дело возмужания Мэта и поддержания его чувства собственного достоинства. В итоге он уверился в том, что имеет право влюбиться в королеву, и притом – красавицу.

Малышка Балкис не могла бы сравниться с Алисандой, хотя Мэт ни за что бы ей об этом не сказал. Но при всем том она была очаровательна.

* * *

К закату Мэт и Балкис добрались до деревушки. От запахов кардамона и карри у Мэта потекли слюнки. Он решил, что надо бы наколдовать хоть немного денег. Он вернулся на окраину деревни, собрал с земли несколько камешков и проговорил нараспев:

 
Обожаю я ходить
По большим базарам,
Но никто не даст еды
Нипочем задаром!
 
 
Хочет кушать чародей!
Ну-ка, камешки, скорей,
Мелкие и крупные,
Превращайтесь в рупии!
 

Балкис, вытаращив глаза, пристально следила за каждым жестом Мэта. Как только камешки стали плоскими и блестящими, уподобившись монеткам, Балкис ахнула и спросила:

– Можно ли мне попробовать произнести это заклинание?

– Тебе? Ну... Можно было бы. Принцип тебе понятен, да и заклинание простое, в нем нет никаких ловушек. – Мэт поднял с земли еще несколько камешков. – Ну-ка, попробуй.

Балкис слово в слово повторила стишок с мяукающим акцентом. Камешки заблестели и превратились в монетки.

Мэт затаил дыхание. Ведь она только раз услышала стихи, только раз – и тут же заучила их наизусть. Вероятно, она могла сразу же забыть их, но почему-то Мэт в этом сомневался.

Они вернулись в деревню, где Мэт купил несколько чапати и карри всего за одну монетку. Супружеская пара, продавшая ему еду, так посмотрела на Мэта, что можно было не сомневаться – его сочли чокнутым, если он был готов отвалить такие деньги за такую малость. Согретые мыслью о том, что хоть немного украсили жизнь женщины с младенцем на руках, Мэт и Балкис уселись прямо на деревенской площади и поели с большим аппетитом.

– А ночью мы будем идти? – спросила Балкис, зрачки которой стали круглыми.

– Ну, может быть, часть ночи, – с сомнением проговорил Мэт. – Но вообще-то мне не хотелось бы выяснять, какие сверхъестественные существа шастают по Индии ночью.

– Так ты их боишься? – удивленно осведомилась Балкис.

– Скажем так: я проявляю осторожность, – ответил Мэт. – Понимаешь, мы не так давно колдовали – пусть наше волшебство и было совсем невинным. Но если Арьясп настороже и ищет нас, даже этого может оказаться достаточно для того, чтобы он точно узнал, где мы находимся.

Балкис поежилась. Дрожь волной пробежала по ее шерстке от головы до кончика хвоста.

– Но разве по всей этой земле нет деревенских колдуний? Ведь их заклинания тоже должны чувствоваться.

– Только на это и остается надеяться, – вздохнул Мэт. – Да, я думаю, так оно и есть, потому я и дерзнул обзавестись деньгами с помощью волшебства.

Балкис склонила головку набок и хмуро глянула на Мэта.

– Ты ни разу не посмотрел на меня, пока говорил, – заметила она. – Ты все время глазел на тот домик из самана, что стоит по другую сторону площади.

– Верно, – кивнул Мэт. – А ведь странный домик, как думаешь? Намного выше остальных, и столько людей входит в него и из него выходит...

Балкис пожала плечами – по-кошачьи, то есть запрокинула голову.

– Наверное, это храм, посвященный местному божеству.

– Да, но какому именно? – задумчиво проговорил Мэт и встал. – Ага, приближаются несколько селян. Давай-ка пристроимся к ним.

– Но мы не исповедуем такую веру! – возмутилась Балкис.

– Правильно, – согласился Мэт. – Но в храмах некоторых вероисповеданий терпимо относятся к их посещению иноверцами. Давай выясним, такой это храм или нет.

– Как бы они ни были терпимы к иноверцам, – возразила Балкис, – я сильно сомневаюсь, чтобы они согласились впустить в храм кошку. А мне бы не хотелось преображаться в девушку, чтобы меня снова уложили на алтарь.

– Если бы это были таги, мы бы уже были внутри храма, связанные по рукам и ногам, – заверил ее Мэт. – Только потому, что мы – не местные. И все же твоя осторожность оправданна. Как думаешь, сможешь прокрасться внутрь незаметно?

