Текст книги "Маг-целитель"

Автор книги: Кристофер Зухер Сташеф (Сташефф)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 32 страниц)

Глава 18

Бык бросился в атаку, расставив руки в поисках легкой добычи.

– Рассыпаться! – крикнул я, отпрыгнул влево и увлек за собой Анжелику.

Жильбер бросился вправо, Фриссон побежал вперед и по кругу.

Бык развернулся и помчался за ним.

Но тут дорогу чудовищу неожиданно преградил Крысолов и как гаркнет на Быка:

– А ну, стой! Где твой пропуск?

Быка, видимо, настолько изумила дерзость жалкого человечишки, что он резко остановился и вытаращился на Крысолова. Потом Бык пригнул голову, поднял плечи и с криком ярости бросился на бюрократа.

Крысолов повернулся и побежал, выкрикивая:

– Воина! Пошлите воина! Воина пошлите!

– А вот он я! – воскликнул Жильбер и бросился под ноги Быку отточенным броском.

Монстр изогнулся в воздухе, словно большая волна, готовая ударить о берег, рыча при этом так, как гремит земля при землетрясении. Я дрожал и надеялся, что все-таки от Жильбера хоть что-то останется...

Так или иначе, сквайр дал нам время, и я успел кое-что вспомнить, но меня опередил Фриссон.

 
Раз Зевс, от тоски изнывая,
Боролся с атакой зевоты,
С высот Олимпийских взирая
На дальнего мира красоты.
 
 
Случайно свой взгляд обратил он
К далекой стране Финикии,
И мигом о скуке забыл он,
Европу увидев впервые.
 
 
Не смог он в нее не влюбиться,
И тут же в Быка обратился,
И в стадо отца той девицы
Он в бычьем обличье внедрился.
 
 
Какая для взора отрада!
Какая могучая сила!
Практически с первого взгляда
Европа Быка полюбила.
 
 
Сначала не мог он открыться,
Скрывая с трудом восхищенье,
Глядел и глядел на девицу,
На все ее телодвиженья...
 

Вдруг что-то замерцало в самой середине круга, замерцало и обрело форму... там возникла высокая чувственная женщина, одетая всего-навсего в тончайший хитон. Ее светлые волосы были собраны в пучок, прекрасное лицо отражало полнейшую невинность. Женщина повернулась и побежала прочь. Складки хитона развевались, и взгляду представали полные бедра цвета слоновой кости. Ну, положа руку на сердце, надо было признаться: красотка получилась несколько прозрачная, но...

Но Бык ее разглядел и тут же опрометью бросился за миражем, оглушительно рыча, а Гремлин хихикнул:

– Вы капельку ошиблись – эта женщина ему не по вкусу.

И тут иллюзорная дама исчезла, словно ее и не было, а на ее месте появилась юная хорошенькая телочка – по коровьим меркам, стройная и весьма привлекательная, чего не мог отрицать даже я. Она принялась прохаживаться между нами и Быком. Бык остановился как вкопанный. Глаза его выпучились от восторга. Телочка повернулась, игриво ударила Быка хвостом по физиономии и, покачивая бедрами, пошла в сторону от меня и моих товарищей.

Бык, совершенно завороженный, последовал за ней.

Собравшись с духом, я поспешил к Жильберу, но сквайр, на счастье, уже очухался и даже ухитрился сесть. Я облегченно вздохнул:

– Ты в порядке? Все «о'кей»?

Жильбер хмуро глянул на меня.

– Что это значит «о'кей»?

– Ну... в данном случае – «здоров».

– Тогда да. – Жильбер ухватился за мою руку и, подтянувшись, встал на ноги. – Готов к новому бою. Где наш враг?

На этот вопрос нам ответил сотрясающий стены рев. Мы повернули головы в ту сторону, откуда он доносился, и увидели, что Быку удалось-таки настигнуть телочку. А она возьми и превратись в испанского боевого быка. Испанец нагнул голову к самой земле и угрожающе бил копытом. Полубык-получеловек издал рев возмущения и в ярости бросился на врага.

