Текст книги "Обманный лес"

Автор книги: Кристофер Голден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Кристофер Голден
Обманный лес

Посвящается Конни. Без тебя солнце никогда не взошло бы.

Эта книга родилась не сразу. Я благодарен, разумеется, моей жене Кончи и сыновьям Николасу и Кэниелу. Моему агенту Кори Перкинс за доверие и стойкость. Моему редактору Коре Энн Кжилмен. Моей матери Роберте Голден Паулос за веру.

Кроме того, выражаю признательность Тому Счигоски за восхитительно абсурдные и неоценимые идеи, а также Кюси Руссо, Хосе Ньето, Бобу Томко, Кжеффу Mapuommy, Крейгу Шоу Гарднеру и Кизе Клэнси. Кркторам Брайану М. Голдену и Ф. Полу Уилсону за их ответы на мои дурацкие вопросы, Клайву Баркеру за вдохновляющие слова в процессе моей работы и Хэнку Ватеру, с которым я разговаривал как раз в тот момент, когда эта история постучалась мне в голову.

ПРЕДИСЛОВИЕ КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ

Всем вам наверняка известен вопрос, который больше всего пугает любого писателя, – и, разумеется, именно этот вопрос нам задают чаще всего.

«Где вы берете идеи?»

Этот вопрос задают два типа людей: те, кто интересуется, откуда берутся идеи, чтобы тоже пойти туда и позаимствовать идею-другую, и те, кто считает меня чокнутым, потому что я пишу всякий бред.

Обычно я ухожу от ответа. Правда заключается в том, что большинство идей – это обрывки светлых мыслей и сведений, которые я складываю в кучку многие месяцы и даже годы, обрывки, не имеющие друг к другу совершенно никакого отношения, и однако же в конце концов они оказываются связанными, если только я потружусь как следует заполнить пробелы. Эти идеи из тех, что создаются, а не находятся сами.

Не так давно мне приснилась пара идей для книги, но я предпочитаю не распространяться об этом, потому что, как мне кажется, людей это раздражает. Вроде как они достались мне даром. Это не совсем так – сны обычно содержат не много смысла и неизбежно имеют недостающие звенья, которые необходимо восстановить, – и все же кажется, что это слишком уж легко. Потом, бывает еще и «эврика». Пока что за всю мою карьеру подобные озарения посещали меня трижды, и каждый раз я оставался весьма доволен результатами. Примерно так появился на свет мой «Обманный лес».

Недавно я побывал на конвенте, где Клайв Баркер заклинал присутствующих писателей не обуздывать свое воображение. Он полагал, что нет для автора худшего греха, чем наступать на горло собственным замыслам из тех соображений, что они, мол, слишком безумные.

Вряд ли можно было выбрать для этого более удачный момент.

Вскоре после возвращения с конвента я давал интервью для одного журнала моему другу и будущему коллеге Хэнку Вагнеру. Моему сынишке Николасу было тогда что-то около трех лет и он был, как мы это называли, страстным поклонником Винни-Пуха, то есть в нашем доме насчитывалось чуть не три десятка видеокассет с мультиками про Пуха, которые мы смотрели круглые сутки.

Я люблю «Винни-Пуха». Всегда любил. С книгой Милна мои дети познакомились в самом нежном возрасте. Но, видит бог, всему есть предел. Я сказал Хэнку, что, мол, сыт Пухом до такой степени, что был бы рад, когда бы в Чудесный лес ворвалась шайка конных головорезов, освежевала маленьких поганцев и развесила их шкуры на деревьях.

В ту минуту и родился «Обманный лес». В общих чертах. Разумеется, кое-какие подробности возникли значительно позже, и именно им моя повесть обязана своим успехом – как я это понимаю. Кроме того, в процессе написания я находился под огромным впечатлением от чудесного рассказа, прочитанного много лет назад, – называется он «Власть мандарина», и написал его Гэхан Уилсон, карикатурист, писатель и джентльмен.

И тем не менее все появилось именно тогда. Вспышка Эврика.

Так что, если вы из числа тех, кого интересует этот вопрос, теперь вы знаете на него ответ – по крайней мере, в отношении этой книги.