Балкис возмущенно фыркнула и напомнила Мэту:

– Я – кошка!

С этими словами она подняла хвост трубой и, гордо покачивая им, пошла прочь от Мэта.

Мэт выждал, пока она не скрылась за углом храма, а затем пристроился к кучке жителей деревни. Люди шли к храму, оживленно переговариваясь. Но стоило им переступить порог – они сразу умолкали и расходились в стороны. Мэт обвел взглядом торжественные, сумрачные лица и понял, что люди молятся.

Мэт изумленно заморгал. У дальней стены, где он ожидал увидеть фигуру идола, не было ни пузатого Ваала, ни многорукого божества. Там пылал огонь, в который подбрасывали поленья двое жрецов в белых балахонах и невысоких круглых шапочках. Нижнюю часть их лиц закрывали полотнища тонкой белой ткани. У одного из них борода и волосы были седыми, у второго – черными.

Мужчина, стоявший неподалеку от Мэта, негромко бормотал – видимо, он не умел молиться безмолвно, как другие. Стыдясь, Мэт прислушался, сосредоточился и начал улавливать смысл слов. Слоги, показавшиеся ему поначалу бессмысленными, начали складываться в слова – вернее, в одно слово, которое ему было очень хорошо знакомо. Мужчина молился Ормузду – Ахурамазде.

А это означало, что жрецы в белых балахонах – маги.

Глава 10

Происходящее в храме трудно было назвать службой как таковой. Не было ни литургии, ни пения. Люди по отдельности стояли лицом к огню и молились. Казалось, они поклонялись огню, однако согласно познаниям Мэта в азиатской культуре огонь для этих людей, как и солнце, являлся только символом, напоминанием об Ахурамазде и средством для сосредоточения во время молитвы. Мэт точно знал: если бы он на рассвете оказался поблизости от деревенской лужайки, он бы застал там всех этих людей, устремивших взгляды к встающему над горизонтом светилу.

И это представлялось Мэту вполне логичным. Для себя он решил, что, находясь в храме, должен вознести молитву своему Богу – вернее, своему представлению о Боге.

Через полчаса люди начали расходиться. А через десять минут храм опустел окончательно – осталось всего с десяток молящихся. Мэт догадался; точного времени службы здесь не существовало – просто-напросто большинство жителей деревни желало молиться, вернувшись с поля. Мэт подумал о том, что скорее всего люди вернутся в храм после ужина, да еще и своих домашних приведут.

Он присмотрел для себя укромный уголок неподалеку от двери и притаился там, надеясь, что останется незамеченным в темном балахоне и рубахе, конфискованных у воришки.

Это у него почти получилось.

Жрец помоложе вдруг обернулся, посмотрел в ту сторону, где прятался Мэт, и тут же повернулся к старику.

– Иноземец до сих пор здесь, дастур.

«Вот это называется – сойти за местного», – с тоской подумал Мэт. Надо было действовать осмотрительнее в деревне, где все знали друг друга.

– Пусть подойдет, – распорядился жрец-старик. – Его появление было предсказано.

Мэт замер. Предсказано? Как? Кем? И с помощью какого волшебства?

И тут он вспомнил: маги были превосходными астрологами.

Молодой жрец направился к Мэту.

– Подойди к моему господину, – распорядился он. Мэт отвесил ему легкий поклон.

– Вы очень любезны.

Молодой жрец ответил ему поклоном и вернулся к старику. Мэт последовал за ним.

– Зачем ты явился, иноземец? – вопросил старик. – Разве ты – последователь учения Заратустры?

– Боюсь, нет, – поклонился жрецу Мэт. – Но я благодарен вам за гостеприимство и разрешение помолиться в вашем храме.

– Добро пожаловать в наш храм, – с улыбкой ответил старик. – Но ты не ответил на мой вопрос.

– А, так вы это заметили? – Мэт попробовал и сам улыбнуться. – Ну... мне хотелось задать несколько вопросов, вот только не знаю – подходящее ли место для беседы – храм?

– Твои вопросы касаются божества Света?

– Нет. Его... врага.

Оба жреца напряглись, но старик кивнул и сказал:

– Пойдем.

Мэт следом за ним вышел в боковую дверь, обратив внимание на то, что молодой жрец остался следить за огнем. «Наверное, кто-то из них всегда дежурит у огня, – подумал Мэт. – Но если так, то откуда у них берется время, чтобы наблюдать за звездами?»

