355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Кристина Стайл » Дикая охота » Текст книги (страница 10)
Дикая охота
  • Текст добавлен: 17 октября 2016, 02:06

Текст книги "Дикая охота"


Автор книги: Кристина Стайл



сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

Вернувшись в свой умран, который заботливые женщины уже успели починить, старик прогнал всех и начал готовиться к сильному заклинанию. Когда-то давно, так давно, что теперь уже Шаман не мог и вспомнить когда, он научился общаться с силами природы. Теперь Великий намеревался обрушить на головы ветланов страшную бурю. Несмотря на преклонный возраст, голова Шамана работала прекрасно, и память еще ни разу не отказывала. Он без труда вспомнил нужные слова, произнес истинные имена метра, снега, воды, солнца и заставил их вести себя так, как ему было нужно. Стихии негодовали, сопротивлялись, но не могли устоять против человека, владеющего тайной истинных имен.

И Стихии ополчились против ни в чем не повинных ветланов. Казалось, небо смешалось с твердью земной. Солнце исчезло, словно никогда и не существовало. Невероятной силы ветер поднял еще не растаявший снег и закружил иго в демонической пляске. Куски льда, плотные комья снега обломки деревьев и кустов скручивались в гигантские спирали и неслись по побережью, сметая все на своем пути. Огромные волны вставали стеной и с грохотом обрушивались на берег, круша лодки, унося в пучину людей. Умраны складывались и падали. Буря выла, стонала, вопила, и в ее смертном вое тонули крики, стоны и мольбы несчастных.

Посреди этого безумия стоял, воздев над головой руки, Великий Шаман, выкрикивающий заклинания. Вдруг он хлопнул в ладоши, и Стихии покорно угомонились. Снова засияло солнце, море послушно втянуло назад дикие волны, ветер шершавым языком разровнял вздыбленную землю и затих. Разрушения оказались настолько велики, что ветланы даже не смогли сразу осознать, какая беда пришла на их землю. Уцелело всего несколько жилищ, погибли люди пропали дети. Старики спешно отправились к Великому за помощью и советом, как делали это всегда, когда в стойбище случалось что-нибудь необычное. Шаман встретил их приветливо и, обеспокоено вглядываясь в испуганные лица, сказал:

– Келе обозлились на вас, ветланы. Вы приняли чужаков как родных. Вы устроили праздник, не принеся жертвы Ульвургану. Вы разрешили вернуться сестре охотника, опозорившего себя ложью, и даже позволили ей прийти на праздник,

– Что же нам делать, Великий?

– Я попытаюсь договориться с келе. Я буду просить богов даровать вам милость. Но вы должны принести богатые дары, чтобы жертва была принята. А чужаки должны немедленно уйти из стойбища. И не только из стойбища. Пока они не удалятся отсюда на расстояние не меньше пяти дней пути, я ничего не могу обещать вам. И женщина пусть уходит с ними.

– Благодарим тебя, Великий. Ты всегда был добр к нам.

Если бы кто-нибудь из покидающих умран Шамана обернулся, он увидел бы довольную улыбку на лице старика. Его замысел удался! Скоро чужаки исчезнут из его жизни навсегда, все снова пойдет своим чередом. А этот наглый юнец, осмелившийся грозить ему, самому мудрому и сильному магу из всех когда-либо ступавших по этой земле, пусть кусает себе локти. Не должен щенок тявкать на седого пса, не может шакал противостоять матерому волку.

Старейшины вернулись в разрушенное стойбище и поведали всем, что сказал Великий. Люди, слушая их, согласно кивали. Шаман всегда умел договариваться с келе, и никто не осмеливался ему перечить. Обсудив все между собой, решили направить к умрану Уквуны двоих: Таграя, лучшего охотника, и Айвана – самого старшего. Таграю очень не хотелось нести такую ужасную весть, ибо он всем сердцем любил Анкалю и вовсе не желал, чтобы она покинула стойбище, но слово старших – закон. Опустив голову, он поплелся следом за Айваном.

