Текст книги "Они ведь едят щенков, правда?"

Автор книги: Кристофер Тэйлор Бакли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Кошмары не прекращались. Фа начал произносить речи о необходимости «гармоничного сближения». Это вызвало удивление среди некоторых партийцев там, в Пекине. Однако его умеренность в отношении тибетцев все же привнесла известный покой в автономный район. Мятежи утихли. Остаток срока, проведенного Фа в должности партийного босса в Лхасе, оказался в целом лишенным событий, зато плодотворным: под его руководством удалось выполнить главную задачу, которую ставила партия в Тибете, а именно – переселение туда сотен тысяч этнических китайцев-хань. Должно пройти еще лет двадцать – тридцать, и этнические китайцы численно превзойдут коренное тибетское население; таким образом, интеграция Тибета в состав Великого Китая будет завершена. Тибетцы тоже это понимали, и потому появление большого количества ханьцев в то время часто становилось сигналом к бунтам. Но при Фа этого удалось избежать – и потому, вернувшись в столицу, он получил повышение.

Самый конец его пребывания в Тибете был омрачен двумя незначительными происшествиями. Однажды вечером Фа, восприимчивый к суровым условиям тамошнего высокогорного климата, потерял сознание прямо во время своей речи на тему: «Полное беспрекословное подчинение партии – вот истинный путь к свободе». В другой раз, тоже посреди речи, на этот раз на тему: «Дадим достойный и энергичный патриотический отпор тем, кто настаивает на так называемом ‘превосходстве’ японских телевизоров», – тогда на него внезапно нашел приступ высотной болезни, и на кафедре его обильно вытошнило прямо на колени сидевшим напротив высокопоставленным членам делегации Зимбабве – самого верного и преданного союзника Китая в Африке. Нехорошо вышло.

– А в какие сроки, – спросил Фа у Ло, – вы ожидаете результаты медицинских анализов?

– Очень скоро, – ответил Ло. – Некоторые требуют времени. Может быть, выяснится, что это было пищевое отравление. Нам сообщали, что он съел какое-то блюдо из вермишели с моллюсками. – Ло рассмеялся. – Когда-то он был вегетарианцем, а потом начал есть мясо и рыбу – решил, что нуждается в белках. Такой вот ситуативный буддизм! Может быть, эти моллюски оказались неудачно перевоплотившимися иглобрюхами.

Фа всмотрелся в лицо Ло – в нем ясно читалось презрение. Ло испытывал к Далай-ламе не просто профессионально прочувствованную ненависть. Он ненавидел любые религии, но особое отвращение, похоже, вызывал у него тибетский буддизм. Однажды Фа присутствовал вместе с Ло на обеде, где Ло долго разглагольствовал о «теократическом бандитизме», который свирепствовал в Тибете при ламах, пока Китай не «освободил» эту страну в 1950 году – через год после славного успеха Великой революции председателя Мао.

Ло мрачно хохотнул.

– А может, это был гриб – гриб с сомнительной кармой!

Фа поднялся.

– Я очень признателен вам, товарищ, за вашу неизменно превосходную работу. Безопасность Китая – поистине вне опасности, пока находится в ваших надежных руках. Пожалуйста, держите меня в курсе новостей.

Они обменялись рукопожатием.

На полпути к двери Ло сказал:

– Не тратьте времени попусту, не тревожьтесь по поводу тех слухов, товарищ. СМИ еще немного повозятся с ними, как собаки помусолят, а потом набросятся на новую кость. Все это пустяки.

– Возможно, так оно и есть. И все-таки это тревожно.

– Что именно?

– Слышать обвинения в подобных вещах, когда все это ложь.

– Да ну! – сказал Ло. – Он же старик. Он все равно скоро умрет – не от одного, так от другого.

– Ну, вполне возможно, – улыбнулся Фа, положив руку на плечо Ло и показывая в сторону переполненной пепельницы, – что мы с вами умрем раньше!

Ло издал вежливый смешок.

Фа сказал:

– Передайте вашей жене, что она вселяет в меня зависть.

– Зависть? Почему же?

Фа огляделся по сторонам – словно желая убедиться, что их никто не подслушивает. А потом прошептал Ло на ухо:

– Скажу вам по секрету, товарищ: мне кажется, что вас кормят дома лучше, чем меня.

Ло улыбнулся и кивнул.