Небольшая дверь вывела жреца и Мэта в маленькую комнатку за алтарем. Старик обернулся и сказал:

– Задавай свои вопросы.

– Я слышал о магах, жрецах Ахурамазды, – осторожно начал Мэт.

Старик махнул рукой и покачал головой:

– Их больше нет. Заратустра освободил нас от засилья колдунов. Меня можешь называть дастуром, если желаешь. Таков мои титул.

– Значит, вы – дастур, жрец Ормузда?

– Нет, всего лишь обычный жрец, а мой молодой помощник называется мобедом. Дастур – старший жрец.

– По-нашему – епископ, – медленно кивнул Мэт. – Простите, дастур, но я никогда не слыхал о жрецах Ангра Майнью.

Старик кивнул:

– Их не существует.

– А мне встретился один из них, – заметил Мэт.

Старик вздрогнул, глаза его возмущенно вспыхнули.

– Если так, то он – дайваясни – почитатель демона, ибо Ариман – величайший из демонов. Но я очень надеюсь на то, что на свете нет никого, кто по доброй воле стал бы дайваясни. Наверное, тебе встретился какой-то наглец, самозванец.

– На мой взгляд, он больше походил на безумца, – раздумчиво проговорил Мэт. – Он был одет похоже на вас, но только его одеяния были темно-синими, и он пытался убедить меня в том, что Ангра Майнью должен победить в битве за мировое господство, чтобы затем Ахурамазда начал отвоевывать мир у него.

– Мы никогда не учили народ такой чепухе!

– Я так и думал, – кивнул Мэт. – А чему вы учите?

Старик пожал плечами и развел руками.

– Тому, что Ахурамазда победит, когда наступит конец света. Вот и все.

– А Ангра Майнью никогда не победит?

– Окончательно и навсегда – нет, – покачал головой старик жрец и печально улыбнулся. – Но когда арабы завоевали Персию и обратили в свою веру многих зороастрийцев, многие подумали, что божество Мрака победило. Но наши предки, парсы* [4]4
  потомки зороастрийцев, народ индоарийской языковой группы.


[Закрыть], верные божеству Света, удержались от обращения в чужую веру. Некоторые из них бежали в горы Персии. Там до сих пор еще живет кое-кто из них. Но большинство сели на корабли и уплыли на остров Хормуз. Но через несколько лет им снова пришлось пуститься в плавание, и они высадились на побережье не так далеко отсюда. Мы – те семена, из которых Ахурамазда сможет вырастить целый лес веры.

– Всего лишь веры? – переспросил Мэт. – Вы не собираетесь начать священную войну ради своего бога?

Старик-жрец покачал головой и вновь печально улыбнулся:

– Дни Персидской Империи сочтены, друг мой. Ахурамазда победит в духе, в сердцах и разуме людей.

– Весьма утешительно, – отметил Мэт. – Вот только Арьясп не желает вести войну на столь благородном фронте.

Старик выпрямился, глаза его гневно полыхнули.

– Арьясп! Он так себя называет?

– Так, – нахмурился Мэт. – А что не так с этим именем?

– Арьяспом звали полководца, который победил последнего императора древней Персии, – ответил жрец. – То, что он присвоил себе это имя, – это все равно что заявить, что он готов завоевать весь мир! Хуже того: один из воинов Арьяспа убил самого пророка Заратустру! И только имя этого воина для нас более отвратительно, чем имя Арьяспа!

Мэт вытаращил глаза.

– Но... вы же не думаете, что это тот самый Арьясп?

Старик сердито мотнул головой.

– Хотя дела того Арьяспа были злы, но я думаю, что он, как истинный воин, верил в справедливость своих деяний. В каком-то смысле это была услуга Ариману, но я не думаю, чтобы сам Арьясп так думал. Да и потом... он умер еще двести лет назад.

– Значит, этот маг-отщепенец нарочно взял себе имя, оскорбительное для вас?

– Возможно. – Жрец нахмурился, отвел взгляд, задумался. – Однако я имею привычку не торопиться с выводами насчет злых дел. Я готов осудить злые дела, но не мотивы, побудившие человека к злым делам. Этот отщепенец может искренне верить в то, что деяния настоящего Арьяспа были, как я уже сказал, направлены против Аримана. Взяв себе его имя, он, вероятно, пожелал показать, чье дело продолжает. А где он находится, этот человек, друг мой?