Уквуна и ее гости занимались починкой жилища, но, увидев приближающихся Таграя и Айвана, оставили свои дела, и хозяйка пригласила всех внутрь. Когда все уселись на мягких шкурах, старик сказал:

– Мы были у Шамана. Он сказал, что келе прогневались на наш народ. Нельзя было привечать чужаков. Нельзя было пускать обратно сестру того, кто осквернил себя ложью. Вы должны уйти.

– И ты поверил этим сказкам? – вскричал Конан, – Ваш Великий спятил!

– Великий стар и мудр. Он всегда заботился о нас. Не порочь его.

– Не горячись, Конан, – заговорил Джерим. – Прости его, Айван, Он молод, его язык иногда опережает мысли,

Киммериец удивленно взглянул на друга, но тот лишь улыбнулся ему в ответ, и Конан решил помолчать и посмотреть, что будет дальше.

– Анкаля, – вдруг встрепенулся Таграй. – Ты знаешь, что я всегда мечтал стать твоим мужем. И если тебе придется покинуть стойбище, я уйду вместе с тобой. Я так решил.

– И ты не горячись, Таграй, – повернулся к нему Джерим. – Я хочу обратиться к тебе, Айван. Скажи, в стойбище до нас появлялись когда-нибудь чужаки?

– Очень редко.

– А как вы принимали их?

– Так же, как и вас.

– И келе гневались?

– Никогда.

– Почему же они так рассердились сейчас? Ведь мы пришли с чистым сердцем и вовсе не желали никому зла.

– Может, потому, что вы привели сестру Млеткена?

– Даже если Млеткен и солгал, о чем никто, кроме Шамана, ничего не знает, почему его сестра должна отвечать за его ошибки? Она страдала в чужих землях и больше всего хотела вернуться к своему народу, который очень любит. Разве она поступила плохо?

– Нет. Ее вины тут нет.

– Вот видишь. Ты давно живешь, Айван. Ты тоже стар и мудр. Наверное, дело не в нас и не в Анкале.

Старик задумался. Он пытался понять, почему, когда он слушал Шамана – верил Шаману, а теперь, когда слушает этого спокойного и приветливого чужака, в его словах тоже звучит правда. Но ведь так быть не может. Кто-то из них ошибается или, что гораздо хуже, намеренно лжет. Но чужак искренне хочет во всем разобраться. Значит… Нет, этого тоже быть не может. Что же делать? Айван не заметил, что задал этот вопрос вслух.

– Что делать? – переспросил Джерим. – Не торопиться с решением. Расскажи всем о нашем разговоре. Давайте подумаем вместе.

Когда Айван и Таграй ушли, Конан поинтересовался у чародея, что происходит.

– Понимаешь, – пояснил маг, – бурю вызвал Шаман. Меня в Обители обучали управлять Стихиями. И он тоже умеет это делать. Он хочет выжить нас отсюда, запугав доверчивых ветлаиов.

– Если он устроил такое, то что же этот облезлый козел придумает дальше? – воскликнул киммериец.

– Пока не знаю, – ответил Джерим. – Но теперь я готов поспорить с ним.

День прошел совсем незаметно, словно был вдвое короче других. Все были заняты. Надо было восстановить поврежденные умраны, дать кров тем, от чьих домов не осталось и следа, разыскать тела погибших и, свершив над ними необходимые ритуалы, отнести несчастных в тундру, чтобы их души могли предстать перед Рультаной. Сегодня у нее много гостей, много новых умранов появится в ее владениях, и чтобы старуха встретила их благосклонно, ей щедрую жертву: каждый отбывающий в дальний путь нес с собой кусок свежего мяса морского быка.