– Ну, тут кое-что можно придумать. Если вы согласитесь оказать нам честь, приходите с мадам Фа к нам в гости. Я попрошу Дайю приготовить ее фирменное блюдо.

– У меня уже слюнки текут. Что же это за блюдо?

– Пельмени.

Фа ощутил, как у него на затылке проступает холодный пот. Он судорожно сглотнул и заставил себя улыбнуться.

– Превосходно, – произнес он.

– В таком случае, ждем вас. Я все устрою.

Фа вернулся к письменному столу и немедленно закурил сигарету – шестую на сегодня. Пламя зажигалки дрожало у него в руке.

Он снова поднялся и принялся вышагивать по кабинету – подальше от окна, чтобы не видели охранники внизу, во дворе. Мысли его лихорадочно метались.

Пельмени. Неужели Ло знает о его кошмарах? Но откуда он мог узнать? Фа доверил эту тайну одному-единственному человеку, который был ему ближе всех, в чьей верности и преданности он не усомнился бы ни на миг, – Гану.

Глава 7

Мюоны?

Слух затих. Прошло четыре дня с тех пор, как кто-нибудь упоминал об этом в прессе.

Жук и Энджел столкнулись с самым очевидным объяснением: а именно с тем фактом, что Его Святейшество Далай-лама вышел из больницы – улыбчивый, здоровый и румяный. И не просто румяный – а прямо-таки цветущий, буквально излучающий благополучие и безмятежность.

Встреча двух Святейшеств была перенесена на другой день. Всюду мелькали их фотографии: два престарелых духовных вождя обнимались, улыбались, похлопывали – и едва ли не поглаживали! – друг друга. Парочка умильных дедуль: один – в красных туфлях «Прада», а другой – в сандалиях «Бата».

– Вы только на него поглядите, – уныло сказал Жук, показывая Энджел на экран ноутбука. – Похоже, он готов пробежать нью-йоркский городской марафон.

Согласно заявлению, сделанному врачами римской больницы, Его Святейшество – тот, что в сандалиях, – «мог стать» жертвой несвежего моллюска, попавшегося в блюдеlinguine alle vongole[20].Ужасный конфуз для принимающей стороны в Ватикане; сообщалось, что виновные монсиньорские головы «скатятся по лестнице Бернини, будто куски мрамора».

Кроме того, больница сообщала, что в легком Его Святейшества было замечено «легкое потемнение», правда, оно «не проявилось снова» на более позднем рентгеновском снимке – что, возможно, как-то согласовывалось с диагнозом шистосоматоза. Из деликатности врачи решили не возвещать всему миру о том, что у Далай-ламы обнаружились глисты.

Что касается слуха об отравлении, то его официально отвергали как «нелепый» и «смехотворный» и называли журналистской «уткой». Правительства разных стран – особенно друживших с Китаем – даже сочли нужным выбранить мировые СМИ за «бесстыдное стремление к сенсациям».

– Перелет – и мимо, – сказала Энджел. – Ну что ж, во всяком случае, наш выстрел услышали.

– Это не полный проигрыш.

– А как вы это определяете?

Жук набрал что-то на клавиатуре.

– Погуглите: «Далай-лама, отравление и Китай» – и вы получите… четыре миллиона пятьсот тысяч ответов на запрос. Я не утверждаю, что это полная победа, однако это уже кое-что.

– Бросьте, Жук! Послушайте: существует сто одна причина ненавидеть Китай. Давайте не будем зацикливаться на чем-то одном. Сейчас я вам скажу, на чем нужно сосредоточиться.

– На геноциде панд?

– Да забудьте вы про этих панд! Кража интеллектуальной собственности – вот животрепещущая проблема.

– Кража интеллектуальной собственности. И вы в самом деле думаете, что это заставит людей где-нибудь в Пеории выйти на улицы с факелами и вилами?

– Ну ладно, тогда – их мощное наращивание военного флота. Вы читали на прошлой неделе речь генерала Ханя на судостроительном заводе в Ушэне?

– Я как-то пропустил это.

– Он говорил о «тревожном звонке».

– Генерал Хань, – повторил Жук. – А напомните мне, кто он такой?

– Я все время забываю: вы же ничегошеньки не знаете.

– Ладно. Давайте, я заново сформулирую вопрос. Кто такой – черт его подери – этот генерал Хань?