Какое блаженство сознавать, что безумный замысел, который пришел мне в голову в ту секунду, оказался настолько ярким, что позволил не просто написать книгу, но и увлечь за собой других. Я попросил кое-кого из моих знакомых писателей высказать свое мнение и с трепетом ожидал их приговора. Вы и представить себе не можете, какое облегчение и радость я испытал, когда начали приходить ответы от авторов, которые всегда пользовались моим неизменным глубочайшим уважением: Питера Страуба, Ф. Пола Уилсона, Грэма Джойса, Кевина Андерсона и всех остальных, подавших голос в мою поддержку. Я был от радости на седьмом небе и чувствовал себя самым большим счастливчиком на земле. И решил, что надо поскорее написать книгу, пока они не передумали.

Когда эта история увидела свет, читатели тоже приняли ее на ура. Старую пословицу о том, что на всех не угодишь, разумеется, никто не отменял, но в общем и целом те, кто вместе со мной рискнули тогда и поставили на «Обманный лес», казалось, были очарованы книгой гораздо больше, чем читатели других моих книг. Меня завалили электронными письмами с просьбами о продолжении приключений в Обманном лесу… И кто знает? Быть может, в один прекрасный день это случится. Вообще-то, у меня уже есть одна мыслишка, так сказать, эврика младшая, и я даже придумал название… но об этом в другой раз.

Увы, эта книга не получила достаточно широкой аудитории, и, как это нередко случается, тираж «Обманного леса» распродавался медленно, а когда был распродан, допечатки не предполагалось. Электронные же письма все шли и шли. Люди продолжали интересоваться книгой. И мой редактор Лора Энн Джилмен продолжала сражаться за эту странную повестушку.

Вот так и получилось, что мы снова с вами – на этот раз, надеюсь, уже надолго.

Я часто упоминаю об «Обманном лесе» как о книге, на которой я вырос как писатель. Это кажется мне забавным, учитывая, что речь в ней идет о детской литературе и персонажах, которые обитают на просторах подобных произведений. И тем не менее я придерживаюсь именно этого мнения. В мрачных фэнтезийных романах, написанных мной до этого, главным были действия и идеи. Только не поймите меня превратно. Придется кое-что пояснить. «Сага теней» всегда будет близка и дорога моему сердцу, и я намерен время от времени наведываться в тамошний мир. Но с «Обманным лесом» я обнаружил, что в моей душе живут и другие истории.

«Обманный лес» – книга не о действиях и идеях, а о персонажах и ситуациях. Работая над ней, я стал думать – и говорить – о ней как о мрачной семейной фэнтези. А для меня это означает, что она прежде всего о людях, о самой обычной группе людей с самыми обычными проблемами. В нашем случае – о Томасе и Эмили Рэнделлах, которые только что развелись, и об их впечатлительном сыне Натане. О необычайных событиях, которые случаются с этими обычными людьми, и о последствиях, к которым они приводят. Об отцовстве и разводе, о творчестве и небрежении, и о том, как справляться с эмоциями, когда любовь дает трещину.

Вот видите, а вы думали, что эта книжка всего-навсего о говорящих воронах и разъяренных саблезубых тигролюдях.

«Обманный лес» до сих пор самая любимая из всех моих книг.

Надеюсь, путешествие в него доставит вам удовольствие.

Прошу также простить меня, если вы вернетесь из этого путешествия не совсем целыми и не очень-то невредимыми.

Кристофер Голден

Бредфорд, Массачусетс

29 июля 2003 года

ПРОЛОГ

– Правда? Правда-правда? – крикнул Мальчик, глядя в зеленовато-голубое небо над Обманным лесом.

– Да, да, – отозвался дракон Смычок и принялся носиться в воздухе вверх-вниз, и кувыркаться, и выписывать восьмерки, отчего у Мальчика и его друзей немедленно закружилась голова.

– Я должен был догадаться! – воскликнул Мальчик. – Я должен был догадаться с самого утра! Сегодня ужасно здоровский день, так тепло, как будто не осень – а ведь уже осень, представляешь! Так тепло, как будто не осень, и я должен был догадаться, что сегодня случится что-то совсем особенное! Такой необыкновенный день!

Мальчик еще немного полюбовался Смычком, но очень скоро у него заломило шею, ведь дракон парил высоко в небе и вообще. Тогда Мальчик издал восторженный клич, и рассмеялся, и прошелся колесом, чему он уже сто лет безуспешно пытался научить гризли Брауни.

Брауни захохотал и тоже попытался сделать колесо, но растянулся на земле большой и косматой хихикающей грудой.

И они все смеялись и плясали на полянке за хижиной Ворчуна, которая долго была местом печали, а теперь снова стала местом веселья.

Послышалось позвякивание, побрякивание и дзыньканье. Мальчик радостно поднял глаза и увидел, как по Путаному пути на полянку – динь-дон, тилитень! – выбежал мистер Тилибом.

– Он правильно говорит, Наш Мальчик! Смычок правильно говорит! Трещотка и Труба и еще много кто разнесли молву по Путаному пути из края Колокольчиков и Свистулек! Их уже видели, видели, они идут вниз по реке Вверх. Лесные стражи подтвердили это!

Мистер Тилибом подбежал к Мальчику, и его пузико-колокольчик весело бомкало при каждом шаге. Хохотун залился своим гиеньим хохотом, а Брауни пустился в пляс, и все услышали, как мелодично запели, зашелестели на лету крошечные крылышки Смычка – словно ветер, перебирающий китайские колокольчики.

Последним появился Тыкван Горлянкин. Осенью его работой было приглядывать за Большим Старым садом, охранять его от братьев-воронов, Дэйва и Барри. Когда Мальчик увидел Тыквана, он завопил от неожиданной радости, потому что Тыкван был не один!

Вместе с Тыкваном прилетели братья-вороны.

– О, сегодня и вправду совсем особенный день, раз уж братья-вороны и единственное на весь Обманный лес пугало смогли на время позабыть свою вражду, – сказал Мальчик. – Мы устроим праздник, прямо сейчас Праздник возвращательный и никуда-больше-не-уходительный. Праздник мы-прекасно-по-вам-скучательный. Праздник дома-встречательный! Да! Точно!

Все друзья Мальчика согласно закричали. Это же не просто праздник, а по какому случаю – наконец-то возвратились их старые друзья!

Секунду спустя, когда Мальчик пустился в пляс с Брауни, сверху донесся крик Смычка.

– Идут, идут! – закричал он, и песня его крылышек зазвучала громче и быстрее.

– А ну тихо там, а то я своих собственных мыслей не слышу! – прикрикнул на Смычка Тыкван.

– Будет вам, сэр пугало, – пожурил его Мальчик. – Мы все немножко разволновались, разве вы не видите?

В темном лесу Путаный путь вдруг затрещал, и Мальчик сначала испугался. Потом он понял, что это за звук, – топот обутых в сапоги ножищ и копытцев по сухой осенней листве.

– Эгегей! – крикнул Мальчик – Ворчун! Султанчик! Мы здесь, все вместе, ждем вас у хижины Ворчуна! Эгегей!

Из мрака между деревьями выступил недовольного вида гном в зеленой фетровой шляпе. Рядом с ним семенил веселый маленький пони, и на голове у него топорщился пышный мохнатый хохолок из желто-зеленых перьев.

– Ворчун! – радостно закричал Мальчик и бросился навстречу гному. – Султанчик! – восторженно вопил он, широко раскидывая руки.

– Наконец-то вы пришли! – взволнованно выпалил Мальчик. – Наконец-то вы оба вернулись домой, в лес!

Ворчун остановился на опушке. Прищурившись и скривив губы в ухмылке, которую все они отлично помнили, Ворчун устремил взгляд мимо Мальчика на хижину, где он когда-то жил. Потом он обвел взглядом всех остальных, которые улыбались, пели и плясали в честь него джигу. Ворчун взглянул на Султанчика, и пони заржал и тоже посмотрел на Ворчуна.

– Я так рад, что вы вернулись домой, – сказал Мальчик уже спокойнее, но все так же радостно.

– Ну, – отозвался Ворчун, и голос у него оказался чуть пониже, чем Мальчик его помнил. И куда холоднее. – Не то чтобы у нас был выбор…

Отрывок из книги Ти-Джея Рэнделла

«Полет в Обманный лес».

Последней, неоконченной повестииз цикла «Обманный лес».

ГЛАВА 1

О мгновении, в которое жизнь Томаса Рэнделла начала изменяться, не возвестили фанфары. Ни тебе драматических потрясений, ни внезапных озарений, ни крутого поворота судьбы.

Это просто случилось, совершенно буднично, как будто щелкнули выключателем, только это событие не ознаменовал даже вспыхнувший вдруг свет. И сам Томас даже не заметил, что что-то изменилось.

И тем не менее изменилось все.

Официантка звонко выставила запотевшую бутылку пива на столик, за которым Томас Рэнделл сидел в «Лайв Бэйт», где у него был назначен поздний обед с его агентом. Судя по значку с именем, девушку звали Беверли. У нее была шоколадная кожа и металлический штырь в языке, который блеснул, когда она поблагодарила его за чаевые. Было в этом что-то сексуальное.

Хотя, конечно, в «Лайв Бэйт» все официантки – и официанты, если уж на то пошло, – были сногсшибательно хороши. Существует миф, будто в Нью-Йорке, как и в Лос-Анджелесе, каждая официантка либо актриса, либо модель. Как-то раз одна особенно потасканная девица из Анджелеса даже с гордостью отрекомендовалась Томасу как «АМКУ».

– Что такое АМКУ? – наивно поинтересовался он.

Она одарила его в высшей степени снисходительной улыбкой и прощебетала тоном какой-нибудь героини из сериала «Бестолковые»:

– Актриса, модель… кто угодно!

Затем она рассмеялась, вернее, жеманно захихикала, отчего волосы ее рассыпались по спине, а груди заколыхались – ровно настолько, чтобы подчеркнуть их неправдоподобную округлость. Неправдоподобную… впрочем, это ведь был Лос-Анджелес.

Вот почему после того, как на студии Диснея был снят первый мультфильм, названный просто «Приключения в Обманном лесу», Томас перевез свое семейство обратно в Вестчестер, штат Нью-Йорк. Дело сделано.

С другой стороны, у него больше нет настоящей семьи.

Томас стер несколько капелек влаги с горлышка бутылки. Он любил этот сорт эля главным образом потому, что любил Новый Орлеан, где его производили. Какая-то часть Рэнделла хотела бы жить в Новом Орлеане, если бы не проклятая жарища и не экзотичная чужеродность. Манхэттен – вот его город. Опасный, да, но с тех пор, как он поселился в Вестчестере, опасности Манхэттена таили в себе скорее экзотику, чем риск. Кроме того, Томас предпочитал северо-запад еще и потому, что, попросту говоря, нуждался во временах года, в ощущении бега времени.

– Принести вам еще? – спросила Беверли.

– Гм? – отозвался Томас, потом опустил глаза и увидел, что бутылка почти опустела.

– Это все жара, – заметил он и помахал рукой над горлышком. – Наверное, оно испарилось.

Они ухмыльнулись друг другу, и Томас согласился, что, пожалуй, закажет еще бутылочку. Ему было тридцать два года, меньше чем шесть месяцев назад он развелся с Эмили, и у него был единственный сын, Натан, которому исполнялось пять. Официантка Беверли едва достигла того возраста, когда можно пить – если вообще достигла, – была убийственно сексуальна и строила ему глазки. О серьезном флирте тут и речи не шло, Томас же не был идиотом. Однако между ними перетекали возбуждающие флюиды, и он просто наслаждался этим.

На смену первой бутылке пива прибыла вторая. Беверли поставила ее в точности на то же место, что и первую, как будто небольшой влажный кружок на столе представлял собой яблочко. Томас передвинул бутылку. Может, он так ведет свой счет, отмечает гибель первого павшего. Он проводил Беверли глазами, на миг залюбовался ее атлетическим сложением, черными шортами и кроссовками, белыми носочками и футболкой, даже не слишком свежим зеленым фартучком. Она выглядела необычайно безыскусно для жительницы Нью-Йорка, в особенности желающей стать моделью или актрисой.

Он наблюдал за ней. Писатели в этом смысле как ловцы, подумалось ему философски, и уже в который раз. Он следил за ней слишком пристально, слишком внимательно. И потому заставил себя отвести глаза.

Его взгляд скользнул по небольшому обеденному залу, рассчитанному приблизительно на дюжину шатких столиков, за которыми сидели работники. Томас всегда называл их так про себя. Разумеется, они не были ни его работниками, ни работниками ресторана, но были же чьими-то. В час дня по будням Манхэттен – один гигантский бизнес-ланч. Поди найди себе приличное и недорогое местечко, чтобы поесть.

«Лайв Бэйт» отвечал всем требованиям. Маленький каджунский[1]1
  Каджуны – потомки акадийцев, колонистов из поселения Акадия во французской Канаде, которые в XVIII веке в период войны с французами были сосланы англичанами в Луизиану. (Примечания, кроме особо оговоренных, переводчика)


[Закрыть] ресторанчик располагался на перекрестке Двадцать третьей улицы и Бродвея, в месте, болеечем насыщенном издательствами. Модное местечко, где редакторы, агенты и писатели могут столкнуться друг с другом, случайно или намеренно.

За стойкой, забитой людьми, употребляющими свой обед в жидком виде и, вероятно, зашедшими сюда не по делу, находилось широкое венецианское окно, украшенное перевернутыми неоновыми пивными вывесками. Перевернутыми для Томаса, разумеется. С раскаленного, залитого солнцем тротуара Двадцать третьей улицы они отлично читались.

Томас смотрел, как мимо проходят люди в распущенных галстуках, без пиджаков. Те, у кого не было необходимости соблюдать столь строгую форму одежды, оголились, насколько позволяли приличия. Одна женщина, выгуливавшая собаку, была облачена в лифчик от купальника и нечто вроде шелкового шарфа вместо юбки. Томас и глазом не моргнул, и только туристы провожали ее взглядом Это же Манхэттен.

Была знойная июльская пятница, и в спертом воздухе нью-йоркских улиц-каньонов не чувствовалось ни малейшего дуновения. Когда солнце скроется за башней Флэтайрон-билдинг, длинные прохладные тени расползутся по тротуарам и протянут пальцы поперек самой улицы.

А пока что от солнечного света не было спасения.

Потом его затмил силуэт, женская фигура.

– Надеюсь, ты не очень долго ждешь.

Томас поморгал, заставляя глаза сфокусироваться. Силуэт превратился в его агента, Франческу Кавалларо. Привлекательная, она, несмотря на свою миниатюрность, обладала неукротимой решительностью, а уверенная манера держаться придавала ей куда более внушительный вид, чем можно было рассчитывать при ее размерах.

Томас всегда считал ее женщиной с огоньком. Это в ней понравилось ему с самого начала. И сослужило им обоим неплохую службу.

– Не-а, я решил без тебя не заказывать, – признался Томас. – Но я знаю, что буду есть. Здесь превосходная джамбалайя[2]2
  Джамбалайя – блюдо из риса с ветчиной, сосисками, цыпленком, креветками или устрицами, приправленное травами.


[Закрыть], ты непременно должна ее попробовать.

– Вообще-то я хотела рыбу, – сказала Франческа. – Если у них есть сом по каджунски, я беру.

– Может быть, тебе повезет, – сказал он, когда она взяла меню. Потом, секунду спустя, добавил: – Мне не хотелось бы тебя подгонять, но у нас не очень много времени. Мне нужно забрать Натана из сада.

Голубые глаза Франчески одарили его ласковым взглядом поверх меню. У нее были длинные волосы, выкрашенные в почти естественный рыжий цвет, и голубые глаза, напоминавшие Томасу стеклянный шарик, который у него был в детстве; он был всего один, и Томас потерял его в ту весну, когда ему исполнилось семь. Но до сих пор его помнил.

– Кстати, как ты с этим разобрался?

– Пока вроде все получается, – ответил Томас – Я делаю все свои дела на неделе, а выходные провожу с Натаном. Предел мечтаний, учитывая то, как мы с Эмили нынче ладим. Или, вернее сказать, не ладим.

Этот ответ, судя по всему, удовлетворил Франческу, поскольку она лениво огляделась по сторонам в поисках официантки.

– Как продвигается книга? Как там ее?

– «Полет в Обманный лес», – напомнил он ей. – Там Ворчун и Султанчик наконец-то возвращаются домой.

При этих словах Франческа просияла.

– Боже, Ти-Джей, – сказала она. – Ребятишки вот уже года три как этого ждут, да? Ты заработаешь на ней уйму денег.

– Мы, – поправил ее Томас, ероша густые заросли своих коротких темных волос. – Мы заработаем на этом кучу денег. И пожалуйста, Фрэнки, не называй меня Ти-Джей. Ты же знаешь, я терпеть этого не могу.

– Прости, – неискренне извинилась она.

Подошла официантка, и Томас, взглянув на ее значок, понял, что забыл ее имя. Менее чем за пять минут оно полностью испарилось у него из головы. Он пожурил себя, посетовал на дырявую человеческую память и заказал свою джамбалайю.

– Еще пива? – спросила официантка.

– На этот раз просто колу, – попросил он. – С лаймом.

Пока Франческа делала заказ, Томас чуть поерзал на своем стуле, таком же рахитичном, как и столик. На Томасе были чистые голубые джинсы и новые кроссовки, добротная рубашка с короткими рукавами и тремя пуговками на вороте. Ему было удобно. Всякий раз, когда его начинали одолевать опасения, что он исписался, утратил запал, суть своей работы, Томас напоминал себе, как ему повезло.

Это был не самый худший способ заработать себе на жизнь. И потом, он же создал Обманный лес, который полюбился детям во всем мире. Плохо ли?

Вообще говоря, по этому поводу он испытывал смешанные чувства. Он зарабатывал приличные деньги, пользовался определенной известностью и был владельцем имущества, которое определенно переживет его самого, а то и его детей тоже. Но чем популярнее становился «Обманный лес», чем на большее количество языков его переводили, чем больше товаров производилось под этой маркой, тем меньше он принадлежал Томасу. Тем меньше в нем оставалось от его детища.

Взять хотя бы Ворчуна и Султанчика. Когда в «Прощании с Обманным лесом» он убирал их со сцены, то думал, что они больше на ней не появятся. Ему хотелось посвятить время более детальной проработке каких-нибудь других персонажей. Но реакция детей и их родителей – не говоря уж о представителях кино– и телестудий, заинтересованных в его книгах, – оказалась столь резкой, что он практически вынужден был вернуть их обратно.

Книги изменились и еще кое в чем. Центральный персонаж всего цикла «Обманный лес», Мальчик, всегда был неким, шести– или семилетним сорванцом, исследующим небольшой лесок за домом, который в его воображении таил в себе фантастические миры и был населен удивительными существами, как дружелюбными, так и не очень. Однако прежде всего Мальчик был всего лишь окном в Обманный лес для читателя.

Давным-давно Мальчика звали Томасом. Но несколько лет назад, когда Томас писал «В сердце Обманного леса», все переменилось. Мальчик вышел из дома через черный ход, и его мама, как всегда, попросила его не забираться слишком далеко. По тропке-царапке, окаймленной колючими кустами, он углубился в самое сердце Обманного леса, где в маленькой хижине Ворчуна в очаге всегда пылал огонь.

Как обычно, его уже поджидали приключения. Гризли Брауни пообещал помочь пугалу, Тыквану Горлянкину, осуществить самый последний из бесконечной череды хитрых планов, как отвадить братьев-воронов от кукурузного поля. Но Брауни был ленив, вечно зевал, и к середине утра задремал. Тыкванова кукуруза осталась без присмотра, и братья-вороны безнаказанно поживились несколькими дюжинами початков.

Когда появился Мальчик, все собрались за хижиной Ворчуна, неподалеку от поля, и спорили об ответственности Брауни, вернее, о его безответственности. Ну все, кроме Смычка – который еще не прилетел из своей пещеры, – и кое-кого из менее приятных обитателей Обманного леса.

Султанчик и Ворчун решительно заняли сторону Тыквана. Гиена, которую все звали Хохотуном и которая всегда говорила о себе в третьем лице, считала все происшедшее крайне забавным. Однако она разобиделась на Брауни, который, как он сказал, «мог не клевать носом не больше, чем Хохотун может не хохотать». Мистер Тилибом, хотя и не был самым сообразительным колокольчиком в Обманном лесу, тоже считал, что Брауни это не нарочно.

И все, разумеется, ждали, какой Мальчик вынесет приговор.

Пока он решал, Боб Долгозуб и Скалоголовый, пренеприятная парочка, воры и негодяи, которые при каждом удобном случае мутили воду, перебрались в домик Ворчуна и заявили, что он принадлежит им.

Когда Мальчик вынес решение, гласившее, что Брауни должен попытаться стать более сознательным и следующие несколько дней за свою провинность будет помогать Тыквану в поле, все собрались отправиться к Ворчуну на чай. Ворчун, несмотря на сварливый нрав, готовил отличный чай.

Но хижины Ворчуна больше не было. На ее месте, хотя оно и выглядело в точности так же, возвышалось явно новехонькое жилище, принадлежащее Бобу Долгозубу и Скалоголовому. Затем последовала череда до смешного неудачных попыток отыскать старый домик Ворчуна или завладеть этим, «новым».

После чего, разумеется, с подачи Мальчика его друзья раскинули мозгами и одержали победу, убедив злодеев, что они на самом деле заняли не тот домик.

Именно тогда все и произошло.

Во время написания этой сцены Томас понял: впервые за более чем десять лет он не знает, что Мальчик скажет дальше. Значит, Мальчик перестал быть Томасом Рэнделлом. И Томас не знал, кто он. Может, Натан? Может, вообще больше никто?

Никто. Вот что тревожило его больше всего. Если Мальчик – никто, несуществующее лицо, как может Томас хотя бы приблизиться к пониманию всего остального Обманного леса? Он продолжал писать, сочинять одно приключение за другим, исполнять обязательства по контрактам и оправдывать ожидания. Но чего-то не хватало. Даже если никто этого не замечал, Томас то чувствовал. Что-то жизненно важное ушло из Обманного леса навсегда.

Когда на него находили приступы мрачности, Томас гадал, не возраст ли причиной тому, что он отдаляется от своего детища. Неужели в конце концов произошло то, чего он поклялся не допускать? Неужели он вырос, позабыл, что значит быть ребенком?

Раньше он всегда знал дорогу в Обманный лес, как и всех тех, кто в нем обитал. Но теперь он стал просто гостем. Все равно что вернуться в родной город после двадцатилетнего отсутствия и обнаружить, что все изменилось.

У него разрывалось сердце.

Но жизнь продолжалась.

– Ну? – подстегнула его Франческа, и Томас поднял глаза и увидел, что она выжидательно смотрит на него.

– Прошу прощения? – отозвался он, потом тряхнул головой. – Н-да. Прости, Фрэнки. Просто у меня в последнее время слишком много всего вертится в голове. Быть отцом-одиночкой еще сложнее, чем отцом в полной семье.

– Ты замечательно справляешься, Томас, – заверила его Франческа.

Но это не слишком помогло. Она знала ровно столько, сколько он ей рассказывал, и никак не могла судить, хороший он отец или нет. Но он старался, и это не могло не иметь никакого значения.

– О чем ты говорила? – спросил он.

– Я просто полюбопытствовала, когда ты собираешься спросить меня о переговорах с «Диснеем», – пояснила она. – Ведь именно из-за этого мы и решили пообедать сегодня вместе, не так ли?

Томас поморщился.

– Боюсь спрашивать.

Франческа отхлебнула холодного чаю, который официантка каким-то образом ухитрилась принести, пока Томас витал в облаках. Она помолчала, сделала вдох, как будто тщательно и очень загодя строила несколько последующих предложений. Он никогда не понимал, действительно ли она так делает или это просто способ создать впечатление, будто она собирается с мыслями. Впрочем, это действовало. Он полагал, что все остальное не имеет значения.

– Они хотят дать добро на съемку мультсериала «Обманный лес», который будет идти по «Эй-би-си» в субботу утром два года, а с начала третьего сезона перенести его на дневное время по будням, – ответила она. – Я сказала, что ты не согласен, если Ворчуна будет озвучивать кто-то другой, кроме Нельсона де Кастро.

– А они?

– Сказали, что не могут позволить себе Нельсона, – призналась она. – Я и спорила, и про нашу аудиторию им втолковывала, и про опросы, и про пробные выпуски. Они стоят на своем. Хотят пригласить Билли Кэррола, он еще играл в этой новой комедии на канале «Фокс», как же она называлась?

Томас вздохнул, почесал затылок и снова вздохнул. Потом глотнул кока-колы.

– Томас! – подхлестнула его Франческа.

– «Дерьмо», вот как она называлась, Фрэнки, – вспылил он, и за несколькими столиками люди обернулись на него. – Тот малый недостаточно смешной, недостаточно желчный, недостаточно старый… Черт, да этот парень никогда раньше даже не занимался озвучкой!

Франческа ничего не сказала. Им принесли заказ, и Томас принялся лениво ковыряться в тарелке. В конце концов он с виноватым видом поднял на Франческу карие глаза. И снова взъерошил короткие темные волосы с начавшей пробиваться сединой на висках.

– Прости, – смиренно попросил он. – Просто, понимаешь, я не хотел выставлять Ворчуна на передний план. Черт побери, этот маленький стервец мне даже не нравится. Но когда я мысленно слышу его голос, это голос Нельсона де Кастро, понимаешь? Господи, я даже сам уже не понимаю, зачем все это делаю. Пора покончить с этим сюжетом.

– С тем, который ты сочинял одиннадцать лет, – с умеренным сарказмом в голосе заметила Франческа. – Я думала, ты любишь «Обманный лес».

Томас ничего не ответил, сделал еще глоток кока-колы. Он смотрел на толпу, наводняющую бар, болтающую, флиртующую, напивающуюся. Придя сюда, они отключились от своей работы. Во всяком случае, большинство из них. Но не от всякой работы можно отключиться. Мысли и идеи продолжают роиться в голове, сюжет требует придать ему живости и преследует тебя, куда бы ты ни пошел. В определенном смысле владельцы баров – счастливцы. Но он ни за что на свете не согласился бы поменяться с ними местами. Они даже не знают, чего лишены, что значит сочинять истории. Развлекать.

Это все, чего ему хотелось в жизни, – развлекать. В частности, развлекать детишек сказками об Обманном лесе, о месте, куда он всю жизнь уходил в своих снах.

Его взгляд переместился на окно, за которым тени уже дотянулись до тротуара.

– Они согласились на все остальное, чего мы просили? – осведомился Томас.

– И глазом не моргнули, – уверила его Франческа.

– А деньги?

– Не проблема, – подтвердила она.

Томас смотрел, как люди идут по улице, спеша вернуться с запоздалого обеда или направляясь на встречи на другой стороне улицы или на другом конце города. Он даже не глядел на Франческу, когда сказал:

– Заключай сделку.

Томас протянул руку к стакану, мгновение разглядывал карамельного цвета жидкость, кубики льда, мясистый ломтик лайма. Он взглянул в лицо своему разочарованию, напомнил себе о том, как ему повезло, и пошел дальше.

Поднеся стакан к губам, Томас устремил взгляд обратно, мимо стойки бара, за окно, где по улице шли несколько прохожих.

Один из них был гном в зеленой фетровой шляпе.

Стакан лязгнул о зубы и замер. Томас осторожно отставил его.

– Томас, что случилось? – с тревогой спросила Франческа.

Он уже стоял, отодвинув стул назад.

– Подожди секунду, ладно? – пробормотал Томас, чувствуя себя глупее некуда, но не в силах удержаться. – Я сейчас.

Он миновал стойку бара и прибавил шагу. Толкнул стеклянную дверь и встал, глядя на запад, крутя головой по сторонам в попытке разглядеть что-то в потоке людей. Он стоял поперек дороги и мешал людским волнам, колышущимся вокруг, поэтому и зашагал в том же направлении… в том направлении, куда скрылась его цель.

Ворчун.

Томас поднажал, начал обгонять людей и снова остановился на углу Бродвея. Опомнившись, чувствуя себя дурак дураком, он посмотрел на север и на юг, потом в последний раз глянул на запад. Карлика шутника, любителя носить зеленые фетровые шляпы, и след простыл.