Как уж это вышло, непонятно, но он промахнулся.

И опять же непонятно как, но испанский бычара вдруг снова обернулся телочкой, и телочка, кокетливо мыча, затопала прочь. Бык, взволнованный в высшей степени, взревел – на сей раз от страсти – и помчался за нею.

И я понял, как нам можно спастись.

– Быстрее! – крикнул я. – Пока он ничего не соображает!

– Слушаюсь и повинуюсь, – кивнул Жильбер и уже был готов броситься за Быком...

– Да нет, не то! – в отчаянии завопил я, но было поздно.

На этот раз сквайр совершил более удачный бросок. Он сгруппировался и приземлился прямо под ногами Быка, мгновенно подпрыгнул и, обхватив колени чудища, изо всех сил рванул их вверх. Бык оскорбление взревел, в полете перевернулся, но Жильбер, заметив это, ухватил того за копыта и как шарахнет об пол! Даже стены задрожали. А Фриссон уже сорвал с ноги деревянный башмак, погнулся и, размахнувшись, нанес удар. «Кр-р-р-рак!» – дерево треснуло, ударившись о кость, одновременно раздался отчаянный вопль. Я вздрогнул: хотелось думать, что Бык мертв. Интересно, потребует ли Фриссон новый башмак?

Но Бык только скорчился, потом приподнялся, согнулся в пояснице и снова тяжело упал на землю. Поднял голову, тупо посмотрел перед собой, вращая глазами, перевернулся на живот и подтянул ноги под себя.

– Крепкая, однако, у него башка, – констатировал Фриссон, напяливая башмак.

– Он придет в себя, и скоро, – напомнил Гремлин, оказавшийся рядом со мной. – Быстро, чародей! Сотвори чай!

– Чай? – изумленно переспросил я.

– Да-да, чай, и булочки с изюмом, и серебряный сервиз, и льняную скатерть. Быстрее! Не теряй времени!

– Но что толку от чая и...

– Ты что, не слышишь меня? Говорю тебе: я знаю этого Быка как облупленного! Твори крепкий чай, и немедленно. Потому что он уже почти очухался!

Я сдался, оставив попытки найти в словах Гремлина хоть какой-то смысл, и прочел:

 
Кто-то любит красное, кто-то любит белое,
Кто-то любит не вино, а мясо подгорелое.
Мне же сразу подавай
С изюмом булки, крепкий чай!
 

Воздух сгустился... что-то блеснуло... забелела льняная скатерть – из тех, что берут с собой на пикник... возникли чашки и блюдца, а посреди скатерти – чайник из фарфора и кости. Серебряную корзинку накрывала льняная салфетка, а на салфетке лежали аппетитнейшие булочки с изюмом, и от них шел пар! Рядом стояла еще одна корзинка – с пышками, а рядом с ней – масленка и горшочек с вареньем.

– Девушка, наливай чай! – распорядился Гремлин. Анжелика растерялась – ее попросили сделать то, к чему она и не знала, как подступиться. Однако, совладав с собой, постаралась изобразить радушную хозяйку и грациозно уселась рядом с чайником.

– Придерживай крышечку рукой, – прошептал я. Анжелика даже виду не подала, что услышала мой совет, налила чаю в чашку и проворковала:

– Какая чудная погода, не правда ли? Довольно прохладно для августа, как вам кажется? Вам с лимоном, сэр, или с молоком?

Бык поднял голову и уставился на Анжелику так, как смотрел бы на берег острова моряк, которого долго носило по волнам после кораблекрушения.

– Может быть, с сахаром? – не унималась Анжелика. – Один кусочек или два?

– Она просто потрясающе быстро все усвоила, – пробормотал я, глянув на Гремлина не без осуждения.

Маленький уродец хитро усмехнулся, поблескивая глазками.

– Вложить что-либо в чужие головы можно по-разному, чародей.