– Не знаю, – задумчиво отозвался Мэт. – Но у меня такое подозрение, что именно он убедил вождя варваров в том, что тому следует завоевать весь мир, и теперь помогает ему своим колдовством.

Старик широко раскрыл глаза.

– Не хочешь же ты сказать, что именно этот Арьясп – та сила, что стоит за завоеваниями Орды?

– Боюсь, что все выглядит именно так.

Жрец в ужасе отвернулся и задрожал так, что был вынужден ухватиться за плечо Мэта.

– О мой друг... Тогда миру грозит огромная и страшная опасность. Ибо если Великий Хан с помощью Арьяспа действует во имя Аримана, не будет конца творимому им злу!

Мэт шагнул ближе к старику, обнял и поддержал его.

– Простите меня... Я не предполагал, что эти новости вас так огорчат.

– А как могло быть иначе? – вздохнул старик и устремил на Мэта взволнованный взгляд. – Не можем ли мы сделать хоть что-то, чтобы помешать этому человеку?

– Если честно, – признался Мэт, – я собирался у вас об этом спросить.

Отчаянно вскрикнув, старик снова отвел глаза.

– Я буду молиться... Я стану молиться Ахурамазде, дабы он нанес Ангра Майнью более сильные удары...

– Верно. Нужно ударить по источнику бед, – согласился Мэт, понимая, однако, что при том, что Ахурамазда согласно вероучению зороастрийцев не должен был одержать победу до наступления конца света, то проку от такой помощи ни для него самого, ни для его любимой супруги никакого тогда не было бы. Помочь могло только более многочисленное и сильное войско. Войско или...

Старик посмотрел на Мэта покрасневшими, испуганными глазами.

– Что еще я мог бы сделать?

– Если честно, – смущенно проговорил Мэт, – я думал о том, что вы могли бы обучить меня своей магии. Но если магов больше нет...

– Их нет, но мы позаботились о том, чтобы сохранить знания об их искусстве ради того, чтобы не дать им снова обрести владычество, – мрачно проговорил дастур.

Мэт медленно поднял голову:

– А именно к этому стремится Арьясп!

Дастур кивнул:

– Я готов обучить тебя.

* * *

Мэт пробыл у дастура две недели. Все это время он изучал самые главные заклинания и основы магии. Он пришел к такому выводу, что зороастрийская магия основана на астрологии, предсказании будущего. Мэт был поражен тем, насколько точны оказались маги в своих предсказаниях. Правда, наблюдения за звездами они сопровождали тайными стихами на древнем замысловатом языке. Однако при том, что переводческое заклинание продолжало исправно служить Мэту, он без труда заучил эти стихи. Конечно, звучание слогов странного чужого языка давалось ему не так уж легко, но он и с этим справился.

Почему-то он полагал, что парсы в его родном мире понятия не имели ни о какой магии. Напротив – скорее всего они избегали ее как чумы. Но ведь они не жили в мире, где действие магии было настолько очевидным.

Со временем Мэт выяснил, что на самом деле жрецы не предсказывали будущее – они видели, если можно так выразиться, очень много различных «будущих» – от кошмарного до на редкость удачного, а также те цепочки событий, вследствие которых то или иное будущее могло осуществиться.

– А вы можете предсказать судьбу отдельного человека? – поинтересовался Мэт, зачарованный панорамой небес, раскинувшихся над вершиной холма неподалеку от деревушки.

– Всего лишь приблизительно, – признался старик жрец. – Мы способны предсказать только самые главные события – рождения, женитьбы, смерти. Мы можем подсказать, как себя вести, чтобы добиться процветания, и предупредить относительно поведения, которое может привести к краху всей жизни.

Мэт нахмурился.

– Однако все это вы можете предсказать и для всего своего народа, и даже для всего мира.

– Именно так, – подтвердил жрец. – Но когда речь идет о целых народах, то их судьба складывается из судеб отдельных людей. А судьбу отдельного человека нам трудно предсказать настолько точно.

– Потому что конкретный «он» и конкретная «она» являются неотъемлемыми деталями общей картины, – заключил Мэт.

Но как только перед жрецами представал весь спектр вероятностей, они могли увидеть и те последовательности событий, которые бы привели к той или иной из них, а затем могли складывать стихи, с помощью которых Ахурамазда сумел бы успешнее бороться за то, чтобы эти события произошли.