– ГлаваЧжунхуа Реньминь Гунхего Гоанбу.

– Ну конечно. Как же я так промахнулся!

– Министр национальной обороны Китайской Народной Республики. Главный военачальник. И прямо-таки непробиваемый сукин сын. Во время «культурной революции» его навосемнадцать месяцев посадили в «кубышку». Он вышел из нее,усмехаясь.Насколько я слышала, они с Ло Говэем накрепко спаяны, будто эпоксидной смолой. – Энджел поглядела на Жука. – Только, пожалуйста, не говорите мне, что вы не знаете, кто такой Ло Говэй.

– Погодите, этого я знаю. Чувак из тайной полиции?

– Умница. Но в МГБ нет никаких особых тайн. Мои приятели, наблюдающие за их Политбюро, говорят, что смотреть в оба нужно именно за этими двумя.

– Все это очень хорошо, – сказал Жук. – Но я как-то плохо представляю себе, чтобы рядовые американцы засиживались до утра, читая в интернете про Ло Говэя и генерала Ханя. При всем уважении к вашему мастерскому умению манипулировать общественным мнением… Лично я занимаюсь рекламой, пиаром. В этом деле я как рыба в воде. И поверьте мне: нам нужно что-то покрупнее и посочнее этой подковёрной возни в тамошнем Политбюро. Нам нужно свежее мясо.

– Ладно, хватит вам дуться. Разве я виновата в том, что Далай-лама не дал дуба? Ну, раз вы так серьезно на это нацелились, – почему бы нам самим его не укокошить?

Жук изумленно уставился на нее.

– По вашему лицу и не подумаешь, что вы шутите.

Энджел пожала плечами.

– Я знаю кое-кого. Майк Бёрка мог бы сколотить подходящую команду.

– Бросьте, Энджел. Давайте говорить серьезно.

– Я всегда говорю серьезно. Вы хоть представляете себе, сколько оставшихся без работы военных читает сейчас частные объявления в газетах? Сколько безработных спецназовцев? Я говорю о бывалых парнях.

– Ну, перестаньте.

– Из «Зеленых беретов», «Дельты», ЦРУ…

– Энджел! Я не желаю даже слышать об этом!

– Я просто хочу сказать, что это было бы совсем нетрудно.

– Ладно! Спасибо, Мэри Поппинс. Я все понял. Может, сменим тему?

– Вы понимаете, что Пентагон дал расчет двумстам двух-, трех– и четырехзвездным генералам и адмиралам? Не говоря уж о полковниках и капитанах.

– Поголовье панд в провинции Шэньси снизилось на сорок шесть процентов, – сказал Жук. – Это совпадение – или…

– Я знаю очень многих из этих людей, – продолжала Энджел. – Прямо сердце за них разрывается! Они чувствуют, что их предали. Да и что им еще остается? Ты отдаешь свою жизнь за страну, подставляешь под огонь свою задницу. И вдруг – бам! – тебя выставляют на улицу, и ты гадаешь: не продать ли собственные медали, чтобы купить чашку кофе? Я тогда говорила: выиграть «холодную войну» – это худшее, что мы могли сделать. Хуже просто некуда.

– Энджел, – сказал Жук. – На дворе две тысячи двенадцатый год. Очнитесь, вернитесь на землю.

– Я вам еще кое-что скажу. В настоящий момент американские военные оказались ровно в той же ситуации, какая возникла в иракской армии в две тысячи третьем.

– О чем это вы?

– Что мы сделали после того, как освободили Ирак? Распустили их армию. Умный ход. Я тогда выступала против этого, спорила до хрипоты. И что произошло потом? В результате мы получили четыреста тысяч обозленных, до зубов вооруженных, безработных, сексуально озабоченных усатых вожаков стаи. И все они жаждали мести. Но кто меня слушал?

– Вы что же, всерьез сравниваете отставных американских военных – со всеми их пенсиями и льготами, казенными счетами и прочими поблажками – с армией Саддама Хусейна?

– Я просто говорю, что сейчас у нас много обозленных ветеранов. Помните «Марш за солдатскую надбавку» в тридцать втором? Гуверу пришлось отрядить Макартура, чтобытот открыл огонь по этим бедолагам[21].Думаете, такое не может повториться?

