Текст книги "Грехопадение (ЛП)"
Автор книги: Кристина Золендз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)
Я прямо здесь,
Никто меня не знает,
Тянусь я к ней –
Она не замечает.
Обыщу весь мир –
Она видит вскользь.
Утону в слезах –
Она смотрит сквозь.
Вот как я себя чувствовала. Будто Такер смотрел прямо сквозь меня, и я была невидимкой. Он не мог видеть настоящую меня перед ним, а только тело красивой девушки со светло-серыми глазами.
Я словно оказалась в ловушке.
Я попятилась и постаралась подарить ему свою лучшую, достойную Оскара, улыбку.
– Не могу дождаться.
Я подошла к двери и повернула ручку.
На долю секунды Такер стал выглядеть расстроенным, а потом удовлетворенно закрыл лицо руками.
– Отлично. Как насчёт вечера пятницы? Скажем, часов в семь? Я заеду за тобой.
Я потянула дверь на себя.
– Звучит как свидание. Тогда и увидимся. Спокойной ночи, Такер.
Я закрыла дверь, но перед этим увидела еще одну вспышку разочарования на его лице.
Я прислонилась спиной к двери и спрятала лицо в ладонях. Я даже не знаю, как долго я так стояла. Единственная причина, по которой я вспомнила, что мне нужно идти, – это смех Леа и Коннера, доносящийся из её спальни.
От этого звука всё внутри меня заныло. Я взглянула на часы: было почти два часа ночи. Если бы не было так рано, я бы отправилась на пробежку. Вероятно, сейчас я не смогу пробежать даже мили. Лучше всего лечь спать, а решать, что же делать с Такером, я буду утром.
Я зашла в спальню и замерла. Ледяной ветер мягко раздувал занавески, отбрасывающие тени по всей комнате. Я никогда не оставляла окно открытым. Я щелкнула выключателем. На моей кровати, заложив руки за голову, лежал Габриэль.
Волна облегчения накрыла меня с головой. Я испугалась, что это мог быть Такер, ожидающий меня.
– Габриэль, – поприветствовала я его. – Ты, что, забрался сюда по пожарной лестнице? Не мог воспользоваться парадной дверью?
Габриэль нахмурился.
– Ты была занята около парадной двери. Ты даже не заметила меня, стоящего на тротуаре. Каким был ваш поцелуй? Я подумал, что тебя может стошнить на бедного парня.
– Хм. Да, кажется, я почти это сделала. Ты думаешь, он заметил?
– Мистер Поцелуйчик? Нет, Грейс. Он был слишком поражен... как же он назвал это... твоим телом горячей штучки, к сведению. – Единственной эмоцией, которую он показал, был лёгкий намёк на веселье.
– Да, я заметила. Ты на самом деле слышал, как он говорил обо мне?
Он проигнорировал мой вопрос. Он потянулся к моему чехлу для гитары, осторожно открыл его и вытащил гитару. Закрыв глаза, он прошелся по струнам, создавая грустную мелодию, которую даже слушать было больно. Ноты тихо пели о тоске и необходимости. Слезы застилали мне глаза.
– Зачем ты здесь, Габриэль?
Его глаза открылись, и их цвет заставил меня захотеть свернуться в клубочек и умереть тысячами смертями. Они напомнили мне о том, чего я так долго ждала и жаждала.
– Я просто хотел увидеть, как ты тут. Тебе вроде было хорошо снаружи. Я вижу, твоя жизнь продолжается.
– Убирайся, – прошептала я. Я подошла туда, где он лежал, и забрала гитару из его рук. – Убирайся отсюда и больше не возвращайся. Никогда.
Я поместила гитару обратно в чехол, и миллион мыслей по поводу того, как я могла убежать от всего этого, пронёсся в моей голове.
Он в одно мгновение оказался рядом со мной и схватил меня за плечи. Моя кожа неприятно горела под его прикосновениями. Он заставил меня смотреть ему в глаза.
– Габриэль, пожалуйста. Уходи. Ты можешь замышлять всё, что хочешь по поводу того, что я делаю, но я устала. Я хочу, чтобы всё закончилось. Я не могу больше делать этого. Я ищу кого-то несуществующего. Он не существует. Если мне нужно продолжать это, просто позволь мне тихо и спокойно жить, не приходи сюда и не спрашивай про будущее.
– Грейс, ты никогда не будешь спокойно существовать. Ты сияешь на земле, как будто родилось солнце. Ты была маяком для всех человеческих страданий и радости. – Его голос понизился до шепота. – И ты, моя дорогая, была стойкой в своей вере найти кого-нибудь, кто, я знаю точно, существует.
Его слова заставили меня опуститься на колени, и я упала на пол.
– Пожалуйста, Габриэль. Прошу тебя, скажи мне, где он, – взмолилась я.
Он крепко обнял меня, и прошептал мне в щеку, задевая кожу губами:
– Я уже сказал тебе слишком много, Грейс. Просто живи своей жизнью.
У меня безумно закружилась голова.
– Пожалуйста, Габриэль! Пожалуйста, – умоляла я. Но он ушел в мгновение ока. Выпрыгнул в окно, вышел через дверь, растворился в воздухе – я не имела ни малейшего понятия. Сердце стучало у меня в груди, когда я вспоминала слова Габриэля. Я думала, что его наказание было для того, чтобы я сохранила свою веру.
Пришёл быстрый и мучительный сон. Поцелуи Такера и руки Шейна на теле Барби преследовали меня во снах, пока я не выдержала и не проснулась в шесть. Трех часов сна даже близко не было достаточно, но тело не позволило бы мне дольше оставаться в постели.
Я скользнула в спортивный костюм и направилась к входной двери. Сбежала по лестнице и почти налетела на Шейна, который сидел на последней ступеньке.
– Ай! – Он вскочил на ноги, как только я натолкнулась на него.
– Что, чёрт возьми, ты тут делаешь? – осведомилась я.
– Я собирался на пробежку и подумал, что ты или Коннер присоединитесь ко мне.
Я засмеялась.
– Коннер ещё долго не проснётся. Шейн, ты вообще спал? Мне удалось только часа три.
Он покраснел.
– Неа, я посплю позже. У меня слишком много энергии.
Я улыбнулась.
– Вау, это, должно быть, был действительно замечательный приватный танец.
– Заткнись! – пробормотал он, пихая меня локтём. Он начал бежать по направлению к Центральному Парку, и я последовала за ним, смеясь. Габриэль дал мне надежду прошлой ночью, и Шейн ничего не мог сделать, чтобы заставить меня чувствовать себя плохо.
Мы побежали тем же путём, что и днем раньше, наши ноги одновременно касались земли, задавая успокаивающую ритмичную каденцию [2]2
Каденция – виртуозное исполнительское соло.
[Закрыть].
Меньше, чем через три часа, мы, вспотевшие и обессиленные, рухнули на мой диван. Шейн начал щелкать пультом от телевизора, переключая каналы. Мы остановились на какой-то незнакомой нам комедии и неудержимо хохотали над услышанными шутками. Именно такими Коннер и Леа нашли нас, когда, одурманенные сном, зашли в комнату, спотыкаясь. Шейн и я, валяющиеся на диване. Оба потные, тяжело дышим и смеёмся.
– О боже! Вы, двое, что, занимались здесь сексом? Э-э. Грейс! В самом деле, Шейн? – закричала Леа.
Мы засмеялись ещё сильнее.
– Что? Ты серьезно думаешь, что мы занимались сексом? На этом диване? – спросила я.
Шейн взглянул на Коннера и показал ему большой палец, поднятый вверх.
– Чувак. Если вы двое выглядите так после секса, это замечательно. Но нет, мы только что вернулись с пробежки. Я ни за что не тронул бы Грейс, она настоящий мужик.
Шейн поднялся, все ещё хихикая.
– Я умираю с голоду. Грейс, братан, ты голодна? Я приготовлю тебе завтрак.
Я прищурила глаза, глядя на него с подозрением. Что этот человек вообще мог приготовить мне на завтрак?
– Ты вообще в состоянии насыпать хлопья в миску?
Он поднял бровь в ответ на мою шутку, глаза засверкали.
– Ты меня оскорбляешь?
Я пожала плечами.
– Эм. Нет, не совсем. Это был честный вопрос.
Он пересёк комнату и театрально взмахнул руками в сторону двери, ведущей на кухню.
– Да ладно. Ты, должно быть, голодна так же, как и я, после секса... в смысле, пробежки.
Я бросила в него подушку. Он увернулся.
– О, теперь ты говоришь, что занимаешься сексом с парнями? – смеялась я, следуя за ним на кухню.
Большая часть туловища Шейна находилась в холодильнике и выуживала оттуда продукты. Когда он был удовлетворен тем, что нашёл, то бросил всё на кухонную тумбу и потянулся за сковородой.
– Ну, если честно, то почему ты думаешь, что я не могу ничего приготовить?
Он стоял перед плитой, выливая полную крышку растительного масла в сковороду, так что я не могла видеть выражения его лица. Он разбил три яйца сразу прямо в сковороду. Я задумалась о том, сколько скорлупок упало туда?
Он откинул крышку мусорного ведра, выкинул скорлупу и повторил процесс. Потом измельчил, перемешал и добавил остальные ингредиенты и зажег горелку. Он поднял рубашку и вытер ею пот со лба.
О боже, он прекрасен! Большая черная татуировка в виде дракона начиналась на его локте, извивалась вокруг правого плеча и скрывалась на лопатке. Толстые черные языки пламени изящно превращались в голубя со сложенными крыльями. Его светло-бронзовая кожа натянута под тугими рельефными мышцами. То, что девушки бросались на него, было вполне объяснимо. Я жалела его, гадая, чувствовал ли он когда-то большее, чем ощущение собственной кожи.
Он вытащил две тарелки из шкафчика с таким видом, как будто это была его собственная кухня. Блин, сколько раз за последние шесть месяцев он готовил здесь?
Поставив одну тарелку передо мной, а вторую забрав себе, он сел и сунул вилку с едой в рот.
– Омлет со шпинатом, грибами, зеленым перцем и сыром а-ля Шейн, – сказал он, пережёвывая. – Ты не ответила мне. Что во мне заставляет тебя думать, что я не умею готовить?
Я наколола омлет на вилку и откусила кусочек. Черт, это было вкусно.
– Ты просто создал впечатление ограниченного, который берет все от других людей. Я скорее поверила бы, что разные блондинки делают тебе завтрак каждый день.
Он одарил меня удивлённым взглядом.
– Ладно, ты права. Наполовину. Может я и ограниченный, но я умею готовить и, признаться, мне больше нравятся девушки с чёрными волосами, нежели блондинки. – Он засмеялся. Его ледяные голубые глаза смотрели на меня. – Ну, так что? Нравится?
Это был лучший чёртов омлет, который я когда-либо пробовала. Я молчала, подбирая слова.
– Ага. Спасибо. Я даже не представляла, насколько сильно я была голодна, – проворчала я.
Он сунул вилку с едой в рот и принялся жевать. Он наклонился вперёд с серьёзным выражением лица:
– Так что за дела? Что за интенсивное отвращение ко мне? У меня никогда не было девчонки, которая не пыталась бы ухватиться за меня. А нет, подожди, ты точно девушка?
Я засмеялась в ответ на его наглость.
– А, может быть, ты ещё думаешь, что я лесбиянка, только из-за того, что я не бегаю за тобой?
– Би? Возможно, ты просто играешь в труднодоступную?
– Ты действительно зациклен только не себе. Приготовься, Шейн, должно быть тебе сложно это услышать, – поддразнила я, – но ты просто не для меня. Прости.
На мои слова его глаза заблестели.
– Тогда кто для тебя? – он целенаправленно обратил внимание на то, как я затрясла головой.
Я встала и положила свою тарелку в посудомоечную машину. Я откинулась назад, оперлась локтями на стол и задумалась.
– Кто-то, кто не будет думать обо мне, как о ходячем влагалище.
Он застонал от смеха.
– Ходячее влагалище! Вот дерьмо, если бы только такая штука существовала! – Он смеялся так сильно, что ему пришлось вытирать слезы с глаз.
Я улыбнулась.
– Ну, так и в чём твоя проблема? Что заставляет тебя думать, что женщины должны расстилаться перед тобой? Может, случилось что-то такое, что сделало тебя таким ненадежным для отношений или обычной дружбы с девушкой?
Его улыбка увяла. Он посмотрел на меня.
– Здесь нет каких-либо глубоких причин, где можно было бы покопаться. Я просто ни от кого ничего не хочу. Никогда. Но у меня нет необходимости. Любая девчонка, с которой я сплю, знает мои намерения. Они просто хотят трахаться с солистом «Безумного мира», поэтому я даю им то, чего они желают, и получаю то, что я хочу от них. Большего не нужно. Никто из них и не стоит большего.
Это было так грустно.
Он встал, вытянул руки над головой и громко зевнул.
– Ну, а что насчет тебя, чем занимаешься? Где ты жила всё это время? – спросил он, сразу же закончив свой грустный монолог.
Я невольно вздрогнула.
– На данный момент я безработная. В течение последних нескольких месяцев я жила с моим братом в хосписе, моя работа заключалась в том, чтобы обустроить его удобствами.
Сочувственное выражение пробежало по его лицу. Оно совершенно не соответствовало его свободным идеалам, заставляющим меня думать, что он намного больше, чем хорошенький вокалист Шейн Макстон. Но, какое это имеет значение? У меня были собственные проблемы и собственное прошлое, которое, я уверена, было намного невероятнее, чем его.
– Это тяжело. А твои родители? Почему ваша семья просто не переехала туда, чтобы быть с ним?
– Нет. Мои родители мертвы. Только я и Джейк. – Я бы хотела, чтобы эта испанская инквизиция прекратилась. – А ты? На что похожа твоя семья? Откуда ты? Чем занимаешься?
– Семья как семья. Все они живут во Флориде. Ничего не меняется. Мои родители все еще женаты, ни у кого нет проблем с зависимостью, и никто никогда не бил меня, – сказал он уныло. – И работа солиста в «Безумном мире» покрывает все мои счета. – Казалось, что ему неловко.
Я кивнула.
– Хм, звучит мило. Несмотря на то, что ты стоишь здесь в такое неподобающее время и невинно общаешься с представителем противоположного пола, зная, что ни при каких обстоятельствах я не буду с тобой спать. Нет, Шейн, ты не неблагополучный в любой форме.
– Я оттолкнулась от стола и вышла из кухни, покончив с нашей глупой дискуссией.
Шейн поставил стулья напротив друг друга, пытаясь убедиться, что последнее слово за ним.
– Продолжай в том же духе, – сказал он.
– Прибереги это для кого-нибудь, кому действительно будут важны твои слова, Шейн, – сказала я из соседней комнаты.
Я заперлась в своей комнате, вставила свой айпод в док-станцию и растворилась в небытие, когда первые звуки музыки коснулись моих ушей. Я решила провести это воскресенье в постели, вспоминая слова Габриэля, неоднократно всплывающие в моей голове.
Каденция – виртуозное исполнительское соло.
5
С силой врезавшаяся в стену входная дверь заставила всю квартиру трястись и вырвала меня из моего сна. Я выглянула в окно. Начинало смеркаться. Красные неоновые цифры на часах показали, что было четыре часа дня. Тьфу ты! Мне жутко хотелось проспать до следующей недели.
Я подошла к двери, желая убедиться, что не вмешаюсь в перепалку Леа и Коннера. Услышав голос Шейна, я закатила глаза и засмеялась про себя. Значит ничего серьёзного.
Я вышла в гостиную, всё ещё одетая в свою удобную фланелевую пижаму. Вся группа была там, переругиваясь друг с другом, пока Леа и Коннер пытались понять, что происходит. Алекс, второй гитарист и клавишник, сидел среди всей этой кутерьмы с загипсованными руками.
Когда я вошла, все перестали ругаться и посмотрели на меня.
– Ты, что, серьёзно носишь пижаму с мишками Тедди? – спросил меня Алекс. Он поднял бровь. – Это безумно мило и сексуально.
Я не могла не улыбнуться и подняла мои тапочки, указав на них, чтобы ещё больше его развеселить.
– В комплекте с тапочками-мишками. Что здесь происходит? Почему у тебя обе руки в гипсе?
Брейден вскинул руки в воздух.
– Этот неудачник провёл утро в больнице после того, как ночью получил по заднице.
Я внимательно посмотрела на лицо бедного Алекса. Его нижняя губа была красная и опухшая, над левым глазом порез, а на носу и щеках красовались красно-фиолетовые синяки. Ой.
– Вот дерьмо! – вскрикнула я. – Что, чёрт возьми, произошло?
– Кажется, у одной из вчерашних цыпочек был парень. И он представил себя Алексу с помощью кулаков и бейсбольной биты, – сказала Леа, раздавая всем бутылки с водой и чипсы. И когда она стала образцовой хозяйкой?
– Бейсбольной биты? – переспросила я.
Щёки Алекса покраснели.
– Ага. Чувак набросился на меня из туалета с битой. Я поднял руки, чтобы защититься, и он сломал обе.
– Пожалуйста, скажите мне, что тот парень выглядит хуже, – взмолилась я.
Глубокий смех Итана пронёсся по всей комнате. Он определенно был самым крупным парнем из всех, кого я когда-либо видела, ростом примерно шесть футов и семь дюймов, и его голос был соответствующим. Его заколотые прямые волосы были настолько светлого оттенка, что казались почти белыми. Итан напоминал мне о тех волосатых парнях из групп девяностых.
– Думаю, Алекс ударил его несколькими струями крови, но это всё.
Засмеялись все, включая Алекса. Хотя, нет, не все. Не Шейн. Он стоял, прислонившись к двери, его руки и ноги были скрещены. Выражение его лица было сердитым.
– Ага, это очень весело, но кто будет играть на ритм-гитаре в эти выходные? Или, что насчет следующих выходных? Кого, чёрт возьми, мы сможем найти? Кто сыграет так же хорошо, как Алекс на клавишных, споёт и выучит все грёбаные песни до пятницы?
Все снова смолкли, как только зазвучал голос Шейна. Но в этот раз это было не из-за пения, а из-за злости на друга. Придурок.
Леа покосилась на меня.
Я состроила ей гримасу, предупреждая её, чтобы она не втягивала меня в эту ситуацию.
Коннер жестом показал Шейну, чтобы тот успокоился. Удивительно, он взял под контроль всю ситуацию.
– Слушай, сегодня только воскресенье. У нас есть время до пятницы. Ты же знаешь, что в Нью-Йорке дерьмова куча гитаристов с собственными CD-дисками, которые знают твои песни наизусть. Давайте поспрашиваем, сделаем несколько листовок и устроим небольшое прослушивание, допустим, в четверг. Ребята, вы можете выбрать лучшего. Вы точно не найдёте того, кто играет на гитаре и клавишных как Алекс. Можно просто не играть песни, в которых есть и то и то. Алекс, как долго тебе нужно будет носить гипс?
– Около шести недель, – ответил он.
– Хорошо, это всего на несколько недель. Только подумай о раскрутке, которую вы получите за счёт прослушиваний. Если это не подходит вам, то не выступайте эти шесть недель. Сделайте перерыв, – невозмутимо предложил Коннер.
Шейн заворчал в уголке как ребенок. Остальные участники группы обдумывали сказанное Коннером.
– Мы всегда можем взять Такера. Пошло немало времени, но я уверен – он помнит, как играть, – сказал Итан.
Я последовала за Леа на кухню, когда она пошла за водой.
– Итак, во-первых, почему, чёрт возьми, ты прислуживаешь им? Ты сейчас практикуешься в карьере официантки? И во-вторых, разве это не личное дело группы? Почему они говорят об этом здесь? Разве у них нет целого здания, где они живут? И в-третьих, Такер играет на гитаре?
Она одарила меня тупой ухмылкой.
– Они всегда приходят к Коннеру за советом. Он самый умный в этой грозди.
– Изюм будет самым умным в грозди, Леа, – прервала я её со смехом. – Прости, я не хотела перебивать тебя. Не могла упустить момент, продолжай, пожалуйста.
– Они знают друг друга со средней школы. Они все были в одной школьной группе в девятом классе. Коннер тоже играл с ними. И всегда в конечном итоге они приходили сюда. Коннер здесь большая шишка. Если они устраивают здесь свои странные оргии, и я знаю, что Коннер с ними, это сводит меня с ума.
– Леа, странные оргии когда-нибудь были у них дома? – спросила я.
– Нет, но они могли бы быть. Грейс, мне очень нравится Коннер, и я не хочу, чтобы он потерял интерес ко мне и остался в конечном итоге с какой-то...
– Я понимаю и не жалуюсь, что Коннер здесь. Он удивительный, Леа, правда. И не смей выдвигать мою кандидатуру на должность волонтёра-гитариста в их группу! Я видела твое лицо.
Она скорчила обиженную гримасу.
– Они иногда могут быть идиотами, но они все действительно хорошие ребята, даже Шейн.
– Что даже Шейн? – перебил её голос Шейна.
Мы с Леа подскочили при звуке его голоса. Леа успокоилась быстрее, чем я.
– Мы просто думали о том, как можем помочь, и всё. Эм, как долго ты здесь стоишь?
Выражение его лица не изменилось.
– Достаточно долго, чтобы услышать, что мы все идиоты, но действительно хорошие ребята, даже я. – Он взглянул на меня.
Леа усмехнулась.
– Да, ребята, так я отношусь к вам в двух словах. Ну, так чем мы можем помочь?
Он наклонил голову.
– Если у вас есть бумага и маркеры, вы могли бы сделать несколько плакатов и расклеить их на местных барах.
Леа набросилась на эту работу. Она летала по квартире в поисках материалов для своего маленького арт-проекта.
Мы заказали пиццу, и все уселись вокруг цветных листовок для прослушивания. Выглядели мы как куча пятилетних детишек на уроке труда. Когда я озвучила это, всё полетело к чертям.
Лицо Алекса скривилось, и он закричал:
– Брейден ковыряется в носу и ест козявки!
Почти подавившись куском пиццы, Брейден ответил:
– У Алекса вши!
– Так значит, мы выглядим как пятилетние, а? – спросил Итан, походя ко мне сзади. Он осторожно сжал меня в бойцовском захвате и стал тереть мою макушку.
Я закричала, потянулась за свой бутылкой с водой и опрокинула её на голову Итану.
– О нет, – поддразнила я. – Итан только что обмочился!
Коннер тоже открыл бутылку с водой и вылил всё содержимое чуть ниже рубашки Леа. Она закричала и вскрикнула, перехватила его и вылила свою воду ему на штаны.
Брейден забрался на журнальный столик и поливал всех.
Шейн просто сидел, наблюдая за этими выходками с озорной улыбкой. Он сжимал полную бутылку в руке, сверкая глазами в мою сторону. Вот дерьмо!
Наши глаза встретились, и он набросился на меня, как пума на свою жертву. Я попыталась увернуться, но наткнулась на недееспособного теперь Алекса, который нараспев подсказал Шейну, как поймать меня. Слава богу, открытая бутылка воды вылетела из его руки в другую сторону от меня. Я отскочила от Алекса и, растянувшись, приземлилась на Шейна. Я держала руки по обеим сторонам от него, стараясь не прикасаться к нему. Не раздумывая, он перевернул меня на спину и, смеясь, удерживал на месте. Алекс шарил по полу в поисках закрытой бутылки воды и нащупал её. Схватив бутылку правой рукой, он поднёс её ко рту и попытался открыть зубами.
Я жёстко брыкалась под Шейном, но он был таким сильным, что я не смогла сдвинуть его. Он наклонился, его лицо зависло напротив моего, и прошептал:
– Она? Она? Сама весна.
Её очей глубоких ясность
Несёт смертельную опасность.
Сама не ведая того,
Она – натуры торжество,
Ловушка дивная природы,
Мой ум лишившая свободы, —
Мускатной розы пышный цвет,
Амура хитрого засада.
В её улыбке – солнца свет.
Малейшим жестом, негой взгляда
Блаженство рая, муки ада
Сулит она душе моей.
Походкой легкою своей
Она проходит, молодая,
Очарованьем красоты
Богини образ воскрешая,
В Париже, полном суеты.
Ей не хватает лишь колчана,
Чтоб все сказали: «Вот Диана!…» [3]3
Ростан Эдмон «Сирано де Бержерак». Перевод с французского Т. Л. Щепкиной-Куперник
[Закрыть]. – Он немного поднял голову, его глаза заглядывали вглубь моих.
– Сирано де Бержерак, Шейн? Для корыстного бабника ты знаешь слишком много романтичных цитат, – прошептала я в ответ. Как кто-то такой, как Шейн, мог знать эти слова?
Я снова попыталась двигаться, и электричество прошло вверх по моему телу. О боже! Я схватила единственное, что могла, – свой кусочек пиццы, и размазала его по его лицу, смеясь.
Он скатился с меня, смеясь так же сильно.
– Вот дерьмо, она хорошо достала меня!
На всякий случай, я бросила кусок и в Алекса, попав прямо в лоб, куда кусочек и приклеился. Все завывали от смеха.
Так было до тех пор, пока Леа не заорала:
– И кто, чёрт возьми, будет отскребать сыр с потолка?
Целый час ушло на то, чтобы убрать беспорядок, который мы устроили за пять минут. Мы действительно вели себя, как пятилетние. Тем не менее, мы все посмеялись и придумали план, как разобраться с ситуацией, в которой оказались. И, когда на мебели больше не было сыра, мы разделились на пары, чтобы развесить измазанные в пицце листовки.
Шейн держал в руках стопку листовок и отдавал приказы, как будто был избран в президенты.
– Коннер и Леа, вы берёте на себя Бауэри Болрум и все бары вокруг. Брейден и Итан, вам достается Хай-Лайн и всё, о чём можете вспомнить в Вест-Сайд. Алекс, ты идешь домой. Обе твои руки сломаны, и ты выглядишь как идиот. Мы с Грейс пройдемся по Ист-Сайд.
Он посмотрел на меня и улыбнулся.
– Готова?
Я постаралось скрыть свой ужас оттого, что мне придется застрять с ним. Не думаю, что сильно продвинулась в этом деле.
– Эм... Да... Конечно.
Он засмеялся, взял мою куртку и протянул её мне.
– Не волнуйся, я не буду пытаться ничего сделать, если только ты не передумала.
Я бросила на него сердитый взгляд.
Он поднял руки вверх, как бы сдаваясь.
– Да, Грейс, я понял. У нас никогда не будет секса. Ага. Я знаю. Наверное, я сделаю пару футболок, чтобы у тех, кто думает, что я не могу просто невинно флиртовать, не возникало никаких вопросов.
Я надела куртку, показала ему язык и вышла на улицу вместе со всеми. Неужели он вообще способен на невинный флирт?
Шейн последовал за мной вниз по лестнице, и мы шли до конца квартала в тишине, пока не добрались до угла.
– Спасибо за помощь.
Я посмотрела на него, чтобы увидеть выражение лица, но его не было. Никакого скрытого смысла. Просто благодарность.
– Нет проблем. Коннер и его друзья много значат для Леа, и я сделаю что угодно для неё. – Я снова смотрела вперед. – Кроме того, это просто несколько листовок. Я не играю на гитаре за него, просто помогаю вам, ребята, найти кого-нибудь, кто сможет это сделать.
– Ага, это был бы хит. Твои тоненькие ручки играют тяжёлые риффы [4]4
Рифф – совокупность нот, разделённых на фигуры, которые составляют музыкальную композицию.
[Закрыть] Алекса. Без истерики невозможно было бы смотреть на это.
Я взглянула на него, но не предприняла никаких попыток сказать ему, что умею играть. Прошлась по собственной гордости и держала рот на замке.
Если я займу место Алекса, это заставит людей задавать вопросы о моём прошлом, а я просто должна продолжать двигаться вперед и искать то, что мне нужно. Друзья Леа были достаточно милыми, но не настолько, чтобы изливать им душу на глазах у всех.
Мы шли по Ист-Сайд, вешая листовки на всех барах, которые держали группы. Он потчевал меня рассказами о парнях, когда они все еще ходили в среднюю школу, но никогда не рассказывал о себе. Перед тем, как я поняла это, мы сели в укромном уголке в «Бузере», потягивали пиво и закусывали жареным сыром вместе с Алексом, который пошел не домой, а прямо в бар. Официантка принесла ему соломинку для пива, так что он не мог еще больше навредить себе. Вскоре после того, как мы прибыли, показались Леа с Коннером. Брейден и Итан пришли последними, в сопровождении Такера, лихорадочно пытающегося объяснить обоим, что не мог играть с ними в пятницу, потому что у него свидание с самой горячей девчонкой его мечты. Когда он увидел меня, его щеки густо покраснели. Очевидно, он не знал, что я была там и всё слышала.
– Привет, Такер, – кивнула я.
Глаза Такера засияли, когда я поздоровалась. Он широко улыбнулся.
– Привет, Грейс. – Он обошел всех и отодвинул стул Шейна, вместе с самим Шейном, сидящим на нём, и подвинул стул ко мне. – Эй, Шейн, ты же не против, да?
Шейн пожал плечами, но на миг я увидела напряжение, образовавшееся вокруг его ледяных голубых глаз.
Выражение лица Такера было полно обожания, когда он смотрел на меня. Мимолётная мысль появилась у меня в голове. Мог ли Такер быть тем, кого я искала? Может, мне стоит дать ему шанс? Может, я упустила что-то?
– Вау, Такер. Тебе что, двенадцать? – дразнил его Алекс.
Такер смущенно улыбнулся мне.
– Чувак, я просто хотел сидеть с самой красивой девушкой в баре, вот и всё.
Я улыбнулась ему. Он мог быть тем, кого я искала, не так ли? Дай ему шанс. Просто дай ему шанс.
Алекс засмеялся над ним.
– Думаешь, она красивая сейчас? Боже, ты должен был увидеть её в маленькой розовой пижамке с мишками Тедди. Это заставило меня думать об очень неприличных вещах. – Алекс присвистнул и подмигнул мне.
Такер посмотрел на меня и поднял одну бровь.
– Хм. Чёрт, я скучаю по этим вещам.
– О да, – продолжал Алекс. – Она выглядит такой милой и невинной. Я просто хочу развратить её.
Леа тихо усмехнулась, наблюдая за Алексом.
– Развратить? Каким образом? Покажешь ей самый маленький пенис в мире? Заставишь навсегда возненавидеть мужчин?
Шейн засмеялся, поперхнувшись пивом.
– Ага, чувак. Одна ночь с тобой, и она с криками убежит в монастырь.
Алекс засмеялся вместе с Шейном.
– Ах. Ты, наверное, прав. Но, прости, Грейс, твой вид в этой маленькой розовой пижамке заставляет меня придумывать извращенный способ, с помощью которого я заполучу тебя.
Все засмеялись.
Как всегда, Леа была на шаг впереди.
– Итак, Алекс, какие извращения происходят у тебя в постели? Хм? Что было самым извращенным из всего, что ты когда-либо делал?
Думаю, она задала вопрос, чтобы смутить его, но это не сработало. Его лицо покраснело, глаза расширились, и огромная улыбка расцвела на лице. Это будет ужасный разговор!
– Я люблю пленниц. Я бы отшлепал тебя, Леа, – сказал он, чтобы смутить её в ответ. – Но мне бы хотелось узнать, что самое извращённое было с тобой, Леа, – сказал Алекс вежливо.
– И с тобой тоже, Грейс.
Так или иначе, я знала, что эта линия вопросов должна была обратиться к нам.
Я засмеялась и подмигнула ему.
Коннер швырнул горсть жареного сыра в Алекса.
– Выкинь извращенские мысли о моей девушке из своей головы!
Шейн наклонился через стол и скрестил руки на груди.
– Окей, Леа под запретом, потому что она девушка Коннера. Но я всё-таки хочу услышать про тебя, Грейс.
Такер толкнул Шейна так сильно, что тот едва не упал со стула.
– Это так мило, тупица!
Я посмотрела на Шейна, который ответил мне невинным взглядом.
С самым серьёзным выражением лица я пошутила:
– Некоторые мои друзья прозвали меня Чёрной Вдовой, потому что после того, как я спала с кем-то, я убивала его.
Шейн смотрел на меня беспристрастно, в соответствии с моим выражением лица.
– У меня нет сомнений, что ты именно так действуешь на мужчин, с тех пор как я умираю каждый раз, когда ты улыбаешься мне.
Я отвернулась и попыталась вернуть самообладание. То, как Шейн сказал это, заставило меня чувствовать себя неуютно. Такое ощущение, будто какой-то парень пытался залезть в мои трусы. Взяв несколько пустых бутылок, я подошла к мусорному контейнеру и выкинула их. Пошла к бару, чтобы заказать что-нибудь покрепче пива. Мне хотелось сжечь себя изнутри.
– Рюмку Джека, пожалуйста. – Я бросила несколько двадцаток на стойку. Решила остаться там ещё на несколько минут. Выпить несколько рюмок было безопаснее, чем пытаться выяснить, почему Шейн пытался заставить меня чувствовать себя неуютно. Или почему это заставило меня почувствовать себя так. Как часто я улыбалась ему?
– Эй, ты в порядке? – Такер материализовался рядом со мной. Он положил руку мне на поясницу и сказал бармену налить ещё две порции. – Шейн говорит такое, чтобы увидеть, как люди реагируют на него.
Я взяла свою вторую рюмку, и он чокнулся со мной.
– Шейн меня не волнует.
Он кивнул и улыбнулся мне.
– Что ж, это хорошо. Ему просто сложно встретить девушку, которая не думала бы, что он рок-звезда. Он хороший парень, просто знает, что многие женщины хотят быть с ним просто из-за того, чем он занимается, а не из-за того, какой он. Он не привык, что красивые девушки не обращают на него внимание.
Мне отчаянно хотелось сменить тему. Почему все вокруг обязаны оправдывать его передо мной?