– Потом все общины парсов включают эти молитвы в ежедневное богослужение, – объяснил старик. – И каждая молитва придает крупицу силы божеству Света.

Мэт понимал, что в его родном мире такое было бы невозможно. Он развил дальше мысль, высказанную жрецом:

– Тысячи этих крупиц энергии соединяются и накапливаются, и поскольку у Ангра Майнью нет общин, которые бы возносили молитвы в его честь, победителем в конце концов станет Ахурамазда.

– Однако, – заметил старик, – теперь такие почитатели у Ангра Майнью появились.

– Верно, – угрюмо кивнул Мэт. – Благодаря Арьяспу. – И тут его вдруг озарило. – Но если бы у Ангра Майнью не было жрецов и общин, откуда бы у него вообще взялась сила для борьбы с Ахурамаздой?

– Сил ему придают каждое злое слово, мысль, деяние, – ответил жрец.

– И соответственно, всякое доброе слово, мысль или деяние укрепляют Ахурамазду, – сделал вывод Мэт.

– Именно так, – лучисто улыбнулся старик. – Ты понял смысл нашего назначения на свете.

А Мэт подумал о том, какое число злых дел совершают и еще совершат орды варваров-завоевателей, и мысленно содрогнулся.

* * *

Мэт постиг правила парсийского стихосложения, научился тому, как сложить стихотворение, за счет которого Ахурамазда обрел бы силы для боя в каждом конкретном случае. Жрец-старик радовался его успехам. Правда, его забавляло постоянное присутствие на уроках еще одной «ученицы».

– Твоя кошка, – сказал он как-то раз, смеясь, – не меньше тебя интересуется нашими занятиями.

– Просто она очень терпелива, – ответил Мэт. Наконец две недели истекли, и за это время дастур научил Мэта всему, чему только мог. Он очень сокрушался из-за того, что Мэт не может остаться подольше и поучиться еще, но понимал, что тому нужно идти на север, дабы уяснить, какова «ахиллесова пята» Орды, если она у нее имелась. Жители деревни закатили в честь Мэта прощальный пир, а на следующее утро все вышли проводить его.

Когда хижины исчезли за горизонтом, Балкис, занявшая обычное место на плече Мэта, спросила:

– Они грустили или были рады, что мы уходим?

– Их сердца – с нами, – ответил Мэт и тут же сменил тему:

– Если тебе придет в голову поколдовать на зороастрийский манер, не вдавайся в сложности! Пробуй только самые простые заклинания. Я не хочу, чтобы ты, скажем, разлетелась на клочки, произнеся сложное заклинание и не зная обратного пути.

– Совсем ты мне не доверяешь, – обиженно фыркнула кошка. – Даже я успела убедиться в том, что эти их заклинания ускоряют благоприятный ход событий независимо от того, к кому обращены – к Ахурамазде или христианскому Богу.

– Лучше бы так оно и было, – вздохнул Мэт. – В противном случае нам бы от них никакого толка не было.

Вообще-то Мэт был уверен в том, что высшее существо для всех религий одно и то же и что это высшее существо должно слышать мольбы всех людей, на каком бы языке ни звучали эти мольбы и каковы бы ни были представления этих людей о бесконечности и безграничности возможностей высшего существа. Более того: чем дальше, тем больше Мэт убеждался в том, что в этом мире волшебство, создаваемое поэзией, было могущественней деяний любого высшего существа, к коему поэтические молитвы обращались. Символизм и направленность стихов были сильнее непосредственного вмешательства высших сил. Добрые намерения в этом мире приводили к положительным последствиям, а вот в родном мире Мэта такое случалось не всегда. Наверняка Источник Добра мог четко видеть намерения в сердцах людей и откликаться на те символы, в которых эти намерения выражались. При этом простейшие заклинания – к примеру, заклинания, предназначенные для того, чтобы разжечь огонь или вывести бородавку, похоже, были для здешнего высшего существа оскорбительны даже при том, что, по идее, Бог должен быть невыразимо терпелив и внимателен ко всяким мелочам. Мэт подозревал, что простейшие чудеса в этом мире, как и в его мире, происходят благодаря манипулированию законами природы. Но только в этом мире манипулирование законами природы осуществлялось с помощью стихов и песен, а не с помощью математики и экзотической аппаратуры. Мэт догадывался о том, что здесь вряд ли бы смогли работать компьютеры – вот только не знал, хорошо это или плохо.