От непрестанных хлопот и множества новых, совершенно необычных впечатлений Конан изрядно устал, и стоило ему коснуться щекой мягких мехов, как глубокий сон сморил его. Ему снились бескрайние снега. Он шел по белой пустыне, холодный ветер хлестал его по щекам, но он не сдавался. У него была какая-то цель, и он знал, что ни в коем случае не должен сворачивать с нечеткой тропы, освещенной неверным светом бледной луны.

Вдруг чьи-то легкие и очень холодные пальцы тихонько коснулись щеки киммерийца, и он мгновенно открыл глаза. Возле его ложа сидела на корточках очаровательная: очень молоденькая девушка в тонких, полупрозрачных в одеждах. Увидев, что Конан проснулся, она улыбнулась ему и приложила палец к губам, призывая к молчанию, а затем бесшумно поднялась на ноги и поманила варвара за собой. Сам не зная почему, он направился вслед за ночной гостьей, даже не накинув меховую куртку и не обуваясь,

Снаружи было холодно, но Конан словно не ощущал мороза. Незнакомка, все так же не произнося ни слова, двинулась вперед. Ее босые ступни почти не касались снега, настолько легкой была ее походка. Киммериец быстро догнал ее и схватил за руку.

– Постой. Кто ты? Куда ты зовешь меня?

– Зачем тебе мое имя, варвар? – засмеялась она, и Конану показалось, что это зазвенели маленькие серебряные колокольчики. – Ты красив и могуч, у нас таких мужчин нет. Я хочу, чтобы ты вошел в мой умран и подарил мне сына.

– А где твой дом? – поинтересовался киммериец. – Я не видел тебя в стойбище.

– Ты многого еще не видел, – снова засмеялась прелестница. – Смотри, вот он.

Она показала изящной ручкой куда-то в сторону моря, и Конан действительно увидел возвышавшийся вдалеке очень странный умран. Он был выше всех остальных в стойбище и покрыт шкурами какого-то неизвестного варвару животного. Они были очень светлыми, серо-голубыми и походили на ткань из легкой утренней дымки.

На миг Конан ощутил нереальность всего происходившего и тряхнул головой, стараясь отогнать наваждение, но ни дымчатый умран, ни прелестная девушка не исчезли.

– Ты живешь одна? – обратился он к незнакомке.

– Почему ты спрашиваешь об этом? – удивилась она.

– Чужой незнакомый мужчина ночью в твоем доме…

– Ах, вот что тебя смущает, – улыбнулась девушка. – Наш народ иначе смотрит на отношения между мужчиной и женщиной. Для нас главное – дети. Они должны быть красивыми и здоровыми. А наш ребенок унаследует память не только моего, но и твоего народа. Он будет самым лучшим в нашем стойбище.

Конан пожал плечами. Что ж, не ему менять чьи бы то ни было обычаи. Девушка мила и желанна, так почему он должен отказываться от ее ласк, которые она так настойчиво ему предлагает? Отбросив все свои сомнения, он решительно зашагал вперед, стараясь не отставать от чудесной спутницы, легкой и быстрой, как ветер.

Шли они довольно долго, и наконец перед киммерийцем возник серо-голубой умран. Осталось сделать всего пару шагов, затем быстро юркнуть внутрь, а там… Конан на мгновение помедлил, оттягивая грядущее удовольствие. Девушка остановилась у самого входа, обернулась и, увидев, что варвар не идет дальше, позвала его:

– Смелее, Конан. Что же ты медлишь? Я сгораю от нетерпения. Ну же, Конан…

Он уже совсем было собрался шагнуть вслед за ней, как сзади донеслось:

– Стой! Конан, стой! Ни шагу больше, иначе погибнешь!

Киммериец досадливо поморщился, но все же обернулся на голос, К нему со всех ног мчался Джерим.

– Ну чего тебе еще, вендиец? – рассердился Конан. – Девушка…

– Какая девушка?! Посмотри!

