Текст книги "Саксонские и нормандские короли. 450 – 1154 гг"

Автор книги: Кристофер Брук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 2
КАК СТАНОВИЛИСЬ КОРОЛЯМИ

В книге профессора Плама «Первые четыре Георга» нам представляют четырех королей, правление которых охватывает чуть более столетия. Задача этой книги – охватить семьсот лет и, наверное, двести королей. Что еще хуже, большинство из них ничем не прославились, и мы знаем только их имена; несколько из них вообще безымянные. И все же исследование этих личностей далекого прошлого обладает особой притягательностью: их неизвестность бросает нам вызов и заставляет искать любую путеводную нить и следовать за ней, куда бы она нас ни привела. И если мы сделаем это, мы узнаем много удивительного о первых английских королях. Окажется, что мы исследуем корни королевской власти в Англии, самого старого и типичного для Великобритании института правления. И это тоже полезно. Это поможет нам понять кое-что об английской монархии, некоторые причины того, почему ее непрерывность так мало нарушалась. Но это случится только в том случае, если мы с самого начала будем четко понимать, что в большинстве частностей королевская власть в саксонские и нормандские времена была совершенно не похожа на конституционную монархию Елизаветы II.

Исторические ярлыки легко вводят нас в заблуждение, а самые обманчивые из них те, что окружают представления о правлении и королевской власти. Никому не приходит в голову, что средневековый король, будь то в Англии, Франции или Германии, был конституционным монархом в современном понимании. Но часто можно услышать или прочитать споры о том, была ли их власть ограниченной или абсолютной, выборной или передаваемой по наследству. Без сомнения, эти вопросы мы будем держать в голове по мере изучения этих королей и способа их правления, но в первую очередь нас должны интересовать менее абстрактные понятия. Если мы будем обращать внимание на то, как эти люди действовали и как они описывали свои действия, мы гораздо лучше поймем их притязания; мы лучше поймем их образ мыслей не как отражение последовательных принципов политической мысли, а как поле боя противоборствующих притязаний и стремлений без явной связи между собой. Человеческая природа, как говорят нам психологи, подвержена изменениям. Но дворянин, шумно приветствующий саксонского короля, действовал, подталкиваемый смешанными побуждениями, такими же сильными, беспорядочными и захватывающими, что и современный избиратель. Это сказано не для того, чтобы преуменьшить интерес к политической теории или ее влиянию на дела людей. Как мы увидим, интеллектуальные влияния, совершенно далекие от местной традиции саксов, сыграли решающую роль в формировании английской монархии. Но значение этого станет очевидным лишь тогда, когда мы тщательно изучим некоторые особенности власти первых королей. И первый вопрос состоит в том, как люди становились королями.

Эта проблема стала предметом многих необычных представлений. В 1867 г. в первом томе своей огромной «Истории Нормандского завоевания Англии» Эдвард Огастес Фриман предложил одно из самых абсурдных. Вот что он написал о витенагемоте, совете англосаксонских королей: «В каком-то смысле он был более демократичным, чем что-либо, о чем осмелился бы мечтать самый продвинутый либерал; но в каком-то смысле – более авторитарным, чем что-либо, что осмелился бы защищать самый несгибаемый консерватор. А на практике он, вероятно, должным образом представлял чаяния народа. А если так, то ни один народ никогда не пользовался более полной политической свободой, чем англичане в эти давние времена. Ведь полномочия древнего витенагемота сверх всякой меры превышали полномочия, которыми наш писаный закон облекает современный парламент. В некоторых отношениях они превышали полномочия, которыми наша традиционная конституция облекает палату общин. Король не мог абсолютно ничего сделать без согласия своих советников. Прежде всего, именно от них он получал свою политическую жизнь, и именно от них он зависел в том, чтобы она продолжалась. Совет избирал короля, и он же мог низложить его. Возможность свергнуть короля – это возможность, которой по самой ее природе можно пользоваться редко, и поэтому не найдется много королей, низложенных по постановлению парламента хоть до, хоть после Нормандского завоевания...

Если витан мог свергнуть короля, то нет никаких сомнений в том, что витан его и выбирал. Удивительно, как люди этого не видят... Королевская власть в древней Англии была выборной. Она была выборной точно так же, как была выборной власть во всех германских королевствах. Люди, в глазах которых рождение имело высокую ценность, желали, чтобы король был потомком прославленных предков королевских кровей. Во времена язычества считалось, что король должен быть потомком богов. Такие настроения повсеместно указывали на какую-нибудь династию как королевскую, члены которой имеют особое право на голоса избирателей. В каждом королевстве имелась королевская семья, из членов лишь которой при обычных обстоятельствах избирались короли. Но здесь витан был волен выбирать».

Фриман имел намерение доказать несостоятельность старой теории тори о божественном праве королей на престол. Он обращает внимание на то, что в разных странах существует бесконечное количество различных правил порядка наследования, и неразумно предполагать, что одно из них более естественное или неизменное, нежели другое. Странно, что он допускает, что английский закон всегда был ясным и последовательным, даже если он меняется в определенные периоды. Он, как и мы сейчас, жил при монархии, правила престолонаследия в которой были точно определены законом. Они, возможно, представляют собой самую точную и четкую схему, окружающую наших современных монархов. Когда умирает король или королева, мы знаем, кто будет их преемником – или, скорее, кто в тот же миг стал им. Вся королевская семья организована согласно порядку наследования в соответствии с четким принципом, установленным законом; в данном случае – письменным законодательным актом.

В раннем Средневековье законы в Англии не имели письменной формы. В этом утверждении есть исключения, как мы увидим, но они не затрагивают нашу нынешнюю проблему. Это значит, что восхождение на престол регулировалось обычаями и традициями. Обычай может быть очень определенным и живучим, но у первобытных народов он имеет свойство казаться определенным и понятным только тем людям, которые живут по нему и принимают его, а для чужака он кажется неясным, неопределенным, даже противоречивым. Особая трудность связана с изучением древних монархий: со временем обычаи менялись, а наши сведения часто настолько скудны, что мы должны пытаться вытянуть путеводную нить то там, то сям, чтобы создать связную картину, охватывающую большой промежуток времени. Еще одной трудностью является то, что в разные времена существовало большое разнообразие точек зрения, больше, чем обычно было позволено. А так как порядок престолонаследия всегда был жизненно важным вопросом, он часто становился предметом обсуждения и споров.

На самом деле никаких четких правил не было. Но порядок престолонаследия в англосаксонских и английском королевствах был окружен рядом условностей, обычаев и допущений, и с учетом этих условностей каждый раз решался вопрос о престолонаследии – иногда мирно, иногда с применением силы. Часто «сильный вооруженный человек» захватывал трон; в более поздние века он, по крайней мере, считал себя обязанным как-то оправдать свой поступок. И по тому, как он оправдывал его, мы можем сказать, каким правилам он делал вид, что следует. Если это было возможно, он демонстрировал свои родственные связи с предшественником, то есть что он имел наследственное право. Он доказывал, что народ принял его власть должным образом – то есть он был «избран», что бы это ни значило, и утверждал, что его предшественник объявил его своим преемником – он был назван правящим королем. Наше изучение того, как становились королями, должно складываться из этих трех составляющих: наследование, избрание и назначение. Так или иначе, каждая из них в большинстве случаев была задействована в процессе появления любого короля в средневековой Западной Европе.

Фриман утверждал, будто короля избирали, и монаршая власть была по своей сути выборной; наследные права уважались, а избрание было законом. Это серьезное и необычное допущение, а мы должны быть очень осторожны, делая их.

Даже самое очевидное общее правило относительно королевской власти, состоящее в том, что правит лишь один человек, имело множество исключений. В давние времена короли не обязательно правили в одиночку: на самом деле вполне возможно, что они обычно этого не делали. Все члены королевской семьи мужского пола могли править вместе, притом что один король мог иметь преимущество – похоже, что так и было в большинстве королевств. Со временем постепенно развилась «монархия» в буквальном смысле этого слова – власть одного человека. В более поздние времена англосаксонские монархии оставались наследными не в том смысле, что королевская власть передавалась согласно строгому правилу первородства от старшего сына к старшему сыну, а в том, что в огромном большинстве случаев преемником короля становился его старший сын или ближайший родственник по мужской линии. Есть случаи, когда наследником становился брат короля, хотя у последнего были дети. Но обычно в таких случаях дети были очень малы. Есть пара случаев, когда оспаривали, что «порфирородный» сын, родившийся, когда его отец был королем, имеет преимущественное право перед тем его сыном, который был рожден до того, как его отец взошел на трон. Ни один из нормандских королей не был наследником по праву первородства. В 1066 г. Эдгар Этелинг был более близким родственником Эдуарду Исповеднику, чем Вильгельм Нормандский, гораздо более близким, чем Гарольд. В 1087 и 1100 гг. наследниками Завоевателя стали младшие сыновья Вильгельм и Генрих, хотя был жив их старший брат Роберт. В 1135 г. на престол взошел племянник Генриха I Стефан, хотя у Генриха оставалась законная дочь, а у самого Стефана был старший брат.

Случаи восхождения на трон королей в 1066 и 1135 гг. являются одними из самых необычных и интересных в истории Англии. Они имели место близко к концу изучаемого нами периода и поэтому относительно хорошо задокументированы. Они обнажают почти все проблемы и силы, действовавшие в Англии при возведении короля на престол. Они послужат нам прекрасными примерами различных условностей и допущений.

Эдуард Исповедник (1042—1066) был бездетным. У него был племянник Эдуард, который жил в изгнании в Венгрии, двоюродный брат Вильгельм, который был герцогом в Нормандии; при этом самым могущественным человеком в Англии после короля был Гарольд, эрл Уэссекский, который доводился ему шурином. Вдобавок его предшественник Хардекнуд, который также был королем Дании, имел договоренность с Магнусом, королем Норвегии, о том, что, если один из них умрет, не оставив наследника, второй должен унаследовать его королевство. На основании этого Магнус вторгся в Данию и заявил свои права на Англию в 1042—1043 гг. И его притязания были унаследованы (что довольно странно) его дядей Харальдом Хардероде.

Ближайшим родственником Эдуарда был его племянник. Но Эдуард-изгнанник умер в 1057 г., а его сын Эдгар Этелинг был слишком юн, чтобы в 1066 г. быть серьезным кандидатом на трон. Против Вильгельма в отношении наследования можно было выдвинуть два возражения: то, что он был незаконным претендентом, и то, что он был родственником Эдуарда по женской линии, а не потомком предшественников Эдуарда. Яснее ясного, что, если наследственность была в этом случае главным критерием, Вильгельм никогда не стал бы королем Англии. Странно уже то, что он вообще стал герцогом Нормандским: когда его отец умер, он был семилетним мальчиком, а в герцогстве бушевали беспорядки; а ведь в Средние века незаконнорожденность обычно считалась препятствием к вступлению в права наследования. Он был исключением, которое доказывало все правила; другого такого случая не было. Генрих I признал по крайней мере двадцать своих незаконнорожденных детей, включая нескольких сыновей; но никто из них не унаследовал его трон.

Вопрос о том, могла ли королевская власть передаваться по наследству по женской линии, более сложен. Краткий ответ, видимо, такой: такое редко случалось во времена англосаксов, но препятствий к этому не было. К женщинам в целом было более уважительное отношение до Нормандского завоевания, нежели после него, но мы должны четко различать правила престолонаследия и статус женщин. Во многих человеческих обществах наследование обычно происходило по женской линии, но это не обязательно и даже нечасто сопутствовало высокому положению самих женщин. А также из отношения к женщинам в период до завоевания мы не можем сделать вывод о правилах наследования. Мы лишь можем с уверенностью сказать, что по англосаксонским законам собственность могла наследоваться по женской линии, но обычно этого не происходило. У всех германских народов наследование происходило в основном по мужской линии, но ни у одного из них в древние времена это не было неукоснительным правилом. Одно время антропологи учили нас, что наследование должно происходить либо по отцовской, либо по материнской линии и что, если мы обнаружили признаки наследования по материнской линии в патриархальном обществе, это должно означать, что в нем когда-то царил матриархат. Эта точка зрения время от времени просачивалась к историкам, и иногда даже сейчас можно услышать ее отголоски. Но антропологи уже давно от нее отказались: обычно в системе наследования присутствуют оба элемента.

Возможно, что наследование по женской линии было не таким уж и редким, как предполагают наши документальные источники. Во многих обществах мужчины, особенно мужчины с высоким положением, с гордостью перечисляют своих предков; генеалогия была излюбленной литературной формой (если ее можно так назвать) во многих уголках мира в разные времена. Королевские родословные древних народов редко являются историческими документами, хотя очень часто они надежно хранят – и могут хранить веками – некоторые элементы реальной традиции (предания). Их цель состоит в том, чтобы соединить правящего короля с предком, с которого началось королевство, а в некоторых случаях с богом, который дал королям их власть. Свойство родословных – давать аккуратный порядок преемственности от отца к сыну, скрывать более дальнее родство, где это необходимо, и перепрыгивать через поколения. Так как наши первые записи о королевских семействах саксов являются в основном родословными, у нас может появиться склонность преувеличивать элемент наследования королевской власти по мужской линии. Но влияние родословных идет в двух направлениях: с давних времен любовь к составлению родословных побуждала людей придерживаться мужской линии, настаивать на том, что король должен быть прямым потомком предка, который дал свое имя династии. В самых первых записях Уэссекса часто подчеркивается, что тот или иной король принадлежит к династии Кердика; а почти все англосаксонские родословные якобы восходят к Водану, главному богу языческого пантеона германцев.

Возможно, как-то оправдать притязания Вильгельма на трон может то, что его двоюродная бабушка была матерью Эдуарда. Но это не сделало Вильгельма потомком Кердика, а еще меньше – Водана. Жена Вильгельма была из рода Кердика, а его младший сын Генрих I, чьи притязания на положение наследника Вильгельма были сомнительны, женился на племяннице Эдгара Этелинга по имени Эдит или Матильда и еще раз привнес кровь Кердика (а возможно, Водана!) в королевский дом (династию) Англии. Конечно, на самом деле Вильгельм стал королем, потому что ему удалось завоевать эту страну. Именно его сила, а не право убедила витан в том, что они должны признать его королем. Завоевание и узурпация власти были сравнительно обычным явлением в раннем Средневековье, и случай, когда спорное восшествие на престол могло привести к гражданской войне и кровопролитию, объясняет, почему архиепископы и епископы были готовы принять и короновать фактических королей иногда в очень короткие сроки: они пытались заглушить спор, поставив всех перед свершившимся фактом. Уже в начале XI в. Свен Датский и его сын Кнуд были признаны и избраны королями просто потому, что они завоевали страну. Выборы прикрывали узурпатора плащом законности, а Кнуд укрепил свое положение, женившись на вдове своего предшественника, что породнило его, хоть и не кровно, с династией Кердика. Вильгельм Завоеватель пошел дальше: он утверждал и верил в то, что королевская власть принадлежит ему по праву – и не только по праву завоевателя. Эрл Гарольд был шурином Эдуарда Исповедника, так как королева, супруга Эдуарда, была его сестрой. Но это едва ли делало его ближайшим родственником короля. А так как Гарольда выбрали и он взошел на трон, обойдя и Харальда Хардероде, и (на несколько месяцев) Вильгельма Нормандского, можно предположить, что Фриман был прав в том, что монархия была по своей сути выборной. Однако это был бы очень поверхностный взгляд на этот вопрос. Эдуард Исповедник умер 5 (или, возможно, 4-го) января. Гарольд был «избран» и коронован 6 января. Совершенно невозможно, чтобы выборы были какими-то иными, а не формальными: все это должно было быть запланировано еще до смерти старого короля. Бытует мнение, что монархия бывает либо наследной, либо выборной. Эта дилемма и факты 1066 г. плохо стыкуются. Ни у одного из трех кандидатов на трон не было наследных прав, которые могли бы выдержать какую-то серьезную экспертизу. Очевидный «наследник» Эдгар Этелинг не принимался в расчет после битвы при Гастингсе. Безусловно, в английской монархии существовали наследный и выборный элементы, но эти факторы играли роль в более сложной ситуации, а чтобы понять эту ситуацию и значение «избрания», мы должны учесть третий фактор, самый решающий из всех.

После битвы при Гастингсе Вильгельм мог заявить о своих правах на королевскую власть на основании Божьего суда, равно как и на основании завоевания страны. Ни один из аспектов его права не был упущен. Но даже в XI в. люди сомневались без дальнейшего расследования решать, на чьей стороне в действительности желал быть Господь Бог. И даже в XI в. люди могли провести разграничение между силой и правом. По какому праву Вильгельм был королем?

По всей вероятности, притязание, которое имело наибольшее значение для Гарольда, Харальда и Вильгельма, было, по сути своей, одним и тем же: в разные времена и разными путями каждый из них был назван наследником правящим королем. Назначение наследником Харальда Хардероде было давним. Его племянник и предшественник Магнус, как мы уже видели, заключил договор с предшественником Эдуарда, согласно которому, если один из них умрет, не оставив наследника, другой унаследует оба королевства. Мы не знаем точно, что означали эти слова, насколько близкое родство вкладывалось в слово «наследник», должно ли было королевство Хардекнуда включать Англию и Данию и должна ли была эта договоренность распространиться на преемника Магнуса. Притязания, возможно, были весьма призрачными, но нет сомнений в их сути. Харальд Хардероде мог претендовать на английский трон лишь на основании того, что был назначен Хардекнудом. В этом витан, или витенагемот, ничего не решал.

Притязания герцога Вильгельма были более понятными. Эдуард Исповедник назвал его своим наследником. Нормандские источники, что естественно, более определенно отзываются об этом, чем английские. И тут возникли сомнения, но, по-видимому, эта версия была принята, судя по гобелену из Байо. Он показывает, как Гарольд случайно попал в руки Вильгельма в 1064 г. и тот заставил его дать торжественную клятву. Какая именно была клятва – неясно, но ясно одно: Гарольд поклялся поддерживать притязания Вильгельма на английский трон. Вполне вероятно, что Вильгельм применил сильное давление. Но мне кажется маловероятным, что Гарольд мог дать клятву, пока его не вынудили признать доводы Вильгельма; также невероятным кажется и то, что Вильгельму пришло бы в голову вторгнуться в Англию в 1066 г., если бы у него не было хорошо обоснованных притязаний на трон. Видимо, существует только одно объяснение: Эдуард официально назначил его своим наследником. Это вполне могло случиться, когда Эдуард был сам себе хозяином и мог сделать выбор на свой вкус, оказав покровительство нормандцам; то есть это было в 1051– 1052 гг. В 1051 г. в одном английском источнике есть запись о государственном визите Вильгельма к Эдуарду, иностранного герцога к королю (очень редкое и исключительное событие в то время). Едва ли можно сомневаться в том, что именно тогда Эдуард пообещал ему корону.

Как же тогда Гарольд унаследовал трон в 1066 г.? Эдуард назначил своим наследником Вильгельма. Витан или его главные группировки, возможно, были сильно раздосадованы притязаниями Вильгельма. Они вполне могли открыто противиться им в 1065—1066 гг. К тому времени Гарольд добился в стране положения главной политической фигуры, которая сможет удержать Англию от распада и успешно защитить ее от нападения норвежцев. Но мы уже видели, что «избрание» Гарольда носило чисто формальный характер. Вероятно, такое решение было принято при жизни Эдуарда. Английские источники прямо утверждают, что Эдуард даровал королевство Гарольду, и что-то вроде этого подразумевается одним нормандским летописцем, который пишет, что это было либо неправдой, либо несправедливостью, ведь Эдуард уже пожаловал королевство Вильгельму. На гобелене из Байо похороны короля Эдуарда изображены раньше его смерти, чтобы иметь возможность поместить сцену под названием «Здесь король Эдуард обращается к своим верным сторонникам на смертном одре» рядом с той, что называется «Здесь они передали королевскую корону Гарольду». Надпись, как часто встречается, имеет эллиптическую форму; ее толкование, учитывая обстоятельства XI в., ясно. Эдуард назначил своим преемником Гарольда.

Смысл можно понять, даже если бы не было других подтверждений. Существуют обширные данные о том, что во всей Западной Европе решающим моментом в появлении нового короля было назначение старым королем своего преемника. Конрад I в Германии назначил в 919 г. своим преемником Генриха Саксонского, который стал основателем огромной саксонской династии, хотя они вообще не были родственниками. В истории Германии до 1077 г. это было обычным делом, хотя человек и не мог править страной до тех пор, пока он не получит признания, что он король, со стороны представителей своих подданных. Карл Великий назвал своим преемником и короновал своего сына Людовика Благочестивого еще при своей жизни, так что в последние годы его жизни в стране были два императора и короля. Этот план упрочения преемника еще при жизни уже был испытан Оффой, королем Мерсии, в конце VIII в.; ему часто следовали в Англии, Франции и Испании. В начале VIII в. Беда Достопочтенный рассказывает нам, что один английский король передал свое королевство преемнику, а другой решил, кто должен им быть. Таких случаев немного, но и случаев, о которых у нас есть какие-то подробности о том, как короли восходили на престол, также мало.

Описание Фриманом витана сейчас выглядит совершенно обманчивым. Его права сомнительны и были, вероятно, еще более неясными, чем он это допускал. В витан входили те влиятельные люди и советники (насколько нам это известно), которых предпочитал призывать к себе король. Они давали королю советы, но только тогда, когда он просил об этом. С другой стороны, король был разумным человеком, чтобы просить и выслушивать советы. А король, у которого были хорошие отношения со своим витаном, мог легче навязать свою волю и лучше чувствовать настроение своих подданных. Вполне могло быть, что «назначение» играло большую роль в появлении короля, нежели избрание. Но мы и не должны совсем сбрасывать витан со счетов. Если мы спросим: «Почему король Эдуард передумал?» – то это будет очень затруднительный вопрос, настолько затруднительный, что некоторые историки утверждают, будто он не мог передумать, и что какая-то часть всей этой истории, вероятно, не соответствует действительности. Видимо, это ненужный скептицизм, хотя я не думаю, что мы можем быть уверены в том, что случилось в Рождество 1065 г. при королевском дворе. Король был стар и немощен; возможно, он был больше подвержен какому-либо влиянию, чем до этого. Он мог почувствовать, что Гарольд – это единственный человек, достаточно сильный для того, чтобы спасти королевство от хаоса, в частности защитить его от Харальда Хардероде, самого прославленного воина северных стран. Мы вполне можем быть уверены, что он находился под сильным давлением со стороны многих своих подданных, которые хотели, чтобы он предпочел Гарольда Вильгельму. Несомненно, правдой является то, что «избрание» его 6 января было формальностью, но лишь потому, что советники уже приняли решение по этому поводу.

«Избрание» и впрямь обычно было, видимо, чисто формальным, однако за ним, вероятно, крылось сильное лоббирование. Вряд ли это были выборы в нашем понимании этого слова. Мы подразумеваем, что во время выборов существует более одного кандидата, имеется постоянная и легко определяемая группа выборщиков и что выборы будут проходить по мажоритарной схеме голосования. Между 450 и 1154 гг., насколько нам известно, в Европе не состоялись ни одни выборы такого рода. Первые известные истории выборы, прошедшие по мажоритарному принципу, состоялись в 1181 г., когда папа Луций III был избран по папскому указу о выборах, принятому на Латеранском соборе в 1179 г., который впервые устанавливал, что папа считается избранным, если за него проголосовали две трети кардиналов. При «выборах» короля не существовало мажоритарного принципа, не было постоянной группы выборщиков и часто имелся лишь один кандидат. Почему же тогда мы вообще называем это выборами?

Слово «выбирать» голосованием или «избирать» (англ. elect, ore choose, древнеангл. ceosan, лат. eligere) так часто использовалось современниками, чтобы дать ясно понять, насколько важную роль оно играло в их мышлении. Однако в истории Англии мало найдется более неопределенных слов. Ясно, что среди современников существовали различия во мнениях. Известный писатель рубежа X—XI вв. аббат Эльфрик, очевидно, считал, что в ситуации, когда должен появиться новый король, действительно присутствует элемент избрания: «Ни один человек не может сам сделать себя королем, но люди могут выбрать королем того, кого они хотят. Но после того, как он официально взойдет на престол, он получает власть над людьми, и они уже не могут стряхнуть это ярмо со своей шеи». Очень сомнительно, чтобы любая часть этого утверждения была общепринята в то время. Люди «не выбирали того, кого хотят», а германцы так или иначе утверждали право противиться королю-тирану, право восстать. Мы не станем вкладывать слишком многое в слова Эльфрика: он не констатирует четкие основополагающие принципы, а сообщает аудитории, что короли не должны быть узурпаторами, а народ не должен восставать – обычный призыв вести себя хорошо, как подобает в период правления Этельреда Непослушного.

Слово «выбирать» использовалось в контекстах, в которых не могло содержаться никаких элементов выбора. Иногда выбор был предоставлен Богу, и все короли ощущали, что они короли милостью Божией благодаря Его выбору. Но это слово также широко используется в отношении человеческих личностей. Когда Генрих I стал королем Германии, он сначала был назначен королем Конрадом на его смертном одре, а затем по требованию брата Конрада его «избрали» франки и саксы. Франки и саксы были двумя из четырех народов, которые входили в это королевство. Они не выбирали Генриха королем, они просто признали его таковым. И почти можно не сомневаться в том, что это и есть настоящее значение латинского слова eligere и древнеанглийского ceosan в английских источниках. Во многих случаях эти слова, возможно, скрывают дебаты и договоренность. Но что они на самом деле означают, так это официальный процесс признания и одобрения.

Это отчетливо видно в описании того, как Эдмунд Железнобокий стал королем в 1016 г. Кнуд был владыкой огромной части Англии; Этельред был мертв. Чтобы обеспечить поддержку Эдмунду, старшему сыну Этельреда, требовалось такое впечатляющее шоу, возводящее его на престол, какое только можно было организовать. Он был «избран», как нам сообщают, членами витана, которые в то время находились в Лондоне, и жителями Лондона. В связи с этим и более поздними случаями, когда жители Лондона сыграли свою роль в возведении короля на престол, они сделали удивительное заявление: ни один король не может быть избран без их согласия. К 1016 г. Лондон был уже огромным городом, а его видные деятели, возможно, сыграли важную роль в событиях того года. Но нужна была группа, которая укрепила бы витан, только часть которого могла бы присутствовать на выборах, и толпа горожан, которая провозгласила бы короля. Витан и видные деятели города просто подтвердили свою верность Эдмунду; народ его шумно приветствовал. По-видимому, это было все, из чего обычно состояли «выборы» в раннем Средневековье.

В более поздние времена церемония коронации уже начиналась с формального требования согласия народа. Архиепископ представлял (и по сей день представляет) монарха-избранника народу для одобрения. И только после того, как оно было выражено, он продолжал церемонию. Этого нет в самой древней церемонии, описание которой имеется в нашем распоряжении, в церемонии коронации Эдгара в 973 г. Он был правящим королем около четырнадцати лет, и считалось само собой разумеющимся, что народ признал его своим королем. Мы не знаем, когда в церемонию оказалось включено это представление короля народу, collaudatio, но оно было уже явно укоренившейся ее частью к 1066 г. Несомненно, именно это и делает Стиганд, изображенный на гобелене из Байо (иллюстрация 10а), 6 января 1066 г. Возможно, только в этом и состояло избрание Гарольда. Более вероятно, что этому предшествовало какое-нибудь официальное собрание знати, которому один из видных деятелей, возможно один из архиепископов, представил Гарольда. Иногда эти два процесса проходили отдельно друг от друга. После битвы при Гастингсе члены совета (по большому недомыслию, как думал один из летописцев) признали королем Эдгара Этелинга. Позднее архиепископ «Элдред (Йоркский), принц Эдгар, эрл Эдвин, эрл Моркар и все лучшие люди Лондона» отправились в Беркхэмстед, чтобы продемонстрировать свою покорность Вильгельму и присягнуть ему на верность, тем самым завершив его «избрание». Позже, в Рождество, он был миропомазан на царство и коронован в Вестминстерском аббатстве; и громкие крики collaudatio в начале церемонии так напугали нормандских рыцарей, что они подожгли дома вокруг церкви аббатства. Но назначение Эдуарда, завоевание Вильгельма, подчинение витана и Божественное избрание были скреплены священной церемонией миропомазания и коронации в соответствии с обрядом, имеющим много общего с тем, который имел место в 1953 г. Так, collaudatio изначально представлял собой формальный акт избрания, но со временем стал застывшим подтверждением формального акта, который уже имел место.