* * *

Когда солнце приблизилось к зениту, Мэт с Балкис разыскали тень под гималайским кедром, уселись там и принялись за остатки прощального пиршества, которыми их нагрузили гостеприимные жители деревни.

– Вот еще одна выгода странствия в кошачьем обличье, – заметил Мэт. – Ешь намного меньше.

– Да, но вкус пищи ощущаешь настолько же остро, и переваривается еда столько же времени, сколько бы переваривалось ее большее количество в теле человека, – отозвалась Балкис и впилась зубками в кусок мяса, приправленный карри. Проглотив кусок, она добавила:

– Мне нравится здешняя кухня.

Мэт согласился с ней, но самые острые блюда ей все-таки предлагать не стал. И еще он был донельзя удивлен тем, что кошка способна мурлыкать во время еды.

После обеда Мэт улегся на землю, намереваясь вздремнуть. Балкис устроилась у него на животе. Но только Мэт успел закрыть глаза и погрузиться в дремоту, как кошка неожиданно взвизгнула и спрыгнула на землю.

– О-ох! – вздохнул Мэт и, успев рывком сесть, увидел прямо перед собой обезумевшие глаза незнакомца в набедренной повязке и тюрбане. Маньяк был вооружен дубинкой, коей намеревался врезать Мэту меж глаз.

В последнее мгновение Мэт перекатился на бок, и дубинка стукнулась оземь. Мэт отбил ее в сторону ногой и ногой же ударил нападавшего в живот. Незнакомец сложился в пояснице и стал дышать как рыба, выброшенная на берег. Мэт схватил дубинку и вскочил на ноги, и тут же увидел, что от придорожных кустов к нему на полной скорости мчатся еще двое злодеев с дубинками.

На первого из них набросился пушистый комок, вооруженный острыми когтями. От боли злодей взвыл, замахнулся дубинкой на кошку, но та уже успела спрыгнуть на землю. Тут Мэт тоже гневно возопил, сделал вид, что намеревается нанести второму мерзавцу удар ногой под ложечку, а потом замахнулся на него дубинкой. Тот успел закрыться собственной дубиной, и вот тогда Мэт на самом деле врезал ему ногой по бедру. Злодей, визжа от боли, завертелся на месте, а Мэт прокричал:

 
Как море остров омывает,
Являясь стражем берегов,
Так нас пусть срочно окружает
Невидимый забор, покров,
Тын, частокол, ограда, ров —
Все, что угодно, лишь бы стали
Мы недоступны для врагов.
 

Двое нападавших незамедлительно наткнулись на некую невидимую преграду и, отскочив от нее, упали на землю. До Мэта донеслись крики изумления и боли с противоположной стороны. Обернувшись, он увидел, что на земле валяются еще двое пожелавших напасть на него разбойников. Даже мимолетного взгляда на них Мэту хватило для того, чтобы струхнуть не на шутку: тюрбаны и набедренные повязки на всех злодеях были темно-синими!

– Он воистину чародей! – воскликнул один из них.

– А вас об этом предупреждали, – произнес кто-то более суровым и властным голосом, и из кустов вышел мужчина постарше в темно-синем балахоне. Он тут же принялся тараторить стихотворение. Мэт немедля завел собственный стишок, но только успел добраться до второй строчки, как слова его превратились в бессмысленные слоги, а слова колдуна продолжали звучать. Он распевал что-то насчет того, чтобы мысли Мэта рассеялись, а речь стала спутанной. Мэт изо всех сил напрягался, чтобы заставить губы произносить осмысленные слова, но вдруг поймал себя на том, что связных мыслей у него тоже не осталось.

Злоумышленники заметили это и радостно замахали дубинками. Одна из них угодила Мэту по затылку. В глазах у Мэта потемнело. На сумрачном фоне была видна только мстительная улыбка колдуна, но вот исчезла и она.

* * *

Темнота начала рассеиваться. В нее просочился свет, а вместе с ним – жуткая головная боль. Мэт застонал, на его стон ответил голос:

– Ага, очнулся? Ну-ка, поднимите его на ноги!