– Два кусочка, – простонал Бык, приподнялся и ухитрился сесть, поджав ноги под себя.

Фриссон и Жильбер изумленно переглянулись, Анжелика и глазом не моргнула. Взяла серебряные щипчики и опустила в чашку кусок сахара.

– С молоком или с лимоном изволите?

– С молоком, пожалуйста, – ответил Бык с интонацией выпускника хорошей частной школы. – И может быть, булочку?

– Конечно, – кивнула Анжелика и подала Быку чашку на блюдце, после чего взяла из корзинки булочку и спросила: – С маслом?

– Да, пожалуйста.

– Я так и думала, – довольно мурлыкнула Анжелика, намазала булочку маслом, положила на тарелочку, подала Быку, обернулась ко мне. – А тебе, Савл?

– С молоком и сахаром, – автоматически отозвался я, уселся по-турецки и с удивлением обнаружил, что голоден. – И еще булочку, пожалуйста.

– А как же, непременно, – щебетала Анжелика. – Как думаете, наверное, осень будет нынче ранняя? Ну а вы что скажите, сэр Бык, вас к нам каким ветром занесло?

Бык нахмурился.

– Это я у вас должен спросить.

– Ну, так умоляю, спросите! Да, кстати, а как вас зовут?

– Джон, – ответил Бык.

А как же еще?

Затем он вежливо поинтересовался:

– А вас каким ветром занесло в мои края?

Фриссон и Жильбер осторожно подошли и сели. Анжелика, наливая им чая с молоком, ответила Быку:

– Мы бежим от злобного тирана – жестокой королевы, которая готова пленить нас и подвергнуть изощреннейшим пыткам. А вы сюда как попали?

– Я здесь давно, сколько себя помню, – медленно проговорил Бык. – А это очень, очень долго, девушка.

– Века, – негромко вставил Гремлин.

– Верно, – проговорил Бык, поклонившись уродцу. – Не знаю, кто загнал меня сюда. Только помню, что, когда я очнулся, в ушах у меня гремел его голос: «Стой здесь, и никуда не уходи, и убивай любого, кто дерзнет подойти сюда. Ты останешься здесь до тех пор, покуда Провидение не пошлет сюда тех, кто борется за воцарение Добра».

Анжелика быстро посмотрела на меня.

– Может быть, это мы и есть?

– Может быть, – растягивая слоги, проговорил Бык. Видимо, ему даже страшно было поверить в удачу. – Но куда вы хотите попасть и зачем?

– Мы идем во дворец Короля-Паука, – отвечала Анжелика. – Мы хотим попросить его о помощи, чтобы свергнуть злую колдунью, которая отдала страну во власть ведьм и чиновников. Правду сказать, ее подданные боятся на улицу выйти без ее дозволения.

Бык нахмурился.

– Но с какой стати Король-Паук станет помогать вам?

– Но... – проговорила Анжелика, – мы слыхали, что он добрый и помогает тем, кто хочет спасти бедняков и жаждет справедливости.

– Это верно, верно. Однако ему-то какой прок в том, что он вам поможет?

– Этого... я не знаю, – пробормотала Анжелика.

– Может быть, мы бы сумели это понять, если бы узнали, что ему нужно, – осторожно вставил я. – А вы это знаете?

– Он ни в чем не знает нужды, – отвечал Бык. Я покачал головой.

– Стал бы он тогда помогать другим. Значит, ему либо нравится оказывать помощь людям, либо он все-таки что-то получает, помогая им. Может быть, ощущение цели в жизни?

– А сколько ему лет? – поинтересовался Фриссон.

– Много веков, – сердито отрезал Бык. – По крайней мере столько, сколько я здесь живу.

– Но тогда, вероятно, – предположил поэт, – ему нужно как-то оправдывать свою долгую жизнь?

Я удивленно посмотрел па поэта. Когда этот деревенский мужлан успел прослушать курс философии?

Но Бык кивнул в ответ:

– Пожалуй, что так. Иначе зачем бы ему все время искать несчастных и пытаться избавить их от горя?