– Хотите честно? В ближайший триллион лет такое не повторится. А вы меня только нервируете подобными разговорами.

– Очень жаль, – ехидно улыбнулась Энджел. – Я-то думала, вы хотите выступать в высшей лиге.

– Нет, – ответил Жук. – Я самый рядовой уличный жулик с Кей-стрит, пытающийся заработать лишний доллар. – Жук поднялся – на сей раз, без всяких признаков возбуждения. – Я позвоню вам позже. Мы еще что-нибудь придумаем.

Энджел рассмеялась.

– Вы что – поверили, что я это всерьез? Вот это да!

– У вас странное чувство юмора, – сказал Жук. – К тому же у вас в вестибюле висит лозунг, который действительно гласит: «Экстремизм в защите свободы – не порок».

– О боже!

– Что такое?

– Барри!

– Голдуотер?

– Я же обещала забрать его в четверть пятого!

Она вытащила свой мобильник.

– Барри? Привет, мой золотой! Это мамочка. Знаю. Знаю. Мама такая бяка! Она должна была приехать еще полчаса назад! Плохая мама. А Йоланда рядом, зайчик? Слава богу. Передай трубку Йоланде. Йоланда? Си, си, мистейко-бигго. Энормо. Сьенто, сьенто. Йо би каса ин венте минутос. Верни Барри телэфоно. Грасьяс, грасьяс, грасьяс[22].Барри, зайчик? Мамочка едет к тебе, детка. Целую тебя, мой мусик-пусик.

Идя по тротуару, Жук чувствовал, что совершенно сбит с толку: Энджел была настоящим клубком противоречий. Вот она предается вслух фантазиям, как сколотить банду из недовольных американских ветеранов и их руками устранить Далай-ламу, – и через секунду уже сюсюкает по телефону с восьмилетним сыном.

Зазвонил его мобильный. Звуковой сигнал – голос из Хьюстонского центра управления полетами: «Три, два, один, зажигание» – извещал о том, что звонит Чик Девлин.

– Жучище, – сказал Чик. – Как дела – висят?

– Висят – в восьмидесяти сантиметрах над землей. А твои как – болтаются?

– Ты следишь за этой безумной историей – про то, что китайцы пытались уделать Далай-ламу?

– Слежу ли я за ней? – рассмеялся Жук. – Ты меня спрашиваешь – «слежу» ли я за ней?

Наступила пауза.

– Черт возьми! Ты что, хочешь сказать… ого. Правда?

– Мы говорим по мобильному, Чик.

– Ах да! Точно, точно, – возбужденно проговорил Чик. – Вот черт! Ну и ну! Тогда знаешь – перезвони мне по наземной линии как можно скорее. Ну, эти китайцы! Они и перед мокрым делом не остановятся!

– Да, они непрошибаемые ребята.

Голос Чика так и звенел от радости.

– Просто неслыханно! Я слышал, он настоящий душка, этот Далай-лама. И вообще, меня всегда привлекали все эти буддийские дела.

– Может, тебе новую ядерную ракету в его честь назвать? Думаю, ему это польстит.

– Ладно, перезвони мне с городского, когда доберешься до офиса.

Жук продолжил путь – он как раз шел в свой офис на Кей-стрит. Его одежда отсырела от испарений, которые поднимались над раскаленным тротуаром почти видимыми струями. Он задумался: насколько раскрывать свои карты Чику? Чик явно пришел бы в восторг, однако не надо забывать: запущенный слух заглох-таки. Новые запросы Гуглу приносили заметно меньше ответов. Он еще успеет рассказать Чику об идее Энджел – обратиться к Американскому легиону и сколотить шайку наемных убийц.

Заказное убийство. Интриги. Тайные телефонные переговоры.Жук почувствовал себя персонажем из собственных романов. Ему понравилось это ощущение. Он задумался. А как бы поступил в такой ситуации Бак Турок Макмастер? Правильный ответ: действовал бы хладнокровно.

Не успел Жук усесться за стол, как зазвонил телефон. Чик.

– Ах ты сукин сын! – выпалил Чик, в голосе которого слышалось ликование. – Ах ты сукин сын! Ах ты злой гений!