Чьи-то руки ухватили его за лодыжки и запястья, чьи-то рывком подняли и толкнули вперед. Мэт в страхе широко открыл глаза, и это было ошибкой: комната немедленно завертелась вокруг него. Он упал на колени, под ложечкой у него препротивно засосало. Он ухитрился повернуть голову в сторону, и его стошнило на пол.

– Слабак! Не смог сдержаться, комнату обгадил! – Гортанный голос стал насмешливым. – А что же это ты так слаб, маг? Ну давай, прочти заклинание, чтобы тебя перестало тошнить и чтобы головка болеть перестала!

Ну когда ему давали такую возможность, почему бы ею не воспользоваться? Мэту, правда, не очень понравилась издевка, прозвучавшая в голосе невидимого собеседника, но он начал читать заклинание... вернее, попытался прочитать. Не успел он пробормотать и нескольких слов, как губы его обхватила вымазанная жиром тряпка. Он хотел встать на ноги, заехать кулаком по ухмыляющейся физиономии. Но в это же мгновение что-то сковало его лодыжки, и его ладони ударились одна о другую. Под ложечкой у него засосало еще сильнее, и он догадался, что его снова связали по рукам и ногам, а потом соединили путы веревкой.

– Ах, так ты не можешь нас заколдовать? – язвительно осведомился незнакомец. – Так знай же, что конец твой близок, тупица, и ты за все заплатишь своей головой!

К Мэту шагнул верзила со здоровенным ятаганом. У Мэта сердце ушло в пятки: он понял, что невидимый злодей не шутит.

Мягкая рука взяла его под подбородок, завела голову назад. Голова у Мэта закружилась, желудок снова взбунтовался. Он увидел над собой лицо чернобородого мужчины в темно-синем одеянии. Он смутно помнил, что так одевались жрецы Ангра Майнью.

– Да будет так во веки веков с недругами нашего повелителя Арьяспа, – брызгая слюной, изрек бородач, глаза которого злобно сверкали. – Ты думал, ты найдешь его здесь? Неужто ты и в самом деле настолько глуп и веришь, что он – никчемный парс? О нет, он перс древней чистой крови, родом с Иранских нагорий! Он понял, что только с помощью Аримана персы смогут восстановить свою Империю и что только Империя сможет добиться окончательной битвы между Ангра Майнью и Ахурамаздой!

Мэт пробулькал что-то нечленораздельное.

– Что же нам говорит этот человек, так гордящийся своими речами? – насмешливо вопросил маг. – Быть может, он предполагает, что империя, о которой идет речь, будет монгольской, турецкой, но не персидской? Да? Но кто будет править монголами? Кто завоюет Турцию? Неужто ты и вправду веришь, что татары устоят перед хитростью персиян? О нет, не сомневайся: не просто так уговорил их Арьясп приняться за завоевание всего мира. Они завоевывают этот мир для нас и для Ангра Майнью. Арьясп станет владычествовать над Великим Ханом, и персияне – надо всем миром, но на сей раз – во имя Князя Лжи, а не во имя Повелителя Света!

Мэт смотрел на мага с сочувствием и думал о том, что Арьяспа ожидает множество крайне неприятных сюрпризов, если тот полагает, что имеет дело с шайкой неотесанных деревенщин. Если здешние монголы имели что-то общее с монголами из того мира, где когда-то жил Мэт, то они были способны ответить на любые хитрости и интриги, ловко и метко орудуя копьями.

Маг заметил выражение глаз Мэта и прокричал:

– Умри, глупец!

Он махнул рукой стоявшему рядом с Мэтом палачу, и тот поднял ятаган.

Мэт в ужасе уставился на сверкающее в свете факела лезвие ятагана. Заметив его испуг, маг расхохотался. А Мэт не ощущал такого страха с тех пор, как попал в Меровенс...

...И до того, как прошел посвящение в рыцари. Он вдруг ярко вспомнил эту церемонию, вспомнил вопросы, которые сыпались на него в то время, как он погружался в ледяную ванну, о тех советах, которые слышались ему, когда он шел по проходу между фигурами давно умерших рыцарей, о том, как его плеча коснулся меч сэра Ги...

И страх исчез. Мэт дерзко взглянул на мага, не желая запрокидывать голову для того, чтобы палач нанес ему смертельный удар.

Физиономия бородача перекосилась от злости. Он ухватил Мэта за волосы и потянул его голову назад, дабы обнажить шею. Через мгновение Мэт смотрел в пол, а с потолка вдруг донесся мяукающий голосок: