Текст книги "Ушедшие посмотреть на Речного человека (ЛП)"

Автор книги: Кристофер Триана

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Базз помог Эбби забраться в лодку, и она хихикнула, когда та покачнулась под ней, не имея здравого смысла беспокоиться о падении в воду. Беспокойство за безопасность Эбби было возложено исключительно на ее сестру. Лори присоединилась к ним, сидя на носу, Базз – на корме, Эбби – в середине, что Лори считала самым безопасным местом, при условии, что ей не придется грести.

Мотор завелся, и лодка двинулась вперед, рассекая воду, как масло, и когда они вошли в реку, звуки лесных существ эхом отразились от гор в тоскливой песне. Лори оглянулась на гитару, лежавшую у Базза на боку. Когда она спросила, зачем он взял ее с собой, он ответил, что не хочет скучать на воде в поисках Бугимена. Она предполагала, что иногда им придется просто дрейфовать, чтобы они могли действительно просмотреть линию деревьев на предмет хижин вдоль берега. И все же, казалось странным, что он взял гитару, а не удочку, но музыканты на то и музыканты. Мэтт брал с собой свою дурацкую бас-гитару во все поездки, в которые они отправлялись. Это сводило Лори с ума. Надеясь что Базз играл лучше, чем ее бывший парень. Это было бы несложно.

Гул мотора убаюкивал, вода гипнотизировала. Вглядываясь в расщелины горы, Лори чувствовала себя как-то отстраненно от самой себя, будто она плыла в черном сне. На воде было холоднее, и волосы на ее руках поднялись, а нежная кожа под ними затрепетала, как у ощипанного цыпленка. Она не знала, откуда взялось это чувство ужаса, но вдруг ощутила невесомость, которая сделала ее слишком уязвимой, как будто ее сбросили с самолета. Это было то же ощущение, что и при спуске на американских горках, только более пологое. Езда по этой реке вгоняла ее в угол. Деревья склонялись к ней с обеих сторон, облепляя ее своими огненного цвета листьями и длинными черными ветвями, словно желая разорвать ее плоть. Ее рот был набит песком, а сердце – электрическим кокаином.

"У меня приступ паники".

Проснулась змея неуверенности в себе.

Но это было нечто большее. Ужас не был похож ни на что, что она испытывала раньше – толстая, пульсирующая сила. Его сила пульсировала в ее горле, словно настойчивый любовник. Нежный хищник, но все же хищник.

– Мы плывем, Сисси!

Радость Эбби вывела Лори из мрачной задумчивости, и она была благодарна за спасение. Она уже не была уверена, была ли она в сознании. Может быть, из-за жужжания мотора и качки лодки она задремала, погрузившись в кошмар? Она плохо спала на раскладушке Базза, а его дешевый кофе, который невозможно было пить, не дал ей кофеина, чтобы оживить ее.

– Парусный спорт, парусный спорт! Плыву с Сисси и мистером Баззи. – Эбби снова повернулась к Баззу и показала на свою кепку "Red Sox". – Эта буква "О" говорит "жу-жу-жу", как и мотор. Это не просто буква. Это пчела. Она умеет летать.

Старик улыбнулся ей, затем посмотрел на Лори и подмигнул ей. Лори улыбнулась в ответ, но это была пустая улыбка, лишенная всякого смысла. Она размышляла о странном чувстве, охватившем ее мгновение назад, и так отвлеклась на него, что чуть не пропустила лачугу на восточном берегу.

– Вон! – сказала она, указывая на нее.

Это была маленькая хижина, по сравнению с которой дома Базза и Эдмунда казались особняками. Сначала она подумала, что это пристройка, но когда они приблизились, она увидела свет за грязным окном и разваливающиеся ступеньки.

– Это не та, которая тебе нужна, – сказал Базз. – Это дом Дьякона Джонсона.

– Дьякон?

– О, да. Он преподобный, но все зовут его просто Дьякон. Старый мошенник. Он старше даже меня, если ты можешь поверить, что кто-то может быть старше. У него с головой не все в порядке, но он точно не Речной человек.

– Преподобный?

– Мы встретили одного человека, – сказала она, – перед тем, как выйти на тропу. Настоящего старика. Он был одет в черный костюм с белой рубашкой, как у проповедника. И он пел какую-то евангельскую песню; что-то о собрании у реки.

Базз кивнул.

– Ага. Это был он.

– Это его хижина? Начало тропы во многих километрах отсюда. И он шел пешком. Как он мог уйти так далеко, особенно если учесть что дорога такая плохая? Я имею в виду, ему, должно быть, было лет восемьдесят.

– Не знаю. Он странный мужик. Если увидите его снова, лучше держитесь подальше. Дьякон сумасшедший.

Лори вспомнила, как ей стало не по себе при одном только виде этого человека, как она спрятала Эбби в кусты, держа в руке перечный баллончик.

– Что вы имеете в виду? – спросила она.

Лицо Базза потемнело, его избороздили морщины.

– Джонс использовал эту реку для крещения своих последователей, когда они у него были. Он верил в какую-то христианскую веру и собрал здесь паству. Вроде как его собственная религия – не слово Божье, а слово Джонса. Он думал, что страдания – это единственный способ соединиться с Иисусом, поэтому, когда он крестил, сильно. Он опускал тебя под воду так надолго, чтобы было больно. Можешь поверить в это. В общем у него было двое детей. Одна из его дочерей – девочка не старше четырнадцати лет – родила близнецов и умерла. И он хотел покрестить ее детей для Господа, поэтому спустился к берегу реки и держал новорожденных младенцев под водой, по одному в каждой руке. Он держал их слишком долго, и они утонули, вот так. С тех пор у него не все в порядке с головой. Не думаю, что он был таким уж праведником.

Лори смотрела на воду, сжимая руками колени, представляя себе два младенческих лица, кричащих под водой, рты, наполненные водой, руки их отца, обхватившие их хрупкие ребра, как когти.

– Он должен быть в тюрьме, – сказала Лори. – Или в психушке.

– Ну, да. Но ты просто не знаешь Киллен. Здесь все по-другому. Эта река течет не так, как все остальные, и на этой земле нет таких законов, как там, откуда вы пришли. Не думаю, что в этой долине вообще есть какие-либо законы.

Базз замолчал, отрешенно глядя на воду впереди. Она раскрывалась в завесах, которые текли без конца, оставляя за собой след, угасающее воспоминание о только что начавшемся путешествии.

* * *

Пальцы Базза двигались по струнам его гитары, как паучьи лапки, а другая рука использовала металлический слайд, создавая пьяный, мечтательный звук. Его голос был богатым баритоном, мягким и бархатным.

– Внизу, в ложбине, где река течет так глубоко. Внизу, в ложбине, там плачет моя малышка.

Ударные аккорды звучали гулко, подчеркивая мрачные слова песни. Глаза Базза были закрыты, а голова откинута назад, будто песня передавалась ему от какой-то высшей силы.

– Так что если ты услышишь мой вой там, где шепчут кедры, знай, что я потерял свою милую, уйдя в воду реки.

Не обращая внимания на мрачность песни, Эбби покачивалась в такт музыке и улыбалась. Лори была менее воодушевлена. Хотя Базз, безусловно, был талантлив, от его песни у нее похолодело в груди, будто из нее вынули внутренние органы. Песня навевала мысли о горе, самоубийстве и смерти. Она не хотела, чтобы подобные мысли крутились в ее голове, не тогда, когда она выполняла миссию, чтобы доказать мужчине на что она была способна – она начинала понимать – Эдмунд был ей дорог больше, чем она хотела признавать, даже самой себе. Эти поиски были продиктованы любовью, какой ненормальной она бы ни была. Она не хотела, чтобы ей напоминали обо всем том, чего любовь должна была помочь ей избежать.

Но Базз помогал ей. Без него она не смогла бы зайти так далеко, поэтому она держала рот на замке и позволяла старику петь. Когда он закончил, она почувствовала облегчение, что он не начал другую песню. Первые две были бодрыми, но эта блюзовая баллада затронула в ней чувства которых она давно не испытывала.