– Я вижу, что ты доволен, – бесстрастно отозвался Жук. – Но не торопись обмочить штаны от радости. Напомню тебе – на случай, если ты не заметил, – что наш друг в шафрановых одеждах полностью выздоровел. Он снова резвится, обнимается с Папой и толкает речи об окружающей среде. Я не удивлюсь, если в скором времени увижу фотографию, где он бросает мяч в корзину вместе с «Гарлемскими Глобтроттерами»[23]или бьет в тамбурин на сцене вместе с Боно[24].

– Ну, ты смотри, только не упускай теперь инициативу, Жук.

– Да я держу ее, босс, крепко держу.

– Ладно, держи и дальше. А у меня тут есть бычок, который так и храпит, так и рвется выскочить из загона.

– Как поживает этот твой бык? – спросил Жук.

Чик понизил голос.

– А вот об этом нам не следует говорить, Жук. Даже по наземной линии.

– Но ты же сам первый об этом заговорил. Ах да, кстати: моей очень привлекательной коллеге, Энджел Темплтон, все известно про твоего быка.

Жук услышал в трубке сдавленный стон.

– Быть такого не может, – проговорил Чик. – Просто быть не может.

– Она напрямик спросила меня: что я об этом знаю? И по имени назвала. На букву «Т».

– Вот это… – выпалил Чик. – Черт! Значит, нет больше на свете такой вещи, как тайна. Но ты же ничего ей не сказал, а?

– А что бы я мог ей сказать? Ты же мне ничего не рассказывал. Мне – своему верному слуге.

– О господи боже, – пробормотал Чик.

Жук решил чуть-чуть наказать Чика за то, что тот из вредности так ничего и не рассказал ему о Тельце. Голосом заговорщика он произнес:

– По словам Энджел, в народе ходят слухи, что все это связано с мюонами.

– С мюонами? – переспросил Чик. —С мюонами?

– Это такие субатомные частицы.

– Да я сам – физик! Тымнееще будешь объяснять, что такое мюоны?

– Нечего огрызаться. – Жук сполна наслаждался этим диалогом.

По голосу Чика можно было догадаться, что он весь побагровел.

– Как-как ты сказал – «в народе ходят слухи»? Ты хочешь сказать, что об этом уже судачат на улицах? По всему Вашингтону, да?

– Ну, с ее слов нарисовалась именно такая картина.

– Да, плохи дела. Очень плохи. Хуже просто быть не может. – Чик вздохнул. – Значит, утечка.

– Вызови водопроводчика. Никсон в свое время так и сделал.

– Черт тебя подери, Жук! Все очень серьезно.

– Эй, потише – не стреляй в гонца.

– Хорошо. Ты тут не виноват. Эта Энджел Темплтон – она же свой парень, да? Я хочу сказать – она на нашей стороне?

– Страстная поклонница «Гроуппинга». Прямо-таки фанатка.

– Может, нам стоит ее сюда пригласить, устроить ей десятидолларовую экскурсию. Посадить в «Рвотную комету». – Речь шла о разработанном «Гроуппингом» модуле 757, который знакомил будущих пилотов и космонавтов с физиологическими радостями невесомости.

– Я уверен: она просто мечтает о том, чтобы целый день блевать завтраком в капсуле с нулевой гравитацией.

Чик сказал:

– Продолжай и дальше заниматься этой историей с Далай-ламой. Это просто клад. И обязательно дай мне знать, если снова услышишь, что кто-то где-то треплет языком о Тельце. О мюонах. Этот твой город меня просто к стенке припирает, Жучище. К стенке.

– А президент Кеннеди называл его «городом с северным обаянием и южной хваткой».

– Ничего про это не знаю, – раздраженно ответил Чик.

Жук подумал: за все годы, что он работает на Чика, тот впервые настолько встревожен. Значит, этот Телец – и впрямь бык что надо.

Глава 8

Очень гуманный поступок

– Товарищ президент, прибыл министр Ло.

– Проведите его ко мне, Ган.

Ло сам попросил об этой встрече. По «чрезвычайно срочному делу». У Фа возникло какое-то неприятное ощущение под ложечкой.

Оба сановника приветствовали друг друга, как обычно, по-товарищески, однако на этот раз воздержались от любезностей. Ло вынул из алого кожаного кейса один-единственный листок бумаги и положил его на президентский стол.

– С этим документом ознакомились только я и еще четыре человека.

Фа сделал вдох и прочел первую строку:

Результаты медицинского обследования субъекта 7255.

– Семь-два-пять-пять?