– А он пытается? – торопливо спросил Фриссон. Меня это тоже интересовало, поэтому я сказал:

– Раз так, зачем же он держит здесь тебя и заставляет отпугивать людей?

– Ну... я не знаю, он ли заточил меня здесь, – ответил Бык. – Что же до «зачем» – на этот счет я могу только гадать.

– Если не знаешь, чьих это рук дело, – гадать бесполезно, – сухо проговорил я. – Ну, хорошо... давай на минуточку представим, что мы и есть те самые, кого ты должен пропустить.

– Нет, давайте мы этого представлять не будем, – отказался Бык, – и давайте вспомним, что после чая мы опять начнем воевать – ты и я.

Я похолодел, но язык мой продолжал работать:

– Ну а вдруг мы все-таки те, кого ты должен впустить?

– Если так, то вы должны меня одолеть, а затем мы вместе отправимся во дворец Короля-Паука. – Голос у Быка был сердитый – я живо представил, как противен ему такой оборот событий. – Ну а если вы не те – вы погибнете.

Фриссон вступил в беседу, ухватившись за первое заявление Быка:

– Если ты пойдешь с нами, ты сможешь показать дорогу? Ты раньше бывал во дворце?

– Нет, – прогудел Бык. – Но дорогу помню. Помню так отчетливо, словно я на свет родился с этой памятью.

– ДНК и не такие чудеса творит, – пробормотал я себе под нос, а громко сказал: – Доверься же внутреннему голосу и попробуй рискнуть. Да и потом, много ли еще компаний пыталось тут пройти?

– Всего три, – вынужден был согласиться Бык. Тут меня пробрала дрожь – я попытался вообразить, кто приходил сюда перед нами.

– Но то были мужчины, одни мужчины, – вспомнил Бык. – И на них были черные одежды колдунов. От них исходило зло, а от вас не исходит.

– Потому что мы – добрая сила, – убежденно подтвердил Жильбер.

– Верно, верно, – подхватил я, но все-таки поежился. «Да, и на твоей совести было несколько не слишком-то славных делишек. А у кого их нет? Но сам-то я добряк-добряком. Вот и ангел-хранитель мой говорил то же». – Правда, я, признаться, совершенно растерян.

Бык повернул ко мне массивную голову:

– То есть?

– Я ищу друга, – пояснил я. – Хочу найти его и вернуться домой. – Тут я глянул на Анжелику и вдруг понял, что домой хочу уже не так чтобы очень. – А для того, чтобы найти друга и попасть домой, я должен победить злобную королеву.

– Наградой же ему будет спасение людей, – быстренько подхватил Жильбер.

Бык пропустил его замечание мимо ушей.

– Не думаю, что сказанное тобой – веская причина для испытаний.

– Получше многих, – ответил я, краснея. – Заодно и народу Аллюстрии помогу. Уж по крайней мере хуже, чем теперь, им не станет.

– Это верно, – признал Бык. – А пожалуй, помочь вам – это повеселее будет, чем до скончания веков охранять эти ворота. Как-никак приключение.

Надежда возродилась в моей душе.

– То, что не соскучишься, – это я тебе обещаю!

– Сам знаю, – огрызнулся Бык. – Нам придется пройти мимо моего врага. Поможете одолеть его?

Я почувствовал, будто бы какие-то дверцы у меня внутри, которые только-только распахнулись, готовы снова захлопнуться. Если уж такому чудовищу нужна помощь в бою с еще одним, то каково же то, другое?

– И что это за зверюшка? – наигранно небрежно поинтересовался я.

– Звать его Великий Урсус, – ответил Бык. – Он – медведь.

Я похолодел. Но Фриссон прошептал:

– Савл, ты же великий чародей, а?

– Да, когда при мне твои стишки. – Я вспомнил одно стихотворение, глубоко вздохнул и сказал: – Ладно, можешь на нас рассчитывать.

– Придется рассчитывать, – отозвался Бык, – потому что Медведь охраняет дорогу к Королю-Пауку.

Бык резко выпрямился, ударил себя по коленям.

– Решено. Я иду с вами. Если я ошибся и мне суждено пострадать, что ж – да будет так!

– Вы так благородны, – проворковала Анжелика.

– Я мечтаю уйти отсюда.

– Вы так храбры, – подпел Анжелике Фриссон. Бык задержал взгляд на поэте и кивнул.

– Каждый чего-нибудь да боится, и я боюсь этого путешествия. Боюсь, но мечтаю о нем. Так не будем же медлить!

Легко и плавно Бык поднялся на ноги и зашагал к своей пещере. Мы поторопились встать и поспешить за ним. Я оглянулся на остатки нашей трапезы и, быстро пробормотав двустишие, уничтожил их. Посуда звякнула, все исчезло.

Бык отпер ворота, и мы вошли следом за ним в пещеру. Честно говоря, не без страха. Что до меня, то я вспоминал историю Маленького Цыпленочка. А пещера тянулась и тянулась – видимо, перешла в очередной туннель.

– А теперь произнеси то заклинание, с помощью которого ты искал дорогу к Королю-Пауку, – негромко проговорил Бык.

Гремлин ущипнул меня. Я набрал воздуха и принялся читать стихи – тихо, почти шепотом.

Не успел я дочитать стихотворение, как туннель начал меняться – в его потолке образовалась расщелина. Мы шли вперед, а щель над головой становилась все шире и шире, и в конце концов над нашими головами образовалась черная пустота. Я с беспокойством поглядывал на эту пустоту, ставшую еще более пугающей, когда стены туннеля начали как бы подтаивать. Наконец они стали высотой нам по колено. Мы шли словно по узкому желобу.

– Да уж, – проворчал Гремлин. – Не правится мне тут. Мы прямо как напоказ выставлены.

– Это точно, – подтвердил я, испуганно вглядываясь в окружающий нас мрак. Что-то менялось... – Эй, светлеет!

– Мы приближаемся к его логову – к логову моего врага, – пояснил Бык, остановился и указал рукой вперед. – Вот оно, смотрите! Нет места опаснее для меня!

И вот сквозь пелену тумана проступили очертания громадного темного силуэта на фоне освещенной пещеры. Душа у меня незамедлительно ушла в пятки. Но деваться было некуда – тропа вела сквозь пещеру, нависая над ее полом на высоте футов в шесть.

– Вперед, – угрюмо поторопил Гремлин. – Что толку на месте-то торчать?

– Тогда надо помолиться, – решил Фриссон и тут же громко запел:

 
Господи, помилуй, Господи, спаси,
И мимо медведя нас ты пронеси!
 

Я в ужасе огляделся по сторонам, по вроде бы ничего не изменилось и ничего ужасного не произошло.

– Пожалуйста, Фриссон, – проговорил я, облегченно вздохнув, – запиши стихи.

– Что, и молитвы записывать? – возмущенно вскричал поэт.

– Все записывай, – прошипел я. – Лишь бы оригинально было.

Медведь услышал наш разговор, поднялся на задние лапы, а передние задрал так, словно желал сдаться.

– Не останавливаться, – распорядился я, и мы тронулись в путь, хотя коленки, думаю, дрожали у всех.

– Наверняка наш вес слишком велик для такой хрупкой тропинки, – пожаловалась Анжелика.

– Не останавливаться, – повторил я. – А не то он схватит идущего последним.

– А ты не мог бы уменьшить наш вес?

– Ну ладно, ладно, – проворчал я.

 
Все выше, и выше, и выше
Уводит нас в небо тропа,
Все тише, и тише, и тише
По тропке ступает стопа.
И вот мы уже невесомы почти,
Отчасти шагаем, отчасти – летим!
 

– Волга, Волга, мать родная, – проревел тут Медведь. – Не видала ль ты подарка! – И зверюга протянул когтистую лапищу, намереваясь ухватить Анжелику за край платья.