Они плыли по реке уже несколько часов. Они видели один ряд ветхих, необитаемых лачуг на берегу, некоторые из которых были наполовину поглощены рекой. Сгнившая древесина торчала из камней, как использованные зубочистки. Первоначальный восторг Эбби от пребывания на воде начал угасать, и она начала проявлять беспокойство, поэтому Лори дала ей пакет сока.

– У меня есть виски, – сказал Базз, доставая из брюк фляжку. – Небольшой глоток поможет согреться.

Он отхлебнул из фляжки и протянул ее Лори.

– Может быть позже, – сказала она.

Старик пожал плечами и усмехнулся, поднося ее снова к губам. Лори была благодарна ему за то, что у него хватило ума не предлагать алкоголь Эбби. Но Базз был прав. Им нужно было согреться. Чем дальше они ехали, тем больше понижалась температура. Это был сырой холод, от которого ломило кости. Казалось, он исходил от самой реки, арктические воды разделяли то, что лежало под ними. Сейчас они дрейфовали, давая мотору отдохнуть, но вода продолжала брызгать на нос лодки, и каждая капля казалась ледяной.

Лори осунулась. Ей было холодно, она устала и проголодалась. Ей хотелось домой. Возбуждение от того, что она сделает что-то важное для Эдмунда, начало ослабевать. Она все еще хотела выполнить его просьбу, но ей хотелось уже покончить с этим.

– Ну что, теперь вы готовы повернуть назад? – спросил Базз.

Видимо, сказалась ее усталость.

– Нет, – ответила Лори. – Еще нет.

Она будет продолжать поиски, пока не добьется своего. Это было важно для ее мужчины, ее любви. Она не могла допустить, чтобы единственный свет в ее жалком мирке померк. Она должна была победить эту змею сомнений, сколько бы яда она ни изрыгала.

"О чем ты вообще думаешь? – она покачала головой. – Ты не любишь Эдмунда!"

Мысли о нем менялись так постепенно, что она лишь смутно замечала их. Но теперь они сильно ударили ее по лицу. Она думала о нем в более теплом свете, несмотря на то, что видела вблизи весь ужас, на который он был способен. Может быть, ее больше привлекала к нему таинственность этого путешествия? Ее потребность завершить это путешествие стала всепоглощающей. Она просто не могла подвести Эдмунда. Теперь он был ей слишком дорог, настолько, что она начинала испытывать жжение всякий раз, когда сталкивалась с препятствиями на этом пути. Желание угодить мужчине, несмотря на то, как трудно это было для нее лично... если это не любовь, то что же тогда?

Лори обхватила себя руками, как будто объятия могли уберечь ееот сомнений. Базз сделал еще один глоток из своей фляжки, затем потянулся назад и снова завел мотор. Лодка покачнулась вперед, и Лори пришлось упереться в настил, на котором она сидела. Эбби покачивалась, но держалась прямо, и резкое движение заставило ее хихикнуть. Но сейчас она выглядела такой бледной, изможденной, ее кожа была как мел, тело скрючено. Лори попыталась отогнать слова песни Базза, но они застряли у нее в голове. Глядя на сестру, она почувствовала, как тошнота накатила на заднюю стенку черепа, но знала, что ее тошнит не от движения лодки. Тошнота была ее старым врагом.

– Сисси...

– Да, Эбби?

– Тебя выеб*т.

Лори замерла. Она посмотрела на сестру, которая все еще хихикала, прижав руки к губам. Лори посмотрела на Базза. Он глядел на нее, подняв брови.

– Не надо так выражаться, Эбби.

Ее сестра захихикала.

– Сисси будет жестко выеб*на ее парнем. И ей это понравится.

– Остановись!

Теперь Эбби начала смеяться, все громче и громче.

– Сисси любит, когда ее еб*т! Сисси любит, когда ее еб*т! Сисси любит...

Лори схватила сестру за волосы и встряхнула ее.

– Зачем ты так говоришь? Ты же знаешь, что так нельзя говорить. Особенно нельзя так говорить о своей сестре.

Эбби подняла на нее глаза. Лори снова вздрогнула. Глаза ее сестры были другими. Они были темнее, зрачки расширенные. Бледность ее плоти еще больше подчеркивала их – два черных шара, затерянных в белом шквале. Когда она снова захихикала, ее зубы сверкнули даже в сером свете дня, показавшись неровными и обломанными. Ее губы искривились в жестокой улыбке.

– Я могу забрать его себе, – сказала Эбби.

Лори откинулась назад.

– Я могу забрать твоего парня, – сказала Эбби. – Могу забрать его в любой момент, когда захочу. Так же, как я забрала Дэвида.

Лори коротко вздохнула, когда боль вошла в нее. Это было воспоминание, которое никогда не покидало ее, но которое, как она думала, точно забыла Эбби. Она не говорила о Дэвиде уже несколько десятилетий. С тех пор, как с ней произошел несчастный случай. Почему она заговорила о нем сейчас, да еще таким жестоким образом? Даже если она просто пыталась разыграть черную комедию, это было не похоже на Эбби – дразнить и провоцировать. Базз выглядел таким же потрясенным, как и Лори. Из вежливости он смотрел вдаль, как будто ничего не происходило. Лори потеряла дар речи, но Эбби уже закончила. Она хихикнула, сжав кулаки, и больше ничего не сказав.

Если она помнит Дэвида... что еще она помнит?

Глава 15

Дорогой Эдмунд,

У меня есть секреты, которыми я хочу поделиться с тобой. Темные секреты, которые я никогда никому не рассказывала. Я совершала ужасные поступки. И хочу, чтобы ты знал о них, потому что это поможет тебе понять, что мы не такие уж разные. Я понимаю, как кто-то может совершить ужасный поступок, как что-то мрачное и злое может вырасти внутри него и просто взять верх. Это может начаться как ревность или зависть. Жадность или гнев, ненависть или отчаяние. Горе может превратиться в ярость и разъесть тебя изнутри. Я знаю эти вещи так же точно, как знаю, что унесла бы то, что я сделала, с собой в могилу, так никогда никому не рассказав, если бы не ты...

Глава 16

Слезы на щеках отца заставили Лори похолодеть. Она никогда не видела, чтобы он плакал. В ее глазах он был несгибаемым. Настоящий мужчина, ее отец редко выражал свои эмоции. Она знала, что он любит ее, Эбби и маму, но это была любовь, которую можно было выражать, не произнося никаких слов, которую можно было чувствовать, не обнимая и не целуя. Он не был холоден к своей семье, просто сдержан. Для Лори его стоический характер был признаком силы.

То, что папа плакал, лишало ее твердой почвы под ногами. Это означало, что дамба, сдерживающая опасность, разрушилась. Лори почувствовала себя невыносимо уязвимой, и тут же пожалела обо всех тех случаях, когда ей хотелось, чтобы папа проявлял свои эмоции. Она хотела, чтобы он снова стал каменным, непробиваемым, потому что именно такого папу она знала. Такой папа был нормой.

Но ничто уже больше не будет нормальным.

Через стол Пит смотрел на свою еду, но не ел. Это была пицца – его любимая. Но он не притронулся ни к одному кусочку. Он не ел ничего уже несколько недель. Мама с папой подавали ему все, к чему, по их мнению, он мог прикоснуться. Лицо Пита осунулось, веки стали фиолетовыми. Он выглядел так, будто спал столько же, сколько питался.

– Пожалуйста, сынок, – сказал папа. – Пожалуйста. Съешь только один кусочек.

Пит наклонился вперед, уставившись на еду. Горе заставило его сжать губы, и на мгновение Лори была уверена, что он собирался все рассказать. У нее свело живот. На спине выступили капельки пота. Пит уходил в себя с той первой ночи в его спальне, когда она почувствовала что-то теплое в животе, что-то, что зарождалось там с первыми месячными. Почувствовав, что ее брат становился твердым в ее руке, она начала мокнуть. Пит лежал на кровати с закрытыми глазами, поэтому Лори закинула на него одну ногу, потом другую. Когда он открыл глаза, она отодвинула нижнюю часть трусиков от своего влагалища и ввела его внутрь. Его глаза и рот широко открылись, и дрожь пробежала по каждому сантиметру его тела, включая пенис. Ощущение того, как он заполнял ее, было наэлектризованным. Гораздо более приятным, чем когда она прикасалась к себе. И дело было не только в сексуальном удовольствии, но и в ощущении целостности и связанности. Наконец-то она была с мальчиком... наконец-то она была больше не девственницей. Это был невероятный момент. Но длился он недолго. Второй раз Пит задрожал, когда достиг кульминации внутри нее.

Когда возбуждение закончилось, и они остались с влажными, пачкающими все вокруг доказательствами того, что сделали, Лори отодвинулась настолько, что из нее выскочил обмякший член Пита. Даже в темноте она могла видеть его лицо в свете луны, и выражение экстаза, которое было там несколько минут назад, превратилось во что-то нездоровое, болезненное. Ее брат выглядел на грани слез – не от горя, а от ужаса. Его гримаса загнала те же чувства глубоко в Лори, так же глубоко, как его семя вошло в нее. Только ужас не вытекал наружу, как сперма. Ее сердцебиение становилось все более вялым, кончики пальцев были как лед. Что-то покалывало под ее грудью, затем скрутилось в узел. Это был ужас, не вызванный самим актом, а скорее переданный ей братом. Страх и ненависть к себе, которые она чувствовала в нем, теперь пытались отравить и ее. Она должна была что-то сделать.

Все еще лежа на Пите, Лори наклонилась и зашептала ему на ухо, успокаивая его.

– Все хорошо, Пити. Слышишь, все хорошо.

Но это было не так. И уже никогда не будет.

Это был их первый раз, но далеко не последний. Все началось с игривых экспериментов, любопытства. В каком-то смысле они играли в доктора, хотя оба были достаточно взрослыми, чтобы знать, что делали. Затем последовал петтинг, и, наконец, неожиданный половой акт. Как только она попробовала, голод Лори к сексу стал неутолимым. Она не только хотела стать искусной в этом деле, но и жаждала дрожи, которая пробегала по ее телу, когда она оказывалась сверху на брате. Пит всегда колебался, но ей всегда удавалось уговорить его: она брала его руку и проводила ею по своей груди или брала его пальцы в рот. Они регулярно занимались сексом уже почти месяц, и хотя Пит никогда не отказывался, он никогда не выглядел счастливым от этого. Не получал от их совместных ночей того же, что и Лори. Казалось, что его тело участвует в чем-то неподвластном ему. Это раздражало ее. Почему он одновременно любил и ненавидел ее? Ей пришлось бы еще больше потрудиться в своих тренировочных раундах с ним, чтобы убедиться, что этого не произойдет с парнями, которые действительно будут иметь значение. Практика делала совершенным все, поэтому она продолжала возвращаться в комнату Пита по ночам, уверяя себя, что если он не сопротивлялся, значит, все было в порядке, независимо от того, насколько сожалеющим он выглядит впоследствии. Лори тоже иногда сожалела. Она знала, что то, что они делали, было запретным, но кому это причиняло боль? Им нужно было как-то узнать о сексе. Лучше, если это будет с кем-то, кого они знают и кому доверяют.

Но потом Пит перестал есть. Он потерял интерес к игре в бейсбол и игнорировал свою Super Nintendo. Оставался в постели столько, сколько позволяли родители. Пит ломался изнутри, и Лори наблюдала за его падением с отстраненным пониманием. Ей всегда хотелось верить, что она могла игнорировать проблему, дабы та перестала существовать. Но эта ситуация прорастала в Пите с того самого момента, как она впустила его внутрь себя, и теперь черная сочащаяся влага выходила наружу и демонстрировалась всему миру.

Однажды ночью он, наконец, попытался остановить ее. Она, как обычно, на цыпочках пробралась в его комнату в хлопчатобумажной ночной рубашке без трусиков. Лори не могла его видеть, но по голосу поняла, что он стоял недалеко от двери. Брат ждал ее.

– Не надо, – сказал он.

Лори шагнула вперед, протягивая руку вслепую. Она нащупала его руку. Но он отшатнулся.

– Все хорошо, Пити. Все в порядке, не волнуйся.

Он фыркнул.

– Нет. Это ненормально. Перестань говорить, что все в порядке, когда ты знаешь, что это на самом деле не так.

Лори перенесла свой вес на другую ногу, чувствуя себя неуютно.

– Пит, все в порядке. Ничего плохого не случилось. Не парься ты так.

Ее глаза начали привыкать к темноте, и теперь она видела перед собой его силуэт, такой маленький, тонкий и хрупкий, как фарфоровая кукла.

– Пожалуйста... – пробормотал он.

Она прижала его к себе, как и в первый раз, мягко, успокаивающе. Теперь, когда она прикоснулась к нему, парень подался ей, возбуждаясь, но затем уткнулся головой ей в плечо, обхватил руками ее шею и начал плакать. Сначала он просто выл, но сквозь сопли и всхлипывания вой начал обретать смысл.

Внутри Лори образовалась пустота. Словно ветер пронесся сквозь нее. Слова Пита разрезали ее внутренности, наполняя жаром. Ей хотелось кричать и рвать.

– Нет, – все, что смогла сказать Лори.

– Но мы должны. Мы должны остановиться.

– Нет.

– Лори... мы не можем продолжать в том же духе. – Пит теперь плакал. – Я... я не знаю... я боюсь.

– Прекрати это, Пити. Просто прекрати. – Она говорила шепотом, но ее слова прозвучали быстро и резко. – Перестань так говорить.

– Это неправильно... Лори, это неправильно...

– Ты не считал это неправильным, когда мы им занимались.

Пит отвернулся с отвращением к самому себе.

– Но...

– Ничего страшного не произошло. Ты удовлетворил свои потребности, а как насчет моих? Мне это нужно.

Она не хотела ему ничего объяснять. И признавать, что ей не хватало умений добиваться парней, она не собиралась ни с братом, ни с кем-либо еще.

– С меня хватит, – сказал Пит. – Я больше не хочу этим заниматься. Я не... даже не хочу больше думать об этом, Лори.

Кислота в желудке Лори поднималась и бурлила. Пит был чертовым эгоистом. Он получил то, что хотел, снова и снова трахая ее, а теперь пытался избавиться от нее как от ненужной вещи. Ей пришлось побороть желание ударить его.

– Ложись на кровать, – сказала она.

– Что? Нет. Я же сказал тебе...

– Ладно, – огрызнулась она. – Тогда я скажу маме и папе, что ты изнасиловал меня.

Пити замер.

– Ты все правильно понял, – сказала Лори, слезы горели в уголках ее глаз, когда она блефовала. – Если ты не дашь мне то, что мне нужно, я расскажу маме и папе, чем мы занимались. И я скажу им, что это ты меня заставил.

В лунном свете Пит был похож на призрак мальчика. Его потрясенное выражение лица делало его еще младше, и невинность, которую Лори видела в нем, вызывала у нее отвращение. Это была ложь. Пит больше не был милым, маленьким ребенком. Он был эгоистичным сопляком. Пора было напомнить ему, что она старше его. Она была тут главной.

– Лори...

– Заткнись нахрен и ложись на кровать, или, клянусь, я все расскажу родителям.

– Пожалуйста... не надо...

– Ты знаешь, что это разобьет сердце маме? Знаешь, как разозлится папа? Все уже никогда не будет как прежним, если я расскажу о тебе. Возможно, они больше не захотят, чтобы ты был их сыном. Отправят тебя куда-нибудь – в интернат или еще в какое-нибудь ужасное место. Ты никогда больше не увидишь маму, папу и Эбби. Никогда не увидишь своих друзей. Я расскажу им всем, Пити. Все в школе будут знать, что ты сделал...

– Хватит.

Он сказал это спокойно, но она слышала, как слезы душили его. Пити отошел от света в тень в задней части комнаты. Она услышала скрип кровати и мягкий звук его пижамы, падающей на пол.

В последующие недели состояние ее брата стало ухудшаться. Теперь он сидел за столом бледный и безжизненный. Казалось, что он постарел, поблек и поседел. Мама и папа изо всех сил старались не сломаться. Лори была единственной, кто прикоснулся к пицце. Ее родители были слишком сосредоточены на Пите, а Эбби по какой-то причине снова злобно смотрела на Лори. В последнее время она бросала на нее много странных взглядов. Временами казалась злой, а иногда даже отвратительной.

Лори догадывалась, почему.

Эбби должно быть узнала о чувствах Лори к Дэвиду, о том, что она любила его сильнее, чем Эбби когда-либо могла. Читала ли сестра ее дневник? Это было бы совсем в ее духе. Она уже украла Дэвида; возможно, она крадет и другие вещи Лори.

Когда Эбби бросила на Лори злобный взгляд, та хотела ответить ей тем же, но не смогла долго удерживать взгляд. Эбби была самой старшей. У нее был более доминирующий характер. Она всегда была боссом, третьей в подчинении у родителей. Как бы Лори ни хотелось свергнуть Эбби или хотя бы освободиться от ее власти, она просто не могла восстать против нее. Поэтому, когда Эбби так смотрела на нее, Лори опустила глаза и поникла. Ее щеки стали розовыми, а кожа покрылась мурашками. Между сестрами установилось молчаливое отношение, и Лори не осмеливалась нарушить его, боясь, что это приведет в действие что-то в Эбби, что-то, чего она никогда не видела, но что всегда лежало в спящем состоянии, готовое, в любой момент проснуться.

– Пит, – сказала мама. – Так больше не может продолжаться.

На подбородке Пита появилась ямочка, губы подрагивали, словно он собирался что-то сказать. Плечи Лори напряглись. Ее брату было бы очень легко навлечь на них великую катастрофу. Сколько еще может выдержать мальчик, прежде чем сломаться? Это был лишь вопрос времени, не так ли?

– Нет.

Она не могла так думать. Пит не расскажет. В конце концов, он был напуган угрозой Лори. Тайна пожирала его, но он никогда ее не выдаст. Она висела у него на шее, как ярмо на металлической цепи.

– Я думаю, нам нужно обратиться к психологу, – сказала мама, обращаясь ко всей семье. – В такой ситуации мы должны сплотиться.

* * *

Веревка, державшая качели, позеленела за время дождливой осени, а к ноябрю распустилась, ниточка за ниточкой. Казалось, что каждая частичка детства Лори увядала, каждый след быстро стирался. Сначала она была рада этому переходу. В ней пробудилась сексуальность, и это открыло ей путь к становлению женщиной. Но теперь, когда ее семья рушилась, Лори захотелось вернуться в более простое время, когда папа был сильным, мама счастливой, а Эбби не ненавидела ее.

Она даже задавалась вопросом, действительно ли то, что она сделала с Питом, было неправильным. Сначала она говорила себе, что он просто был ребенком, что не мог справиться с тем, что его не устраивало. Когда его анорексия усилилась, она попыталась убедить себя, что он делал это только для того, чтобы сломить ее, заставить прекратить принуждать. Возможно, он думал, что сможет запугать ее своим членовредительством. Она говорила себе, что это было пустой угрозой, не более того. В конце концов, он так изголодается, что ему придется сдаться. Без еды он умрет. Пити не станет заходить так далеко...

Она толкнулась вперед на носочках, раскачиваясь, слыша, как натянулась веревка, и стараясь не перемахнуть через выступ. Планировать прыжок в воду было можно, но внезапное падение могло привести к тому, что она ударится о камни, которые торчали из склона холма и тянулись вдоль береговой линии внизу. Лори смотрела вниз на их черные гладкие поверхности, сверкающие, как полированный мрамор, когда вода текла вокруг них. Пенистый хаос этой тьмы был словно отражением ее бессвязных мыслей. В ее мыслях были страдания и отчаяние, слишком тяжелый груз для девочки-подростка. Ей хотелось плакать, выпустить крик, который эхом разнесся бы по долине, воспевая ее собственную боль.

Облака из серых превратились в черные, грозящие дождем. Воздух пах морозом. Она знала, что ей следует вернуться домой, пока она не набралась духу, но ей хотелось остаться на берегу ручья. Это место хранило так много счастливых воспоминаний. Ей всегда было приятно приходить сюда. До тех пор, пока она не увидела здесь Эбби с Дэвидом на ней. В течение нескольких месяцев, прошедших с тех пор, как она застала их, продолжала приходить сюда и искать радость, которую когда-то дарила эта поляна, искала и не находила. Эбби, трахающаяся с Дэвидом, похоронила ее заживо, это некогда особенное место было запятнано их капающей, стонущей любовью. Она решила, что ей следовало найти новое место, но по какой-то причине не могла отказаться от этого. Это означало бы, что радость действительно умерла.

Соскочив с качелей, Лори стряхнула пыль с джинсов. Мертвые листья хрустели под ее сапогами, когда она шла по краю обрыва, не отрывая взгляда от стремительной воды. Сегодня ручей был живым, разбухшим от дождя. Ручей, вытекающий из него, был шире, чем когда-либо, а круглое русло, по которому они плыли, вихрилось, как пылевой дьявол. Она представила, как плывет по воде, оставляя позади себя печаль сегодняшнего дня, словно пепел. Когда-нибудь у нее будет своя машина, чтобы уехать, своя квартира, чтобы начать новую жизнь. Но до восемнадцатилетия оставалось еще три года. Это время было жестокой вечностью.

В зарослях послышался шорох, Лори вздрогнула и посмотрела вверх. Кто-то пробирался через скопление мертвых кустов, направляясь к ней. Она подумала о медведях и самцах рыси или койотах. Только когда она увидела лицо сестры, она смогла снова дышать. Эбби была одета гораздо теплее, чем Лори. Ее длинное зимнее пальто было плотно натянуто, руки засунуты в карманы, щеки порозовели от холода. Лори подумала, не выглядит ли она так же. Почему-то она не чувствовала холода, даже на краю обрыва, где ветерок не утихал ни на секунду.

Эбби вышла на поляну. Ее глаза были как льдинки – влажные и голубые, как у их матери, голубые, как июньское небо. В них не было и следа счастья. Они стали почти такими же темными, как у Пита, ожесточившись от всего, что произошло. Казалось, они стали еще темнее, притупленные чем-то, зарытым глубоко внутри.

Эбби остановилась в нескольких футах от Лори, и тучи разразились громом – надвигалась гроза. Эбби еще плотнее натянула пальто, как защитное одеяло. На этот раз, когда Лори встретилась с ней взглядом, Эбби не могла долго смотреть на нее. Она прикусила нижнюю губу и опустила голову.

Голос Лори прозвучал чуть громче шепота.

– Эбби?

Ее сестра выглядела как тень самой себя прежней. Что-то очень важное оборвалось в ней, что-то жизненно необходимое, как биение сердца.

– Эбби?

– Не надо.

Лори сделала паузу.

– Не надо что?

Но Эбби не ответила. Ее волосы выбились из-под капюшона, и она не убрала их, когда они начали развеваться перед ее лицом.

– Я знаю, – сказала Эбби.

Лори тяжело сглотнула.

"Ох, нет. Она видела меня. Она видела меня, когда занималась сексом с Дэвидом".

– Я... – Но Лори не смогла найти слов, чтобы защитить себя. – Я...

– Что не так с тобой?

Лори скрестила руки.

– Эй...

– Как ты могла сделать подобное? Он же не виноват. Ты должна была понимать, чем это все может закончиться.

По шее Лори поднималось тепло. Понимать? Так вот что думала о ней ее сестра? Что она должна была понимать, что Дэвид никогда не захочет иметь ничего общего с такой жалкой, маленькой девственницей, как она? И это была не его вина, что Эбби нравилась ему больше? Почему? Потому что Эбби была красавицей, очаровашкой, девушкой мечты, о которой думал каждый школьник, когда по радио звучали песни о любви? Эбби говорила, что Лори недостойна заполучить хорошего парня, тем более Дэвида. Она говорила, что в ней нет того что есть у Эбби.

– Иди к черту, Эбби! Ты ничего не знаешь!

Ее сестра недоверчиво моргнула. Лори удивила их обеих. Она редко ругалась и никогда так не противостояла сестре. Думала, что никогда и не будет. Похоже, у Эбби было такое же предвзятое мнение.