– Тибетца.

Фа отметил, что Ло, вопреки обыкновению, прибегает к нейтральной терминологии. Разве сейчас не время для привычных колкостей в адрес Навозного Лотоса?

Он дочитал текст до конца, сглотнул, снял очки и потер переносицу.

– Вы говорите, никто, кроме нас, этого не видел? – наконец спросил Фа. – Но итальянские-то врачи уж точно должны знать?

Ло покачал головой.

– Нет. Наши люди в римской больнице подменили кровь и мочу. И рентгеновский снимок легких.

– Подменили? На чужие?

– Товарищ, наши интересы требовали, чтобы мы знали больше, а остальные – меньше.

– Но как же тот несвежий моллюск, который он съел? Что же…

– Несвежий моллюск съел другой человек, товарищ. Американский турист по фамилии Уинчелл. Из Портола-Вэлли в Калифорнии.

Фа был поражен – до глубины души – расторопностью агентов Ло. Сигарету! Ему просто необходимо выкурить сигарету!

Ло уже держал наготове раскрытую пачку «Мальборо». Он пристрастился к этим сигаретам во время командировки в США. Его прозвище в министерстве, которое употреблял о-очень узкий круг людей, было «Ковбой».

Фа выдохнул дым, никотин немного успокоил нервы.

– Но люди Тибетца – они-то ничего об этом не знают?

– Нет, – ответил Ло. – Это нам точно известно.

– Но как такое возможно? Наверняка он и раньше проходил обследования. Неужели никто ничего не…

– У него случались проблемы со здоровьем. Инфекция желчного пузыря. Защемление нерва. Дизентерия. Рутинные заболевания. А что-то подобное нужно было бы специальновыискивать. Наверное, это развилось уже после того, как он последний раз проходил осмотр. – Ло усмехнулся. – А может, физическое здоровье и не является высшей ценностью, когда веришь в грядущую реинкарнацию. – Он стряхнул сигаретный пепел. – У нас есть свои люди в его ближайшем окружении. И нам известно, что там никто ничего не знает. Если этот диагноз верен – а у нас нет причин думать, что это не так, – тогда рано или поздно прошлый эпизод повторится, и он снова свалится в обморок. Но мы незнаем, где и когда это случится. И тогда у нас уже может не оказаться такого доступа к нему, какой имелся в Риме. – Ло откинулся на спинку тяжелого кресла. – А когда у него снова возьмут анализы, тогда уже все всё узнают.

Фа перечитал документ, лежавший перед ним на столе. Он произнес вслух это диковинное слово:

– Феохромоцитома. – И зачитал то, что было написано дальше: – Опухоль симпатической нервной системы, вызванная железами надпочечников, вырабатывающих избыток эпинефрина.

– Рак, – подытожил Ло, закуривая новую сигарету. – Он перекинулся на легкое. – И Ло протянул президенту пачку «Мальборо».

– Нет уж, спасибо, – произнес Фа и поглубже устроился в своем кресле. – Ну что ж, пожалуй, это решит нашу тибетскую проблему.

Ло задумчиво кивнул и выпятил губы.

– Это решает лишь одну проблему, товарищ. Зато порождает другую. И очень серьезную.

– Преемственность? Но разве мы не наметили следующего Далай-ламу?

– Да-да, об этом-то уже позаботились. Но проблема не в этом.

– Тогда объясните.

– Если верить нашим медикам, то ему остается жить около двух месяцев. А за это время можно много бед натворить.

– Каких именно?

Несколько снисходительным тоном Ло проговорил:

– Я думал, вы догадаетесь. Как только он узнает, что скоро умрет, то наверняка подаст ходатайство о том, чтобы ему разрешили вернуться в Тибет.

– Это правда, – кивнул Фа. – Вероятность очень высока.

– А разрешать этого нельзя.

Ло заметил, как изменилось выражение лица Фа: тот явно был задет его резкостью. И добавил:

– Разумеется, товарищ президент, это не мое личное решение. Я всего лишь… – тут он улыбнулся, – слуга партии. Я довожу до Государственного совета свои донесения и рекомендации. Но едва ли нужно указывать вам, что Совет, так же, как и все мы, члены Постоянного комитета, никогда не допустим, чтобы такое разрешение было дано. – И добавил, внося в разговор легкомысленную нотку: – Полагаю, излишне подсказывать вам, как откликнулся бы на подобную идею наш славный генерал Хань.

Когда в Тибете было подавлено последнее восстание, генерал Хань публично выразил желание «смазать гусеницы наших танков кишками пятисот лам». Генерал Хань был большим любителем публичных заявлений.

Фа размышлял над возникшей проблемой, а Ло тем временем продолжал:

– Как вам наверняка известно, похоронный протокол Далай-ламы предусматривает погребение в ступе. Труп высушивают и замуровывают в гробнице. Так что проблема не только в том, что он может вернуться на родину, чтобы умереть, и проведет остаток дней, порождая антикитайские волнения. Вдобавок нам останутся его мощи. А мощи, – тутон медленно покачал головой, – мощи всегда порождают проблемы. Его могила превратится в святыню. Святыня будет привлекать верующих. Начнутся паломничества. Вы хотите, чтобы в нашем тылу появился Ватикан, или Кааба, или Иерусалим? Думаю, вряд ли.

– Не хочу, – ровным тоном ответил Фа. – Ни в коем случае.

Ло наклонился вперед, и лицо его сделалось игривым.

– Ну, а вот вам безотлагательная проблема: в новостях сообщается, что он скоро умрет. Он подает ходатайство о возвращении на родину. Мы отказываем ему – это наш долг. Что происходит дальше? Наши враги используют этот шаг против нас. Какое коварство со стороны Китая – ответить отказом на предсмертную просьбу этогозамечательного человека.Понимаете?

– Можно не сомневаться, последуют всякие неприятности. Ну что ж, нам уже приходилось сталкиваться с подобными вещами. Вспомните, что творилось после тысяча девятьсот восемьдесят девятого.

– Ну да, – улыбнулся Ло. – Так почему бы нам не избежать всего этого?

– Я вас не понимаю, товарищ министр. Скажите ясно, что у вас на уме.

– Предположим, – сказал Ло, – что Навозный Лотос умирает раньше, чем выясняется, что он болен этой феохрома… этой штукой.

– Как это – «раньше»?

– Ну, товарищ, – рассмеялся Ло, – существуют же разные способы.

Фа моргнул.

– Вы хотите сказать – если убить его?

– Ну, можно и так выразиться.

У Ло был такой вид, как будто он рассуждал о чем-то самом будничном, вроде рецепта сдобной выпечки.

– Существует множество способов, товарищ. Десятки. У нас есть целое подразделение, которое занимается именно этим. Тринадцатое бюро. Можно устроить так, что это будет выглядеть как сердечный приступ. Или какая-то другая естественная причина. В наши дни химическая промышленность делает большие успехи. – Он улыбнулся с профессиональной гордостью. – В отличие от русских, я предпочитаю не оставлять отпечатки своих пальцев по всему телу. Русские – жестокий народ. Им очень хотелось, чтобы все знали: именно они убили Литвиненко. Потому-то они и применили полоний. —И осуждающе добавил: – Это не наш метод.

Фа старался сохранять внешнее спокойствие, как будто они с министром обсуждали какой-то вопрос бюджета. Внутри у него все сжалось в комок.

– Подобный шаг, – проговорил наконец Фа, – был бы несомненно… чудовищным.

Ло затушил сигарету.

– Ну, если рассматривать альтернативу, – то я бы не сказал, что таким уж чудовищным.

Время. Нужно выиграть время,подумал Фа. Он мягко сказал:

– Я не имею права навязывать свое мнение в подобных делах. Его необходимо представить на рассмотрение Постоянного комитета и проконсультироваться с Государственным советом. Да. Такие дела партия должна решать сообща.

– Товарищ президент. Товарищ генеральный секретарь. При всем моем уважении к Государственному совету, к Постоянному комитету и к партии – у нас нет времени на бесконечные собрания. Теперь он в любой момент может снова свалиться без чувств, и тогда все узнают, чем он болен, и станет слишком поздно. Да и какая разница, по большому счету? Ведь он, считай, уже покойник. А наше вмешательство лишь чуть-чуть ускорит ход событий. Ради благополучия Китая. Ведь, если вдуматься, мы только поможем ему. Избавим его от лишних страданий. Ну, правда, товарищ, – улыбнулся Ло, – если вдуматься, мы совершим очень гуманный поступок.

– Возможно. И все-таки, товарищ, принятие решения такой важности требует хотя бы нескольких собраний. Ведь мы же, в конце концов, коммунисты.

Ло вдруг огляделся по сторонам, будто турист, которому показывают знаменитую святыню.

– Это ведь кабинет Великого Кормчего?

– Да, – осторожно ответил Фа. – Это кабинет председателя Мао.

– А теперь председатель – вы. Ну, так станьте нашим вождем! Ведь не всякое решение сводится к тому, чтобы выстраивать на бумаге аккуратные столбцы цифр.

Фа, услышав столь вопиющую дерзость, постарался сохранить бесстрастный вид,

– Благодарю вас за доклад, товарищ, – проговорил он несколько холодно. – Я приму его к сведению. – И уже более суровым тоном добавил: – А пока – никаких действий предпринято не будет. Надеюсь, вы меня хорошо поняли?

Ло уставился на президента.

– Разумеется, товарищ.

Он ушел, не поинтересовавшись, в какой день президенту и мадам Фа удобно будет наведаться к нему в гости и отведать пельменей, приготовленных мадам Ло.

Глава 9

Надвигающаяся буря

Тумпапатумпапатумпапатум…

Жук занимался на беговой дорожке в «Фабрике мышц», фитнес-центре неподалеку от его офиса. Обычно он бегал до тех пор, пока майка вся не пропитывалась потом.

Тем временем он смотрел на телеэкран, бегло пролистывая второстепенные каналы: информационный ролик о том, как можно разбогатеть на продаже нового вида «драгоценного» камня под названием эксквизиум; репортаж в «Выпуске новостей» о пожаре на складе в Линкольне, штат Небраска; интервью с моделью, о которой он никогда не слышал, рекламировавшей продукты питания в стране, о которой он, кажется, тоже никогда не слышал; репортаж об употреблении стероидов среди игроков в гольф. Игроки в гольф – на стероидах? А почему бы и нет – все остальные спортсмены уже давно на них сидят. На каналеC-SPAN– писатель, о котором он совершенно точно никогда не слышал, расхваливал книжку, которую он точно никогда не станет читать, а тем более покупать. Кулинарный канал. Воюющий Мир. Пикирующие бомбардировщики «Юнкерс».Электрооооннннный бум.Канал «Ремонтируем сами». Как справиться с самым упрямым цементным раствором. Этого было достаточно, чтобы ощутить ностальгию по тем старым добрым временам, когдабыло всего-навсего три телеканала плюс еще те, для которых нужна была смешная круглая антенна, чтобы их ловить.

Жук посмотрел на свою майку. Мокрая до грудных мышц. Почти…

Мультики. Мыльная опера. Подозрительно смазливый молодой врач объяснял женщине с подозрительно здоровым видом, опутанной проводами и трубочками:Мы сделали всё, что могли. Но мы ничего не узнаем, пока не получим отклика от Проводящего пути… Телефонный номер 800: отзывчивые операторы, операторы, которым небезразличны – действительно небезразличны – ваши долговые проблемы, готовые объединить все ваши долги в цельные, удобные ежемесячные платежи. Повтор «Друзей». Этот несуразный наемный убийца – длинноволосый, с татуировками; его еще более несуразная семейка, подстерегающая из засады обторчанного девятнадцатилетнего юнца, который явно пренебрег возможностью объединить все свои долги в один цельный, удобный месячный…

Бегущая строка внизу экрана объявила:

СООБЩЕНИЕ: ДАЛАЙ-ЛАМА УПАЛ В ОБМОРОК ВО ВРЕМЯ ВСТРЕЧИ С ПРИНЦЕМ ЧАРЛЬЗОМ.

Тпрруу!

Жук нажал на красную кнопку СТОП на тренажере и замер – резиновая лента резко остановилась; пот, заливая губчатые наушники, проникал ему в уши.

Он оделся, даже не приняв душ, выскочил на улицу и немедленно набрал номер мобильного телефона Энджел.

Он едва расслышал ее голос на фоне шумов.

– Выгдесейчас?

– В «Чаки-Чиз». Не могу разговаривать. Милый, только не на платье Мелиссы. Нет, Чарли. Пожалуйста, Чарли, не делай этого со своей картошкой-фри. Чарли, сейчас же вынь картошку-фри из носа Брендана. Не заставляй меня просить дважды.