Девушка вскрикнула и попятилась, но тут гневно вскричал Бык и спрыгнул с тропы вниз, нацелившись копытами в грудь медведя.

Урсус вовремя отступил назад, и Бык спрыгнул на землю прямо перед ним и со всего размаха заехал медведю в челюсть. Голова зверя запрокинулась, он снова воздел лапы кверху.

– Товарищи, не надо! Договоримся, а? Предлагаю перемирие!

– Не верь ему! – крикнул я. – Нельзя заключать перемирие с медведем, который ходит, как человек, на задних лапах.

Но Бык стоял в боевой стойке и не спускал глаз со своего врага.

– Подними его сюда, поскорее! – прошипел мне на ухо Гремлин. – Мы без него как без рук.

Я посмотрел вдаль. Дорога сияла и переливалась. Я проговорил:

 
Не верь врагу: он нагло лжет,
Тебя обманет – не сморгнет.
Плюнь на него, о нем забудь,
Ты к нам взлетай – продолжим путь!
 

– Все это верно, – согласился Бык. – Но почему бы с ним не помириться?

– Ни в коем случае! – воскликнул я и торопливо прочел:

 
Космат и ужасен, он молитвенно лапы сложил.
Коварный медведь – он как будто пощады просил.
Умильные глазки подернуты лживой слезой...
Не злобная тварь, а и впрямь медвежонок ручной!
Но пусть он в глаза тебе смотрит, притворно любя,
Не верь его козням: он завтра погубит тебя!
То древний завет: о, никто да не верит вовек
Медведю, что ходит так, будто бы он – человек!
 

– Измена! – завопил медведь. – Наши планы раскрыты!

Его когтистая лапа рванулась к морде Быка, но когти запутались в гриве Джона, и Бык, размахнувшись, сильно ударил медведя. Медведь отлетел назад, но снова ринулся в атаку, ревя:

– Была империалистическая война – стала гражданская!

Фриссон вложил мне в руку листок пергамента. Я, не задумываясь, прочел:

 
Не стыдись покинуть поле боя —
Мы тебя нисколько не осудим!
Мы хотим вперед идти с тобою,
Без тебя удачи нам не будет!
Уходи скорее от напасти!
Впереди твое и наше счастье!
 

Бык взлетел вверх так, словно его подхватила чья-то невидимая могучая рука, и опустился на тропинку – опустился плавно, словно та же самая рука придержала его, не дав упасть. Ну, Фриссон, ну дает – молодчага!

А медведь пришел в себя. Опустил плечи, зловеще засверкал глазами.

– А вы не больно-то возноситесь! Вся история – это что такое? А сплошная классовая борьба, вот что!

– Насчет борьбы – тут я согласен, – сказал я Гремлину. – Но вот классы при чем – в толк не возьму.

– Ты лучше ногами работай, чародей, – пробурчал Гремлин.

– Похоже, дорога пошла на подъем, – пробормотал Жильбер.

А тропа завибрировала у нас под ногами, оторвалась от земли и приподнялась ввысь бесконечной спиралью.

Медведь встал на цыпочки, пытаясь ухватиться за тропу. Когти его белели, словно льдышки.

– Нет уж, – рычал он. – Вернитесь! Мы перестроим нашу экономику!

Он запустил-таки когти в край тропы и рванул ее на себя.

Тропа закачалась, мои товарищи закричали, пытаясь удержаться на ногах. Мы с Фриссоном упали, но Анжелике и Жильберу удалось устоять. Медведь тянул тропу к. себе, рыча во весь голос:

– Выжечь землю! Спалить города! Пусть там камня на камне не останется, чтобы врагу негде было притаиться!

– Не хватит ли на сегодня анахронизмов? – рявкнул я.

 
Не хочешь по-хорошему убраться, гадкий мишка?
Имей в виду – прихвачено у нас с собой ружьишко!
И будь ты из медведей хоть самый-самый ловкий,
Но никуда ты не уйдешь от снайперской винтовки!
 

Блеснула сталь... И вот я уже сжимаю приклад кентуккийского кремневого ружья.

Эти ружья после каждого выстрела надо перезаряжать, и все же один выстрел лучше, чем ничего. Я приставил приклад к плечу и прицелился.

Медведь тут же отцепился от тропы, отступил и снова поднял руки над головой.

– Братцы, – взвыл он жалобно, – не стреляйте!

Тропа подскочила вверх, прогнулась, снова подскочила. Даже Анжелика и Жильбер, самые ловкие из нас, охали всякий раз, когда тропа выделывала очередной выкрутас. Я потянул спусковой крючок, затвор щелкнул, но ни огня, ни дыма... Я выкрикнул что-то нечленораздельное и швырнул винтовку в медведя.

Дуло угодило Урсусу между ног, и он взвыл от боли и завертелся на месте.

– Ну, хватит! – взвизгнул Гремлин и спрыгнул с тропы в медвежье логово.

– Нет! Ты куда! – испуганно крикнул я, но Гремлин, не обращая на меня никакого внимания, побежал по кругу рядом с Великим Урсусом.

Медведь неожиданно охнул.

– Это что же за листочки такие? А это что такое, а? Крыжовничек?

– Что это стряслось со зверем? – поразился Фриссон.

– Ему кажется, будто он кустик, – сообщил Гремлин. – Но ты учти, чародей, заклинание мое ненадолго его одурачит. Ты должен придумать, как приподнять эту тропу повыше – так, чтобы Медведь не смог до нее дотянуться, а не то эта зверюга нас все-таки сбросит.

– Ты прав, – кивнул я, встряхнулся и принялся вспоминать такое стихотворение, в котором бы говорилось – с ума сойти – о том, как приподнять тропинку повыше. И вот что мне пришло в голову:

 
Куда ты, тропинка, меня завела,
Повыше взлетай, а то плохи дела!
 

– Дела и вправду плохи! – крикнул я. – Ничего в голову больше не приходит. Подхватывай, Фриссон!

И Фриссон подхватил – как нечего делать:

 
Взлетай, наша тропка, и слушай пароль
Нас ждет с нетерпеньем Паучий Король!
 

– Идите же! – крикнул нам Гремлин. Мы поднялись на ноги, покачнулись, чуть присели, чтобы легче было идти по тропе, которая довольно резко пошла на подъем. Позади в беспомощной ярости ревел медведь, безуспешно пытаясь подпрыгнуть и схватить спираль тропы. Он проклинал нас на все лады, но его вопли потонули в тумане, окутавшем нас со всех сторон. Мы словно бы опять оказались в замкнутом туннеле.

– У тебя получилось, чародей, – прошептал Фриссон.

– Да, но только потому, что вы мне здорово помогли. Кстати, тоннель изменился. Верной ли дорогой мы идем?

– Верной, – сказал Бык. – Мы таки нашли дорогу к Королю-Пауку, невзирая на все козни Медведя.

– Но... дорога уж очень странная, – возразила Анжелика.

Она была права. Дорога изгибалась все резче, все круче шла па подъем. Мы шли и шли вверх по тору, который затем превратился в расширяющуюся воронку. Вверх, вверх... и наконец воронка вывела нас в громадный зал. Такой громадный, что потолок был почти не виден за пеленой облаков – или то были не облака, а тончайшего плетения ткань. Зал не имел стен – повсюду возвышались колонны. Их было так много, как деревьев в лесу, а между ними виднелись холмы, лужайки, заросли кустарников. Все купалось в лучах света и весело зеленело. Мы как зачарованные ступали по мозаичному полу, не в силах рассмотреть изображенную на нем картину – так она была велика.

А прямо перед нами в арке застыла величественная фигура человека в плаще. Со спины фигуру незнакомца подсвечивало солнце.

– Господа и дама, – произнес Бык приглушенным, почти что трепещущим голосом. – Мы достигли нашей цели. Мы находимся во дворце Короля-Паука.