Конан взглянул туда, где только что стояла прекрасная незнакомка, и не увидел ничего. Он стоял на льду, а впереди, всего в паре шагов, зияла огромная полынья, в которой плескалась черная вода. И сразу же он почувствовал, что холодный ветер пробирает его до костей, а ноги… Ноги почему-то не ощущали холода. Конан с изумлением взглянул вниз: его ступни побелели и стали твердыми, как дерево. Он нагнулся и пощупал ногу. Ничего, словно нога больше не принадлежала ему.

– Скорей! – крикнул подбежавший Джерим, накидывая на своего друга меховую куртку. – Скорей назад.

– Что с моими ногами? – ошарашено спросил Конан.

– Ты отморозил их. Но это не страшно. Я вылечу тебя.

– Что это было?

– Шаман. Он никак не может смириться с нашим присутствием. Меня не обманет даже самая изощренная иллюзия, но ты – другое дело. Он хотел заманить тебя в полынью, и ему это почти удалось.

– А как ты…

– Я? Плохим бы я был чародеем, если бы не почувствовал, что тебе грозит опасность. За разговорами они дошли до умрана Уквуны, где их встретили обеспокоенные женщины. Стоило Конану попасть в теплое жилище, как обмороженные ноги пронзила острая боль. Он застонал сквозь зубы и медленно опустился на спальные меха. Его била дрожь, голова пылала, словно из его роскошной гривы кто-то сложил костер. Анкаля поднесла киммерийцу плошку с отваром, а Джерим, пока Конан маленькими глотками поглощал питье, захлопотал у его ног. Великое искусство врачевания, которым был наделен вендиец, снова спасло его друга. Боль постепенно утихла, к ногам вернулась чувствительность, и Конан заснул крепчайшим сном без сновидений. Когда же он открыл глаза, от вчерашнего недуга не осталось и следа.

Шаман рассвирепел оттого, что в очередной раз потерпел неудачу, и начал действовать еще решительнее. И так как ветланы не торопились к нему с подношениями, а чужаки все еще не покинули стойбища, он снова начал созывать Стихии, чтобы на сей раз удар пришелся прямо по непрошенным гостям. Каково же было его изумление, когда едва начав читать заклинание, он почувствовал такое мощное противодействие, что слова застряли у него в горле Неужели он ошибся в юнце и тот вступил с ним в поединок едва ли не на равных? Напрасно Великий грозил небу кулаками и посылал проклятия всему миру. На сей раз Стихий не подчинились ему. Тогда он решил: раз этот щенок напросился сам, что ж, он выйдет с ним один на один и уничтожит его. Пусть все видят, сколь велика сила Шамана! Он раздавит дерзкого, как мелкую суетливую букашку.

Гнев клокотал в груди Великого, ярость затуманивала взор, и он заторопился в стойбище, чтобы еще раз доказать всем, что никому не позволит становиться на своем пути. И даже если небо обрушится на землю, даже если сам он погибнет, он все равно одолеет врага, все равно не подчинится воле этого рыжеглазого.

Страшным полярным волком ворвался Шаман в стойбище и бросился к умрану Уквуны. Почувствовав его приближение, Джерим вышел ему навстречу. Короткое заклинание – и волка окружил огненный круг. Запахло паленой шерстью, зверь заскулил и вдруг завис над землей тяжелой снежной тучей. Огонь закружился на месте и, обернувшись сильным ветром, погнал тучу прочь. Камнем упала она с высоты и поднялась из сугроба могучим белым медведем. Тут же перед ним возник огромный морской бык. Он схватил хищника за голову ластами, на которых торчали острые длинные когти, и приготовился нанести решающий удар бивнями, но медведь ускользнул от него, приняв облик охотника с заточенным гарпуном в руках. Размахнувшись, он изо всех сил вонзил гарпун в спину быка, однако это был уже не бык, а крупный серый валун, и гарпун с треском переломился.

Как зачарованные следили за необычным поединком собравшиеся зрители. Такого никому из них еще не приходилось видеть, да и вряд ли еще когда-нибудь удастся. Конан вынул из ножен меч и держал его в крепко сжатом кулаке, чтобы рвануться на помощь другу, если понадобится. Но тот, похоже, пока прекрасно справлялся сам. Джерим надеялся, что старик устанет, замешкается, растеряется. Вот тогда-то и можно будет нанести решающий удар. Но Великий очень хотел жить, и потому поединок все еще шел на равных.

Самые невероятные хищники, порожденные смелой фантазией, рвали друг друга в клочья, злобные птицы, закрывавшие крыльями полнеба, щелкали острыми стальными клювами, огонь боролся с водой, снег с солнцем, деревья с кустарниками, заросли колючей травы душили благоуханные цветы, мускулистые исполины ломали друг другу ребра, но противники оказались достойными друг друга, и ни один не хотел уступать.

Постепенно Джерим начал терять силы. Конечно, на его стороне были молодость и сознание того, что он бьется за правое дело, но Шаман обладал гораздо большим опытом, а ненависть заставляла его кровь быстрее течь по жилам. Снова враги замерли друг перед другом, на сей раз каждый в своем облике. Шла жестокая ментальная схватка, незаметная для окружающих, но от этого ничуть не менее суровая.

Джерим раскинул плотные мысленные сети, пытаясь поймать в них мозг Великого и поработить его, но тот прожигал в ней дыры, и ячейки становились настолько крупными, что Шаман без особого труда ускользал из них. Тогда вендиец создал прочные тиски и начал сжимать ими голову старика, но тот сумел противостоять и им, и не только противостоять, но и перейти в наступление. Молодой чародей почувствовал, что слабеет. И тогда ему в голову пришла спасительная мысль. Сосредоточившись, он призвал на помощь Хранителя Мудрости и соткал из воздуха его образ. И, увидев перед собой благообразного старца, Великий затрепетал.

– Вот мы и встретились, Тхарата! – прогремел грозный голос, и Шаман, услышав свое истинное имя, мягко осел на землю, – Много лет тебе, клятвопреступнику, удавалось избежать возмездия. Признаться, я и сам начал сомневаться, что дождусь того дня, когда смогу взглянуть в твои лживые глаза и заставлю остановиться твое черное сердце.

– Постой, учитель, дай мне хотя бы объясниться… Очистить душу…

– Как смеешь называть меня учителем ты, воспользовавшийся Высшим Знанием, чтобы творить зло? Разве учил я тебя жить в довольстве и сытости, обманывая ближних своих? Это я надоумил тебя торговать людьми? Это Мастера Обители подогревали твою ненасытную похоть? Что ты можешь объяснить? Какие слова есть у нарушившего великую клятву? И разве есть душа у смердящего сгустка отбросов?

– Да, я признаю свою вину, – залепетал Шаман. – Но не лишай меня жизни, и я искуплю ее. Я клянусь…

– Ты не можешь клясться, – нахмурил брови Хранитель Мудрости. – Ты уже однажды давал клятву и легко преступил ее. Неужели ты, ничтожный человечишка, думал, что можешь безнаказанно плюнуть в лицо первому Магу? Даже десяти жизней не хватит, чтобы искупить твою вину, настолько велика и тяжела она. Ты и сейчас цепляешься за свою жалкую жизнь, ибо превыше всего ценишь свою гнилую плоть. Но я не оставлю тебе ни малейшей надежды. Расставшись с телом, душа твоя не отправится на Серые Равнины, ибо ничем нельзя очистить ее. Она исчезнет без следа, испарится, растает.

– О справедливейший! – взмолился старик. – Ты не можешь быть так жесток даже по отношению ко мне.

– Жесток? – усмехнулся Хранитель. – Разве это жестоко – очистить мир от скверны? Многие поколения Мастеров и Подмастерьев мечтали об этом миге, когда расплата настигнет тебя. Ты содеял столько зла, что еще нескольким поколениям моих учеников надо непрестанно трудиться, чтобы залечить раны, нанесенные тобой всему живому.

– Но я… Я еще мог бы… Я так много умею… Я так долго копил опыт… Мои знания…

– Твои знания больше никогда не понадобятся тебе. В твоей душе я не вижу раскаяния, а значит, она не должна существовать. В тебе не осталось ничего человеческого, ибо только добро и сострадание дает человеку право называться человеком. Ты ничто. Избравшему для себя путь Зла нет и не может быть пощады.

Ужас охватил Шамана и так сжал ледяными пальцами его сердце, что оно остановилось. Издав пронзительный крик, старый негодяй рухнул ничком на землю. Хранитель Мудрости повернулся к Джериму, положил руку ему на голову и с доброй улыбкой произнес:

– Я не ошибся в тебе, сын мой. Среди многих моих учеников, и славных, и достойных, только тебе была по плечу эта задача, и ты блестяще справился с ней. Больше я тебе не нужен, но, если понадобится, мой мозг и мое сердце всегда открыты для тебя.

С этими словами Хранитель исчез, а Джерим отер пот со лба и медленно опустился рядом с поверженным врагом.

Он смотрел на труп предателя, но почему-то не испытывал радости. Он ничего не испытывал. Поединок отнял у вендийца столько сил, что в его душе не осталось никаких чувств. Он просто выполнил свой долг. Конан бросился к другу и тряхнул его за плечи:

– Ты в порядке?

– Да, – слабо улыбнулся маг. – Я просто очень устал.

Вдруг взор Конана затуманился, а когда киммериец вновь обрел способность ясно видеть, возле него стоял Млеткен. Сквозь коренастую фигуру охотника можно было смотреть, как сквозь прозрачную воду. Из толпы, окружавшей место поединка, донеслись возгласы изумления и ужаса. Млеткен поднял руку и обратился к соплеменникам:

– Не бойтесь меня. Мое тело давно мертво, а душа не покинула этот мир только потому, что жажда мести была настолько сильна в ней, что не отпускала ее. Теперь моя душа свободна, и ей пора предстать перед Рультаной. Будь счастлив, мой народ.

С этими словами образ Млеткена исчез, растаял, словно тонкий слой льда под сильными лучами солнца. Конан пояснил всем:

– Его душа жила во мне. Я нес ее с далекого юга. Она не могла успокоиться, пока Анкаля не вернется в родной дом и пока злой и лживый Шаман обманывает вас, пользуясь вашей доверчивостью. Теперь я могу уйти. Мне больше нечего делать тут. Вы славные люди, но мне больше по сердцу битвы и опасности, приключения и драки.

– А твой друг? – спросил Айван.

– Я пока не знаю, – отозвался Джерим. – Мне бы хотелось отдохнуть.

– Оставайся с нами, – предложил старик. – У нас больше нет Шамана, и келе набросятся на нас со всех сторон. А ты сильный маг. И добрый. Будь нашим другом и защитником.

– Помнишь, Айван, что я говорил тебе совсем недавно? – улыбнулся вендиец. – Никогда не надо торопиться с решением.

На следующий день киммериец покинул стойбище. Ему было жаль расставаться с Джеримом, которого он успел и полюбить, и оценить по достоинству. Но чем большее расстояние отделяло варвара от северной страны Ветлании, тем меньше сожалений оставалось в его душе. Он был воином, вором и контрабандистом, его неугомонная натура звала его вперед и вперед, огромный мир ложился под ноги, рука сжимала рукоять меча, который давно не пробовал крови врагов и истосковался в ножнах.

Ветланы, добрые и приветливые, нравились Конану, но он ни за что не согласился бы жить тихой и размеренной жизнью. Он не любил прямых, наезженных дорог. Другое дело – узкая, петляющая тропинка, где за каждым поворотом кроется неожиданность. Он мог дышать только вольным ветром, щедро сдобренным запахом опасности. Скорее вперед, на юг, где его заждался хитрый и ловкий Ордо, одноглазый приятель, в жилах которого тоже текла кровь разбойника и ловкача.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю